Текст книги "Сказки для маленьких. Часть 1 - от "А" до "Н""

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 52 (всего у книги 217 страниц) [доступный отрывок для чтения: 77 страниц]

Расспросив стражников о таинственном караване, Джим помчался от городской Башни прямо на восток, изредка отмечая, что на песке еще видны следы проходивших верблюдов. Так пролетел весь день, он загнал коня, а караван был неуловим. Пропали в конце концов и следы на песке, и город остался далеко-далеко позади... Можно было еще повернуть назад, позабыть и странную девушку, и свою глупую скачку по пустыне, и все-все.

Вот только ночная песня не смолкала у Джима в ушах, наоборот, он вдруг стал припоминать слова, которые, как казалось, и не расслышал. И незнакомая девушка казалась ему знакомой давным-давно, и мучительное беспокойство не давало ему ни минуты передышки. Его остановили ночь и холод. Пришлось, наконец, устраиваться на ночлег. Но что это? Джим услышал вдруг тихое позванивание колокольчика, шорох песка и из-за ближайшего бархана показался верблюд, такой белый, что даже в сумерках он показался Джиму белее снега. Всадник на верблюде был с головой закутан в белое покрывало, и оно было еще белее, почти светилось. Пока Джим, как проснувшийся маленький мальчик, протирал глаза, верблюд подошел совсем близко и покрывало упало прямо к его ногам. Перед ним была та самая девушка, это была она! Если бы мы с тобой, маленький Сан, увидали ее так близко, то узнали бы ее – Фею Дальних Странствий, но Джим раньше и не слыхал о ней!

– Ты искал меня – сказала Фея Джиму, а тот никак не мог опомниться и не нашел ничего лучшего, чем спросить:

– А где же караван?

– Зачем тебе караван?– улыбнулась Фея. Его просто нет, а я – здесь.

–Люди зовут меня Феей Дальних Странствий, а ты – Джим. Так для чего ты искал меня?

–Ты пела – отвечал Джим. – И я хотел увидеть тебя. Не исчезай.

– Ты говоришь странно. Люди, бывает, зовут меня, я помогаю, чем могу, но зачем тебе я сама? Не стоит привязываться к тому, что исчезает...

– Ах, нет – перебил ее Джим.– Я понимаю..., Если тебе хочется вечно странствовать – возьми меня с собой, я буду всегда рядом. Клянусь, мне не мила та страна, где не будет тебя, и не нужны другие люди, если тебя нет среди них. Сердце мое пропало сегодня вместе с тобой, как же мне теперь быть?

– Все люди – отчаянные смельчаки, совсем не боятся давать клятвы... улыбнулась Фея.– Что ж? Если ты и вправду не боишься потеряться в мире – догони меня Джим! Я и сама не знаю, как это может случиться, но вдруг? Догони, и я останусь с тобой навсегда... А может быть ты передумаешь, попутчик? Я стану вспоминать тебя и не обижусь, нет... Прощай же !

И Фея исчезла, будто растаяла в темном пустынном небе, исчез и верблюд, замолчал и тихий колокольчик.... Вот так, маленький Сан.

А Джим решил найти свою Фею.

Наутро его подобрал проходивший мимо караван с грузом индийского шелка. Погонщики и торговцы выслушали путанные объяснения юноши и самый старый из них сказал, что в Белом городе, куда они направляются, люди, бывало, видят Фею и, может быть, если он поедет с ними, может быть, ему повезет. Джим послушался караванщиков и через месяц пустынного пути его бы не узнал собственный отец. Кожа его почернела от жгучего солнца, губы потрескались и лицо, как у бывалого погонщика, было замотано белым платком, Сын корабельщика научился управляться с верблюдами, искать подземные колодцы и привык к бескрайним пескам, как с детства к океанскому горизонту. Караванщики же полюбили расторопного помощника, и в награду Джим услыхал немало рассказов и легенд в прохладные сумерки, когда уставшие люди и верблюды устраивались на ночлег.

Белый город, куда пришел караван – самый шумный город Желтой Пустыни. В центре его гудит огромный цветной базар, окруженный кольцом караван-сараев, лавками торговцев и ремесленников. Поодаль тенистые сады поднимаются в горы, где шумят ледяные реки, а небо поднимается так высоко, что кончается прямо в раю.

