Текст книги "Фантум 2012. Локальный экстремум (сборник)"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 41 страниц)

5

– Это Кость. У нас появилась зацепка, – доложил кому-то оставшийся на посту парень. – Думаю, это тот, кто нам нужен. Макс следит.

– Наконец-то. Что-то толку от вас маловато, – нехотя буркнули в ответ. – Пора бы и пошевелиться. И скажи Максу, пусть хвост срежет, примат. За версту виден. Давайте, шевелитесь!

Кость обиженно скривился, коротко выругался и уселся перед аппаратурой. Он надел наушники, установил цифровую аудиопленку на начало и, покрутив колесико настройки, принялся внимательно прослушивать запись. Греческий профиль придавал твердость выражению лица. В одном месте он остановил запись и сделал отметку в блокноте. Потом прикрыл глаза и глубоко задумался.

Прошло больше недели, как они вернулись из Якутии, а ответов всё нет. И загвоздка в том, что решить задачу может только он один. Из всей троицы только он один понимает важность произошедшего. Остальные же… всё необычное всегда притягивало к себе людей, таких как они, желающих погреть руки без разбора на чем. И не важно, увидели они чей-то секрет и смогут на нем хорошо заработать или в их руках сенсация. Опять же, на ней можно хорошо заработать. Случайные свидетели, они хотят обратить увиденноев деньги. А он… хотел бы разгадать тайну…

Но, собственно, что они видели? Кость еще раз мысленно вернулся к событиям, свидетелями которых они стали неделю назад…

Смеркалось. Они шли по тропинке, змеящейся между скал. Впереди Макс, за ним Борис Сергеич, замыкающий – Кость. Все трое – мелкие жулики, занимающиеся перепродажей краденых алмазов. До Якутска – на самолете, затем, под видом туристов, в город Мирный, на алмазный рудник. Когда Косте предложили «делать деньги», он не думал, что это будет так сложно.

Карьер «Мир» официально закрыт для промышленной добычи алмазов – слишком глубоко он вгрызся в недра Земли. Воронка глубиной в пятьсот двадцать пять метров и шириной более километра стала опасной для эксплуатации открытым способом – сложные гидрогеологические условия, затяжной спиральный съезд и не только это.

Разинутой круглой пастью воронка-монстр стала засасывать пролетающие над ней вертолеты. Были ли аппараты технически неисправны, либо они падали из-за изменений в пространстве над воронкой, но спорить с природой не стали – работы прекратили. Нетронутые запасы кимберлитовой трубки манили вглубь, обещали всё новые и новые россыпи драгоценных камней, поэтому было принято решение продолжить добычу алмазов подземным способом. Рудник был построен, но начало эксплуатации откладывали. А пока, глубоко под землей, велась несанкционированная, локальная разработка алмазоносной породы. Потихоньку вынималась руда, поднимались наверх камешки, сортировались, шлифовались и утекали мелкими сверкающими ручейками в большой мир.

Месяц они тяжело работали, рискуя быть пойманными. Нужные люди указали место в шахте, обеспечили инструментом, отвлекли охрану. Старая схема, отработанная годами, – определенный процент добытых камней оседает в местных, мирнинских, карманах, остальные – сдаются здесь же, в Якутии. Сидели под землей, как кроты. Света белого не видели. Но мысль о будущих доходах пульсировала в голове непрестанно, придавая новые силы, рисуя в воображении стройные ряды нулей после единицы. Сейчас же троица возвращалась из Мирного в Якутск, сделав остановку на Ленских Столбах. Здесь, среди скал, они передали алмазы и получили за них деньги.

Сумерки сгустились, и Кость чуть отстал, настороженно оглядываясь вокруг. Тишина давила, теснила грудь, словно нагретые за день скалы вобрали в себя весь воздух. Он остановился и невольно посмотрел вверх, в небесный простор. Ночь опускалась быстро, и небо над головой уже приобрело глубокие темно-синие и сине-зеленые оттенки. Невольно он залюбовался небом. На темном бархате небесного листа неведомый художник легкими акварельными мазками нанес серебристую паутину облаков. Они поражали удивительной прозрачностью: сквозь них прекрасно были видны первые звезды. Тонкая, «эфирная» ткань облака расстелилась по небу жемчужными нитями, сияя нежным голубоватым отливом. Некоторые длинные струйки-полосы перекрещивались, и казалось, по ним движутся еле заметные тени.

