Текст книги "Фантум 2012. Локальный экстремум (сборник)"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 41 страниц)

– Но не смогли?

– Я хотела молчать, думала, вы не выдержите. Ведь у вас был запасной вариант. Но потом мне стало страшно. Я подумала: вдруг что-то пошло не по вашему плану и вы правда не знаете, что делать? И сами погибнете, и наши… Глупо, конечно. Но я испугалась.

– Извините меня, Аруна. (Ага, Островски, добавь еще «не мы такие, служба такая».) Если бы я знал, что вы в таком положении…

Она рассмеялась.

– Но вы не могли этого знать. А ваша подруга мне прислала цветок. Она тоже у вас работает?

– Нет, она действительно ботаник. Аруна, я могу задать вам вопрос?

– Конечно, можете.

– Чего вы добиваетесь? Вы хотите остаться в Сэнгере?

– Да.

– И вы для этого соблазнили Баумгертнера?

– Соблазнила? Как это говорится – да будет стыдно тому, кто подумает дурно!

Глаза Аруны блеснули, она сжала губы так, будто сдерживала смех. Сергей смутился самым дурацким образом, от души надеясь, что она хотя бы не читает мысли. Детский смуглый пальчик с розовым ноготком водит по черным и алым буквам на волосатой коже: «На каком это языке, Эрв?.. И что это значит?» И волосы, шелковым крылом переброшенные через плечо, и вовсе не детская грудь, и этот придурок, счастливый и самодовольный… Сергей покрутил головой, отгоняя просящиеся на язык формулировки вроде «цинично использовала».

– Мне нужен ребенок, – просто сказала она. – Ввести этот вектор взрослому – полдела, надо, чтобы он был с рождения. Я хотела близнецов, жаль, что не получилось. Думаю, я буду хорошей мамой… если они мне позволят. А Эрвин умен, и он неплохой человек. Передайте ему, пожалуйста: я рада, что отец именно он.

– Его теперь, вероятно, отправят на Землю. И если без черной метки в личном деле, это можно будет считать везением.

Она дернула плечом: школьница-хулиганка, которую стыдит учитель.

– Он ни в чем не виноват, сексуальные контакты на базе не запрещены. Никто не мог знать, что имплантат не сработает. И ему на Земле будет лучше. (Сергей в свою очередь подавил улыбку: она говорила как будто о дикой зверушке, которую необходимо выпустить в естественную среду обитания.) И он будет соавтором статьи, Кэтрин об этом позаботится: она щепетильна в таких вопросах.

Героем статьи он будет, «практически здоровым мужчиной Б.», биологическим отцом Того Самого Ребенка, мрачно подумал Сергей… стоп, она, кажется, о чем-то другом?

– Какой статьи?

Она взглянула с недоумением:

– Ну, мы ведь получили довольно красивые результаты. Это надо публиковать, а Эрвин участвовал в работе, Кэтрин его не выкинет из списка авторов. Но он теперь вернется на Землю и там примкнет к какой-нибудь научной группе. Ченнаи, Беркли, Пущино – после Сэнгера его возьмут куда угодно, на его выбор. И к тому же он в курсе наших идей. Понимаете, в нашей работе важен даже намек на то, где искать и как. Это очень ценно, и он будет в своем праве, если расскажет новым коллегам. А Кэтрин это понимает, значит, она будет форсировать работу! Чтобы наша статья вышла первой.

И замолчала, как будто сказала всё, что нужно.

– Наверное. И что?

Аруна снова рассмеялась.

– Кэтрин сделает всё, чтобы я могла продолжать работать. Даже в статусе обвиняемой. Даже беременная. Кэтрин и Йозеф, они оба. Я буду продолжать работать.

– Ну это, положим… (А, собственно, почему нет, Островски, назови хоть одну причину…) С этой штукой в крови вас никто не пустит в лабораторию.

– На лабораторию я плевала. Вводить программы синтеза возьмут новенького, желающих на Земле полным-полно. Мне нужен только компьютер.

– Вы уверены, что вам это позволят?