Ах, Сан Тун на востоке земля улыбается солнцу, оттого там цветут и цветы и деревья, и птицы, и звери, и люди. И сердце Джима покорилось общему закону, в нем расцвела любовь. Что ему было до целого мира вокруг? Он бродил по Белому городу, заглядывал в самые затерянные переулки, толкался в базарной сутолоке, обходил окраины и снова возвращался в торговые кварталы. Он искал свою Фею и никак не мог ее найти.

Кошелек Джима был пуст и он придумал рано поутру встречать караваны, приходившие в город. Усталые путешественники были рады любому помощнику и давали Джиму несколько монет, чтобы он присматривал за верблюдами, помогал разгрузить пыльные тюки и разложить товар в лавках. Денег хватало на сыр и лепешку, а вода в городских фонтанах, казалась усталому Джиму слаще шербета.

Постепенно странная надежда укрепилась в его душе. Каждое утро, принимаясь кружить по городу, он был еще увереннее, чем вчера, что сегодня, непременно сегодня, он увидит ее.

И все-таки, это случилось так внезапно, что он и опомниться не успел. После жаркого полдня, когда отступала знойная пелена, слепящая глаза, базар оживал и шумел особенно. Протиснуться сквозь толпу было непросто, и Джим медленно пробирался к центру площади, поглядывая по сторонам. Внезапно.

прямо перед ним, как из-под земли возник белоснежный верблюд. За поводья его держался чернобородый погонщик, загорелый, с озорным лицом и красным платком на голове. Он взглянул Джиму в глаза, сощурился как-то смешно и кивнул, как знакомому. Соскользнула белая шаль, закрывавшая всадника на верблюде и ее милое лицо ослепило Джима.

Она улыбнулась Джиму и чуть подняла руку, приветствуя его, но в тот же миг глаза Феи показались Джиму такими грустными, что у него сжалось сердце. Верблюд шел за погонщиком легко и быстро, будто не было перед ним ни снующих продавцов, ни покупателей, державшихся за свои кошельки. будто толпа сама собой расступалась перед ним. Погонщик пробирался все дальше, и Джим, наконец, очнувшись, рванулся вслед. Куда там! Толпа не расступалась перед ним, через миг красный платок погонщика исчез из вида, исчезла и фигурка в белой шали, растаяла в ослепительно белом воздухе воздухе полуденного Города. Отчаянию Джима не было предела, но что он мог сделать? Он кинулся было расспрашивать прохожих – но никто, оказывается, не заметил ни погонщика с верблюдом, ни девушки, ни тем более, куда они направились.

Три дня Джим не покидал базарной площади ни в жаркий полдень, ни в светлую утреннюю пору, ни в самые сумерки, когда затихает базар и площадь становится пустынной. Все напрасно! Утром четвертого дня все показалось ему безнадежным. Он стоял, прислонившись спиной к каменной стене и равнодушно глядел на конных и пеших, которые торопились на базар: "А что? Может быть и вправду все это чепуха? Зачем и куда я бегу? Может быть, мне все это приснилось, и пора, давно пора проснуться?

Тут рассеянный его взгляд задержался на неподвижной фигуре в глубине улицы. Джим посмотрел внимательнее – это был чернобородый погонщик верблюда! Он весело взглянул на Джима, улыбнулся во весь рот и пошел прямо к нашему герою: "Госпожа отправилась только вчера" – прошептал он, наклонившись к Джиму ,-"В королевство Логенсдорф. Ты поедешь?" – Он снова улыбнулся, повернулся и был таков!

"Ах, зачем, зачем это все, – не то, подумал Джим, не то услышал чей-то смущенный голос. Но наступило утро и сын корабельщика уже спешил по Старой дороге, оглядываясь на сады и виноградники, останавливаясь у добрых людей, сторонясь злых, спешил, спешил за своей Феей.

