Текст книги "Звезды на крыльях (сборник)"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

Горели леса и деревни. Над клубами поднимавшегося к небу дыма волна за волной шли немецкие самолеты, сбрасывая бомбы на позиции и своих и наших войск, и оттого пожар на земле разгорался с новой силой.

Гитлеровское командование ставило перед воздушными силами трудную задачу: расчистить путь для танков и пехоты.

Это приковало почти всю авиацию противника к переднему краю. Ведущая роль отводилась бомбардировщикам. Группами по 50 и даже по 200 самолетов они летали над передним краем обороны и пытались бомбить важные опорные пункты. Атаки следовали одна за другой. Например, небольшой участок наших войск, оборонявшийся одной из гвардейских дивизий, подвергался непрерывным атакам с воздуха на протяжении 15 часов. Перенапрягая силы своей авиации, неся огромные потери [217] в воздушных боях, гитлеровцы стремились во что бы то ни стало добиться морального и материального превосходства в воздухе.

На командный пункт Второй воздушной армии непрерывно поступали сведения о действиях вражеской авиации, о ее тактических приемах и маневрах. Очень скоро была разгадана основная хитрость вражеской тактики и срочно приняты контрмеры. Истребителям было приказано не вступать в бой с прорвавшимися в наш тыл истребителями противника, а пробиваться к переднему краю и там наносить удары по вражеским бомбардировщикам.

Над полями сражений еще яростнее разгорался многоярусный воздушный бой. Факелами падали на землю подбитые вражеские бомбардировщики. И оттого что бомбы реже стали падать на позиции наземных соединений, усилились удары по атакующим танкам и пехоте противника.

Подходил к концу первый день сражения. 154 вражеских самолета сбили летчики нашей воздушной армии. В этих тяжелых боях мы потеряли 53 самолета и 50 машин было повреждено и выведено из строя. Наши жертвы не пропали даром. К исходу первого дня наступления мы добились равновесия в воздухе и подорвали наступательную мощь гитлеровской авиации.

Битва под Курском – это героическая народная эпопея, в которой тысячи советских людей проявили чудеса доблести и славы.

12 июля под Прохоровкой произошло крупнейшее в истории войн танковое сражение. До 1500 танков участвовало в нем с обеих сторон.

Острие огромного танкового клина двигалось по Белгородскому шоссе. Но здесь и на других направлениях «тигры» и «фердинанды» были встречены во всеоружии. Сотни противотанковых советских орудий били по гусеницам, башням немецких машин, стреляли по ним зенитные орудия, противотанковые ружья, огнеметы. С воздуха на танковые колонны пикировали штурмовики и бомбардировщики. Горели сталь, земля, воздух.

Встретив сопротивление, враг, точно раненый зверь, шарахнулся в сторону. Колонны немецких танков скопились в долине небольшой речушки, протекавшей через [218] прохоровский плацдарм. Здесь-то и велись невиданные в истории танковые бои. Навстречу фашистской бронированной лавине двинулись наши танковые соединения. Десятки советских танков мерялись силами с «тиграми» и «фердинандами», шли на таран и превращали в лом машины врага. Побеждала храбрость советских танкистов, побеждало искусство уральских рабочих, варивших металл для танковой брони.

Тверда была сталь, выплавленная в печах советских заводов, но еще тверже – люди страны социализма, защитники первого в мире социалистического государства. Здесь, в сражении на курском плацдарме, как и в сражениях под Москвой и Ленинградом, под Севастополем и Сталинградом, они изумляли мир своим героизмом, преданностью родному Отечеству, великой партии коммунистов.

