Текст книги "Развод в 50. Двойная жизнь мужа (СИ)"

Автор книги: Ася Петрова

Соавторы: Селин Саади
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

Глава 30. Марта

Я стою у окна в больничной палате, глядя в мутное стекло. На улице стремительно сгущаются сумерки, превращая мир снаружи в размытые пятна света и теней. Воздух внутри застоялся, пахнет все тем же антисептиком и чем-то ещё – смесью кофе, тревоги и бессонницы. Здесь время будто застыло, словно зациклилось на моменте ожидания.

Где врач? Почему так долго нет новостей?

Сводит виски от усталости, но уходить я не собираюсь. В голове стучит глухо и монотонно, словно метроном. Каждый звук в коридоре заставляет сердце замирать на мгновение.

– Марта. Я принесла вам домашний чай с ромашкой, он успокаивает.

Голос. Тихий, но цепкий. Я вздрагиваю, напрягаясь всем телом.

Оборачиваюсь – и вижу её.

Ольга.

Всё та же сдержанная простота: гладко убранные волосы,которые мне кажется она никогда не распускает. Аккуратная, словно с иголочки, шелковая рубашка персикового цвета, отсутствие лишних деталей. Она не носит ярких украшений, не пытается выглядеть лучше, чем есть, но её сдержанный образ говорит о чём-то неуловимо властном. Человека, привыкшего держать себя в руках. Привыкшего к тому, что его слушают.

И всё же я чувствую подвох.

Она подходит ближе, а в её глазах – настороженная мягкость. Как будто пытается разглядеть мою реакцию прежде, чем сказать что-то важное.

Она ставит термос на небольшой столик и кидает взгляд на койку, где лежит Гордей. Ревность бурей поднимается тут же к горлу, но я сдерживаюсь. Хотя это невыносимо сложно.

В ее взгляде точно есть чувства, не знаю насколько их много, но я их вижу. И это меня медленно ломает.

– Ты, наверное, уже заметила, как это сказывается на Еве, – её голос ровный, почти задумчивый.

Я молча смотрю на неё. Серьезно? Ты хочешь со мной обсудить мою дочь? Вот так просто?

– Я разберусь с Евой сама.

– Она… на грани. – Ольга делает едва заметный жест рукой, словно невзначай. – Ты сняла для вас палату, но она всё равно не отдыхает, не спит, сидит в ожидании. Это плохо для неё.

Я понимаю, к чему она ведёт, но жду, что ещё скажет.

Ольга делает несмелый шаг в сторону Гордея, жадко осматривая его полуголую грудь со слегка поседевшими волосками, за которые сейчас цепляются приборы.

И я абсолютно интуитивно подлетаю к его койке, поправляя одеяло, которое и так лежит ровно. Тут же очерчивая территорию.

– Просто… может, ей стоит провести пару дней в спокойной обстановке? – Ольга смотрит на меня внимательно. Делает шаг назад с явным недовольством. – Там, где ей не нужно сидеть взаперти, слушая больничные звуки.

Я напрягаюсь.

– Ты хочешь, чтобы она поехала к тебе?

Ольга задерживает дыхание, затем делает короткую паузу перед ответом. Её пальцы чуть сжимаются на ремешке сумки, прежде чем она мягко улыбается:

– Я думаю, она могла бы провести время в окружении людей, которым она не безразлична.

Бам! Сердце резко ударяет о ребра, почти ломая преграду. Я не отвожу взгляда.

– Почему ты это предлагаешь?

Едва заметное пожатие плеч.

– Потому что ей сейчас сложно.

Я вжимаю пальцы в подлокотник кресла, чувствуя, как ногти вонзаются в ткань.

– Ты действительно хочешь помочь? Или просто хочешь, чтобы она привыкла к твоему дому? Чтобы она стала частью вашей семьи?

Она не моргает.

– Ты считаешь, что я использую ее?

Да, черт возьми! Я считаю, что ты используешь моего ребенка!

– Думаю, у каждого есть своя мотивация, – мой голос твёрдый, но негромкий. В этой палате всё должно звучать приглушённо, словно страх пробудить что-то ещё более болезненное.

