Текст книги "Сказки для маленьких. Часть 1 - от "А" до "Н""

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 51 (всего у книги 217 страниц) [доступный отрывок для чтения: 77 страниц]

На опушке леса, далеко-далеко от города Элиза развела костер и усадила сына у огня. Они простились с театром и целый день одни шли по незнакомой дороге. Элиза достала из-за пояса заветный мешочек, а из него сухой белоснежный лепесток, точь-в-точь, как ее в ночь поседевшие волосы. Она бросила лепесток в огонь: "Гори, мое последнее желание! Я хочу вернуться домой, а больше я ничего не хочу!"

Не дрогнула ни одна ветка в лесу, и не показалась Фея на этот раз. Может быть, она не хотела пугать маленького Нана. Только тихий, едва слышный голос, похожий на шорох прошлогодней листвы ответил Элизе: "Поезжай! Ничего не бойся, ты вернешься! И не думай, что все напрасно." Элиза вздрогнула от невидимого прикосновения, подняла руки к огню и увидала на одной руке перстень, потом на другой. На одном выгравировано "Повелевай!", а на другом "Милуй". "Это для твоего сына от Артура, а это – от меня"– на груди Элизы оказался белый шелковый платок, будто цветок, упавший с неведомого диковинного дерева. "Пока он на тебе – кому бы не пожелала ты удачи в долгом пути, дорога его будет счастливой. Теперь прощай! Пожелай и мне счастливого пути"

"Доброй дороги" – прошептала Элиза...

Да, Маленький Сан, Элиза вернулась в Город Семи Башен и прожила долгую жизнь. Говорят, до последнего своего дня, она приходила утром к Морской Башне провожать корабли, и в те времена все они возвращались домой из плавания.

– Какая грустная сказка, – произнес Маленький Сан. – Какие-то странные сказки делают у тебя в городе. В сказках все должно кончаться хорошо, а здесь?

– Когда мне рассказал эту историю знакомый старик из Морского квартала, я тоже сказал ему – грустная сказка, старик!

–Ты молод и глуп, – ответил старик . Если тебе и вправду грустно, значит сказка была хороша, и ты не прочь послушать еще, а? Чем старее я становлюсь, Маленький Сан, тем чаще думаю, что старик был прав! Ну, да хватит на сегодня? Придешь ли ты завтра, королевич?

– Конечно, Тулбукун! А про что будет другая сказка?

– Видишь ли, маленький Нан, как ты помнишь, вырос в Морском квартале..., представь сам...

И вот, когда снова стемнело в королевском саду. пришла пора

второй сказки.

ВТОРАЯ СКАЗКА

Все мальчишки Морского квартала – юнги, все подростки – матросы, а все юноши – без пяти минут капитаны. Поэтому, когда Нану, сыну Элизы-зеленщицы исполнилось 17, он поступил на торговый корабль, отплывающий к Зеленым островам за грузом кокосового масла. В наследство от матери Нану достались ее рассказы, похожие на сказки, да два перстня, которые молодой моряк обещал никогда не снимать.

Спустя месяц, корабельная команда с раннего утра проклинала палящее солнце, да подсчитывала дни, оставшиеся до берега. Впереди была прохлада Зеленых островов, белый город с ледяными фонтанами и твердая земля под башмаком. Нан переживал больше всех, ведь для него это было первое плавание! Юнге нисколько не наскучило море, но очень хотелось повидать чужие края, покрасоваться в заморском порту в новеньком морском костюме, зайти, как взрослому в корчму, наконец, увидеть знаменитую улицу Фонтанов и улыбки самых красивых девушек на свете, которые гуляют там по вечерам.

Словом, ничто бы не омрачало мечтательного юнгу, если бы не выходки помощника капитана. Он был новичком в команде и, честно говоря, всем пришелся не по вкусу. Грубиян и хвастун, этот господин заставлял хмурится моряков, а юнгу невзлюбил больше всех. Он не уставал придумывать для Нана работу потяжелее и погрязнее, но никогда не был доволен сделанным, наоборот, он находил для юнги такие обидные прозвища, что у молодого моряка темнело перед глазами. Наконец, однажды им пришлось столкнуться лицом к лицу...