– А вы знакомы с доктором Хиггс? – вредным голосом спросила школьница и показала пальцем себе на губы. У Сергея они были уже нормального размера, но ссадина осталась. – К тому же Йозеф. Он из тех немногих, кто делает честь Сэнгеру своим присутствием, а не наоборот. Когда он скажет, что я должна продолжать работать, так и будет.

Ее самоуверенность раздражала.

– «Когда», а не «если». Почему вы думаете, что ваш поступок их не шокирует? В конце концов, вы сами говорите, что желающих работать в Сэнгере много. Зачем им связываться с обвиняемой в серьезном преступлении?

– Зачем… У вас в Европе есть легенда об ученом, который продал душу демону, чтобы получить знание. Это про таких, как Йозеф и Кэтрин. Они бы погрозили мне пальцем, если бы узнали, что я хочу сделать. Но после того как я это сделала – они не откажутся от меня.

– Так они знают… какое обвинение вам предъявлено?

Аруна молча улыбнулась. Это как понимать – знали с самого начала, всё это время знали? Или узнают теперь, что бы ни планировала по этому поводу служба безопасности? Всё равно что пасти стадо павлинов… Хочу на Землю. Патрулировать окраинный городской квартал, где самый коварный криминальный замысел направлен на взлом банкомата. И конечно, она права насчет них. Кэтрин танцует – пылающий факел победы… «В чем бы ни обвиняли, это не может быть важнее… зарубите на носу…»

– А вы демон, Аруна?

– Не знаю. Вопрос дефиниции. Мне сказали, что я существо с нечеловеческими способностями. Но это обычно значит – со способностями, которых нет у большинства людей.

Он увидел краем глаза, что картинка на тач-скрине погасла и сменилась текстом. Узкая колонка, длиннохвостые буквы незнакомого алфавита. Стихи, молитвы?

– Аруна, а если я спрошу, зачем вообще вы это сделали? Вы не ответите?

– Отвечу. Было бы неплохо, чтобы об этом знало одним человеком больше. Тем более, вы не связаны с наукой и не собираетесь оставаться здесь надолго.

– Я давал подписку о неразглашении.

– Это неважно. Понимаете, мне очень хотелось решить задачу, за которую мы взялись. Я должна узнать, как это устроено на самом деле. Этот механизм старения, в нем есть что-то… – Она замолчала, пощелкала пальцами. – Негармоничное, наверное, так можно сказать. Я сейчас хорошо это понимаю, но вам не могу объяснить, тут нужна математика. Кэтрин с Йозефом понимают. Вот: он как будто внешний по отношению к системе, он не завязан на нее. Ну, как будто вы видите гладкую асимптоту, и вдруг на ней перелом и пик… Это не так сложно, как кажется, вполне можно найти… Не знаю, понятно ли это вам. Вы ведь не ученый.

– Я сыщик, – серьезно ответил Сергей. – И, наверное, я понимаю, как можно очень сильно хотеть решить задачу.

– А, в самом деле. (Улыбка у нее была очень хорошая.) Вы когда-нибудь рисковали жизнью, чтобы довести до конца расследование?

– Бывало… – Он осекся. – Аруна, а вы?

– Вектор не тестировали на людях. Я посчитала сама – риск невелик, около одной тысячной, если я ничего не упустила. Это ненамного больше, чем у любого обитателя Сэнгера.

– А в чем риск?

– Нарушения синаптических контактов. С разнообразными последствиями. Но в любом случае это нескоро, должны пройти годы.

– Аруна!..

– Мне нужно это сделать, – произнесла она раздельно, будто заклинание. – Я еще раньше догадывалась, как это называют – интуитивно чувствовала, что старение – болезнь. Такое же генетическое заболевание, как другие – у одних людей они есть, у других нет. Оно локально, оно не может быть всеобъемлющим, эволюционно запрограммированным механизмом. Но интуитивные догадки ничего не стоят. На Земле тысячи ученых говорят и пишут то же самое, но хороших доказательств у них нет, а аргумент против – неотразим: всё живое смертно. Я должна была получить доказательства. Понимаете?

– Понимаю, – сказал Сергей. Он действительно понимал. Это страшное дело, когда уже знаешь ответ и между преступником и тобой стоит только твоя собственная тупость – окажись у него под рукой такой вектор…

– Так что же, люди будут жить вечно?