Ольга вздыхает. Не раздражённо, а скорее с грустной неизбежностью.

– Марта, я не хочу вражды.

Вранье. Я медленно выдыхаю, восстанавливая сердечный ритм.

– Ты не хочешь вражды? – повторяю, позволяя усталой иронии вплестись в слова. – Прости, но твои слова не слишком убедительны.

– Ты имеешь полное право мне не доверять, – спокойно соглашается она. – Но это ничего не меняет.

Я вслушиваюсь в её голос. Он ровный, уверенный, но в нём нет агрессии. Она не воюет со мной. Но она и не сдаётся.

– Паше понравилась Ева, – вдруг говорит Ольга, и я чувствую, как внутри что-то сжимается.

Я снова напрягаюсь. Вся эта ситуация похлеще американских горок. Шатает.

– Что?

– Они немного пообщались. Он заботился о ней, приносил чай, отвлекал разговорами, – голос её ровный, почти нейтральный, но я чувствую за ним нечто большее. – Думаю, что Ева тоже к нему тянется.

В этот момент дверь палаты открывается, и появляется дочь.

– О, прекрасно. Очередной заговор, да? – голос её колкий, усталый, но в нём нет ни капли покорности.

Я смотрю на неё – уставшую, раздражённую, но всё ещё полную огня.

– Я никуда не поеду, – бросает она, скрещивая руки. – И можете даже не начинать.

– Ева… – начинаю я, но она уже в боевой стойке.

– Что? Вы решили тут за меня всё обсудить, пока я сплю три часа в сутки? Спасибо, конечно, но я справляюсь.

Ольга молчит, но её взгляд на Еву цепкий. Анализирует, взвешивает слова.

Я вздыхаю.

– Тогда сделаем так, – я стараюсь звучать мягче. – Мы снимем тебе номер в гостинице.

Ева моргает.

– В гостинице?

– Да, – я киваю. – Ты отдохнёшь, примешь ванну, поспишь без больничных стен.

Ева щурится, словно решает, стоит ли сопротивляться.

– Я… не знаю…

– Ты ведь не можешь сутками сидеть здесь, – голос у меня мягкий, но непреклонный.

Она снова колеблется, но потом цокает языком и пожимает плечами.

– Ладно. Допустим.

Я поворачиваюсь к Ольге.

– Спасибо за предложение, – говорю спокойно, но с расставленными границами. – Но пока что так будет лучше.

Ольга медленно кивает.

– Хорошо, – повторяет она. Но что-то в её голосе меняется. Едва уловимо, но ощутимо.

Этот разговор ещё не закончен. Уверена, что Ольга найдет еще причины завести со мной диалог.

Слава богу, но эта женщина наконец покидает палату, так не и приблизившись к Гордею. Отчего мне легче, безусловно. Я бы не выдержала, если бы ее пальцы коснулись мужа.

Ева вдруг медленно наклоняется ко мне, её лицо теряет привычную уверенность, и она почти шёпотом говорит:

– Мам…

В голосе что-то странное, что-то, чего я раньше не слышала. Осторожность? Страх? Я моргаю, пытаясь разгадать выражение её глаз.

– Что?

Она смотрит в сторону, будто ищет кого-то. Или боится, что нас подслушают.

– Паша… – её губы сжимаются, она нервно облизывает их. – Он… ну… он не совсем… здоров.

У меня внутри что-то сжимается. Сердце замедляет ход, а в горле пересыхает.

– О чём ты?

Ева отводит глаза. Она мнёт ткань футболки в пальцах, морщит лоб, словно пытается найти правильные слова.

– Не здесь, мам, – наконец отвечает, выдохнув с шумом. – Позже.

И в этот момент я понимаю: этот разговор будет важнее, чем я думала. И внутри меня холодеет от количества тайн и недомолвок.

Глава 31. Ольга

Зал ожидания стал уже вторым домом, а у меня дома ребенок, который вынужден оставаться с няней. Но в такой момент, я не оставлю своего мужчину.

