Текст книги "Оборотная власть (СИ)"

Автор книги: Ася Гаргулия

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 34 страниц)

Выдыхая осторожно, пытаюсь отстраниться, первое, что приходит в голову: Арис будет в бешенстве.

Убьет обоих...

Мне нужно срочно вымыться.

Сердце ударяется как о стену непробиваемую, дыхание стопорится, сглатываю ком эмоций перекрывший горло, через рот приоткрытый тяну кислород упрямо.

Тим крепче сжимает, вдавливая в себя и бормочет еле разборчиво:

– Все хорошо...

Вздыхает и чуть ослабляет хватку. А я заново учусь дышать, страх вперемешку с истерикой и в добавок понимание, как есть на самом деле. Мурашками покрываюсь, хоть и жар идет от тела мужа. Моего законного мужа.

Не забрал.

Не пришел.

Вернул туда где и была.

Верчу выводы печальные в голове. Мой выбор, сама ушла, почему должен был держать... Ответа не будет никогда, потому, что ничего не должен. Только я всегда и всем должна. Прикрываю веки, сосредоточившись на системе вентиляции легких.

Вдох...

Выдох.

Люблю не люблю. Нет такого понятия.

Я запомнила. Постараюсь чаще воспроизводить, выучить на отлично. Видимо Аристарх прав.

Тим вцепился, не отпускает, барахтаюсь, спит крепко. Его телефон начинает без умолку трезвонить, брошенный на туалетном столике.

– Пять минут, – говорит и отпускает, перевернувшись на спину.

Выбираюсь из постели, тело все затекшее, чувствую себя так, будто не спала вообще, вместо отдохнувшей, я развалюха. Сутки в одних шмотках таскаюсь, конечно хочу в душ. Желудок не то что урчит, он болезненно сжимается от голода. Возле ванной встречаемся с Олей. Видок конечно у нее мягко сказать отстойный. Без слов пожимает мне плечо, выражая поддержку и плетется в кухню, одетая в мой халат.

Долго отмываясь от очередного дерьма в мозгах, знаю безуспешно, вода чудес не творит, надеялась смогу сгрести волю и не думать о нем. Но разве подобное поддается контролю. На столе ждут две чашки ароматного напитка. Оля прикрыв глаза ладонью, сидит полусонно.

– Мы так надрюкались с Тимом, голова раскалывается, – поднимает на меня взгляд. – Ты смотрю не краше. Юль, я не знаю, чем помочь тебе.

– Ничем мне не поможешь, – хриплю в ответ.

Трет лицо, берется за чашку.

– Тим попросил, чтобы я с тобой дня три побыла. Не против?

– Нет конечно. Будем вдвоем с ума сходить.

Отмечаю, подругу мой настрой не бесит как обычно. Неужели и ее жажду жить и биться сломали.

Забираю порцию напитка приготовленную для меня, подхожу к окну и смотрю вниз. Сердце пускается в скач без видимых причин. Осматриваю двор придирчиво. Что я ищу? Его?

Черная махина импортного автопрома продолжает стоять где и была, когда мы с Тимом приехали.

– Твой конвой до сих пор здесь, – киваю головой, взглянув на подругу.

Она поднимается, встает рядом, затягивает с ответом.

– Такая любовь мне не в радость, зачем он это делает, не понимаю, – говорит задумчиво. – Боится помчусь трезвонить на каждом углу, сбегу совсем, может еще в клетку меня посадит и будет выпускать каждый раз по-своему приезду.

– Жизнь твою бережет.

– Да кому я нужна, мы же не в кино.

– Оля, добро пожаловать в реальность, у них все хуже, чем в любом кино. Раз охраняют, значит есть от кого. Например от супруги.

Оля округлив глаза и даже, будто проснувшись, выражает неверие. Не знает. Стандартная схема оборотных ни во что не посвящать.

– Эта несчастная женщина способна на многое, как и любой из них. Играют людьми, переставляют по доске, убирают ненужных. Вчера нужна, сегодня нет.

Оля мгновенно понимает о ком я говорю в первую очередь, впивается буквально в меня взглядом.

– Мы с Тимом до утра просидели, он сказал чувствует, Арис где-то совсем рядом был всю ночь.

Цепенею, застыв смотрю в глаза подруги, держусь изо всех сил за чашку, не уронить, но руки сильнейший мандраж охватывает. Жаром опаленная плавлюсь, ставлю кофе на подоконник и лечу вон из квартиры в чем есть. Вырываюсь из подъезда на ледяной воздух, озираюсь по сторонам.

Той самой нужной нет...

Дальше как в тумане несколько дней, блуждаю, не выход ищу или спасение, его ищу. Постоянно его. Помню как Оля затащила обратно в квартиру, Тим бегал, словно сумасшедший, напился, все проспал, потом до самого нового года домой появлялся только переночевать. Он каждый раз обнимал меня крепко и засыпал, хотела я того или нет.

