Текст книги "Сказки для маленьких. Часть 1 - от "А" до "Н""

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 61 (всего у книги 217 страниц) [доступный отрывок для чтения: 77 страниц]

Двое из сумы

Жил старик со старухой. Вот старуха на старика всегда бранится, что ни день – то помелом, то рогачом отваляет его; старику от старухи житья вовсе нет. И пошел он в поле, взял с собою тенеты (сеть для ловли зверей) и постановил их. И поймал он журавля и говорит ему:

– Будь мне сыном! Я тебя отнесу своей старухе, авось она не будет теперь на меня ворчать.

Журавль ему отвечает:

– Батюшка! Пойдем со мною в дом.

Вот он и пошел к нему в дом. Пришли; журавль взял со стены сумку и говорит: "двое из сумы!" Вот сейчас вылезли из сумы два молодца, стали становить столы дубовые, стлать скатерти шелковые, подавать яства и питья разные. Старик видит такую сладость, что сроду никогда не видывал, и обрадовался очень. Журавль и говорит ему:

– Возьми эту суму себе и неси своей старухе.

Вот он взял и пошел; шел путем дальним и зашел к куме ночевать; у кумы было три дочери. Собрали ему поужинать чем Бог послал. Он ест – не ест и говорит куме:

– Плоха твоя еда!

– Какая есть, батюшка! – отвечала кума.

Вот он и говорит:

– Собери свою еду-то.

А которая была у него сума, той говорит, как приказывал ему журавль: "двое из сумы!" В ту же минуту двое из сумы вылезли, зачали становить столы дубовые, стлать скатерти шелковые, подавать яства и питья разные.

Кума с дочерьми своими удивилась, задумала унесть у старика эту суму и говорит дочерям:

– Подите истопите баньку; может, куманек попарится в баньке-то.

Вот только он вышел в баню-то, а кума сейчас приказала своим дочерям сшить точно такую же суму, какая у старика; они сшили и положили свою суму старику, а его суму себе взяли. Старик вышел из бани, взял обмененную суму и весело пошел в дом свой к старухе; приходит ко двору и кричит громким голосом:

– Старуха, старуха! Встречай меня с журавлем-сыном.

Старуха глядит на него быстро и ворчит промеж себя:

– Поди-ка ты, старый кобель! Я тебя отваляю ухватом.

А старик свои слова говорит:

– Старуха! Встречай меня с журавлем-сыном. Вошел в избу старик, повесил суму на крючок и кричит: "двое из сумы!" Из сумы нет никого. Вот он в другой раз: "двое из сумы!" Из сумы опять нет никого. Старуха видит, что он говорит невесть что, ухватила помело мокро и ну старика гвоздить.

Старик испугался, заплакал и пошел опять в поле. Отколь ни взялся прежний журавль, видит его несчастье и говорит:

– Пойдем, батюшка, опять ко мне в дом.

Вот он и пошел. У журавля опять сума висит такая же.

"Двое из сумы!" – сказал журавль. Двое из сумы вылезли и поставили такой же обед, как и прежние.

– Возьми себе эту суму, – говорит журавль старику.

Вот он взял суму и пошел; шел-шел по дороге, и захотелось ему поесть, и говорит он, как приказывал журавль: "двое из сумы!" Двое из сумы вылезли – такие молодцы с большими палками – и начали его бить, приговаривая:

– Не заходи к куме, не парься в бане! – и до тех пор били старика, пока он не выговорил кое-как: "двое в суму!" Как только изговорил эти слова, двое в суму и спрятались.

Вот старик взял суму и пошел; пришел к той же куме, повесил суму на крючок и говорит куме:

– Истопи мне баньку.

Она истопила.

Старик пошел в баню: парится – не парится, только время проводит. Кума созвала своих дочерей, усадила за стол – захотелось ей поесть – и говорит: "двое из сумы!" Двое из сумы вылезли с большими палками и ну куму бить, приговаривая:

– Отдай старикову суму!

Били-били... вот она и говорит большой дочери:

– Поди, кликни кума из бани; скажи, что двое совсем меня прибили.

– Я еще не напарился, – отвечает старик.

А они все больше ее бьют, приговаривая:

– Отдай старикову суму!

Вот кума послала другую дочь:

– Скорее вели куманьку идти в избу.

Он отвечает:

– Я еще голову не мыл.

Она и третью посылает.

– Я еще не купался, – говорит старик.

Терпенья нет куме! Велела принесть украденную суму. Вот старик вышел из бани, увидал свою прежнюю суму и говорит: "двое в суму!" Двое в суму – и спрятались.