– Не сразу. Смертность многофакторна. Но лет на двести для начала мы можем рассчитывать.

Лет на двести… Сергей уставился в пол. Предположим чисто теоретически: что произойдет, если Картер завтра прикажет добавить ей в кофе нейротоксин, не оставляющий следов – под свою личную ответственность? Скоропостижная смерть юной особы, которая самовольно ввела себе несертифицированную генетическую конструкцию, – событие прискорбное, но не особенно подозрительное, и все проблемы разом будут решены. Проклятье, будь я на месте Картера… Да нет, ничего не выйдет, Кэтрин догадается ее прикрыть – срочно докажет, что вектор не летален, а если надо, сама будет есть с ней из одной тарелки, всю группу не ликвидируют… Стоп, я что, желаю им удачи?!

– Я слышал, что резкое продление жизни опрокинет экономику, вызовет социальную напряженность. Вы не боитесь этого?

– Бояться глупо.

– Кстати, разве такие работы не должны быть запрещены?

Тут она рассмеялась в голос.

– По вашей логике – конечно, должны! Но наша группа ведет свои исследования официально, они включены в план работ Института. Возможно, все они подсознательно уверены, что результатов не будет, но ставить амбициозные цели полезно для имиджа. Хотя то, что эти работы ведутся здесь, а не на Земле, – не случайность. Но если открытие сделано, его невозможно засекретить. Если опубликованы предыдущие шаги – велика вероятность повторения. Всё равно что дописать начатое слово. Кэтрин не зря боится утечки информации.

– Так вы еще и поэтому подставили Эрвина? Чтобы тот, кто знает достаточно много, оказался на Земле?

Аруна кивнула.

– Но все-таки – что если начнется ненависть между долго– и короткоживущими, экономический коллапс, разрушение социальных структур? Шесть поколений семьи в одном доме – как вам такая перспектива?

– Мне кажется, это будет интересно.

– И кто, по-вашему, будет со всем этим разбираться?

– Мы. Такие, как я. (Она коснулась пальцем виска.) Когда не будет другого выхода. Будьте уверены, здесь найдутся и другие желающие получить вектор.

И то правда, растерянно подумал Сергей. Разбираться с нечеловеческим бессмертием посредством нечеловеческой мудрости. История прекратит течение свое и начнется заново…

– И вас не ужасает идея неравноправия? Разделения на бессмертных и смертных?

– Если бы так рассуждали всегда, не было бы изобретено ни одно лекарство. Когда первые инъекции инсулина спасали больных, другие диабетики в это время умирали. Те, кто делали первые уколы, думали о спасенных, а не о справедливости.

– Здесь другое, – он не мог так просто сдаться девчонке, пусть даже… – Новое расслоение будет длительным. Вы же понимаете, что всё человечество этих ваших векторов или чем это будет, не получит? Кто-то откажется по соображениям религиозным или из страха, а кто-то просто не будет иметь такой возможности. Вы в курсе, что у нас есть страны третьего мира, где заработанных денег людям хватает ровно на еду, а бесплатная медицина остается на уровне двадцатого века? И что тогда? Каста бессмертных обгонит остальное человечество? – Он старался, чтобы это прозвучало не обвинением, а уточняющим вопросом, но не мог сдержать раздражения.

Аруна опять рассмеялась.

– Раз уж мы заговорили о кастах и третьем мире – в моем родном городе юридически у всех каст равные права, но все знают про каждого, кто к какой касте принадлежит по рождению. Это плохо, но это не конец света, как представляется европейцам. Можно выработать правила, которые позволят жить с неравенством, пока не достигнуто равенство. А можно делать вид, что неравенства не существует. Кстати, вас не шокирует, что ожидаемая продолжительность жизни в цивилизованных странах почти вдвое больше, чем в Африке? Это не рушит мировую историю?

– И к какой касте принадлежите вы? – буркнул Сергей. Аруна не ответила. – Зачем вы рассказали мне всё это?

– Я подумала, что вам захочется узнать, – с невинной доброжелательностью ответила она. – Вы затратили столько сил… От местной Сети меня пока отрезали, но разговаривать со знакомыми не запретили.