Утро тогда выдалось на удивление свежее, океан был тих, а воздух особенно прозрачен. Нан сидел на палубе, глядел в сторону Зеленых островов и, любой человек, глядя на него мог бы спросить: "Если этот мальчик не совсем счастлив, то кто тогда счастлив в этом мире?" Блаженное состояние духа помешало Нану заметить целых два важных события.

Во-первых. у самого борта, недалеко от него, появился помощник капитана и брезгливая его физиономия не предвещала ничего хорошего. А во-вторых, прямо у корабля, на ровной глади океана показался черный уголок акульего плавника, который никак не хотел отставать от судна.

"Смотрите! – крикнул кто-то из матросов. Акула! Она гонит дельфина! Бедняга, так и жмется к нам!"

Юнга в одно мгновение оказался у борта, как раз рука об руку с помощником капитана. "Сейчас я их подловлю! Не думаю, чтобы кто-то смог сделать также!" – помощник капитана наводил пистолет, потом выстрелил – и вправду попал в зловещий черный плавник. Огромное белобрюхое тело перевернулось на поверхности волны, акула отстала и ушла на глубину. Но помощник капитана и не думал прятать пистолет. Он тут же перезарядил его и прицелился в дельфина, который на радостях выделывал умопомрачительные прыжки, заглядывая добрым людям прямо в лицо. " Обожаю движущиеся мишени" – пробормотал помощник, взвел курок и тут на его руке повис опомнившийся юнга "Да вы что! Ведь это дельфин!" В ту же секунду громче выстрела прозвучала оплеуха, и Нан кубарем покатился на палубу. "Щенок! – взревел помощник, – я тебя самого подстрелю!" Матросы подхватили юнгу, а появившийся капитан жестом приказал помощнику удалиться в каюту.

Эта история ужасно обозлила помощника, хотя не слишком огорчала Нана. Однако, с тех пор с юнгой стали происходить непонятные и странные вещи. Стоило Нану закрыть глаза, как на него наваливался душный и тяжелый сон, похожий на обморок. Во сне ему неизменно являлся дельфин, и в чертах морского зверя Нану чудилось вполне человеческое выражение. Казалось, еще секунда и дельфин улыбнувшись, заговорит, и даже улыбнется , а Он, Нан, так будет счастлив! Но стоило обескураженному юнге разлепить глаза, как ничего из своего сна он и вспомнить не мог, вот только было чего-то жаль, чего он никак не мог вспомнить и назвать

Солнце день ото дня становилось все ослепительнее, ожидание земли все томительнее, а ночи темнее и теплее. Как-то под утро, вконец задохнувшись в кубрике, Нан выбрался на палубу и уснул, развалившись, как в кресле, в свернутом канате. Дельфин появился перед ним тотчас, и на этот раз он заговорил, а Нан понимал каждое его слово.

– Привет! – голос дельфина был беззвучен, некоторые слова он и вовсе недоговаривал, юнга как-то сам собой понимал его.

– Привет! Ты меня спас! Ты – добрый! Жалко, что ты не живешь у нас. Мы бы с тобой плавали бы вместе. Старые дельфины говорят, что это для людей очень просто: надо прыгнуть в воду и закрыть глаза. Главное – не пугайся и не думай, что ты умрешь. Не дыши, как человек, не расталкивай воду руками и ногами. Просто слушай как шумит океан, так же, как шумит кровь в твоих жилах, доверься теплым подводным течениям и плыви вниз. Когда в твоих легких вовсе не останется воздуха, и ты почувствуешь, что тонешь, то скажи, но не губами, а внутри себя: "Я –дельфин. Я знаю, что вокруг меня и делаю все, что захочу!" Вот только как превращаются обратно в ходящего по земле, я не знаю.”

Юнга открыл глаза и не сразу понял – приснился ли ему разговорчивый дельфин, вправду ли он видел морского зверя? И сколько бы он не думал о странном сне, так ничего и не решил.

