Текст книги "Звезды на крыльях (сборник)"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)

* * *

Я состоял членом коллегии. Она работала в огромном полупустом здании на Фонтанке. Старые сотрудники Увофлота, саботируя все мероприятия Советской власти, большей частью на службу не являлись. Кто-то приказал прекратить работу кочегарки, вода из отопительной системы была не выпущена, от сильного мороза разорвало трубы, и в здании стоял страшный холод. Нас хотели «выморозить». Мы нашли комнату с камином. Но, хотя огонь пылал в нем все время, согреть большое помещение не удавалось. Помню дни и ночи неустанной работы по сколачиванию красной авиации. Трудились без отдыха.

Задачи перед коллегией стояли огромные: ломка и реорганизация старых центральных и местных управлений [21] воздушного флота, отбор авиационных кадров на фронте и в тылу, сохранение разбросанного по всей стране имущества и авиазаводов, общие вопросы формирования авиационных частей и учреждений, подготовки кадров, прохождения службы. Занимались также организацией научно-исследовательской работы, распределением авиаимущества и горючего. С февраля 1918 года коллегия включилась в непосредственное руководство боевой работой, организуя ПВО Петрограда, давая указания об эвакуации и передислокации частей и т. д. Начальником авиационного отделения ПВО Петрограда был назначен военный летчик Л. А. Культин, а опытный летчик И. П. Ильзин с Гатчинского аэродрома участвовал в выполнении летных боевых дежурств.

И все– таки возникало множество трудностей. Дело усложнялось тем, что некоторые «консультанты» из старых специалистов старались доказать, будто авиация слишком «дорогая игрушка» и ее содержание не по плечу разоренному государству, лишенному технической помощи извне. Но это, как говорят, полбеды. Хуже было другое: вслед за «консультантами» пошли некоторые революционные работники, те, которые не понимали крайней необходимости создания отечественной авиации. Несомненно, что усердие подобных «консультантов» и их подголосков было на руку реакционным руководителям главнейших буржуазных государств, видевших в авиации сильное оружие для подавления слабых стран и развернувших широкую подготовку к удушению молодой Советской республики.

Дошло до того, что некоторые комиссии и совещания, используя директивы о переключении части военной промышленности на мирное производство, готовили проект ликвидации даже тех немногих и хилых авиационных предприятий, которые достались нам в наследство от старой России. В то же время рабочие авиазаводов делали все возможное для продолжения работы.

В обстановке полного развала старой армии большинство авиационных частей фронта ценой поистине героических усилий все же продолжало свое существование. Солдатским комитетам, в которых ведущую роль играли коммунисты, удалось во многих местах сберечь самолеты, отслоить и удержать офицеров, подававших надежду на лояльность. Однако среди офицеров были колеблющиеся. [22] Они не были уверены в том, что новая власть признает их и что труды по спасению авиаотрядов и поддержанию их боеспособности не пропадут.

В процессе текущей деятельности коллегии в полном объеме встал вопрос о дальнейших размерах и формах строительства красного воздушного флота.

Кто мог серьезно помочь?

Только Ленин.

К нему мы и решили обратиться.

Моя первая встреча с Владимиром Ильичем состоялась 21 января (старого стиля) 1918 года. В Смольный я с двумя другими членами коллегии попал во время обеденного перерыва. В рабочем кабинете Ленина было пусто. В расположенной рядом большой комнате Владимир Ильич диктовал что-то дежурной машинистке. Бросились в глаза коренастая, плотно скроенная фигура, крупная голова, бледное, усталое, похудевшее лицо. Время от времени Ильич наклонялся, проверяя напечатанное. Волевая направленность текста как бы подкреплялась энергичным взмахом руки.

Здесь же в комнате стояли несколько человек, ожидавших, видимо, момента, когда можно будет начать разговор с Владимиром Ильичем. Это была группа крестьян-ходоков (по виду с Урала или из Сибири) и несколько рабочих.

Закончив диктовать и быстро окинув взглядом всех ожидавших, Ильич подошел к ходокам. С ними речь шла о земле. Через несколько минут крестьяне, надевая шапки, тепло прощались с Лениным. Тут же он повернулся к рабочим.

