Текст книги "Развод в 50. Двойная жизнь мужа (СИ)"

Автор книги: Ася Петрова

Соавторы: Селин Саади
сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 16 страниц)

Глава 68. Гордей

– Когда меня отпустят, Гордей?

Отодвигаю стул и присаживаюсь напротив, выдерживаю максимальную дистанцию и просто наблюдаю за изменениями в женщине. Она словно постарела лет на десять: в уголках глаз – глубокие паутинки морщин, взгляд тусклый, почти безжизненный. Руки стали совсем сухими, ногти обломаны у корней… А может, она просто сгрызла их на нервах. Чисто по-человечески мне её жаль. Но лечение необходимо. Маниакальная любовь, которая на самом деле любовью не является, – опасная штука. Она может перерасти во что-то большее, эта зависимость лишает людей рассудка. Человек в состоянии аффекта может убить.

Жаль, что я раньше не заметил лютую одержимость Оли. Я был центром её вселенной. Даже не Пашка – я. – Не знаю, – отвечаю предельно честно. – Врач говорит, что динамика есть, но не сказать, чтобы сильная. Оль, послушай, так правильно. Ты живёшь в выдуманном мире, где у тебя семья, где я – твой муж. Но ведь так не было никогда.

– Было, Гордей, – она опускает голову, я вижу, как на стол падают капли с её лица. – Ты приходил ко мне, оставался ночевать… Ел за одним столом.

– И это была моя ошибка. Я делал это ради Паши, чтобы он почувствовал, что у него есть мама и папа. Врачи говорили, что если у ребёнка будет больше положительных эмоций, то приступы уменьшатся. И ведь помогло, Оль. У него долгое время их не было. – А как же… то, что было между нами?

– Что было между нами?

– Секс был.

– Был. И я виноват, что пьяный приходил к тебе. Хотя я не помню ни один наш секс. Он был, Оль? Или ты делала вид, что был?

– Был…

– Точно?

А ведь я и правда не знаю, что было в те разы. После первого раза у нас получился Паша – не без инициативы Ольги. А вот когда я заваливался пьяный в эту квартиру… Я не знаю, как всё было на самом деле. Не хочу в этом дерьме копаться. Я в любом случае несу ответственность – хотя бы за то, что позволял себе бухать и опускаться на дно. Это в любом случае моя вина.

Она просто пожимает плечами, мол, думай как хочешь.

– Как Паша?

– У него всё хорошо. Он стал лучше читать, пробует писать простые предложения, кубик Рубика собирает быстрее, чем когда-либо.

– Он с ней?

– С Мартой? – приподнимаю бровь. – Нет. Я не стану спихивать сына на жену. Ева принимает активное участие в жизни Паши, она сильно изменилась. Не знаю, почему Паша так повлиял на неё, но я не могу этому не радоваться.

– Ясно. Ты приведёшь его ко мне?

– Как только разрешит врач – приведу. Я не собираюсь лишать тебя сына. Но ты должна вылечиться. Должна избавиться от навязчивой мысли быть со мной. За что ты меня вообще любишь, Оль? Ты подумай сама… Я изменил жене, просил тебя исчезнуть, никогда не прикасался к тебе трезвым, не признавал в тебе женщину. Ты была в моей жизни, но ты была никем. Разве за это можно любить?

– Можно, Гордей. Это и называется безусловной любовью. Не за что-то, а вопреки. Твоя Марта так не умеет.

– Это не любовь. Это болезнь. Ты выросла в такой семье, где любовь приходилось заслуживать. Муж тебя бил, мать ненавидела. Я не виню тебя за то, что ты стала такой. Но я просто пытаюсь помочь. Тебе самой легче станет.

– Откуда ты знаешь про мужа?

– Навёл справки.

– Я не хочу лечиться, Гордей, – она тянет руки в мою сторону, но я пресекаю попытку. – Я не хочу переставать тебя любить. Мне это жизненно необходимо.

– Полюби себя, Ольга. Меня любить не за что.

Я осознаю, что лечение будет долгим и энергозатратным. Но ей станет легче. Когда-то обязательно станет. Паша теперь полностью моя забота. Я покажу ему себя настоящего. Не буду врать и делать видимость счастливой семьи – просто потому, что сам эту роль не выдерживаю. Ненадолго меня хватило… Хотя я с самого начала всё сделал неправильно. Чего уж жалеть теперь. Нужно просто исправлять.

– Она тебя простила?

В голосе столько надежды.

– В глубине души… думаю, что да. Марта не из злопамятных женщин. Но ей всё ещё больно. И будет больно всегда. Я виноват в её боли. Я не заслужил её.

