Текст книги "Развод в 50. Двойная жизнь мужа (СИ)"

Автор книги: Ася Петрова

Соавторы: Селин Саади
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)

Глава 6. Марта

Телефон лежит на столе передо мной, и я смотрю на него, как на пустую оболочку, не зная, как начать этот разговор. В голове сумбур, а сердце будто пропускает каждый удар. Я не готова говорить об этом, но нет другого выхода. Это нужно сказать, и, как бы мне ни было больно, я должна рассказать Кириллу. Ведь он мой сын.

Собравшись с силами, я набираю номер Кирилла. Несколько гудков, и вот его голос на другом конце:

– Мам, привет! Как там всё, как Питер? Как папе сюрприз? Обрадовался?

Я закрываю глаза. Сюрприз был… Жаль, что не с моей стороны. Я хочу успокоить его, сказать, что всё нормально, что я вернусь домой с хорошими новостями. Но я не могу. Уже не могу.

– Привет, сынок, – мой голос звучит тихо и напряженно. – Папа отлично проводит время, гуляет, наслаждается своим одиночеством.

Сарказм так и хлещет из меня ровным потоком.

– Тон твой мне не нравится, мам…

– Кирилл, я… не знаю, как тебе это сказать, – заставляю себя продолжать. – Я приехала к отцу… Но… Он мне изменяет, сын. Ее зовут Ольга. И вроде как у них все серьезно, хоть он и отрицает, я слишком хорошо знаю твоего отца. Глаза не врут…

Сквозь тишину я слышу, как он замолкает. Сначала просто молчит. Потом переспрашивает, будто не может поверить своим ушам.

– Что? Ты… что-то не так сказала? – его голос звучит сбивчиво, и мне вдруг становится ясно, как сильно я его ошарашила. – Он тебе изменяет? Но… как? У вас всегда всё было нормально! Я думал, что… что вы с ним так хорошо живете, мама!

– Я тоже так думала, – говорю я, пытаясь не расплакаться. – Я не понимаю, как это могло случиться. Мы с ним всегда… всегда были рядом, у нас не было никаких проблем, Кирилл. Всё было… как всегда.

– Мам, ты точно уверена? Может, это какая-то ошибка? Я не могу поверить, что это правда. Ты говоришь это, как будто… ну, будто это уже всё. Ты что, с ним поговорила? Он тебе признался?

– Да. – Я кидаю взгляд на окно, за которым погода сгущает краски, словно отражая мое состояние. – Я поговорила с ним. Он признался. Сказал, что эта женщина… появилась в его жизни в последние месяцы. И он не мог остановиться. Я… не знаю, как с этим справиться, Кирилл. Это слишком больно.

Теперь тишина затягивается. Слова, казалось, ушли, оставив только пространство, где Кирилл пытается переварить то, что я сказала. Я слышу, как сын тяжело дышит.

– Я не могу поверить… Я не думал, что такое вообще возможно. Это как-то… нереально, – его голос ломается, и в нем слышится растерянность, боль. – Ты что теперь будешь делать? Как… как ты будешь дальше?

Я чувствую, как внутри меня всё рушится. Но я должна это сказать.

– Я подаю на развод. Я не могу продолжать так, Кирилл. Я не могу жить с человеком, который меня предал. Даже если я его люблю… Это слишком.

Теперь его слова звучат уже не так решительно, как раньше.

– Ты… ты серьёзно? Мам, это ужасно. Ты уверена, что это всё? Ты не хочешь хотя бы попробовать поговорить с ним, выяснить, может быть, он исправит всё? Поговорить с ним, как-то решить эту ситуацию?

– Я не могу, Кирилл. Я не могу поверить его словам. Он сказал, что не хочет ничего менять, что всё будет как прежде. Но я не могу вернуться к тому, что было. Я не могу.

Он снова молчит. Долгие секунды тянутся, как целая вечность. Я понимаю, что для него это удар, и, наверное, он сам не знает, как реагировать на то, что происходит в нашей семье. Как это было возможно, как это случилось? И почему его отец оказался таким человеком.

– Мама… Я не знаю, что сказать. Это настолько… не укладывается в голове. Всё, что ты говоришь, мне трудно поверить. Ты, конечно, знаешь, что я тебя поддержу. И я готов быть рядом. Ты не одна. Но я не понимаю, как это всё могло случиться.