Меня удивила исключительная подвижность ленинской мысли, сразу переключившейся на совершенно другую тему. Несколько отрывистых вопросов, молниеносная ориентировка в сущности дела, ясные и четкие ответы, короткие, исчерпывающие указания – так решал текущие вопросы Ильич. Вся его фигура и лицо дышали простотой и выдержкой. Слова, полные глубокой убежденности, звучали деловито, твердо.

Скоро очередь дошла до нас. Прощанье с рабочими, быстрый, легкий поворот к нам.

– Товарищи авиаторы? – приветливо обратился Ленин.

– Так точно! – доложил я. [23]

– Каково примерно общее число аэропланов, которыми мы располагаем? – спросил Владимир Ильич, тем самым сразу введя разговор в рамки деловой беседы.

Я кратко ответил на вопрос, доложив о материальных и людских ресурсах. Мне было известно, что Ленин на закончившемся 3 января общеармейском съезде по демобилизации получил самые пессимистические сведения о боеготовности войск в целом, а стало быть, и об авиации. Кстати, на этом съезде, нарисовавшем картину полного разложения старой армии, не было ни одного «воздушника». Поэтому я ожидал особой осторожности Ленина в решении вопросов, касающихся воздушного флота.

Ильич сосредоточенно слушал. Его короткие наводящие вопросы облегчали изложение самой сути дела. Я невольно поразился тому, как из ряда доложенных фактов он мгновенно выхватил основную мысль: быть или не быть советской авиации? Спрашивая, подавая реплики мне и товарищам из коллегии, он вел весь разговор в стержне именно этой мысли. К великой своей радости, я сразу почувствовал, что у Ленина есть лишь один ответ на этот вопрос: авиации быть!

Высказав Ильичу мнение коллегии о формах использования наиболее здоровых авиационных частей старой армии, которых насчитывалось (до наступления немцев вслед за срывом Брестских переговоров) около половины общего числа, я представил написанный мной проект создания объединенного авиацентра. Толстая тетрадь эта была уже просмотрена и одобрена в красногвардейских авиационных организациях Петрограда.

Ленину было доложено два общих вопроса: создание руководящего органа ВВС, объединяющего как военное, так и мирное использование авиации, тесно связанное с ее боевыми задачами и сохранением летно-технических кадров, и выделение видного члена Коммунистической партии для возглавления всего воздушного дела. (Авиацию в то время мало знали как старые военные специалисты, так и новые революционные работники. Специально назначенный руководящий товарищ быстро вошел бы в курс дела, создал бы ей надлежащий авторитет, наладил бы политическое руководство авиаторами.) [24]

Владимир Ильич внимательно слушал, уточняя отдельные данные, выясняя различные точки зрения на создание и развитие авиации. Спрашивал о политических настроениях в частях. Его оживленное лицо и проницательные глаза были полны глубокого интереса.

Но надо было видеть, как изменилось его лицо, когда я сказал, что есть люди, называющие создание советского воздушного флота «дорогой и ненужной игрушкой».

– Революция вообще, – сказал он, – есть замена старого новым. Строительство своей авиации как военной, так и мирной – тоже большое новшество. А старое борется с новым. Нужен упорный труд, необходима кропотливая расчистка пути для движения вперед.

Ильич с присущей ему энергией обрушился на тех, кто пытался ликвидировать авиацию. И сказал уверенно, горячо:

– Россия социалистическая должна иметь свой воздушный флот!

По вопросам реорганизации авиацентра и назначения его руководителя Владимир Ильич, приняв представленные материалы, коротко ответил, что дело это очень сложное и над ним надо основательно поразмыслить.

Ленин особо – подчеркнул, что, используя авиационные части старой армии, необходимо проявлять исключительную бдительность. И не только в политической оценке личного состава, но и в определении его способности выполнять боевые задания.

Ленин указал, что политическая оценка – это главное, но нам нужны люди не просто преданные, а умелые, боеспособные.

И вот после высказанной им мысли о необходимых деловых качествах летчиков Ленин, многозначительно взглянув на меня, вдруг спросил:

– Имеются ли у нас летчики и аэропланы, могущие долететь до Берлина и сбросить там воззвания?

Много лет прошло, но до сих пор не могу забыть вопросительного выражения зорких ленинских глаз.

Заметив мою неподготовленность к немедленному и точному ответу, Владимир Ильич тут же попросил представить ему письменные соображения о возможности дальних агитационных полетов в столицы Центральной [25] Европы. Ясно, что таким образом могла быть проверена не только пригодность материальной части авиации, но и наличие надежных экипажей и опытного технического персонала.