Отключение принадлежало к числу самых жестких мер. Видимо, на лице Сергея отразилось сочувствие, потому что она добавила:

– Доступ к библиотекам мне оставили. К рабочим базам – пока нет, а читать разрешили.

– И что вы читаете?

– «Ригведу». – Она как будто смутилась. – Мы ее проходили в колледже. Я не любила древнюю литературу, у меня по гуманитарному блоку был средний балл. Думала, это скука, архаика – гимны забытым богам, сотворение мира из тела первочеловека, который почему-то был прежде всего мира… сплошные нелепости. «Когда Пурушу расчленили, на сколько частей разделили его?»

Протянув руку над столом, она провела указательным пальцем по экрану, выделив фрагмент, потом мизинцем стукнула на «перевод»:

– «Луна родилась из мысли, из глаз возникло солнце, из уст – Индра и Агни, из дыхания возник ветер. Из пупа возникло воздушное пространство, из головы развилось небо, из ног – земля, стороны света – из уха. Так они устроили миры…» – нас это заставляли учить наизусть! На языке оригинала звучит не так нелепо, даже поэтично. Теперь мне захотелось перечитать. Наша учительница была бы рада, она со мной намучилась.

– Аруна, вы не вернетесь на Землю?

– Не знаю.

* * *

В «Горной Луне» появилось вино с Земли. Белое, полусладкое, название и Сергей, и Зося видели впервые, но какая разница? Важно, что оно (с высокой долей вероятности) сделано из винограда. Снова был вечер, и граница между тускнеющим золотым и темнеющим лиловым стояла точно над их столиком.

– Жалко, что нарушителем оказалась девочка, – сказала Зося. – Я хотела, чтобы этот, ну, такой… – Она очень похоже изобразила сладкую улыбку Эрвина, взмахом пальца обозначив эспаньолку.

– Чем он тебе не угодил?

– Ты еще спрашиваешь!..

– Не буду, не буду, пани. Он тоже свое получит.

– А, хорошо. Но девочку мне очень жаль. Что она сделала, ты не можешь рассказать?

– Не могу. Хотя… Слишком умная даже для Сэнгера.

– О, это серьезно. Всегда знала, что женщине слишком умной быть плохо, – Зося очаровательно приподняла брови. – Не знала, что за это сажают в тюрьму.

– Это как выйдет, шановная пани. Некоторые могут отвертеться. За тебя!

Прозвенело стекло, на веранде зажегся автоматический фонарь. Отступил в сумерки вид за парапетом – огоньки в окнах домов, живые кристаллы теплиц, механическое шевеление промышленной зоны, черная вертикальная черта Столбов.

– Ты грустный. Твой Картер недоволен?

– Он всегда недоволен, но именно сейчас – не мной. Это ты меня спасла.

– Вот еще, глупости! Тогда что же?

– Так, строчка привязалась, вертится в голове. «Луна родилась из мысли…»

– Из мысли? Странно, да. А дальше не помнишь?

– Не-а. – Он взял ее руку, другой рукой поднял бокал, отхлебнул вина, пахнущего виноградной шкуркой. Озноб понемногу проходил. Сидишь за столиком с девушкой, вокруг темнеет и пахнет цветами, и вы оба внутри стеклянной капли на каменной серой шкуре Луны. Как детский «секретик» с золотой фольгой, зарытый на пустыре.

– Знаешь, это всё хорошо – все эти мономолекулярные полимеры, фотонакопители и гелий, – сказал он, старательно выговаривая длинные слова. – Но материал, из которого делается новый мир, – это человек. Другого подходящего материала в мироздании нет. Понимаешь?

– Понимаю, – с готовностью ответила Зося. – Ты больше не пьешь или налить еще?

– Еще.

Елена Клещенко
Дело об украденной трилогии
( из цикла «Детективы ближайшего будущего»)

Все способы хищения информации, описанные в рассказе, являются вымышленными. Все совпадения случайны.

