Текст книги "Волк Спиркреста (ЛП)"

Автор книги: Аврора Рид

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)

Особенная

Захара

В нашей жизни есть моменты, которые существуют до того, как они произойдут. Они словно нависают над вами, как ворон, следящий за тобой, преследующий тебя от дерева к дереву, – черная тень того, что вот-вот с тобой случится.

Вы видите это краем глаза. Ты знаешь, что что-то не так, но не знаешь что. Ты не совсем понимаешь, о чем пытается предупредить тебя мир. Ты просто знаешь, что что-то должно произойти.

Ты узнаешь, что именно, только когда это случается с тобой.

Но к тому времени, конечно, уже слишком поздно.

В течении всего дня я отвлекаюсь. И на лекциях, и во время быстрого обеда с Рианнон в кафе кампуса. Она сразу догадывается, что я отвлекаюсь – она всегда так делает, – и ей не требуется много времени, чтобы вытянуть из меня правду. Не мне рассказывать ей о делах Якова, поэтому я и не рассказываю, но говорю, что он был ранен, и я провела последнюю неделю, ухаживая за ним.

– Значит, вы наконец-то вместе? – спрашивает она.

– Это не так, – говорю я ей.

Потому что это не так. Я понятия не имею, кто мы друг другу.

– Я не думаю, что мы когда-нибудь будем вместе, – говорю я ей, и мне становится приятно, когда я избавляюсь от этой душераздирающей мысли. – Я не думаю, что он когда-нибудь смирится с тем, что я сестра его лучшего друга.

– Он с этим смирится, – говорит Рианнон с уверенной улыбкой. – Он чертовски любит тебя, Захара. – Она наклоняется через стол. – И ты тоже его любишь, маленькая влюбленная куколка.

Я даже не отрицаю этого.

Когда до сдачи диссертации остается всего пара месяцев, у меня нет шансов пропустить следующее занятие с профессором Стерлингом. Я пытаюсь сконцентрироваться, пока он проверяет мой последний черновик, но не могу остановить нервное подпрыгивание ног. Я даже не могу заставить себя нормально смеяться над его шутками. Когда наш час заканчивается, я встаю и быстро собираю все свои вещи.

Профессор Стерлинг провожает меня до своей двери. Когда мы доходим до нее, он кладет руку на ручку двери, но не открывает ее. Вместо этого он стоит надо мной, смотрит мне в глаза и говорит: – Надеюсь, ты знаешь, какая ты особенная, Захара.

Мужчины так хорошо умеют говорить то, что ты хочешь услышать, но если я чему-то и научилась у Якова, так это тому, что поступки значат гораздо больше, чем слова.

Я поднимаю на него глаза и почти рассеянно думаю, не собирается ли он меня поцеловать. Я бы не удивилась, если бы он это сделал. У него необычный взгляд, странное напряжение в теле. Он выглядит немного грязнее, чем обычно, его волосы взъерошены, ослабленный галстук криво повязан. От него исходит слабый запах кофе и несвежего пота.

– Спасибо, профессор, – отвечаю я, не зная, что еще сказать.

Он смотрит на меня и колеблется, словно хочет что-то сказать, но не уверен, стоит ли. Наконец он говорит: – Я волнуюсь за тебя, понимаешь?.

Я пытаюсь ободряюще улыбнуться ему, но даже мне это не удается.

– Со мной все в порядке, вам не нужно за меня волноваться. Я могу о себе позаботиться.

Впервые я говорю серьезно. Может быть, дело в моем ноже «Колючка», который я ношу с собой повсюду. Может, дело в уроках самообороны с Яковом. А может, мне просто надоело всегда быть трагической жертвой в своей собственной истории.

Профессор Стерлинг кивает, облизывает губы. – Просто… меня беспокоит тот мужчина, с которым я видел вас в ночь твоего дня рождения.

Я хмурюсь. – Джеймс?

– Нет, не Верма. – В голосе профессора Стерлинга есть что-то странное, едва уловимое напряжение. – Бандит в кожаной куртке.

Я сглатываю, и по какой-то причине нервная дрожь пробегает по мне.

– Вам не стоит о нем беспокоиться, профессор. Он просто… друг моего брата. Он не бандит, он – я думаю о Якове, стоящем передо мной на коленях, его большие пальцы расстегивают шнурки на моих ботинках с нежностью голубя – идеальный джентльмен.

Профессор Стерлинг смотрит на меня и поднимает руку, чтобы убрать волосы с моего лица. Он не совсем касается меня, но в этом жесте все равно есть что-то тревожно интимное.