Летчики умножили в этих боях свою славу. Вот короткая заметка из армейской газеты «Крылья победы» того времени. Под заголовком «Гвардеец Александр Горовец в одном бою сбил девять «юнкерсов» читаем:

«Группа истребителей-гвардейцев возвращалась с боевого задания. Строй замыкал гвардии лейтенант Александр Горовец. Неожиданно в стороне от маршрута он заметил девятку «юнкерсов», изготовившихся к бомбометанию по нашим боевым порядкам. Они уже перестроились в цепочку для захода на цель. Дорога была каждая секунда. На самолете Горовца не было радиопередатчика, и поэтому он никого не мог вызвать себе на подмогу.

Горовец бросился в одиночку на «юнкерсов». Это была ошеломляющая молниеносная атака. В героическом поединке гвардеец Горовец на глазах восхищенных его мастерством и отвагой пехотинцев уничтожил все девять «юнкерсов» и взял курс на свой аэродром.

В это время из-за облаков вынырнули шесть «мессершмиттов». Они зажали одинокий советский самолет в клещи. Горовец мужественно защищался. Боекомплект был уже израсходован, горючее на исходе. Летчик отражал атаки «мессеров» до последнего снаряда и до последней капли горючего.

Героический подвиг гвардейца Александра Горовца, павшего смертью храбрых, Родина не забудет вовеки. [219]

Его боевые товарищи дали гвардейскую клятву – бить врага еще злей и крепче, бить до полного его уничтожения».

Александр Горовец был коммунистом, он дрался и умер, как подобает коммунисту. Своим примером бесстрашный летчик вдохновлял тысячи и тысячи воинов, звал на подвиги во имя Отечества.

Командование представило Александра Горовца к высокой правительственной награде. На наградном листе синим карандашом написано:

«Достоин присвоения звания Героя Советского Союза. Командующий войсками Воронежского фронта генерал армии Н. Ватутин. Член Военного совета Воронежского фронта генерал-лейтенант Н. Хрущев».

Вскоре в печати был опубликован Указ Президиума Верховного Совета СССР о том, что Александру Горовцу посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.

Недавно близ хутора Зоринские дворы Ивнянского района Белгородской области в грунте был обнаружен самолет, а в его кабине – останки летчика. На истлевшей гимнастерке виднелись потускневший от времени орден Красного Знамени и гвардейский значок. В планшетке найдены карта, выцветшая фотография, бортжурнал, удостоверение личности, письма. Время сделало свое дело: многие документы уже нельзя было прочесть.

В нагрудном кармане – обагренная кровью пурпурная книжечка – партийный билет. Фотография на нем выцвела, но можно прочесть запись, сделанную черной тушью: «Горовец Александр Константинович, год рождения 1915. Партийный билет выдан в 1939 году Ворошиловским райкомом партии города Шахты Ростовской области». [220]

В боях на курском плацдарме, как и в других многочисленных боях за нашу Родину, коммунисты были всегда впереди. Скромные люди, они проявляли исключительную твердость на поле боя, являясь для всех примером. Мне хорошо запомнился образ летчика-коммуниста, воздушного бойца, о котором слава гремела по всему фронту.

* * *

Однажды я приехал в одну авиационную часть на летно-тактическую конференцию. Там было много хороших летчиков-истребителей, но желающих рассказать о своем опыте нашлось немного. Кто-то предложил выступить старшему лейтенанту Н. Д. Гулаеву. Из группы товарищей поднялся молодой летчик, но тут же смутился и сказал:

– Мне, товарищи, нечего рассказывать, нет у меня никаких секретов.

И сел. Но летчики продолжали настаивать.

– Выходи, выходи… Должны же мы знать, как тебе удается перехватывать самолеты почти в каждом вылете.

Летчик Гулаев неуверенно подошел к столу. Лицо его залилось румянцем: [221]

– Расчет у меня простой, товарищи. Когда меня поднимают наперехват, я не лечу в район, где засекли цель, как это делают некоторые летчики, а беру упреждение. Маршрут цели мне известен, скорость – тоже. Вот я и рассчитываю, где могу встретиться с врагом. И, как правило, попадаю в самый раз. – На этом он закончил свою речь, но, немного помолчав, добавил: – Кто захочет, тот всегда может встретить противника. А остальное… то есть покрутиться около разведчика, сбить или не сбить его – это уж дело совести. Я предпочитаю сбивать самолеты.