Тем более, когда они здесь. Обе. Она чувствует свою силу. Врач общается только с ней, только у нее подробности состояния Гордея. А я…мне приходится склонять голову, чтобы получить хотя бы крохи информации, которую она нехотя озвучивает.

Поправляю волосы в хвосте, глядя на рядом стоящий пакет. Он всегда с удовольствием ел мои котлеты, вот и сейчас захочет.

Аккуратно снимаю пальто, складывая его в несколько раз, и убираю в пакет. Одергиваю теплое вязаное платье и беру в руки пакет.

Наверняка Марта отсюда и не уходила, не зря оплатила палату, и мне тяжело оставлять его здесь с ней…но я всегда знала о ней.

Прикрываю глаза, вдыхая воздух поглубже. Не стучусь в палату, а сразу опускаю ручку и заглядываю.

Он лежит на койке все в том же положении, и вокруг никого. Радуюсь минутке наедине и тихонько закрываю дверь.

– Привет, Гордей, – с улыбкой шепчу, оставляя пакет с едой на тумбе: – Я тут твое любименькое принесла…

Отодвигаю подальше букеты цветов, что стоят. Хотя, я бы их выбросила несмотря на то, что выглядит это лаконично и дорого.

Иду к окну, закрыть его, чтобы ему было комфортнее. И возвращаюсь к койке.

– Как ты, милый? – вглядываюсь в расслабленное лицо такого сильного мужчины и хочу коснуться, вопреки всем этим приборам.

– На вашем месте, я бы этого не делал, – вдруг звучно раздается в палате.

Вскидываю глаза с замершей на весу рукой и вижу какого-то мужчину, а рядом с ним и ее.

– Кто вы? – нахмуренно спрашиваю, медленно уводя руку за спину.

– Его сын, – грубо озвучивает мужчина.

Марта рядом с ним выглядит миниатюрной, но никак не белой фиалкой. Я вижу в глазах ее силу, и ее власть.

Лаконичный брючный костюм, броские, но крайне аккуратные и изящные украшения…безупречный вид жены чиновника.

Не позволяю своим мыслям прорваться и ослабить меня.

– Чем пахнет? – вижу как она морщится и будто принюхивается.

– Я принесла домашнюю еду…для вас и Евы, – лгу я, а она прищуривается.

– Благодарю за эту ненужную заботу, но я в состоянии оплатить себе трехразовое питание, – говорит она сдержанно.

Без пафоса, но с долей жесткости.

– Мам, – мужчина, который в это время подошел к койке, вдруг подзывает ее: – Кажется, отец приходит в себя… – он выглядит обеспокоенным

Резко перевожу глаза на Гордея и да, он шевелит рукой, а прибор резко взрывается неприятным звуком.

– Я позову врача! – тут же кидаюсь к двери, чтобы окликнуть персонал в коридоре.

– Не нужно, – спокойно озвучивает женщина, жмет на какую-то кнопку и сама встает рядом с койкой.

Всматривается в него, будто ждёт, что он сейчас по ее зову откроет глаза. Наблюдаю за ней со стороны. Жгучее раздражение, ревность и недовольство поднимаются с такой интенсивностью, что я даже прикрываю глаза, чтобы не сорваться.

Стою вдалеке, будто она специально все это просчитала, а в момент, как в палате появляется врач вместе с их взбалмошной Евой, замечаю, что Гордей действительно открывает глаза и первое, что он видит своим мутным взглядом, это свою жену.

Доктора суетятся вокруг него, а всех нас просят выйти из палаты. Слезы счастья от того, что он так быстро пришел в себя не скрываю и выхожу вместе с ними.

Правда, когда мы оказываемся снаружи, ко мне решительным шагом подходит сын Гордея.

– Вы здесь лишняя, я полагаю, вы это осознаете, – начинает он без предисловий, сразу записывая меня во враги: – Поэтому, не нужно ждать. Если отец захочет вас видеть, он сообщит сам.

Мужчина с цепким взглядом, как у своего отца мне уже не нравится. В отличие от психованной дочушки, тут будет сложнее. Он что ли взял себе черты и Гордея и его жены, тогда как Ева все таки будто чужая.