Вот старик взял обе сумы – и сердиту и хорошу – и пошел домой. Подходит ко двору и кричит старухе:

– Встречай меня с журавлем-сыном. Она на него быстро глядит:

– Поди-ка ты домой-то, я тебя отваляю!

Взошел в избу старик, зовет старуху:

– Садись за стол!

И говорит: "Двое из сумы!"

Двое из сумы вылезли, настановили и пить, и есть. Старуха наелась-напилась и похвалила старика:

– Ну, старик, я теперь бить тебя не стану.

Старик, наевшись, вышел во двор, хорошую суму вынес в клеть, а сердитую повесил на крючок; а сам по двору ходит – не ходит, только время проводит. Захотелось старухе еще выпить, и говорит она стариковы слова: "двое из сумы!" Вот вылезли двое из сумы с большими палками и начали бить старуху; до тех пор били, что у ней мочи не стало! Кличет старика:

– Старик, старик! Поди в избу; меня двое прибили!

А он ходит – не ходит, только посмеивается да поговаривает:

– Они тебе зададут!

Двое еще больше бьют старуху и приговаривают:

– Не бей старика! Не бей старика!

Наконец старик сжалился над старухою, вошел в избу и сказал: "двое в суму!" Двое в суму и спрятались. С тех пор старик со старухою стали жить так хорошо, так дружно, что старик везде ею похваляется, тем и сказка кончается.

Русская народная сказка

Двойной горшок

Разбился однажды у некоего пана горшок. Хороший такой, вместительный. Запечалился пан, что другой теперь покупать придётся. Ну, делать нечего, пришёл в гончарную лавку, да и сообразил обнову. Точь-в-точь взял, как прежний. Принёс домой, думает,

– Вот ведь штука-то – новый горшок, а от старого куда черепки, на помойку? Ровным счётом все тут лежат, до единого. Эх, садовая голова! Нет чтобы сразу сообразить, да и склеить, не пришлось бы тогда деньги тратить.

Тут его вдруг и осенило,

– Разобью-ка я этот горшок, да с тем вместе и склею. Вдвое ведь больше получится, а значит и вдвое дешевле. Буду тогда в прибытке!

Обрадовался несказанно пан и об пол горшок новый грохнул. Собрал черепки, да и засел с тех пор за работу.

Рассказывают ещё, что две луны тогда на небе всходило и одна из них потом в море упала. Ещё рассказывают, что куриные яйца раньше на деревьях росли, а уж потом из них цыплята повылуплялись, вот и не стало больше таких деревьев. Да мало ли чего говорят. Если все сплетни, что кругом рассказывают, слушать, так и для дела времени не останется.

Сергей Гришунин

Дворовый петух и флюгерный

Стояли два петуха – один на навозной куче, другой на крыше, но спесивы были оба одинаково. Кто же из них лучше, как потвоему? Скажи, а мы... останемся при своем мнении.

Птичий двор был отделен от соседнего деревянным забором, а на том дворе была навозная куча, и на ней рос большой огурец, сознававший, что он растение парниковое.

"А парниковым нужно родиться! – рассуждал он сам с собой. – Но не всем же родиться огурцами, надо существовать и другим породам. Куры, утки и все население птичьего двора тоже ведь живые твари. Вот стоит на заборе дворовый петух. Он почище флюгерного будет! Тот хоть и высоко сидит, а даже крыльями хлопать не может, не то что петь! Нет у него ни кур, ни цыплят, он занят только самим собою да знай потеет ярью-медянкой! Нет, дворовый петух – вот это петух! Как выступает! Словно танцует! А как поет – музыка! Послушать его, так узнаешь, что значит настоящий трубач! Да, приди он сюда, проглоти меня целиком со стеблем и листьями – вот была бы блаженная смерть!"

Ночью разыгралась непогода. Куры, цыплята и сам петух – все попрятались. Забор повалило ветром – шум, треск. С крыши падали черепицы, но флюгерный петух усидел. Он даже с места не сошел и уже не вертелся – не мог, хоть и был молод, недавно отлит. Флюгерный петух был очень разумен и степенен, он и родился стариком и не имел ничего общего с птицами небесными, воробьями и ласточками, которых презирал как "ничтожных вульгарных пискуний". Голуби-то побольше, и перья у них отливают перламутром, так что они даже смахивают на флюгерных петухов, вот только толсты они и глупы, думают лишь о том, как бы набить себе зоб, а потому и водиться с ними скучно.

