Текст книги "Развод в 50. Двойная жизнь мужа (СИ)"

Автор книги: Ася Петрова

Соавторы: Селин Саади
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

Глава 53. Марта

– Ева, ты сразу из Питера вылетаешь? – разговариваю по видеосвязи с дочерью.

– Да, мам, только папа так и не сказал, что за срочность? – хмурится дочка, на секунду отвлекаясь от экрана.

– Паш, не надо…

Слышу как она говорит что-то, кажется объясняет. Про травму что-то. Терпеливо жду, когда она вернется.

– Прости, ма, – появляется она вновь.

– Неважно, просто пора всем отдохнуть, – глупо увиливаю я, на что Ева многозначительно на меня смотрит: – Есть некие сложности на работе у Гордея, поэтому лучше будет, если вы пока отдохнете у моря вместе с семьей Кирилла.

Дочка пожимает плечами, но я даже через экран вижу тревогу в ее глазах.

– А вы?

Посылаю в нее улыбку, демонстрируя, что поводов для паники вообще нет.

– Я не могу бросить студентов, скоро им сдаваться, – театрально потираю ручки, на что Ева усмехается: – А отцу еще много чего нужно сделать…

На самом деле последнее полная правда. Однако, я вообще не имею представления что и как будет делать Гордей. Причем во всех смыслах.

– С Пашей все нормализовалось? – уточняю про самочувствие, на что дочь кивает.

– Да, останется только разобраться с его мамашкой, – шепчет она грозно: – И по-хорошему, забрать его….

Закашливаюсь от последнего заявления и тут же беру стакан воды.

– Мам, все окей?

– Отец хочет забрать опеку? – интересуюсь как бы невзначай, на что Ева видимо куда-то уходит из комнаты.

Я же с судорожно с бьющимся сердцем жду продолжения. Нет, такой исход был вполне очевиден, там ведь женщина явно не в себе. Просто я все равно не была к этому готова, хоть и теперь мне вообще должно быть все равно на то, как собирается жить Зарудный.

– Ну он прямо не говорил, мам. Но я подозреваю, что да, если она не остепенится, то разговор будет короткий, – озвучивает дочка, а потом на секунду замолкает: – А еще… Он по тебе очень скучает, мам.

Информация застает меня врасплох, и я поправляю челку, что лезет в глаза.

– Вечером как-то зашла к нему, а он уснул, а на телефоне твоя фотография приближена…

Размеренно дышу короткими вдохами и пытаюсь улыбаться дочери.

– Наверное, случайно задел, – озвучиваю, не желая принимать это за правду.

Потому что в груди царапает так, что аж жжет.

– Мам, ну не глупи, папа любит тебя. Ума не приложу, как с этой связался, но ты для него…

– Ладно, Ев, давай, поедешь вечером в аэропорт, позвони, хорошо? – закругляю эту беседу, потому что лишь бередит мою боль, а Ева осознавая, что я делаю кивает, поджав губы: – Люблю тебя, милая.

Слышу ее глухое «я тоже», и она отключается. Прикрываю глаза, откидываясь на спинку дивана. Когда же эта боль пройдет, или хотя бы не будет так нарывать? Будет ли когда-нибудь хотя бы нормально? Пусть не хорошо и не счастливо, но просто нормально…

Глубокие вдохи носом и выдохи через рот немного помогают прийти в себя.

Надо проверить домашние задания студентов, а работать абсолютно не хочется. Правильнее сказать, не могу я, потому что мысли только о детях. Кирилл отзвонился, что уже проводил своих в аэропорт. Они прилетят чуть раньше, чем Ева. Сам сын тоже отказался ехать, хочет помочь. Знать бы еще как…

Тот мужчина хоть и больше не объявлялся, но ощущение, что над моей головой словно висит топор. И да, пусть это метафора, но ощущение, что убить и она способна.

Я лишь надеюсь, что Гордею удастся все устаканить и никто не пострадает. Это то, о чем я молюсь и прошу всех возможных богов.