Что касается самой сущности задания, то следует сказать, что Ленин, ведя упорную борьбу за мир, живо интересовался нарастанием политических событий в Германии, помнил о вероятности революционного взрыва там. Возможность победы пролетарской революции в Германии трудно было переоценить: это означало бы немедленный мир, крепкую дружбу с немецкими рабочими и крестьянами, значительное усиление только что родившегося Советского государства.

Чтобы понять особое внимание Ленина к агитационным полетам в глубокий тыл противника, следует вспомнить внутриполитическую обстановку в Германии и Австро-Венгрии после Великого Октября.

В январе 1918 года в связи с отрицательной позицией, занятой германским правительством по вопросу о заключении мира, началось мощное движение немецкого рабочего класса. 12 января забастовавшие в Киле рабочие образовали первый в Германии Совет. 15 января (то есть за шесть дней до посещения нами Ленина) появились ясные признаки зарождавшейся революционной ситуации. В этот день в столице и ряде крупнейших городов Германии (Нюрнберге, Мюнхене, Мангейме, Киле, Гамбурге и многих других) вспыхнули мощные забастовки. Только в Берлине бастовало пятьсот тысяч трудящихся. На улицах появились баррикады, происходили кровавые столкновения с полицией. Берлинские рабочие избрали Совет, предъявивший правительству требование о заключении мира на основе, предложенной советской мирной делегацией в Бресте.

В Австро– Венгрии в январе 1918 года в стачке под лозунгами о мире участвовали все промышленные районы страны, всего до семисот тысяч рабочих.

Революционный подъем назревал и в других европейских странах.

Вот при каких внешнеполитических обстоятельствах Ленин спросил нас о возможности дальних агитационных полетов. [26]

Интерес Владимира Ильича к воздушной агитационной службе не был случайным. Ленин придавал ей исключительное значение и фактически внедрил ее в наш обиход.

Еще в газете «Рабочий и солдат» от 19 октября 1917 года в передовой статье говорилось:

«Русское правительство именем свободного русского народа предлагает вам, немцы, немедленный мир! Наши летчики распространили бы эти воззвания на немецкой земле. Телеграф разнес бы их по всему миру».

А в «Проекте резолюции Совета Народных Комиссаров», набросанном Владимиром Ильичем 18 декабря 1917 года, читаем:

«… 1. Усил[енная] агитация против аннексионизма немцев.

2. [Аэропланы через всю Германию]. Асс[игнование] добав[очных] средств на эту агитацию…»

Наконец, на заседании ЦК 19 января 1918 года Ленин говорил:

«…Для точного установления того, что делается в Германии, нам следовало бы послать в Берлин авиаторов, что, по их словам, вполне возможно»{1}.

Все намеченные для доклада пункты были изложены. Владимир Ильич энергично пожал нам руки. Теперь, когда разговор окончился, я, как будто вновь, увидел его лицо и острый блеск глаз, полных напряженной мысли.

Беседа с Ильичем длилась едва ли более пятнадцати минут. Но это время показалось мне часом, насыщенным до отказа. Были затронуты все основные вопросы строительства воздушных сил. Я старался запомнить не только каждое слово, но даже интонацию, с которой оно произносилось, потому что и она передавала оттенки ленинской мысли – ясной, могучей и глубокой.

Теперь в работе коллегии открывалась ее дальняя волнующая перспектива: многие тысячи и тысячи самолетов в голубом небе республики.

Я понял, что надо не только представить соображения о дальних полетах, но и быть готовым к их выполнению, [27] если это потребуется. Мной были сделаны соответствующие распоряжения товарищу Можаеву в комиссару Полевого управления авиации Гудкову. Тут же я засел за составление соображений и письменного приказа.

Разговор с Владимиром Ильичем явился началом резкого подъема в работе коллегии. Развивая указания Ленина о дальнейшем строительстве красной авиации, я 22 и 23 января сделал два обстоятельных доклада для руководящих работников Управления воздушного флота.

Выполнить полеты в Германию нашим летчикам не пришлось. Путем террора и в особенности предательскими махинациями социал-соглашателей нарастание революционного взрыва в Германии было приостановлено. Ленин, напряженно следивший за сообщениями, проникавшими по разным каналам с Запада, сосредоточил все усилия на заключении мира с немцами. Мне передали приказание Владимира Ильича отменить подготовку глубоких агитационных полетов. Но проведенная работа не пропала даром: она пригодилась в гражданской войне, в частности при выполнении другого задания Ильича, о котором речь впереди.

