Текст книги "Звезды на крыльях (сборник)"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

Учитывая сильное зенитное противодействие, бомбардировщики изменили первоначальный план второго захода и, сделав правый разворот, зашли с юго-востока, одновременно увеличив высоту на 500 метров. Расчет [234] оказался правильным. Зенитчики не успели развернуться и открыть огонь, как группа отбомбилась. Самолеты шли от солнца, что затрудняло наблюдение с земли. А при отходе от цели огонь зениток вообще не причинил им никакого вреда.

При обоих заходах разрывы бомб точно накрыли цель. Артиллерия противника была подавлена.

Майор Трифонов был не только хорошим бомбардировщиком, но и замечательным политработником, вдумчивым и волевым, не любящим бросать слова на ветер. И я не знаю ни одной значительной боевой операции, в которой не участвовал бы этот отважный человек.

Весь октябрь на плацдармах шли напряженные бои. Летчики нашей армии провели 280 воздушных боев, в которых сбили 206 немецких самолетов. Большие потери понесли и наши авиационные соединения. 109 самолетов не вернулись на свои аэродромы. Из этого количества две трети падает на истребителей.

Здесь будет уместно сказать несколько слов об особенностях работы штаба армии во время боев за плацдармы. Уже первые дни выявили исключительную сложность руководства действиями авиационных частей и подразделений. Штабы крупных соединений не могли оперативно и четко нацеливать мелкие группы и тем более отдельных летчиков. Нередко случались просчеты, за которыми следовали неоправданные жертвы. В этих условиях командующий армией генерал С. А. Красовский принял единственно правильное решение: истребительные части, предназначенные для прикрытия бомбардировщиков и штурмовиков, подчинить командирам ударной авиации. И дело пошло лучше. Взаимодействие стало четким, прикрытие более надежным. Меньше стало суеты и горячки в штабе армии, в штабах корпусов и дивизий. Сразу восстановился деловой ритм в боевой работе всех частей и соединений.

Можно отметить еще одну особенность Киевской операции – большую напряженность работы тыловых подразделений. События под Киевом развивались быстро, делались марш-броски больших соединений, в том числе авиационных. В этих условиях воины тыла показали себя настоящими героями. Мне и теперь хорошо помнится один эпизод. На пути к аэродрому вышел из строя мой автомобиль. Я остановил попутную машину и [235] попросил шофера подвезти меня к летчикам. Тот охотно согласился. Как только я сел в кабину, шофер повел свой ЗИС-5 на большой скорости. Я подивился искусству водителя так плавно вести машину по плохой дороге.

– Как ваша фамилия? – спросил его.

– Егор Помещиков, – ответил он.

– Ишь как! Помещиков! – проговорил я в раздумье.

– Да, товарищ генерал, был помещиков, а теперь вот… советский. И как все – равноправный гражданин. А помещика того и в помине нет. Так!

Я смотрел на его загоревшее лицо и думал о многих его товарищах – шоферах, которые ведут по многочисленным фронтовым дорогам свои машины, забывая об отдыхе, не рассчитывая на награду.

– А машина-то у вас новая, – сказал я лишь ради того, чтобы нарушить молчание.

– Что вы, товарищ генерал! Я на ней еще в колхозе работал.

– Как в колхозе? – удивился я.

– Ну да!… Когда меня призвали в армию, я сказал: «Дайте мне мою машину, я пройду с ней через всю войну и верну ее новой».

Я посмотрел на спидометр, он показывал огромную цифру. Машина же казалась совершенно новой.

– Вы сдержите свое обещание, – убежденно и очень искренне проговорил я и подумал, что с такими людьми нельзя не победить.

Воины тыловых подразделений, люди, подобные Помещикову, блестяще справлялись со своей трудной задачей: обеспечивали войска фронта всем необходимым. Только на склады нашей армии за несколько дней было подвезено 6950 тонн горюче-смазочных материалов и 8 тысяч тонн боеприпасов.

Наступил самый важный этап сражения за Днепр: войска 1-го Украинского фронта нацеливали свой удар на Киев.

Начинался ноябрь. Взоры советских людей устремлялись к столице Украины. Крупнейший политический центр страны, огромный железнодорожный узел, Киев представлял собой объект стратегического значения.

Интересен был замысел финала операции. Во время боев за плацдармы фашисты окончательно уверились в [236] том, что главный удар наши войска будут наносить с букринского плацдарма. Давала себя знать характернейшая черта прусской стратегии: тупое упорство и консерватизм. Раз уж они уверились в чем-то, то разуверить их трудно.