– Это она тебя не заслужила, Гордей. Она к тебе почти не приезжала, ныла, как ей плохо и больно, что ты должен… Ты всегда был должен. А когда у тебя случились проблемы с алкоголем – она просто обвинила тебя в слабости. Бросила тебя одного решать эту страшную проблему. Разве это поступок любящей женщины?

– Она всё это время заботилась о наших с ней детях. Ей не нужен был третий ребёнок в виде меня, который не может взять себя в руки. Я сейчас это понимаю. А тогда… обижался на неё. Оль, давай закроем эту тему. Я не буду к тебе больше приезжать один. Только Пашу привозить. Как только врач даст добро – сразу привезу. И он спрашивает, ты не думай, что забыл про мать – нет. Он интересуется. И он любит тебя. Очень. Вот ради кого нужно стараться, Ольга.

Я встаю с места и, похлопав Ольгу по плечу, прощаясь, иду к выходу.

– Она же тебя не примет обратно? .

В голосе столько надежды…

Я не отвечаю. Ухожу. Поживём – увидим. Но оставшееся время хочу жить по совести. Честно и без масок. Даже если Марте буду больше не нужен – я нужен детям. Всем троим.

Глава 69. Марта

Вновь смотрю на эти билеты. В который раз достаю их из сумки, зачем-то таская с собой, и просматриваю ваучер на отель, перечень экскурсий, которые я могу выбирать на своё усмотрение. А ещё – тот факт, что здесь нет даты… Он продумал всё.

Будто запомнил то, что когда-то я ему говорила. Снова качаю головой с лёгкой улыбкой.

Не то чтобы это меня «купило». Я скорее удивлена, растеряна и… рада. Это ведь мечта.

Не фешенебельные курорты, Европа или иные материки, а именно Байкал. Мощный, уникальный и непревзойдённо красивый. Это ведь не просто озеро, а настоящий живой организм, хранящий загадки древних веков. Он поражает своей глубиной и прозрачностью, словно окно в другой, таинственный мир.

После нашего последнего разговора с Гордеем прошло около двух недель. Со слов Евы я знаю, что он вернулся на работу. На ту же должность и в том же режиме – пока неясно, этого дочь не знает. Но уже плюс, что он потихоньку начал водить машину, а его сын сейчас живёт, грубо говоря, на два дома: несколько месяцев в центре, потом у Гордея.

Об Ольге, о которой дочь, судя по всему, выведывает всё у Павла, я тоже осведомлена. Мягко говоря – против воли.

Она всё ещё проходит лечение. Пока оно даётся ей тяжело, и женщина срывается. Часто звонит сыну, но никак не касается отца моих детей. С момента, как он отправил её туда и фактически закрыл, она, видно, сильно обозлилась. Вся её несусветная любовь превратилась в ненависть.

Когда Ева мне рассказала, я, откровенно сказать, испугалась того, на что женщина может быть готова из мести. Но Ева считает, со слов Зарудного, что из-за Паши она не сунется. Гордей, оказывается, подготовил документы в суд по лишению её родительских прав, и это хоть немного женщину отрезвило.

Я, по правде говоря, считаю, что он так не поступит. Но как рычаг давления на сумасшедшую – возможно.

– Марта Сергеевна, – стучится в аудиторию сотрудник нашего деканата. – Извините, можно?

Киваю, позволяя войти.

– Вам доставили, – вносит она огромную корзину цветов.

Хмурюсь, судорожно вспоминая, есть ли сегодня праздник. А затем обдумываю: может, снова студенты?

Бывали у нас случаи подобной благодарности. Даже если ты отказываешься, они просто это делают.

– И там ещё… – смущённо говорит наша Алина.

– Что?! – вскидываю брови. Что же ещё может быть?

– Вам в окошко нужно выглянуть…

Смотрю на неё так, будто она сошла с ума. И, признаться, даже не скрываю своего скепсиса.

Шумно выдохнув, встаю со стула и, скрестив руки на груди, цокая каблуками, подхожу всё-таки посмотреть, кто у нас такой затейник.

Вот только придут на лекции – получат же.

Глаза опускаются на зелёную территорию нашего вуза, а там… стоят мои студенты. Те самые, кто идёт на выпуск.

Стоят с улыбками, и у каждого в руках табличка. Хмурюсь, тут же раскрываю окно, чтобы рассмотреть получше.

«35 лет назад я пропал...»

Читаю про себя, а сама по-настоящему в шоке.

«Сегодня я хочу напомнить тебе, что ты шикарная женщина».

Они меняют таблички, давая мне возможность прочитать. Улыбка сама против воли тянется к губам, и я ищу его глазами. Но Гордея нет на территории – не может же он просто прятаться…

«…И у меня в руках твой любимый кофе».