В связи с тупым упорством немецкой делегации в Бресте, с ее стремлением спровоцировать вторжение германской армии в пределы Советской страны мирное использование красного воздушного флота пришлось отложить на третий план. Все внимание теперь было устремлено на работу летчиков в рамках военного ведомства. В частности, я начал форсированно трудиться над окончанием «Наставления по боевому применению авиации». Проект его был готов в феврале 1918 года, причем использованию самолетов в качестве агитационного средства посвящалась отдельная глава с особым разделом о полетах в глубокий тыл противника{2}.

Официальное оформление указаний В. И. Ленина о необходимости развития воздушного флота последовало в приказе № 84 Наркомата по военным и морским делам [28] и в директивах коллегии о правилах приема частей старой авиации в Красную Армию.

Окончательная редакция приказа № 84 тщательно уточнялась мной с Э. М. Склянским. На одном из совещаний присутствовал М. С. Кедров, ведавший в то время Комиссариатом по демобилизации старой армии. Он сообщил, что около 90 процентов авиачастей Северного и Западного фронтов заявили о переходе в Красную Армию. Я не выяснял, получил ли Э. М. Склянский какие-либо указания по воздушному флоту непосредственно от Владимира Ильича. Во всяком случае он в то время был настолько проникнут духом общих указаний ЦК, что наша работа над редакцией приказа казалась органическим продолжением беседы с Лениным.

Первые же слова приказа давали личному составу частей жадно ожидавшуюся ими ориентировку:

«Все авиационные части и школы сохранить полностью для трудового народа».

Это, однако, не означало еще поголовного, автоматического принятия авиаотрядов в Красную Армию. Основным мерилом для решения коллегии воздушного флота о возможности приема каждой отдельно взятой части служила, как и предложил Владимир Ильич, реальная боевая работа по заданию революционных организаций на фронте или местных Советов в тылу. Учитывались в результаты голосования общих собраний частей о переходе в Красную Армию. Принимались во внимание данные заново проведенных перевыборов командиров.

То обстоятельство, что коллегия распространила условия приема и на красногвардейские авиачасти, может показаться излишним усердием. Но в те времена приходилось сталкиваться с наличием колебаний и с фактами самой беззастенчивой политической маскировки контрреволюционеров и разного рода авантюристов. Во всяком случае принятые коллегией меры свидетельствовали о крепости той зарядки, которая была дана 21 января Лениным в отношении бдительности при отборе людей и частей в Рабоче-Крестьянскую Красную Армию.

Осенью 1918 года я узнал об интересе Владимира Ильича к специальной подготовке личного состава авиации. Ленин, занятый многими и многими делами, потребовал [29] представить ему сведений относительно специальных изданий Главного управления воздушного флота.

В результате нашей встречи с Владимиром Ильичем и его вмешательства в дела авиации отношение к воздушному флоту изменилось. Формирование советских авиачастей пошло полным ходом. В течение года было сколочено более 60 авиационных отрядов.

В. И. Ленин считал авиацию одним из самых действенных средств, наиболее оперативным родом оружия. Помощь летчиков в тяжелых условиях гражданской войны по его указанию использовалась неоднократно.

Увидеть дорогого Ильича второй раз и кратко беседовать с ним мне посчастливилось в самом начале весны 1919 года.

…Холодный март. На улицах Москвы глубокий снег. Дует студеный порывистый ветер. Шофер гонит автомобиль в Кремль. Вспоминаю события последних дней. Сообщение о провозглашении Венгерской Советской Республики. Мне передают приказание Ленина подготовить группу летчиков и самолеты для установления с Венгрией связи по воздуху. Пригодились теперь соображения о дальних полетах в Центральную Европу, подготовленные по заданию Владимира Ильича еще год с лишним назад! Быстро отобраны и оснащены добавочными баками наиболее дальноходные, с надежными моторами, неприхотливые самолеты – трофейные «Эльфауге». Машины облетаны. Все готово к отправке в район Проскурова, откуда намечено совершить перелет. Нет одного – бензина!

