Текст книги "Развод в 50. Двойная жизнь мужа (СИ)"

Автор книги: Ася Петрова

Соавторы: Селин Саади
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

Глава 49. Ольга

– Вот рецепт, – протягиваю листок, уповая на то, что фармацевт не увидит дату.

– Извините, но это неактуальный, – смотрит она на меня, поджав губы.

– Мой врач в отпуске, понимаете, – улыбаюсь молодой девушке, чуть наклоняясь ближе: – А к другому доктору не направил, там у них свои прерии, деньги ведь… – показываю знаком, но девушка поджимает губы и опускает взгляд.

Твою же мать.

Снова посылаю в нее искусственную улыбку.

– Может быть аналог этих таблеток?

– Это антидепрессанты, понимаете, без рецепта не выйдет… Я могу вам порекомендовать только таблетки на травах, которые отпускаются без рецепта.

Прикрываю глаза, старательно держа себя в руках. Мне они нужны просто для успокоения нервов. В последнее время я слишком много переживаю. К тому же, мужчина, который должен быть рядом со мной, исчез и совершенно не интересуется нашей жизнью.

– Нет, такое точно не поможет, – озвучиваю мрачно девушке и выхожу из аптеки.

Зайду в другую. Где-нибудь точно продадут. Не впервые. Тоже мне правильные такие, а если человек сам лучше знает, что ему надо, а что нет… И все равно тащи бумажку, черт возьми. Иначе ж ты никто.

Двигаюсь к остановке, чтобы сесть в автобус и доехать до клиники, где лежит Паша.

Надоело уже тоже мотаться. Покоя нет. Эта еще дочурка все еще тут… И чего тусуется, валила бы к мамане, нечего тут контролировать, что я делаю и как.

А то учить меня вздумала, как за сыном ухаживать, нашлась мозговитая.

Вижу, как подъезжает нужный мне автобус, и первой вхожу в него, занимая место. Ехать мне семь остановок, а учитывая время, дорога займет меньше часа. Не должно быть пробок, поэтому как раз к обеду Паши и приеду.

Пока еду, разглядываю дорогу за окном. Машины снуют туда-сюда, люди кто прогуливается, кто-то торопится, кто-то парами или компаниями, а кто-то как я в гордом одиночестве.

И да, знала ведь зачем вернулась сюда из своей тихой деревушки. Только план ведь был в совершенно другом.

За столько лет, он разве не проникся? Не чувствовал нас настоящей семьей?

Как на площадке вместе гуляли, смеялись, шутили.

Было ведь здорово.

А сейчас он даже говорить со мной не готов, будто я прокаженная. Будто недостойна, только его эта…

Наконец, автобус останавливается на моей остановке, и я, спохватившись, выхожу. До клиники тут два шага, поэтому перехожу дорогу, и пройдя метров сто, уже вхожу в корпус.

Раздеваюсь в гардеробе, а после на лифте сразу же еду на третий этаж.

Как только оказываюсь в холле, то сразу чувствую его присутствие. Даже запах ощущаю в воздухе. Парфюм его. Точно.

Оглядываюсь по сторонам и ускоряю шаг к палате сына. На лице невольно тянется улыбка, и она становится еще шире, когда я вижу его.

Да, наш телефонный разговор был на повышенных тонах. Но это не отменяет того факта, что я отчаянно рада его видеть. Подхожу ближе и не скрываю порыва, тут же тянусь к мужчине.

Обнимаю его, в то время как он стоит, облокотившись на свою трость.

– Гордей, – шепчу, прикрыв глаза и вдыхая теперь уже аромат от самого источника, а не его фантом в коридоре: – Как я рада тебя видеть…

Губами оставляю поцелую на его бадлоне, лишь бы только чувствовать и касаться.

Только в следующую секунду руки мужчины хватают меня за плечи и грубо отталкивают от себя.

– Оля, – грозно цедит он: – Прекрати…

Он делает шаг назад, а позади него я наблюдаю сидящую в кресле Еву. Она с ехидной усмешкой болтает ногой в воздухе.