– Думаю, он хотел бы, чтобы мы не ссорились в такой момент, – начинаю я: – К тому же, наш сын очень переживает и ждёт от меня новостей.

Вижу, как проявляются желваки на скулах этого человека.

– Ты… – он сжимает челюсти, а я же повыше вскидываю подбородок: – Даже понятия не имеешь, чего бы он хотел.

– Кирилл, – слышу его мать, которая аккуратно касается плеча: – Не надо. Если Ольге спокойнее так, пусть остается.

Некая снисходительность чувствуется в ее голосе, и это раздражает. Дико. Но я сдерживаю себя. Я не могу потерять все то, к чему так долго шла.

– Спасибо, Марта. Это очень ценно для меня…

Она вздергивает бровь, но на мои слова не отвечает, уводит сына подальше, но в полшаге замирает и возвращается ко мне.

– Я не настолько глупа, чтобы не видеть твоих намерений, – говорит она с невозмутимым спокойствием: – Однако, пойми одну вещь, – застываю с вопросом в глазах, а внутри мне хочется кричать изо всех сил: – Если ты не смогла за эти годы сделать так, чтобы он развелся со мной… То после того, как оформят наш развод по моей инициативе, ситуация не изменится, Оля.

Сжимаю челюсти, по мере того, как она заканчивает свою речь. Сейчас хочется испортить этот ее идеальный внешний вид. Ногти впиваются в ладони, чтобы немного остудить мои нервы, а грудь рвано дышит.

Она снова отворачивается и уходит, но в этот момент из палаты выходит врач.

– Извините, Марта Сергеевна, он вас зовёт, – она тут же стремительно двигается в сторону врача, и двери палаты за ними закрываются.

А я остаюсь в одиночестве и бессильно рычу в потолок, цепляясь руками в волосы.

Ей не одолеть меня. Нет. Я не сдамся, и она сама это прекрасно понимает.

Глава 32. Марта

Я сижу у койки Гордея, чувствуя, как усталость накрывает меня тяжёлым покрывалом. Его лицо бледное, губы сухие, а дыхание – едва уловимое. Я не знаю, сколько времени он пробудет в таком состоянии, но одно знаю точно: я не уйду.

Не могу его бросить в таком состоянии, просто потому что помимо той боли, которую он причинил, он делал для меня и много хорошего.

Его веки дрожат, и спустя мгновение он открывает глаза. Взгляд затуманенный, но он ищет что-то, и я понимаю – ищет меня.

– Марта... – голос слабый, едва слышный, но я отмечаю его так отчётливо, будто он прошептал мне на ухо.

Накрываю его руку своей ладонью, сжимая мягко, но уверенно. Ему нужна поддержка.

– Я здесь, Гордей, – отвечаю тихо, чтобы не тревожить его. – Всё в порядке, ты очнулся.

Он с трудом сжимает мои пальцы, словно боится, что я исчезну. В некогда родных глазах читается страх, раскаяние, слабость.

– Не уходи... Пожалуйста... Я всё исправлю...

Я вздыхаю, проводя пальцами по его лбу, как делала когда-то, в те годы, когда он приходил домой измученный, но всегда находил время для меня и детей.

– Спокойно, не говори, – шепчу, стараясь звучать уверенно. – Я здесь. Кирилл и Ева тоже здесь. Мы рядом.

Он переводит дыхание, цепляясь за каждое слово, как за спасательный круг. Его губы дрожат, а потом он медленно подносит мою руку к губам, оставляя на ней слабый поцелуй.

Гордей выглядит истощённым. Я замечаю, как резко он постарел за последние дни. В глазах нет той уверенности, что была раньше, нет силы, что всегда помогала ему добиваться своего. Он слаб и уязвим, и впервые за многие годы мне кажется, что передо мной не тот человек, которого я знала.

– Как долго я был без сознания? – с трудом произносит он.

– Несколько дней, – отвечаю, – но тебе стало лучше. Врачи говорят, что ты поправишься, если будешь беречь себя.

