Текст книги " Восточная Пруссия глазами советских переселенцев"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)

на территории нашей области.

А вот о своей собственной судьбе рассказала Екатерина Максимовна

Коркина. В 50-е годы она вела дневник, в котором описала свои злоключения:

арест, следствие, суд, свое хождение по лагерям. Она приехала в Калининград

вместе с двумя дочерьми из Сталинска (Кузбасс) по вызову мужа, офицера-

фронтовика. Это случилось в феврале 1946 года. Работу по своей специальности

учительницы найти оказалось непросто, поэтому пришлось устроиться старшим

нормировщиком в авторемонтную базу Балтфлота.

Однажды поздним вечером 21 февраля 1948 года к ней на квартиру пришли

сотрудники МГБ и предъявили ордер на арест и проведение

обыска. Искали долго. Просмотрели всю переписку, перевернули чемо– даны,

сделали опись имущества. Вся процедура длилась около двух часов. Затем Е. М.

Коркину увезли.

Из дневника Е. М. Коркиной:

«Меня привезли в величественное здание на площади Победы (нынешнее

здание КГБ), там находилась внутренняя тюрьма МГБ. Здесь дважды выясняли

мои анкетные данные, а дежурный еще спросил, нет ли со мной оружия. Не глупо

ли задавать такой вопрос, если меня уже обыскивали дома? Затем начался

“личный" обыск <...> Во время обыска я стояла лицом к стенке. У меня отобрали

99

резинки, шпильки, часы, кольцо и отдали мою одежду. Я вся дрожала от ужаса и

холода. Охранница нажала кнопку, и явились двое до зубов вооруженных

конвоиров. У них были винтовки, а в кобуре револьвер. “Не много ли, – подумала

я, – для помещения, откуда выхода уже нет, и для женщины, которая потеряла

зрение из-за без конца льющихся слез?"»

Причиной ареста стало письмо, которое Е. М. Коркина написала в ЦК ВКП(б).

Вот рассказ о нем: «В 46-47-м годах через порт отправлялись какие-то продукты

за границу, а нам самим есть было нечего. В порту произошла забастовка. Туда

послали солдат, об этом много говорили в городе. «Знаете ли вы, что творится в

Калининграде?» – с таких примерно слов начиналось письмо. И еще я писала:

«Как в нашем государстве может быть забастовка? Мы что-то неправильно

делаем, если такое происходит». На следствии на меня напирали: «Ты там была?

Ты сама видела?»

Кроме того, в своем письме Екатерина Максимовна1 писала о бедственном

положении гражданского немецкого населения, в особенности детей и женщин.

Из-за этого она, собственно, и взялась за письмо: «Последней каплей, которая

вынудила меня написать в ЦК, был один случай. У нас во дворе была собака.

Кормили ее чем могли, в основном остатками со стола. Однажды я увидела, как

из собачьей миски ели торопливо, подбирая последние крохи, двое испуганных и

голодных немецких ребятишек. Это было невыносимо видеть. Я разрыдалась и

вскоре села за письмо». На следствии и в суде ее обвинили в том, что она жалеет

немецких женщин и детей, тогда как немцы не щадили наших женщин и детей.

Екатерина Максимовна отвечала: «Эта женщины и дети, сироты, не виноваты в

том, что началась война. У меня тоже погибли родные на войне, и я готова была

растерзать немцев. Но здесь я не могла видеть их страдания».

Из дневника Е. М. Коркиной:

«На шестые сутки открывается дверь и выкрикивают мою фамилию. И повели

меня снова по коридорам и лестницам и ввели в кабинет следователя – очень

обаятельного, милого человека. Я всего боялась: боялась говорить, боялась

возражать, боялась оспаривать. Они хотели добиться от меня любыми

средствами признания, в том, что письмо в ЦК ВКП(б) я писала вместе с мужем и

что он должен нести наказание наравне со мной».

Скоро в МГБ поняли, что из этого дела не получится громкого процесса.