Неконтролируемая паника вперемешку со злостью поднимается вновь. Также как и сегодня утром.

Прикрываю глаза и пытаюсь размеренно дышать.

– Сынок, – оборачиваюсь с улыбкой к Паше, но он занят какой-то вещицей: – Привет, – видимо новый подарок от папы, подхожу к нему аккуратно.

Оставляю поцелуй на макушке и он, наконец, обращает на меня внимание.

– Я буду снаружи, побудь с сыном. – слышу за спиной голос Гордея: – А затем мы обсудим то, что будет дальше.

Оборачиваюсь на него.

– Что это значит? – хмуро всматриваюсь в его лицо.

Вижу, что он уже разворачивается на выход, и даже не собирается мне отвечать.

– Учитывая, что тебя не было почти весь день, удели время ребенку, – еще ведь командует.

– Не тебе мне указы…

– Лучше закрой рот, – он едва ли смотрит на меня, когда шикает: – Иначе очень быстро увидишь последствия.

А я со всей силы сжимаю поручень койки Павла. Жму и жму, пока коже не становится невыносимо больно. А когда он, и за ним его дочурка выходят из палаты, то ударяю по этому же поручню несколько раз. Ладонь ноет с каждым ударом все сильнее, но сейчас это то, что нужно, чтобы унять внутреннюю агонию.

– Мама, мам, – Паша начинает дергать меня за рукав, а я не могу совладать со своими эмоциями.

Выдергиваю рукав и отхожу от постели, вставая к нему спиной. Глубоко и рвано дышу в попытке успокоиться.

Хорошо. Хочешь поговорить, Гордей?! Мы поговорим. Обязательно. Только тебе придется сделать выбор, которого ты все время так боялся… Я не отдам больного сына, а она не примет его. Вот и выбирай, Зарудный.

Глава 50. Гордей

Пятнадцать лет назад

– Почему ты не сможешь приехать, Гордей? Ты же обещал…

Прикрываю глаза, кручу в свободной ладони бокал с коньяком, на блюдце рядом лежит одинокая долька лимона, а рядом уже корки от остальных поглощены мною долек. В груди нестерпимо ноет, а внутренности скручивает в тугой узел.

В другой руке со всей силы сжимаю трубку, слушая голос любимой женщины, в котором сейчас море недовольства, претензий и обид. Страшно представить, что этот барьер мы никогда не переступим. Потому что он только сильнее накатывает, становясь гигантских размеров.

– Я знаю, родная. Но не получается. Мне сказали, что я должен присутствовать на корпорате, без меня никак. Марта, я сам бы все бросил и приехал, но ты же знаешь, что на кону моя карьера.

– Зарудный, как же я устала от твоих вечных оправданий. Сколько можно? У тебя то корпорат, то важные встречи, то командировки. Все, что угодно, только не семья. Ева еще маленькая, она как никогда нуждается в отце. И где ее отец, а?

– Марта, прошу тебя, не нагнетай. Мне жаль, правда. На меня со всех сторон давят, мне нужна поддержка любимой женщины, а ты еще больше накаляешь. Прошу…

Я опрокидываю очередную порцию коньяка в себя, янтарная жидкость тут же обжигает пищевод, а после горячей лавой спускается вниз, попадая в желудок. Опрокидываю голову назад, укладывая ее на подголовник кожаного кресла.

– Ты только о себе думаешь, Гордей! А каково мне, ты не спрашиваешь… Я одна с двумя детьми, тоже, между прочим, работаю. У меня семинары, повышение квалификации, но я все успеваю. И детям времени достаточно уделяю. Ева скоро забудет как ты выглядишь, а Кирилл даже не звонит тебе сам. Это я его прошу набрать отца. Ты так себе представляешь семью, да? Тогда у нас разное видение семейных ценностей.