Когда-то, еще в школе, он любил разглядывать ночное небо, ходил в походы – котелок, палатка, компас в руке. Да еще, обязательно, затертая до дыр карта звездного неба. Позже, уже студентом геофака, он бывал с экспедицией в таких дебрях… где пляшут в тумане призраки. Романтик в душе… с обветренным лицом.

«К черту звезды! – подумал Кость. – К черту жизнь, это кладбище надежд! Человек может всё, но не больше». Он перевел взгляд на застывшую громаду скалы.

Ленские Столбы поражали его своим размахом, своей грандиозностью – столпы Сибири. Они взлетали к самому небу и терялись в его глубине. Каменные исполины теснились, жались к реке, вглядывались в свои отражения. И тишина сквозила сквозь их уступы-пальцы, оседая в пустых глазницах избитых ветрами арок…

Вдруг, откуда-то сверху, с легким шуршанием скатился маленький камешек. Костик застыл. Слежка? Он напряженно всматривался в нависающие ступени – скала казалась ему вывернутой клавиатурой. Светлые полосы, темные… Стонет ветер-маэстро.

Сбоку, из-за скалы вынырнули Борис Сергеевич с Максом.

– Что за… ты где? Я должен с каждым нянчиться?

– Тсс, тихо! – приложил палец к губам, указал вверх.

Все трое притаились за ближайшим кустом и вгляделись в срезанный край скалы. В темноте причудилось, что это разинутая пасть. Синие полутени старых лиственниц, растущих между скалами, сгустились, подступили со всех сторон, казались диковинными пауками с растопыренными лапами. Как-то жутковато стало.

Наконец что-то блеснуло. Бросило в пот. Рассмотрели – вверху человек. Сидит на уступе, в ногах – рюкзак, антенна выглядывает из-за спины. На вытянутой руке какой-то небольшой прибор. Он направлял его вверх, в небо, и поворачивал, словно наводил на что-то. Очки, бородка, зеленая ветровка с лампасами.

– Похоже, он нас не заметил, – с облегчением прошептал Макс. – Смотрите, слева на треноге любительский телескоп. Турист.

Всё произошло в один миг, нет, в полмига, в четверть. Человек окутался зеленоватым туманом, всплеск-вспышка, и он вдруг исчез. Кость не поверил собственным глазам. Быстро повернулся к Максу, но тот растерялся не меньше, сидел с открытым ртом.

– Он исчез, – голос Макса дрожал от возбуждения.

– Ты тоже видел?

– Невероятно, я смотрел прямо на него, – подтвердил Борис Сергеич.

Они сидели и молчали. Стоял вверху телескоп, белела в сумерках антенна. На уступе не было места для того, чтобы спрятаться.

К реке возвращались быстро, не шли – бежали. Плыли на лодке до глубокой темноты, остановились в какой-то деревушке. За ужином выпили, расслабились, потом еще выпили, и сразу всё предстало в другом свете, упростилось. Какие только глупости не придут в голову в сумерках, на тропе, вьющейся между скал! Ну, конечно, он где-то спрятался. Может, даже и от них – заметил. Посмеялись, обсудили и на следующий день забыли. Стыдно и рассказать кому-то.

Спустя несколько дней компания вернулась в Москву. И сразу же протрезвела – в вечерних новостях, по всем каналам объявляли о пропаже человека. Они его сразу узнали – бородка, очки, даже ветровка та же, зеленая, с лампасами. Сайко Матвей Степанович, профессор МИГа, выдающийся ученый. Исчез во время научных исследований в скалах на Лене. Поисковая партия не теряет надежды и продолжает прочесывать Ленские Столбы.