Прошло еще несколько долгих жарких дней. Вот-вот, казалось, покажутся долгожданные Зеленые острова. Но однажды утром крошечное облачко повисло на горизонте, которое через полчаса превратилось в огромную тучу, которая понеслась навстречу кораблю. "Все наверх! – прокричал боцман, и бриг будто очнулся от сна. Кинулись матросы к парусам, откуда ни возьмись поднялся сильный ветер, вышел на палубу побледневший капитан. Юнга даже не успел увидеть, как быстро чернеет океан и поднимаются волны с белыми пенными гребнями. Вскоре они уже легко перехлестывали за борт, сбивали матросов с ног. Крики моряков стали беззвучными, не слышен был топор, рубивший мачту, а боцман на мостике, казалось, только в ярости открывал рот. Зато ревел Океан, на одной ноте, но все громче и громче, как вдруг что-то изменилось в этом неумолчном звуке.

Корабль вздрогнул и, остановившись на секунду, стал переворачиваться на бок, все быстрее и быстрее. Юнга был у того борта, что стремительно опускался в волну. Судорожные попытки зацепиться за что-нибудь заняли последние секунды, и Нан с головой нырнул в океанскую пропасть. Еще несколько секунд – и выровнявшийся было борт, подбросил его обратно к небу, ободрав в кровь ладони и ускользнув навсегда.

"Все" – пронеслось в голове у юнги. Он, собравшись с силами, вывернулся в воде и потянулся на поверхность, но огромная подоспевшая волна легко подкинула его и понесла. Прямо перед собой Нан успел увидать днище перевернутого корабля и несколько темных фигурок на воде. Больше он ничего не видел, волна соскользнула вниз, свернула его в комок и вдавила в глубину. Силы оставили пловца, он медленно опускался вниз, в черную воду, и уже не дышал.

И вдруг! Да, это случилось вдруг и как-то само собой, будто самого Нана вовсе не было при этом. Вдруг он услышал "Доверься Океану и теплым течениям, плыви вниз без страха, не думай, что ты умрешь." И Нан уже и сам вспомнил, что нужно потом. Он не сказал громко, он закричал, но не губами, а внутри себя: " Я-

дельфин! Я знаю, что вокруг меня, я не боюсь и делаю, что захочу!" И он засмеялся и смех этот тоже был где-то внутри его. На юнгу навалился странный внезапный сон, он замер, и никогда уже не узнал, как долго этот сон продолжался.

Проснулся Нан от резкого толчка в бок и тут же собрался размахнуться и ответить обидчику кулаком. Но, боже! Открытые глаза его ничего не видели, и он никак не мог поднести руки к лицу. Зато он тут же услышал странно знакомый голос: "Здравствуй! Хорошо, что ты здесь. Все люди там, на дне, но ты жив, не бойся!"

Юнга, наконец, различил темный дельфиний силуэт, и круглый понимающий глаз оказался прямо у его лица. Почему-то Нан сразу понял все! Если бы ни его новые непослушные глаза, он бы наверное заплакал.

Не стану придумывать, мой королевич, я не знаю как все было дальше. Но доподлинно известно, что Нан целый год пробыл дельфином в теплых водах Южного Океана. Новый друг всегда был о ним, и они делили пополам и опасности, и забавы.

Наверное, это замечательно, – схватить за хвост уснувшего баклана или перебрасываться медузой вместо мяча, или мчаться наперегонки и вдруг выпрыгивать в воздух, кувыркаясь на солнце... Я думаю, мой господин, это ты знаешь лучше меня, как весело играть в воде, смешить своего друга и плавать куда угодно.

Наверное, жизнь юнги-дельфина была совсем непростой: ведь у дельфинов есть смертельные и коварные враги – акулы. И говорить по-дельфиньи и даже плавать, как следует, Нан научился не за один день. Но про все это я ничего не знаю, да и трудно это понять человеку. Зато мне известно, что однажды Нан с другом заплыли туда, куда никогда не плавали раньше и оказались у Зеленых островов. Они прыгали над волнами, разглядывая берега, лодки и даже людей на земле.

– Знаешь, – сказал Нану дельфин, – когда я был совсем маленький, мой отец показывал мне поблизости удивительную подводную пещеру, там всякие смешные штуки. Тебе понравится, поплыли!