– Я ненавидел его, – говорит он. – Мне было неприятно видеть, как он обнимал тебя, как провожал, словно считал, что ты его. Он не заслуживает тебя, ты знаешь это? Никто из них не заслуживает.

Мой рот приоткрывается, беззвучно двигаясь, пока мой разум подбирает слова. Я не знаю, что ему ответить… Я даже не знаю, что я чувствую.

Я неравнодушна к профессору Стерлингу с тех пор, как познакомилась с ним на первом курсе университета. Так почему же мне это не нравится? Это должно быть приятно, верно?

Вот только мое сердце учащенно бьется, а ладони увлажняет пот. Я намеренно держу ногу неподвижно, но каждая часть моего тела напряжена, каждая часть тела говорит мне, чтобы я убиралась оттуда, чтобы бежала.

Почему?

Мой взгляд, избегая его, обшаривает комнату. Она всегда казалась такой уютной и знакомой. Аккуратные книжные полки, растения – все растения, которые есть у меня в доме. Витрина, расположенная дальше всего от окон, где он хранит свои самые древние и ценные книги. В центре витрины – экземпляр пятнадцатого века "Ланселот, рыцарь телеги" Кретьена де Труа.

Я знаю, потому что это была первая вещь, которую я заметила в его кабинете, еще на первом курсе, и он стоял рядом со мной и рассказывал о ней, гордость озаряла его лицо. В то время я была очарована его страстью.

Теперь же мои глаза не отрываются от тома, раскрытого на освещенной странице, а в голове шумят колокольчики тревоги.

– Он не считает меня своей, – наконец говорю я профессору Стерлингу, заставляя себя встретить его взгляд, заставляя себя сохранять спокойствие. В любом случае это даже не ложь. Это печальная, удручающая правда. Я смеюсь – самым воздушным звуком, на который только способна. – Я ничья, профессор Стерлинг. Только Захара.

Профессор Стерлинг улыбается, но напряжение остается. Сигналы тревоги в моей голове становятся все громче, приказывая мне убираться к чертовой матери. Я игнорирую их и жду, пока профессор Стерлинг откроет дверь. Он смотрит на меня поверх очков, как будто мы партнеры по преступлению.

– Ты ничья, – говорит он, когда я наконец выхожу из его кабинета. – Ты мой маленький историк, помнишь?

Я смеюсь и слегка машу ему рукой. А затем, как только я завернула за угол, я побежала.

На территории кампуса идет снег, заслоняя оранжевое сияние фонарных столбов. Небо абсолютно черное, звуки города заглушаются снежным покрывалом, медленно покрывающим тротуары, деревья и здания.

Я спешу через двор, борясь с холодом и паникой, все еще бушующими во мне. Засунув руки в карманы пальто, я обхватываю холодный металл своего ножа. На мгновение мне кажется, что Яков стоит у меня за плечом, и его темная тень накладывает на меня защитное заклинание, которое никто в мире не сможет разрушить.

В такси, возвращающемся в квартиру, я открываю телефон и пишу Рианнон и Санви.

Захара: Думаю, Рианнон была права насчет профессора Стерлинга.

Через пару минут она отвечает.

Рианнон: В какой части? В том, что он был полным отморозком или?

Санви: Технически, он действительно подходит под описание. Ты же не думаешь, что это он?

Захара: У меня просто плохое предчувствие насчет него. Давай поужинаем позже. Я объясню, когда увижу тебя.

Санви немедленно отвечает.

Санви: Я приду

Рианнон: Я тоже. Ты в порядке? Он что-то сделал? Хочешь, я зайду к тебе сейчас?

Я улыбаюсь, глядя на экран; я так живо представляю ее в этот момент. Наверное, лежит на животе на своей кровати с миллионом тетрадей и бумаг вокруг, пиво в одной руке, хмурится на свой телефон, готовая накинуть сапоги и большое пальто, если я только намекну, что она мне нужна.

Захара: Все в порядке, увидимся через пару часов.

Рианнон: Не могу дождаться, люблю тебя.

Санви: Я закажу столик в «Sandman». Оставайтесь в безопасности, дамы, люблю вас.

Захара: Люблю вас обеих.

К тому времени, когда такси останавливается у моего дома, я уже гораздо спокойнее. Подняв глаза, я вижу мягкий свет, льющийся из окон. Я улыбаюсь и вздыхаю с облегчением. Яков сдержал свое обещание. Он здесь, и единственное, чего мне сейчас хочется, – это броситься в его объятия и окутать себя его теплом и безопасностью.

Яков здесь, а значит, со мной не случится ничего плохого.