Навещали флюгерного петуха и перелетные птицы. Они рассказывали ему о чужедальних странах, о воздушных караванах и страшные разбойничьи истории про нападения хищных птиц. Это было ново и интересно для первого раза, но затем шли повторения одного и того же, а это уже тоска смертная! Надоели ему они, надоело ему все. Не стоило ни с кем и водиться, все такие нудные, пошлые!

– Свет никуда не годится! – говорил он. – Все сплошная ерунда!

Флюгерный петух был, что называется, петухом разочарованным и, конечно, очень заинтересовал бы собою огурца, знай тот об этом. Но огурец был занят одним только дворовым петухом, и вот этот взял да пожаловал к нему в гости.

Забор был повален ветром, но грома и молнии давно уже не было.

– А что вы скажете об этом вот моем крике? – спросил у кур и цыплят дворовый петух. Малость грубоват он был, без изящества.

И куры с цыплятами вступили вслед за петухом на навозную кучу. Петух шагал вразвалку, словно кавалерист.

– Садовое растение! – сказал он огурцу, и тот сразу уразумел, как всесторонне образован петух, и даже не заметил, что его клюнули.

"Блаженная смерть!"

Подбежали куры и цыплята, у кур ведь всегда так: куда одна, туда и другая. Они кудахтали, пищали, любовались на петуха и гордились, что он из их породы.

– Ку-ка-ре-ку! – закричал он. – Цыплята сейчас же сделаются взрослыми, стоит мне прокукарекать об этом навесь мировой курятник.

Куры и цыплята закудахтали, запищали, а петух объявил великую новость:

– Петух может снести яйцо! И знаете, что в нем? Василиск! Никто не может выдержать его взгляда! Люди это знают, а теперь и все вы знаете, что есть во мне, знаете, что я всем петухам петух.

И дворовый петух захлопал крыльями, встопорщил гребешок и опять закукарекал. Кур и цыплят даже озноб прошиб, так им было лестно, что один из их семейства – петух из петухов. Они кудахтали и пищали так, что даже флюгерному петуху было слышно, но он и не пошевелился.

"Все ерундя! – говорил он сам себе. – Никогда дворовому петуху не снести яйца, а что до меня, то я просто не хочу! А захотел бы, то снес бы яйцо ветряное! Но мир не стоит ветряного яйца! Все ерунда! Я и сидеть-то здесь больше не хочу!

И флюгерный петух надломился и слетел вниз, но дворового петуха все-таки не убил, хоть и норовил, как уверяли куры.

Мораль?

"Лучше петь петухом, чем разочароваться в жизни и надломиться!"

Г. Х. Андерсен

Девочка и ее подушка

Жила – была девочка. По вечерам, улегшись в постель, накрывшись теплым пушистым одеялом, устроившись уютно, девочка любила всплакнуть в подушку. Иногда о серьезных вещах, например тройка по чтению, или порвались колготки, иногда по пустякам, что Вася Пупкин посмотрел на нее сегодня без всякого выражения.

И вот однажды девочка положила голову на подушку, задумалась и тяжело вздохнула.

– Начинается! – услышала она чей-то голос.

Девочка посмотрела вокруг, никого не заметила, и снова вздохнула. В глазах замерцали слезинки. И вдруг девочка слетела с постели, как если бы ее толкнули, а ворчливый голос сказал:

– Все, надоело, не могу больше.

– Кто это? – испугалась девочка.

– Я! – раздалось с кровати – твоя подушка!

– Подушка! Моя!– изумилась девочка – Разговаривает!

– Была – твоя – подушка спрыгнула на пол – а теперь прощай! Ухожу!

– Куда? – совсем растерялась девочка.

– Куда глаза глядят – ответила подушка. – От тебя подальше!

– Почему? – спросила девочка.

Подушка повернулась, посмотрела на девочку с горечью и укором и сказала:

– Ты еще спрашиваешь! Да во мне тонны слез! Миллиарды слезинок! Я, наверное, никогда не высохну. Не стану прежней.

– Ну да! – удивилась девочка. Оказывается, ее слезинки живут в подушке!

– Да! Все, все твои слезы, переживания и страдания – подтвердила подушка – Я ими наполнена до краев! Не могу так больше жить!

Девочке стало очень жалко подушку, такая она была решительная и одинокая. И бесстрашная от отчаяния собиралась в темную ночь. Неизвестно куда. Вспомнила девочка, как уютно засыпалось и сладко спалось на ее замечательной, любимой подушке.