И они поплыли на север, и нырнули на глубину, проскользнули в длинный придонный коридор подводного ущелья и оказались среди каменных скал удивительной правильной формы. Скалы были расположены в определенном порядке, угадывавшемся в мутной воде и зарослях лохматых водорослей – это был... город! Целые кварталы, повисшие в толще воды, дома и улицы, переулки и ограды! Нан с другом пронеслись над ними, сделали круг над белой вымосткой огромной площади и опустились на каменную скамью у развалин когда-то высокого дома.

– Я никуда отсюда не уйду, пока не увижу все-все, – крикнул Нан своему другу. Дельфин в ответ затрещал и засвистел:

– Ты же не видел самого главного, плыви за мной!

Они опять понеслись по-над городом, вдоль широкой прямой улицы, пока не наткнулись на каменную стену, преградившую им путь. У основания, на самом дне виднелась низкая арка, под ней – выложенная камнем лестница. Не сговариваясь, друзья нырнули в арку и увидели, что лестница ждет вверх, поднимаясь все выше широкими витками по внутренней стене круглой полой башни. Дельфины поплыли вверх, поднимаясь вертикально из морской глубины, и перед ними мелькали бесконечные витки лестницы, пока вода не посветлела, и где-то близко не почувствовалось солнце – наконец, они вырвались на поверхность воды.

Но где же простор и океан без конца и края? Любопытные приятели оказались в самом центре озера, окруженного высокой скалой. Необыкновенная скала была сложена из неровных каменных глыб, подогнанных так плотно, что в щель между камнями невозможно было бы вогнать самый острый нож. На широкой верхней площадке стены замкнутым кольцом поднималась белая галерея странного здания. Вход в него охватывала большая лестница с широкими ступенями, но не было видно ни окон, ни дверей Получалось, что океанское дно – внутренний круглый двор, к которому и спускалась винтовая лестница внутри горы и когда-то это здание было высоко-высоко над всем городом и больше всего напоминало храм. Сердце Нана билось как сумасшедшее и дело, конечно, не в том, что они плыли слишком быстро. Дома, улицы, лестницы, невероятный и таинственный город живо напомнил ему другой – милый и единственный, куда он не мог прийти, потому что у него не было ног, не было рук, чтобы толкнуть дверь в маленьком домике Морского квартала.

Они возвращались не торопясь. Нан молчал, а его друг, по обыкновению, трещал без умолку. Когда они спустились в город Нан сказал: "Я остаюсь."

С того дня, когда Нан поселился в развалинах и пришла к нему тоска о земле. Друг навещал его, но скучал в старом городе, а наверху, у круглого храма ему и вовсе было неинтересно. Зато Нан был неутомим. Он перевернул все городские камни и выучил все улицы. Не было ни одного окна в уцелевших домах, из которого бы он не выглянул, ни одного обломка, которого бы он не узнавал в лицо как старого приятеля. Время и соленая вода съели все, что было недолговечного и непрочного в людском жилье, не было больше ни цветных одежд, ни деревянной утвари, ни искусных циновок и букетов лишь темные лохмотья в ракушках и кристаллах едкой соли плавали в воде у самого дна… Все пропало! Но вскоре он нашел железный ножик– острый и удобный, который пожалело море, потом другие ножи и наконечники стрел,потом ременные пряжки и три потерянных женских браслета, родин такой маленький– к узкому самому узкому запястью, и пуговицу, которую пыталась клевать глупая голубая рыбка… Он стал искать и нашел, увидел и узнал, даже увидел жителей своего города: многие стены были украшены рельефами, и там остались танцы и моды, правители города со свитой, прелестные девушки, ряды воинов, идущих на битву, смешные бесстрашные акробаты , гордые караваны кораблей и скорбные сцены похорон.-все продолжало жить!

Да, милый королевич, человеческая жизнь оставляет великое множество следов и отпечатков для того, кто хочет о ней знать и помнить. А Нан хотел! Ведь это была единственная человеческая жизнь доступная ему, морскому жителю. И, конечно, не давала ему покоя загадка круглого храма на вершине горы. Что ж! Ему оставалось высовываться из воды и смотреть, как солнце играет перекрестными тенями галерейных колонн, и как изредка чайки, залетевшие далеко в океан, садятся отдохнуть на крышу.