Вижу, как звонит мобильник, и высвечивается номер Гордея.

– Привет, – тут же отвечаю в ожидании новостей.

– С тобой свяжется Матвей, нужно будет подписать пару документов, на всякий случай.

– Каких документов? – резко встаю с дивана, потому что мне это не нравится.

– Марта, пожалуйста, – просит он, подключая свои властные нотки в голос, и я молчу, увижу ведь когда привезет: – И еще, он оставит пару человек, они будут дежурить у дома и у твоей работы. Это тоже не обсуждается, Мартышка.

Прикрываю глаза, теперь еще больше осознавая серьезность ситуации.

– А ты…останешься в Питере? – задаю вопрос почти шепотом.

– Я так мечтаю, чтобы ты хотела это знать потому, что я могу тебя еще вернуть…

Молчу, потому что ощущение, что нет ответа на это. Это ж даже и не вопрос, правда.

– Просто береги себя, ладно? – озвучиваю я наконец, на что слышу его усмешку.

– Чтобы увидеть тебя еще раз – обязательно.

Сказав это глухим тоном он отключается, а я иду на кухню, чтобы налить себе бокал вина, иначе я правда сойду с ума. И откровенно не знаю, из-за чего конкретно.

Глава 54. Гордей

Пятнадцать лет назад

– Гордей, вы как? – Ольга касается моего плеча едва уловимо, но я лениво тут же перевожу свой взгляд в ее сторону, – Вы весь белый.

– И спина у меня белая, да?

– Что? – хлопает своими глазами, совершенно не понимая, о какой спине речь. А мой пьяный и воспаленный мозг уже вовсю веселится, это стресс так сказывается, не иначе.

– Ну знаешь… На первое апреля так шутят, что спина вся белая.

Самая ужасная шутка – это та, которую нужно объяснять. На самом деле меня и правда мутит. Хороший француз, ничего не скажешь. Накидал меня знатно, еще и тошнит теперь после него.

От водки таких проблем не бывает. Вот он! Наш отечественный продукт.

– Так вроде не апрель же, а декабрь…

Я машу рукой в ее сторону. Между нами пропасть. И возраст сказывается, и социальное положение и еще множество «и». Однако, все равно рассматриваю ее внимательнее. Просто ради любопытства.

Она такая обычная. Они все для меня обычные по сравнению с Мартой. Ну говорят, что есть порода. И нет, не про собак разговор. А реально про людей. Иногда идет тебе навстречу человек, и в нем чувствуется эта стать, характер, харизма. Одним словом порода!

А у этой нет. Дворняжка. Как бы ужасно не звучало, но такие девушки берут мужиков явно не внешностью. Либо она будет всю жизнь удобной для него, наваривая борщи по литров восемь, либо она будет искусной любовницей, с которой можно самые потаенные желания исполнять. Любые прихоти.

– Вам выспаться обязательно нужно, а утром наваристого супчика. Или вообще лучше бургер съесть. И сверху картошку фри.

– Не, – морщусь, – Я это все не люблю. Но идея хорошая. И лучше утра не ждать. Ты давно здесь живешь?

– В Питере?

Киваю.

– Нет, полгода всего. А что, сразу бросается в глаза, что не местная?

Однозначно. Тут даже профи быть не нужно. Говор имеется, причем такой характерный, южный.

Она не использует классические слова, который бы уже сто процентов впихнул коренной петербуржец. Или хотя бы тот, кто живет здесь очень давно.

– Да сейчас народ валит сюда, как и в Москву. Так что не стесняйся, – толкаю ее в плечо аккуратно, а сам наклоняюсь ближе к водителю такси, – Шеф, тормозни ка на Литейном, будь добр. И погоди нас минут пять-десять.

Сам же выпрыгиваю из машины, оставляя пятьсот рублей таксисту за ожидание. Ольгу тоже вытаскиваю за собой.

– Это знаменитая шаверма, – тычу в сторону неприметной вывески, – Вкуснее нигде не найдешь. И лучший опохмел. Пошли.