Следователь, вызывая на допрос, даже не считал нужным задавать какие-либо

вопросы. Подследственная отсиживала молча у него в кабинете положенные два

часа, а обаятельный чекист в это время читал «Цусиму» Новикова-Прибоя.

Попытка привлечь к делу других людей не удалась. Свидетелей тоже не было.

Дело было передано в коллегию по уголовным делам областного суда.

А потом были этапы, лагеря. Сначала здесь, в Калининграде, затем на

Дальнем Востоке, в порту Ванино. Только 23 мая 1962 года Екатерина

Максимовна Коркина была полностью реабилитирована решением Президиума

Верховного суда РСФСР «за отсутствием состава преступления».

Из дневника Е. М. Коркиной:

«Суд состоялся 12 апреля 1948 года там же, во внутренней тюрьме МГБ.

Судила меня “тройка”, правда, был адвокат. Но это только была соблюдена

форма, так как мой защитник совершенно не знал дела, задавал такие глупые

вопросы, что мне было обидно. Суд шел быстро, без каких-либо рассуждений, и

через какие-то 25 минут с начала заседания, без ухода суда на совещание, мне

было объявлено пять лет заключения с отбытием в лагерях и поражение в правах

на три года. Так я стала политическим преступником!»

100

Глава 9. ВЛАСТЬ И УПРАВЛЕНИЕ.

ОБЩЕСТВЕННАЯ ЖИЗНЬ

Гоаница на замке. Запретная зона № 2. Власть военная и гражданская.

Где разместить райцентр? Первые выборы. Первые руководители

области. Партия и комсомол. Пропаганда и агитация

«Русские не имеют незамерзающих портов на Балтийском море. Поэтому

русским нужны были незамерзающие порты Кенигсберг и Ме– мель и

соответствующая часть территории Восточной Пруссии. Тем более, что

исторически – это исконно славянские земли».

Из выступления И. В. Сталина на Тегеранской конференции,

1 декабря 1943 года.

«Мы претендуем на то, чтобы северно-восточная часть Восточной Пруссии,

включая порт Кенигсберг, как незамерзающий порт, отошла к Советскому Союзу.

Это единственный кусочек германской территории, на который мы претендуем».

Из письма И. В. Сталина V. Черчиллю, 4 февраля 1944 г.

«Если в Кенигсберге появится немецкая администрация, мы ее прогоним,

обязательно прогоним».

Из речи И. В. Сталина на Потсдамской конференции, 18 июля 1945 года.;

Гоаница на замке

Статус территории Восточной Пруссии после занятия ёе?'советскими

войсками был не до конца ясен. «Считалась территория немецкой – вспоминает

бывший ректор Калининградского педагогического института Яков Лукич

Пйчкуренко. й Д° Потсдамской конференции вопрос оставался открытым». А

когда наши Наступавшие части ушли вперед, сразу встал вопрос о границах.

Самое первое время они существовали в известной степени условно, строго не

охранялись. Рассказывает Александр Васильевич Кузнецов, в то время житель

Озерского района:

На границе с Польшей были участки по нескольку десятков гектаров, где не

было ни одного живого дерева, – такие сильные там шли бои. В сентябре сорок

шестого года я участвовал в сооружении проволочных заграждений: мы ставили

столбы, а потом на них приделывали колючую проволоку. Нас наняли

пограничники и за работу платили хлебом.

– Отец рассказывал, как они пошли на хутор за оконными рамами. Там дом

заброшенный. Взяли они, отец и еще один мужик, рамы, двери и идут, тащат. А на

обратном пути их пограничники остановили: «Стой! Руки вверх! Вы кто такие?» —

«Да мы, – говорят, – из поселка». – «Как из поселка?» А они, оказывается, из

Польши идут. Не обратили внимания на границу. Их задержали. Позвонили в

райисполком, прописаны там такие или нет, отпустили на утро. А они

рассказывают потом: «Мы в Польше были!». Там, в деревне, уже беспокоятся —

нет и нет, – вспоминает Зинаида Иосифовна О п е н ь к о, проживающая в

области с 1948 года.

