Текст книги "Сказки для маленьких. Часть 1 - от "А" до "Н""

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 58 (всего у книги 217 страниц) [доступный отрывок для чтения: 77 страниц]

Два ножа

У меня было два старших брата. Я с ними жил.

Уходя на охоту, мои старшие братья возвращались с убитыми оленями. Оленье мясо мы и варили, и жарили. И всегда сытыми были.

Однажды мои братья опять ушли на охоту. А мне одному скучно было и в жилище, и возле него. Я просто не знал, чем бы заняться.

И вот у меня появилась мысль: “А что это за куча лежит у нас в углу жилища? Что может быть в этой куче?”

Я разгреб сухую траву, откинул старые шкуры и увидел ящик. Он весь был перевязан веревками. Я развязал веревки и открыл ящик.

Хе-хе-хе! Да здесь столько ценных вещей! И золотые бруски, и серебряные. Осмотрел я их и положил в сторону. Мне очень хотелось узнать, а что лежит на самом дне ящика.

Я еще покопался в нем и нашел золотой длинный нож и серебряный длинный нож. Два ножа – такое прекрасное оружие. Я их взял, заткнул себе за пояс и тоже пошел в лес. Быстро шел и весело.

Когда я уже был далеко от жилища, в зеленой долине, то заметил маленькую с остроконечной крышей хижину. Войдя в хижину, я увидел моих старших братьев спящими. Крепко они спали, и от их храпения большой шум был.

Я хотел разбудить их, но вспомнил, что в хижине своей разбросал ценные вещи, взял себе два ножа, – вспомнив это, я не стал их будить. Стыдно мне сделалось. А они, узнав про все, ругать меня будут.

Сел я во дворе. Так и сидел до самой темноты. И тут услышал, что по долине вдоль речки крадутся какие-то существа. Пригляделся. Э-э-э, да это волки. Волк и волчица.

Я насторожился. Волк, приблизившись, лег, положил голову на лапы. Смотрел он на левый угол хижины. волчица, приблизившись, тоже легла, положила голову на лапы. Смотрела она на правый угол хижины. Так лежали и словно ждали кого.

Я дрожал от страха. Но в хижину не входил. Боялся показаться перед братьями с двумя ножами за поясом.

Потом я услышал новый шум. Он был сильнее прежнего. Какое-то другое существо, ломая кусты, шло к хижине. Когда оно приблизилось, я узнал его – медведь.

Я еще сильнее задрожал от страха. А медведь лег, положив голову на лапы. Он глядел прямо на вход в жилище.

Прошло немного времени, и в лесу возник такой громкий шум, какого я никогда не слышал. Казалось, деревья друг за другом рушились. Шум нарастал, и я услышал тяжелые-тяжелые шаги. А через мгновение я увидел существо. Что за существо – совсем не знаю. Верхняя челюсть его касалась облаков, а нижняя челюсть касалась земли. Вот какое существо надвигалось.

Ужас меня охватил.

И тут медведь сказал:

– Мальчик, это пришел дьявол. Он явно необычный. И сон твоих братьев необычный. Это он, дьявол, заставил их так спать. Я же – бог начала сопок, пришел сюда защитить твоих братьев. Но боюсь, что не смогу их защитить. И поэтому тебе лучше быстрее в свое жилище возвратиться.

Но я остался. Я не мог убежать, оставив моих спящих братьев.

А дьявол этот чуть отступил в сторону, а затем зашел сзади жилища.

В этот момент я услышал голос волков:

– Мальчик, мы тоже пришли защитить твоих братьев.

Волк и волчица пошли навстречу дьяволу. Они бились с ним полночи. После я услышал звук, будто камень упал. И еще один. Я посмотрел – волки лежали мертвыми.

Тогда этот огромный дьявол зашел сбоку хижины. И тут навстречу ему вышел медведь. Они бились всю другую половину ночи. Перед рассветом я услышал звук, будто рухнул очень большой камень. Глянул – медведь мертвым лежит.