– Кирилл, я понимаю, что это трудно. Я сама не знаю, как мне это пережить. Но я не могу дальше жить в этом. Ты ведь знаешь, что я никогда не могла бы тебе врать. Я говорю тебе правду. Это так больно.

– Не переживай, мам, – наконец он отвечает мягко. – Мы с Евой тебе поможем. Ты не одна. Я встречу тебя на вокзале, не переживай. Ты отдохнёшь у нас, а потом как-то будем решать, что делать дальше. Всё будет нормально. Мы рядом.

– Не говори пока сестре, хорошо? Я сама. Чуть позже.

– Ох и поднимется буря, мам.

Сердце немного успокаивается, и я чувствую, как он заботится обо мне. Он не судит, не обвиняет. Он просто рядом, как всегда.

– Спасибо, Кирилл. Спасибо, что поддерживаешь меня. Мне так тяжело, но… я буду стараться. Всё будет хорошо.

– Всё будет хорошо, мам. Мы все с тобой. Ты не одна.

Мне срочно нужно спрятаться в доме сына и невестки, окунуться в заботу о внуке и хоть немного привести свои эмоции в порядок. Я не готова видеть Гордея, слышать и тем более ощущать его.

Глава 7. Марта

Смотрю на морозные разводы у окна, а внутри такая тихая и безмолвная пустота. Мне не хочется кричать, не хочется плакать, мне просто так невыносимо горько от того, что происходит. Горько, что даже слюну проглотить не могу, будто и та горчит.

Касаюсь рукой повторяя витиеватые линии, а на губы опускается горькая улыбка.

Как же так, Гордей… Мой Гордей.

Поезд медленно начинает движение, и я отдергиваю руку словно запрещаю себе показывать слабость. Позволив минуту сокрушающих мыслей, будто собираюсь с силами, чтобы больше этого не делать.

Телефон на столике от соседнего кресла начинает вибрировать и я вижу, что это мой муж.

Смахиваю экран, считая, что мы не будем вести как обиженные и обозленные переростки. В конце концов дань уважения жизни и годам вместе, у нас все же должны быть.

– Здравствуй, – отвечаю коротко и немного приглушенно.

– Как твои дела? Ты в порядке? Тебе ничего не нужно? – он стреляет вопросами как из пулеметной очереди.

В другой бы раз я мило улыбнулась в трубку и успокоила мужа. Но не теперь.

– Нет, Гордей. – озвучиваю твердо, но без упрямых нот: – Я возвращаюсь в Москву. Мое заявление уже готово, нужно лишь..

– Я понял, – он нервно перебивает: – Я вернусь через два дня, Марта. И…

Хмурюсь в ожидании того, что он скажет. Правда если это вновь будет про исправить то, что уже уничтожено, я отключу телефон. И крайне надеюсь, что этот человек за годы вместе узнал меня.

– Что и? – устало выдыхаю, и попутно тру виски.

– Озвучу тебе, как можно будет подать на развод. – он добавляет глухо и явно без желания, а я поджимаю губы и глубоко вдыхаю: – Но даже если ты получишь назад свою Лебедеву…это не значит, что я сложу руки и не буду пытаться тебя вернуть, Марта. Запомни.

Невольно брови немного вскидываются от такой самонадеянности, но как только я хочу что-то ответить, то слышу уже сброшенный звонок.

В решительности Гордею не отнимать, но это не просто новый закон их думы, новый контракт или новый бюджет. Несмотря на более простую схему у нас сложнее…потому что это полностью разрушенные жизни. И в первую очередь, Гордей пустит под откос мою.

Откладываю телефон, глубоко вдыхая. Наверное, в какой-то степени я бы хотела увидеть эту женщину…Но почему-то если я увижу ее воочию, то это обретет какие-то нестираемые черты. А это мне совершенно точно не нужно. Достаточно слов Гордея.

Но как и любая женщина, оказавшаяся в такой ситуации, в моей голове в прямом смысле ежечасно вырисовываются разные образы. Брюнетка, блондинка, молодая, взрослая…веселая и милая? Или напротив роковая и сексуальная?

Откидываю голову на подголовник и качаю ей в попытке согнать эти совершенно ненужные мне картинки. Я не должна позволять себе закапываться в этой паранойе.