– Постой – крикнула девочка – давай поговорим!

– О чем? – обернулась подушка

– Давай успокоимся и немножко поговорим – продолжала девочка – я не хочу, что бы ты уходила. Останься, пожалуйста. Я не буду в тебя плакать.

Подушка посмотрела на девочку с недоверием и спросила:

– А куда будешь?

Девочка задумалась

– Ты знаешь, – ответила девочка – я уже может быть, совсем не буду. Ну, только в крайнем-крайнем случае. Я ведь уже большая.

Говоря откровенно, подушке вовсе совсем не хотелось уходить. Ведь она тоже любила девочку. Бывает так, когда рассердишься, скажешь что-нибудь сгоряча, а потом успокоишься и жалеешь.

– Хорошо – кивнула подушка и забралась на кровать – а теперь расскажи мне, спокойно, что там с этим Васей?

Oнисимова Оксана

Девочка и разбойники

Одна девочка стерегла в поле корову.

Пришли разбойники и увезли девочку. Разбойники привезли девочку в лес в дом и велели ей стряпать, убирать и шить. Девочка жила у разбойников, работала на них и не знала, как уйти. Когда разбойники уходили, они запирали девочку. Раз ушли все разбойники и оставили девочку одну. Она принесла соломы, сделала из соломы куклу, надела на неё свои платья и посадила у окна. А сама вымазалась мёдом, вывалялась в перьях и стала похожа на страшную птицу. Она выскочила в окно и побежала. Только что она вышла на дорогу, видит – навстречу ей идут разбойники.

Разбойники не узнали её и спросили:

– Чучело, что наша девочка делает?

А девочка и говорит:

– Она моет, готовит и шьёт, у окна разбойничков ждёт.

И сама ещё скорее побежала.

Разбойники пришли домой и видят – у окна кто-то сидит. Они поклонились и говорят:

– Здравствуй, наша девочка, отопри нам!

Но видят, что девочка не кланяется и молчит.

Они стали бранить куклу, а она всё не двигается и молчит. Тогда они сломали дверь и хотели убить девочку и тут увидали, что это не девочка, а соломенная кукла.

Разбойники её бросили и говорят:

– Обманула нас девочка!

А девочка пришла к реке, обмылась и пришла домой.

Л. Н. Толстой

Девочка на велосипеде

Девочку зовут Анфиса. Ей уже 8 лет. Согласитесь, что есть девочки которым по 7 или по 6, а также и по 5 лет или 4, 3, 2 года, есть ещё годовалые и те, счёт возраста которых идёт на месяцы, не говоря уж о новорожденных, чьё пребывание в мире исчисляется днями, часами, минутами или секундами, а до этого все они сидят в животах у своих мамочек, помалкивая себе и дрыгая ножками. Так вот, Анфиса, между прочим, уже вовсю гоняет на двухколесном велике, крича: «Эй-эй-эй!», и громко звенит её велосипедный звоночек. Тут даже представить себе невозможно, чтобы всё это она проделывала в мамином животе. Хотя, если очень постараться …

– Не вижу в этом ничего смешного, – говорит будущая мама.

– Простите, но я впервые такое слышу – велосипедный звонок в животе, – оправдывается доктор и на всякий случай суёт себе подмышку градусник, измеряет давление и даже стучит молоточком себе под коленку, проверяя нервный рефлекс.

– Если бы только звонок, ведь она там ещё и катается с утра до вечера, – жалуется ему она.

– Но ведь это очень полезно и хорошо для ребёнка: физические нагрузки, активный отдых. Знаете, какая это нынче редкость? Дети целыми днями просиживают у телевизоров или играют в компьютерные игры, отчего у них плохое зрение и расшатанная нервная система, не говоря уже о целом букете всевозможных заболеваний, как правило сопровождающих подобный образ жизни по причине ослабленного иммунитета, – доктор увлечённо заговорил на свою любимую тему и уже было собрался предложить пациентке весьма эффективные препараты, набрав из шкафа полные руки разных коробочек.

Тут вновь из маминого живота весело звякает велосипедный звонок, отчего доктор опять чуть не падает со смеха и лекарства сыпятся на пол из его рук цветастым ворохом.

– Знаете, что я вам скажу, – говорит он, сидя на полу и строя из коробочек домик, – современной медицине приходится иметь дело и не с такими чудесами. Тут его взгляд падает на портрет космонавта, который висит у него на стене между окон.