Пролетел целый месяц. Чем больше Нан привыкал к подводному городу, тем сильнее ему хотелось вернуться домой. Ему все чаще снилось то, что было с ним там, "дома", в человеческой жизни: деревья и дождь, горячий песок под босыми ногами, множество людей. Он слышал мамины песни и протягивал руки к огню. Раньше он никогда не плавал за кораблями, как делают многие дельфины, но пришел и его день. Однажды Нан провожал парусник, проплывающий к Зеленым островам.

Видишь ли, Сан Тун, обычно люди слышат то, что хотели бы услышать. Именно поэтому с палубы парусника до Нана долетели обрывки беседы двух отдыхающих матросов "Эй, Джон! А откуда ты родом?" "Из Города Семи башен, и клянусь, я не видал на свете города лучше."

У Нана потемнело в глазах. Не хотелось ему больше плыть за кораблем. Он рванулся прочь в океан, в спасительную глубину, без конца кружил по подводному городу, пока в изнеможении не опустился на мостовую. Он ни о чем не думал, просто лежал, прислонившись к каменной плите, и смотрел в воду. Наконец, взгляд его соскользнул вниз, на камни. Эту плиту он видел много раз и наизусть помнил выбитые в камне рисунки. Тут были бородачи в длинных одеждах, провожавшие корабли, сцены каких-то сказок и морских битв, обрывки небесных карт – все это было знакомо, хотя и непонятно. Но вот, еще ниже, там, где каменная плита закрывалась мутным зеленым облаком гнилых водорослей, там, показалось Нану, мелькнуло еще что-то, до сих пор не замеченное. Он разрыл носом легкую зеленую грязь, и, когда вода вновь стала прозрачной, – тогда он увидел, но не картинки, а надписи. Это были слова, и самое удивительное, что он легко понимал написанное, кроме тех мест, где был попорчен сам камень и надписи размыты. Нан принялся расчищать всю плиту, а когда закончил работу, прочитал вот что:"... И было предсказание...город погибнет... только Храм Луны останется над океаном... Немногие спасутся и уплывут к Зеленым островам... но не будет среди них посвященных и погибнет слава детей океана. Не смогут они ходить под парусами и забудут своих предков и древние песни... Смилуйся, Богиня Странствий, верни своим послушникам надежду... Только царь и сын царя, принявший жизнь Океана и облик морского зверя, спасет их. Пришли же его и укрепи его сердце мужеством, дай силу Повелевать собой и Миловать подобных себе. Так предсказывают звезды и да сбудется судьба..."

Странная была надпись и Нан не все понял. Только часто-часто повторял он про себя древние слова, когда часами лежал на ступенях храмовой лестницы. Нижняя часть ступеней была полностью закрыта водой, и так близко оказаться у солнца и воздуха он мог только здесь. Тоска теперь не оставляла его ни на минуту, наоборот, становилась невыносимой, а подводная жизнь казалась пыткой без конца.

Здесь на ступенях, он и подумал однажды, что мог бы перебраться и поближе к входу храма. "Так, – сказал он себе, – ничего не случится, если я запрыгну на самую площадку у входа, даже успею заглянуть внутрь, а потом в воду" Он немедленно попытался это проделать – и, удача! Нан стукнулся о каменную площадку, и неуклюже забился на ней, поворачиваясь к входу, На него пахнуло вечной прохладой и плесенью каменного дома, куда веками не заглядывало солнце. Совсем задохнувшись, он бултыхнулся в воду, но попробовал еще раз, и еще, и еще, подбираясь все ближе к темной арке храма. Рискованная игра так увлекла его, что он прекратил ее только наконец обессилев, когда стало совсем темно. Ночью он спал беспокойно и едва дождался утра, чтобы все начать сначала. В этот раз он добрался к самой арке и разглядел коридор, сбегавший внутрь храма.

Может быть, Маленький Сан, все дело в том, что Нан был очень похож на своего отца. Помнишь, Артура, который играл перед своими убийцами, спектакль про них самих? Зачем он это делал? Может быть и ты понимаешь, в конце концов ты тоже сын своего отца...