Дело в том, что в 1919 году мы уже не видели настоящего бензина. Летали на суррогатных смесях. Но даже лучшие из них образовывали опасный нагар на клапанах цилиндров. Длительный полет на таком горючем рискован. Оставался один выход – по каплям собирать бензин во всех наркоматах и ведомствах Москвы. Кто смог бы сделать это и сделать быстро? Никто. Пришлось обратиться к Ильичу, просить его о непосредственном вмешательстве. Мне сообщили, что Ленин очень занят, но принять меня хочет.

…Автомобиль несется по улицам Москвы. Мелькают дома Тверской, еще не растаявшие снежные сугробы. Наконец въезжаем в Кремль. И вот я стою в небольшом проходном [30] зале, куда должны выйти в перерыве заседаний члены Совета Народных Комиссаров. Ильичу обо мне уже доложили.

Невольно думаю о Ленине. Почти полтора года прошло с Октябрьского восстания. Зная, что Ленин работает, совершенно не щадя здоровья, я страшусь увидеть его еще более усталым. Ведь это он, Ильич, поднял в небо нашу красную авиацию. И теперь около трехсот боевых самолетов дерутся против белогвардейцев и интервентов!

Вдруг в комнате, где шло заседание Совнаркома, раздается шум. Двери широко распахиваются. Из них выходят человек двадцать. Узнаю Сталина, Дзержинского. Товарищ Сталин весело улыбается мне, как сослуживцу по Царицыну, и жмет руку. Видя мое напряженное лицо, он понимает, что я жду Ленина. Сталин подбадривающе кивает головой. Вот он – Владимир Ильич! В таком же скромном, поношенном костюме, что и в Смольном. Выглядит Ильич чуть лучше, чем тогда. Идет быстро, что-то энергично говорит Дзержинскому. Взглянув на меня, Ленин подходит, дружелюбно протягивает руку. Движения его скоры. Чувствуется, он очень спешит.

– Товарищ Строев, здравствуйте! Мне сказали о вашей нужде. Сделаем все, что сможем.

И, уже обращаясь к Дзержинскому, говорит:

– Феликс Эдмундович, нам нужно установить связь с Венгрией. Летчики берутся это сделать. Нет бензина. Надо поискать по всей Москве. У наркомов я попрошу сам.

И я в последний раз вижу живой взгляд его острых глаз, крутой лоб, одухотворенное, дышащее энергией лицо.

Вскоре мне сообщили, что горючее найдено на Украине. Правда, оно третьего сорта, если не хуже. Но теперь лететь можно. Самолеты для связи с Венгерской Советской Республикой были отправлены.

Владимир Ильич Ленин много раз давал конкретные указания о боевом применении авиации. Так, например, в том же 1919 году, но уже осенью, я участвовал в выполнении еще одного ленинского указания. Это случилось, когда белогвардейская конница Мамонтова, совершив [31] прорыв Южного фронта, создала угрозу для Москвы. По инициативе Ленина была создана авиагруппа особого назначения – сильный авиационный кулак, нанесший вражеской кавалерии ряд чувствительных ударов. Широко известна относящаяся к этому времени записка Владимира Ильича о штурмовке вражеской конницы с бреющего полета. Именно штурмовка колонн белой кавалерии сыграла большую роль в борьбе с мамонтовским корпусом. Не менее ценными были и разведывательные полеты красных летчиков, следивших за каждым шагом белогвардейских частей.

Даже беглое упоминание эпизодов, которые я хорошо знаю сам, указывает, что Ленин не только руководил всей военной деятельностью Советского государства. Он изучал детали техники, организации и применения новых боевых средств, опережая в этом отношении многих военных специалистов. В первую очередь это относится к авиации, особенности которой были незнакомы подавляющему большинству руководящего состава старой армии.

Михаил Иванович Калинин был глубоко прав, когда писал о документах, раскрывающих военную деятельность Ильича:

«Изучение этого материала наглядно показало бы глубокое знание Лениным военного искусства, стратегии и тактики войны».

Трудно описать огромное, всеобъемлющее участие Владимира Ильича в развитии отечественной авиационной науки и в создании советской авиапромышленности. Помню, как окрылило ученых, да и всех работников воздушного флота подписанное Лениным постановление об ознаменовании 50-летия научной деятельности Н. Е. Жуковского. «Отцом русской авиации» назвал его в этом постановлении Ильич. В конце 1918 года по указанию Ленина был создан ЦАГИ – Центральный аэрогидродинамический институт – ныне лучший в мире научный центр самолетостроения.