Но, конечно же, в жизни бывают такие моменты, верно? Те моменты, которые преследуют вас, как безмолвные тени, как вороны, перелетающие с дерева на дерево высоко над вами, наблюдая за вами. Ждут, когда это случится.

Я чувствую это, как только открываю дверь в свою квартиру. Словно тень, падающая на меня, или тяжесть на груди. Я вхожу в свою квартиру, и мои шаги замедляются. Все выглядит так же, как и раньше. В конце коридора я вижу свою гостиную, затуманенную светом ламп и свечей. На маленьком антикварном столике у входной двери, рядом с чашей для ключей в форме луны и фотографией моей семьи в рамке, лежит одинокая белая роза.

Дверь закрывается за мной прежде, чем я успеваю повернуться, и я слышу звук поворачиваемых замков.

– Добрый вечер, мой прекрасный маленький историк.

Взять под контроль

Захара

Удивительно, как страх может влиять на вас, как по-разному он проявляется. Иногда страх может казаться таким разрушительным, таким туманным, таким беспомощным. Иногда он заставляет вас нервничать, как зайца, каждый мускул напрягается для полета.

Но в этот раз страх обошел меня стороной. Мой страх сжимает меня, как тиски, твердый, как металл. Как броня.

Я говорю: – Добрый вечер, профессор Стерлинг.

Мои мысли быстро проносятся в голове. Мой нож в кармане пальто. Если я сниму пальто и оставлю его, то останусь без ножа. Нож Якова в моей спальне, но спальня – это то место, где я не хочу оказаться сейчас. Единственная комната с замком – ванная, но из нее не выбраться, только переждать. Временно. Мой телефон в сумке. Я не смогу воспользоваться им, если профессор Стерлинг не увидит меня. Лучше всего нажать на кнопку экстренного вызова, пока он отвлечется.

Отвлечь профессора Стерлинга. Разве это так сложно?

В конце концов, он пришел сюда за мной. И вот я здесь.

– Не ожидала увидеть вас здесь, профессор, – говорю я ему.

Я медленно поворачиваюсь к нему головой, чтобы бросить взгляд через плечо. Он должен понять, что я удивлена, но не обязательно недовольна. Он должен подумать, что я открыта для всего, ради чего он сюда пришел. И самое главное – он не должен понять, что я напугана.

Профессор Стерлинг делает шаг вперед, подальше от двери. На нем все еще пальто и шарф. Должно быть, он опередил меня на несколько минут. Он выглядит совершенно спокойным, как будто все идет по плану.

– Я знаю, что ты этого не делала, – отвечает он. Он говорит мягко, но в его голосе чувствуется скрытая напряженность. Нетрудно догадаться, что он не очень доволен мной. Он добавляет: – Ты, наверное, ждала этого своего головореза, не так ли?

Я слегка пожимаю плечами. – Он жил со мной, так что да. Наверное, ожидала.

– Ты действительно думаешь, что он достаточно хорош для тебя? – Профессор Стерлинг теперь стоит прямо передо мной. – То, что он дружит с твоим братом, не означает, что он тебе ровня. Безмозглый головорез без образования – это лучшее, чего ты заслуживаешь?

Яков Кавински – это больше, чем я заслуживаю, думаю я. Если бы Бог позволил мне заполучить Якова, я бы всю оставшуюся жизнь старалась заслужить его.

– Вы все неправильно поняли, профессор, – говорю я. Я стараюсь звучать мило и не угрожающе. Мужчины ненавидят, когда им указывают на их ошибки, особенно женщины. – Яков живет здесь по просьбе моего брата. Мы не состоим в отношениях.

– Может, и нет. – Он откидывает прядь моих волос на плечо и разглаживает воротник пальто. Этот жест был бы почти отцовским, если бы его глаза не были такими безумными. – Но ты ведь любишь его, не так ли?

– Нет, – лгу я. – Конечно, нет. Я его ненавижу.

– Три года я наблюдал за тобой, Захара. – Профессор Стерлинг обхватывает руками отвороты моего пальто, прижимая меня к себе. Его дыхание пахнет кисловато, как несвежий кофе и голод. – Три года я наблюдал, как ты тратишь свою любовь на мужчин, которые тебя не заслуживают. Мне всегда было интересно, почему ты никогда не выбираешь достойных. Я думаю, это потому, что ты считаешь себя недостаточно хорошей. Но ты хороша, Захара. Ты такая красивая. – Его глаза широко раскрыты за стеклами очков, а на губах играет плевок, когда он говорит. Его голос напряженный и грубый. Я нащупываю в кармане нож и обхватываю его пальцами. – Ты даже не знаешь, насколько ты красива, насколько совершенна.