И когда Гулаев говорил, что он предпочитает сбивать вражеские самолеты, то эти слова звучали убедительно. Многие из его товарищей могли вспомнить не один воздушный бой, проведенный летчиком-коммунистом. Особенно памятен бой над нашим аэродромом Провороть. На закате к аэродрому подходили девять Ю-87 под прикрытием шестерки Me-109. По сигналу воздушной тревоги наперехват противнику вылетели десять «яков». После первых же атак строй вражеских самолетов распался. Летчик Гулаев, сбив ведущего бомбардировщика, устремился ко второму «юнкерсу». Он прострочил двумя очередями мотор и кабину вражеского самолета и тут убедился, что боекомплект израсходован. А бомбардировщик продолжал уходить в свою сторону.

Летчик– истребитель применил последнее средство: пошел на таран. Левой плоскостью своего самолета он ударил по плоскости «юнкерса», и тот стал падать. Неуправляемой стала и машина Гулаева. Летчик выпрыгнул с парашютом и приземлился в расположении своих войск.

Н. Д. Гулаев понимал, что для победы над врагом нужно не только умело и отважно драться самому, но. и помогать товарищам стать отличными воздушными бойцами, укреплять дисциплину, повышать боеспособность части. Однажды он обратился к секретарю партийной организации.

– Мне бы хотелось выполнять какую-нибудь постоянную партийную работу. Например, я мог бы следить за газетными и журнальными статьями, посвященными опыту воздушных боев, а затем знакомить с ними своих товарищей. [222]

Секретарь поддержал это предложение. Старший лейтенант Гулаев стал собирать статьи, касающиеся воздушных боев, завел специальный альбом, который все летчики охотно читали. Польза от этого была очень большая. И так работал каждый коммунист. Бой идет – коммунист впереди, не зная страха, он ведет за собой товарищей; наступила минутная передышка – коммунист подготавливает победу в предстоящих схватках.

Весь советский народ, героически трудившийся в тылу, с большим вниманием и трогательной любовью следил за ходом Курской битвы. И не только следил, но и прилагал все усилия, чтобы послать на фронт как можно больше оружия, боевой техники, продовольствия и обмундирования. В короткие перерывы между боями летчики, как и бойцы других родов войск, получали посылки от неизвестных граждан, письма от незнакомых, но родных людей.

Отвечая на заботу Родины, солдаты и офицеры проявляли массовый героизм. В боях отличались не отдельные бойцы, а целые подразделения, полки и соединения. С первых дней оборонительных боев на курском плацдарме громкая и заслуженная слава пошла о летчиках истребительного авиационного корпуса генерала Д. П. Галунова. Полки корпуса действовали с большим напряжением. За две недели истребители корпуса провели 250 воздушных боев и сбили 451 самолет; 175 вражеских самолетов сбили летчики истребительного авиационного корпуса под командованием генерала И. Д. Подгорного. Наши воздушные бойцы проявили не только беспримерную храбрость, но и умение тактически грамотно и остроумно побеждать численно превосходящего врага.

Девятка истребителей под командованием капитана [223] Подорожного славилась своей отличной слетанностью, умением в самой трудной обстановке воздушного боя сохранять боевой порядок и использовать разнообразные тактические приемы. Однажды эта девятка встретила над полем боя сорок «юнкерсов», прикрытых «мессершмиттами». Капитан Подорожный мгновенно оценил обстановку и повел девятку в центр группы бомбардировщиков. Под натиском такой дружной и стремительной атаки строй вражеских самолетов распался.

