Текст книги "Победа века"
Автор книги: авторов Коллектив
Жанры:
Энциклопедии
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 31 (всего у книги 43 страниц)
…Уцелевшие после первых ожесточенных схваток бойцы отступали к Минску. Лейтенант Степан Бердников вместе с тремя солдатами нарвался на засаду. Силы были неравными, раненого Степана взяли в плен.
Тяжкие муки испытал Бакланов в гитлеровских застенках Мозбурга, Нейбурга и других концлагерей. Но страшнее пыток, мучительнее физической боли были мысли о позоре плена, о том, что рано он выронил из рук оружие… Пытался бежать. Неудачно.
В один из весенних дней сорок второго года Бердников в колонне военнопленных прошел через ворота концентрационного лагеря Бухенвальд под выведенной на арке ворот издевательской надписью нацистов: «Каждому свое».
С 1937 по 1945 год через лагерь смерти прошло полмиллиона узников из девятнадцати стран. Немногие из них вышли живыми 11 апреля 1945 года – в день самоосвобождения лагеря, когда над ним взвился алый флаг. Среди них был и наш земляк. Сколько пришлось пережить до этого!
…Степана поместили в один из деревянных бараков. Облаченный в полосатую эрзац-одежду, на которой пришит треугольник, а под ним номер «7029», и обутый в деревянные колодки, Бакланов должен был, по мысли гитлеровцев, как и тысячи других заключенных, забыть о человеческом достоинстве.
В бараках советских военнопленных стихийно возникли группы борцов Сопротивления. Они устанавливали интернациональные связи.
И вот – первая встреча руководителей подпольных групп. Было создано лагерное подполье во главе со штабом. Степан Бердников стал его активным участником.
Однажды Бердникова попросили:
– Завтра День Парижской коммуны. Ты не смог бы сделать для иностранцев сообщение?
Бывший учитель, конечно, помнил незабываемые события той поры. И вот на другой день в бараке состоялось «торжественное заседание». Степан рассказывал о коммунарах, и его слова тут же переводили на французский, польский, испанский, чешский…
Позднее, когда лектор «оправдал доверие», ему поручили подготовить очерк краткого курса истории партии, и он трудился над ним около трех месяцев. Работал Бердников ночами в яме пятьдесят первого блока, а на постах, охраняя его, стояли верные товарищи…
Много выдумки вкладывали узники, чтобы заполнить тетрадный листок – подпольную газету «Правда пленных». Газету писали от руки так же, как листовки и воззвания. Был «газетчиком» и Бердников.
Военная организация с каждым днем росла. За несколько дней до восстания в лагере было 178 боевых групп (каждая группа – из трех – пяти подготовленных человек), в том числе 56 советских групп. Интернациональное подполье объединяло в своих рядах 850 лагерников. Руководители центра отдавали отчет в том, что, когда вспыхнет восстание, оружие потребуется всем. Выручили подпольщики-изобретатели.
Москвич – токарь Борис Сироткин предложил макет ручной гранаты. Подпольщики изготовили первую гранату, но как она будет действовать? Опробовать гранату решил Павел Лысенко.
Подвал мастерской. Ящик с песком, где должна взорваться граната. Павел выдергивает чеку; мгновенный взрыв – и пронзительная боль в бедре: в него впился осколок. Изобретатели не догадались заключить бикфордов шнур в трубку, и искры сразу попали на взрывчатку.
В следующей гранате это учли, и на корпусе ее сделали насечку, чтобы увеличить число осколков. Второе испытание принесло успех. К апрелю 1945 года у подпольщиков в «арсенале» хранилось сто пятьдесят гранат.
Зимой 1945 года в Бухенвальд прибыл с востока транспорт заключенных. Дорогой многие из них погибли от холода и голода. Узники Бухенвальда, увозившие трупы в крематорий, обнаружили среди них пулемет, коробку с патронами. Его переправили в подпольный арсенал.