Теперь этот дьявол, даже не посмотрев на меня, направился к входу в жилище. Тут я выхватил из-за пояса оба ножа. И ударил дьявола по шее золотым длинным ножом. Я перерезал ему шею, однако он не умер. Он был все так же грозен и силен. Его голова напала на меня. Я ударил ее серебряным длинным ножом. И только она свалилась, на меня верхняя часть туловища его напала. Я снова вскинул золотой длинный нож. Поразил верхнюю часть туловища, гляжу – нижняя на меня нападает. Я вонзил в нее серебряный длинный нож. Затем я разрубил всего дьявола на куски и разбросал их – и травам, и деревьям, и птицам, и зверям.

После я заглянул в жилище. Братья мои еще спали, но не так крепко, как раньше, – шевелились немножко. Я решил, что они скоро проснутся, и заспешил домой.

Войдя в жилище, я тут же лег и притворился спящим.

И вот я услышал – возвращаются мои братья. Один сказал:

– Когда наши хранители, и волки, и медведь, были убиты, кто же нас спас? Благодаря кому мы остались живыми?

Второй брат проговорил:

– Когда мы шли по лесу, я заметил след нашего младшего брата.

Первый брат не поверил:

– Не-ет. С таким могучим чудовищем?.. Такой маленький мальчик – откуда ему было знать, как спасти нас?

Они вошли в жилище и опять говорили о том же.

Тогда я поднялся и сказал братьям, что когда они ушли на охоту, я разворошил кучу в углу, открыл ящик, разбросал все ценные вещи и взял два ножа – золотой и серебряный. Потом пришел к маленькой хижине, где они спали, видел волков и медведя и сразился с чудовищем.

Выслушав меня, они решили:

– Раз так, то и владей этими двумя ножами!

Айнская сказка

Два слабых и один сильный

Один слабый против сильного, что мышь против медведя: накроет лапой – и нет ее! А два слабых против сильного – еще посмотреть надо, чья возьмет!

Один медведь совсем закон забыл: стал озорничать, стал мелких зверьков обижать. Не стало от него житья ни мышам, ни еврашкам, ни хорькам. И тарбаганам, и тушканчикам, и колонкам от него житья не стало. Кто бы его винил, если бы медведь с голоду на них польстился? А то медведь – сытый, жирный! Не столько ест, сколько давит. Понравилось ему малышей гонять. И нигде от него не скроешься: в дупле – достанет, в норе – достанет, на ветке – достанет и в воде – достанет!

Плакали звери, но терпели. А потом принялся медведь их детенышей изводить. Это уж последнее дело, никуда не годное дело – хуже этого не придумаешь! Стал медведь птичьи гнезда разорять, стал в норах детенышей губить...

У мышки-малютки всех раздавил. Раз ногой ступил – и ни одного в живых не осталось. Плачет мышка, мечется. А что она одна сделать против медведя может?

У птички синички гнездо разорил медведь, все яйца поел. Плачет синичка, вокруг гнезда летает. А что она одна против медведя сделать может?

А медведь хохочет над ними.

Бежит мышка защиты искать. Слышит – синичка плачет. Спрашивает мышка:

– Эй, соседка, что случилось? Что ты плачешь?

Говорит синичка:

– Уже время было вылупиться из яичек моим деткам! Клювиками в скорлупу стучали. Сожрал их медведь! Где защиту найду? Что одна сделаю?

Заплакала и мышка:

– Уже черной шерсткой мои детки покрываться стали! Уже глазки открывать они стали! И тоже медведь погубил всех!

Где защиту найти, как спасти детей от него? К Таежному Хозяину идти – далеко. Самим медведя наказать – сил у каждого мало. Думали, думали – придумали. “Чего бояться? – говорят. – Нас теперь двое!”

Пошли они к медведю. А медведь – сам навстречу. Идет, переваливается с ноги на ногу. По привычке уже и лапу поднял, чтобы мышку с синичкой прихлопнуть, одним ударом обеих соседок раздавить.