В этом бою наши истребители сожгли пять бомбардировщиков и один Me-109, не потеряв ни одного своего самолета. Особенно отличился младший лейтенант Евстигнеев. Он один сбил три самолета. Впоследствии Евстигнеев так рассказал об этом воздушном бое:

«Мы вылетели на прикрытие переднего края обороны наших войск. К намеченному району подошли двумя ярусами по высоте. Внизу шла ударная группа из шести истребителей. Вел ее капитан Подорожный. Она должна была уничтожать бомбардировщиков. Вторая группа из трех самолетов шла на 400-500 метров выше. В случае появления истребителей она должна была связать их боем и создать благоприятные условия для действий своих товарищей.

Как только показались бомбардировщики, капитан Подорожный повел свою шестерку в атаку, сверху и с левым разворотом зашел в хвост «юнкерсам» и вместе со своим ведомым с первой атаки поджег один самолет. Я шел слева от ведущего и вслед за ним атаковал крайний «юнкерс» из последней пары. Я подошел к нему слева сверху под углом 45 градусов и с дистанции 50 метров с первой очереди сбил его. Чтобы добить врага, я пикировал за ним и с разворота дал по нему еще одну очередь. Самолет упал.

Как раз в это время появилась вторая группа «юнкерсов». Имея превышение над ними, я немедленно устремился в атаку, на ходу дал очередь по ближайшему самолету и врезался в строй. Развернувшись, зашел в хвост «юнкерсу» и с дистанции 50-60 метров зажег его. Строй бомбардировщиков распался, они стали уходить. Я погнался за очередной целью. С резким снижением враг пытался улизнуть, но я, не отставая, преследовал его и бил короткими очередями. Это был третий самолет, сбитый мной в этом бою». [224]

Наши воздушные бойцы творчески решали боевые задачи, проявляли новаторство в воздушных боях. Мне довелось в штабе одной стрелковой дивизии беседовать с приземлившимся на парашюте опытным немецким летчиком, сбитым нашим истребителем. Он говорил, что советские летчики сильно выросли за годы войны. «Любой ваш летчик, – говорил он, – воздушный ас. И, главное, нет у вас шаблона в тактических приемах. Каждый раз встречаешь все новый сюрприз. И то, что я стою перед вами, – результат очередного сюрприза одного из ваших истребителей. Я увязался за ним в хвост, полез вверх и вдруг… он сделал переворот через крыло и полоснул меня очередью прежде, чем я успел опомниться».

Да, советские летчики нередко делали то, что многим казалось невозможным. В мире было немало людей, которым невозможной казалась и сама победа Советского Союза над гитлеровской Германией.

Наши истребители не выходили из боя, если в их распоряжении оставались хоть какие-нибудь средства борьбы. Летчик-истребитель В. П. Михалев совершил за время войны несколько таранов. Во время воздушных боев под Курском, когда он увидел, что «юнкерс» уходит невредимым восвояси, Михалев, не имея боеприпасов, догнал его и винтом отрубил левую часть стабилизатора. «Юнкерс» полетел к земле.

В воздушных боях за Родину офицер Михалев сбил 26 вражеских самолетов.

Говоря о мастерстве наших истребителей, невольно вспоминаешь одного за другим прекрасных людей, каждый день поднимавших в воздух свои стремительные истребители с красными звездочками на фюзеляжах – знаками многочисленных побед в воздушных поединках. Время не способно затушевать образы этих людей, [225] скромных в поведении, бескорыстных в дружбе, беззаветно отважных в бою.

Помню, в одной дивизии я встретил командира истребительного полка Героя Советского Союза майора М. С. Токарева, человека богатырского сложения. В обращении с товарищами, и особенно со старшими, майор был до застенчивости скромен. Увидев на фюзеляже его самолета 14 звездочек, я спросил:

– Наверное, не все помечены?

Майор стушевался и ничего не ответил. Мне же было известно, что, кроме 14 самолетов, сбитых Токаревым в предыдущих боях и прежде всего на Кубани, откуда прибыл его полк, он уже и на курском плацдарме сбил несколько самолетов.