Так и повелось... Он увидел и королевство Логенсдорф, и маленькие деревушки Страны Лугов, он жил в больших старинных городах и возвращался к морю. Он дважды видел Фею, но так и не говорил с нею, только видел, что она остановилась все печальнее, все дольше оглядывалась на него, уезжая прочь. Зато часто он встречал ее веселого слугу, который из погонщика верблюдов превращался то в городского торговца, то в моряка, то в бойкого возницу. Он неизменно смеялся и непонятно было – над самим ли собой или над Джимом...

Лишь однажды, на холодной заснеженной дороге, в самой грустной из всех на свете стран, погонщик подвез Джима до маленькой почтовой станции. Прощаясь и качая головой, он промолвил негромко: "Так ты и взаправду догонишь ее! Как знать…"– и, отведя глаза, забормотал: "Что только нашла госпожа в этой белой стране! Вечно здесь зима, и все время болит сердце... Рад бы я был за тебя. А, может быть, лучше не встречаться нам больше?".

Но со временем изменился и сам Джим. Если раньше, в своих бесконечных путешествиях, он думал только о ней, о своей Фее, то теперь словно впервые открыв глаза, удивленно оглядывал страны и города, горы, моря, сменяющие друг друга. Ему стали нравиться люди, которых он видел так недолго и с которыми прощался так быстро; он полюбил многих и научился вспоминать. Джим был

любопытен и терпелив, он узнавал историю и обычаи разных стран, запоминал песни и сказки, вдруг принялся учить языки... Перо и слово давались ему легко, он превратился в великолепного рассказчика, и , хотя Феи не было с ним рядом, он понимал, что этим своим даром обязан именно ей. Попутчик Феи и сам понемногу становился волшебником... Муки тех, единственных, божественных речей уже были знакомы ему, но – мир так и не дождался его блистательных стихов и увлекательных романов. Джим вдруг устал. И стало ему скучно везде, где он не появлялся, и Тоска поселилась в его душе. Он все так же спешил, но торопились его ноги, а глаза оглядывались назад, ему в тягость стали и бесконечные дороги и бесконечная надежда.

Теперь он появлялся при дворах королей и султанов, ведь всякому правителю было лестно принять знаменитого путешественника. Гостей и придворных развлекали его рассказы, а его знания сделали бы честь любому государственному человеку. Но нигде он не мог остаться надолго и никуда никогда не возвращался.

И вот однажды среди гостей восточного владыки у Джима появился не совсем обычный слушатель. Важный и невозмутимый посол далекого лесного королевства никак не мог успокоиться, когда его познакомили с Джимом.

Он, казалось, и не слышал, о чем рассказывал Джим, а наблюдал за ним самим. Едва всех гостей пригласили откушать в саду, он обратился к Джиму: – "Мой вопрос может показаться вам странным, но все же... ваше внешнее сходство с важными особами моей страны просто поражает, но и этого мало... Скажите. откуда у вас на руках эти перстни и знаете ли вы, подозреваете ли, что значит обладать ими?”

Джим лишь пожал плечами: – "Это перстни моего отца. По семейным преданиям это – свидетельство знатности рода...

– И на них два девиза– "Повелевай!" и "Милуй"?– перебил его посол

– Да!

– И ваш отец получил их от своего деда? И звали вашего деда Артур?

– Да, все так.

Посол вконец разволновался и не справившись с собой вскричал:

–Как! Неужели вы не знаете? Вас ждут и ищут столько лет! Как же так! Вы, вы, Ваше Величество, должны вернуться на родину, должны возглавить мою бедную страну, которой нет покоя... Едем тотчас!

– Я, простите, никогда и никуда не возвращаюсь. И, честно говоря, никогда и не знаю заранее, куда поеду. К тому же почему "Ваше величество"? Я, слава Богу, не король...

– Ах, именно король, по крови, по наследству! Я умоляю, выслушайте меня, я должен все подробно объяснить...

И Джим услышал удивительную историю – только на этот раз он оказался живым продолжением этой истории. Он узнал про своего прадеда, умершего от вины и печали, и про его завещание – в котором объявлялось:

"Только потомки королевича Артура имеют право владеть этой страной. Пока же они не будут найдены или не объявятся сами, главой страны будет королевский совет из знатных вельмож" Услышал Джим и про своего деда Артура и многое, что по невнятным рассказам отца привык считать детской сказкой.