Нарушали нечаянно границу не только окрестные жители, но и сами

пограничники. Рассказывает Иван Дмитриевич Степанов:

–Когда я служил в пограничном отряде, государственная граница с Польшей

была незаметной. Весной вспахали контрольно-следовую полосу, но

101

проволочного заграждения не было: иди, где хочешь. Сам однажды зашел с

пограничным нарядом в Польшу. Полагалось два пограничника на двенадцать

километров государственной границы. Тогда мы, идя на лыжах, сбились с

маршрута.

Пограничные поселки жили тревожной жизнью. «Каждую ночь устраивались

проверки: нет ли кого чужого? Ловили диверсантов. Много было случаев

перехода границы. В основном поляки. Дети помогали ловить. Всякие были

случаи. В сорок шестом году проверки по квартирам устраивали часто, потом

реже, раз в квартал», – делится воспоминаниями жительница Багратионовска

Александра Петровна Прохо– ренкова.

Как всегда в таких случаях, проводилась разъяснительная работа с

населением: «Для дружинников устраивались лекции, на которые приходили

сотрудники МТБ, рассказывали нам о нарушениях и предупреждали, чтобы мы,

были бдительными, чтобы не забывали, что живем на границе. Судя по рассказам

лекторов о нарушениях государственной границы, таких нарушений было много»,

– говорит Антонина Прокопьевна Отставных.

Забрела как-то в Польшу в поисках материала для ремонта дома Анна

Андреевна Солдатова, приехавшая в апреле 1946 года:

– Нас предупреждали, что граница рядом, да мы забыли. Идем,

заболтались. Полосу-то вспаханную мы видели, да подумали, что кто-то себе

здесь огород вспахал. Нашли заброшенный хутор, взяли рамы, идем назад. А тут

как раз пограничники. Задержали нас, а что с нас возьмешь? Мы, говорим, за

рамами ходили, вот тащим назад. Поругали они нас и говорят, что в ту сторону

можете ходить куда угодно, а сюда чтобы больше не ходили. Бывало, поляки

сюда наведывались. Как-то смотрю, мужчина едет на велосипеде, в костюме

таком рабочем, темно

синем. Только он проехал, бегут пограничники. «Никого не видели здесь?» —

«Видела, – говорю, – мужчину в костюме на велосипеде». – «Куда поехал?» —

«Туда». Вернули его. Оказалось поляк. Говорил, что не заметил границу,

заблудился. А мой муж настоящего шпиона поймал. Очень важного. Здесь у нас

станция на леспромхозе была. Пришел состав под лес. Мой муж вошел в вагон, а

там человек сидит. Он его спрашивает, кто такой, откуда, куда едет? А тот говорит,

мол, в Лиду еду. Да ведь Лида совсем в другой стороне. Мой муж сказал рабочим,

чтобы они присмотрели за ним, чтобы не сбежал, а сам быстро на заставу,

сообщил пограничникам. Те его взяли. А через некоторое время приехал

начальник заставы, благодарил моего мужа, говорил, что очень крупного шпиона

помогли задержать. Лично его наградили.

Еще одного «шпиона» помогла поймать Екатерина Сергеевна Моргунова у

поселка Мелькемен на границе с Литвой:

– Как раз выборы были, меня с бумагами послали в сельсовет, а по дороге

мужчина идет и спрашивает, где колхоз Калинина? Я смотрю, а у него в телеге

снаряды спрятаны. Я ему показала в другую сторону, а сама бегом в контору.

Сообщила. Его взяли потом. Он вроде литовец был. Мне потом благодарность

объявили.

Воспитанное с детства чувство высокой бдительности очень пригодилось

советским людям на калининградской земле. И еще многие годы после войны

местные газеты сообщали о поимке очередного «лазутчика» или «диверсанта».

«25 июля с. г., следуя из гор. Мамоново в пос. Пятидорожное, колхозник

сельхозартели им. Черняховского тов. Калинин встретил неизвестного, одетого в

форму бойца Советской Армии, который избежал с ним встречи и свернул с

дороги в кустарник.

