Текст книги " Восточная Пруссия глазами советских переселенцев"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)

праздновали вместе с нами. А жена мельника так даже плясала...

«Проживающие в районе 8-й районной комендатуры немцы Прайс и

Шварцельмюллер на протяжении 1,5 месяцев занимались в своих квартирах

самогоноварением, что строго запрещено Советскими законами. Проверкой

установлено, что Прайс и Шварцельмюллер начали изготовлять самогон с

разрешения нач. ком. отдела Гражданского управления 8-го района мл. л-та

Биктеева. При этом два других офицера, работники того же Гражданского

управления, капитан Коростяков и л-т Григорьев, зная о самогоноварении в

указанных квартирах, не приняли мер к его прекращению, а систематически

покупали этот самогон».

Из приказа по временному гражданскому управлению 0В0

от 5 февраля 1946 года.

ГАКО. Ф. 332. Оп. 1.Д.2. Л. 33.

Нашим переселенцам вообще нравилось, что немцы умели отдыхать:

«Отработают свое, солнце еще не закатилось, они – свободные, отдыхают:

молодежь на велосипедах катается, дети в мяч играют» (Вера Власовна Волкова,

г. Г вардейск). Агния Павловна Б у с ел ь, когда жила в Правдинском районе,

любила по выходным ходить на водохранилище: «Сюда собирались целыми

183

семьями немцы. В котелках варили уху. Пели песни, разговаривали. Я,

откровенно говоря, завидовала их семейной идиллии. Мы отдыхать не умели».

Случались и общие развлечения. Повсеместно устраивались танцы.

Молодежь, похоже, не очень интересовалась, кто какой национальности. Самой

знаменитой танцевальной площадкой в Калининграде был «Немецкий клуб»,

располагавшийся за нынешним диспансером на Барнаульской улице. Там бывал

и Юрий Николаевич Трегуб:

– В клубе собиралась немецкая молодежь, девушки, парни. Они принимали

нас неплохо, дружелюбно. Не припомню, чтобы там случались драки. И мы к

немецкой молодежи относились хорошо. Танцевали с немками-девушками под

аккордеон, на котором играл немецкий парень. И девушка-немка пела немецкие

песни. Это были фокстроты и танго. Еще немцы танцевали свои народные танцы,

но они нам не нравились, мы требовали знакомую музыку – фокстрот, танго,

линду. Приглашали немецких девушек. Они не отказывались танцевать с нашими

ребятами. Немецкие парни к этому относились спокойно. Из немцев было больше

девчат, чем парней. Немецкие девушки были очень привлекательны, симпатичны.

Новые власти старались охватить немецкое население привычными для

советских людей формами пропаганды. С этой целью в конце июня 1947 года

стала издаваться областная газета на немецком языке, в ней работала журналист

Мария Павловна Кубарева, которая нам рассказала следующее:

«По Вашему приказанию в феврале месяце 1946 года были созданы:

Центральный немецкий клуб Кенигсбергской области и районные немецкие

клубы. При центральном клубе был создан театр с труппой немецких артистов,

антифашистская школа, редакция радиовещания на немецком языке и редакция

по печатанию изданий на немецком языкё, а с 20 мая 1946 г. и джаз-оркестр.

Первого мая была проведена демонстрация немецкого населения и митинг в

гор. Кенигсберге с участием 3600 демонстрантов».

Из письма и. о. начальника центрального немецкого клуба гв. капитана

Когана начальнику областного гражданского управления от 6 июня 1946 года,

ГАКО. Ф. 298. Оп. 4. Д. 2. Л. 7-72.

– Немецкая газета была создана по решению ЦК партии, а руководство ею

осуществлял обком. На титульном листе газеты было написано: «Новое время.

Газета для немецкого населения Калининградской области. Выходит два раза в

неделю». По формату она равнялась половине «Калининградской правды», то

есть печаталась на одном листе с двух сторон. В редакции работало шесть

советских сотрудников и четверо немецких (переводчик с русского языка на

немецкий, машинистка,

два корректора). Из числа немцев газету обслуживали также рабочие

типографии: наборщики вручную, верстальщик, печатники на плоской машине.