Майор Токарев умело водил группы истребителей и в воздушных боях неизменно показывал образцы мужества и мастерства. Однажды группа, ведомая им, встретила в воздухе численно превосходящего противника. В процессе боя майор оказался в кругу десяти вражеских истребителей. Бойцы наших наземных подразделений видели, как он сбил четыре вражеских истребителя. Но силы были слишком неравны. У советского летчика кончился боекомплект. Самолет его был подбит и летел до самой земли неуправляемым.

Такие вот люди и сражались на курском плацдарме. И не удивительно, что враг, хотя и бросил на Курскую дугу основные силы, все же вынужден был отказаться от своих бредовых планов.

После провала наступления под Курском враг рассчитывал закрепиться на ранее достигнутых им рубежах. Но и это ему не удалось сделать. Обескровив врага. советские войска мощными контрударами 17 июля на орловском и 23 июля на белгородском направлениях полностью [226] восстановили первоначальное положение линий фронта, окончательно ликвидировав, таким образом, наступление немецко-фашистской армии на Курск.

Войска нашего фронта вскоре получили передышку и стали готовиться к наступлению.

К нам прибывали резервы. В распоряжение армии поступил ряд авиационных соединений истребителей и бомбардировщиков.

Некоторые из вновь прибывших частей еще не имели опыта боевых действий, но летный состав быстро включился в учебу. Инструкторами и учителями были закаленные воздушные бойцы – летчики, изучившие тактику врага.

К тому времени штаб фронта разработал планы взаимодействия войск в Белгородской наступательной операции. Учитывалось несколько возможных вариантов нанесения главного удара. И, конечно, боевая учеба летчиков строилась в соответствии с этими планами. Особое внимание уделялось главным направлениям боевых действий. Склонившись над картами, летчики старались изучить их, запомнить узлы дорог, извилины рек, контуры лесов и полей. Затем садились в самолеты – учебные и боевые – и облетывали районы предстоящих боев. Особенно тщательно изучали передний край обороны противника. Летая над ним, штурманы и пилоты всматривались в каждую складку местности, изучали малейшее изменение на земле.

По распоряжению командующего армией генерала С. А. Красовского офицерский состав полков выезжал в пехотные части на рекогносцировку местности, чтобы изучить оборонительную полосу, по которой нужно будет наносить удары с воздуха.

В то же время не дремал и противник. Как сообщало Совинформбюро, в районе Белгорода и Харькова гитлеровцы сосредоточили крупную танковую группировку, создали склады вооружения и боеприпасов, соорудили укрепленные линии обороны. Вражеские офицеры и специалисты прилагали много усилий, чтобы сделать свою оборону неприступной. Даже неисправные танки они зарывали в землю, превращая их в доты.

За крепкой стеной оборонительных сооружений враг зализывал раны. Не проявляла былой активности и его авиация. Потеря 900 самолетов только на нашем направлений [227] резко сказалась на состоянии военно-воздушных сил, действовавших против нашего фронта. Правда, враг имел значительный перевес в бомбардировщиках – 350 против 82, но зато в составе штурмовой авиации мы имели 250 «илов», силу, которой не было у фашистов. Решающий перевес имели мы и в истребителях.

В составе ВВС противника продолжали действовать некоторые из тех соединений, с которыми в июльской операции уже дрались летчики Второй воздушной армии. Они базировались все на тех же аэродромах: Микояновка, Томаровка, Конотоп и т. д. Несколько истребительных эскадр, потрепанных в июльских боях, противник перебазировал на тыловые аэродромы.

На первом этапе подготовки к наступлению мы усиленно занимались разведкой. На долю воздушных разведчиков выпало особенно много работы.