Троица затаилась, опасаясь впутываться в эту историю. А вечером в баре Макс принялся размышлять:

– Интересно, а какими исследованиями занимался профессор? Он исчез неспроста. Видели вспышку? Может, он сделал великое открытие и стал человеком-невидимкой?

– Вряд ли для этого нужно забираться в Якутию, – задумчиво произнес Костик. – Я видел там серебристые облака.

– Слышь, ботаник, ну и что? Да хоть золотые, при чем здесь облака?

– Сам ты ботаник! Я закончил геофак. – Костик хмыкнул. – Серебристые облака как-то связаны с его исчезновением – он приехал на Лену ради них. Я покопался в Интернете, нашел нужную информацию. Профессор несколько лет занимался классификацией воздушных масс, а в последнее время сосредоточился исключительно на создании теории серебристых облаков.

– Что же в них такого исключительного, чтобы создавать целую теорию?

– Всё не так просто. Они находятся на большой высоте, почти в открытом космосе. Они легки и подвижны. Насколько? Посудите сами, средняя скорость их движения – сто метров в секунду. Кроме того, до сих пор неизвестна природа их происхождения. Одни ученые считают, что серебристые облака – это космическая пыль, частицы метеорного или кометного происхождения, на которых нарастают кристаллы льда. Другие утверждают, что они образуются в результате реакции атмосферного кислорода с протонами солнечного ветра – такой себе «солнечный дождь». Некоторые думают, что это ледяные кристаллы, балансирующие на границе между земным пространством и космическим.

– Ну? И о чем это говорит?

– Понятия не имею. Но профессор знал, что делал.

Борис Сергеич оживился:

– Надо выяснить, какие исследования он проводил в горах. Здесь пахнет крупными деньгами. Давай, Кость, – голос стал мягким, доверительным, – копай дальше. Нас интересуют любые сведения о профессоре, а что с ними делать, мы решим по ходу. Макс, срезал бы ты хвост, в глаза бросается, засветимся.

Макс что-то невразумительно хмыкнул и сменил тему:

– Ну что, есть повод выпить!

И троица закрутилась, вынюхивая всё вокруг с тройной энергией. Но именно сейчас Кость понял, что если кто-то и может привести их к нужной информации, то только Петрик. Он разберется.

6

Две трети в пятой степени, нет, не в пятой. Опять ошибка. Логарифм бесконечности, перевернуть, сжать. Но ведь пси-фракталы – абстракция, откуда они здесь? Денис захлопнул тетрадь и уставился в точку. Реальность или вне, какая разница? Можно ли судить о событиях, просчитывая их? Права Ксения, нельзя превращать жизнь в цифры. Ему надо переключиться. Зовут в экспедицию – надо ехать. Побродит по горам. С Ксеней. Пожалуй, всё дело в этой девушке. Он вдруг решил позвонить ей прямо сейчас, набрал номер, считал гудки. Два, три… пять.

– Алло, Ксеня? Я поеду с вами. Вы когда улетаете?

– Правда? Здорово! – засмеялась от радости. Потом вдруг спросила: – А как ты думаешь, каковы наши шансы найти с человека?

Две секунды пауза, и сразу ответ:

– Вероятность появления снежного человека – один к восьми миллионам.

– Это значит, шансы очень малы?

– Ничтожно малы. Почти абсолютный ноль.

– Так чего же ты согласился?

Теперь уже рассмеялся Денис:

– Ты меня подловила. Я же не сказал «абсолютный ноль», я сказал «почти», а это в математике – невероятно великий шанс.

– Ясно. – Ксеня тут же сменила тему. – Подскочишь завтра на игру?

– Во сколько?

– В пять.

Подумал: «Еще одна пятерка, в сумме десять. Совершенное число».

– Идет! Против кого играем?

– Юристы.

– Опять юристы, хм. А кто в команде?

– Женька, Капитон, Ник.

– Ник? – перебил, не дослушав. – Боже, он еще и в баскетбол?

– Ты чего? Он здорово играет.

– Посмотрим, посмотрим. До завтра, давай.