Повторный звонок телефона разрывает пространство, и я вижу фото дочери.

– Ева, милая, – с улыбкой отвечаю ей, но на том проводе слышу лишь нелицеприятные чертыхания.

– Какого черта, мам?! – она буквально верещит в трубку: – Папа опять заблочил мне все! Сколько уже можно?!

Прикрываю глаза с глубоким вдохом. И что бы ни было у нас с Гордеем, в нашей жизни это не впервые.

– Ева, что ты опять натворила?! – устало спрашиваю, потому что Гордей не сумасшедший и делает это, если только видит причину: – Ев!

Она замолкает, и я понимаю, что рыльце снова в пушку.

– Я все лишь израсходовала лимит! – канючит жалобным тоном, а мне тут же и самой материться хочется.

– Ев, отец тебе говорил, гулять на сто с лишним тысяч за ночь, не слишком ли шикарно?! – приходится шипеть в трубку, хотя буквально хочется показать весь тембр голоса как в аудитории.

– Мам! Ты хотя бы не начинай! – считаю до трех, но впервые наверное мне не хочется выступать буфером между Гордеем и Евой.

Несмотря на то, что мы оба не смогли дать должную любовь в силу своей работы и тем самым баловали ее всяческими подарками, я все равно старалась ограждать ее от слишком категоричных мер мужа. С сыном это одно, да и он уже взрослый, но Ева…

– Ева, позвони отцу, ты же с ним не говорила еще, – я не готова пока говорить ей, что происходит у нас, и полагаю, в конце концов, они способны сами договориться.

– Ну мама… – она буквально хнычит, а я снова задумываюсь.

Как бы муж мне не сделал больно, он все таки в своих более жестких методах гораздо эффективнее, нежели я. По крайней мере, пару раз до этого, это помогало.

А мне нужна пауза, мне нужно следовать сейчас своему плану, чтобы абстрагироваться в играх с внуком, и после как раз осветить новости на всю семью и понять, как действовать и жить дальше.

Глава 8. Марта

Я пыталась спать этой ночью в питерском отеле, но это оказалось невозможным. Мысли, как назойливые мухи, кружились вокруг одной и той же боли. В голове – бесконечные повторения вчерашнего разговора с Гордеем. Его слова, его оправдания. Всё это как горькая пилюля, которую я не могу проглотить.

Он выбрал её. Пусть он сказал, что это было «ошибкой», что «ничего серьёзного», что любит меня, но в его поступке была целенаправленность. Он предал. Он сознательно разрушил то, что мы строили десятилетиями.

Я вытираю уголок глаза, где предательски собирается слеза. Я не хочу плакать сейчас. Не в этом поезде, не перед чужими людьми. В груди всё горит, а на душе тягостно. Неужели это конец? Такой нелепый, безжалостный финал?

Сапсан прибывает точно по расписанию. Я схожу с платформы, и ветер Москвы встречает меня ледяным шлепком по лицу. Город выглядит суматошным, как всегда, и в этом хаосе я вдруг чувствую себя бесконечно маленькой.

Кирилл ждёт меня у выхода из вокзала. Его широкие плечи, темная куртка и лицо, в котором я вижу всё: и заботу, и настороженность, и, возможно, остатки недоумения. Когда я подхожу ближе, он открывает для меня дверцу машины, ни слова не говоря.

Усаживаюсь на пассажирское сиденье и чувствую, как от усталости сразу тяжелеет тело. Кирилл обходит машину, садится за руль, включает двигатель.

– Привет, мама, – его голос звучит мягко, но с оттенком напряжения. – Как ты?

– Устала, – отвечаю честно.

Он кивает и какое-то время молчит, будто собирается с мыслями. Мы трогаемся с места, и я смотрю в окно, на мелькающие витрины и серые фасады.

– Ты же понимаешь, что мы с тобой, – говорит он через несколько минут. – Всё, что нужно, мы сделаем. Просто скажи.

– Спасибо, Кирилл. Я знаю. Но пока мне нужно немного времени. Просто... прийти в себя.

Он снова кивает. За рулём он всегда сосредоточен, но сейчас я вижу, как хочет сказать что-то ещё.

– Знаешь, папа мне звонил, – вдруг говорит он, не отрывая глаз от дороги.