Тем лучше было для нас. Нашему командованию было ясно: раз противник нас ожидает с южного плацдарма, мы ударим с северного. Во имя этого замысла предпринимается дерзкий маневр подвижных сил. К рассвету 2 ноября незаметно для врага была переброшена с букринского плацдарма на лютежский одна из танковых армий. Это было истинно по-суворовски: под самым носом противника «перекатывалась» целая танковая армия! Под прикрытием густого тумана советские танки вышли в район Лютеж и станции Петровцы. Здесь, в лесах, за спиной пехотинцев, танкисты изготовились к штурму.

Так же скрытно подошел к лютежскому плацдарму и укрылся в лесах гвардейский кавалерийский корпус под командованием генерала Баранова.

Какая же задача стояла перед летчиками воздушной армии? Она формулировалась просто: всеми средствами поддерживать с воздуха главные силы наших войск, готовившихся к освобождению Киева.

Командующий воздушной армией издал специальный приказ, в котором ставилась конкретная задача каждому авиационному соединению.

Однако все можно планировать, кроме погоды. Уже в последних числах октября она резко ухудшилась и в отдельные дни была просто нелетной. Южнее Киева и над Черным морем зарождались циклоны, смещавшиеся на север и северо-восток. Их движению препятствовали антициклоны, наступавшие из Сибири. Потерявшие подвижность воздушные массы висели над днепровскими районами, плодили облака и осадки, порождали туман и изморось. Казалось, сама природа тоже готовила испытание летчикам.

1 ноября части советских войск начали взламывать оборону немцев на букринском плацдарме. Принимались все меры, чтобы создать впечатление главного направления боевых действий именно здесь. Наступление началось мощной артиллерийской подготовкой, затем в воздухе появились наши бомбардировщики и штурмовики. Погода была неблагоприятной: низкая облачность, местами [237] небольшие дожди. Но и в этих условиях летчики успешно выполнили возложенную на них задачу. Прижимаясь к земле, шли на бреющем полете штурмовики. Прямо над целью вырывались из-за облаков пикирующие бомбардировщики. Они били по артиллерийским батареям, узлам сопротивления, уничтожали инженерные укрепления, технические средства и живую силу врага. И как только самолеты закончили «обработку» переднего края, в наступление устремились наземные части.

Демонстрация ложного наступления проходила успешно. Уже на второй день противник решил, что букринское направление – главное, и начал переброску сил с севера на юг. Наши воздушные разведчики тотчас обнаружили передвижение войск и немедленно сообщили об этом командованию фронта.

В ночь на 3 ноября ожил правый фланг нашей киевской группировки. В небе слышался беспрерывный рокот самолетов – советских ночных бомбардировщиков. Для пехотинцев это было первым признаком приближающегося наступления. Ночные бомбардировщики согласно плану взаимодействия «обрабатывали» позиции противника в полосе будущих действий советских войск. Летчики авиационной дивизии ночных бомбардировщиков совершили более 200 боевых вылетов, сбрасывая бомбы и листовки на позиции противника в районах Горянка и Пуща-Водица.

На рассвете заговорила артиллерия. На этот раз артиллеристы обрушили на голову врага удар невиданной силы. Три минуты беспрерывным дождем сыпались снаряды на передний край вражеской обороны. Затем полчаса артиллеристы подавляли намеченные заранее объекты, передвигая огонь в глубину вражеской обороны.

К концу артподготовки в действие вступила авиация. Части и соединения воздушной армии наносили основной удар в районах Пуща-Водица, Горянка, Мостище, Приорка. Первый удар нанесли 103 штурмовика и 64 бомбардировщика. Над укреплениями врага поднялся вихрь огня и металла, разметая бетон, дерево и землю. Ошеломленные таким шквалом, немцы спешно перенацеливали свою истребительную авиацию. Но им не удалось помешать летчикам нашей армии. Только за один день 3 ноября части воздушной армии совершили 1145 самолето-вылетов. [238]

Успешно развивалось наступление наших наземных частей. Все сильнее становился натиск войск 1-го Украинского фронта. Уже к исходу первого дня наступления противник стал отходить на юг и юго-запад.