Она недоверчиво ступает за мной, а я уже беру две стандартных по-питерски. Самые вкусные.

Ольга делает первый укус, белый жутко чесночный соус тут же начинает течь по ее ладоням, я вытираю ей руку, сам при этом потребляя местный фастфуд с удовольствием. Правда мне удается съесть эту углеводную бомбу почти за три укуса, чего не скажешь о миниатюрной спутнице.

– Вкусно хоть?

– Да, – улыбается несмело, – Это свидание?

Я тут же хмурюсь, понимая, что реально как-то может она не так поняла меня. Я просто поддержать ее решил, натерпелась от Наумыча. А она… Бля. Лишнее все это.

– Гордей, – она тут же меняется в лице, – Это тоже была шутка. Первое апреля. Помните?

– Ты смотри, не романтизируй. У меня жена и дети.

Она отмахивается, словно и правда пошутила. Ну да ладно…

Ольга не доедает до конца, выкидывая остатки шавермы в мусорное ведро. Ночной Питер обдает лицо прохладой, но протрезветь не выходит совсем. Будь он неладен этот сраный Мартель. Никогда в жизни его больше не стану пить.

Да и вообще… Завязывать нужно.

– У нас в станице нет шавермы, а шаурма. И еще туда добавляют красный соус и морковь по-корейски.

– В Москве также. Но мне питерская ближе по душе. Ничего лишнего.

Мы возвращаемся в машину, Ольга еще раз повторяет водителю свой адрес. Площадь мужества… Ну, в целом, ехать недалеко. Быстро доедем.

На половине пути я ощущаю, как только-что съеденная попытка опохмелиться начинает раздражать мой желудок. Никогда такого не было, но с каждым километром мне становится все хуже и хуже.

Открываю окно, несмотря на снег и мерзкий холод, высовываю голову и стараюсь дышать ровно. Тошнота уже поднимается к горлу.

– Гордей, вам плохо, да?

– Похоже, сглазили меня…

– Мы уже подъезжаем к моему дому. Давайте вы подниметесь, на всякий случай. Ну вдруг… Вам совсем плохо станет.

– Э, – водитель оборачивается, – Я только вчера салон помыл. Мужик, ты давай без фокусов.

Огрызаюсь на него, а сам понимаю, что реально не доеду уже до дома.

Выхожу вместе с Ольгой у десятиэтажного дома, плетусь за ней, совсем изнемогая.

– Заходите.

Она пропускает меня первым в свою скромную квартирку, и я тут же оккупирую туалетную комнату. Тошнота испаряется, зато волна алкогольного опьянения словно наваливается на меня по второму кругу, не желая отпускать.

Я вновь умываю лицо холодной водой, но все тщетно.

– Оля, – зову ее, она тут же появляется у входа в туалет со стаканом воды, – Можно у тебя заночую? Не доберусь до дома уже.

– Оставайтесь, Гордей. Давайте я вам помогу.

И она помогает дойти мне до кровати. Помогает снять пиджак. И еще с чем-то помогает. Я уже ничего не соображаю, вырубаюсь.

Глава 55. Ольга

Он игнорирует меня, хотя я знаю, что он ещё пока в городе. Пашу вчера выписали, и сегодня мы уже дома… Только Гордей так и не появлялся передо мной.

Избегает из-за возможного скандала? Или намеренно не хочет даже пересекаться? Обе мысли больно ранят…

Я не заставляла его тогда делать выбор в пользу меня, как и всё это время не склоняла, а лишь принимала всё то, что он мне давал.

Слёзы одиноко скатываются из глаз, потому что как бы я ни злилась – мне больно. Но ему плевать на мою боль. Его волнует только то, что чувствует он.

Поправляю свой низкий хвост, укутываюсь в серый кардиган и пытаюсь взять себя в руки. Только в эту секунду звучит звонок домофона. Вытирая бегущие слёзы, иду в прихожую.