– Марта! – я не выдерживаю и ударяю по столу ладонью, – Прекрати! У нас с тобой разные ситуации. Ты знаешь сколько людей метят на мое место? Если я хоть раз позволю себе дать слабину… Мне быстро найдут замену. И не будет у нас квартиры в Москве, не будет у Кирилла элитного лицея, а у Евы садика с уклоном английского языка. Не будет отпуска четыре раза в год. Ничего, Марта, не будет…

Я говорю с ней на повышенных тонах, почти кричу. Мне кажется, это впервые за весь наш брак. Чтобы мы оба перешли черту… Она тоже кричит. И плачет. Мне не нужно ее видеть, я слышу каждую слезинку на ее лице.

– Что-то у нас ничего не получается, Гордей…

Она сдается. И ее слова отчаяния резко меня отрезвляют. Я даже сажусь прямо, выравнивая спину. Весь в напряжении.

– Просто дай немного времени, маленькая. Чуть-чуть совсем. Скоро каникулы, вы приедете ко мне в Питер. Мы будем гулять, будем фильмы смотреть. Я ночами тебя из своих рук выпускать не буду. Потерпи, хорошо?

Она молчит. И ее молчание – страшнее оружия. Пуля еще не вылетела, а у меня уже все внутри опустело и охладело.

– Думаю, нам нужна пауза, Гордей. Я пока не понимаю, что делать со всем этим. Но точно понимаю, что это не та семья, о которой я мечтала. Прости, я правда стараюсь, но у меня не получается.

– Какая еще пауза, Марта? Что ты такое говоришь? Я умру без тебя…

– А я с тобой умираю…

И все. Она делает этот выстрел. Прощается, обещает прислать фотографии с утренника Евы. А меня, как раненого зверя, мотает из стороны в сторону. И сил совсем нет… Сдохнуть охота.

Я сам не осознаю, что начинаю плакать. Да, а что? Мужикам нельзя? Пока меня никто не видит, я роняю крупные уродливые слезы на свой рабочий стол, запивая горе пятилетним армянским.

Хреново так, что дышать не получается.

Я ее люблю сильно. С первого взгляда люблю. И обещал ей, что сделаю счастливой. Не получается. Моя женщина со мной несчастна.

Это ад. Нестерпимый ад.

Не знаю, сколько еще сижу, жалея себя. Но иногда это полезно. Только наедине с самим собой. Нас же, мужиков, учили свои чувства держать на замке, а я не такой. С детства эмпатичным был, всех животных со двора собирал. И, если честно, лет до десяти был тем самым сопливым мальчишкой, которого обижали во дворе старшаки.

Это потом я пошел боксом заниматься, плавать стал… Высшку получил, благо умом никогда не был обделен. Карьера как-то почти сразу в гору пошла после универа.

Девушку самую красивую встретил. Детей сделали.

И все катится в пропасть.

Я выхожу из кабинета, еле бреду до выхода из здания, которое уже стал ненавидеть. А разве мало нас тех, кто ненавидит свою работу? Каждый второй хочет нахрен все послать… И мало кто может. Есть обязательства, ответственность, договоренности. Много чего.

– Гордей Михайлович, – незнакомый голос откуда-то сбоку, – Вы надеюсь за руль не собираетесь в таком состоянии?

Поворачиваю голову и вижу девицу. Не знаю, кто это. Но она откуда знает мое имя. Хотя… Я тут не последний человек.

– Ты кто?

– Секретарь Бориса Наумовича. Давайте я вам такси вызову?

– Звать как?

Опираясь на стену, а самого уже ноги не держат.

– Оля. Так что насчет такси?

– Ну вызывай, Оля.

Усмехаюсь, наблюдая, как девушка начинает мельтешить.

Она приносит мне стакан воды, предлагает присесть на стул, пока такси не приехало. Но я от всего этого отказываюсь.

– Как тебе работается с Наумычем?

Она пожимает плечами, опуская голову вниз. Прячет глаза свои…

А я ведь не просто так спрашиваю, от него уже четвертая секретарша сбегает за эти полгода. Он любитель… Пощупать женские прелести. Все всё знают, но как обычно, молчат. И я… Молчу. Хотя мне тошно, потому что женщины никогда не были для меня мясом. Может это потому что Марта научила с уважением относится ко всем людям. Неважно какой пол, возраст и национальность.