День 4 ноября выдался пасмурный и нелетный. Авиация была прикована к земле. Наземные же части продолжали двигаться вперед. Труднее приходилось им без поддержки с воздуха, но темпы продвижения не снижались. Летчики знали, как нуждались в их помощи боевые товарищи, и, тоскливо поглядывая в мрачное от нависших облаков небо, ждали сигнала боевого вылета. И 5 ноября, несмотря на плохую погоду, командующий воздушной армией дал приказ подняться самолетам в воздух.

Хмурый осенний день. Серое облачное небо, жидкая грязь на дорогах, мокрые развалины, голые деревья… Но на душе каждого советского воина радостно: все мы ощущали близость Октябрьского праздника, близость победы.

Северный фланг нашей группировки неудержимо двигался к Киеву. Авангардные части уже подошли к нему вплотную и приготовились к последнему рывку.

Противник, ожесточенно огрызаясь, отходил на Житомир и Васильков. Летчики воздушной армии получили новую задачу: не дать ему уйти безнаказанно из Киева.

Штурмовики и бомбардировщики, невзирая на низкую облачность и плохую видимость, ринулись на отступавшие колонны. Советские летчики уничтожали врага, где только возможно: на дорогах, железнодорожных станциях и переправах, на перегонах, перекрестках дорог и в труднопроходимых местах.

Вражеские истребители пытались мешать действиям нашей авиации, но господство в воздухе безраздельно принадлежало нам.

Получив серьезную поддержку с воздуха, наземные части к исходу дня 5 ноября вышли на последний рубеж вражеской обороны. Они ворвались в Гостомель, заняли станцию Челини, вышли на окраины Киева – северную и западную. 5 ноября в прорыв вошли части танковой армии и устремились к Фастову и Василькову. Часть сил танковой армии пошла на окружение Киева. [239]

К городу мчались танки, бронемашины, бежали с автоматами наперевес пехотинцы. Повсюду раздавался клич: «Даешь Киев!»

Всю ночь – темную ноябрьскую ночь – шел бой за Киев. Предвидя поражение, гитлеровцы задумали чудовищное преступление: перед отходом разрушить красивейший советский город. Они стали взрывать дома, поджигать все, что могло гореть. Вид горящего города вызвал прилив ненависти у советских воинов, усилил их наступательный порыв. Вот как рассказывал об этом летчик старший лейтенант Стрелковский:

«Ночью 5 ноября я получил задание бомбить отступающие гитлеровские войска на шоссе Киев – Житомир. Погода была по-прежнему плохая. Чтобы сократить время, я решил лететь напрямик, через Киев. Признаться, мне очень хотелось посмотреть на город в эту ночь.

Летел на высоте 900 метров. Еще издалека были видны языки пожаров, а затем почувствовался запах гари. Город был насыщен зенитными орудиями, которые били со всех сторон, но я их почти не замечал – так были велики горе и гнев, переживаемые в те минуты. На берегу Днепра стоял четырехэтажный дом, из его окон вырывались огненные языки, а дальше тянулись сплошные линии пожаров. Я не знал расположения улиц, но с болью в сердце подумал, что это горит Крещатик. И рука невольно тянулась к рычагу газа. Хотелось быстрее подойти к цели, чтобы покончить с озверелым врагом».

Наши танкисты отрезали все дороги отступления неприятеля. На железнодорожных путях еще стояли прибывшие из Германии эшелоны, а советские танкисты уже ворвались в Святошино, западное предместье города. Фашистские погромщики, бросая оружие и технику, бежали из Киева.

Город хотя и сильно пострадал, но был спасен от разрушения. Утром 6 ноября 1943 года вся страна слушала слова долгожданного приказа: «Войска 1-го Украинского фронта в результате стремительно проведенной операции со смелым обходным маневром сегодня, 6 ноября, на рассвете штурмом овладели столицей Советской Украины городом Киев – крупнейшим промышленным [240] центром и важнейшим стратегическим узлом обороны немцев на правом берегу Днепра…»

Киевская операция – одна из славных страниц военного искусства Советской Армии. Борьба за Киев характерна стремительностью действий, отличным взаимодействием всех родов оружия. Части воздушной армии за два летных дня совершили 3500 самолето-вылетов. В финале битвы в небе над городом и плацдармами разыгрались десятки воздушных схваток. 84 самолета потерял противник в этих воздушных боях. Наши потери – 26 самолетов.