Денис повесил трубку. Закусил до боли губу. Третий лишний. Но кто – он или Ник?

7
Каменный век

Леш с изумлением смотрел, как сменилась картинка вокруг. Вдруг проступили новые очертания гор, раскинулось плато вдали. Он стоял на скале, но это была не егоскала, и деревья были не те.

Разве это деревья?

Кустики! Егососны небо подпирали, стеной стояли, укрывая зелеными сумерками землю. А эти чахлые, усталые.

Вдруг впереди что-то блеснуло. Леш прижался к шершавой поверхности скалы и вгляделся в надвигающуюся ночь. Зоркий взгляд выхватил фигуру человека, сидящего на уступе. Но ведь никого не было?! Что происходит? В тишине стало слышно еще чье-то присутствие – одного, двоих, троих. Трое рядом, где-то ниже, ему не увидеть.

Человек, сидящий на уступе, держал в руках странный предмет и рассматривал сквозь него облака, серебрящиеся в вышине. Затем, словно почувствовав чей-то взгляд, обернулся, и в упор посмотрел на Леша. Взгляды встретились. Набежал ветерок, и мягко сменились контуры. Вернулись егогоры, вот они, высокие, четкие. Скользнули куда-то чахлые деревца, вместо них надежно встал пропитанный дождями лес. Еголес.

Всё, как и было, только незнакомец не растворился в темноте – неловко повернулся и сорвался вниз, тяжело упав на бок. Леш услышал глухой удар. Подумал, здесь невысоко, выживет.

Профессор Сайко очнулся. Сознание возвращалось медленно, постепенно пробуждая мозг. Тревожное чувство закралось в душу и жгло изнутри, словно пламя. Он знал это чувство – кто-то наблюдает за ним, и не торопился открывать глаза, не изменил дыхания. Лежал и прислушивался. Затем осторожно приподнял веки, и сквозь ресницы глянул вокруг.

Небо играло красками, и на его бледном фоне вздымались четкие гребни скал. Звенящая тишина, казалось, обрела плотность, готовясь вот-вот взорваться новым днем. Краем глаза он уловил какое-то движение. Осторожно повернул голову, взглядом пошарил по скалам и, наконец, увидел его– неподвижный силуэт в нескольких метрах над головой.

Незнакомец стоял на уступе и разглядывал профессора. Это был мужчина средних лет, с правильными чертами лица. Тяжелая квадратная челюсть, выдвинутая вперед, не казалась грубой, а развитые надбровные дуги, словно вылепленные из пластилина, оживляли низкий, убегающий назад, лоб. Густые темные волосы стянуты на затылке в тугой хвост, короткая борода. Одежда лоскутами, драная – короткие брюки из кожи, бесформенная, навыпуск рубаха. Может, туника? Не рассмотреть. Но профессора удивило не это, удивило то, какон стоял на скале – он был ее частью, продолжением; смотрел без страха, открыто. Уверенный в своем превосходстве. А сила была налицо – широкая, мощная грудь, сильные руки, внутренняя энергия во взгляде.

И вдруг Сайко вспомнил всё.

– Да, – прошептал, – получилось! – Он привстал и теперь уже открыто посмотрел на незнакомца. Взгляды встретились, и каждый пытался разобраться – друг или враг?

Тот, на уступе, даже не пошевелился, просто смотрел и ждал. Профессор ему улыбнулся. Не делая резких движений, приподнялся и сел. Охнул от боли – нога резанула где-то около щиколотки. Он отмел боль, отдаваясь другому нахлынувшему чувству, – теплой волной захлестнула радость, у него получилось переместиться во времени! И если все настройки были сделаны правильно, он попал назад в прошлое. Но в момент перехода был поздний вечер, а здесь уже раннее утро? Значит, временной прокол не переносит точного наложения, калькирования суточного времени. Или вызывает случайный сдвиг. Да, похоже, существует коэффициент сдвига, и если в дальнейшем делать проколы… Он пытался понять, вспомнил, как настроил прибор, нашел нужный всплеск поля, сфокусировал направленный луч вверх, в самый центр серебристой паутины облаков и…

Легкий шорох привлек внимание профессора. Незнакомец начал спускаться вниз. Прыжок, еще один. Он двигался легко, почти бесшумно. Огромная физическая сила делала его опасным противником, но, похоже, он был великодушен к человеку, распростертому на земле.