А синичка кричит ему:

– Эй, сосед, погоди! У меня новость хорошая есть!

– Что за новость? – рычит медведь. – Говори, да поскорее!

Отвечает ему синичка:

– Видела я в соседней роще рой пчелиный. Полетела туда, гляжу – целая колода меду, до краев полная, мед на землю сочится. Дай, думаю, медведю скажу...

Услыхал медведь про мед, сразу про все забыл, слюни распустил.

– А где та колода стоит? – спрашивает он у синички.

– Мы тебя проводим, сосед, – говорит ему мышь.

Вот пошли они.

Синичка впереди летит, дорогу указывает, дальней дорогой медведя ведет. А мышь напрямик к той роще побежала.

Подбежала к колоде, кричит пчелам:

– Эй, соседки, у меня к вам большое дело есть!

Слетелись к ней пчелы. Рассказала мышь, какое у нее дело.

Говорят ей пчелы:

– Как в этом деле не помочь! Поможем! Нам этот медведь тоже много худого сделал – сколько колод раздавил!

Довела синичка медведя до рощи. Показала, где колода лежит. А медведь уже и сам ее увидел, кинулся к колоде, облизывается, пыхтит... Только он к колоде подошел, а пчелы всем роем налетели на него. Стали жать со всех сторон! Машет на них медведь лапой, в сторону отгоняет, а пчелы на него! Заревел медведь, бросился назад. А глаза у него запухли от пчелиных укусов и закрылись совсем. Не видит медведь дороги. Лезет напрямик по всем буеракам, по всем валежинам и корягам. Падает, спотыкается, в кровь изодрался. А пчелы – за ним!

Одно медведю спасение – в воду броситься, отсидеться в воде, пока пчелы не улетят обратно. А глаза у медведя запухли, не видит он, куда бежит. Вспомнил он тут про мышь да синичку. Закричал что есть силы:

– Эй, соседки, где вы?

– Тут мы! – отзываются мышь с синичкой. – Загрызают нас пчелы, погибаем мы!

– Проведите меня к воде! – кричит медведь.

Села синичка на одно плечо медведю, вскочила мышка на другое. Ревет медведь. А соседки говорят ему, куда повернуть, где бежать, а где через валежину перелезать.

Говорит ему синичка:

– Уже реку видно, сосед.

Говорит ему мышь:

– Теперь совсем близко, сосед.

– Вот хорошо! – говорит медведь. – А то совсем меня проклятые пчелы закусали! Чем дальше – тем больней жалят!

Не видит он, что пчелы давно отстали.

Тут кричат ему соседки:

– Прыгай в воду, сосед, да на дно садись, тут мелко!

Думает медведь про себя: “Только бы мне от пчел избавиться, а уж я от вас мокрое место оставлю!”

Что есть силы прыгнул медведь. Думал – в реку прыгает, а угодил в ущелье, куда его мышь да синичка завели. Летит медведь в пропасть, то об один утес стукнется, то о другой... Во все стороны шерсть летит.

Летит рядом с медведем синичка:

– Думал, сильный ты, медведь, так на тебя и силы другой не найдется? Деток моих съел!

Сидит мышь на медведе, в шерсть зарылась, говорит:

– Думал, сильный ты, медведь, так на тебя и силы другой не найдется? Деток моих раздавил!

Грохнулся медведь на землю. Разбился.

Так и надо ему! Зачем детенышей губил?

Набежали отовсюду звери и птицы малые. поклонились они мышке да синичке, спасибо сказали.

Один слабый против сильного что сделать может!

Два слабых против сильного – это еще посмотреть надо, чья возьмет!

Нанайская сказка

Две девицы

Видали вы когда-нибудь девицу, то есть то, что известно под именем девица у мостовщиков – инструмент для утрамбовывания мостовой? Девица вся деревянная, шире книзу, охвачена в подоле железными обручами, кверху же суживается, и сквозь талию у нее продета палка – концы ее изображают руки девицы.