Я напрягаюсь.

– Что он сказал?

– Хотел узнать, видел ли я тебя. Сказал, что волновался.

Я тихо усмехаюсь, но улыбка выходит горькой.

– Он волнуется о себе, Кирилл. Не обо мне.

Сын коротко вздыхает, словно собирает в себе терпение.

– Мам, ты точно уверена, что хочешь развод? Может, стоит хотя бы… ну, вы всё-таки столько лет вместе.

– Кирилл, – перебиваю я мягко, но твёрдо. – Это не обсуждается. Я его люблю. До сих пор. Но я не могу это принять. Не могу снова доверять ему. И я не собираюсь ставить свою жизнь на паузу, чтобы ждать, когда он решит, что снова хочет быть верным.

Он молчит, а потом медленно кивает, будто наконец принимает мое решение.

– Хорошо. Тогда мы будем рядом. Ева, малыш… я… Мы все будем рядом.

Кирилл привозит меня к себе домой. В уютном загородном коттедже уже слышны тихие звуки телевизора и легкий смех: его жена Лиза и их маленький сын, мой внук. Я захожу внутрь, и меня тут же обволакивает тепло. Невестка выходит из комнаты с ребёнком на руках, улыбаясь мне.

– Привет, Марта. Как поездка?

Я обнимаю её, на мгновение чувствуя, как острота боли немного стихает.

– Привет, дорогая. Всё хорошо. Просто рада быть дома.

Она, похоже, хочет что-то сказать, но замечает мою усталость и только мягко улыбается.

– Мы с Кириллом приготовим чай. Садись, отдыхай.

Я опускаюсь на мягкий диван, и внезапно малыш, теплый и удивительно легкий, оказывается у меня на руках. Он улыбается, смотрит на меня огромными глазами, будто понимает всё, что я переживаю. Я улыбаюсь в ответ.

В этот момент понимаю, что ради таких моментов я буду продолжать идти вперёд. Несмотря на всю боль, несмотря на разбитое сердце, я найду силы. Ради Кирилла. Ради Евы. Ради этого маленького чудесного создания, которое так невинно смотрит на меня.

Я вдыхаю его лёгкий детский запах и понимаю, что теперь у меня есть новый смысл.

Ванечка начинает потягиваться у меня на руках, его крохотные пальчики сжимают воздух, и я чувствую, как сердце немного оттаивает. Это мгновение могло бы стать тихой передышкой в круговороте боли и беспокойства, но дверь в комнату распахивается так резко, что я почти вздрагиваю.

На пороге стоит Ева. Как всегда, яркая, шумная, будто её энергия заполняет всё пространство. Высокие сапоги, короткое пальто с блестящей фурнитурой, яркий макияж. Она буквально влетает в комнату, роняя сумку на пол и снимая шарф с таким видом, будто ей только что пришлось преодолеть пол-Москвы на своих двоих.

– Мам! – Она даже не здоровается, сразу подходя ко мне. – Мне срочно нужно, чтобы ты позвонила папе!

– Здравствуй, Ева, – устало отвечаю я, пытаясь сохранить равновесие с малышом на руках.

– Мам, у меня завтра тусовка! – ее тон становится почти капризным. – Папа сказал, что разблокирует карту, когда я повзрослею! Ты можешь, пожалуйста, решить это прямо сейчас? Я ему звонила, он трубку не берёт.

Она садится рядом со мной, глядя прямо в глаза с нетерпеливым выражением. В её взгляде нет даже намека на понимание, что у меня может быть что-то важнее её «тусовки».

Я медленно выдыхаю, чувствуя, как сердце сжимается от напряжения. Лиза с Кириллом заходят в комнату, явно почувствовав атмосферу. Лиза осторожно берёт малыша у меня, давая мне свободу, а Кирилл молча встаёт у стены, наблюдая за нами с легкой настороженностью.

– Ева, я не буду звонить папе, – говорю тихо, добавляя голосу твердости.

Она моргает, не понимая, как будто услышала не то, что ожидала.

– Почему? Мам, ну серьёзно, это всего пара минут, просто объясни ему, что мне нужно разблокировать карту.

– Потому что мы с папой разводимся, – отвечаю я прямо, без лишних объяснений.