Боевые успехи частей и соединений нашей воздушной армии были отмечены в приказе Верховного Главнокомандующего. В нем говорилось: «Особо отличились: 291-я Воронежская штурмовая авиационная дивизия полковника Витрука, 202-я Средне-Донская бомбардировочная авиационная дивизия полковника Нечипоренко, 4-я гвардейская штурмовая авиационная дивизия генерал-майора авиации Байдукова, 264-я штурмовая авиационная дивизия подполковника Клобукова, 256-я истребительная авиационная дивизия полковника Герасимова, 8-я гвардейская Краснознаменная истребительная авиационная дивизия подполковника Чупикова, 208-я Краснознаменная ночная ближне-бомбардировочная авиационная дивизия полковника Юзеева, 10-я гвардейская Сталинградская истребительная авиационная дивизия полковника Срывкина, 235-я гвардейская Сталинградская истребительная авиационная дивизия генерал-майора авиации Лакеева».

В боях на Курской дуге и на Украине отличились многие наши летчики. Продолжал свой счет с врагами нашей Родины и прославленный еще на Халхын-Голе летчик-истребитель Герой Советского Союза майор А. В. Ворожейкин. [241] Придерживаясь своего излюбленного правила – бить врага с короткой дистанции, Ворожейкин в этой войне довел свой счет сбитых вражеских самолетов до 52. За участие в боях по освобождению Киева он был награжден второй Золотой Звездой Героя Советского Союза.

В этих же боях храбро сражался командир 737-го истребительного авиационного полка Николай Варчук, который в боях за Киев один сбил 14 вражеских самолетов и 9 в групповых боях. Он и Александр Куманичкин, сбивший 16 самолетов, после освобождения Киева были удостоены звания Героя Советского Союза. Такую же высокую награду получили около двадцати летчиков нашей армии.

Сотни командиров, политработников, техников, инженеров, бойцов всех специальностей были награждены орденами и медалями Советского Союза.

Войска 1– го Украинского фронта, ломая отчаянное сопротивление врага, шли на запад, к границам нашей Родины.

5. В небе Украины

Далеко позади наступающих воинов Советской Армии струились темные воды осеннего Днепра. Десятки городов и сотни сел Правобережной Украины просыпались на рассвете нового дня свободными от ига захватчиков.

Как– то вечером в первых числах февраля 1944 года ко мне пришел адъютант генерала Красовского и передал от его имени небольшую папку, напоминающую настольный блокнот. То была переписка командира 210-го немецкого дивизиона штурмовых орудий майора Зихельшмидта с Гофманом Шенбергом, начальником школы [242] штурмовой артиллерии, находившейся в глубоком тылу Германии. Майор Зихельшмидт и начальник школы, видимо, были приятелями и писали друг другу с большой откровенностью. Откровения гитлеровских офицеров рисовали обстановку, сложившуюся к 1944 году в тылу фашистской армии. Было видно, что нацистская Германия напрягает последние силы и что многие офицеры стали понимать неотвратимость приближающегося возмездия.

В ходе развернувшихся наступательных операций в конце 1943 и первой половине 1944 годов Советская Армия нанесла поражение группе армий «Север» и вышла к Нарве и Полоцку. В это же время была наголову разгромлена южная группировка врага. Освободив Правобережную Украину и Крым, наши войска вышли на Днестр и на подступы ко Львову и Кишиневу.

Естественно, что это продвижение вперед было нелегким. Враг не хотел сдавать позиции и открывать подступы к своим границам. На южном фланге противник имел наиболее крупную группировку войск. Группы армий «Юг» и «А» занимали оборону на участке от устья Днепра до реки Припять. В обеих группах насчитывалось пять армий. Если учесть, что всего на советско-германском фронте действовало в это время 25 танковых дивизий, а южнее реки Припять было сосредоточено 19, то можно судить о тех лихорадочных усилиях, с которыми немцы защищали Правобережную Украину.

Перед частями 1, 2 и 3-го Украинских фронтов была поставлена задача разгромить фашистские армии на Правобережной Украине. В начале февраля 1944 года войска 1-го Украинского фронта под командованием Н. Ф. Ватутина прорвали сильно укрепленную оборону немцев в районе Белая Церковь и устремились навстречу войскам 2-го Украинского фронта, который под командованием генерала И. С. Конева перешел в наступление из района севернее Кировограда. 3 февраля в районе Звенигородка – Шпола части обоих фронтов соединились, замкнув кольцо вокруг крупной вражеской группировки. Так образовался Корсунь-Шевченковский «котел», в который попало десять пехотных дивизий и одна мотобригада.