Неудача при первом испытании гранаты встревожила Степана Бердникова. Собирали оружие хоть и знающие люди, но работать им приходилось зачастую в спешке. Что, если в решающую минуту пистолеты и винтовки «собственного образца» подведут? Остро стоял вопрос об испытании оружия. Заговорил об этом с Николаем Симаковым. Николай задумался, потом хлопнул товарища по плечу, пошутил:
– Обратимся к лагерному начальству. Авось, предоставит стрельбище…
Лагерь охранялся отборной дивизией СС «Мертвая голова». С узников ни днем ни ночью не сводили глаз часовые с наблюдательных вышек. И вдруг такое: найти полигон для испытания оружия.
Степан недаром часто посматривал в сторону лагерного огорода. Начальником его был чешский коммунист Ганс Геш. К нему-то и отправились однажды Бакланов и Симаков. Беседа была краткой и деловитой. Решили, что лучшего места, чем канализационный колодец, для опробования оружия не сыскать.
С двумя пистолетами в кармане вышли Николай и Степан на огород. Напротив колодца, метрах в ста, вышка, но часовой спокоен: мало ли заключенных работает на огороде, и эти трое заняты делом.
Николай Симаков и Ганс Геш закрыли крышу колодца. Степан выстрелил из одного пистолета, потом из другого. Неожиданно товарищи начали барабанить в крышку колодца.
Вылез. Объяснили, что после выстрелов слышится глухой подземный гул. Гитлеровцы могут всполошиться.
Но возвратились в барак довольными: испытание прошло успешно!
Последние месяцы войны. С востока шло освобождение. Американские войска подошли к Эйзенаху и вдруг задержались, находясь в двадцати – тридцати километрах от Бухенвальда. А в это время Гитлер подписал приказ – 11 апреля в 17.00 уничтожить Бухенвальд. Узнав об этом, интернациональный центр постановил: поднять восстание на два часа раньше.
В 13.00 русские бойцы выслушали воззвание русского военно-политического центра. Можно представить себе ликование узников, когда в их руках оказалось оружие. Через два часа более пяти тысяч заключенных ринулись на штурм укреплений и вскоре на горе Эттерсберг заалел красный флаг.
После войны Степан Бердников работал директором школы в селе Огнево Каслинского района.
С. Буньков
В войсковой разведке. Ф. Строкань…Осенью 1942 года я получил назначение в Черноморскую группу войск Северо-Кавказского фронта. Я был направлен офицером войсковой разведки 56-й армии.
Со многими боевыми друзьями пришлось мне делить хлеб-соль на военных дорогах. Запомнились они своим бесстрашием, находчивостью в самых сложных ситуациях. Один из таких боевых друзей – Степан Иванович Перминов. Крепыш, приземистый, светловолосый, со смеющимися глазами, он был моим первым начальником в разведотделе.
Вместе мы воевали на Таманском полуострове и в Крыму, и в конце войны участвовали в Параде Победы. После вместе учились в академии. Но до этого еще было столько всякого.
19 апреля 1943 года наши войска вышли к станице Крымская. Шла усиленная подготовка к наступлению. Была поставлена задача – овладеть Крымской, очистить Таманский полуостров.
Мы, разведчики войсковой разведки, С. И. Перминов, С. И. Чеботарев и я, в штабе появлялись редко. Все время проводили на переднем крае, в войсках, помогали организовать разведку, нередко ходили сами вместе с полковыми и дивизионными разведчиками.
В одну из апрельских ночей разведчики 33-й стрелковой дивизии проводили поиск у станицы Крымской. Я контролировал выполнение задания. Зная, что на этом участке предполагался главный удар за овладение станицей Крымской и «Голубой линией», решил пойти вместе с группой захвата. Стремительный бросок – и мы во вражеской траншее. Чувства обострены до предела, счет времени идет на секунды. Скорее почувствовал, чем увидел, что рядом крупный верзила занес лопату для удара. Рывок на себя, и мы оба на дне траншеи. Лопата выпала. Я ударил его по голове «лимонкой».