– Это я, Оля, – голос Зарудного звучит как что-то уже подзабытое и чужое.

Молча нажимаю на кнопку открытия и даже не пытаюсь спрятать своё состояние или свои слёзы… Это всё из-за него. Он виноват.

Если бы только тогда он не обратил на меня внимания. Если бы прошёл мимо, как это сделали остальные сотрудники. Но нет.

Гордей никогда не был похож на них. Как бы мне ни было больно и горько – он всегда был чище, чем добрая половина тех чиновников, которых мне довелось увидеть и, на мою беду, узнать.

Он был благороден, молод, красив и пьян… Ну кто бы устоял?! Особенно девчонка, приехавшая пару месяцев назад из своей деревни на пять домов. А он… в дорогущем костюме, вкусно пахнущий даже сквозь пары алкоголя. Я этот запах потом очень долго помнила. Наверное, если бы забыла – никогда бы не вернулась и не искала его.

Но я сделала тот выбор, который должна была принять изначально. Даже будь Паша здоровым мальчиком, рано или поздно я бы вернулась – и не только ради его лечения.

Одно время мы лишь приезжали в Питер на бесконечные обследования и процедуры. Однако фонд, который спонсировал операцию сына, быстро дал понять, что поддерживать нас долго никто не будет. И это логично – нам и так помогли, собрав нужную сумму.

И да, Гордей – это тот выбор, который я приняла сильно позже и только ради возможности лечить ребёнка… Однако, невзирая ни на что, за этим кроется очень глубокое чувство, потому что ни на секунду этот мужчина не выходил из моей головы. Я ведь даже ненавидеть его не могла за то, что он воспользовался мной. Даже когда я вышла замуж и пыталась построить свою жизнь, чтобы у меня была полноценная семья – на задворках сознания я вспоминала мужчину, что однажды повёз меня есть шаверму.

– Привет, – слышу его голос, как сквозь толщу воды, и выныриваю из своих воспоминаний.

Он мрачно смотрит на мой внешний вид и поджимает губы.

– Я хочу обсудить в спокойной обстановке, Ольга, то, что будет дальше, – уверенно заявляет он.

Молча киваю, принимая то, что он хочет. Я выслушаю его речь. Я даже постараюсь понять. Не зря же позавчера мне повезло и удалось прикупить пару пачек моих таблеток. Пришлось, правда, ехать к чёрту на кулички. Но это того стоит. Так я ощущаю себя стабильнее. Так мне спокойнее.

– Проходи, Гордей, – озвучиваю, указывая рукой в сторону кухни.

Он кивает, снимает своё пальто, оставляет свою трость, с которой до сих пор ходит, и двигается мимо меня.

Вдыхаю его запах, прикрывая глаза от наслаждения.

Мой.

Внутри будто почки вербы распускаются от этого ощущения. Как же я скучала.

Следую за ним, зарывая свои порывы нежности к этому мужчине.

Крайне больно и унизительно – любить чужого мужчину. И можно говорить сколько угодно, что я виновата. Только это не так.

Я не принуждала. Он сам захотел меня. Сам. И это та истина, которую он никогда не сотрёт из истории.

И Марта не даёт ему то, что могла я. Это тоже та мысль, от которой я никогда не откажусь.

– Присядь, Оль, – просит он, когда я встаю у столешницы. – Ты сейчас меня выслушаешь, а потом будешь принимать решение. Не в эту секунду, без ора и истерик. Это понятно? – его сосредоточенное лицо всматривается в моё, а меня начинает немного тревожить русло разговора.

– Хорошо… – тяну я неуверенно. – Паша, если что, ждал тебя… – добавляю с лёгкой улыбкой.

– Перестань. Хватит это делать, – качает он головой. – Не пытайся переводить стрелки на сына и считать, что я не вижу этих манипуляций. Факт их позволения с моей стороны был всегда, однако это не значит, что ты действовала очень хитро и незаметно. Больше не нужно, Ольга. Всё закончится сегодня.