Он кивает, но в его взгляде читается что-то другое. Я вижу боль, усталость и, главное, страх. Он боится потерять меня, нашу семью, свою прежнюю жизнь.

– Я так много хотел сказать тебе... – его голос почти срывается. – Но теперь, когда ты рядом, мне кажется, что слов недостаточно.

– Тебе нужно набраться сил, – мягко говорю, проводя ладонью по его щеке. – Потом поговорим обо всём. Сейчас главное, чтобы ты выздоровел.

– Но ты не уйдёшь? – он смотрит на меня так, будто от ответа зависит всё его существование.

Я не знаю, что сказать. Мне больно. Больно видеть его таким, больно помнить, что он предал меня, что разрушил то, что мы строили столько лет. Но сейчас я не могу уйти. Не сейчас.

Слабость? Или страх за человека, которого я не разлюбила?

– Я здесь, Гордей, – повторяю, чувствуя, как слёзы жгут глаза. – Сейчас я здесь.

В этот момент дверь в палату распахивается с силой, заставляя меня вздрогнуть.

– Гордей! – голос, полный тревоги, резко нарушает хрупкое равновесие.

Я оборачиваюсь и вижу Ольгу. Её лицо бледное, глаза пылают эмоциями, а в руках она сжимает телефон. Её появление обжигает меня, как ледяной ветер.

– Мы должны поговорить... – женский голос дрожит, но я чувствую в нём скрытую угрозу.

Для меня.

Я медленно перевожу взгляд на Гордея. Он слишком слаб, но я вижу в его глазах беспокойство и усталость. Всё меняется. Всё становится сложнее.

Ольга делает шаг вперёд, сжимая руки в кулаки.

– Я не собираюсь уходить! – её голос звенит в тишине палаты. – Я имею право быть здесь!

Гордей сжимает мою ладонь, едва заметно качая головой.

– Марта, – едва слышно шепчет он. – Не уходи...

Я смотрю на мужа, а затем перевожу взгляд на Ольгу. В этой комнате слишком много боли, слишком много нерешённых вопросов. И я не знаю, что ответить.

Глава 33. Гордей

Бесконечные занятия с логопедом,с физиотерапевтом изматывают. Я и сам способен прийти в норму, просто нужно чуть побольше времени, чтобы избавиться от этих шумов в голове.

А они, к слову, напротив, только усиливаются. Но черт я готов бесконечно гонять тут на каталке по этажам, если вести меня будет Марта.

Собственная слабость сыграла не на руку, соединив все части моего пазла в одном месте.

Вот и сейчас медперсонал завозит меня обратно в палату после процедур. Дочка и сын зашли вчера и я крайне благодарен им за эту поддержку. Но особенно ей.

За ее бесконечно красивое и сильное сердце. За то, что вопреки тому, как я ее ранил – она здесь.

– Милый, – слышу как только я оказываюсь в палате: – Ты как раз вовремя!

Ольга воодушевленная и преисполненная то ли надежд, то ли предвкушения поправляет скатерть на тумбе.

Не понимаю откуда она взялась, но догадываюсь, что это намеренно оказавшаяся здесь вещица.

– Эм, больному нужен отдых, – слышу медицинского работника, но уже знаю, что этот акт мы досмотрим до конца.

– А я не утомлю, не переживайте. Все по этому, по регламенту, – улыбается она вновь глядя на меня.

А я смотрю и не понимаю, что чувствую. То ли пока дисфункция, то ли все же это не зависит от состояния моего здоровья.

– Как Паша? – задаю привычно первый вопрос.

– Гордей, родной, переживает. Но он молодец, я постаралась объяснить ему, – Ольга подходит ближе и берет поручни кресла двигая ближе к тумбе.

– Не надо, – резко осекаю, задерживая колесо, чтобы сработал тормоз: – Я сам способен.

Она поджимает губы, явно недовольна, но вновь цепляет улыбку.

– Тут то, что ты любишь, – улыбается она широкой улыбкой: – Котлетки, пюре….

Опускаю взгляд, нахмурив брови, знаю ведь, что должен до конца объяснить ситуацию.