Главной задачей газеты было информировать немецкое население о событиях в

области, в Советском Союзе и за рубежом, знакомить с советской страной, ее

республиками, законами, экономикой и культурой. Печатались и все необходимые

официальные материалы. Вообще «Нойе Цайт» делалась по типу большинства

газет того времени. В каждом номере печаталась передовая статья на

актуальную тему, подборка о том, как идет работа на предприятиях, в сельском

хозяйстве, по восстановлению жилья. Помещались выступления самих немцев о

том, как они выполняют план, сколько зарабатывают. Некоторые немцы

проявляли себя даже как рационализаторы. Лучших рабочих поощряли

денежными премиями или талонами на обувь, отрезами на платье.

184

Недавно я перелистывала подшивку немецкой газеты и словно вернулась в

свою молодость. Нашла несколько собственных корреспонденций о работе

немцев на вагонзаводе, других предприятиях. Но своих материалов писала мало.

Главной моей задачей было организовать выступления самих немцев в газете,

что было не так просто. Многие, особенно молодые, наиболее отравленные

фашистской пропагандой, боялись,, что времена переменятся и сотрудничество в

советской газете припомнится им немецкими властями. Но всегда находились и

те, кто соглашались выступить, образовался даже небольшой авторский актив из

рабочих, учителей, служащих, которые писали по собственной инициативе, тем

более что им полагался гонорар за публикацию.

Газета «Нойе Цайт» просуществовала недолго. В связи с эвакуацией немцев

на ее базе в октябре 1948 года создана молодежная газета «Калининградский

комсомолец». Трудно сегодня сказать, какой популярностью пользовалось

немецкое издание у самих немцев. Об этом мы спросили у одной из тех, для кого

она предназначалась. Вот ответ 0. К-н:

– Никакой общественной и политической работы с немцами не проводилось:

кому это было надо?! О газете «Нойе Цайт» ничего не слышала. Никакой

художественной самодеятельности и танцев у немцев не было. Мы думали тогда

не о танцах, а об овсе и лебеде, как бы выжить!

В разговорах с переселенцами мы интересовались, как, на каком языке они

общались с немцами. «Объяснялись мы с ними довольно сносно, – ответила на

наш вопрос Александра Андреевна Соколова из Калининграда. – У них в ходу

был солдатский немецко-русский разговорник. Так что необходимые в быту

“данке”, “камрад” и прочее они знали. А что непонятно было, выяснялось

жестами».

Но и советские люди, особенно молодежь, быстро выучились говорить по-

немецки. В их рассказах и сейчас то и дело мелькают отдельные немецкие слова

и даже целые фразы. Кроме того, многим пришлось узнать чужой язык

вынужденно – во время оккупации, в плену, на работах в Германии.

У Ларисы Петровны Амелиной первыми «учителями» немецкого стали

австрийцы – солдаты оккупационной армии в Орловской области: «Когда они у

нас в доме стояли, всё меня учили, как что будет по-немецки. Помню, взяли у

меня книжки и стали смотреть. А там Ленин был нарисован и Сталин. Они

говорили, что Ленин хороший, а Сталин плохой. А я тогда говорю: «А ваш Гитлер

– косой!» Эта детская дерзость не имела прямых последствий, но вскоре

двенадцатилетняя Лариса вместе с односельчанами была угнана на чужбину, где

«уроки немецкого» продолжились.

И еще один вопрос показался нам любопытным: научились лй8'Переселенцы

чему-нибудь у местных жителей?