Её лицо застывает, а потом начинает стремительно меняться: удивление, недоверие, замешательство.

– Что? – почти выкрикивает она, откидываясь на спинку дивана. – Это… это шутка, да?

– Нет, Ева, – вздыхаю. – Это правда.

Глава 9. Гордей

Сижу напротив Ольги, а та аккуратно пытается расставить тарелки на столе. Хотя это определенно лишнее, потому что никто из нас даже не притронулся к приборам. С момента встречи с Мартой уже прошло много времени, а я так и не озвучил ни решений, ни мыслей.

Паша сейчас в школе, что плюс, потому как не придется ни подбирать слова, ни придумывать, как смягчить. Свои же дела намеренно закончил сегодня, оставив часть вопросов на следующий приезд. Сейчас явно не это в приоритете.

– Огурчиков? – Ольга нервно подаёт голос, а я жму плечами, рассматривая эту женщину.

Она отличается от моей жены буквально всем: поведением, осанкой, улыбками, жестами. Марта она никогда не склоняет голову, Ольга же ходит, как говорится, на полусогнутых.

– Я хочу, чтобы ты понимала, – медленно и уверенно начинаю, а она тут же копошится, накладывает пюре, котлеты в тарелку: – Я не готов оставить жену.

– Да, да, – судорожно кивает: – Я помню. Ты говорил.

– Нет, Оль, даже при таком раскладе, я не отпущу Марту. Она та женщина, которая моя по предназначению, и никак иначе.

Вижу, как утирает уголок глаз и снова кивает.

– Я же знала, да? – неловко улыбается, и мне не остается ничего как подтвердить.

Позиция была озвучена с самого начала. Точнее с того момента, как она появилась, и до сей поры это не изменилось.

– Мой вылет завтра, не ищи, пожалуйста, разговоров и встреч. Я должен поговорить с женой. В беде я вас не оставлю, но на рожон лезть не нужно, Оля.

Она плачет, едва сдерживается, чтобы не показывать всю свою боль. Хватает мою руку и оставляет поцелуи на ней.

– Я подожду, Гордей…подожду. Ты ведь знаешь, я полюбила тебя уже чужого… кто в этом виноват, – пожимает плечами сквозь слезы, а я встаю и приобнимаю ее за плечи.

Разница как и в самих женщинах, так и в собственном отношении очевидна. Моя жена – это страсть, бурлящий океан противостояния, порой даже борьбы, сопряженной с любовью. И этот неистовый коктейль, ты просто не можешь без него, раз попробовав он нужен тебе в твоем личном баре.

Ольга – это какая-то такая простая обыденность, домашняя еда, никаких лобстеров и Моёт. И нет здесь страсти, это платоническое что ли, а может и вовсе, все благодаря Пашке.

Но вопрос в том, что обе женщины занимают какое-то место во мне. Тру лицо, пытаясь очистить разум от грузных мыслей, и все же не попрощавшись, выхожу из квартиры. Вернуться в тот номер, что снимала Марта глупо, потому что она уже уехала. Но поразмыслить прежде, чем появиться перед женой и рассказать всю правду – идеально. Признать вину, чтобы потом суметь перевести присяжных на свою сторону. Хотя, сейчас едва ли это кажется возможным.

Пока еду в служебной машине, слышу телефон и прикрываю глаза. Вот ведь неугомонная девчонка где.

– Пап?! – Ева верещит на весь салон: – Вы че совсем из ума выжили?! Меня высмеет вся компания!!!

Совершенно ничего не понимаю, пытаясь перестроиться в средний ряд.

– О чем ты, дочь?! – строгий голос намеренно, чтобы осознавала, что махануть двести тысяч меньше чем за три дня…мы не для этого с матерью горбатились всю жизнь.

– Мама сказала вы разводитесь! Вы че?! Во всей тусовке будут обсуждать!!!

Значит, уже и Еве рассказала. Глубоко вдыхаю, оценивая масштаб трагедии.

– Я прилечу завтра, сделай все, чтобы твоя мама была дома. Кирилла пока не трогай, мы сами все вам озвучим.

– Пап?! Ты сбрендил?! Она уже у Кира! Никуда она не поедет…и вообще о причине мне никто не говорит! С чего вдруг?! Вы всю жизнь вместе!