– Аманай леш.

Профессор не понял, но решил, что нужно назвать себя:

– Матвей… и очень хочется верить в то, что я попал в прошлое.

От набежавшего ветерка родились вокруг тысячи звуков шорохов…

…Леш всё старался понять, откуда мог взяться этот человек, и думал: «Он не похож на меня, слаб, неуклюж, растерян. Говорит непонятно, видимо, пришел издалека. Поранил ногу? Надо отвести его к своим».

Леш присел на корточки, осторожно осмотрел ногу и сказал:

– Матэ-вей, я тебе помогу, – взвалил профессора себе на спину и понес – невелика ноша.

Язык был незнакомый, но Сайко понял – это друг.

Сайко всё сомневался, какое же это время? Не его, это точно! В двадцать первом веке на всем земном шаре не нашлось бы места для такого леса. Лес дышал, лес жил своей жизнью. Исполины-деревья рвались ввысь, к солнцу, к серой вате облаков, скрипели, стонали мощными стволами-колоннами, шелестели, вели нескончаемый разговор кронами где-то там, в вышине. А подлесок шевелился, словно его расчесывали невидимым гребешком. Здесь всё было в движении: мелькало, скользило, крутилось – взлет и посадка, шелест крыльев, хлопки и чавканье. Хаос. Порядок.

Рубашка профессора взмокла от пота, по коже бегали мурашки, но не от холода. Сердце колотилось у самого горла. Он был как ребенок в диком лесу. Он еле справлялся с чувствами. Достаточно было нескольких минут, чтобы убедиться в реальности перемещения. Здесь всё поражало своей грандиозностью, своим размахом. Праздник жизни!

Пока двигались вперед, Леш отыскал невзрачное на вид растение – его красноватые листья напоминали базилик. Растер в руках, и когда сочная мякоть превратилась в кашицу, приложил к ноге.

– Эй, полегче! – взмолился Сайко.

Леш наложил повязку, можно сказать, из подручных средств – лист лопуховых размеров, поверх гибкий стебель-веревка, и удовлетворенно кивнул.

Вскоре боль утихла, и профессор смог идти дальше сам, опираясь на палку.

Они вышли к реке, и его новый друг разыскал в кустах припрятанный плот. Это было громоздкое сооружение из веток и бревен, всем своим видом отвергающее любую форму.

– Дальше поплывем, – Леш указал на реку.

Матвей засомневался в плавучести плота, но напрасно.

Стремительное течение подхватило и понесло. Мимо зеленого покрывала леса, мимо низких каменистых берегов, они летели вниз, словно на крыльях. Какова же река! Источник жизни!

Полноводная.

Гордая.

Неприступная.

Профессора оглушило дыхание ветра, ошеломил простор. Он был удивлен – это Лена? Лена-река? Она и в далеком двадцать первом веке поражала воображение своим размахом, но сейчас… тысячи лет назад… это был Лена-океан.

Природа будоражила фантазию, река буквально кишела живностью, сложно было даже представить, что было под водой, кто там обитал, во мраке глубин – чудища, фантастическая всячина! Тупорылая, остромордая, зубастая и перепончатокрылая. Только безумец отважится всунуть палец в этот кипящий фантсуп. Он не безумец! Держась середины плота, профессор жадно впитывал дыхание доисторического мира, таинственного, неизвестного, удивительного.

Плот несло – это отдельно прожитая жизнь, целая история. Вот он отчаянным прыжком бросается навстречу волне, прыгает через нее, падает в яму, снова взлетает и, кажется, все-таки летит. Поворот, еще один. У у ух! Вдоль берега густая шкура зелени, одной зелени и только зелени, мощным, единым массивом. Острые ребра скал выступают из живой плоти, над ними – обрывки туч, дурман свободы.