– Например, космонавт Гоголюк. Правда, до собственно родов он вёл себя, не в пример вашему будущему ребёнку, спокойно. Но вот, перед самым его появлением на свет, зазвучал такой, знаете, механический голос: «Объявляется десятисекундная готовность. 10, 9, 8, 7, 6, 5, 4, 3, 2, 1. На старт. Внимание. Пуск!». Так вот, с тех пор его только и видели, а родителям оставалось лишь наполнять семейный альбом газетно-журнальными вырезками, что, согласитесь, для родительского сердца практически маловато. Вот и подумайте, что для вас предпочтительней. Хочу вам порекомендовать до родов тоже обзавестись каким-нибудь велосипедом. Мы его поставим сразу возле выхода из родильного отделения и, случись что, вы всегда успеете догнать своего ребёнка или, в конце концов, пусть за этим последит отец. Ведь у вас есть супруг?

– Да есть, – ответила на это ему она, – но только он не умеет кататься на велосипеде.

– Не может быть, сколько же ему лет? – удивляется доктор.

– 31 год, – ответила коротко будущая мама.

– И он при этом здоров, быть может у него что-то с руками-ногами? – участливо осведомился врач.

– Здоров совершеннно. Просто в детстве у него не было велосипеда и он всё время смотрел телевизор, – вздыхая, сказала она.

– Пожалуйста, приводите его ко мне. Я давно мечтал научить кого-нибудь ездить на велосипеде, но так ни разу никого и не встретил, кто бы этого уже не умел. Очень прошу вас, – попросил её доктор.

Тем временем перед ним на полу вырос великолепный замок из медикаментов. Круглые баночки пошли на постройку башенок, блестящая фольга таблеточных упаковок пошла на окна и двери, а над воротами, которые представляли собой каким-то чудом стоящие друг на друге коричневые бутылочки, развевался жёлтый треугольный флаг, вырезанный им из вкладыша с инструкцией от противокашлевого сиропа. Развевался, потому что доктор дул на него, с удовольствием любуясь творением собственных рук.

– Спасибо, доктор, – сказала ему будущая мама, – вы правы, конечно, ребёнок на велосипеде всё-таки лучше, чем только слышать о нём в новостях. Я обязательно приведу к вам своего мужа, а если с велосипедом у него не получится, то я могу попросить двоюродного брата.

– Получится обязательно, – успокоил её доктор, – у меня разработана собственная методика и я в ней стопроцентно уверен. Мы начнём с упражнений на спине, впрочем, это уже детали. Простите меня, пожалуйста, в приёмной ждут пациенты.

– Да-да, конечно. Спасибо ещё раз, – сказала она, собираясь идти.

– Знаете, а я кажется понял в чём дело, – ненадолго задержал её доктор уже возле самой двери. Видимо, здесь уникальным образом сработала некая природная компенсация. Каждый здоровый человек должен уметь ездить на велосипеде и, очевидно, в этом случае сказалось детство отца. Тут взгляд его снова упал на портрет космонавта Гоголюка и он показал на него рукой со словами, – Например, его родители тоже никогда не бывали в космосе. Хотя тут, конечно, и вовсе исключительный случай.

– Да, это всё очень удивительно. Спасибо ещё раз, доктор и до свидания, – попрощалась она и вышла из кабинета.

– Всего доброго! Попросите зайти следующего через пять минут, если не трудно. Мне тут ещё нужно немного прибраться, – попросил её доктор и принялся разбирать замок, аккуратно ставя обратно в шкаф пёстрые коробочки с лекарствами.

– Доктор просил зайти к нему через пять минут, – сказала она в приёмной. В ответ из чьего-то живота раздался плеск вёсел и звук проходящего поезда. – Двойня, – подумала тут она, – ещё не родились, а какие уже все разные.

Сергей Гришунин

Девочка со спичками

Как холодно было в этот вечер! Шел снег, и сумерки сгущались. А вечер был последний в году – канун Нового года. В эту холодную и темную пору по улицам брела маленькая нищая девочка с непокрытой головой и босая. Правда, из дому она вышла обутая, но много ли было проку в огромных старых туфлях? Туфли эти прежде носила ее мать – вот какие они были большие,– и девочка потеряла их сегодня, когда бросилась бежать через дорогу, испугавшись двух карет, которые мчались во весь опор. Одной туфли она так и не нашла, другую утащил какой-то мальчишка, заявив, что из нее выйдет отличная люлька для его будущих ребят.