В траншее шла безмолвная борьба. Затем выстрел слева, автоматные очереди, ракеты. Время отходить. Обе группы прикрытия завязали бой. Пленный, документы были уже в расположении нашего переднего края. Участники группы захвата были награждены. И мне вручили первую боевую награду – медаль «За отвагу».
Ночью 2 ноября с подполковником Ф. Ф. Степановым, рядовым Грудининым и радистом Карапетяном прибыли в Темрюк. В напряженной тишине работали люди. Команды передавались только сигналами и шепотом; на рейде угадывались десантные суда. Хозяевами на пристани были моряки. Слышались редкие выстрелы дальнобойной артиллерии со стороны Керчи, им отвечали наши артиллеристы с косы Чушка. Иногда вспыхивали осветительные ракеты, сброшенные самолетами-разведчиками. Степанов еще раз уточнил нашу задачу, место, время посадки на десантное судно, сказав при этом: «Сынки, я на вас надеюсь». Мы расцеловались.
В 0 часов 15 минут все пришло в движение: подразделения бесшумно начали посадку и вскоре вышли в море. Ровно рокотали машины, за бортом плескалась, вздымаясь, вода. Мы вглядывались в темноту…
К берегу передовые десантные суда подошли, когда уже брезжил рассвет. Нас встретил сильный огонь. Но ничто не могло остановить наших десантников.
С первым эшелоном высаживалась и моя группа – передовой наблюдательный пункт разведотдела 56-й армии. Мы должны были через каждый час докладывать обстановку на плацдарме, особо ценных пленных и важные документы отправлять в штаб. Для своевременной их доставки мне был придан легкий морской катер.
Плацдарм расширялся. В окопе у разрушенной крепости Еникале находился мой временный наблюдательный пункт. Начали прибывать пленные, сопровождаемые полковыми и дивизионными разведчиками. Первая партия срочно была отправлена в разведотдел. Особо важные данные докладывали по рации немедленно.
На плацдарме собралось столько пленных, что к концу второго дня пришлось организовать их охрану самими пленными. Я решил использовать для этой цели румын: выдал им трофейные винтовки без затворов, и они с удовольствием, как мне казалось, загоняли в пустые землянки пленных фашистов и охраняли с особым тщанием.
Несколько дней и ночей до прибытия роты армейских разведчиков нам всем троим довелось спать не больше одного – двух часов в сутки…
7 декабря неожиданно меня вызвал начальник разведотдела армии генерал-майор А. М. Трусов. Потягивая из стакана холодный, круто заваренный чай, генерал показал на карте Керчь и обведенную красным карандашом гору Митридат.
Южные склоны горы и пляж были также обведены красными кружочками, со всех сторон охваченными синими стрелками.
– Предстоит нелегкая задача… – начал было генерал, но оборвал себя на полуслове, сказал суховато:
– Нас ждут в блиндаже командующего, время не ждет. Пошли.
Я понял, что предстоит важное, ответственное задание.
С наступлением темноты мне надлежало с тремя разведчиками на катере прорваться в район Керчи к подножию горы Митридат, установить контакт с окруженными там десантниками, выяснить обстановку и результаты доложить к 24.00.
…Катер продвигался к цели. Мы хорошо знали, что бухта минирована, справа на побережье огневые точки противника. Немцы беспрерывно освещали море длинными лучами прожекторов. Но в бухте стелился легкий туман, и удалось пройти большую часть маршрута незамеченными.
Вот и побережье, виден силуэт горы Митридат. И вдруг луч прожектора прошелся по катеру. Тотчас начался обстрел.