На одном дворе, при складе строительных материалов, и стояли две такие девицы вместе с лопатами, саженями и тачками. Разговор шел о том, что девиц, по слухам, не будут больше звать девицами, а штемпелями, – это новое название самое-де верное и подходящее для того инструмента, который мы исстари привыкли звать девицей.

У нас, как известно, водятся так называемые эмансипированные женщины; к ним принадлежат содержательницы пансионов, повивальные бабки, танцовщицы, что стоят по долгу службы на одной ноге, модистка и сиделки, К этому-то ряду эмансипированных примыкали и две девицы. Они числились девицами министерства путей сообщения и ни за что на свете не хотели поступиться своим добрым старым именем, позволив назвать себя штемпелями.

– Девица – имя человеческое! – говорили они. – А штемпель – вещь! И мы не позволим называть себя вещью – это прямая брань!

Мой жених, пожалуй, еще откажется от меня! – сказала младшая, помолвленная с копром – большой машиной, что вбивает сваи и , таким образом, служит хоть и для более грубой, но однородной работы с девицей. – Он готов женится на мне, как на девице, а пожелает ли он взять за себя штемпель – еще вопрос. Нет, я не согласна менять имя!

– А я скорее дам обрубить себе руки! – сказала старшая.

Тачка же была другого мнения, а тачка ведь не кто-нибудь! Она считала себя целою четвертью кареты, – одно-то колесо у нее ведь было.

– А я позволю себе заметить вам, что название "девица" довольно вульгарно и, уж во всяком случае, далеко не так изысканно, как штемпель. Ведь штемпель – та же печать. Назвавшись штемпелями, вы примкнете к разряду государственных печатей! Разве это не почетно? Вспомните, что без государственной печати не действителен ни один закон. Нет, на вашем месте я бы отказалась от имени девицы.

– Никогда! Я уже слишком стара для этого! – сказала старшая девица.

– Видно, вы еще незнакомы с так называемою "европейскою необходимостью"! – сказал почтенная старая сажень. – Приходится иногда сократить себя, подчиниться требованиям времени и обстоятельствам. Если уж велено девицам зваться штемпелями, так и зовитесь! Нельзя все мерить на свой аршин!

– Нет, уж коль на то пошло, пусть лучше зовут меня барышней, – сказала младшая. – Слово "барышня" все же ближе к слову "девица".

– Ну, а я лучше дам изрубить себя в щепки! – сказала старшая девица.

Тут они отправились на работу – их повезли на тачке; обращались с ними, как видите, довольно=таки деликатно, но звали уже штемпелями!

– Дев...! – сказали они, ударившись о мостовую. – Дев...! – И чуть было не выговорили всего слова: девица, да прикусили языки на половине, – не стоит, дескать, вступать в пререкания. Но между собой они продолжали называть себя девицами и восхвалять доброе старое время, когда каждую вещь называли своим именем: коли ты девица, так и звали тебя девицей! Девицам обе они и остались, – копер, эта машинища, ведь и в самом деле отказался от младшей, не захотел жениться на штемпеле.

Г. Х. Андерсен

Две лягушки

Давным-давно, когда город Киото ещё был столицей Японии, жила в Киото лягушка.

Жила она не где-нибудь, а при храме, в маленьком полувысохшем колодце во дворце.

Хорошо ей там было: дно мягкое, липкое, сырое.

Но вот наступило жаркое лето. Такое жаркое, что всё кругом повысохло – лужи, канавы, ручьи. И старый колодец, конечно, тоже совсем пересох. Дно потрескалось, стало сухое и твёрдое. Даже не верилось, что в колодце сидишь.

“Придётся переезжать! – подумала бедная лягушка. – Но куда же? Поблизости всё кругом высохло. Пойду-ка я в город Осака. Осака, говорят, у моря, а я моря никогда не видела. Хоть погляжу, какое оно!”

Выбралась лягушка из колодца и тихонько поскакала по дороге в город Осака.