Вот девочка и брела теперь босиком, и ножки ее покраснели и посинели от холода. В кармане ее старенького передника лежало несколько пачек серных спичек, и одну пачку она держала в руке. За весь этот день она не продала ни одной спички, и ей не подали ни гроша. Она брела голодная и продрогшая и так измучилась, бедняжка!

Снежинки садились на ее длинные белокурые локоны, красиво рассыпавшиеся по плечам, но она, право же, и не подозревала о том, что они красивы. Изо всех окон лился свет, на улице вкусно пахло жареным гусем – ведь был канун Нового года. Вот о чем она думала!

Наконец девочка нашла уголок за выступом дома. Тут она села и съежилась, поджав под себя ножки. Но ей стало еще холоднее, а вернуться домой она не смела: ей ведь не удалось продать ни одной спички, она не выручила ни гроша, а она знала, что за это отец прибьет ее; к тому же, думала она, дома тоже холодно; они живут на чердаке, где гуляет ветер, хотя самые большие щели в стенах и заткнуты соломой и тряпками.

Ручонки ее совсем закоченели. Ах, как бы их согрел огонек маленькой спички! Если бы только она посмела вытащить спичку, чиркнуть ею о стену и погреть пальцы! Девочка робко вытянула одну спичку и... чирк! Как спичка вспыхнула, как ярко она загорелась! Девочка прикрыла ее рукой, и спичка стала гореть ровным светлым пламенем, точно крохотная свечечка.

Удивительная свечка! Девочке почудилось, будто она сидит перед большой железной печью с блестящими медными шариками и заслонками. Как славно пылает в ней огонь, каким теплом от него веет! Но что это? Девочка протянула ноги к огню, чтобы погреть их, – и вдруг... пламя погасло, печка исчезла, а в руке у девочки осталась обгорелая спичка.

Она чиркнула еще одной спичкой, спичка загорелась, засветилась, и когда ее отблеск упал на стену, стена стала прозрачной, как кисея. Девочка увидела перед собой комнату, а в пей стол, покрытый белоснежной скатертью и уставленный дорогим фарфором; на столе, распространяя чудесный аромат, стояло блюдо с жареным гусем, начиненным черносливом и яблоками! И всего чудеснее было то, что гусь вдруг спрыгнул со стола и, как был, с вилкой и ножом в спине, вперевалку заковылял по полу. Он шел прямо к бедной девочке, но... спичка погасла, и перед бедняжкой снова встала непроницаемая, холодная, сырая стена.

Девочка зажгла еще одну спичку. Теперь она сидела перед роскошной рождественской елкой. Эта елка была гораздо выше и наряднее той, которую девочка увидела в сочельник, подойдя к дому одного богатого купца и заглянув в окно. Тысячи свечей горели на ее зеленых ветках, а разноцветные картинки, какими украшают витрины магазинов, смотрели на девочку. Малютка протянула к ним руки, но... спичка погасла. Огоньки стали уходить все выше и выше и вскоре превратились в ясные звездочки. Одна из них покатилась по небу, оставив за собой длинный огненный след.

"Кто-то умер", – подумала девочка, потому что ее недавно умершая старая бабушка, которая одна во всем мире любила ее, не раз говорила ей: "Когда падет звездочка, чья-то душа отлетает к богу".

Девочка снова чиркнула о стену спичкой и, когда все вокруг осветилось, увидела в этом сиянии свою старенькую бабушку, такую тихую и просветленную, такую добрую и ласковую.

– Бабушка, – воскликнула девочка, – возьми, возьми меня к себе! Я знаю, что ты уйдешь, когда погаснет спичка, исчезнешь, как теплая печка, как вкусный жареный гусь и чудесная большая елка!

И она торопливо чиркнула всеми спичками, оставшимися в пачке, – вот как ей хотелось удержать бабушку! И спички вспыхнули так ослепительно, что стало светлее, чем днем. Бабушка при жизни никогда не была такой красивой, такой величавой. Она взяла девочку на руки, и, озаренные светом и радостью, обе они вознеслись высоко-высоко – туда, где нет ни голода, ни холода, ни страха, – они вознеслись к богу.

Морозным утром за выступом дома нашли девочку: на щечках ее играл румянец, на губах – улыбка, но она была мертва; она замерзла в последний вечер старого года. Новогоднее солнце осветило мертвое тельце девочки со спичками; она сожгла почти целую пачку.

– Девочка хотела погреться, – говорили люди. И никто не знал, какие чудеса она видела, среди какой красоты они вместе с бабушкой встретили Новогоднее Счастье.

Г. Х. Андерсен