Медленно приближаемся к берегу. Обменялись сигналами. Причалили. Встретил нас подполковник Ивакин из 318-й стрелковой дивизии. В руках карта и фонарик, на шее – автомат, голова перевязана. Он сообщил, что с рассветом немцы попытаются уничтожить десант. Сказал, что в первую очередь нуждаются в боеприпасах, особенно в патронах и гранатах. Много раненых, их следовало эвакуировать немедля, ночью.
Катер лег на обратный курс, побережье по-прежнему освещалось ракетами, морскую гладь разрезали лучи прожекторов. Мы с величайшим напряжением возвращались с ценными данными. Вскоре я уже был в блиндаже командарма, докладывал обстановку.
Той же ночью, еще до рассвета, десантникам были доставлены боеприпасы, раненые эвакуированы и, кроме того, около тысячи человек из состава 83-й бригады морской пехоты были высажены для усиления. Это дало возможность отбить атаки противника и эвакуировать в течение трех дней всех участников десанта. Тогда он не удался.
Все это уже было потом, а мне тогда после доклада командующему невыносимо хотелось спать: сказалось нервное напряжение. Утром горячо поздравляли друзья. За успешное выполнение этого задания мне был вручен орден Отечественной войны I степени.
Ф. Строкань, полковник
Война без выстрелов. В. КозловДля нее эта заброска в тыл врага была второй. Готовились вместе с Анной Калачевой. Согласно несложной легенде, Мария по документам именовалась Александрой. Фамилию оставила свою – Коренная. Обе выдавали себя за беженок из Кривого Рога.
Сброшенные с самолета, они приземлились в ночь на 6 ноября у деревни Александровки, расположенной километрах в тридцати от Нового Буга. Зарыли в стогу две свои радиостанции с комплектами питания к ним, три пистолета и почти целый мешок денег– 180 тысяч немецких марок плюс десять тысяч рублей. В город отправились утром. Они были похожи на горожанок, бредущих проселочными дорогами, чтобы обменять на еду что-либо из вещей. Дошли до аэродрома. Отсюда и начиналась та самая Березовская улица, место их назначения.
Многие отказались пустить их на квартиру, прежде чем девушки постучали к женщине, которую соседи называли Лукерьевной. Та и рада бы помочь бедолагам, да тоже боится оставить у себя без разрешения полиции.
Сходив к властям, просительницы расплакались. Им позволили подселиться на время.
Теснота на небольшой русской печке, где надлежало спать, девчат не смущала. И даже хорошо, что на койке, с трудом вместившейся в эту клетуху-комнатуху, располагались еще хозяйка с дочкой. Значит, здесь не захочет жить никто.
В другой комнатке была семья агронома. А в третьей… Ох, и натерпелись они страха утром, увидев на четверых своих соседях форму солдат полевой жандармерии! Зато потом поняли пользу столь «милого» соседства: и подозрений будет меньше, и своеобразная охрана от шатающихся по домам солдат обеспечена.
После завтрака взяли две корзины, мешки и отправились якобы к дальней родственнице за вещами. На обратном пути им повезло. Уже незадолго до комендантского часа мимо аэродрома их подвез на арбе с сеном какой-то старик.
Только стали подходить к дому, обратили внимание: за ними идет унтер-офицер. Не догоняет и не отстает. Теперь руки-ноги дрожали не от усталости, но и от страха. Что делать? Как выстрел сзади хлопнула калитка. Девушки в сени, а за спиной голос:
– Мамка! Нам квартира!
– Нету квартиры! Нету! Жандармы живут! – затараторила с порога хозяйка.
Потом, когда наконец оправились от страха, Мария принялась развязывать мешки. Пристально глядя на Лукерьевну, она медленно проговорила:
– Вы ведь были красивой…
– Ты-то почем знаешь?
– Нам показывали вашу фотографию в Москве. Оттуда к вам и послали. Велели помочь, коль нуждаетесь в чем. А вы покажете, где спрятать радиостанцию. В общем, сами понимаете.