– Научились, – утверждает Александра Ивановна Митрофанова из

Приморска. – Я вот приехала из Владимирской области и не знала, как компоты

готовить. У нас их не делали. У нас солят в бочках: яблоки кислые в бочках,

капусту в бочках, мясо в бочках. Все что есть – в бочках. А здесь я компоты в

банках стала делать. Квас научилась делать. Мы на работу ходили й к одной

немке зашли попить. Она нам квасу налила. Подруга боится пить, а я говорю:

помрем, так помрем. А фрау: «Кушайте». Мы попробовали^!– как вкусно она

делает! Она ревень туда кладет и хлебушка пережжет, дрожжей крошечку. Какой

он вкусный! Она нам все объяснила, как готовить... Однажды я в огороде

копаюсь, выкидываю такой большой куст ревеня. А соседка– немка увидела и

кричит: «Ой, фрау, фрау! Дас гут!» А потом рассказала, что из него кисель можно

делать. Я ей этот куст отдала. А она: «Ой, спасибо, спасибо!» Там ревень у

185

каждого был в огороде. А мы же не знали, думали, что сорняк. И сейчас у меня он

в огороде растет. Пироги с ним делаем.

Марию Ивановну Макеенко из поселка Междуречье немцы научили варить

патоку из свеклы: «Долго надо было варить, кипятить, и получалось что-то

похожее на черное повидло». Вообще, «фирменные» немецкие рецепты

сохранились до сегодняшнего дня в некоторых калининградских семьях.

Именно здесь многие советские переселенцы впервые познакомились с тем,

как был устроен традиционный европейский быт.

– Немецкие дома были хорошо оснащены. Некоторые предметы были так

сделаны, что русские не знали, как с ними обращаться. На-

пример, у нас в доме стояла стиральная машина, но мы не знали, для чего

этот агрегат и хранили в ней питьевую воду, – вспоминает Октябрина Ивановна

Мешковская.

Случаи мародерства и насилия

Уже говорилось, что переселенцам трудно было разобраться в подлинных

настроениях местного немецкого населения. Но одно чувство бросалось в глаза

– страх.

– Они наших боялись, не знаю как, – вспоминает Екатерина Сергеевна

Моргунова из поселка Кострово. – Особенно когда наши мужики выпьют, они

закрывались и не выходили никуда. Да и в другие дни старались из дома без

нужды не показываться. Как с работы придут, в столовую сходят и домой. И не

выходят. Боялись. Наши-то как их увидят, кричат: «Камрад! Камрад!» А потом как

загнут матом и смеются.

– Приведите примеры гуманизма советских людей к оставшемуся

немецкому населению, ми так весьма категорично сформулировал свой вопрос к

Юрию Николаевичу Т р е г у б у один наш интервьюер.

– Насчет гуманизма я затрудняюсь, – ответил Юрий Николаевич, – а вот

насчет злобных выходок есть примеры. Были такие случаи. На остановках

трамваев, на базарах отдельные русские ругали немцев, замахивались на них,

фашистами обзывали. Были случаи, когда немцев ударяли, били при всех. И

никто не вступался за них, и страшно было вступаться, потому что тебе же

скажут: «И ты туда же, фашист! И ты их защищаешь!» Вот такое мнение было:

немец – фашист, и всё. Любой немец был фашистом: и маленький, и большой. Но

это было понятно: в войну немцы уничтожали наших людей, детей. Так что в то

время быть немцем означало быть изгоем. Хотя многие русские сочувствовали

им и помогали.

«22.7.46 г. в поселке Рутенштайн во 2-м районе гражданин Коля– дин П. И. и

гражданка Ивченко М. В., находясь в нетрезвом виде, с бранью напали на немку

Аннер и ее брата Аннер Вили, которому отшибли ногу и раздавили половые

органы. Колядин и Ивченко задержаны».

Из сводки происшествий по Калининграду за 1946 год

(все фамилии изменены).

ГАКО.Ф. 237. 0П.1.Д.2.Л. 3.

Незащищенным положением немецкого населения не брезговали

п°льзоваться нечестные люди. Случалось, немцам недодавали талоны

на питание, обсчитывали, задирали. Было и мародерство. – вечный спутник

всякой войны.

– Специально немцев никто не обижал, – считает Антонина Прокопьевна

Отставных, – но иногда отношение к ним со стороны переселенцев было самым

бессовестным. К сожалению, бывали случаи мародерства. Мародеры нагло

186

вламывались в немецкие квартиры, забирали кровати и постельные

принадлежности. Таких случаев было мало, но они были. На мародеров никто не

жаловался. Переселенцы поругают их между собой, и все на этом.

. – Наши немцев не убивали, но обижали, – говорит Матрена Федотовна

Букреева. Уу Помню, немка на базаре продавала платье. Русская подошла,

примерила, свернула под руку и пошла. Немка за ней: «Фрау, фрау!»

Большинство переселенцев убеждено, что мародерство не оставалось

безнаказанным. Филипп Павлович Стол повский из Багратионовски рассказал,

что когда трое русских выгребли у немцев семь мешков картошки – преступники

были арестованы и осуждены.

«Кузнецов Павел Александрович вступил в преступную связь с

неустановленным гражданином и со своим братом Кузнецовым Иваном

Александровичем, последние начали заниматься грабежом немецкого населения.

В апреле месяце 1947 года ими ограблена немка Монке, у которой забрали

домашние носильные вещи, при этом грабители были вооружены гранатой и.

топором, в июне месяце 1947 года ограблены немки Планер и Кригер, забрали

носильные вещи, при этом был ранен немец Петершум».

Из постановления на арест 5 июля 1947 года прокуратуры г. Озерска

(фамилии преступников изменены).

АОР. Ф. 51. Народный суд (необработанные дела).

Двух солдат нашего батальона, которые, готовясь к мобилизации, грабили

немцев по ночам, судил военный трибунал. Их приговорили к лишению свободы.

Они дешево отделались: за такие дела можно было получить пулю в лоб,

свидетельствует Николай Васильевич Енин из Калининграда.

Павлу Григорьевичу Белошапскому случалось самому вступаться за

немецких жителей, которых пытались ограбить или оскорбить некоторые из

переселенцев. «Против таких подлецов нам, бывшим солдатам, приходилось

применять физическую силу – пускать в ход кулаки».

«27/ХП-46 года в 12 часов на ул. Карла Маркса в доме № 17 обнаружено два

трупа. Выездом на место установлено: на втором этаже разбитого здания

проживали две немки. Одна немка лежит в постели, убита топором, разбита

голова, другая лежит на полу, тоже убита топором. Преступники не установлены,

убийство произведено с целью ограбления, трупы направлены в больницу на

вскрытие».

Из сводки происшествий по Калининграду за 1946 год.

ГАКО. Ф. 237. Оп. 1.Д.2.Л. 78.

Работавшему водителем в совхозе № 13 Гурьевского района Николаю

Васильевичу К у п ч и н у тоже бывало стыдно за некоторых своих

соотечественников:

||р– Немцы, работавшие ео мной (они постоянно обслуживали мою

машину), жаловались мне на обиды, и мне приходилось несколько раз

пресекать мерзкие выходки со стороны отдельных переселенцев,

защищать немецких жителей. Вскоре вышел приказ, категорически

запрещавший обижать немецкое население (это было в конце сорок

седьмого года), и за нарушение этого приказа под суд было отдано

несколько военнослужащих и переселенцев. Суд был показательный, в

одном из помещений в правлении совхоза, на нем присутствовали немцы.

Помнится, обвиняемые получили от пяти до десяти лет лишения свободы.

187

Жертвами .насилия становились и немецкие девушки, женщины, Вот

одна история, рассказанная жительницей Правдинска Антониной

Васильевной Я к им о в о й:

– В нашем доме жила немка на втором этаже. Мы ее не трогали. Я к ней

никогда не заходила. Родила она от кого-то из наших ребенка. С ним и

поехала в Германию. Я ее накануне отъезда спросила: «Зачем ты на это

решилась?» А та мне жестами объясняет, что не по доброй воле, пришел

человек с автоматом и пригрозил. Испугалась.

«29 июня сего года Марынин с целью хулиганских побуждений пытался

изнасиловать немецкую жительницу Даускат Эльзу, пытался ее повалить на

скамейку, а чтобы она не кричала •– зажимал ей рот, но свои намерения

привести в действие не удалось, т. е. Даускат у него вырвалась».

Из постановления об избрании меры пресечения Озерского нарсуда за 1947

год (фамилия преступника изменена).

АОР. Ф. 51, Народный суд (необработанные дела).

Немецкие женщины старались быть настороже, даже когда опасность

оказывалась мнимой, как в рассказе Веры Алексеевны А м и т о – новой:

– Зимой сорок шестого года заболела мама. Пришла одна женщина —

Шарлота. Помыла полы, принесла дров, угля, пробыла у нас целый день и ушла

только к вечеру. Она жила в подвалах на улице Офицерской. Мама дала ей

крупы. Потом Шарлота приходила еще и еще. Мама однажды говорит: «Шарлота,

уже холодно, оставайся у нас». Долго та не соглашалась, но потом осталась. У

нее было тревожное выражение лица, почему-то очень боялась остаться.

Осталась она ночевать в той самой мансарде, где у нас стояло варенье,

хранились продукты. Там было попрохладней. Мама предлагала Шарлоте

перейти спать к нам в гостиную, она отказалась. А папа всегда сидит до трех

ночи, работает и очень много читает. Обычно пьет чай с вареньем. Варенье

кончилось, он пошел за ним на мансарду. Шарлота вскочила: «Найн, найн». Папа

спрашивает: «Да что с тобой?» А она закрылась одеялом, сидит на кровати и

трясется. На следующий день не осталась ночевать. Но потом пришла и прожила

у нас всю зиму.

Еще одно свидетельство, без которого правда о войне была бы неполной.

Это свидетельство фронтовика и замечательного человека Александра

Игнатьевича Фурманова, после войны продолжившего службу в Кенигсберге:

– Общения военных с немцами не было, а наоборот, у многих оставалась

ненависть к ним. Я несколько раз замечал, что ночью в пирамиде для оружия не

хватало одного или двух автоматов. А поутру при построении полка нам

сообщали, что ночью опять расстреляна немецкая семья или убит немец. Я

уверен, что это было мщение за убитых братьев, матерей, за разграбленную

нашу землю. Потому как в беседах между собой солдаты признавались, что «за

отца-партизана» или «за повешенную мать рассчитался». Но это все хранили в

большой солдатской тайне, так как если установят виновника или насильника, то

его ждал военный трибунал.

Военнопленные

Помимо мирного немецкого населения, в области находилось большое число

военнопленных. По свидетельству наших собеседников, лагеря с пленными

солдатами вермахта располагались в Балтийске, Черняховске, Гусеве, Немане,

поселке Ясное Олавского района, недалеко от Советска и в других местах.

188

Особенно много военнопленных было сосредоточено в Кенигсберге. В

Балтийском районе целые участки обносились колючей проволокой – там они

жили и работали. Иногда для

размещения

использовали

построенные

еще

немцами

концентрационные лагеря, из которых в 1945 году Советская Армия

вызволила русских, поляков, французов...

-г– А сколько здесь было лагерей! – вспоминает Александр Сергеевич

Штучный, приехавший в Калининград в 1947 году. – В поселке

Комсомольском был такой лагерь, где во время войны наши люди I

работали в тяжелых условиях, умирали – немцы ведь это видели! Моя

сводная сестра была освобождена из лагеря, который находился на

Куршской косе. Много русских людей работали батраками в частных домах,

испытывали страх и унижения.

I Нина Моисеевна Вавилова обошла, наверное, все кенигсбергские

кладбища, надеясь найти могилы своих родных, угнанных фаши– | стами с

территории оккупированной Белоруссии на чужбину. Вот ее рассказ об

одном из эпизодов этих скорбных поисков:

– В Кенигсберге военнопленные наши были и просто на работу сюда

угнанные. Есть мост около вагонзавода. Вот мы под этим мостом надписи

видели —много всяких. Помню уж мало. Ну, такое вот: «Когда-нибудь вы

придете и прочитаете про нашу муку, нашу каторгу». Наши военнопленные

там, под мостом, и работали, и жили. Сетками их огородили, как зверей. Есть

давали сырую свеклу, брюкву, турнепс. Кидали, как скоту. За одну ночь

умирали по пятнадцать человек (это мы

I там же, под мостом, прочитали).