Прошло несколько дней, а посол не уставал уговаривать Джима: "Как – восклицал он, ведь вы не мальчик! Как можно отказать стране и короне? Королевичу крови бежать, как бродяге, за каким-то призраком, про которого рассказывают сказки пьяные матросы? Великолепие дворца сменять на горсть пыльных монет, которых едва хватает на кусок хлеба? Каждое ваше слово – драгоценность для тысяч подданных, а вы развлекаете забавными рассказали скучающих бездельников, низких родом? Ваше величество, одумайтесь, остановитесь. Вы король, а не бездомный странник!

" Ах, почему именно теперь совсем пропал чернобородый погонщик? Его не было так долго, что казалось и не было вообще. Джим готов был убежать за ним, но еще больше ему хотелось убежать от самого себя. С утра до вечера он разговаривал сам с собой: "А может быть все кончилось? Может быть он никогда не появится больше? Да, я дал клятву, но был молод и глуп, и не был тогда королем! Между прочим, я обязан спасти страну... И так ли мне нужно догонять ее, ведь скорее всего ее никому не догнать.."

И Джим решился. Посольская карета помчала его далеко-далеко.

В пути привычные дорожные заботы отвлекали Джима, все было ему знакомо – смена картин и впечатлений, скрип колес, да крики возниц, Джим так и не понял, что это все в последний раз... Как-то он заснул в карете и проснулся в слезах, да так и не вспомнил своего сна....

Прошли годы…И сильно изменился сын корабельщика, Его Величество Король. Собственно, сказка Джима уже оборвалась, в ней так и не случилось чудо. Посол "забыл" рассказать Джиму, что все члены королевского совета сражаются между собой, а под их знаменами соотечественники убивают друг друга без числа. Не сказал хитроумный государственный муж, что королям-самозванцам давно потерян счет и они тоже воюют со всеми остальными. Война, война шла по всей стране и не было никакой надежды из скорый ее конец. Новоявленный король Джим, конечно, не спас эту страну. Он был еще одним противником и особенно опасным, именно потому, что меньше всех дорожил короной. Долго-долго враги считали его затаившимся и хитрым соперником. А Джим жил будто во сне. Будили его не королевские заботы, а тихая песня Феи, приснившаяся ему на рассвете. Он вспоминал ее целый день, а с сумерками обреченно ждал приступа тоски и скуки. Джим грезил наяву и обычная жизнь обходила его до поры до времени. Он подписывал указы, и давал приемы, он женился и дождался двух сыновей и дочки – и ничего этого не заметил, потому что не жил в это время. Он так часто говорил и действовал невпопад, что при дворе его прозвали Потерянный Джим и это была правда.

Предательство съедает душу, его нельзя искупить, вот в чем дело, милый королевич! Никому не верь, что цена предательства– 30 серебренников. Почти всегда цена его неимоверно высока, вот только ее никогда не хватает для последней расплаты. Нельзя предать кого-то или что-то, не предав самого себя... На что Джиму корона и богатство, и все-все, на что не купить улыбки чернобородого погонщика?

Единственным человеком, кто любил Джима, была его маленькая дочка. Она не боялась забраться к странному больном королю на колени и рассуждать о том, как дворцовая кошка убежала в город, и про чудесные цветы, которые срезал дворцовый садовник. Нисколечко не боялась маленькая Ленти тормошить и беспокоить отца в вечной непонятной печали и с ней он оживал на время. Ей одной он еще рассказывал свои удивительные истории и, хоть были они одна грустнее другой, ни разу не наскучили ей. Принцесса Ленти и была единственной кто, видел короля в последний раз.