Да, так о чем я ? О том, что юнга в своих прыжках начисто забыл обо всем на свете, и, кроме всего прочего, о приливах и отливах. Ведь недаром храм океанитов назывался храмом Луны. Два раза в сутки небесное светило притягивает к себе моря и океаны Земли и два раза отпускает обратно. Любой дельфин знает это, заранее чувствуя приближение прилива. Однако, Нан все-таки был не только дельфином, а еще сыном упрямого Артура. Неудивительно, что он сразу не заметил, как вода отступила от каменных ступеней и расстояние от океана до каменной площадки сделалось гораздо больше, чем полсуток назад. А юнге непременно хотелось еще и еще заглянутъ в храм. И, когда он в очередной

раз, задыхаясь, оттолкнулся от камней и бросился в воду, его головокружительный прыжок закончился оглушительным ударом о широкую каменную ступень. Спасительный океан был рядом, но удар оказался слишком силен и тело не послушалось усталого дельфина. Он отчаянно забился на ступени, и бился долго, но все тише и тише, потом глаза его закрылись, а голова стала тяжелой. "Снова умирать" – пронеслась слепящая мысль, и он уже не испугался… Но вдруг его собственный Голос где-то внутри Нана повелительно произнес "Не бойся! Доверься теплым течениям воздуха и дыши, как человек! Не думай, что умрет дельфин, ты – человек и это твой океан, делай же что хочешь."

Очнулся Нан ночью, почувствовав какое-то движение вокруг себя, и тут же задрожал всем телом – это была не вода, а другое, знакомое ему. Влажный ночной ветер, летевший с океана к храмовой скале, разбудил Нана. Теперь он открыл глаза: на метр перед ним тянулась выщербленная ветром каменная ступень, а за ней и под ней вздымался бескрайний океан. Он попробовал подвинуться ближе к воде. Тело наше всегда лучше нас помнит наши привычки – и Нан вдруг увидел свои руки, вцепившиеся в ребро камня – и замер. Еще раз взглянув на руки, он одним движением перекатился на бок и, наконец, сел. Он опять был человеком! На нем даже оказались его матросские рубашка и штаны, даже кольца Элизы блеснули на левой руке в тусклом лунном свете... Думай сам, маленький господин, что делал юнга ночью на каменной лестнице. Знаю только, что едва утреннее солнце согрело его, он поднялся и вошел в храм. По сырой и темной галерее Нан шел по кругу пока не добрался до центрального внутреннего входа. Посреди небольшого помещения, где окна были только на крыше, возвышалась круглая площадка. Поверхность ее оказалась гладкой, как стекло, и только в центре торчал вертикальный металлический стержень. Сырость не тронула блестящего металла, как будто он был только что из кузни, и Нан решил, что стержень серебряный.

У отверстия, куда входил стержень, Нан разобрал надпись: "Откроешь ты тайную дверь, и спасешься и память о нас ты спасешь. Надень свои кольца на рукоять и жди." Нан не сомневался и не думал слишком долго. Он нанизал свои перстни один за другим на металлический прут и приготовился к чему угодно. Судя по еле слышному звуку, перстни упали где-то далеко-далеко внизу. И вдруг каменная полированная площадка сдвинулась, потом еще, и весь храм откликнулся нарастающим гулом, будто ожил и пошевелился каждый камень на своем месте. Круглая площадка поползла в сторону и понемногу открывала черный провал подземного хода с маленькой, в одну ступень лестницей, нырявшей прямо вниз. На второй ступени лестница Нан нашел кремень и кресало, да спекшийся от времени факел. Приготовить трут из подола рубашки, зажечь его и с пылающим факелом протиснуться по тесной лестнице – все это заняло много времени, и над океаном уже спускались сумерки, когда Нан оказался, наконец, в небольшой комнате со сводчатым потолком. Оглядевшись, он заметил в комнате еще один выход, плотно закрытый металлической дверью и какие-то непонятные предметы – огромный сверток в углу обмотанный кусками ткани с локоть шириной, большие каменные ящики у другой стены – всего пять. Судя по тому, что крышка одного была чуть сдвинута, можно было попытаться их открыть. Но сначала он решил заняться свертком и потратил немало усилий, пока перед ним не возникло в неровном свете факела настоящее чудо – легкий кожаный челнок. Спеленать его просмоленными бинтами и сохранить на века – такое мог придумать только умелый и мудрый! Теперь, теперь он мог уплыть, на землю, даже вернуться домой! Но что означало все остальное, предсказанное ему? Ведь он уже не сомневался, что волшебное предсказание океанитов относилось именно