Преимущества советских войск были так очевидны, что не оставалось никакого сомнения в скором и окончательном [243] разгроме немецких дивизий, попавших в «котел». Однако советское командование, руководствуясь принципами гуманности, обратилось к немецкому командованию с предложением прекратить сопротивление и сдаться в плен. Гитлеровские генералы отклонили это требование. Мы были вынуждены возобновить боевые действия.

Части нашей армии, содействуя наземным войскам фронта, днем и ночью вели воздушные бои. За короткое время советские летчики сделали 3539 боевых вылетов, сбив только в 56 воздушных боях 75 самолетов противника, уничтожив на аэродромах врага 123 самолета, главным образом трехмоторных Ю-52. Ударами с воздуха было уничтожено и повреждено свыше 200 танков, 800 автомашин, более 400 различных складов.

Одной из важнейших задач, стоявших перед нашими частями в тот период, было разрушение узловых железнодорожных станций и мостов (для срыва перевозок). О том, как успешно выполняли летчики эту серьезную задачу, может свидетельствовать налет на станцию Шепетовка группы штурмовиков, возглавляемой лейтенантом И. М. Долговым.

Крупный железнодорожный центр Шепетовка, узел пяти железнодорожных линий, играл важную роль в снабжении гитлеровских войск, действовавших на участке нашего фронта.

Совершая разведывательный полет, лейтенант Долгов установил, что там находится 14 больших составов (крытые вагоны, цистерны с горючим, эшелоны с танками и пушками).

Вернувшись на свой аэродром, Долгов доложил обо всем командиру.

– На такую цель послать бы дивизию бомбардировщиков, – сказал командир части майор Ефремов.

Но не в его власти было поднимать в воздух дивизию, да и времени для этого не оставалось. И командир решает послать на Шепетовку семерку «илов» во главе с лейтенантом Долговым.

И вот семерка штурмовиков взяла курс на Шепетовку. Ведущим шел Долгов. Справа сзади за ним летел майор Шаронов, политработник полка, летчик высокой культуры. [244]

Шел снег. В воздухе кружились густые снежные массы, ослепляя летчиков, поглощая в молочной пелене впереди идущие самолеты. Чтобы не потерять друг друга из виду, летчики теснее сжимали строй, до предела напрягали зрение. Поскольку видимость была очень плохой, им приходилось снижаться до бреющего полета. До Шепетовки оставалось 15 километров, когда четыре самолета строем «пеленг» во главе с лейтенантом Долговым взяли курс на нее и приготовились к штурмовке. В это время три самолета во главе с майором Шароновым устремились на зенитные батареи, чтобы подавить их огонь и дать возможность товарищам успешно выполнить задачу.

К станции подошли на высоте 400 метров и, перейдя на планирование, ударили из пушек и пулеметов по скоплению эшелонов. Бомбы сбросили с высоты 50-70 метров. Один за другим раздались взрывы, а спустя минуту, когда самолеты развернулись и под сильным зенитным огнем летели в стороне от станции, раздался взрыв такой силы, что на некоторое время вся станция потонула в облаке огня и дыма. Командир партизанского отряда позже рассказал нам, что при налете штурмовиков на путях взорвались три вагона с толом. Этот взрыв превратил узловую станцию в кладбище железного лома. В результате она надолго вышла из строя.

Все летчики и воздушные стрелки, участвовавшие в налете на Шепетовку, были награждены и повышены в звании. Командир группы лейтенант Долгов получил звание капитана и был награжден полководческим орденом Суворова III степени.

Вперед, на запад катился огневой вал советских фронтов. К началу июля 1944 года части 1-го Украинского фронта вышли на рубеж Ковель – Чертков – Коломыя; начиналась подготовка к освобождению города Львова.