Короче говоря, Ленин глубоко вникал в дела строительства воздушных сил, подготовки кадров, боевого использования авиации, создания авиапромышленности, организации научной работы в области самолетостроения. [32]

Созданная В. И. Лениным Коммунистическая партия продолжала его дело. Ныне советские сверхзвуковые, стратосферные самолеты стремительно проносятся над просторами социалистической Родины, охраняя ее труд и покой. Советские искусственные спутники Земли первые разбудили космос, совершив тысячи оборотов вокруг земного шара.

Все, кто гордится нашим воздушным флотом, все, кому он дорог, помните – у колыбели его стоял наш Ильич. [33]

Доцент, кандидат технических наук полковник в отставке Н. Ф. Кудрявцев. Первый социалистический

В один из мартовских дней 1918 года я ехал в трамвае по серым петроградским улицам. Неожиданно мое внимание привлекла знакомая фигура. Я протиснулся вперед.

– Андреев?

Молодой человек резко обернулся: да, это был Евгений Сергеевич Андреев – мой друг детства. Андреев родился в рабочей семье, но мать сумела дать ему среднее образование. В 1912 году он учился даже в Петербургском электротехническом институте. Мы жили с ним в одном и том же пригороде Петрограда – Новой Деревне, учились в одной гимназии. Но, кроме всего прочего, нас связывало общее увлечение – любовь к авиации. В гимназии мы были лаборантами у нашего учителя физики, до самозабвения увлекались постройкой моделей самолетов и мастерили двигатели к ним. Очень часто мы бегали на Комендантский аэродром, который находился здесь же, в Новой Деревне, и с затаенным дыханием наблюдали за полетами.

Когда началась первая мировая война, я оказался на фронте под Ригой, и мы потеряли друг друга.

И вот теперь встретились. Я, естественно, заинтересовался судьбой товарища. Евгений Сергеевич рассказал мне, что сейчас он замещает командира авиационного отряда. Какова же была моя радость, когда он предложил мне поступить в отряд!

– Но видишь ли, в чем дело, – добавил Евгений Сергеевич, – я могу принять тебя пока что в хозяйственную [34] команду, а как только приедет командир, зачислим на какую-нибудь должность в отряд. Согласен?

Безусловно, я был согласен на все, и меня зачислили в отряд.

Когда я прибыл туда, Андреев, который был в то время еще и председателем солдатского комитета, рассказал мне, что Первый социалистический разведывательный отряд закончил формироваться еще в конце 1917 года. Состоял он из солдат-летчиков, мотористов и сочувствовавших большевикам офицеров.

При оснащении отряда материальной частью было использовано имущество авиационно-автомобильной дружины старой армии. И, конечно, особую трудность представляли эксплуатация и ремонт боевой техники. Это станет ясным, если вспомнить, что в авиационных частях России в 1917 году насчитывалось более двадцати пяти типов самолетов (оказывая России так называемую «техническую помощь», Франция и Англия на самом деле лишь стремились выгодно сбыть снятые с вооружения своих армий машины).

Самолеты отряда находились на Комендантском аэродроме. Когда я пришел туда, моим глазам представилась обширнейшая площадь с множеством самых разнообразных ангаров. Среди них выделялся огромный ангар, специально построенный для самолета-гиганта, сконструированного Слесаревым. В остальных помещениях стояли отечественные самолеты «Лебедь», трофейный немецкий «Румплер», несколько французских истребителей «Ньюпор»-17 и два двухместных двухмоторных самолета «Кодрон», неуклюжих, с фермой вместо фюзеляжа и кабиной, подвешенной между крыльями. Позднее, в мае 1918 года, из Архангельска к нам поступили новые двухместные «Сопвичи», считавшиеся в то время вполне [35] современными машинами. Всего в отряде было около 25 самолетов. Кроме того, на аэродроме стояли десять резервных самолетов и несколько машин, на которых летали летчики, работавшие в Бюро комиссаров в Смольном. Лишние самолеты были переданы на формирование других отрядов.

Штаб размещался на Каменном острове в массивном двухэтажном особняке с громадными комнатами, заставленными зеркальными шкафами, мягкой мебелью и различной утварью, выдержанной в русском стиле XVIII века. В здании штаба жил командир отряда с летным составом и некоторыми специалистами. Канцелярия вместе с гаражом размещалась в примыкавшей к особняку пристройке.