Причалили. Ловко спрыгнув на берег, Леш внимательно оглядел прибрежные заросли, махнул рукой:

– Пошли, уже рядом!

Они вскарабкались по камням, перелезая через упавшие стволы, прошли сквозь заросли кустарника с колючками в палец, и вдруг между деревьями мелькнул просвет. Профессор вырвался из сумрака леса, шагнул навстречу свету и… остановился как вкопанный.

8

Всё, что угодно, только не это хотелось ему увидеть. Он уже строил планы и мечтал… что за?..

– Тьфу ты, не получилось!

Метрах в трех перед ним стоял человек – слегка полысевший, в очках в стальной оправе. Ему было лет сорок. Вполоборота, щурясь от яркого солнечного света, он в упор разглядывал профессора Сайко. Обычный человек из современного мира – потертые джинсы, пиджак. Ткань в рубчик, кажется, вельвет. Сумка через плечо, кольцо на пальце.

– Я уж подумал, – не сдержался профессор, – но всё так реально было! Значит, не получилось.

– Переместиться во времени? – спросил человек. – А вы откуда?

«Может быть, это глупый, никчемный… великолепно поставленный розыгрыш? За мной следили! Вели с самого начала! Ждали подходящий момент… Когда я упал и отключился, решили подшутить. Сейчас из-за деревьев выйдет кто-нибудь знакомый, наедет камера, громыхнет шампанское, как в какой-то популярной передаче, как же она называется?.. И весь мир будет хохотать над моей растерянностью…»

– Не понял, а вы кто? – Профессор начал осматриваться. Ведь это не рядовые декорации! От удивления его брови взметнулись вверх.

Словно океанский лайнер, выброшенный на берег неведомой силой, высилось посреди леса гигантское сооружение, возведенное из камня и дерева. Не то крепость, не то муравейник. Рукотворный. Налепленный, набросанный, сбитый в кучу остров. Два обруча частокола опоясывали его по кругу, ограждая и защищая от врагов. Сухие ветки щетинились колючими пальцами вдоль всей ограды. Одного взгляда достаточно, чтобы понять – не приближайся, стой, проход запрещен! Множество входов выходов на разных уровнях пустыми глазницами глядели в лес. Но не это заставило профессора замереть.

Где-то в вышине раздался низкий гортанный крик.

– Гу-го-го-уоу, – кто-то оповещал своих.

– Гоо-уоу-гоу, – откликнулось эхо.

– Аха-га-а гоа, – на полтона выше.

– Аха-га-а гоа, – простонал ответно простор.

У профессора пересохло во рту, он поспешно сглотнул, оглянулся, ища взглядом Леша. Но рядом уже никого не было.

Один.

Посреди незнакомого мира.

Позади – стена леса, впереди – неизвестность…

Невольно шагнул назад и уперся в ствол дерева, обернутого клочьями волосатого лишайника.

– Не бойтесь, вас не тронут, – человек в джинсах подошел и протянул руку, – меня зовут Наджей. Не знаю, откуда вы, но я так рад встрече!

Профессор недоверчиво пожал руку и огляделся – два десятка полуголых людей обтекали их плотным кольцом. Бородатые, носатые, дикие. Короткие гортанные крики, возбужденные горящие взгляды. Поистине, колоритное общество! Словно сошедшие со страниц учебников по истории – обрывки шкур, каменные топоры, копья наперевес. У некоторых – тяжелые дубины на поясе. В наступившей тишине его приветствие прозвучало растерянно:

– Не бойтесь, я друг. Я пришел с миром…

– Я живу здесь уже несколько лет. Возвращаться некуда – после того как произошел временной коллапс, исчезло всё, что было связано с моим временем. Миллионы лет развития канули в никуда. Десять миллиардов людей, животный и растительный мир, мегаполисы, космические корабли, промышленность – всё исчезло. Я всё время думаю об этом. Наверное, остался еще кто-то, кто был вне своей действительности, то есть в другом времени. Это может показаться бессмысленным, но я выжил благодаря тому, что в момент коллапса перемещался в будущее. – Наджей замолчал, и Сайко увидел, как устремился его взгляд вдаль и застыл где-то далеко-далеко.