Хмурым вечером явился к королю для доклада чернобородый неизвестный солдат, весь оборванный и в дорожной пыли с головы до ног. Зато глаза у него были такие озорные и веселые, что Ленти, увидев его, рассмеялась. Ее хмурые братья ни разу не улыбнулись младшей сестре, вечно были заняты охотой и досадными мыслями о неясном своем будущем. А этот чужой солдат был ни на кого не похож, но показалось девочке, что она давным-давно его знает. Пока они стояли в полутемной зале одни, солдат подмигнул Ленти и сказал – "Мне велено передать кое-что для такой милой дамы" – и вынул из кармана стеклянный браслетик. Ох, каких только подарков не было у принцессы за ее короткую жизнь, но такого! Посередине стеклянного кольца был впаян какой-то небольшой камушек – зеленый огонек, сверкавший как маленькая зеленая свечечка " Он называется волчий глаз. Носи его с собой, и тебя не обидит ни один волк на свете, все собаки станут играть с тобой, а злые кошки не посмеют царапаться. Ленти прошептала "Спасибо", бросилась к окну, чтобы как следует разглядеть волшебный камень, а в полутемный зал неслышно вошел король Джим.

Молча стояли они с солдатом и смотрели друг на друга.

Долго тебя не было – сказал Джим.

– Плохо тебе? – отвечал солдат.

– Где она теперь? – спросил король.

– Я отведу тебя, если захочешь. Правда, на дорогах твоих неспокойно, Ваше Величество. И обратного пути уже не будет, Джим!

– Да – отвечал король,– но моя девочка – он обернулся к окну, где стояла Ленти

– За нее не бойся. Что будет, то и будет. Чем ты поможешь ей? Все что ты мог, ты ей уже сказал...

Король снял со своих рук тяжелые перстни. подошел к дочке и надел на тоненькие пальцы:

– Пусть поищут... Здесь никому их не показывай, не доверяйся никому. Слушай только старого Бена: он тебя нянчил и он тебя любит, дай господи, ему сил, не бросит, и не предаст. Прощай, моя девочка, и не проклинай своего бедного отца.

Вот и все, что известно про Потеряного Джима. Его и чернобородого солдата нашли через три дня – они были убиты стрелами мятежников-грабителей, осаждавших дворец. Одежда их была в беспорядке – наверное, убийцы узнали короля и искали перстни. Солдата так и похоронили вместе с королем, а на могиле поставили большой белый камень. Скоро, очень скоро пролегла у камня большая дорога, уходящая из королевства Артура в страну морей. А еще через месяц войско разбойников захлестнуло и сам дворец, и война разгорелась с новой силой и пропала в этой войне вся королевская фамилия.

– А Ленти?– спросил Сан Тун.

– Ну, это другая, совсем другая история. Старый слуга Бен и вправду успел спасти девочку в ту ночь, когда разбойники напали на дворец. Он втолкнул ее в карету, бросил вознице горсть золотых и крикнул беглянке: "Бог тебя сохрани"

– Тулбукунчик, милый, но почему же Фея не спасла Джима? Ведь он поехал к ней... И почему же так все грустно и грустно?

–Не знаю, мой милый. Просто бывает и все. Знаю только, с тех пор Фею долго не видели люди, множество лет. Иногда горе можно причинить вовсе того не желая – даже Феи этого боятся...Спи спокойно и не думай долго о бедном Джиме. У тебя доброе сердечко, оно и так ничего не забудет.

– Я пойду – откликнулся мальчик тихо, -Знаешь, Тулбукун, что-то я не очень хочу быть королем. Всегда хотел, а теперь не хочу...

– Не торопись, не торопись, мой мальчик! Ты вырастешь и все решится само собой. Еще не время и впереди еще много, много сказок.

Приходи завтра, королевич, а пока ступай!

– Непреме-е-нно! – донесся до него голос мальчика. В глубине сада на нижних аллеях затихли легкие шаги, казалось, затихло все, пока не пришел новый день, а за ним и вечер. Пока вновь не стемнело в королевском саду и не началась четвертая сказка...

ЧЕТВЕРТАЯ СКАЗКА

-Сегодня я расскажу тебе историю маленькой Ленти – сказал Тулбукун королевичу. Может быть именно эта история больше всего и похожа на сказку, потому, что это была очень далекая страна, та, в которую унесли Ленти испуганные кони... Граница ее подходит к Лесной башне, но затеряться в ней очень легко, ведь и дорог в этой огромной стране почти нет, и пути ее кажутся без конца.