Основными организаторами отряда следует, конечно, считать солдата-летчика Ивана Яковлевича Иванова и его помощника Евгения Сергеевича Андреева.

Высокого роста, широкоплечий, с умными серыми глазами на худощавом лице, Иван Яковлевич Иванов сохранился в моей памяти как очень деятельный и энергичный человек. В отряде он пользовался огромным авторитетом, [36] его потертую кожаную куртку с черным меховым воротником можно было видеть, казалось, сразу в нескольких местах.

Помощник командира Евгений Сергеевич Андреев был, кроме того, и старшим механиком.

Летчиков в отряде числилось довольно много. Среди них были Иван Барышников, Феоктист Граб, Дмитрий Тарасов, Григорий Барышников и другие. Из летчиков-наблюдателей я вспоминаю Шульца, Вальчака, Заблоцкого, Котельникова, Цирулю. Заблоцкий исполнял еще и обязанности казначея.

В отряде были мотористы, слесари, медники, столяры, регулировщики, мастера многих специальностей, необходимых для ремонта самолетов, шоферы. Почти все они еще совсем недавно работали на петроградских заводах. Всего в отряде насчитывалось около ста человек.

Особенно тяжело приходилось мотористам: горючее, которое применялось на самолетах, было низкого качества. Достать бензин было тогда очень сложно, поэтому нередко применялись различные суррогаты, например смесь спирта с эфиром, «казанская смесь». Последняя была составлена нашими химиками в Казани и представляла собой жидкость желтого цвета с неприятным запахом. На самолетах с мотором, расположенным впереди кабины, ядовитые газы от сгорания этой смеси отравляли экипаж: после нескольких часов полета люди чувствовали себя больными. Вполне понятно, что моторы требовали чистки, работали на подобных суррогатах довольно ненадежно, и это иногда было причиной гибели отличных летчиков.

Не представляло большой ценности и навигационное оборудование самолетов, которое состояло всего лишь из [37] высотомера и указателя скорости; часов в самолете не было. Для учета времени в полете каждому летчику и летчику-наблюдателю выдавались карманные часы. Не было и компасов.

В солнечную погоду определять направление меридиана было относительно проще: летчик следил за положением тени от стойки на крыле самолета и сохранял таким образом направление полета.

Полетными картами служили десятиверстки, которые были очень дефицитными. Чтобы не портить их, маршруты полета обычно на карты не наносили, иногда заданные пункты отмечали карандашом.

И все– таки, несмотря на эти огромные недостатки в техническом обеспечении самолетов, наши летчики летали на разведку германских оккупационных войск в районе Струги Белые -Псков, на разведку и бомбардировку финских шхер, где концентрировались белые банды для нападения на Петроград. Летчики поддерживали связь революционного штаба с крепостными районами (форт Ино, Ямбург, Выборг), доставляли туда приказы, литературу и т. п. В те дни наш отряд совершил первые групповые вылеты на бомбардировку немецкого десанта, высадившегося в Финляндии. В январе 1918 года по распоряжению командующего Петроградским военным округом из Первого социалистического отряда было направлено в Выборг авиазвено во главе с летчиком Котельниковым, которое принимало участие в борьбе против белофинской гвардии.

Летом 1918 года образовались фронты гражданской войны. К этому времени наш отряд значительно окреп. После одного довольно бурного общего собрания было вынесено постановление – просить высшее командование отправить отряд на фронт. И вот в августе Первый социалистический авиационный отряд был переформирован в Первую Тверскую авиагруппу двухотрядного состава, командиром которой по-прежнему оставался Иван Яковлевич Иванов. После некоторой подготовки авиагруппа, получив горюче-смазочные материалы, отправилась на Восточный фронт. Комиссаром группы был питерский рабочий с обувной фабрики Константин Ермолаевич Ермолаев.

В начале сентября эшелон авиагруппы прибыл на станцию Ергач на Урале. Но условия местности там не [38] благоприятствовали нашему размещению. Высокие горы, обрывавшиеся у полотна железной дороги, переходили в сравнительно ровную низменность с рекой и рассыпанными вдоль нее избушками деревни. Об устройстве здесь аэродрома не могло быть и речи. Мы отправились дальше и на разъезде пятьдесят четвертого километра нашли небольшую площадку, пригодную для аэродрома.