– Добрый день, – Марта входит и в пространстве глоток свежего воздуха ощущается.

Вижу, как моя жена морщится, но вида не подаёт.

– Прости, не знала, что у тебя посетитель, – смотрит на меня она: – Как самочувствие?

– Привет, уже лучше, – я даже взгляда от супруги отвести не могу.

– Вещи, которые были у Евы, – поднимает мой кейс: – Чем пахнет? – Марта тут же двигается к окну, и открывает форточку.

– Я принесла Гордею домашнюю еду, не все же больничными обьедками спасаться, – со знанием дела звучит в ответ мать Паши.

– Ольга, я прошу сейчас услышать меня, – Марта смотрит прямо на нее, невозмутимо и собранно: – Врач популярно объяснил, что нужно будет следить за холестерином, и в целом, сбалансированное питание -это именно то, что поможет.

– Я не считаю…

– Ольга, – тут моя историчка буквально брови вскидывает и, уверен, это от невежества оппонента: – Еще раз…

– Не переживай, – перебиваю и подъезжаю ближе к Марте.

Оставляю между нами буквально шаг, но я знаю, какая моя жена. Она прикрывает глаза и кивает мне, сдаваясь.

– Ладно, – слышу Ольгу: – Что же хорошо, меня вновь отчитали, а в остальном, мы продолжим молчать? – ее голос становится требовательнее и жестче.

Медленно поворачиваюсь в сторону матери Павла.

– Считаешь, что этот тон подобает для разговора? – несмотря на слабость, она видит в моих глазах реакцию.

На секунду тушуется, но потом резко вскидывает подбородок.

– Не думаешь, что пора что-то решать? – спрашивает она уже сбив спесь.

Слышу как позади усмехается Марта, и даже сам теряюсь в догадках, а какая реакция еще может быть.

– Итак, – Марта берет на себя слово: – Сейчас тебе нужно отдыхать, – указывает на кровать: – А вам, Ольга, научиться терпеть, даже если зудит. Развод состоится, об этом не переживайте, – чертыхаюсь про себя, потому что словно ножовкой по грудине: – О мальчике тоже не беспокойтесь, его отец не бессовестный мужчина.

Перевожу глаза на Марту, а она едва уловимо отвечает мне своими. Получается она знает. Внутренний ступор отдается скакнувшим давлением и я откидываюсь на подголовник кресла. Прикрываю глаза гоняя одну лишь мысль, что все должно было быть не так.

Будто издалека слышу свое имя глухим тоном жены, крики Ольги тоже.

– Все в порядке, – вяло шепчу, но чувствую, как уже в катетер поступает капельница.

Не совсем сразу осознаю, что лежу уже в койке, но отдаленно слышу.

– Если еще раз, благодаря тебе, хоть что-то произойдет, что оттянет его полное восстановление, – Марта чеканит так, как и со студентами редко позволяет себе, если только сильно зла: – Пеняй на себя, Оля. Прикрыть себя ты успеешь, не переживай, но для этого дай ему выздороветь. – слышу стук каблуков жены: – И ради Христа, избавь эту палату от своей стряпни.

– Марта Сергеевна, не стоит переживать, немного перенервничал, – а это видимо врач объясняет ей что произошло: – Сейчас немного успокоим и снова будет в сознании.

– Благодарю вас…

Слышу шаги и сначала не совсем не понимаю кто вышел, а глаз разлепить будто сил нет. Не получается и все. Впервые, черт возьми, такое абсолютное бессилие.

– Он никогда не отказывался от тебя, ты была права, – слышу голос Ольги: – Но и во мне же что-то нашел, не так ли?

Марта молчит, а я кажется даже не дышу в ожидании ее ответа. И хочу прохрипеть, что истина слишком примитивна и банальна.

Даже пытаюсь, но кроме потуг в этой полудреме не получается ничего.

– Я не отвечу за Гордея. Но знаешь, порядочность и чистоплотность в наше время роскошь, и ты, Оля, поразмысли на досуге, а должна ли была ты пройти мимо чужого мужа, даже если что-то в нем нашла?