А в городе Осака жила другая лягушка. В большом круглом пруду ей жилось привольно. Она зарывалась с головой в мягкий ил или плавала в мутной воде среди качающихся водорослей, а в солнечный день грелась на тёплом гладком камне.

Но и в Осака тоже стало очень жарко. Там тоже высохли и канавы, и ручьи,

И пруды. Высох и тот круглый пруд, в котором жила лягушка. Дно совсем обмелело. Всю жизнь жила лягушка в пруду и вдруг очутилась на суше – ни воды, ни ила, одна сухая пыль.

“В Осака засуха! – подумала лягушка. – Надо куда-нибудь перебираться. Пойду-ка я в город Киото. Киото, говорят, столица Японии. Заодно посмотрю на столичные дворцы и храмы”.

Подумала так лягушка и поскакала не спеша по дороге в Киото.

И случилось так, что обе лягушки отправились в путь в один и тот же день и даже в один и тот же час – рано утром. Одна поскакала из Киото в Осака. Другая из Осака в Киото. Скакали лягушки не торопясь: скок – и посидят, скок – и посидят. И так как вышли они в путь в одно и то же время и каждая из них скакала не быстрее и не медленнее другой, то, значит, и встретиться они должны были как раз посередине дороги.

А как раз посередине дороги между Осака и Киото стоит гора Тэнодзан. Вот лягушки прискакали к этой горе, отдохнули немного и стали потихоньку взбираться вверх по склону. Взбирались они, конечно, очень медленно, потому что не привыкли скакать по горам. Пыхтя и надуваясь, лезли они всё выше и выше. Друг друга они ещё не видели, потому что между ними была гора. Наконец лягушки добрались до самой вершины. Тут-то они столкнулись головами.

– Вот так так! – сказала киотоская лягушка.

– Вот так так! – сказала осакская лягушка.

– Я лягушка из Киото и скачу в Осака. А вы? – спросила киотоская лягушка.

– Я лягушка из Осака и скачу в Киото. У нас в Осака такая засуха!

– В Осака засуха? В Осака засуха? – всполошилась киотоская лягушка. – Как и в Киото? Как и в Киото?

– А разве в Киото тоже жарко?

– Как же, как же! У нас в Киото не то что лужи, а даже и колодцы пересохли.

– Значит, незачем нам и скакать дальше, – печально сказала осакская лягушка. – Если у вас засуха и у нас засуха, так уж лучше погибать у себя дома.

Лягушки замолчали и задумались. Обидно возвращаться с полдороги!

Думали они, думали и решили друг друга проверить. Мало ли что тебе наговорят прохожие!

– Я вот что думаю ,– сказала киотоская лягушка. – Уж если я взобралась на этакую гору, так хоть погляжу отсюда на город Осака. Ведь с горы, должно быть, можно увидеть и море.

– Вот это хорошо придумано! – сказала осакская лягушка. – Посмотрю-ка и я с вершины горы. Ведь отсюда, пожалуй, можно увидеть и дворцы и храмы города Киото.

Обе лягушки поднялись на задние лапки, вытянулись во весь свой лягушечий рост, выкатили свои лягушечьи глаза и стали глядеть вдаль.

Смотрели, смотрели, и вдруг киотоская лягушка шлёпнулась на землю и сердито сказала:

– Да что же это такое? Ничего нового, ничего интересного! Точь-в-точь наш Киото! Все говорят: море, море! А никакого моря я в Осака не вижу.

И осакская лягушка тоже рассердилась:

– Что же это такое! Какая же это столица! Точь-в-точь наш Осака. Я-то думала увидеть столичные дворцы и храмы. А на самом деле ничего там нет интересного, всё как у нас.

– Ну, если так, надо возвращаться в Киото! – сказала киотоская лягушка. – Будем ждать дождя дома.

– Ну, если так, надо возвращаться в Осака! – сказала осакская лягушка. – Если пойдёт дождь, и дома мокро будет.

Лягушки простились, повернули каждая в свою сторону и зашлёпали вниз по горе. И как только скакнули разок-другой, так и потеряли друг друга из виду, потому что между ними снова поднялась острая вершина горы.