Сглатываю, а тем временем сердце отбивает какой-то странный бешеный ритм.

– Гордей…

– Итак, – перебивает он хмуро и резко, – у тебя два пути. – Он смотрит на меня так, будто я не являюсь матерью его ребёнка, словно я враг номер один. – Первый – лечение, – коротко озвучивает он, вызывая моё недоумение и нервный смешок.

– Ты о чём?! – с нелепой улыбкой смотрю на него, не веря в то, что он говорит этот бред.

– Второй, – продолжает он, не обращая внимания на мои слова, – принудительное лечение.

Округляю глаза, а тем временем пульс бьётся где-то в горле. В ушах тут же шумит, потому что я абсолютно не понимаю, что всё это значит.

– Гордей, ты сошёл с ума?! – снова пытаюсь возразить, пока перед глазами всё расплывается.

– Нет. Я хочу, чтобы ты прошла полное обследование, прежде чем продолжишь воспитывать Павла. Это раз. Два – я не оставлю рядом с ним женщину, которая намеренно подвергает опасности больного ребёнка. И три – Ольга, ты не здорова. Это будет лучше и для тебя самой.

Нервный смех слетает с губ, и я встаю со стула.

Не верю в услышанное. И прежде чем волна гнева полностью накроет меня, оборачиваюсь и задаю вопрос:

– А Пашу твоя Марта примет, если ты упечёшь меня в психушку? – цежу сквозь зубы, глядя на него. – В этом твой план?! Закрыть неугодную любовницу, забрать больного сына – и что дальше, Гордей?! Твоя правильная интеллигентная жена смирится с этим? Будет помогать подмывать его?! Кормить?! А?! Об этом ты подумал?! – выстреливаю пулемётной очередью эти вопросы, злорадно усмехаясь, потому что знаю – нет.

Ни хрена из этого та дамочка не примет.

– Ольга, – предостерегающе звучит он.

– Что?! – подхожу ближе к нему.

Касаюсь его груди, поглаживая, и тянусь к пуговицам. Только он грубой хваткой отшвыривает мои руки.

– Что?! Неприятно уже?! – всматриваюсь в его лицо. – Уже не хочешь?!

Растягиваю кардиган, а под ним тяну блузку в разные стороны, оголяя бра цвета слоновой кости.

– Больше не возбуждаю, Зарудный?! – демонстрирую ему и смотрю в глаза.

Он встаёт со стула и одним движением рук запахивает мою одежду. А я даже не замечаю, как текут слёзы из глаз.

– Ты, Оля, подменила реальность. С той самой первой ночи, после которой забеременела, – говорит он равнодушно и абсолютно без эмоций. – Я же ту ночь так и не вспомнил, верно? И только ДНК-тест убедил меня… А сейчас я повторять не буду. Либо ты добровольно лечишься, либо я туда тебя насильно положу. Принимай, как хочешь.

После этого он разворачивается и уходит, а я бессильно рычу, а затем кричу в потолок кухни.

Глава 56. Гордей

Пятнадцать лет назад

Во рту мерзкое ощущение. Будто и вправду туда насрали, на душе примерно так же. Еще какой-то странный привкус чеснока… Господи.

Мне даже не хочется открывать глаза, не хочется начинать этот день. Но нужно. Я взял билет на вечерний рейс, чтобы полететь к семье. Поэтому сейчас мне нужно приложить максимум усилий для того, чтобы встать, принять душ, выпить самый крепкий кофе и собрать вещи.

Правда, сердечко знатно постукивает и руки трясутся. Всё же мне не двадцать для таких доз алкоголя.

– Доброе утро, – голос доносится откуда-то сбоку. Наверное, это галлюцинации. Допился, бля.

В квартире точно никого не может быть, а голос моей Марты я узнаю за секунду. Этот же женский мне незнаком.

С галлюцинациями не разговаривают, поэтому я ничего не отвечаю.