Воздушные разведчики глубоко проникали в тыл противника. До мельчайших подробностей была исследована намеченная полоса прорыва, подсчитаны тактические и оперативные резервы врага. Разведчики Второй воздушной армии сфотографировали всю его оборонительную полосу. Это был, если можно так выразиться, рентгеновский снимок вражеской обороны. На основании данных воздушной разведки топографический отдел штаба фронта издал карту-схему оборонительного рубежа противника и разослал ее во все наземные армии. Авиационным корпусам и дивизиям были даны схемы артиллерийских позиций врага и его опорных пунктов. Эти схемы нацеливали нашу авиацию на объекты, препятствовавшие наступлению советских войск.

Под постоянным и неослабным контролем держали воздушные разведчики основные коммуникации противника: Харьков – Белгород – Ахтырка, Белгород – Харьков – Сумы. Малейшее передвижение вражеских войск отмечалось на карте и становилось известным командованию фронта.

3 августа 1943 года в 6 часов утра грохот артиллерии возвестил о начале наступления советских войск на Белгород. Уверенно и точно громили наши орудия опорные пункты обороны противника. Артиллерийский вал катился на юго-запад, превращая в руины вражеские доты, дзоты, разрушая блиндажи и окопы. На помощь «богу войны» пришла авиация. До 8 часов утра штурмовики [228] и бомбардировщики беспрерывно обрушивали на войска противника бомбы и пушечно-пулеметный огонь.

Вслед за артиллерийским и воздушным налетами стали наступать танки и пехота, которые вскоре овладели главной оборонительной полосой противника.

Прорыв был совершен. 5 августа войска Советской Армии освободили Орел и Белгород.

Битва на Курской дуге закончилась блестящей победой советского народа и его Вооруженных Сил.

Советская Армия после сражения под Белгородом и Курском летом 1943 года погнала фашистские армии со своей земли на Запад, уничтожая живую силу и технику врага.

4. Впереди Киев

Разгромив немецко-фашистские полчища под Курском, советские войска развернули мощное наступление от Западной Двины до Кубани. И каждый новый удар на советско-германском фронте развеивал в прах фашистскую легенду о неспособности советских войск наступать в летнее время.

Все больше городов и сел нашей Родины очищалось от гитлеровских войск. Жизнь, свобода, земля снова возвращались советским людям.

Войска Южного фронта шли на Таганрог и 1 сентября 1943 года освободили его, открыв тем самым ворота в Донбасс. Полки Юго-Западного и Южного фронтов объединили свои усилия и немногим больше чем за неделю полностью изгнали фашистов из Донбасса. В сентябре же наши войска вступили в Новороссийск, освободили Таманский полуостров.

Войска Центрального, Воронежского и Степного фронтов развивали наступление к Днепру.

Гитлеровцы брали курс на затяжную войну. Лихорадочно разрабатывалась система оборонительных укреплений. Особая роль отводилась естественным рубежам. Днепр для немецко-фашистского командования был рубежом, у которого предполагалось остановить наступление советских войск.

Вскоре войска нашего фронта (он стал называться 1-м Украинским) на всем протяжении вышли к Днепру. Главным направлением наступления было киевское. 29 сентября освободили крупный железнодорожный узел [229] на левом берегу Днепра – Дарницу. Отсюда можно было видеть дома и сады древнего Киева.

Трудно было овладевать плацдармами, но еще труднее было их удерживать и. расширять. Понимая, что эти плацдармы послужат нам трамплинами для броска на Киев, гитлеровцы вводили в контратаки крупные силы, поспешно подтягивали из тыла резервы. К началу октября перед нашим фронтом дрались 20 пехотных, 2 моторизованных и 7 танковых дивизий противника. Но если гитлеровцы в борьбе за Днепр в районе Киева ставили на карту все, то и для нас это было борьбой за столицу Украины, за полное освобождение украинской земли от ненавистного фашистского ига, борьбой за скорейший разгром гитлеровской Германии.