102

Товарищ Калинин не прошел мимо неизвестного и помог его задержать.

В августе колхозники сельхозартели им. Молотова А. И. Шишкин и Е. А.

Булыгин <...> заметили неизвестного, двигавшегося в сторону государственной

границы. Исполненные чувством ответственности перед Родиной, тт. Шишкин и

Булыгин задержали лазутчика».

Из газеты Ладушкинского района «Коллективист»,

17 сентября 1952 года.

Запретная зона N8 2

До сих пор речь шла о внешних границах. Но существовали и «внутренние»

границы по отношению к СССР. Кенигсбергская область была «особой зоной», со

специальным режимом въезда.

«Въезд гражданам в гор. Калининград и область разрешать только I по

пропускам органов милиции, выдаваемым гражданам по месту жи-1 тельства, а

женам и детям генералов, адмиралов и офицеров, следующих к месту службы

главы семьи, – по разрешениям, выдаваемым командирами дивизий и выше.

Лиц, прибывших без пропусков или без разрешений, не прописывать и удалять».

Из приказа начальника областного управления по гражданским делам

от 12 июля 1946 года.

ГАКО. Ф. 298. Оп. 1. Д 4. Л. 10.

– Все население снабжалось паспортами: область считалась закрытой

зоной. Без паспортов никто не мог сюда проехать. Примерно до середины 50-х

годов в паспортах ставился специальный штамп прямоугольной формы, на

котором большой цифрой стояла двойка и рядом запись – «Запретная зона».

Это примерно выглядело так:

С таким штампом в паспорте можно было свободно выезжать и приезжать в

область. Иногда ставилась в штампе и цифра «№ 1», что означало право въезда

в особо секретные районы, прежде всего в г. Балтийск и пограничные районы

(Багратионовск, Мамоново), – рассказал Юрий Михайлович Ф е д е н е в .

№ 2 запретная

зона

Процедура получения такого штампа была весьма громоздкой. Тем, кто по

какой-либо надобности хотел приехать в область из других районов страны, надо

было в месте своего постоянного проживания идти в управление КГБ или в

милицию и, объяснив причину поездки, просить разрешение на въезд. Оттуда

посылался запрос в Калининград, а из Калининграда давали «добро».

В первые послевоенные месяцы в Кенигсберге, вспоминают старожилы,

была организована патрульная служба, существовал комендантский час.

Особенно строг был он в ночные часы для немецких граждан. Елена Кузьминична

Зорина рассказала, что когда она приехала в июле 1946 года, ее никто не

встретил: «Муж в письме советовал искать гражданское управление, а оно

располагалось на углу улицы Кирова. Так мы с попутчиками и шли, передвигаясь

от одного патруля к другому, они стояли на расстоянии в 300 метров друг от

друга».

Власть военная и гражданская

Совершенно естественно, что первой советской властью на территории

бывшей Восточной Пруссии, отошедшей к СССР, стали военные, а именно —

военные комендатуры, которые временно вынуждены были заниматься и

гражданскими делами. Кроме задач военного характера, на комендантов

103

возлагались обязанности управления всей жизнью местного населения и охраны

находящегося здесь имущества.

«Об усилении охраны в дни празднования 1 мая.

<...> Особо усиленно охранять в 3, 4, 5, 7 комендатурах спиртовые и

пивоваренные заводы. Начиная с 30.4 по 3 мая включительно на всех

пивоваренных и спиртовых заводах, а также складах спирта выставить двойные

караулы и на всех подходах к заводам соорудить шлагбаумы и выставить

часовых.

Никого к заводам не подпускать, а по нападающим после трехкратных

предупреждений применять вооруженную силу.

Иметь в районе спиртовых заводов, спиртовых складов и пивоваренных

заводов резервы не менее взвода с пулеметами и пожарные средства для

тушения пожаров и особых дежурных офицеров по этим районам.

Начальников караулов особо и тщательно подобрать».

Из сов. секретного приказа военного коменданта Кенигсберга

от 27 апреля 1945 года.

ГАКО. Ф. 330. Оп. 2 Д. 1 Л. 1.