Что же касается условий жизни немецких военнопленных, то они,

! по воспоминаниям очевидцев, были довольно сносными. Антонина

Прокопьевна Отставных в 1947 году работала диспетчером на

железнодорожном участке завода «Щихау» и бывала в лагере для

военнопленных.

– Территория лагеря была ухожена. Чисто, много цветов и кустарников

– там сейчас деревья выросли. В помещениях тоже было чисто, отопление

– центральное.

Владимир Тимофеевич Макеенко из поселка Междуречье Гвардейского

района в то время возил пленных на работы и нередко бывал в местном

лагере, у него осталось такое же впечатление:

– ~ В лагере у них была поразительная чистота. Порядок в общежи– тии

прямо как в госпитале. Конечно, бараки, охрана и все такое прочее имелось.

Но внутри очень хорошо. Белые простыни. Кормили прямо по немецкому

распорядку. Мы забывали поесть, так, иногда что-нибудь перехватим, а им

строго в одно и то же время привозили обед.

Не удивительно поэтому, что среди переселенцев было распространено

убеждение, что пайки у пленных больше, чем у них самих. Д германских

солдат использовался главным образом на тяжелых

физических работах: они расчищали завалы, ремонтировали дома и дороги,

в Славском районе укрепляли бетонными плитами дамбы в затоп– районе.

Антонина Прокопьевна Отставных нередко наблюдала, как по железной дороге

вагоны с углем к ТЭЦ немцы тащили вручную, если выходил из строя мотовоз или

паровоз. Специалисты чинили машины, сельхозтехнику, работали у станков.

189

Таких было много на 820-м Заводе. Об этом вспоминает Михаил Иванович

Иванов:

– На нашем заводе военнопленные работали честно. Когда выполняли

норму, их кормили хорошо. В немецких бригадах назначались старшие,

получавшие у русских мастеров задания и отвечавшие за их выполнение.

Задания выполняли в срок. А еще немцы делали красивые бляхи на брючные

ремни и портсигары, чтобы угодить русским. Они никогда не пререкались и не

отказывались от работы. Чьи попало распоряжения не выполняли: если наш

рабочий требовал от пленного еде^ лать что-то, то тот отсылал его к мастеру за

разрешением.

Военнопленные работали на вагонзаводе, на других восстанавливающихся

предприятиях, в специально организованных мастерских, например, в

одноэтажном кирпичном здании на месте нынешнего магазина «Океан».

Использовался труд военнопленных на строительстве. По словам Якова Лукича

Пич курен ко, они строили памятник 1200 гвардейцам, павшим при штурме

Кенигсберга.

Помимо специально охраняемых Объектов, пленных ежедневно

распределяли по нарядам в различные организации и учреждения и даже

направляли на сельхозработы. Постепенно к ним привыкли, и жесткий поначалу

режим охраны стал ослабевать. Как это выглядело в Чер– няховске, рассказывает

полковник в отставке Иван Сергеевич Бурденко:

Лагерь был обнесен колючей проволокой, но охрана была слабой.

Военнопленные ходили по городу достаточно свободно. Один немец у нас пилил

дровишки. Они выполняли работы по нарядам в разных организациях, могли

отрабатывать и у частных лиц.

Крупный лагерь находился в поселке Маёвка Черняховского района. Сюда

волею случая летом 1947 года попал в качестве вольнонаемного Михаил

Николаевич Чу р к и н.

Я работал в мужском (а был здесь и женский) лагере, который располагался

в центре поселка. На его территории находился штаб, госпиталь, где работали

немецкие и русские врачи, был клуб, бараки. В лагере содержались примерно

шестнадцать тысяч человек, в основном Щ немцы, но были и французы,

австрийцы, румыны, чехи, венгры.