Советский народ под руководством Коммунистической партии сумел не только восстанавливать потери, понесенные Советской Армией в ходе войны, но и обеспечивать ее дальнейший количественный и качественный рост. К лету 1944 года наша армия по количеству и качеству войск, по обилию техники, опыту командования, мастерству солдат и офицеров была значительно сильнее немецко-фашистской. [245]

Для усиления Второй воздушной армии прибыли новые авиационные соединения: один бомбардировочный, один истребительный и два штурмовых авиационных корпуса. На львовском и сокальском направлениях было сосредоточено 3244 советских самолета. Но это были уже не те машины, с которыми мы начинали войну. В достаточном количестве стали поступать истребители с резко увеличенной дальностью полета. Новый самолет Як-3 был самым легким истребителем в мире. Он обладал исключительно высокими горизонтальными и вертикальными скоростями. Як-3 по своим боевым качествам превосходил немецкие «мессершмитты». К нам вливались целые части, формировавшиеся в тылу и имевшие на вооружении истребители Ла-7. Летчики-фронтовики и недавно окончившие училища переучивались на новый самолет, овладевали тактикой воздушного боя и прибывали на фронт отлично подготовленными. Они сразу же оценили достоинства этих машин. Были также усовершенствованы и отвечали всем требованиям боевой обстановки бомбардировщики Пе-2 и штурмовики Ил-2.

Заметно выросло к тому времени мастерство летчиков. Почти в каждой части служили отличные бомбардиры, штурмовики, прославленные асы. Целые части состояли из опытных воздушных бойцов, прошедших школу войны, имевших по нескольку орденов и медалей за боевые подвиги.

Многие летчики, отличившиеся в боях под Сталинградом, в битве на Курской дуге, в сражениях за освобождение Правобережной Украины удостоились высокого звания Героя Советского Союза. Одним из них был командир звена истребителей Николай Шутт. В воздушном бою над одной из переправ через Днепр он сбил три вражеских бомбардировщика. [246]

О мужестве и мастерстве Николая Шутта слава шла по всему фронту. Мне было особенно приятно слышать о его постоянных победах. Дело в том, что я однажды ходатайствовал перед командующим о его награждении и теперь был рад, что не ошибся в человеке. Наше знакомство с Николаем Шуттом состоялось во время боев под Харьковом. По каким-то делам я прилетел в истребительную дивизию, которой командовал генерал Баранчук, и на одном из аэродромов увидел интересную картину. Группа наших истребителей вернулась с задания, приземлилась. Но один самолет остался в воздухе и некоторое время проделывал над аэродромом фигуры высшего пилотажа. Фигуры следовали одна за другой, их был целый каскад, выписывались они смело, красиво, уверенно. Было видно, что самолетом управлял большой мастер пилотирования. На аэродроме было много народу, и все – от командира до рядового моториста – восхищались летчиком и смотрели на его пилотаж, как на привычное явление.

– Он что, имеет задание пилотировать над аэродромом? – обратился я к рядом стоящему летчику.

– Никакого задания! В воздушном бою группа сбила много самолетов, он сбил, кажется, два – вот и дает нам знать, как бы салютует в честь победы.

Признаться, эта вольность показалась мне излишней, но заметив, как приятна она авиаторам, как они гордятся мастерством товарища, я мысленно извинил ее и согласился с командиром, позволившим летчикам такую прихоть.

Вечером, слушая рассказы о проведенном воздушном бое с большой группой вражеских самолетов, я заметил, что чаще других называли имя Николая Шутта. Несомненно, этот летчик отличился в бою и больше того – был душой боя.

Придя в столовую, я увидел, как повара и официантки хлопотали над устройством угощения для летчиков. Один стол накрывали отдельно: там были особенно любовно приготовленные блюда, словно предназначенные для именинника.

– Можно подумать, что вы встречаете почетного гостя, – сказал я заведующему столовой, показывая на выделенный стол.

– Нет, товарищ генерал. У нас есть традиция: для [247] летчика, отличившегося в бою, мы накрываем стол. Он в этот день как бы именинник. Сегодня в бою отличился Николай Шутт. Впрочем, он часто бывает у нас именинником.

– Кто же установил такую традицию?

– Никто ее не устанавливал, она родилась сама по себе. Работникам столовой хочется отблагодарить героя, да и самим летчикам приятно.

После ужина я пригласил Шутта на беседу. Передо мной предстал статный русоволосый красивый парень в звании старшего лейтенанта.

И вот теперь, в дни боев за Львов, я услышал о новых подвигах Шутта, и мне было радостно за его успехи. Войну он закончил освобождением Праги, но мы еще встретимся с ним.

Помнится мне и разговор с командиром парома лейтенантом И. Дмитриевым. На дальних подступах к Львову, на берегу небольшой реки, я ждал очереди на паром и разговорился с командиром переправы офицером Дмитриевым. Видя скопление солдат у парома, я предложил лейтенанту рассредоточить и замаскировать людей.

– Если вы опасаетесь налета вражеской авиации, – сказал он мне, – то это напрасно. В небе патрулируют наши самолеты.