Возница сбежал сразу и долго принцесса мчалась одна,– пока карета на всем скаку не подпрыгнула и не перевернулась на корнях старого дуба. Ленти осталась невредима, но никого не было вокруг. Лес стоял стеной, такой черный и дремучий, что ни за что на свете принцесса не решилась бы войти в него. Дорожка, по которой мчалась карета переходила в узенькую тропинку и тихо по ней катилось, не падая колесо, отлетевшее от кареты. "Так и быть! – подумала Ленти, значит мне туда и идти. Недаром же отец часто повторял, что любая дорога сама ведет -только иди"

Идет Ленти, спешит, не оглядывается, хочет перегнать наступающую темноту. Тропинка становилась все уже а то вовсе пропадала из виду и перепрыгивала в соседние кусты; в лесу стало темно и холодно. Тут показалось Ленти, что впереди, среди деревьев, мерцает желтый огонек, да все ближе и ярче. Раздвинула она рукам заросли бузины и увидала маленькую поляну. Посередине ее стояла избушка, старая, перекошенная набок, даже крыша нависла над окном. Ленти выбралась на полянку, поднялась по скрипучей лестнице и постучалась в дверь. Тишина... Девочка постучала погромче и, наконец, чей-то скрипучий голос ответил: "Кто там живой, заходи, коли стучишь!"

Потянула Ленти тяжелую дверь и вошла. Ярко горела печь, а еще ярче большой светильник под потолком. Темные лавки были заставлены чудной фигурной посудой, с потолка свисали пучки сухих трав, стоял по середине дубовый колченогий стол, а на печной лежанке Ленти увидала маленькую высохшую старушку, уж очень странную на вид. Нос большой крючком, космы седые по локоть, губы, как два гриба – моховика, а глаза голубые, чистые, как васильки." – Ты одна ли, деточка?" – спросила старуха. " Одна, бабушка!" "Ишь, ты, одна! А чего это тебе нужно в моем лесу темной ночью? По нужде ты али по своей воле? " "Меня кони завезли... А домой мне нельзя, там у нас война." "Ага! А зовут-то тебя как?" "Принцесса Ленти." "Вон кого бог послал, принцессу! Подойди-ка поближе, погляжу я на тебя. Да не бойся, бабой Ягой только маленьких пугают, ты уж девица. А это у тебя откудова? "– показала старуха на стеклянный браслетик "Один солдат мне подарил." "Ага! Так и бывает, веселый такой солдат, да чернявый." " И вправду веселый, он за моим отцом приходил.." "Ну, тогда слыхала я про вас. Ты, милая, из Рода Странствующих Королей. И тебе, дочка, видать. покоя не будет. Ну, да бог с ним! Оставайся тогда у меня, коли захочется. Только уговор: мне старой помощница, ой, как нужна! Зверей следить, лес охранять, путников привечать, да кой-какому колдовству тебя научу. Вишь ли, ноги старые меня не слушаются, разбойники лихие бояться перестали, и лешие своевольничают. Ну, что, девонька, надумала ли?"

"– Да," – просто ответила Ленти и осталась у Бабы Яги.

Ах, у Ленти все всегда получалось чудесно и быстро, будто она и с рождения все на свете умела, и старуха-то стала ее называть не иначе как "умницей ", да "золотком". Колдовство старухино давалось Ленти и того легче – все травы и цветы принцесса знала наперечет.

Звери и птицы полюбили милую девушку, лесные разбойники подбрасывали ей на тропинку букеты цветов, а водяные, да другие лесные чудища наперебой вызывались сопровождать веселую принцессу в самую страшную чащу. Пригодился Ленти ее стеклянный браслетик – стоило повернуть зеленый камушек– и самый лютый зверь ластился к ней и готов был куда угодно следовать за принцессой.

Однажды, в конце лета, Ленти нашла в лесу молодого волка, попавшего в капкан. Сбила она камнем тяжелую цепь, обняла его за шею, да за спину, потащила до старухиной избушки. Принялась принцесса варево лечебное готовить, чтобы ему лапу перевязать. Протянула руку за травой на полке – а браслетик-то ее стеклянный тут лежит. Забыла, значит, утром, как в лес убегала. А волк и так ее не тронул, послушался ее рук, только глядел печально. Старуха узнала, покачала головой и говорит:

– Не простой это волк, недоброе чье-то дело! Посмотри-ка, и глаза у него умные, человеческие. Окликни-ка его, может он и имя свое назовет.

Но как они его не подзывали, не окликали, волк даже головы не повернул, пока сама Ленти не попросила: " Как тебя называть, серый, может признаешься? А волк возьми и ответь: "Ива-а-а" – то ли прорычал, то ли вправду имя свое сказал. Ну, так и стали его кликать "Ива-ива," а потом и вовсе Иваном.

Рана у волка скоро затянулась. Начал он выходить сначала на полянку возле избы, а потом и подальше в лес. Стали они с Ленти неразлучны – куда один, туда другой. Баба Яга только руками всплескивает: "До чего зверь смышленый попался, любой разговор понимает, ни разу ни старой, ни малой не ослушался.!"

Наступила осень и ночи стали холоднее. Баба Яга совсем не слезала с печи – кости говорит, старые, зимы боятся. Пошла как-то Ленти за осенними горькими травами и волк с нею. Далеко – далеко ушли, на самый край бабкиного леса, Выглянули они на опушку, а там, за рекой, да за лесом – город виднеется. Блестят на осеннем солнышке узорчатые терема, высокие крыши, птицы кружатся у башенок. загляделась принцесса: "Смотри, Иван, какой красивый город на том берегу! Вот и нам бы туда попасть! Как наверное, там весело и нарядно, людей много и.."– взглянула Ленти на волка– а его и не узнать! Шерсть на нем дыбом, глаза зеленым огнем горят! "Что ты, бедненький, чего ты так перепугался, глупенький," -говорит ему Ленти, а волк знай ворчит, трется о ее ноги, путь загораживает, за подол зубами оттягивает, будто отвечает: "-Не смотри туда, не ходи!" "Ну только на бережок выйдем, поближе поглядим" – уговаривает его девушка, да только громче зарычал волк, стал землю когтями царапать, траву вырывать: "не ходи",– просит,-" подружка, милая", в глаза Ленти заглядывает. Согласилась наконец, Ленти:

–Ну, хорошо! Нам и домой пора.

И снова рассказала принцесса бабушке про волка. Задумалась Баба Яга и говорит:" – Ладно уж! Попытаю я, узнаю, в чем тут дело". Покряхтела старуха слезла с печи, принялась свои горшки перебирать. Побросала в самый маленький горшочек разных кореньев, мышиной лапкой размешала, водой из лягушачьей лужи побрызгала. Поставила горшочек и на поляну – пусть в него осенняя заезда упадет. А на другой вечер разожгла огонь, сварила снадобье, лесную сову в дом зазвала. Обмазала своей мазью совиные крылья и велела: "Лети, пучеглазая,

ночью в город, послушай да посмотри, чего там делается, да смотри, побыстрей воротись!"

А как прилетела сова, пошепталась с нею Баба Яга, повздыхала, поохала, да и разбудила поутру принцессу: "Слушай меня, девица, беда в городе приключилась. Змей Горыныч накликал целое войско гадов ползучих, черных гадюк, да болотных ядовитых змей-желтопузок, наслал их на город. Стали змеи людей жалить и душить, в детские колыбели заползать, в подвалах, да погребах клубиться. Сначала били их мужики, да всех не перебьешь. Осмелели змеи, по мостовым тучами перекатываются. Позапирались люди по избам-теремам, а и там спасения нет. И повелел Змей сынка своего, Змеина – последыша называть царевичем-королевичем. В царев терем добрался Горыныч, с Иваном-царевичем сражаться решил. Иван-то молодой, да храбрый, никому не сказал, у стариков не спросился, меч подхватил и к Змею вышел. А победить-то Горыныча трудно, ох, как нелегко!

Знать не знает Иван, что Горынычу в глаза глядеть нельзя – коли взглянет простой человек – враз зверем оборотится, каким сам Змей пожелает. Пока Иван меч поднимал, да удалой кудрявой головой потряхивал, свистнул Горыныч, лапами затопал, да и прорычал: "Стань серым волком, оборотись, да опустись на четыре лапы, а мой сынок, на две ноги поднимись, царевичем Иваном оборотись" Так и сталось. Иван-царевич серым волком обернулся, а Змеич проклятый обликом в Ивана вышел, только глазищи зеленые, злые остались.