Букринский плацдарм был одним из решающих в боях за Киев. Он привлекал к себе особое внимание обеих сторон. Когда в районе букринского плацдарма наметился очередной прорыв на участке Ржищев – Канев, гитлеровцы спешно подтянули туда новые резервы. По 100 танков бросали они одновременно в бой, чтобы отбить наступление наших войск. И тогда на помощь советским наземным частям приходили летчики нашей воздушной армии. Эшелон за эшелоном шли к переднему краю бомбардировщики, штурмовики, истребители, совершая звездные налеты. И каждый удар с воздуха наносил чувствительную рану противнику.

12 октября девятка пикирующих бомбардировщиков Пе-2 под командованием полковника С. И. Нечипоренко взяла курс на занятую врагом и сильно укрепленную высоту на букринском плацдарме. Надо было парализовать оборонявшийся гарнизон и создать условия, при которых наши войска овладели бы высотой малой кровью. Бомбардировщики нанесли удар. В течение нескольких [230] минут на головы вражеских войск беспрерывным дождем сыпались бомбы. В воздух летели камни, бревна, ящики с боеприпасами. Как только этот огневой налет был окончен, в атаку пошли наземные подразделения. Через 15 минут после бомбометания вражеский гарнизон был взят в плен.

Таков результат лишь одного налета небольшой группы. А сколько их совершали ежедневно летчики одной лишь дивизии полковника Нечипоренко! В частях этой дивизии дрались герои Москвы и Сталинграда, участники многих воздушных боев на Курской дуге. За доблесть и боевые отличия дивизия получила наименование Средне-Донской, ее командир полковник Нечипоренко (впоследствии генерал-майор авиации) был известен всему фронту как отважный летчик, организатор смелых бомбардировочных ударов.

Примерно 13 или 14 октября фашисты предприняли сильнейший нажим на участке Ржищев – Ходоров. На передний край нашей обороны устремились крупные подразделения танков и самоходных орудий. Сзади них следовала пехота. По вражеской лавине был открыт мощный артиллерийский огонь. И в то же время в воздухе появились штурмовики. Их вел командир эскадрильи капитан Василий Федорович Зудилов, широко известный своим летным мастерством. В воздухе его узнавали даже пехотинцы.

В налетах на аэродромы и другие объекты противника Зудилов действовал внезапно. Перед вылетом он очень подробно изучал район расположения цели и ее зенитные средства и для их подавления выделял, специальные экипажи. В подразделении всегда знали: если на задание идет Зудилов, оно будет выполнено. [231]

Так было на протяжении всех 140 вылетов Зудилова, так было и на этот раз. Немцы сосредоточили свои силы для контрудара в лесу на поляне. Танки и автомашины были хитро замаскированы, зенитки били со всех сторон. Несмотря на это, штурмовики снизились до бреющего полета, метко сбрасывая бомбы и обстреливая фашистов из пушек и пулеметов. Взрывы возникали всюду.

На следующий день утром налет был повторен. Бомбы сбрасывались в самую гущу танков и автомашин. Пылали стальные чудовища врага, пресловутые «тигры» и «Фердинанды».

Характерный эпизод рассказал мне тогда один из общевойсковых командиров.

После очередного налета нашей авиации на укрепленный вражеский гарнизон к командиру полка подошел бронебойщик Павел Дорохов и сказал:

– Разрешите мне сходить за «языком»?

– Как же вы днем, на открытом месте? – спросил командир.

– А ничего. После каждой бомбежки они «чокнутые» бывают, вроде рыбы, когда ее по голове стукнешь: глаза открыты, а ничего не видит и плавает кверху брюхом.

Командир рассмеялся и разрешил. По открытому месту Дорохов пополз к вражеским позициям и через несколько минут вернулся с «языком». Гитлеровец был совершенно невредим, но действительно напоминал «чокнутого». Растерянно смотрел он помутившимся взором, ничего не понимая.