– Расскажи, как всё было? – попросил тихо.

– Жизнь – божественная машина… запущена однажды, и ее не переписать. Был обычный день. Я решил прогуляться по времени и сделал прокол на пять тысяч лет вперед. Именно в тот миг случился глобальный временной коллапс. Я ушел и уже не вернулся. Очутился здесь, на самой кромке вашего каменного века. Пытался вернуться… но моей цивилизации больше нет. Позади – пустота.

– По крайней мере, ты остался жив. Так, значит, вы открыли законы перемещения во времени? Путешествовали в прошлое и будущее?

– Да, всё просматривалось на миллионы лет назад и вперед.

Сайко взволнованно перебил:

– Это подтверждает мою теорию – путешествия во времени возможны. Я знал и верил в это. И раз я здесь, значит, мой способ работает! Но… я не понимаю, Наджей, если ты говоришь, что на этом временном отрезке было твое будущее, и ты видел его не раз, куда же всё делось?

– Оно исчезло вместе с моей цивилизацией. Ничего удивительного – когда умирает один человек, исчезает всё, что принадлежало ему. Телесная оболочка, дух, энергия. Исчезает вся вселенная-человек. Точно так же и с телом цивилизации – временной коллапс вырвал ее из мировой линии вечности, вместе со всеми ее потрохами! Целый огромный отрезок времени просто исчез. А меня отбросило по касательной от прорванной действительности. Как взрывом разбрасываются комья земли из воронки. Так или иначе, я уже не смогу попасть домой.

– Погоди, выходит, я переместился назад, в крайнюю точку моего прошлого, за которой идет дыра во времени. А на месте дыры была твоя цивилизация?

– Да. Ты – человек из нового будущего, а я из несуществующего уже прошлого. У времени свои черные дыры.

– Значит… до нас на Земле существовали и другие цивилизации. Знаешь, кое-кто из ученых предполагал это. Цикличность, цикличность времени. Понимаю. Из-за временных проколов произошло возрастание энтропии вашей действительности, и это привело к сбою…

– Теперь-то уже сложно сказать. Ясно, что вы не возникли из ниоткуда, новая жизнь зародилась на осколках старой. Кстати, тот факт, что мы с тобой свободно общаемся, говорит о том, что квазиязык уцелел в коллапсе. Зачатки вашей речи, – он кивнул на стоящих в отдалении людей, – это квазиязык будущего.

– Квазиязык?

– Мы развили способность мышления на бессознательном уровне, когда мозг сам подбирает нужные слова, понятные нам обоим. В нашем мире больше нет языкового барьера. По этому принципу я общаюсь с ними, – он кивнул на местных людей, – а теперь вот с тобой. Я здесь уже несколько лет, похоже, что биосистема планеты восстанавливается. Жизнь продолжается – она расцветает новым витком на пружине эволюции Земли.

Наджей закашлялся, и Сайко вдруг стало жаль этого человека, затерявшегося в горизонтах пространства – времени. Он смотрел, как его новый товарищ прикрывает рот своим мощным кулаком, как сутулит широкую спину и плечи, как морщит лоб и трет указательным пальцем переносицу. Допускал ли он, отправляясь в очередное путешествие во времени, что уже никогда не вернется домой? Думал ли, чем рискует?

Свежий ветерок раздувал пламя костра, искры летели к темному небу. Профессор подбросил в огонь сухих веток и, прислушиваясь к его теплому дыханию, огляделся. Местные, вернее, его далекие-далекие предки, сидели вокруг и с интересом посматривали на него. Отсветы огня ложились на лица красноватыми штрихами, заостряли крупные черты носа, скул. Они тихо переговаривались между собой, активно жестикулировали; жевали сушеное мясо, коренья, на горячих камнях пекли грибы. Кто-то скрипел камнем, обтесывая кол, работал тщательно, кропотливо. Слышался хриплый гортанный хохот из кустов, откуда-то слева. Детский плач. Далекий вой.