7 апреля 1945 года была сформирована военная комендатура Кенигсберга. С

9 апреля 1945 года жизнь и порядок в городе регламентировались приказами

военного коменданта, которым был назначен генерал-майор М. В. Смирнов.

После взятия Кенигсберга Петр Афанасьевич Чагин находился на должности

дежурного помощника военного коменданта в четвертом районе, их штаб

размещался на нынешней улице Волочаевской, в доме № 22. А всего в

Кенигсберге было сформировано девять комендатур: одна центральная и восемь

районных. Петр Афанасьевич так рассказывает о своей работе:

– Комендатуры брали на учет все гражданское население, все объекты,

которые не были разрушены. Перед нами стояла задача привести город в

порядок, очистить от баррикад, завалов. После боев было очень много

неожиданных осложнений, препятствий. Так, на улицах валялось много трупов

людей и животных, особенно лошадей. Поэтому мы проводили санитарную

чистку, трупы хоронили. Убирали военную техни-

иу. Света не было, воды не было. Стояла задача наладить водоснабжение.

По картам мы предварительно изучали город, поэтому немного знали, в каких

районах надо было копать, искать бытовые коммуникации. Так, мы нашли

насосную станцию в районе 1-й Московской дивизии. Станция была в хорошем

состоянии, и она нам давала частями воду. Немцы нам стали оказывать помощь в

отыскивании коммуникаций, подсказывали, где что искать.

Но в деятельности военных комендатур имелись и недостатки, порой низкой

была дисциплина их сотрудников.

Чтобы как-то разделить гражданские и военные функции, при комендатурах

были созданы временные управления по гражданским делам – главным

образом, для регулирования жизни местного немецкого населения, поскольку

советских граждан в первые месяцы почти не было.

«Личный состав [военных комендатур] на работу вовремя не является <.,.> В

служебное время коменданты районов бесцельно разъезжают по районам, и

никогда ни у кого нельзя добиться, где в данное время находится комендант.

Более того, имеются отдельные факты, когда коменданты районов без

разрешения выезжают из города в другие места (Алленштайн) или в другие

районы, где гостят и выпивают у знакомых. Дежурные адъютанты не находятся на

своих местах, а когда их найдут, то на вопрос, где комендант, стереотипно

104

отвечают: «Выехал по району». Глядя на комендантов, остальной офицерский

состав также покидает свои служебные места и направляется также по району».

Из приказа военного коменданта Кенигсберга Смирнова

от 31 мая 1945 года.

ГАКО. Ф. 330. Оп. 3. Д. 9. Л. 11.

Летом 1945 года на территории Кенигсберга и прилегающих районов

сформировали Особый военный округ, командующим которого назначили

генерал-полковника К. Н. Галицкого. Территория округа подразделялась на 15

районов, а город Кенигсберг выделялся как самостоятельная административная

единица.

После Потсдамской конференции на вновь созданные временные

гражданские управления возлагались уже более широкие обязанности:

восстановление народного хозяйства, управление экономической, общественно-

политической и культурной жизнью населения на социалистических началах.

Небольшой штрих, показывающий как выглядела работа управления, дает

интервью Николая Исааковича Пашков – с к о г о:

– В конце сорок пятого года гражданское управление Кенигсберга

располагалось на углу нынешнего Советского проспекта и улицы Кирова.

Управление напоминало большой человеческий муравейник, а заправлял всем

генерал-майор В. Г. Гузий. Адъютант Гузия буквально расшвыривал толпящуюся

публику, а там полно было и старших офицеров, и представителей наркоматов.

К лету 1947 года управления по гражданским делам выполнили свои

функции: подготовили условия для постепенного перехода к конституционным

органам власти. Первые исполкомы местных советов создавались путем

назначения их Верховным Советом РСФСР. В частности, был образован

областной исполком, первым его председателем назначен В. А. Борисов.

Управления по гражданским делам в связи с этим упразднялись. Но в тех городах

области, где большинство населения составляли военные, власть по-прежнему

принадлежала комендантам. В Балтийске, по воспоминаниям Анны Алексеевны

Бойко, прибывшей в область в 1946 году, «гражданская власть появилась лишь к

концу сорок седьмого года, а до этого времени все было в руках коменданта, да

милиция выполняла часть функций органов власти – регистрировала

молодоженов».

Где разместить райцентр?

Первое время вся власть сосредотачивалась в Кенигсберге, однако вскоре

пришла пора создавать районное звено. Центрами новых районов стали такие

города, как Инстербург, Гумбиннен, Даркемен и другие. Но не все бывшие

немецкие административные центры оказались районными центрами.

Воспоминания наших собеседников говорят о том, что выбор будущих

райцентров проходил порой наугад.

– Когда нас посылали в Кройцбург, вспоминает Анатолий Адамович

Поплавский, прибывший в область по путевке Минфина РСФСР весной 1946

года, – в облфинотделе просто не представляли, что здесь есть, в каком

состоянии город? У нас было первое задание: обследовать Кройцбург и

сообщить, можно ли разместить и в каких зданиях исполком, райком, школу,

магазин и другие районные учреждения. А так как там почти все было разрушено,

то мы ответили, что разместить нет никакой возможности. Кройцбург ведь семь

раз переходил из рук в руки. Там танк на танке стоял. Кстати, перёд поездкой в

Кройцбург мне выдали удостоверение, в котором говорилось, что товарищ

Поплавский направляется в райфинотдел и что ему надо оказывать содействие.

А кому оказывать? Приехали – а там одни немцы! Тогда нам новое задание:

105

обследовать окрестности, поселки и подыскать подходящее место. Стали мы

кругами по району ходить. Были во Владими-

рове, Долгоруково, Ладушкине, Мамоново -г– размещать райцентр негде.

Тогда по подсказке военных мы дошли до Прейсиш-Эйлау (город Багратионовск).

Здесь-то нас и задержали и повели к коменданту города Кнышу. Кныш в майке

сидит у завалинки за столиком, играют в «пульку». Я попросил провести нас к

начальству; капитан отвел нас в комендатуру. Туда же вскоре пришел Кныш,

который уже переоделся в военную форму. Здесь мне пригодился выданный в

Кенигсберге документ с просьбой оказывать содействие. Я объяснил, что мы

подыскиваем поселок для размещения партийных и советских учреждений

будущего райцентра. Кныш стал возражать: «Никогда этого не будет! Город

пограничный, никто вам не разрешит. Это что же будет? Понаедут колхозники,

будут здесь ходить у самой границы». Осмотрели мы город. Я просто удивился:

это был самый сохранившийся город с перспективой на район. Пошли к

полковнику Гусарову – начальнику пограничного отряда, под его командованием

было несколько пограничных застав. Я объяснил, что хотелось бы разместить

центр где-нибудь посередине района, но негде. Гусаров нас поддержал, но

сказал, что вряд ли получится: это только Москва может разрешить. Мы

направили свою информацию в область. Там связались с Москвой, и Москва

временно разрешила открыть райцентр в Прейсиш-Эйлау.

Однако райцентр в Багратионовске существует и поныне.

Николай Иванович Чудинов, назначенный инспектором районного

переселенческого отдела, вспоминает, что долго не могли решить, где разместить

центр нынешнего Краснознаменского района:

– Район был Пилькалленский, а центр – Лазденен (ныне —

Краснознаменск). Дело вот в чем. Приехало когда начальство осматривать место

для райцентра, погрузили их в машину и повезли в Пилькаплен. Остановились на

площади, где сейчас памятник – там стояла церковь. Но она, конечно, была

разбита, верхушка снесена. Вокруг дома были побиты. Там вокзал, железная

дорога с большими разрушениями. Ну, в общем, они посмотрели – вокруг все

разбито. Они – в комендатуру. И их направили в Лазденен. Дали им машину,

повезли сюда. Они тут посмотрели. Здесь действительно все цело. Только один

дом был разбит напротив почты. А здесь уже располагалась центральная усадьба

военного совхоза № 143. Совхоз пришлось переселять. И районное начальство

там уже заметалось, искали место, где расположиться. Ага, здание целое – ну,

давайте райфинотдел разместим. Этих – туда, там – тех. Как это они себе

представляли...

Похожая история, по свидетельству Екатерины Петровны Кожевниковой,

произошла и с Зеленоградским районом, где первоначально планировалось

разместить центр в Приморске. Но город практи-

Ю Заказ № 36

чески был стерт с лица земли, а Зеленоградск стоял почти целым. Да и

расположение его больше устраивало. Так некоторое время район назывался

Приморским, а центр находился в Зеленоградске.

Первые выборы

Еще в новом крае полными хозяевами были военные, еще немецкое

население превосходило по численности российских граждан, а советская власть

уже пришла на эту землю. Кенигсбергская области официально образована в

апреле 1946 года, но уже в феврале советские граждане приняли участие в

выборах. О них вспоминает участник войны Алексей Васильевич Трамбовицкий:

106

– Запомнились выборы в Верховный Совет 11 февраля 1946 года. Тогда

голосовали за Косыгина (в Совет Национальностей) и за генерала Галицкого (в

Совет Союза). Перед этими выборами производилась паспортизация населения,

в которой принимали участие и военные. Мы помогали выписывать паспорта:

заходили в дома и в городе, и в сельской местности. Спрашивали: «Документы

есть?» Если не было, то выписывали трехмесячное удостоверение личности,

которое надо было предъявить на избирательном участке для получения

бюллетеня.

О тех выборах вспоминает Павел Григорьевич Б ело шанс кий: «Мы

голосовали за А. Н. Косыгина. Он приезжал к нам сюда, был на нашем

маслосырзаводе, беседовал с рабочими, в том числе и со мной. Мы попросили

его прислать сычуг для выработки голландского сыра, и он нам прислал один

килограмм этого вещества...»

«Шире размах предвыборной агитации.

<...> При развертывании агитационно-пропагандистской работы необходимо

учесть особенности нашей Калининградской области. Сюда приехали новые

люди: переселенцы-колхозники, командированные министерствами специалисты,

направленные на восстановление рабочие. Здесь же остались многие

демобилизованные солдаты и офицеры Советской Армии. Все они находятся в

новой для них обстановке, на старой славянской земле, которой долгое время

владели захватчики и по которой прошла опустошительная волна жестоких боев».

«Калининградская правда», 17 декабря 1946 года.

Но больше всего людям запомнились первые выборы в местные органы

власти, которые состоялись 21 декабря 1947 года.

Как проходило выдвижение кандидатов в депутаты местных Советов?

– В городе Багратионовске было образовано пятьдесят округов на пятьдесят

депутатов, – вспоминает Капитолина Арсентьевна Татаринцева. –Разные

люди. Но все подобранные. Рекомендации, кого выдвигать, давались

коллективам через райком партии. Он же официально отвечал за качественный

состав депутатов.

– Райком подбирал специально людей заранее, – вспоминает приехавший

в Гусев по путевке ЦК ВКП(б) бывший партийный работник Филипп Павлович

Столповский.– Предполагалось, кого сделать председателем райисполкома,

кого заместителем, кого секретарем. Выборами занимались райком вместе с

райисполкомом. Так же и в сельской местности все рекомендовались райкомом.

На собраниях кандидаты, как правило, проходили. Энтузиазм был.

За каждым домом и даже подъездом закреплялись агитаторы, которые

составляли списки избирателей; они заходили в каждую квартиру. Незадолго до

выборов произошло переименование немецких названий населенных пунктов и

улиц на русские. Это основательно прибавило хлопот агитаторам.

– Я была секретарем участковой избирательной комиссии, – вспоминает

Агния Павловна Бусель. – Какую грандиозную работу пришлось провести!

Помню, как я ездила по району в поисках то одного, то другого населенного

пункта с новым названием. Надо же было учесть все население. Я не спала

накануне выборов несколько ночей. Под руки меня вели домой. Все члены

участковой избирательной комиссии собрались накануне в одиннадцать часов

вечера. Садились за генеральную репетицию. Это было очень ответственное

событие – первые в области выборы в местные Советы. Разбирали бюллетени,

знакомились со списками избирателей.