Профессор Стерлинг снимает с моих плеч пальто. Оно падает, прихватив с собой сумку. Они с глухим стуком падают к моим ногам. Я не свожу глаз с профессора Стерлинга, пока его руки поднимаются по моей шее, а большой палец проводит по моему рту.

– Это твое лицо, как с картины. Эти глаза, такие невинные, такие милые. Эти губы. А это тело… – Его руки опускаются к моим плечам, к талии. Его взгляд скользит по мне, словно по мясу. – У тебя тело, созданное для мужского удовольствия, Захара. – Дрожь отвращения пробегает по моей спине. – Ты просто никогда не выбирала подходящего мужчину. Но я ждал, я был так терпелив с тобой…

Его глаза слегка выпучились, теперь он бесстыдно пялится на мою грудь под тонким шерстяным джемпером, который я надела.

– Если я вам нравилась, профессор, почему вы никогда ничего не говорили?

Он слегка насмехается, его глаза снова переходят на мои.

– И рисковал напугать тебя? Донести на меня? Нет, Захара, мир не понимает, что такой мужчина, как я, может любить такую женщину, как ты. Я не мог рисковать. Я хотел подождать, пока ты поймешь, пока ты будешь готова.

Теперь в его голосе звучит неистовая сила, в словах дрожит волнение. Он пришел сюда с определенной целью и работает над собой. Мне нужно выиграть время.

– Я бы не стала доносить на вас, – говорю я ему. – Я всегда была вас влюблена.

– Правда? – спрашивает он с резким вдохом. – Почему ты никогда не говорила?

– Потому что я не думала, что я вам нужна.

– Как я могу не хотеть? Как может любой мужчина не хотеть тебя? Боже, посмотри на свое тело, на эти изгибы.

Он со стоном делает шаг ко мне, и я отступаю назад. Мое сердце бьется так сильно, что я боюсь, как бы он его не услышал. Все, о чем я могу думать, – это отвлечь его, отвлечь настолько, чтобы сохранить его интерес, но не позволить его желаниям взять верх над ним. Я иду по натянутому канату, надеюсь, я не упаду первой.

– Я думала, что если бы вы хотели меня, вы бы… не знаю… – Я слегка вздыхаю, по-девчоночьи расцветая, чтобы заставить его думать, что я бесполезна и уязвима. – Я думала, вы будете ухаживать за мной.

Профессор Стерлинг замирает при этих словах.

– Ухаживать за тобой?

– То, как вы говорили об артурианских рыцарях, о рыцарской романтической традиции. Вы всегда вызывали у меня ностальгию по ним. Рыцари и их дамы. Ланселот и его Гвиневра.

– Ланселот… – пробормотал он. – И его Гвиневра. Да…

Он берет мое лицо в свои руки и наклоняется. Я зажмуриваю глаза, не желая видеть его. Все мое тело становится жестким и холодным как лед, когда он целует меня.

И тут звонит мой телефон. Профессор Стерлинг вскакивает, отстраняясь от меня. Мой телефон вибрирует у наших ног, где он все еще находится в моей сумке. Я затаила дыхание, разрываясь между надеждой и ужасом. Профессор Стерлинг наклоняется, чтобы дотянуться до моей сумки.

Пока он это делает, я засовываю нож, который сжимала в ладони, в пояс колготок. Я отступаю назад, сердце колотится, когда он достает мой телефон и смотрит на экран.

Закари.

Мы с Закари только переписываемся, отправляем голосовые заметки или разговариваем лично. Зак знает, что я ненавижу телефонные звонки. Он никогда не позвонит мне.

– Мой брат, – говорю я профессору Стерлингу.

– Я знаю, – отвечает он. Он хмурится, его взгляд мечется между телефоном и мной. – Это ведь неважно, правда?

Он пытается понять, что для меня рискованнее – проигнорировать звонок или ответить на него. До сих пор я не отвергала ни его, ни его ухаживания. У него нет причин думать, что я выдам его.

Я говорю профессору Стерлингу правду. – Он никогда мне не звонит… Может, что-то случилось с его девушкой?

Профессор Стерлинг смотрит вниз. На фотографии Закари, которую я сохранила под его именем, изображены он и Тео, сделанной летом последнего года обучения в Спиркресте. На снимке Тео смотрит в камеру, приоткрыв рот в улыбке, а Закари смотрит на Тео так, как всегда – как святой смотрит на бога.

– Возьми трубку, – говорит профессор Стерлинг. – Сделай это быстро.

Я отвечаю на звонок.

– Захара. – Голос Закари короткий. – Ты в порядке? Где Яков?

Он знает, что Якова здесь нет.

Откуда он знает? Где Яков?