Впервые праздники прошли мимо меня, Оля с нами жила гораздо дольше, чем три дня. Мне кажется нам обеим это надо было. Из квартиры не выходила ниразу. Даже сказать не могу, что я делала эти несколько суток – я не знаю.

Вчера Оля уехала, на дворе девятое января. Эдуард Петрович вернулся в город после праздников проведенных с семьей. Не спрашиваю, лишь гадаю, почему Тим не поехал. Наверное из-за меня. Со мной нельзя, один почему остался?

Ждала ли я его?

Больше нет.

Вру. Почти.

Чтобы не происходило, я по итогу оказываюсь здесь, в этой квартире. Возможно ошибку я совершила именно здесь, будет по кругу, пока я не сделаю правильный выбор, не исправлю роковую оплошность. Только как и что именно? Какой бы выбор я не делала, всегда к исходной. Крах в душе и эти стены.

В шкафчике, там где всегда стоит аптечка, обнаружила темный бумажный пакет, что видела в руках Тима. Наклейка разорвана, на ней логотип империи Озерских. Внутри три баночки серого цвета без этикеток, сроков, не вскрытые. Оля сказала это тот самый препарат делающий из оборотня человека на время употребления. Неизвестно, начал ли муж принимать лекарство, сколько пузырьков было изначально никто не скажет кроме него. Почему в прошлом я не замечала, что Тим что-то принимает регулярно. Сколько не напрягала память, ни одной детали не всплыло.

Я больше не хочу, чтобы от меня было хоть что-то скрыто. Однако мозг отказывается формировать вопросы. Главная проблема на повестке, выяснить, есть ли внутри меня часть оборотных. От одной только мысли в холод бросает. Я решаю идти в открытую, сделать как положено. Прячу сама от себя скрытый мотив, вытащить Молчанова на контакт.

Провокация может привести к очередному краху. Но разве я все еще боюсь боли?

При задержке любая женщина делает тест, по его результату посещает гинеколога. Этот путь должна пройти и я. Убеждаю себя, хуже не будет, банально некуда.

Утро, после душа неспешно вытираюсь, выпрямляюсь перед зеркалом. Сейчас дошло – новое повесил... Сердце так сильно бьется, по вискам пульс долбит. Это больше не я, отражение чужое будто. Дыхание учащенное, жжет легкие кислород отравленный горечью. Ранее исхудавшие бока округлились, живот выпуклый заметно. Словно не веря, провожу ладонями, ощупывая.

Многое в квартире осталось на своих местах, уверена, и спрятанный мною тест на месте. Так и есть. Вскрываю, руки дико трясет. Я их много сделала и все были отрицательные, все, а этот не будет, знаю наперед. Красуются две полоски. Самый дешевый тест, мизерная палочка с синим концом показывает положительный результат. Дрожь бежит по всем органам, сотрясает каждую клеточку. Кажется держусь, пытаюсь мыслить здраво, холодно, решительно. Оборачиваюсь полотенцем и срываюсь за долю секунды, в истерику впадаю, не в молчаливую, вполне реальную.

Реву в голос, а клялась, что не буду. Стадия отрицания закончена.

За дверью стучит муж.

– Юля открой! – реакции ноль. – Я ломаю дверь!

Тут же вышибает хлипкий замок. Я забилась в уголок между душевой и стиралкой, обхватила голову руками, вою в голос раненым животным.

Вытащил, укачивает на руках, не помогает, я слишком долго ревела молча и без единой слезинки. Посуетившись, подает настойчиво две таблетки.

– Сам жри, – выбиваю из ладони на отмаш.

– Надо выпить, Юля...

– Я беременна, – визжу, срывая голос, прокашлявшись, продолжаю: – Какие таблетки?! Убери лапы! – пресекаю попытку снова сгрести меня.

Выворачиваюсь, отбиваюсь остервенело.

– Не трогай!

Удается вырваться, пячусь от него к комнате.

– Не подходи!

Оставляет попытки, смотрит растерянно, а я его ненавижу, весь белый свет ненавижу. Уродов этих ненавижу, всех до одного. Мне страшно! Не принимаю до конца, но это факт, внутри меня растет монстр. Хлопаю дверью, отрезая себя от него и словно поставила точку звучит этот грохот.

Ненавижу люто и все равно тянусь к демону души моей. Всеми силами тянусь. Стоит перед глазами, не уходит, не прогоняется, да и не желаю. Улыбка, та самая озарившая красивое лицо, когда смотрел на меня через прозрачную стену. Тяну к себе его по всем связывающим нитям, хочу, чтобы услышал, я одна не справлюсь.