– Человечек с Луны упал с вышины… – Сергей Островски приподнялся на низком диване и метнул дротик в мишень на стене. Шестьдесят очков – моторные навыки окончательно вернулись, мышцы привыкли к земной силе тяжести. Стрелок под рукой больше не было, но вставать не хотелось. – Человечек с Луны… упал с вышины…

Играешь сам с собой в дартс (неизменно выигрывая), бормочешь детский стишок, и чтобы сделать что-то несложное, необходимо время – собраться с силами. «За рубашкой в комод полезешь, и день потерян». Сергей не помнил, когда в последний раз надевал рубашку, давно уже обходился одноразовыми футболками. Когда приходит такая полоса, лучше всего, чтобы раздался сигнал вифона и тебе назначили срочную встречу. Чтобы не было времени раздумывать, так ли мне это надо, а пришлось бы вскочить и побежать… О да, наконец-то.

– Островски.

– Серж, привет. Это Дон, помнишь меня?

– Тебя не забудешь! Привет, Дон, – Сергей зашарил по рабочему столу, включая видеокамеру и вытаскивая вертикальный экран.

– Я видел в Сети, что ты вернулся.

– Да, еще в июле. Деньги у меня на счету, теперь не торопясь ищу новую работу.

– Как жизнь на Луне?

– Неописуемо. Как сам?

– Честно говоря, плохо. – И в самом деле, Дон был бледен, говорил каким-то придушенным голосом и глядел тоскливо. – Серж, прости, что так сразу, но у меня к тебе громадная просьба. Если ты сейчас свободен, ты мог бы меня очень сильно выручить.

– Что у тебя стряслось?

– Это связано с моей работой. Я не могу об этом по открытому каналу, ты же понимаешь, о чем я?

– Ничего я не понимаю. – Дон Барни, насколько помнил Сергей, работал в службе безопасности крупного издательства. Что там могло приключиться такого таинственного, о чем нельзя говорить по вифону? – Марио Камата внезапно скончался?

Дон отшатнулся, будто обжег нос, и уставился в камеру круглыми глазами:

– Ты уже знаешь?!

– Говорю тебе, я ничего не знаю. Просто глупая шутка, извини. А что, он в самом деле умер?

– Нет, не совсем… то есть не умер… – Дон отер лоб бумажным платком. – Что я говорю? Совсем не умер, с Каматой всё в порядке. Это его книга… Серж, я тебя прошу! Коптер за мой счет до меня и обратно, любая жрачка… для тебя, я не буду, – сдавленно договорил он. – Офицер должен оказывать помощь больным, так?

– А что с тобой?

– Отравился какой-то дрянью. – На лице Дона появилась умоляющая ухмылка, почти как раньше, когда они сидели за соседними терминалами перед зачетом по сетевому поиску. – Я бы сам к тебе прилетел, но не могу отойти от сортира дальше чем на пять минут бегом.

– Ох. Сочувствую.

– Спасибо. И знаешь что? Это наименьшая из моих проблем.

– Всё понял, вылетаю.

Сергей едва успел натянуть чистую футболку, как на вифон отзвонился пилот. Значит, прилетел по экстра-тарифу. Покатают бесплатно над великим городом да еще загадку загадают – жизнь явно идет на лад.

Мир медленно поворачивается под ворчание винта. Облака в жарком голубом небе неподвижны, а внизу появляются и пропадают ослепительные кристаллы зеркальных небоскребов, светло-коричневые старые здания, разделенные темными траншеями улиц, и поблескивают на свету прозрачные трубки овервея – как будто свернутая петлями леска на россыпи камней. В тенистых провалах клубится зелень парков, а у горизонта, где обрывается каменистый край, натянута синяя кайма океана. Чудовищный мегаполис – мегалополис, как выражалась одна знакомая Сергея, – занимает площадь, на которой с удобством разместилось бы небольшое европейское государство, и даже «летучее такси» пересекает его не менее чем за полчаса.