По долгому молчанию девушки догадываюсь, что и в ее сторону были попытки. Жалко становится. Тут же представляю, как не дай бог кто-то также трогает мою Марту или дочь. Я бы сразу убил.

Эта еще совсем молоденькая, глаза наивные, а движения неуверенные.

– Ваше такси приехало. Я вас провожу.

Она надевает пальто, идет впереди, а я плетусь за ней, еле переставляя ноги.

– Ты это, – останавливаюсь уже в в дверях, – Если будет руки распускать, скажи мне. Переговорю с ним.

– Гордей Михайлович, – наконец находит в себе смелость поднять на меня глаза, – Все хорошо, не переживайте.

И так искренне говорит, что верю ей. Может и не трогал еще ее.

– И никому не говори, что я тут… Бухой был.

– Не скажу. Обещаю.

– Сама то чего допоздна торчишь в пятницу? Все уже ушли.

– Я пока осваиваюсь, медленно все делаю. Боюсь работу потерять, приходится оставаться допоздна. Но ничего, я быстро учусь.

Она улыбается, а киваю ей в ответ.

– Спасибо, добрая Оля. И давай тоже… Аккуратней будь.

Она остается стоять у входа в здание, а я плюхаюсь на заднее сидение такси, почти тут же вырубаясь.

Глава 51. Марта

Сегодня я решила потратить день на себя. Уехала в СПА на несколько часов: обертывания, сауна, массаж горячими камнями – то, что нужно, чтобы тело расслабилось, а возможно с ним и мозг.

Сомневаюсь, конечно, но сейчас лежа в мягком махровом халате, невольно отпускаешь все мысли.

И да, я знаю, что мой бывший муж в Питере, Ева рассказала. Но в целом, это ожидаемо. Как и то, что он остановил свое лечение. Могу ли я сказать ему что-то на этот счет? Нет. Это его право, свою функцию я выполнила. Если уж признаваться начистоту, сюда я сбежала еще и кажется от себя самой.

Я знаю, что моего брака больше нет. Знаю, что я не смогу забыть то, что вскрылось, как ящик Пандоры. И вместе с тем, мне одиноко. Да, я могу взять внуков на выходные или встретиться с давними знакомыми… Но мое «одиноко» не в том, что мне нечем заняться или не с кем провести время. Мое «одиноко» в том, что со мной больше нет его.

И как бы я не хотела ненавидеть Зарудного, выходит это из ряда вон плохо.

Усмехаюсь собственным мыслям, откидывая голову на шезлонге.

Отлично, Марта.

Еще не хватало думать о том, что он там делает с этой своей Ольгой.

Беру свежевыжатый сок, сделав глоток прохладительного напитка, и вновь пытаюсь абстрагироваться от своей драмы.

А когда уже хочу встать, чтобы пойти поплавать в бассейне, то слышу как вибрирует мой телефон на столике. Хмурюсь, потому что это могут быть с комитета по образованию, поэтому ответить я все же нажимаю.

– Слушаю, – решительно говорю в трубку.

– Ты бы своему бывшему муженьку передала весточку, а то нас он слушать не хочет… – грубый голос тут же заставляет меня сесть с идеально ровной осанкой.

– Мы разведены и больше не живем вместе, – отвечаю уверенно и не сбавляю тона, но и не перехожу грань, как мне кажется.

– Ну не гони, рыжуль, – ухмыляется незнакомец.

– И вообще кто вы? Кого нас?

– А это он поймёт и без тебя, – чеканит этот преступник: – Он палочки в колесики поставил одному хорошему человеку, а так не делается. Особенно, когда его то приняли как своего, правда? – холодный пот стекает по позвоночнику, и я, наконец, осознаю, что это скорее всего тянется как раз с того времени, когда Гордей пошел на поводу.

Прикрываю глаза, зажимая пальцами веки.

– Ты скажи ему, что такое не прощается, а то ж мы любим живое общение, а по телефону совсем не то, правда? – сказанное сальным голосом вызывает тошноту, но я держу себя в руках.