И он указал на пролетавшую четверку наших истребителей.

– Но вражеских самолетов может оказаться больше, и они прорвутся к переправе.

– Не прорвутся, товарищ генерал, – уверенно ответил Дмитриев, – теперь не то время.

И тут же, словно в подтверждение нашей беседы, на горизонте появилась большая группа немецких бомбардировщиков. Мы насчитали 24 самолета. Наши истребители, имея большую высоту, устремились на врага сверху. Четырех храбрецов не испугало количественное превосходство неприятеля. Уверенно атаковали они головную группу самолетов, затем, разбив строй, стали выбирать себе определенные цели. Завязался воздушный бой. Бомбардировщики один за другим, не дойдя до цели, сбрасывали бомбы и поворачивали обратно. Один Ю-87 отделился от группы и на большой скорости устремился на [248] переправу. Но тут же за ним последовал наш истребитель, догнал его и расстрелял из пушек. Ю-87 упал недалеко от берега.

Через час я был на аэродроме, с которого уходили самолеты на охрану переправы, и попросил позвать летчиков, участвовавших в неравном бою.

– Командир эскадрильи капитан Лобанов, – представился один из них.

На гимнастерке летчика красовалась звезда Героя. Лицо его хранило следы только что сошедшей улыбки. «Веселый парень», – подумал я и вдруг вспомнил, что полгода назад я встречал его в районе Белгорода. Тогда он в кругу друзей играл на баяне. Он казался мне молодым летчиком, только что начинавшим войну. А теперь… Герой, командир эскадрильи, гроза фашистских летчиков.

– Героя за Курскую получили?

– Так точно, товарищ генерал!

– А на баяне по-прежнему играете?

Лобанов смутился, словно речь зашла о каких-то его слабостях.

Вечером я побывал на разборе полетов, который проводил капитан Лобанов с летчиками своей эскадрильи. О воздушных боях он рассказывал просто и обстоятельно. Капитан говорил о тактике врага, о необходимости творчески подходить к решению боевых задач, проявляя смекалку и находчивость.

А когда кончился день боевой работы, летчики собрались в землянке. При свете гильзового фитиля сверкнули перламутровые ряды басов, раздалась мелодия «Полярного вальса». Она лилась, как волны северного моря, о котором говорилось в песне.

– Любит наш капитан морские песни, – проговорил кто-то рядом со мной.

А я сидел и думал о том, как замечательны наши люди, как красиво умеют они жить, бороться и побеждать.

Я всегда жалел, что за каждой такой встречей непременно следовало расставание. Военные пути-дороги часто навсегда уводили людей в разные стороны. Каждому предстояло свое дело, своя судьба.

С неистовым ожесточением немецко-фашистское командование пыталось удержать Львов – крупнейший [249] административный и политический центр Западной Украины, узел восьми железных дорог, город, за которым начиналась Польша. На 1 июля немцы сосредоточили в районе Львова 8 танковых, 31 пехотную и 1 механизированную дивизии. На ближайших аэродромах базировалось 700-720 самолетов.

Ожидались ожесточеннейшие бои. Однако командование советских войск проявляло разумную осторожность. Штаб фронта искал пути наименьших потерь и материальных затрат для достижения победы. На основе опыта мы знали, что и серьезные победы можно одерживать малой кровью. Для этого нужно хорошо знать противника, его силы, расположение, планы. И тут во весь рост вставали сложнейшие задачи перед всеми видами разведки. Особенно много предстояло потрудиться воздушной разведке. На одном из совещаний нам, командованию воздушной армии, командующий фронтом сказал:

– Никаких серьезных операций по освобождению города не будет предприниматься до тех пор, пока разведчики, и в первую очередь воздушные, не представят полной картины обстановки во вражеском стане. [250]

Разведку вели днем и ночью на самолетах всех родов авиации. Летчики, выполнявшие задания, проявляли много выдумки, мастерства и отваги.

Перед операцией только фоторазведчики засняли площадь в 17 тысяч квадратных километров. По фотодокументам расшифровано множество различных объектов обороны противника. На основе этих материалов составлялись схемы отдельных участков предстоящих боев, готовилось много других документов, сыгравших исключительную роль в ведении боевых действий.

Можно сказать, что здесь впервые по строгому плану и так широко и четко работали не только специальные разведывательные части, но и выделенные во всех соединениях подразделения.