к нему. Что предстояло ему вернуть, какую славу погибшего народа он мог привезти его оставшимся детям? Нан снова огляделся и решил, что пора заняться каменными ящиками, молчаливо стоявшими в ряду у стены. Он попробовал сдвинуть одну из каменных крышек и она поддалась его усилиям. Нан заглянул внутрь и увидел, что ящик полон таких же просмоленных свертков, только маленьких. Он развернул один – это был чертеж парусника и, Нан мог бы поклясться, что он еще не видел таких странных и красивых кораблей. Второй, третий кожаный свиток – все это были чертежи и расчеты. Юнга бросился открывать второй ящик – здесь оказались свитки с записями по истории океанского города, в следующем – небесные карты и карты морей и океанов, где он обнаружил описание неведомых земель, описания неизвестных архипелагов и островов, открытых когда-то отважными мореходами-океанитами. Вот, оказывается, в чем состояло бесценное наследство города! Здесь была его слава и будущее, спасенное его мудрецами от всепоглощающей стихии. На этом и обрывается подробная история Нана-дельфина.

Известно, что он добрался до Зеленых островов и прожил там всю жизнь. Уцелевшие когда-то потомки океанитов основали на Зеленых островах маленький город и Нан был его бессменным правителем до самой смерти. Выросли его маленькие ученики, набранные из горожан, вернулись первые экспедиции, вновь отыскавшие богатые земли и острова, когда-то принадлежавшие океанитам-мореходам. Потомки моряков вновь стали моряками, только сам Нан больше никогда не вставал под паруса, – он говорил, что океан больше не выпустит его на землю.

Одна из девушек, встретившихся ему в городе в Праздник Первого корабля, стала его женой и у них родился сын Джим. Отец часто рассказывал Джиму историю его рода и свои приключения, а повзрослев, юноша с готовностью обещал отцу вернуться когда-нибудь в Город Семи башен, хранить родовые перстни..., но это совсем другая сказка, приходи за ней завтра, маленький господин!

– Спокойной ночи, Тулбукун, целуя его в колючую щеку, отвечал королевич. Но ведь ты мне скажешь, про что будет новая сказка?

– Нет-нет, маленький королевич, сегодня уходи и приходи завтра за своей сказкой. Всему свое время...

И вот, когда вновь стемнело в королевском саду, пришла пора третьей сказки.

ТРЕТЬЯ СКАЗКА

– Что ж, Сан Тун, готов ли ты слушать дальше? – спрашивал на третий вечер Тулбукун у маленького королевича.

– Готов, готов, Тулбукунчик! Я целый день ждал и ждал, когда же будет вечер, начинай же скорее! – отвечал ему мальчик, забираясь с ногами на скамью и усаживаясь поудобнее...

–Ты, конечно, помнишь, что Джим, сын Нана, обещал отцу непременно вернуться в Город Семи Башен? Он отправился в свое первое путешествие и в конце концов оказался у той самой башни, что зовут Башней Возвращения. Отец столько рассказывал ему про город, что юноше казалось, будто детство его прошло не на Зеленых островах, а здесь. у городской стены, в каком-нибудь домике с маленькими окнами на море. Из Башни он отправился прямо в город, ожидая здесь самых невероятных чудес и приключений. Джим бродил по улицам и переулкам пока не дошел до квартала Большой Желтой башни, Башни пустыни. Он с удивлением глядел на верблюдов и оборванных погонщиков, жевал горстями сладкие финики, которые растут здесь на каждой улице, пил щербет у босоногих мальчишек из длинных изогнутых кувшинов и совсем потерял счет времени. Однако к ночи, ноги перестали его слушаться и заплатив золотой, он оказался в восточной гостинице, в одном из бесчисленных караван-сараев Пустынного квартала. Хозяин привел его в маленькую комнату, обитую коврами, с тихим фонтанчиком посередине. Едва журчала вода, Джим слышал собственное дыхание, а больше ни звука не доносилось сюда из целого мира. Джим бросился на тахту и тотчас уснул безмятежным и счастливым сном, каким спят только семнадцатилетние люди в новом городе...