…Со стороны это не выглядело как растерянность или депрессия. Утро в Лучшем Городе Мира, в студии дальнего родственника-дауншифтера, пропадающего на тихоокеанском острове. (Стоило ему ехать так далеко, и чем многоквартирный дом не тот же остров?) Окно выходит на запад, и утро заполняет комнату ясным бледным свечением, отраженным от зеркального дома напротив. Стакан апельсинового сока, живого, не синтетического. Пробежка в парке, где листву шевелит ветер, в восемь уже припекает солнце, а иногда льет настоящий дождь. Родные для горожанина запахи: скошенная трава, пицца и жареные сосиски, капли мороженого на горячем асфальте, пот и духи, средневековая вонь мусорных баков и проходов между домами… Гул голосов, шорох колес и двигателей, собачий лай, обрывки уличной музыки… И чириканье воробьев. Там не было птиц.

Разумеется, он не просто бездельничал и просаживал заработанные деньги. Он повышал квалификацию, занимался самосовершенствованием. Студия восточных единоборств, курсы полицейского управления по кодифицированной коммуникации, пара мастер-классов для общего развития. Уйма новых знакомств, полезных и бесполезных… впрочем, при его профессии могут ли знакомства быть бесполезными? А по вечерам – клуб с музыкальной программой, домашний вечер с фильмом или книгой, ужин с девушкой, без серьезных намерений, хотя кто может знать заранее… Вот только когда в сизом небе был виден розоватый ломтик луны, он старался сесть спиной к окну. А на вопросы о том, как ему работалось по небесному контракту, отвечал такими скучными шутками, что даже самый тупой собутыльник не переспрашивал.

В общем, звонок Дона пришелся кстати.

* * *

Дон оказался еще толще, чем запомнился, и начал уже лысеть со лба. Зато квартира у него отличная, лучше, чем у кузена Алекса. Из окон виден обширный кусок неба, и барная стойка имеется. Правда, хозяин не в том настроении, чтобы устраивать домашние вечеринки. Сергей уселся в кресло и поднял спинку до упора.

– Слушаю.

– Короче, ты знаешь, что в прошлом году «Долфин Букз» подписал контракт с Марио Каматой на издание его трилогии «Великая река»?

– Дон, я был на Луне, а там ограниченный трафик и вообще не до высокой литературы. Неважно, теперь знаю. Это круто?

– Ну, в общем, да, – раздельно произнес Дон. – Можно сказать и так. Это – очень круто. Возможно, это лучший литературный проект десятилетия.

– Понятно.

– Точнее, предполагалось, что это будет лучший проект. Всё было в порядке – фанатские форумы, литературоведение, интервью – вся мировая культура, будь ей пусто, замерла в трепетном ожидании. А потом первую книгу украли. Извини…

Дон вскочил, затоптался на месте, пытаясь сунуть ноги в тапочки, махнул рукой и убежал босиком. Не возвращался минут пять. Потом появился, еще бледнее и несчастнее, чем был, и сразу налил себе минералки.

– В каком смысле – украли? – спросил Сергей.

– В прямом. За неделю до объявленной премьеры электронной книги файл появился сразу на десятке пиратских ресурсов.

– Лихо! Премьера затевалась помпезная?

– Не то слово. Огромные мощности, мгновенный доступ для каждого жителя Земли и околоземного пространства. Одной техники сколько арендовали. Эксклюзивный дизайн портала, эксклюзивное интервью с Каматой, с матерью Каматы, с директором издательства, с нобелевскими лауреатами по литературе… Собственно, почти так всё и прошло, только на три дня раньше.

– Почему?

– Чтобы угнаться за этими паразитами. Сам понимаешь, чем больше народу скачает долгожданный шедевр у пиратов, тем меньше доход издательства, который, кстати, уже поделен и частично израсходован. Моего шефа – он курировал защиту проекта, – естественно, уволили, назначили другого. Через полгода готовим к выходу вторую книжку – и та же фигня, ты представляешь?

– Пытаюсь, – честно сказал Сергей. – Много было визгу?

– Я пожалел, что не уволился после первой книги. Сотрудники издательства плюют в нашу сторону при каждой встрече – остались без годовой прибавки (хотя, прямо скажем, социально незащищенными они от этого не стали). Начальство… в грубой форме требует результатов. Знаешь, сейчас ловлю себя на том, что воспринимаю этот понос как везение, вроде как в школу не надо идти… В форумах анекдоты, видеоролики со слепыми дельфинами, в ньюс-порталах аналитические, черт бы их подрал, статьи о смерти издательского дела… И почему я не уволился хоть после второй книги!