107

Как же проходили выборы? «Тогда в политику партии люди верили. На

выборы вставали в четыре-пять часов утра и шли занимать очередь, чтобы

проголосовать в числе первых» (Екатерина Михайловна Ковалева). «Все хотели

проголосовать первыми, чтобы показать свою активность» (Петр Терентьевич

Гуляев). За теми, кто не голосовал, приходили и приглашали пойти на участок.

Рассказывает Николай Васильевич Енин: «Мне запомнилось, что тогда не хотели

идти голосовать репатриированные из Германии, потому что у них были плохие

жилищные условия. Приходилось их уговаривать».

– Я выдавала листы для голосования на избирательном участке, —

вспоминает Екатерина Максимовна Коркина. – При подсчете голосов почти не

встречались вычеркнутые кандидаты. Кто-то писал на бюллетене, что нет хлеба...

«Советский гражданин.

Во время прошедших недавно выборов в местные органы государственной

власти, закончившиеся блестящей победой сталинского блока коммунистов и

беспартийных, на избирательных бюллетенях были сделаны тысячи

патриотических надписей. В них избиратели выражали свои чувства и мысли в

день всенародного праздника. Вот одна из многих волнующих надписей:

За красоту родных заводов, пашен,

За трудовой, рабочий светлый день,

За счастье завоеванное наше Я отдаю сегодня бюллетень.

Чтоб города в Корее не пылали,

За смех ребят,

За мирный в окнах свет,

За коммунизм,

За Вас, товарищ Сталин, Ш Творца народной славы и побед!»

Г азета «Сталинец» Черняховского района, 16 января 1952 года.

Александра Петровна Прохоренкова, проживающая в Багра– тионовске, сама

ставшая депутатом первого созыва местного совета, припомнила: «Был случай,

когда одного кандидата забаллотировали. Фамилия его была Кныш. Его райком

выдвинул, а народ забаллотировал: он нечестно себе квартиру Отстроил».

На выборах устраивались концерты художественной самодеятельности. «Это

был настоящий народный праздник, – рассказывает Агния Павловна Бусель. —

В шесть часов утра звонит первый секретарь райкома партии – спрашивает: «У

вас музыка играет? А то могу подбросить оркестр». Музыка играла с утра до

позднего вечера. Мы старались, чтобы проголосовал каждый человек. Если кто-

то болен, мы направляли врача, чтобы это освидетельствовал. А потом с урной

приезжали к больному домой».

Весело проходили выборы в сельской местности. Живший в поселке

Наутцкен (Добрино) Анатолий Григорьевич Ярцев вспоминает: «Выборы

проходили к школе. Празднично, с концертами. Съезжались со всех отделений

совхоза. Гуляние, выездные буфеты. Предвыборная кампания была организована

лучше, чем сейчас: ходили по домам, агитировали. А все заканчивалось дракой:

деревня на деревню. Не зря же все съезжались!»

У большинства людей от выборов оставалось чувство праздника в душе.

– Музыка, концерты; просто так пели на улице. Мама у меня хорошо пела, —

вспоминает жительница поселка Совхозное Багратионовского района Александра

Андреевна Клюка. – Мы все чувствовали долг какой-то, обязанность и еще

чувство такое, особенное, что вот мы, советские люди, на немецкой земле свой

праздник отмечаем! Вот, думаю, ведь плохо, бедно жили, голодно, а люди

дружнее и добрее были!

108

– После стольких мытарств это был праздник! С выборами связывались

надежды на лучшее – ведь выбирали советскую власть. До этого существовало

гражданское управление, люди во многом были недовольны. Теперь, считали,

будет по-другому. Кроме того, выборы стали знаком возвращения к мирной жизни,

– свидетельствует Екатерина Максимовна Коркина.

«Сегодня в честь дня выборов большое массовое гуляние состоится в