Лукерьевна была хозяйкой явочной квартиры.
Рацию спрятали в камышовом настиле чердака, куда попасть можно было из сарайчика по приставной лесенке. Обычно в 14 часов, как только начинался сеанс радисвязи, дочь хозяйки, Талка, убирала ее и играла во дворе с собакой.
12 ноября 1942 года дали первую радиограмму: «Добрались благополучно», а 8 марта, сразу после взятия городка 57-й стрелковой дивизией, отстучали последнюю: «Ждем вас». Между этими телеграммами было более двухсот сообщений.
О принимаемых нашим командованием мерах по их радиодепешам иногда они узнавали в тот же день. Однажды отправили донесение о прибывшем на вокзал составе с танками, а через несколько часов слушали, как бомбили его налетевшие самолеты.
В конце декабря девушек поздравили с представлением их к правительственной награде. Какой? Это оставалось неизвестным.
Ничего не сказала о ней и встреченная ими связная Галина Дейнека. Той памятной зимой на явочной квартире ее встречала Анна Калачева. Поглядывая из окна на улицу, гостья взялась самостоятельно определить вторую радистку. И не ошиблась. «Вон, – говорит, – идет Саша. Одна рука прижата, другой размахивает. Голову держит внаклон, будто под ноги смотрит. Точь-в-точь, как описывал ее походку наш батя, майор Липатов». Тот провожал их в тыл врага.
Встречал другой майор – Д. И. Хорошевский. После вручения им орденов Красного Знамени он еще раз поздравил своих помощниц и строго предупредил: «Нигде никогда не фотографироваться до самой победы. Такая уж у нас профессия».
В. Козлов
Радирует Верный. П. УсынинНочной полет над морем, в Крым, в глубокий тыл врага. Наизусть Шура вызубрила задание:
«Добывать сведения о противнике, деморализовать его тыл, устраивать взрывы на железных и шоссейных дорогах в районах Джанкой – Симферополь и Джанкой – Керчь».
Темной ночью в сентябре 1943 года неподалеку от крымской деревни Тубенкой в кукурузном поле приземлились девять парашютистов, среди них одна девушка. По условному сигналу руководителя группы Верного все собрались вместе, зарыли в землю парашюты и пошли искать парашюты с грузами – продовольствием, взрывчаткой и комплектом питания для радиостанции. Эти грузы нашли в лощине уже на рассвете, когда в деревне пропели петухи. Целый день пришлось просидеть в кукурузе. С наступлением темноты вышли на поиски базы. Перед этим Шура передала первое донесение о благополучном приземлении.
Только через несколько дней разведчики нашли подходящее место для базы, назвали это местечко «сиреневым островком», потому что здесь, среди бурьяна, рос единственный куст сирени. Верный разделил разведчиков на две группы. Одну направил в район станции Сейтляр, другую – к станции Киличи. Через два дня Шура передала командованию:
«На дороге, ведущей в Джанкой, взорвано железнодорожное полотно. Поврежден паровоз, несколько вагонов с боевой техникой сошло с рельсов. Движение на линии приостановлено на 8 часов. Верный».
А вот донесение, переданное Шурой на другой день.
«На участке между Грамматиково и Киличи, вблизи моста через речушку Булганик, произведен взрыв полотна железной дороги. Выведены из строя паровоз и 14 вагонов с техникой и живой силой противника. Верный».
Прошел еще день, и Шура вручила Верному радиограмму от командования. В ней говорилось: «Поздравляем с первыми успехами. Желаем успехов в дальнейшей работе».
Донесения о взрывах следовали одно за другим. Но командование нуждалось и в сведениях о планах противника, о его намерениях. Верный послал людей в Симферополь, Феодосию, Керчь, Джанкой с заданием: с помощью местных патриотов осторожно выискивать подробные сведения.