Сокрушающие удары Советской Армии, которые она наносила по врагу в 1943 году, надломили психику фашистских вояк. Они уже не были так самонадеянны и хвастливы, как в 1941 году. Очень многие из них поняли бессмысленность и пагубность затеянной Гитлером авантюры и тяжело переживали надвигавшееся крушение. Такой перелом в сознании сказывался и на боевом духе немецко-фашистских солдат.

Под Киевом продолжались тяжелые бои. Гитлеровское командование, видно, понимало, что потерять Киев – значит потерять всю Украину и воевать уже не на чужой, а на своей земле. И поэтому фашисты всеми силами старались удержать столицу Украины.

В то время как часть наших войск удерживала и расширяла букринский плацдарм, другая – вела ожесточенную [232] борьбу за расширение лютежского плацдарма. Сюда противник подбросил новые резервы и пытался остановить продвижение советских войск. Сильнейшие бои закипали на каждом участке, по нескольку раз в день переходили из рук в руки отдельные деревни. И снова неоценимую помощь оказывали наземным войскам летчики. Бывали дни, когда командующий армией генерал-лейтенант С. А. Красовский перенацеливал почти все силы армии с одного плацдарма на другой. В один из таких дней особенно отличились летчики 235-го штурмового авиационного полка. В районах села Приорка и станции Петровцы воздушная разведка обнаружила большое скопление вражеских войск. Очевидно, немцы готовили здесь очередной удар. К местам сосредоточения вылетели две группы «илов», по 12 самолетов в каждой. Одну группу вел старший лейтенант Иван Могильчак, другую – старший лейтенант Дылько. Штурмовиков прикрывали 12 истребителей.

При подходе к цели наши самолеты были встречены сильным огнем зенитной артиллерии. Стрельбу вели шесть зенитных батарей. Однако советские штурмовики продолжали идти к цели. На маршруте штурмовиков пытались атаковать 18 немецких «фокке-вульфов», но большинство их атак отбили истребители прикрытия. Мужество и стойкость помогли штурмовикам блестяще выполнить задание. Впоследствии было установлено, что они уничтожили несколько танков, более 30 автомашин, одну зенитную и полевую батареи. Налет этот характерен тем, что наши летчики-штурмовики продемонстрировали в нем исключительно высокие морально-боевые качества. Мы знали много примеров, когда хваленые фашистские асы, чуть завидев в воздухе советских истребителей или встретив противодействие зенитного огня, сворачивали с [233] курса и уходили восвояси. При этом бомбы они сбрасывали куда придется. Наши летчики поступали совершенно иначе. Они выполняли боевые задания даже тогда, когда, казалось, сделать это невозможно. Чем сложнее складывалась обстановка, тем больше мастерства, смекалки и военной хитрости проявляли наши истребители, штурмовики, бомбардировщики. Я хорошо помню рассказ известного всему фронту летчика – бомбардировщика, заместителя командира полка по политчасти майора Н. П. Трифонова, которому было предложено возглавить группу при выполнении ответственнейшего задания.

Рано утром по сигналу бомбардировщики поднялись в воздух. Видимость была прекрасная: осеннее бездонно-синее прозрачное небо казалось вымытым дождями. Подлетая к Днепру, летчики увидели линию фронта. Из-за холма в сторону советских войск била вражеская артиллерия. Наши наземные части штурмовали крупный населенный пункт. Через него проходила линия обороны немцев. Юго-западнее селения располагались их артиллерийские позиции.

Когда группа подходила к цели, немцы заметили ее и открыли сильный зенитный огонь. Шесть снарядов разорвалось прямо перед самолетом майора Трифонова, и его машина прошла через шапки разрывов. Трифонов применил маневр «змейку» – с доворотом в 10-15 градусов. Такие довороты мало заметны с земли и являлись одним из лучших способов противозенитного маневра. Над целью он повел группу прямо. С высоты 1600 метров штурманы сбросили бомбы.