Ева канючит, как маленькая, а я до сих пор не понимаю, где в ее воспитании мы допустили ошибку. Но, козыри ведь у тех, у кого власть, мать ее. Чертова бюрократия.

– Еще раз. Ева, у тебя очень простая задача, если ты хочешь, чтобы твой счет вновь был активен.

– Блин! – слышу как матерится: – Окей, пап! Но вы все нам расскажете!

Грозно бросает в трубку и отключается, а я думаю, что если я расскажу все и им, то они без зазрения совести от меня отвернутся.

Глава 10. Марта

В доме тепло, уютно пахнет свежей выпечкой и жареным мясом. Большой стол накрыт светлой скатертью, на которой стоят яркие тарелки и стеклянные бокалы для шампанского и стаканы для сока. Лиза, как всегда, старается, чтобы всё было идеально.

Её родители приехали заранее, с букетом цветов для Лизы и коробкой игрушек для Вани. Владимир и Ирина – люди простые, доброжелательные. Владимир, высокий мужчина с сединой в висках, громко смеётся над чем-то, что только что сказал Кирилл, а Ирина трепетно держит Ваню на руках, словно боится его уронить.

– Лиза, ты только посмотри, какой он у вас смышленый! – восторгается Ирина, вглядываясь в лицо малыша. – Так внимательно смотрит!

Лиза улыбается и ставит на стол очередное блюдо.

– Мама, это он просто обед хочет. Ему сейчас всё кажется интересным, особенно еда.

Мы сидим за длинным столом, уютно расставленным в просторной столовой. Через окна виден снег, укрывший окружающий дом лес, и серое зимнее небо.

Кирилл садится рядом со мной, хлопает меня по плечу.

– Мам, ты чего такая серьезная? Сегодня же праздник. Улыбнись.

Я пытаюсь выдавить улыбку, но она выходит слабой.

– Всё хорошо, Кирилл, – говорю я. – Просто думаю.

– Ну ты и думай, но помни, что у тебя внук самый лучший, и это главный повод для счастья.

Кирилл подмигивает, и я не могу удержаться от легкого смешка. Он всегда умел подбодрить меня.

– За нашего Ваню! – громко объявляет Владимир, поднимая стакан с компотом.

– За Ваню! – вторят все, включая меня.

Но как только звучит звонок в дверь, атмосфера резко меняется. Мы все оборачиваемся к прихожей, и Лиза бросает быстрый взгляд на Кирилла.

– Ты кого-то звал? – спрашивает она, вытирая руки о полотенце.

– Нет, – отвечает он, поднимаясь. – Сейчас посмотрю.

Я отворачиваюсь, не придавая этому значения, но голос, который раздаётся через мгновение, заставляет меня застыть.

– Здравствуй, Кирилл.

Этот голос я узнаю сразу. Гордей.

Я ставлю стакан на стол и пытаюсь дышать ровно. Зачем он здесь? Почему он пришёл?

– Что ты здесь делаешь? – голос Кирилла становится резким.

– Я хочу поздравить внука, – отвечает Гордей. Его тон ровный, но я знаю его слишком хорошо, чтобы не почувствовать напряжение. – И поговорить с твоей матерью.

– Ты в своём уме? – Кирилл понижает голос, но гнев в его словах явно слышен. – Сейчас не время.

– Кирилл, пожалуйста. Мне нужно поговорить с ней.

– Ты уже всё сказал, – отвечает сын. – Если бы ты не был моим отцом, я бы тебе давно морду набил.

Я сжимаю руки под столом, чувствуя, как напряжение нарастает. Всё это происходит в каких-то шагах от меня, но я не могу двигаться.

Кирилл возвращается в столовую, его лицо темное от раздражения.

– Мам, он хочет тебя видеть, – говорит он тихо.

– Гордей? – спрашивает Лиза, растерянно смотря на мужа.

– Лиза, я разберусь, – отвечает Кирилл.

Я поднимаюсь, чувствуя на себе взгляды всех за столом. Лиза пытается что-то сказать, но я поднимаю руку, останавливая ее.

– Всё хорошо. Я выйду на минуту.