Посреди ночи неясный звук, еле слышный, почти неуловимый заставил его очнуться. Джим сел и оглянулся, – нет, ничего не изменилось в полутемной комнате. Он долго прислушивался и не сразу, но уловил в журчании фонтана человеческое дыхание и голос, протяжно выговаривавший слова. Через минуту Джим готов был спорить с кем угодно, что голос был самым прекрасным голосом на целом свете! Он решил , что поет все-таки не вода: звуки доносились откуда-то из-за спины, казалось, прямо из стены, обитой толстым ковром. Джим вскочил на диван, провел руками по мягкой стене и заметил, что верхний угол войлока прибит не так уж плотно. Он потянул его вниз и на стене открылось крошечное решетчатое окошечко в соседнюю комнату. Голос теперь доносился ясно, будто пел ему прямо на ухо:

"... Яркие звезды в далеком пути,

Проводники мои,

Туда, где кончается свет и любовь,

Не дайте дойти... "

Джим прильнул к окошечку и увидел слабо освещенную комнату. В глубине ее, лицом к нему сидела девушка. Уж если город показался Джиму полным самых пленительных чудес и тайн, то самое невероятное чудо было теперь у него перед глазами.

Нет, это вовсе не была красивейшая девушка на свете и есть на свете песни получше той, что слушал Джим! Для Джима они были именно такими. …Знаешь ли, милый Сан, людям так трудно разговаривать, так вышло, что, человеческий язык не знает самых главных слов... Тех, которыми можно позвать дрожащий лист, назвать каплю дождя или окликнуть синие сумерки, так мало у нас слов узнаванья или любви. Конечно, конечно, всегда рождались поэты, искатели этаких слов. О, как их мучит жажда несказанного и невыразимого на человеческом языке, какими сочетаниями и созвучиями ищут и ловят они их в

своих песнях! Все кажется: вот, скажет кто-то из них то самое, и назовет пусть хотя бы одно из заветных слов нечеловеческого, скрытого языка... Но нет, они вечные странники, нет конца их пути! Один поэт объяснил мне, что это – язык сердца. Произнесенные вслух эти слова были бы сущими, люди сравнились с богами, и научились бы давать жизнь всему, что рождают их сердца и желанья... Понимаешь ли ты меня, маленький Сан?

– Кажется, да – тихо отвечал королевич.– Значит, и я никогда не скажу понастощему, что захочу?

– Может быть ... Но зато как и все остальные, ты будешь стараться. Однако, вернемся к Джиму, который стоял у окошка, пока девушка не поднялась и не потушила свечей. Что ж? Наш герой решил дожидаться утра и непременно увидеть ее, узнать кто она. Но..., все-таки ночь была темна и безмолвна, а смущенное сердце Джима совсем перепутало его мысли. Он сидел и глядел на фонтан, он вставал и ходил по маленькой комнате, снова садился, а ночь все не кончалась и случилось то, что должно было случиться – Джим уснул. Только утром разыскал он хозяина караван-сарая и стал расспрашивать его про свою соседку. Было поздно! Ах, как поздно! Хозяин сказал, что госпожа отправилась с караваном рано утром, а куда именно – Бог весть! Конечно, если господин поторопится к Башне Пустыни, то может быть и узнает что-нибудь, но тут уж без коня не обойтись. И хитрый караванщик втридорога продал Джиму арабского скакуна. Джим не раздумывал ни минуты, вскочил на коня и полетел быстрее ветра, кружившего по переулкам Пустынного квартала. Кто знает, будь получше по прибит ковер к стене его комнаты, может быть, никогда не отправился бы он в этот странный путь, а может быть, у всякого есть своя стена, где специально для него неплотно прибит красивый ковер!