– Понятия не имею, – легкомысленно отвечаю я и слегка пожимаю плечами профессору Стерлингу. – Не здесь.

– Ты одна? – спрашивает Зак.

– Нет.

– Заро, ты в порядке? Ты…

– Заверши звонок, – говорит профессор Стерлинг, доставая мой телефон.

– Я люблю тебя, старший брат.

Профессор Стерлинг вешает трубку прежде, чем я успеваю закончить фразу. Он выключает телефон и кладет его на приставной столик. Затем берет мое пальто и вешает его на один из крючков. Снимает свое пальто и шарф, кладет их рядом с моим. Тревожная домашняя рутина.

– Моя Гвиневра, – говорит он, снова поворачиваясь ко мне. – Знаешь ли ты, как долго я этого ждал?

А потом берет меня за руку и тянет за собой, ведя к двери в правой части коридора. Я останавливаюсь, впервые сопротивляясь ему. – Это не моя спальня.

– Я знаю. – Он улыбается, открывает дверь и затаскивает меня внутрь. – Это его комната. О, я знаю, Захара.

– Откуда вы знаете? – На этот раз я не могу удержаться от вопроса. – Как вы узнали, что его не будет здесь сегодня?

Профессор Стерлинг улыбается. – Потому что, в отличие от него, я лучше знаю, как не упустить тебя из виду.

Я думаю о мраморном бюсте, который он подарил мне на день рождения. Такой странный подарок – если бы мы оба не были историками. Он пролежал в коробке целую неделю, прежде чем я почувствовала себя виноватой, достала его и поставила на каминную полку в гостиной – с прекрасным видом на квартиру.

– Вы наблюдали за мной? – спрашиваю я шепотом.

– Конечно. – Профессор Стерлинг обхватывает меня за талию и тянет в комнату Якова. – Разве не так поступают рыцари со своими дамами? Они ждут и наблюдают. А потом кончают.

Он закрывает за нами дверь.

Комната Якова выглядит так же, как и всегда. Гири сложены в углу, бутылки водки на прикроватной тумбочке. Кровать едва заправлена, одеяло наброшено на матрас. Неопрятная куча одежды заполняет кресло в углу, а на комоде лежит полуоткрытая коробка сигарет.

Профессор Стерлинг окидывает комнату взглядом, полным отвращения, и тянет меня к кровати.

– Почему здесь? – спрашиваю я, и в горле у меня становится тяжело от отвращения и ужаса. – Моя комната красивее.

– Потому что он хочет, чтобы ты лежала в своей постели, – говорит Стерлинг, снимая очки, низко и жестко. Он выглядит старше, чем когда-либо, и теперь он выглядит злым. – Значит, я хочу, чтобы ты была в его.

Меня охватывает холодная волна, до мурашек пробирает ощущение нарушения. Мои ладони покрылись испариной, а желудок скрутило от тошноты.

– У вас есть камера в моей комнате? – спрашиваю я. Теперь я уже не скрываю ужаса в своем голосе.

– О да, моя Захара. Я прекрасно знаю, чем ты занималась. – Профессор Стерлинг стягивает с себя кардиган, расстегивает верхние пуговицы рубашки. Он вспотел, капли стекают по бокам лица, и тяжело дышит. – Я прекрасно знаю, что ты за девушка. Как плохо ты себя вела. Но все вы, юные шлюшки, одинаковы, с вашими короткими юбками и невинными глазами. Вам всем просто нужен настоящий мужчина, который будет заботиться о вас, контролировать вас.

Он хватает меня за руки, на этот раз сильно, и грубо толкает назад. Я приземляюсь на одеяло Якова, и облако его запаха поднимается к моему носу. Дешевый одеколон, стиральный порошок, сигареты и бензин. Запах Якова, безопасности и силы.

Что же написал Яков в записке?

У роз есть шипы, чтобы их беречь. Это и делает их особенными.

Профессор Стерлинг опускается на меня.

– Твой отец никогда не полюбит тебя, – бормочет он мне на ухо. – Но я буду.

Порази тех, кто хочет причинить тебе боль.

Я опускаю руку вниз и выгибаю тело, нащупывая пояс. На лице Стерлинга мелькает выражение удовлетворения и триумфа.

– Да, красавица, прямо как…

И тут я нажимаю острием ножа под подбородком профессора Стерлинга. Он замирает, глядя на меня в шоке.

– Отвали от меня, жалкий кусок дерьма.

Шок, потому что все его фантазии неправильные. Он не Ланселот, а я не дама из рыцарского романа. И мне надоело быть дамой в беде.

Я – Захара Блэквуд, и я – колючая, мать ее, роза.