Обещала и снова в слезах.

Уснула поздно довольно, ни ела, не пила, только металась по комнате, слыша как по квартире аналогично мечется муж и постоянно висит на телефоне.

Спала как убитая. Утром вломился Тим с подносом, завтрак принес.

– Бери себя в руки. Завтракай, едем в клинику, – начинает с ходу.

– Я не поеду, – поднимаюсь, опираясь на изголовье. – Снова обколят дрянью и будут делать со мной что вздумается. Я не поеду, хоть убей.

Переводит дыхание, матерясь сквозь зубы.

– Юль, в обычную, женскую клинику, профильную. В обычную. Срок узнаем, ну и что там еще...

– Я знаю срок.

– Раз знаешь и мне скажи.

По лицу вижу, скорее всего не спал.

– Последние месячные в конце сентября.

Глаза Тима расширяются изумленно, лихорадочно соображает.

– Ты скрывала или Арис знает?

– Не знаю. Он может знать что угодно. Думаю знал еще до того как я начала подозревать.

– Запрошу у Озерских результаты обследования.

Вскакивает на ноги, расхаживает туда сюда тигром, только что хвостом по стенам не хлещет.

– Сукааа... Я клянусь, убью его. Что за игры ведет, если знает, что ты беременна... Вообще понимает...

Трет лицо ладонями, рычит от злобы.

– Завтракай и собирайся, – отдает жестко указания. – Значит мой ребенок раз скрывал. Да и по срокам мой.

В страхе сжимаюсь. Тим не знает о том разе в доме его родителей. Он может быть как Тима, так и Ариса. Плечи покрываются мурашками. Я должна сказать...

Слушать не стал вообще ничего, квартира превратилась в клетку для беснующейся зверюги. Становится понятно, чудо лекарства муж пока не начал принимать, глаза опасно мерцают.

Терпение не испытываю, хоть и дрожат поджилки, собираюсь. Первое он все равно бы узнал, второе – по плану.

Кто бы знал насколько страшно ожидать узи. Опрос гинеколога, осмотр, куча направлений и анализов, стойко переживаю на бетоне, потряхивать лишь внутри продолжает.

Пятнадцать недель...

Тим часто поглядывает на меня, специалиста нет на месте, ожидаем. Ее рабочий день закончился, дернули спецом из-за нас. Язык не поворачивается задавать вопросы, да и знать бы какие надо.

Пятнадцать недель...

Шансов ноль.

В кабинет с приглушённым светом захожу на деревянных ногах, сердце частит. Раз Тим не боится, значит нечего. Фантазия летит вперед меня, наводит ужасу.

Оголяюсь, ложась, перевожу дыхание, в груди давит, слезы набегают размывая обзор.

– Все хорошо, впервые многие нервничают, эмоции хлещут, – болтает женщина. – Посмотрим кто тут у нас поживает.

Шум крови в ушах глушит, я близка к очередной истерике. Дышу осторожно, контролирую каждый вдох и выдох, на большее не способна. Специалист продолжает говорить, слов не разбираю, однако, мгновенно реагирую, когда замолкает. Слежу за мимикой ее, ищу удивления, любых реакций, нет, тупо сосредоточена на увиденном, фиксирует.

Сказать мир рушится, так нет, давненько по руинам брожу. Я научилась дышать, когда легкие отказывались, выжила между двух огней, что я теперь...

Судорожный вздох срывается.

– Еще минуточку и я покажу, – приглушенно звучит, выдергивая меня из самокопаний.

Ненавижу как никогда тебя, Молчанов, именно в этот момент. Будь рядом, вцепилась бы в горло, с надеждой смочь придушить.

– Смотрите, какой уже большой, – выводит изображение на большой экран напротив меня. – Целых двенадцать сантиметров вымахал. Ножки, ручки... пальчики, там уже и ноготки, маленький человечек. Скромняга, прячется, – умиляется женщина.

Тут прорывает ступор от увиденного.

– Он нормальный? – хриплю.

– Всё у вас в порядке, по сроку совпадает, отклонений от нормы не вижу. Подробно доктор ваш все расскажет, результат ей направлю.

Перед глазами фильм ужасов мелькает. Какой же это человек, внутри меня монстр и как он там развивается, растет, страшно представить. В голове плывет, черные точки мерцают, прикрываю веки. Чуткая сотрудница сразу замечает, как я пытаюсь забыться в темноте непроглядной.

– Ну-ка, давай набок и поднимайся потихоньку.

Помогает, удерживая за плечи.

Села, отпускать начало, перенервничала.

– Лучше?

Киваю вяло. Обессилена, выжата морально.

– Точно нормальный? – рвется из меня.

– Все подробности доктор разъяснит, – уклончиво отвечает, отчего меня мороз пробирает. – