Текст книги "Точка отрыва"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 32 страниц)

«Перехватчик»! Подбегаю к полицейской машине. Ключи – в замке зажигания. Ну, а как иначе, «люстра» ведь работает? Пытаюсь завести. Не судьба: стартер натужно кряхтит, вращаясь, но не схватывает. Похоже, затем бандиты тут и отирались – машину себе новую искали. А «люстра» просто дожирала остатки заряда аккумулятора. Без вариантов, «перехватчик» тоже даже с места не тронется. Какие будут идеи? Самому автоматом попутку тормозить? Так пусто на дороге, да и не остановит никто грязному мужику, обвешанному оружием, да еще и возле полицейской машины, измазанной кровью, вокруг которой в здоровых лужах кровищи лежат тела в форме. Кстати, к вопросу об «обвешанном оружием»! Похоже, что баул с моими недешевыми охотничьими двустволками остается в «Крузере», не до них мне сейчас, а вот один их полицейских «укоротов» и все магазины с патронами можно и «прихватизировать» в свою пользу. Бегло просматриваю трофеи, в восьми смотровых отверстиях виден патрон – магазины набиты под завязку, не хватает патронов только в тех, что были примкнуты к автоматам. Ну, и последний, что третий бандит в мою «Тойоту» выпустил, теперь пустой на асфальте валяется. Забираю и один ПМ, а то я еще час назад по поводу отсутствия нормального «бэкапа» переживал. Быстро шмонаю тела. При осмотре у всех троих под кожаными перчатками на пальцах обнаруживаются тюремные перстни-татуировки. Значит, точно не ошибся. Выбираю самый прилично выглядящий автомат и самый «пожилой» по возрасту ПМ – слышал я от знающих людей, что пятидесятых-шестидесятых годов выпуска «макаровы» – самые надежные и качественные. Стоп, а это что?! Ой, совсем хорошо! Это где же господа уголовники такое раздобыли? Да и ГИБДД ручные гранаты, вроде, не положены? Впрочем, мне все равно, «Хо-хо-хо, теперь у меня есть автомат!» В смысле – ручная осколочная граната. Очень в тему. А то мало ли что, а я без гранаты? В большой набедренный карман тактических брюк ее, глядишь – и сгодится на что.

Кучей высыпаю все это железо в освобожденный от прежнего содержимого баул с заднего сиденья. Что теперь? Теперь – пешим порядком в сторону МКАД, краем уха слышал, как телебарышня что-то вещала об армейских и омоновских блок-постах на крупных магистралях, ведущих из столицы. Попробую добраться, не так уж много тут осталось. Я, конечно, сейчас нагружен, как тот бухарский верблюд, но восемь-десять километров за час одолеть должен. Главное – большой толпе мертвецов на зуб не влететь.

Уже почти пройдя мимо истекшей маслом и антифризом «Альмеры», краем глаза ловлю какое-то слабое шевеление в салоне. Резко разворачиваюсь, глядя на машину сквозь ярко-красный круг визора коллиматорного прицела. Палец даже начал выбирать свободный ход спускового крючка, у автоматов, ну, и у «Вепря» моего, и без того почти отсутствующий. Твою-то душу! Чуть не взял страшный грех на душу…

Из-под пассажирских кресел на меня с испугом смотрят две пары живых детских глаз. Дергаю ручку двери – заблокировано.

– А ну, детвора, под одеяло спрятались! – командую я.

Дети, мальчик лет шести и кроха-девочка, не старше трех, послушно лезут под темно-синее байковое одеяло, лежащее у них под ногами. Коротко, почти без замаха, бью прикладом «Вепря» в стекло, а когда то осыпается градом мелких осколков, тяну вверх шпенек блокиратора двери.

– Так, ну-ка, вылезайте.

Детвора послушно выбирается из машины. Одеты опрятно и тепло, у мальчика за спиной рюкзачок, вроде школьного.

– Вас как зовут, мелочь пузатая?

– Сергей, – с серьезным видом представляется парень.

– Маса, – улыбается, демонстрируя пару выпавших молочных зубов, девочка. – Мы не пузатые!

– Точно, – соглашаюсь я. – Вы куда ехали, домой, к папе?

– У нас только мама, – хмурится Сергей. – А ехали к бабушке. Мама сказала – в Тамбов.

– Где калтоска! – бодро завершает Маша, которая по малолетству, похоже, даже не поняла, что же вокруг происходит.

Вот елки! Мать-одиночка, ехали бог знает куда… Ее теперь не спросить, выпущенные бандитами пули пробили и спинку и подголовник водительского кресла, лобовое стекло густо забрызгано кровью. И что мне теперь делать. Оставить их тут? Я гляжу в глаза этим детям и осознаю, что если брошу их тут, то уже никогда не смогу взглянуть в глаза своим сыновьям.

– А тут как оказались? – понимаю, вопрос глупый, но как-то сам сорвался.

– Ехали, – мальчишка испуганно оглядывается назад, на «Альмеру» в которой лежит мертвое тело его матери. – А потом мама крикнула, чтоб мы ложились на пол, накрылись одеялом и лежали тихо. Потом грохот, машина врезалась… И все, мы лежали. Потом выстрелы, мы только чуть-чуть выглянули. А тут вы…

Тут Сергей словно спохватился.

– Мама не велела с незнакомыми говорить.

– И правильно не велела! – киваю я и протягиваю пацану руку для пожатия. – Меня дядя Андрей зовут. Вот и познакомились. Так, Сережа, бери сестренку за руку, и пошли за мной.

Тут взгляд мой падает на его рюкзак.

– Стой. Все, Сергей, решено! Ты парень храбрый, будешь у меня оруженосцем!

Открыв замочек-молнию, вытряхиваю из рюкзака какие-то учебники и тетрадки и сваливаю туда все десять снятых с бандитов магазинов для «укорота». Примерно пять с половиной кило, но он парень взрослый, потянет.

– И вот это, – протягиваю я ему ПМ, – тоже тебе. Время сейчас плохое, мужчина должен быть вооружен. Только убери его пока, я тебя потом стрелять научу, когда время будет. А сейчас…

Обернувшись, я увидел десятка полтора зомби, выбравшихся на проспект из окрестных дворов. Те, что на противоположной стороне – не опасны, отбойник высокий, не перелезут, а вот остальные…

– Ушки зажмите! – командую я детям, и вскидываю автомат к плечу.

Аккуратно, чтобы не тратить лишних патронов, но стараясь стрелять побыстрее, не давая им приблизиться, валю мертвецов на землю.

– Все, ребятки, побежали!

Метров через сто я понимаю, что из «Масы» бегунья пока никакая, и подхватываю ее на руки. Теперь изготовка к стрельбе еще сильнее замедлится, но зато скорость движения возросла. А вот Сергей – молодец. Бежит рядом не отставая. Правда, я-то не бегу, а лишь иду быстрым шагом, но так и ему всего шесть лет.

– Дядя Андрей, а почему мама не стала чудищем?

Вопрос мальчика меня крепко озадачивает. Не говорить же ему, что мать не восстала и не сожрала их только потому, что бандиты убили ее выстрелом в голову?

– По телевизору сказали – все превращаются. И я сам видел. Дядя Саша, он под нами жил, превратился и на тетю Лену, жену свою, напал. А потом и она превратилась. И они вдвоем разбили окно в машине, и Дениску съели. Он так кричал… Я сам видел, в окошко. Но маме не сказал, она и так всю ночь плакала.

И это мне говорит шестилетний мальчишка. Почти спокойным голосом. Мороз по коже.

– Знаешь, парень, я думаю, ваша мама просто слишком сильно вас с Машей любила, чтобы превратиться в чудище и причинить вам вред. Понимаешь?

Пацан только серьезно кивает в ответ. И мы идем дальше. Вдоль разделительной широкого, совершенно пустого проспекта, посреди города, по которому пошли мертвецы, в чьих головах осталось только два желания: находить живых и жрать их. Взрослый мужик, обвешанный оружием, с чужой дочерью на руках и шестилетний мальчишка с пистолетом Макарова в кармане и школьным ранцем, набитым автоматными магазинами почти под самую застежку. Фантасмагория!

– А ты цюдисем не станес? – вдруг доверчиво шепчет мне на ухо Маша.

– Ни в коем случае! – заверяю я ее.

И довольный ребенок, уткнувшись носом мне в шею, чуть ниже уха, мерно сопит. Заснула.

Поспать девчушке не дали. Из арок дворов, из подземных переходов, просто из-за стоящих вдоль проспекта домов, на нас периодически выходили ожившие покойники. По одному, по двое, иногда небольшими группами. Тогда приходилось ссаживать Машу на землю, говорить закрыть уши и стрелять. Давно опустела пулеметная «банка» и я перешел на трофейный «окурок», решив сначала потратить патроны, на халяву доставшиеся мне от бандитов. На дистанции в полсотни метров я и со штатных калашниковских открытых прицельных почти не мажу. Мишени-то – так себе, ни скорости, ни попыток укрыться за чем-нибудь. Разве что головы у них при ходьбе мотыляются самым непредсказуемым образом. Но шеи все же не как у жирафов, так что – вполне терпимый разброс выходит. Все время, пока мы просто идем, я пытаюсь отвлечь детвору разговорами. Рассказываю им про семью, про то, как красиво в Кахетии, про то, как им там наверняка понравится…

Когда вдали послышалась редкая, размеренная стрельба, а примерно в полутора километрах впереди я увидел пока еще совсем микроскопическую восьмиколесную «коробочку» бронетранспортера-«восьмидесятки», я поверил, что у нас все может получиться.

– Ну-ка, Серега, поднажми, – попытался ободрить я здорово вымотавшегося паренька. – Немного осталось. Видишь тот танк? Нам к нему.

– Это БТР, – с укоризной смотрит на меня мальчишка, мол, такой взрослый, а элементарных вещей не знает.

– Ага, – соглашаюсь я. – Точно, перепута…

Позади нас, словно Багира в советском мультике про Маугли, мягким, и быстрым движением, я едва успел заметить боковым зрением, вниз прямо из окна третьего этажа скользнул… скользнула… скользнуло… Твою-то мать! Я понятия не имею, что это за тварь, но вид у нее – будто она прямиком из фильма «Обитель зла» сюда сбежала. Туловище – ближе к какой-то крупной бойцовой собаке, разве что более стройное и гибкое, хвост – длинный, и совершенно лысый, словно у крысы, пасть… Ох, е-мое, такая пасть любому аллигатору честь бы сделала, удивительно, что она вообще в голове этого существа поместилась. Сзади, примерно там, где у нормальной собаки была бы холка – какой-то уродливый нарост, вроде опухоли. И все это мерзкого черно-бордового цвета, больше всего издалека похоже на освежеванную, и брошенную гнить на солнцепеке тушу. Мерзость!

– Уши!

Детишки послушно, и уже привычным движением прикрывают уши ладошками. Полицейский «укорот» в быстром темпе выплевывает в тварь полный магазин. Той явно плевать. Как так?! Я не мог промазать, да и попадания видел, тут все же довольно близко. На ощупь вытаскиваю из Сережиного рюкзака второй магазин, «подбивом» меняю на него опустевший, который падает мне под ноги. Снова грохот выстрелов, снова пули бьют в мертвую плоть… Твою душу! Да у этой твари череп пуленепробиваемый, отчетливо вижу, как пули от лобной кости в рикошет уходят. Нет, «ксюха» эту тварь, похоже, не возьмет. Бросаю АКСУ на землю и вытягиваю из-за спины «Вепря».

Возле БТР мою пальбу точно услышали, но прикрыть вряд ли смогут, на дистанции больше километра из «крупняка» отработать по быстрой и подвижной твари так, чтоб не зацепить троих, куда более неуклюжих людей… Нет, это уже из разряда фантастики. Бронетранспортер стартует нам навстречу, вижу и людей в сине-сером «городском» камуфляже сверху, и даже столбы солярной копоти из выхлопных труб. Но нам оно уже не поможет – тварь вот-вот пойдет в атаку. Пока только кружит, выбирая, прикидывая самое удобное направление, но еще несколько секунд…

– Сергей, – стараюсь говорить как можно спокойнее. – Бери сестру за руку, и бегите вперед. Бегите как можно быстрее.

– Я не хотю бегать! – заявляет вдруг Маша.

– Это как в салочки, – не отводя взгляда от мечущейся туда-сюда твари, уговариваю я девочку. – Спорим, я тебя сразу догоню?!

– Не догонис, – выкрикивает она, и бросается в сторону бронетранспортера.

Сережа устремляется за ней. Ну, а что остается мне? Мне ведь в Телави нужно, к жене, к сыновьям… «А какая, собственно, разница, где ты умрешь?», – словно прострелила мое сознание быстрая холодная мысль: «Главное ведь не в этом. Главное не где, по-настоящему важно только как и за что».

Ладонь нащупывает в кармане гладкий и холодный стальной шар осколочной гранаты РГН. Пальцы сводят вместе усики предохранительной чеки.

– Я не стану чудищем! – злобно ощерившись, ору я прямо в морду твари.

Та, словно поняв и испугавшись, слегка отступает, приседая на задние лапы, а я бросаюсь вперед. Со всех ног, навстречу этому непонятному, но смертельно опасному мутанту.

– Я не стану чудищем!!! – хриплю я, прыгая вперед и хватая щерящую клыки дохлую мерзость за мощную шею.

Оглушительно громко хлопает запал и отлетает в сторону предохранительная скоба.

– Я!!! Не стану!!! Чу…

– Борян, ты это видел? – широкоплечий высокий омоновец растерянно смотрит на напарника.

– Нет, Миша, я, блядь, слепой от рождения! – огрызается второй, ничуть не уступающий первому в габаритах.

– Крут был мужик неимоверно…

Первый спрыгивает с брони и подбегает к замершим почти под передними колесами бронетранспортера детям. Девочка, совсем кроха, громко плачет, мальчишка с ярким ранцем за плечами, первоклассник, скорее всего, а то и вовсе «подготовишка», стоит, зажав в побелевшей от напряжения руке не снятый с предохранителя ПМ.

– Это папа ваш? – опустившись на одно колено, спрашивает их омоновец Миша.

– Нет, – отрицательно мотает головой мальчик. – Это дядя Андрей.

– Мамин брат или папин? – боец ОМОН понимает, что дети в шоке и их нужно хоть как-то растормошить.

– Ничей, – все так же заторможено отвечает мальчик. – Просто дядя.

– Это как так? – второй омоновец, тот, что отзывался на Бориса, тоже спрыгнул с бронетранспортера и, удобнее перехватив автомат, встал рядом, прислушиваясь к разговору. – Он вам кто?

– Никто. Мы ехали с мамой. Ее убили плохие люди, но она не стала чудищем, потому что очень нас любила, так дядя Андрей сказал… А потом мимо ехал дядя Андрей, он убил плохих людей. И забрал нас собой. Но плохие люди ему сломали машину, и мы пошли пешком. Он все время стрелял в чудищ и рассказывал про эту… про…

– Канфетию!– сквозь слезы подсказала ему сестренка.

Омоновцы недоуменно переглянулись.

– Точно, – продолжил мальчишка. – Он говорил, что там тепло и очень красиво: горы, виноград растет, и дяденьки с усами поют красиво. И еще там кино было про какую-то Мимину… Смешное. Только я не глядел…

– Мимино, – шепнул Михаил Борису. – Кахетия, Грузия…

– Понял я, – отмахнулся тот. – А звали то его как?

– Дядя Андлей! – снова заплакала девочка. – Такие большие, а глупые! Дядя Андлей! Он пообесял, сто не станет цюдисем!!!

И девчушка в голос зарыдала.

– Он и не стал, – стянув с головы черный берет, тихо пробормотал Михаил.

Борис последовал примеру товарища, и снял свой поцарапанный шлем.

– Товарищ старший лейтенант, – от места взрыва к бронетранспортеру вернулся еще один боец ОМОН с погонами сержанта, хлястики которых торчали наружу из-под широких плечевых лямок бронежилета. – Нашли паспорт, ну, все, что осталось. Андрей Юрьевич, а вот фамилию – не разобрать, точно как-то на «Ха…», а дальше все кровью залито и осколками изорвано…

– Значит, не узнаем фамилии, – Михаил явно расстроен. – Жаль, отважный мужик был, упокой господь его душу.

– Ничего, – ответил Борис. Напишем на могиле: «Андрей Юрьевич Настоящий Человек». А там, сверху, кому положено и без паспорта разберутся. Паша…

Он пристально поглядел на сержанта.

– … Возьми еще кого-нибудь, и уложите останки в плащ-палатку. Заберем с собой и похороним на базе, в «Пламени». Такой человек среди чудищ лежать не должен.

© Борис Громов, 2018

Валентин Русаков (Николай Побережник)
ОДИН

Осиротев с раннего детства, Володя привык надеяться только на себя и на собственные силы. Было не просто… не просто расти, взрослеть и доказывать всем свою полноценность и право на жизнь… Он повзрослел и с трудом, но сумел влиться в общество, однако так и остался одиночкой. Но вдруг жизнь, то ли по чьей-то злой шутке, то ли по воле кого-то могущественного сверху, в считанные часы превратилась в нечто иное – живые мертвецы заявили о своем праве владеть этим миром…

Вместо пролога

Свои восемнадцать лет я отмечал в гордом одиночестве. Хотя нет, до этого было чаепитие в стенах интерната, заботливые воспитатели, каковыми они себя считают, устроили всем «августовским» большой праздник. Были сладости, торты, глаза сокамерников, точнее одноклассников, были напутственные речи:

– Володя, завтра у тебя начнется взрослая жизнь, – тормошила меня Мария Денисовна, хорошая, добрая, надо сказать, женщина, одна из воспитателей. Мы ее бабой Машей называли. Я мог покинуть интернат еще два года назад, но мне просто некуда было идти, и для меня баба Маша сделала исключение.

Много что было, была и ночь, последняя ночь, проведенная в интернате. О, что творится по ночам в подобных заведениях, я лучше оставлю за рамками повествования. Скажу одно, дедовщина, с которой пришлось столкнуться в армии – это просто детский сад, штаны на лямке. Но последняя ночь в интернате прошла на удивление спокойно. А утром я с тощим рюкзаком с пожитками, паспортом, который в первый раз увидел, был выставлен за ворота государственного учреждения с путевкой в жизнь. На дворе был 1999 год. От покойной бабки по отцовской линии мне достался старый дом в районе ДОС (Дома офицерского состава) по Красногорской улице – печное отопление, сортир во дворе и прочие неудобства, где и поселился как единственный законный наследник.

Потом были два месяца скитаний подсобным рабочим по стройкам:  круглое носим, квадратное катаем. И наконец-то – долгожданная повестка из военкомата. Почему долгожданная? Потому, что я так и не смог привыкнуть за этот короткий период к самостоятельной жизни. А армия, так нам рассказывали в интернате, она как мать родная. От того и рад был безмерно, что пришел срок отдать долг Родине.

Отдал, отдал сполна – контузия, лишняя дырка в легком и чувство вины. Вины за то, что меня успели вытащить из УАЗа сопровождения штабной «буханки» в кусты у дороги, а все, кто не успел выбраться из машин, сгорели у села, название которого я уже и не помню… Дорога, вроде, спокойная была, а мы угодили в засаду банды из непримиримых, которая, расстреляв наши машины, быстро ушла в зеленку.

Потом возвращение домой и попытки устроить свою жизнь. Кое-как удалось – пристроился учеником в электроцех медленно загибающегося завода. Загибался он долго, аж до прошлой осени, а потом новый директор всех отправил в отпуск без содержания. Аккурат после новогодних праздников наступившего 2007 года. Но я особо не горевал. Руки растут из правильного места, соображалка работает, так что шабашки по дачам и квартирным ремонтам, на предмет электрики и сантехники, очень даже неплохо пополняли мой бюджет уже лет пять. Заработанное благополучно тратил на ремонт бабкиного дома. Вообще зарабатывал хорошо. Успел построить гараж, купить новую «НИВУ». Точнее нет, не так. «Chevrolet Niva» FAM-1 – вот так правильно. Еще к дому пристроил веранду, там же и санузел соорудил. В общем, старался сделать свою жизнь максимально комфортной. Надо сказать, что все это время я так и жил одиночкой. Нет, приятели, конечно, были. Были и подруги, но никого я особо к себе не допускал. А на 23 февраля встретил в торговом центре Лешку Малькова – мы с ним вместе в учебке были, а потом уже на Кавказе служили, попав в один взвод.

– Орех! – крикнул кто-то с конца очереди у кассы, – Контуженая твоя башка, ты что ли?

Я обернулся и увидел радостную физиономию Лехи.

– Малой! – отозвался я так же его позывным, хотя роста в нем было под два метра, да и в плечах – хоть поставь, хоть положи, – давай сюда!

– Куда, куда без очереди!? – возмутилась стоящая за мной женщина в сторону Лехи.

– Да мы вместе, мамаша, – басом успокоил ее Леха,  широко улыбаясь во все тридцать два зуба.

Спустя час мы с Мальковым сидели уже у меня дома, пили водку, говорили о разном и ждали, когда протопится баня.

– И чего, вот так от шабашки до шабашки и живешь? – Леха сидел на полке в тесной парной, эдаким вареным раком весом в центнер.

Я ему рассказал, как сложилась моя жизнь после службы.

– На жизнь, даже больше хватает. Ну, особого выбора-то нет, учиться – мозги сам знаешь, набекрень, а куда-то пристроиться, так все уже занято.

– У тебя какие категории в правах?

– «В» и «С».

– Ну вот, у нас вакансия есть.

– У вас это где?

– «Росинкасс».

– Да ладно, там же медкомиссия, а я не пройду, – постучал я пальцем себе по виску.

– Решим, подмажем кого надо. Работа не пыльная, сутки через трое. И бабки нормальные, каждый месяц стабильно, премии, соцпакет… Солдафонство, правда, и шеф отмороженный по пояс. Но мы-то привыкшие.

– Блин, даже не знаю…

– Все, решено! – безапелляционно заявил Леха, – поддай ка парку, да хорош филонить, бери веник…

Так и получилось – через три недели я выехал на свой первый маршрут в экипаже Лехи. Машина тяжелая, но мощная и послушная – инкассаторский броневик на базе Ford Ranger. Первое время я, конечно, уставал. Мало того, что надо было везде успеть, плюс постоянное внимание и напряжение… Ребята, они, должно быть, уже привыкли, но я никак не мог расслабиться. Был с нами в экипаже еще один парень – Дима Шерстнев, бывший омоновец. Так и колесили по Оренбургу и области – я за баранкой и на контроле, а Дима с Лехой «кормили» банкоматы.

Оренбург, 20 марта 2007 год

Утро как-то сразу не задалось, меня лишили законного выходного – позвонил диспетчер и настойчиво попросил заступить в чужой экипаж, из-за невыхода на работу водителя-сменщика. Все было как-то суетливо, нервозно, пока ехал до работы. Дороги расквасило ранней весенней оттепелью, кругом ручьи, грязь. Еще обратил внимание на ненормальное количество машин оперативных служб на дорогах, много «скорых», машин ППС, все несутся с проблесковыми и на сиренах. Чуйка включилась какая-то… Да, чуйка. И прежде, чем выехать на маршрут, я проверил машину более тщательно, хоть это и работа наших механиков. Но нет, лучше перебдеть. Бак полный, уровень масла в норме, тосол в расширительном бачке тоже по уровню, гидравлика, тормозная. Даже прошел по кругу и протер наши «глаза» – четыре видеокамеры по периметру машины.

– Орехов! Тебя долго ждать? – зашел в гараж коренастый парень из другого экипажа. Ремень АКМС-а он закинул на шею, а руки положил на автомат и напоминал немецкого оккупанта, даром что татарин.

– Машину проверял.

– Чего ее проверять? Бегом в оружейку и поехали, мы на сорок минут уже налипаем! Мля, да ты еще и не переоделся, давай быстрей!

Выгнал машину из гаража и побежал переодеваться, бронироваться и вооружаться.

На маршрут выехали с задержкой почти в час, взглянул на часы – ровно десять утра. Как обычно, в банк за получением сменных кассет к банкоматам не поехали. Нам предстояло ехать в аэропорт, там сломался банкомат. Техник уже давно на месте, и нужно было изъять наличность на время ремонта. От конторы на проспект Гагарина выбрались дворами, затем помчались по Загородному шоссе, с явным превышением скоростного режима. Но сегодня диспетчер на это закроет глаза, наблюдая за экипажами посредством GPS и прочего новомодного ГЛОНАС-мониторинга.

– Ринат, а чего за суета какая-то нездоровая в городе? – не поворачиваясь, а лишь подняв глаза на зеркало заднего вида, поинтересовался у старшего экипажа, сидящего справа на пассажирском сиденье. Вторым в экипаже был такой же как я, недавно прошедший стажировку молодой парень, краснощекий и рыжий. Я даже имени его не запомнил.

– Ты рули, давай. А я откуда знаю!?

– А что с вашим водилой?

– Забухал, мазута…

– Нормально, – хмыкнул я.

– Ага, ему нормально теперь без премии в квартал будет, – было заметно, что Ринат не в восторге от моей компании.

Да и ладно. Мне-то что, детей с ним крестить? А лишняя смена в табель, это даже хорошо, потом дополнительным днем к отпуску возьму.

– Мля! Гляди! Уходи, уходи! – вдруг заорал Ринат, показывая вперед рукой.

– Вижу…

Я уже заметил странное поведение едущего навстречу КАМАЗа, даже успел разглядеть, как водитель отбивается от пассажира, который то ли целоваться к нему лезет, то ли укусить хочет! Бред, но совершать резкие маневры на тяжелой бронированной машине очень непросто. Справился, лобового столкновения удалось избежать, и машину на дороге удержал.

– Молодец, – сдержано похвалил меня Ринат, вытащил из подсумка на бронике пачку сигарет и закурил, – думал все, сейчас в фарш всем экипажем…

– Ага, – кивнул я на монитор, разделенный на четыре картинки с внешних камер, – все, набок лег и еще пару машин сгреб.

– На дорогу смотри, – Ринат открыл бронезаслонку и выдохнул дым, – вот что за день сегодня!?

То, что день действительно не задался много у кого, мы поняли, когда подъехали к аэропорту, точнее попытались подъехать. Въезд перегородили два милицейских УАЗа с включенными проблесковыми огнями. Рядом ППСники, все вооружены автоматами и в бронежилетах.

– Это что за херня? Теракт что ли? – Ринат внимательно посмотрел по камерам, опасности вроде не наблюдалось, кроме препятствия из милицейских машин, – давай-ка по бордюру объезжай, а я пока с диспетчером свяжусь.

Мою попытку пересечь газон и объехать препятствие пресек лейтенант, чуть ли не кинувшись на капот. Он махал рукой и что-то кричал. Я открыл бронезаслонку и услышал:

– … нельзя, карантин… аэропорт закрыт…

Но кроме криков лейтенанта, я отчетливо услышал и выстрелы. Автоматные выстрелы. Кто-то поливал от души, выпустив весь магазин.

– Стреляли… – сказал я и закрыл бронезаслонку, – мент говорит про карантин какой-то.

– Да, диспетчер подтверждает, – Ринат воткнул микрофон радиостанции на витом шнуре в зажим на панели, – разворачивайся, едем на базу.

– Херня какая-то, – пробурчал я, воткнул заднюю передачу и развернулся по газону, разделяющему встречные полосы дороги к аэропорту.

Завывая сиренами, навстречу пронеслись три «скорых» и еще два милицейских УАЗа. ППСники отогнали одну машину, пропустив их к аэропорту.

– Паллна сказала, что вроде как эпидемия бешенства какая-то… – Ринат снова закурил.

– Так работаем сегодня или как? – спросил я внимательно глядя на дорогу, где со стороны перекрестка на шоссе показался бронированный ОМОН-овский КАМАЗ и тоже поехал к аэропорту.

– На базу приедем, там видно будет.

– На базу, так на базу…

Загонять машину в гараж я не стал, оставил на стоянке перед конторой, рядом еще с десятком инкассаторских машин. В комнате отдыха было не протолкнуться, и накурено так, что хоть топор вешай. Но выходить не стал, так как начальник смены пытался объяснить, что нам дальше делать.

– После обеда решим, а пока все сидим здесь, – говорил грузный мужчина, стоя у диспенсера с пластиковым стаканчиком воды в руке. Полковник в отставке, в каких войсках служил – неизвестно, но мужик суровый, с тяжелым взглядом, седым коротким ежиком и в очках в черной роговой оправе. Скорее всего, он из органов. Ага, внутренних. Или вообще из особистов каких.

– Андрей Сергеевич, тогда бы с обедом решить что-то на всю смену, – подал голос Ринат. Он пользовался авторитетом в коллективе, и все одобрительно загудели.

– А чего решать, скидываетесь и пошлите вон новенького… Орехов, ты на машине?

– Да, – кивнул я, уже смирившись с участью «духа» в коллективе, – оружие сдавать?

– Оружие… – Андрей Сергеевич задумался, снял очки и потер переносицу, – и как я потом проверяющим объясню это вот «получил, сдал, опять получил»? Один не езжай, вот с Фарахутдиновым и прокатитесь.

Ринат как-то сник. Ему, видно, хотелось посидеть в комнате отдыха и попялиться в телевизор, там футбол показывали…

Ребята скинулись деньгами, и мы с Ринатом поехали на моей «НИВЕ» к ближайшему торговому центру, к «Чайке».