Тем всё и кончилось: киотоская лягушка вернулась в Киото, а осакская лягушка – в Осака. И до конца своей жизни думали они, что город Киото как две капли воды похож на город Осака, а город Осака – на город Киото.

Но только это неверно. Совсем не похожи эти города.

Так в чём же дело?

А в том, что киотоская лягушка видела вовсе не Осака, а свой родной Киото, а осакская лягушка видела вовсе не Киото, а Осака.

Ведь у лягушек глаза на макушке. И поэтому когда они стали на задние лапки и задрали головы кверху, то глаза у них оказались сзади.

Вот они и смотрели не вперёд, а назад: каждая лягушка смотрела туда, откуда пришла.

Только сами они об этом не знали.

И вот осакская лягушка вернулась в Осака, в свой пруд, и грустно сказала своим лягушатам: – Что Осака, что Киото – всё одно болото! И лягушата горько заплакали. Оттого и говорят: “Дети лягушки – те же лягушки”.

А киотоская лягушка вернулась в Киото, на старое место, забралась опять в свой колодец и сказала соседкам-лягушкам:

– Никакого моря на свете нет!

Оттого и говорят: “Колодезная лягушка моря не знает”.

Японская сказка

Две мухи.

Давным-давно жила-была одна старуха. А у той старухи на окне поселились две мухи-подружки. Одну звали Лупатая, а другую Носатая. Жили они не тужили, всё поровну делили. Вот однажды пролила старуха на пол сметану, да и не заметила. Не велика капля сметаны была, да на мух с лихвой хватило. Обрадовались Лупатая и Носатая, зажужжали весело.

– Теперь надолго нам еды хватит, – сказала Лупатая.

– Точно. Давай-ка её делить, – закивала Носатая.

Вот тут всё и началось. И так делят и эдак, – никак поровну не выходит. Разозлились подружки, жужжат злобно.

– Мне больше!

– Нет, мне!

Пауками друг на друг смотрят и каждая думает как на подружку управу найти.

– Я тебе покажу! – кричит Носатая.

– Я тебя уморю! – вопит Носатая.

И Носатая полетела к кумушкам -навозным мухам на задний двор. А Лупатая за печь к длинноусым прусакам кинулась. Носатая свою беду навозным объяснила, коль поможете, кумушки, я вас сметаной вдоволь накормлю. Навозные мухи жужжат и лапки потирают довольно. А Лупатая тем временем прусаков вызвала и говорит: идите за мной – век сыты будете, лишь супротивницу мою уморите. Прусаки усы растопырили – веди, кума, мы уж не подведём. Привели Лупатая и Носатая своих защитников, смотрят друг на друга свысока бывшие подружки. Да не тут-то было. Лишь увидели навозные мухи и прусаки сметану, забыли о договоре – давай сметану есть.

– Как же так?! – завыли в один голос Носатая и Лупатая. Что же это за подмога такая, на которых ещё управа нужна. Кого в судьи звать? И обратили они свой взор в тёмный угол, где старый паук Крестовик жил. Вот он уж точно сметаны не ест. Делать нечего полетели мухи за правдой к пауку. Но впопыхах забыли про осторожность и прилипли к паутине. Проснулся Крестовик – приполз на шум.

– Крестовик, мы по делу к тебе! – взмолились мухи.

– Ну, говорите пернатые, – произнёс паук сердито.

– Рассуди нас Крестовик, – сказала Носатая, – нашли мы сметану, да поделить поровну не смогли.

– Позвали подмогу, да та подмога нашу добычу себе захватила, – запричитала Лупатая.

– Что же нам делать? – спросила Носатая.

Подумал, подумал старый паук и говорит:

– Дуры, вы дуры. Кто жаден да глуп, тому мор да позор, а кто по уму живёт, тому мир да честен пир. Вот вам и вся наука. А мы, пауки, сметану не едим! Это точно.

Тут и сказке конец, а кто слушал – молодец!

Нестеров Андрей