Убежал царевич-волк в темный лес, а Горыныч по волчьим тропам капканов велел наставить. Плакали кузнецы, а капканов наковали-наклепали.

Тут еще горе: повелел Горыныч красных девушек к Змеичу водить, невесту, мол, сынок ищет. Невесты объявленной все нет да нет, а ни одна к отцу-матери не воротилась. Говорят, на съедение он их в терем забирает.

Змеи по домам поселились, домочадцы им прислуживают, каждого шипа-свиста слушаются, по ночам спать боятся, вот ведь какая напасть, милая. А наш волк, значит, самый Иван-царевич и есть, бедная голова!

–Бабушка, что же дальше-то будет? Как такую беду-то извести?

–Беда – не счастье, доченька, на денек не приходит. Избавиться-то от беды нелегко.

– Ой, бабушка, а вдруг браслетик мой пригодится? Неужто змеи моего зеленого камушка не испугаются?

– Змеюки-то испугаются, и Змеич поганый задрожит, а вот Горынычу ничего не страшно, враз зверюшкой обернет. Ох-ох, и до нас-то лесных доберется, попомни мое слово! Нисколечко он меня старую-дряхлую не боится.

Есть, правда, одно средство. Коли бы кто папоротников огонь перед рассветом поймал. в чаще сыскал, да с этим огнем к Змею вошел прогонит – сколь не гляди Горыныч на такого человека, тот человеком и останется. Да только глаза человеческие змеиного взгляда все равно не стерпят – ослепнет тот человек навечно. Вот печаль-то какая, девица!

День проходит после того, два проходит. Бежит Ленти спозаранку в лес, а ноги сами на опушку ведут. Иван-волк рычит, не хочет ее пускать, а все-таки подойдут к речке, поглядят на город. Тихо там, да темно, будто и солнышко над ним не светит. Постоят они так-то и обратно идут. Вовсе запечалилась наша принцесса. И песен ее в лесу не слышно и в доме она ходит тихонечко, все думу какую-то думает.

Раз спозаранку глядит Баба Яга: и корзинка Ленти на скамейке стоит, и волк-Иван под скамейкой спит. Хватилась Баба Яга: " Ой, просыпайся, царевич, прокараулили мы лихо одноглазое! Ушла наша ягодка, да неладное задумала, никак в город побежала! Скачи-беги во все лапы, может и воротишь еще!". Побежал серый волк сквозь чащу короткой дорогой к речному броду, а только все равно опоздал. Догнал он Ленти уж на другом берегу, обернулась к нему принцесса:" Иван-царевич! Не ходи за мной! Что было мне делать, раз волшебный браслетик у меня оказался? Стало быть мне к змею и идти!".

Не пускал волк девицу, дорогу загораживал, да не уговорил. Только и сам не воротился, поплелся за нею следом.

Вошли они в город, а на улицах – ни души, все по домам попрятались, от змей хоронятся. Идут они, вокруг оглядываются, к высокому царскому терему направляются. Вдруг "шмыг-шмыг"-зашуршало на мостовой, черные змеи -козульки у самых ног зашмыгали, а за ними и длинные гадюки повыползали. Окружили они волка с принцессой, головы поднимают, шипят, того гляди ужалят. Ленти одной рукой волка обняла, другой браслетик им показывает, зеленым огоньком на них светит. Взглянет змеюка на браслетик, кувыркнется. зашипит сильнее прежнего и едва живая прочь уползет. Враз никого на мостовой не осталось, Помог, значит, волшебный огонек.

Так и добрались они до царского терема. Запрыгнул волк вперед, на высокую ступеньку дубового крыльца, обернулся к Ленти, а у самого шерсть дыбом, бока ходуном ходят – бьется волчье сердце, страшно ему.

Открыла Ленти дверь и вошла в гостевую горницу. " Вона кто к нам пожаловал! Глянь-ко сынок, никак еще невестушка тебе объявилась?" – да враз перед ними сам Змей взгромоздился на скамью. Тесно с ним в горнице, паленым сразу запахло. Тут и Змеич появился: царевич обликом, лицом пригож, да глаза такие злые – отворотится хочется...