– Короче, – начал инструктаж Ринат, когда мы подъехали к парковке у торгового центра, – клювом не щелкай. Видишь, какая нездоровая суета. Пойдем в бургер, там и затаримся.

– Пацаны колбасы просили…

– Нехер шляться, – Ринат кивнул на машину скорой помощи у входа в продуктовый и двоих ЧОП-овцев, что благополучно свинтили какого-то тщедушного мужичка и пытаются уложить его на каталку скорой, – пойдем, вместо колбасы им пиццы возьмем.

В бургерной было немноголюдно – утро, хоть и позднее, рабочий день. Так, несколько человек лениво жевали и смотрели в окна, на проспект. Заказав кучу еды на три десятка мужиков, мы с Ринатом стояли у кассы и ждали, когда нам озвучат сумму.

– Ма-аш, – к кассиру подошла девушка с кухни, – мы Игорю «скорую» вызвали, он отключился.

Маша, светловолосая девушка, подскочила и, бросив: – Извините, я на минуту. Наташ, постой тут, – убежала на кухню.

– Что, кто-то горит на работе? – заложив большие пальцы за бронежилет и покачиваясь на пятках, поинтересовался Ринат у оставшейся девушки.

– Да дурацкая история… Игорь утром щенка нашел у гаражей. Пожалел, хотел в машину его посадить, а тот его за руку схватил, до мяса разодрал. Игорь сказал, – Странный какой-то щенок. Его будто другие собаки подрали. Потом стал кидаться, хотел еще укусить.

Игорь, в общем, бросил гринписовца из себя корчить и на работу приехал. Маша ему руку обработала, забинтовала. А час назад Игорь совсем плохо себя почувствовал, а вот только что сознание, похожее, потерял. Мы скорую вызвали.

– Там у продуктового скорая стоит, – сказал я, посмотрев на часы и подумав, что скоро тут народа прибавится.

Вдруг со стороны кухни донесся такой вопль, что даже невозмутимый Ринат вздрогнул и опустил руку на рукоять ПМ-а.

– Это что? – спросил я. А в этот момент из дверей кухни выскочила полная женщина, причитая на татарском и повторяя «шайтан… шайтан… шайтан…», побежала к выходу.

– Вы еще не расплатились? – девушка не могла отойти от кассы, и в тоже время ей хотелось пойти и выяснить все.

– Нет еще, – ответил я и пошел к дверям кухни, из-за которых доносился уже не крик, а скорее хрип, кто-то выкрикивал «Отвали! Игорь, отвали!» и раздавались шлепки.

– Вы тут постойте, мы посмотрим, – обратился Ринат к девушке и пошел следом за мной.

В то, что я увидел, войдя в помещение кухни, мое сознание отказывалось верить. Я даже головой мотнул… Худощавый парень лупил ногой другого наотмашь в печень, словно по футбольному мячу пинал, а этот Игорь, стоя на четвереньках и подмяв под себя девушку с кассы, рвал ей зубами шею и глотал, не жуя, куски плоти. Девушка хрипела, но уже не сопротивлялась, лишь слабо сучила ногами по кафельному полу, размазывая кровь.

– Инанны сегаен, – пробормотал Ринат, а потом решительно отодвинул меня в сторону, шагнул к Игорю и, схватив его за волосы, пару раз смачно приложил ему коленом в нос, затем попытался оторвать от жертвы, – Орехов, мля! Втащи ему уже!

Вырвавшись из оцепенения, я втащил… от души. Но на удар тяжелым берцем между ног Игорь никак не отреагировал. Вместо этого он переключился на колено Рината, обхватив ногу руками и неестественно раззявив рот, впился, а потом рванул кусок.

– Инанны сегаен! – уже заорал Ринат. С трудом отпихнул Игоря, выхватил ПМ и дважды выстрелил ему в спину…

Вместо того, чтобы сдохнуть, это… я уже сомневаюсь, что его можно назвать человеком, это поднялось на ноги, развернулось и уставилось на меня бельмами мёртвых глаз… У живых, нормальных людей, да даже у сумасшедших, таких глаз просто не бывает! Оно сделало шаг, вытянуло скрюченные какой-то судорогой окровавленные пальцы и пошло на Рината…