– Я принесла тебе минеральную воду, она с магнием, поможет тебе быстрее восстановиться. И ещё нужно выпить сорбент – он выведет распад этанола из организма.

Бля, реально что ли крыша едет?

Наконец нахожу в себе силы открыть глаза. Яркий солнечный свет, такой непривычный для Питера, бьёт по глазам. Морщусь, желая в эту же секунду сдохнуть.

Однако я понимаю – спальня не моя. Вид из окна – тоже не мой. Сердце, и без того скачущее, подпрыгивает к горлу от тревоги.

Недавняя моя знакомая сидит на кресле в углу комнаты. На ней шелковый халатик, ноги подтянуты к груди. Смотрит внимательно на меня огромными, мать его, влюблёнными глазами.

– Будешь завтракать?

– Что я здесь делаю?

Резко сажусь на кровати, пряча лицо в ладонях и растирая его до красноты.

Чувствую, как нарастает пиздец в душе, образуя огромную дыру. Перед глазами – лицо Марты, которая разочарованно качает головой. Я в дерьме.

Я ничего не помню, но факты говорят сами за себя. Я полностью голый в кровати чужой женщины. Квадратик от презерватива валяется у кровати.

– Ты же сам попросил остаться у меня.

– Ольга… – хрипло стону, – прости меня. И не пойми неправильно, но...

Она прерывает меня, быстро встаёт со своего места и идёт к кровати.

– Гордей, я всё понимаю. Ты женат, у тебя дети, ты точно их не бросишь. Ты вчера мне это предельно ясно дал понять.

– И всё же тебя не остановил этот факт, – горько усмехаюсь.

Я не перекладываю на неё ответственность, потому что сам виноват. Это полностью моя вина.

– Не остановил, – она пожимает тонкими плечиками, – потому что знаю, что такого мужчину никогда больше не встречу. Мне было интересно попробовать, каково это – быть рядом с красивым, сильным и умным… Что ж, я попробовала. Поверь, я не стану рушить твою семью. Я не стану лезть к тебе. Знаю, что это была разовая акция. Спасибо, – она целует меня в плечо, а я отодвигаюсь.

Хватаю с тумбы стакан, осушая его за секунду.

– Я очень люблю жену! – повторяю эту фразу как мантру. – Ольга, я ничего не помню. Но я не хотел… не хотел всего этого. Я готов купить твоё молчание. Что угодно. Только исчезни из моей жизни, хорошо?

Это могло прозвучать очень грубо, но мне нужны гарантии. Иначе я сойду с ума.

– Мне ничего не нужно, – она идёт к двери, – правда, Гордей, не переживай. Она никогда не узнает. Я тебе обещаю. Было и было. Жаль, конечно, что ты не помнишь… Потому что мне было очень хорошо. И да, не знаю, может, твоя совесть чуть очистится, но ты называл меня её именем.

Блядь… От этого факта становится совсем тошно.

– Я приготовлю завтрак. Поешь, а потом уходи.

На завтрак я, конечно, не остаюсь. Наспех натягиваю на себя костюм и вылетаю пулей из этой квартиры.

Я чертовски облажался. Я просто хочу сейчас услышать её голос.

Набираю её, и после трёх гудков слышу родной голос.

– Да.

– Моя девочка, я хотел сюрпризом, но сегодня прилечу. Ждите меня.

– Правда? – в голосе море надежды.

– Правда, – выдыхаю. Господи, как же мне хуёво на душе. Никогда такого не испытывал. Хочется кричать во всю глотку от боли. От боли, что я предал самого лучшего человека на свете. – Я очень тебя люблю. Прости.

Прошу прощения за всё, что можно.

– И ты меня, – мягкий голос с нежностью, – я вспылила. Устала. Приезжай скорее.

Мы прощаемся. И я просто молю всех богов этого мира, чтобы сегодняшняя ночь стерлась из памяти не только у меня. Ольга должна всё забыть. Я должен быть уверен в том, что она исчезнет.

Она должна пропасть, словно её никогда не существовало.