Вскоре Шура могла сообщить в штаб:
«Симферополь минируется, население срочно эвакуируется. Базары закрыты. В городе облавы. Задержанных увозят в неизвестном направлении».
«С трех часов 15 сентября до 5 часов 16 сентября в сторону Джанкоя прошли 14 эшелонов с войсками и техникой противника, в сторону Керчи – 6 эшелонов. По шоссе на Джанкой прошли 400 крытых груженых автомашин. Скот эвакуируется на север. Охрана железных дорог усилена. Верный».
«Идет усиленная эвакуация населения из Симферополя в Николаев. Поезда на Джанкой забиты до отказа машинами. Верный».
Проводили диверсии в тылу врага и добывали сведения. Им помогали местные жители. Разведчики из группы Верного (Федор Илюхин) уже на второй неделе работы в тылу привлекли к активному участию в разведке 29 патриотов.
В этой трудной и рискованной работе отличилась и радистка Шура. В селе Тереклы-Шейх-Эли она познакомилась с Симой Кляцкой и ее мужем Алексеем. Когда стало опасно оставаться на «сиреневом острове», разведчики переселились в дом Кляцких, соорудив там укрытие. Разведчики днем прятались, а Шура, на правах родственницы, некоторое время жила открыто. Шура подружилась с Симой.
В конце сентября Верный получил приказ: во что бы то ни стало захватить «языка». В этой операции главная роль выпала на долю Симы и Шуры. Через деревню, где жили Кляцкие, часто проезжали немцы, порой останавливались ночевать. Верный решил использовать эту возможность. Непогожим осенним днем у колодца остановились две повозки. Четверо гитлеровцев решили напоить лошадей. Сима тотчас накинула на плечи коромысло с ведрами и пошла к колодцу. Вскоре Верный узнал, что среди четырех гитлеровцев – один штабной офицер.
– Это то, что нам нужно! – сказал командир группы. Он приказал Симе и Шуре задержать фашистов.
Сима накинула на голову праздничную шаль и снова с ведрами пошла к колодцу. Гитлеровцы встретили ее с улыбкой.
– Русская красавица. Я тебе помогу. – Один из солдат принялся наполнять ведра водой. С повозки слез офицер. Он бегло говорил по-русски и начал расспрашивать Симу, любезничать с ней.
По приказу офицера лошадей завели во двор Кляцких. Вскоре «гости» зашли в хату. Их приветливо встретила Шура, одетая в праздничный наряд. Сима и Шура принялись накрывать на стол.
Шура наполнила стаканы и произнесла первый тост. Когда стаканы были опорожнены, Шура предложила убрать оружие, а то «неприятно действует».
– А партизаны? – улыбнулся офицер.
– Какие уж тут партизаны, – Сима развела руками. «Гости» поставили автоматы. Сима еще раз наполнила стаканы, и, когда немцы пригубили их, произнесла громко:
– За наш успех!
В это же мгновение разведчики ворвались в комнату. Схватка была короткой. «Гостей» связали и увезли к Чонгравской балке. Шура достала из тайника рацию и сообщила командованию о результатах операции, указала координаты для посадки самолета. Через сутки, ночью, пленных немцев доставили в Краснодар. Они сообщили ценные сведения. Вскоре наша авиация совершила налет на станцию Сарабуз. О результатах этого удара Шура передавала:
«При налете на станцию Сарабуз уничтожено большое количество вагонов с живой силой и техникой противника. В городе паника. Склад боеприпасов дивизионного значения размещен в 500 метрах южнее станции Ислям-Терек. Верный».
…Александра Ивановна вспоминает последний из 220 дней, проведенных в тылу врага. Это было в середине апреля. Советская Армия стремительно наступала, освобождая города и села Крыма. Разведчики вышли из укрытия. Теперь они свободно ходили по родной земле, видели, как радовались люди своему освобождению.
После войны А. И. Поплавская-Скубенко заведовала библиотекой в поселке Зауральском.
П. Усынин