– Потому что не любишь пасовать?

– Потому что идиот. Знал бы, что будет дальше… Короче, я так и не выяснил, кто из руководства меня настолько ненавидит, но месяц назад меня повысили.

Сказано это было с такой обреченностью, что вывод напрашивался.

– За третью книгу отвечаешь ты.

Дон молча кивнул.

– И как ты действовал?

– А а… Усилить меры безопасности я не мог: некуда усиливать. Издательский проект подобного масштаба охраняется так, что следующая стадия – это концлагерь. Одноразовые робы, личные досмотры каждые двадцать минут, обритие всех волос на теле…

– Серьезно, насчет волос?

– Скажем так: я это обдумывал. По традиции все сотрудники, кто непосредственно работает с файлами, живут это время в здании, не выходят в город. Разговоры по вифону прослушиваются, почта просматривается. Даже если человек и не перешлет своей мамочке текст романа, он может случайно выдать спойлер – раскрыть сюжетный ход, сказать, чем кончится, а это почти так же плохо. На входе жесткая проверка, пронести копирующее устройство в сектор С нереально, ни в заднице, ни в зубном протезе. Вынести любым способом – тем более… В общем, не хуже, чем на Луне, я думаю?

– Да, пожалуй. – Сергей вспомнил случай из своей лунной практики. Но там-то была лазейка, хотя… – Что, совсем не выходят всё время, пока не состоится премьера?

– Совсем не выходят. В утро премьеры отправляются по домам, вечером ужинают с владельцами издательского дома и журналистами. Все, включая корректоров и компьютерщиков. Традиция.

– И кто эти люди? Много их?

– С десяток. Редактор, художник-иллюстратор, корректоры-верстальщики. Дизайнер и айтишники – кто делает сайт под премьеру, кто отвечает за правильное представление текста во всех форматах, кто защищает от вандализма, чтобы хулиганы не могли плохие слова вписывать, кто от бесплатного копирования – сломают всё равно, но пусть хотя бы попотеют, такова позиция начальства… Словом, дюжина человек, плюс-минус два. «Кротом» может быть любой из них. Если не принимать во внимание, что никто из них не мог этого сделать. Просто не мог.

Дон скрючился в кресле, как стручок перца, по-стариковски опершись о подлокотники и свесив голову.

– Кто-то из них участвовал в подготовке всех трех книг?

– Хороший вопрос, – Дон нерадостно оскалился. – Редактор – любимица Каматы, он не будет работать с другим. Менять художника нежелательно, коль скоро он рисовал к первым двум книгам. Кстати, это не какой-нибудь студент арт-колледжа, это, на минуточку, сам Генри Мольвиг. (Сергей не знал, чем знаменит Генри Мольвиг, и Дон безнадежно махнул рукой.) Ладно, неважно. То же касается дизайнера и некоторых программистов: слишком круты. Кого можно было, тех заменили еще после первого раза, но это не помогло.

– Критики, обозреватели, журналисты получили текст?

– До премьеры не получат даже самые именитые.

– Ты не упомянул еще пиар-отдел.

– Решено, что они обойдутся синопсисом и цитатами по выбору редактора.

– М да… Значит, главные подозреваемые – редактор, художник и кто-то из программистов?

– Или кто-то раз за разом подкупает корректоров либо верстальщиков. Или кто-то в издательстве, не из числа вышеназванных, получил доступ к файлам… У меня теперь в каждом компьютерном устройстве сектора С сидит программка, которая фиксирует любые перемещения файлов, а сами файлы защищены всеми возможными способами… но это дохлый номер, если какая-то сволочь просто фотографирует страницы.

– И такое возможно?

– Возможно. Мы анализировали пиратские тексты и нашли кое-что занятное. Замены букв, вроде ошибок распознавания, – таких ошибок, по идее, не должно было быть, если бы… О черт, извини… – Дон снова рванул с места. Через пару минут из ванной донеслось: – Да, и плотность ошибок была различной, в одних фрагментах больше, чем в других, значит, крали кусками и с разным качеством!