В числе пленных было И четыре генерала. Отличить солдата от офицера

было достаточно просто, так как солдаты были наголо подстрижены, а

офицеры носили короткую стрижку. Лагерь охранялся нашими

солдатами, которые получали тот же паек, что и пленные. Но немецким

офицерам выдавали больше сахара и папиросы, а не махорку. Все пленные

выглядели хорошо по тем временам, то есть сыто. На территории лагеря

были различные мастерские, в которых они работали. Знаю, что генералы

изготовляли деревянные гвозди для сапожной мастерской. Были и

расконвоированные немцы, которые работали в подсобном хозяйстве, но

жили в зоне лагеря. Среди пленных велась активная пропаганда как

нашими политработниками, так и с помощью немецких антифашистов, для

чего в лагере нередко устраивались тысячные собрания. Был здесь и очень

хороший оркестр из числа пленных. Иногда их выводили в город, где в

доме культуры железнодорожников устраивались встречи с местным

населением. Играл оркестр, многие танцевали. Где-то осенью-зимой сорок

седьмого года после ряда союзнических договоров военнопленных начали

отправлять в Германию. При определении очередности руководствовались

степенью вины, принадлежностью к тому или иному роду "войск.

190

В своем рассказе Михаил Николаевич упомянул межсоюзнические

соглашения. Именно благодаря им военнопленные, в отличие от мирного

населения, имели определенный статус и попадали под действие

международных конвенций. Похоже, жилось им легче. И уже не выглядит

удивительной картина их отъезда с завода «Шихащ о которой рассказал

Павел Федорович Мартынов:

щф- Перед отъездм пленных снабдили новеньким немецким

обмундированием л с немецких складов, выдали заработанные ими деньги,

правда, предупредили, чтоб. ни. одного рубля в Германию не увозили. Они

закупили продуктов, водки, коньяка и устроили банкет, на который

пригласили руководство лагеря. Прошло еще немного времени, однажды

военнопленных построшш в длинную колонну по четыре или шесть человек

в ряд, и они отправились на вокзал.

Может, это были те самые пленные, которых запомнила шестилетняя

девочка Раиса Сергеевна Гаргун: «Тогда мы уже в Гвар– дейске жили.

Составы с немцами ставили на запасные пути. А мы, дети переселенцев,

ходили туда просить хлеб. Они бросали и смеялись. А рожи у них были

красивые, откормленные...»

Глава 12. ВЫСЕЛЕНИЕ

Отсрочка депортации. «Они не хотели уезжать».

Как проходило выселение? Смешанные семьи и их судьба.

Простая история. Отношение переселенцев

к депортации немцев

Акция, о которой будет рассказано в этой главе, в различных документах

называется по-разному: «переселение», «депортация», «перемещение»,

«изгнание». И все-таки наиболее точный смысл произошедшего в 1947-1948

годах события передает народная память. Все наши собеседники в своих

воспоминаниях употребляли одно и то же русское слово —г «выселение».

Отсрочка депортации

На Потсдамской конференции летом 1945 года наряду с территориальным

вопросом обсуждалась проблема депортации немцев с земель, которые вошли в

состав других государств после окончания войны. Принудительному переселению

в Германию из Польши, Чехословакии и других стран подлежало несколько

миллионов человек. Союзники определили принцип и сроки выселения, общее

руководство процессом поручалось Контрольному Совету в Германии.

Однако на Потсдамской конференции не заходила речь о статусе тех немцев,

которые оказались в Кенигсберге и его окрестностях. Сталин давал понять, что

местного населения здесь почти не осталось, союзники же не проявляли ни

интереса, ни особой настойчивости в этом вопросе.

Таким образом, десятки тысяч германских граждан, оказавшихся на исходе

войны в северо-восточной части Восточной Пруссии, выпадали из сферы

действия Потсдамских соглашений; на них не распространялись правила

репатриации; советская сторона не имела в этом плане никаких обязательств, не

должна была предоставлять союзникам информацию о численности немцев,

сроках и порядке их депортации. Судьба местного населения полностью зависела

от новой администрации, в первую очередь от планов советского руководства и

лично Сталина.