Я не поддамся на провокацию. Даже если до чертиков боюсь.

– До скорой встречи, Марта…

Этот человек отключается, а я только сейчас с шумом выдыхаю. Вскакиваю с шезлонга, начиная нервно ходить туда-сюда.

Паника – не лучший товарищ, ты ведь знаешь. Дыши и звони Гордею.

Судорожно хватаю телефон, а страх тем временем так уверенно располагается прямо в сердцевине груди. Настолько, что попытка сделать вдох вызывает боль.

– Марта? – он берет трубку с первого гудка, а я вдруг от перенапряжения не могу подобрать слов: – Ты в порядке? Марта!

В голосе Гордея проскальзывают панические нотки, делаю глубокий вдох , прежде, чем озвучить.

– Мне звонил какой-то мужчина, – говорю я ровным безэмоциональным тоном.

Если сейчас придам окрас, то боюсь, что эмоций будет слишком много. Сдерживаю себя намеренно, потому что так нужно.

– Какой мужчина? – хоть Зарудный и задаёт вопрос, я слышу по обреченному тону, что все он понял.

– Насколько все плохо по шкале от одного до пяти? – когда-то привычная наша история.

– Не волнуйся, вас это не коснется. Ни тебя, ни детей…. – чеканит он.

– Уже коснулось, Гордей. – перебиваю я его: – Уже, понимаешь?

Зажимаю виски и глубоко вздыхаю. Мужчина молчит, и я сама не знаю, что сказать. Идти в полицию, значит, дать возможность над собой нехило посмеяться. Эти люди гораздо выше и влиятельнее.

– Я исправлю, Мартышка, исправлю… – с отчаянием он хрипит в трубку, а я вскидываю голову к потолку.

– Отправь Еву куда-нибудь за границу, Кириллу я скажу, чтобы отправил жену и детей… – озвучиваю единственное, что приходит мне в голову.

– Тогда ты поедешь…

– Нет. – перебиваю мужчину с полной уверенностью: – Я не сдвинусь с места, Зарудный. А когда тебе нужна будет помощь – я помогу, но ты должен осмелиться об этом меня попросить. – заявляю ему то, на что у него всегда было недостаточно сил, а затем тихо добавляю: – Даже несмотря на наш развод, Гордей.

На том проводе стоит тишина, и я даже проверяю трубку, но звонок еще идет. А потом я слышу:

– Я не перестану восхищаться тобой и любить тебя, – он говорит это горько, вызывая потаенные эмоции из моей хрупкой и оберегаемой души.

Отключаю звонок, оставив это без ответа и не позволяя себе крутить эти слова в своей голове.

Глава 52. Гордей

Пятнадцать лет назад

– Че то ты кислый такой, Зарудный… Сделка закрыта, отдали хорошие места под строительство ребятам. На, – главный двигает ко мне ближе пузатый бокал с коньяком, – Мартель. Хороший француз. Выдержанный.

– Спасибо, Алексей Игнатьевич. Не лезет.

Я просто хочу сбежать отсюда, как можно скорее. Оказаться дома, пускай не рядом с Мартой, но хотя бы не участвовать в этом фарсе. Но не могу. Связан по рукам и ногам.

– Не отказывают, Зарудный, когда тебе предлагают. Давай. Пей.

Он кивает вновь на тот же бокал, внимательно так, с легким прищуром. Сукин сын. Осушаю бокал под его пристальным взглядом, горло тут же обжигает янтарная жидкость.

– Закуси. Это оленина, свежак. Знакомый с Лен области принес, охотник от бога.

Закусить и правда стоило бы. Иначе улечу быстро, а мне это совершенно не нужно. Да и я надеюсь, что этот чертов хлыщ от меня отстанет. Он уже изрядно пьян, еле лыко вяжет. Кладет свою толстую руку со шрамом поперек ладони мне на плечо, сжимает крепко, а я тем временем стискиваю зубы.

– Кхм, – он пододвигается ближе, – Гордей, я тебе через месяцок дам еще один заказ. Нужно будет аккуратно провести сделку. Договорились?

– При всем уважении, Алексей Игнатьевич, я не могу так подставляться. Вторая сделка точно привлечет ненужное внимание. Давайте повременим.

– Не получится, Зарудный. Не могу людям важным отказать.

Я внимательно смотрю на эту чертову руку, что еще сильнее сжимает мое плечо. Понимаю, что спорить сейчас бесполезно. Он изрядно пьян и будет гнуть свою линию.

– Мне нужно будет уехать в Москву на неделю, по семейным делам. Отпустите?

– Езжай, – он наконец убирает свою лапу и вальяжно раскидывается на стуле, широко расставив ноги, – Как жена? Как дети?

– Скучают.

– Правильно, Зарудный. Семья – это важно. Это наш фундамент. Я вот свою Маринку в жопу почти целую, это единственный человек, который может крутить мной и вертеть, как хочет. Остальным я сам выкручу нужные места, – он ржет противно, как делает это всегда, думая, что классно шутит.

Всегда восхищенно говорит о своей жене, хотя у него каждый месяц новая женщина, он особо и не скрывает. И все равно демонстрирует то, что жена на первом месте, а бабы… Это так. Ради развлечения.

Он вышел из девяностых, верша судьбы других людей. Вовремя познакомился с нужными людьми, и конечно же, по иронии судьбы оказался в администрации.

Теперь мне приходится работать с ним, под ним. И с каждым разом все хуже и хуже. Тошно. А в обратку уже пойти не могу, так дела не делаются. Почти десять лет как девяностые канули в лету, а законы остались все те же. Только теперь все под маской благородства и под крышей закона.

Он подливает мне коньяк, я уже пьянею, когда алкоголь попадает на старые дрожжи. Он рассказывает историю, как встретил свою жену, в сотый раз, наверно. Рассказывает про друзей, обещает свозить на охоту, которую я терпеть не могу.

И через час я ощущаю, что уже пьян.

Встаю с места, пошатываясь, иду к уборной. Нужно валить домой. Завтра первым же рейсом к Марте. На коленях ползать буду, лишь бы приняла. Дочке куклу купил, бэби борн какая-то. Говорят, что она сейчас самая популярная. По всем каналам крутят рекламу.

Не сразу слышу вой у кабинки, но чем ближе подхожу, тем отчетливее он звенит у меня в ушах. Бью ладонью по двери, она без напряга открывается, открывая моему взору тонкую фигуру девушки.

Лицо знакомое. Кажется, она вчера меня посадила в такси.

– Как тебя? – прохожусь ладонью по волосам, – Забыл.

Опираюсь на стену спиной, перед глазами вертолеты уже. Дева сидит на холодном кафеле, роняет слезы себе под ноги. При виде меня успокаивается, но все еще всхлипывает еле звучно.

– Оля, – шепчет на выдохе.

– Чего ревешь, Оля?

– Все хорошо, – она растирает тушь по своему лицу, – Просто день не задался.

Встает с пола, каблуки стучат по кафелю. Платье оголяет ее стройные колени.

– Понимаю. У меня тоже день говно.

Киваю ей. Наконец подхожу к раковине и умываю лицо ледяной водой. Протрезветь не получается.

– И все же… Расскажешь?

– Нет, – она тоже умывает лицо смоченной в воде туалетной бумагой.

– Наумыч, да? – хмыкаю, замечая висящий кусок ткани у груди с оторванными пуговицами, – Приставал?

– Я сама виновата, – она снова всхлипывает, тряся меня за рукав, – Просто он мою вежливость принял за…

– Оль, дурой не будь. Мужика за блядство не оправдывают. Давай домой тебя отвезу. Баш на баш, так сказать. Ты мне вчера помогла, а я тебе сегодня.

– Правда?

– Правда. Пошли.

Отличный повод наконец-то сбежать с этого балагана. Игнатьевич уже еле сидит на стуле, бухой в хлам. Я забираю свой пиджак и Олю в придачу.

Вызываю такси. Отвезу ее и домой поеду. А завтра к своей девочке. Скорее.