Я выхожу на крыльцо, скрестив руки на груди, как будто это может защитить меня от холода – или от его слов. Небо над нами серое, тяжёлое, снежинки медленно кружатся в воздухе, оседая на перилах и моих волосах. Гордей передо мной, высокий, слегка сутулый, в пальто, которое я сама когда-то выбрала для него. Сейчас оно выглядит словно чужое, как и он сам.

– Марта, – начинает он, его голос мягкий, почти умоляющий. – Спасибо, что вышла.

– Что ты здесь делаешь, Гордей? – спрашиваю я, скрещивая руки на груди.

– Я приехал поговорить. Мне нужно, чтобы ты выслушала меня.

– Я уже слышала достаточно, – отвечаю я, чувствуя, как во мне закипает гнев. – Что ты хочешь? Извиниться? Сказать, что это была ошибка?

– Да, я понимаю, как это выглядит со стороны! – его голос становится громче, но в нём слышно отчаяние. – Марта, я не оправдываю себя. Но я запутался.

– Запутался? – я почти смеюсь, но это горький смех. – Гордей, ты не мальчик. Ты взрослый мужчина, и ты знал, что делаешь. Ты ведь осознанно решил завести другую женщину…

Он делает шаг ближе, но я отступаю.

– Она ничего не значила для меня, Марта, – начинает он, срывающимся голосом. – Это был сложный момент, я потерял себя. Но ты… ты моя семья, моя жизнь.

Его слова ударяют как лед в лицо. Я поднимаю глаза на него, стараясь, чтобы мой взгляд был холодным, как этот зимний воздух.

– Семья? – повторяю я, и мой голос звучит почти шёпотом, но в нём слышится сталь. – Семья не предаёт. Гордей, ты разрушил всё, что мы строили.

Он делает еще шаг ближе, будто хочет коснуться моей руки, но я отступаю, отстраняясь, любое прикосновение способно сломать мой хрупкий контроль.

– Я могу всё исправить, – он говорит торопливо, а в глазах мелькает отчаяние. – Дай мне шанс.

– Исправить? – разрезаю воздух словами, как нож. – Ничего не исправить, Гордей. Ты предал меня, предал детей. И для меня это конец.

Он опускает плечи, словно удар, нанесённый моими словами, лишил его сил. Его глаза, всегда такие уверенные, сейчас полны боли, но это боль не способна меня тронуть.

– Марта, ты… ты всё для меня. Тридцать лет вместе… Ну же, девочка моя, посмотри на меня. Я всё тот же твой Гордей.

– Ты для меня уже никто, – говорю я тихо, хотя внутри все скручивается в тугой узел, а сердце словно хочет вырваться наружу.

Он вздрагивает, о виду не подает… Я знаю, что бью прямо в цель. И делаю это намеренно. Пусть ему будет больно, как мне. Пусть хоть на секунду почувствует… Насколько эта боль разрушает.

– Хорошо, – отвечает он, кивнув. Его голос глухой, словно он говорит сам с собой. – Но я всё равно буду рядом. Для тебя. Для детей. Даже если ты этого не хочешь.

Отворачиваюсь, глядя на покрытую снегом дорожку, ведущую к его машине. Я больше не могу смотреть на него.

Гордей делает несколько шагов к машине, но вдруг оборачивается. Его взгляд скользит по мне – по моему лицу, плечам, скованным от холода, по моим рукам, которые всё ещё сжимаются в попытке удержать тепло. Этот взгляд обжигает сильнее ветра, он полон того, что он не может сказать.

– Поцелуй внука за меня, Марта, – говорит тихо, но звучит чётко, – И скажи детям, что я их люблю.

Мотаю головой, заходя обратно внутрь дома. Еще несколько дней назад мы ласково говорили друг другу слова о любви по телефону и обсуждали, что подарим Ванечке.

Он шутил, что купит ему хоккейную форму, а я смеялась и говорила, что сначала пусть научится ходить. Мы были вместе. Мы были семьёй.

А теперь главы этой семьи нет за общим столом. Он выбрал другую. И сколько бы он ни твердил, что она «ничего не значила», я знаю – значила. Ее присутствие разрушило всё.

Я вытираю глаза и возвращаюсь в гостиную. Лиза что-то говорит родителям, Кирилл возится с Ваней, заставляя его весело агукать. Я сажусь за стол, беру в руки стакан воды и делаю глоток. Мне нужно быть сильной. В первую очередь для себя.