191

В первые два года после окончания войны случаи выезда немцев с

территории Восточной Пруссии были довольно редкими. Свидетельствует

Александр Георгиевич Факеев:

– При каждом гражданском управлении района или города были образованы

отделы по розыску родных и близких, потерявшихся в вой-

ну и проживающих за пределами Советского Союза. В них входили и

немцы, знающие рурский язык. Многие находили своих родных не только в

Центральной Германии, но и в других странах, им оформлялись

соответствующие документы и выдавались разрешения на выезд.

Елена Ивановна Н еберо уточняет, что в таких случаях «немцам

разрешалось уезжать со всем скарбом».

Судя по всему, получить разрешение на выезд было непросто.

Желающим уехать приходилось идти на всяческие ухищрения. О таком

случае рассказал Михаил Николаевич Мешалкин из Краснознаменска:

– Один немец хотел уехать в Германию и просил пропуск у начальника

участка лейтенанта Василия Жирнова. Чтобы получить разрешение, он

показал зарытые в лесу в блиндаже два велосипеда и мотоцикл. Пропуск

он, кажется, получил.

У нас сложилось впечатление, что на первых порах выселение местного

населения не только не форсировалось, но даже сдерживалось. Отсрочка

на два с лишним года депортации немцев была вызвана прежде всего

практическими соображениями. Перемещение десятков тысяч людей

требовало определенной подготовки. Кроме того, форсированное

выселение немцев могло привлечь внимание Запада к проблеме Восточной

Пруссии, ведь вопрос об окончательном урегулировании границ

откладывался до мирной конференции. Наконец, советское правительство

рассчитывало использовать труд и знания немецкого гражданского

населения для восстановления промышленных предприятий, расчистки

населенных пунктов от завалов, работы в сельском хозяйстве. А заселить

новую область советскими людьми в короткие сроки было невозможно.

«Они не хотели уезжать»

После массового переселения в Калининградскую область в течение

1946-1947 годов советских людей стала возможна депортация местного

населения. Она была осуществлена на основании двух секретных

постановлений, подписанных Сталиным 11 октября 1947 года и 15 февраля

1948 года. Переселение немцев в Советскую зону оккупации Германии

должно было осуществляться в три этапа: поздней осенью 1947 года,

весной и осенью 1948 года.

«1. Начальнику УМВД по Калининградской области генерал-майору тов.

Демину переселить в 1947 году из Калининградской области в Советскую зону

оккупации Германии 30 тыс. немцев, из них 10 тыс. человек в октябре и 20 тыс.

человек в ноябре 1947 года.

Переселению подлежат в первую очередь немцы, проживающие в гор.

Балтийске и в районе побережья Балтийского моря, а из других районов области

нетрудоспособные семьи немцев, не занятые общественно-полезным трудом,

немецкие дети, находящиеся в детских домах, и престарелые немцы,

содержащиеся в домах инвалидов.

192

Переселяемым немцам разрешается взять с собой личное имущество до 300

кг на семью, за исключением предметов и ценностей, запрещенных к вывозу

таможенными правилами».

Из совершенно секретного приказа министра внутренних дел СССР

С. Круглова от 14 октября 1947 года.

ГАРФ. Ф. 9401с. Оп. 12. Д. 229. Л. 104.

Переселяемые немцы снабжались сухим пайком на дорогу и обеспечивались

медицинским обслуживанием в пути. Организация переселения возлагалась на

министерство внутренних дел. Первый эшелон с немцами отправился из

Калининграда 22 октября 1947 года.

Почти все, кто нам рассказывал о выселении немцев, сходились в одном:

многие из местных жителей не хотели уезжать.

Уезжать они не хотели. Стояли на остановке с узлами, ждали машины и

плакали. Здесь была их родина, здесь были похоронены их близкие. Некоторые

говорили, что обязательно вернутся, что уезжают ненадолго, – рассказывает Г

алина Павловна Романь.

– Когда началось выселение, вспоминает Иван Васильевич Ярославцев, -1

– чего только они ни делали, только бы остаться в своем городе. Согласны были