– Дон, так чего ты хочешь от меня? – спросил Сергей, когда однокашник вернулся.

– Чтобы ты поработал на «Дольфин». Сходи туда, посмотри свежим глазом… Ну, что я такого сказал?

– Твое недомогание опасней, чем я думал! Кто меня пустит на ваш секретный супрамолекулярный завод?

– А кто не пустит? – Дон опять невесело осклабился. – Служба безопасности? Я теперь служба безопасности, будь они прокляты. Я только что провел собеседование с Сергеем Островски и привлекаю его к расследованию нашей проблемы в качестве независимого эксперта. Разовый контракт по всем правилам, оплата затраченного времени, в случае успеха – сам понимаешь… Серж, я тебя прошу как друга. Вот, посмотри, – Дон крутнул пальцем по тач-скрину рабочего стола, разворачивая окно к гостю. – Я тоже не мальчик с леденцом, в Сети для меня мало секретного. Это болтовня на пиратском сайте. Они там уже расселись рядами и запаслись попкорном. Плевали они на роман, им, паразитам, интересен бесплатный цирк.

– «Что с новым Каматой?» – «С Каматой всё хорошо. Инфа из первых рук: дельфина уже поимели», – вслух прочел Сергей. – Пираты-зоофилы. Поздравляю.

– Нет, как тебе это нравится? Работа с файлом едва начата, только редактор держит в руках полный текст, а они уже…

– Только редактор?

– Редактор – пожилая интеллектуалка, реликт бумажной эпохи, сильно удивлюсь, если это она. Прочие сотрудники работают с первыми тремя главами, остальное получат по мере ее продвижения. Серж… Я могу на тебя рассчитывать?

* * *

– Извините, но вифон придется оставить здесь. – Молодой человек в штатском выражение лица имел военное.

– Хорошо.

– Имеются ли у вас иные устройства для копирования и пересылки файлов?

– Нет.

– Записывающая аппаратура – аудио, видео?

– Не имеется.

– Визиопротезы с функцией записи?

– Простите, что?

– Электронный глаз, очки.

– Нет.

– Мнемоэлектроника?

Сергей открыл было рот, чтобы процитировать песенку про шпиона с фотокамерой в носу, но тут же в памяти возник изможденный Дон: «Серж, только, умоляю, не шути на контроле, только без этих твоих шуточек, парни делают свою работу…»

– Не имею.

– Владеете ли вы прогрессивными мнемотехниками?

– В рамках полицейской академии.

– Какой объем текста можете запомнить дословно?

– Не знаю, давно не пробовал. Может быть, дюжину строчек. – С ума они тут посходили? Если правда, что инструкции пишутся по прецедентам – значит ли это, что за каждым вопросом угрюмого малого стоит прецедент? И кто-то фотографировал эксклюзивные иллюстрации электронным глазом, и кто-то дословно запоминал текст романа… Или это управленческая паранойя? С другой стороны, как ни крути, а книги Марио Каматы украли.

Ответив на еще полдюжины каверзных вопросов и дав торжественные клятвы не разглашать ничего из того, что ему доведется узнать о неопубликованном романе, Сергей наконец-то прошел в сектор С. Пробковые полы и тисненая кожа на стенах остались по другую сторону контрольно-пропускного пункта, в тех секторах, где принимают журналистов, крупных писателей и других бизнес-партнеров. Здесь было скромно, но не казенно, а уютно. Стены обиты деревом недорогих пород, кое-где картины, зеленая ковровая дорожка, на лестнице прихваченная медными прутьями, мягкий свет из матовых плафонов. Как будто гостиница где-то в горнолыжных Альпах – не хватает только зала с камином и кабаньей головой.

Да, в самом деле, напоминает поселок на Луне. Все составляющие уюта – и жесткая изоляция по периметру.

Впрочем, не настолько жесткая. Есть люди, которые приходят из внешнего мира и снова уходят туда. Есть окна, глядящие прямо в город. Есть, наконец, еда, которую привозят снаружи (надо будет выяснить, чем они тут питаются), есть вентиляция и канализация… ладно, начнем с более простых версий.