Последнее и вовсе заставляет засмеяться, и я снова веду глазами по всей видимой части территории. Замечаю мужчину у ворот, и у него действительно в руках два стаканчика кофе из нашей кофейни.

Закрываю рот ладонями, а студенты тем временем всё ещё держат таблички. В этот момент звонит мой телефон, и я срываюсь к столу, чтобы ответить.

– Как ты это организовал? – сразу же выдаю в трубку.

– Неважно, – отвечает он мгновенно. – Твой перерыв закончится через час… позволь провести его с тобой, – говорит он.

Снова подхожу к окну. Закусываю губу от тех эмоций, которые испытываю. Это и шок, и какая-то детская радость, и даже восхищение.

Студенты, тем временем, наконец разбредаются по своим делам, а Гордей вдруг хрипит в трубку:

– Не ругай их, я был очень убедителен.

– В этом я не сомневаюсь…

– Придёшь? – глядя в окно, спрашивает он.

А я с лёгкой улыбкой киваю и шепчу в трубку:

– Да.

Я даже не заметила, в какой момент осталась одна в аудитории, но, взяв сумку, действительно иду в гардероб.

А спустя уже десять минут мне остаётся буквально сто метров до мужчины. Не отметить, что он выглядит лучше, я не могу. Потому что вся болезненность его вида сошла на нет. Да и в целом он будто вернулся в себя. Да, похудевший и осунувшийся, но наблюдать перемены в лучшую сторону после проблем со здоровьем – это награда.

– Привет, – озвучиваю я, а он тут же тянет стаканчик с кофе.

– Шикарно выглядишь, Марта, – говорит он. – Прогуляемся или пообедаем?

На улице уже солнечно, а еда у меня с собой. К тому же впопыхах это неудобно. Так что я выбираю прогулку.

– Здесь недалеко уютный сквер, – говорю я в ответ.

– Да, я помню, – подхватывает Гордей. – Как твои дела?

Пожимаю плечами:

– Вполне работаю. Вот этих засранцев выпущу – и можно будет выдохнуть, – признаюсь я со смехом. – Ты? Ева говорила, Паше лучше… – делаю глоток напитка, пока мы проходим через ворота.

– Да, это правда. Но там ещё много работы. Впрочем, он в любом случае молодец, – задумчиво произносит Гордей. – Знаешь, это же для меня и урок, и наказание, – в конце усмехается, на что я хмурюсь.

– Почему?

– Потому что Пашка даёт мне пройти то, чего я не прошёл с Евой, например. То, что не смог дать повзрослевшему Кириллу в том числе. Но я не хочу сейчас об этом…

– Гордей, – останавливаю я его. – Я могу говорить о твоём сыне. Не жалей меня – это теперь часть твоей жизни…

Он останавливает меня за руку. Негрубо, даже аккуратно. Смотрит в глаза – и вдруг касается волос. Невесомо и буквально на долю секунды.

– Да… но я потерял гораздо более значимую часть моей жизни, – стоим посередине тротуара, мешая прохожим, но не обращаем внимания ни на что вокруг.

– Как и я, Зарудный. Как и я, – с горькой улыбкой говорю в ответ.

– Позволь хотя бы быть рядом, в поле зрения… – шепчет он. – Эти две недели были адом, как и станут все последующие без тебя. Я прошу шанс на то, чтобы не быть без тебя вообще, Марта… И я осознаю, что ты не вернёшься ко мне. Просто… – он замолкает, а я прикрываю глаза.

Совру, если скажу, что не думала об этом. Что не прокручивала в голове наш разговор и не бередила душу теми эмоциями. Всё это было. Не единожды – а скорее хронически. Словно болезнь.

Вирус, который поселился в тебе, и ты уже не знаешь, как от него избавиться.

И на сегодня я могу сказать, что да, я не готова вернуться к нему. Но и не могу сказать, что готова стереть его из своей жизни.

Противоречиво? Факт.

Но это то, к чему я пришла путём многочисленных мыслей. И пусть книга нашей жизни закончилась главой предательства – мы не чужие. У нас есть история. Со своим грязным бельём и счастливыми моментами. Со своими взлётами и падениями. С любовью и обидами.

Нужно уметь выходить без подлости и низости, а с уважением к нашему времени и благодарностью за него. Даже если было очень больно – и эту боль ты всё ещё, в какой-то степени, ощущаешь.

Это дико сложно. Где-то даже невозможно. И не каждый сможет это понять. Однако творим свою жизнь мы сами, а как её будут воспринимать остальные – глубоко наплевать. Главное – лишь только мой комфорт.

И в эту секунду, стоя здесь, на тротуаре, под недовольными взглядами пешеходов, мне всё ещё комфортно делиться своими буднями с этим человеком, будто мы – старые друзья.