Они не были слабыми, люди прошлого. Отнюдь. Они были сильнее его, человека из будущего. Эти люди сочетали внутреннюю энергию человека-мироздания с энергией окружающего мира.

Они уже создали систему, зародыш новой цивилизации. Они научились делать копья и палицы, обрабатывать рога и кости животных, умели добывать огонь, умели бороться и побеждать. Они обладали необычайной остротой чувств и выразительной мимикой, они лазали по деревьям не хуже горилл и были физически крепки. В их глазах пылал неукротимый огонь борьбы, огонь, от которого в далеком будущем останутся лишь только искры.

Рядом с Наджеем сидели на корточках Леш и мальчик. Мальчишке было не больше двенадцати, потому что лицо было гладким, без малейших следов растительности. Профессор подумал, что это в далеком будущем двенадцатилетних можно называть мальчишками. В мире дикой природы в двенадцать – ты уже мужчина. Встретившись с Сайко взглядом, парень улыбнулся щербато.

– Начни с конца, – попросил профессор Наджея. – Итак, вы нашли способ путешествовать во времени и свободно перемещались в нем, – он подсел ближе к огню.

– Когда мы сделали свой первый временной прокол – это была сенсация! Взрыв!

– Могу себе представить! Такие открытия не каждый день происходят.

– Да. Да… выпустили джинна на волю. Сначала велись только научные наблюдения и исследования. Сейчас, оглядываясь на то, что мы сделали, кажется невероятным, как мы могли не видеть, что всё так просто? Всё объясняла простая и изящная идея – мы определили и установили систему координат пространства-времени для нашей действительности, фрактальный базовый континуум. Затем, уже от базы, начали протягивать мировые линии для физических тел – время стало четвертой координатой. Каждый перемещенецотправлялся в специальной защитной оболочке в поле, которое не позволяло вмешиваться в ход истории. Затем стали перемещаться туристы, и вскоре любой школьник мог смотаться на выходных в любую желаемую точку. Мы думали, что всё учли и надежно защищены от последствий таких путешествий. Так было двести лет.

– Что же привело к гибели? Что вы сделали не так?

Наджей прикрыл глаза, обдумывая ответ. Затем встал и снял с себя куртку.

– Вот смотри. Это крепкая ткань, – он рванул куртку, пытаясь ее разорвать, но та осталась целой. – А теперь представь, что ткань – это время. Только состоит оно не из нитей, а из временных фракталов. Вот мы делаем в нем прокол – ничего не происходит. Делаем второй, десятый, сотый. Миллионный. Что будет с тканью?

– Она станет ветхой, прорвется.

– Именно! Образуется дырка. Вот так всё и произошло – во времени образовалась дыра. Вырван целый кусок.

– Вы этого не предвидели?

– Ну как, не предвидели… подозревали, что перемещения во времени влекут за собой какие-то изменения. Почему-то опасность утаивалась, а все силы были брошены на решение проблемы невмешательства в ход событий. Придумали оболочку-поле, блокирующую любой контакт с прошлым или с будущим. Со стороны казалось чисто-гладко, все вопросы сняты. – Он вдруг остановился на полуслове. – Как давно ваша цивилизация путешествует?

Сайко растерялся. Он почувствовал холодок страха, комком, в животе. Голос вдруг стал хриплым:

– Я сделал пробный прокол. Мир еще не знает о нем.

– Господи! Первый… первый. Еще не поздно остановиться, взвесить все «за» и «против», – Наджей схватил его за плечо и сжал так сильно, что побелели пальцы. – Послушай меня, сделай всё возможное и невозможное, чтобы твое открытие осталось в тайне! Думай глобально, ты уверен, что человечество готово к нему? Если нет – у вас не будет будущего. Вы погибнете.

Высоко над головой закричала картаво вечерняя птица. Сорвалась с веток и шумно унеслась прочь стайка птичьей мелочи. Стало тихо.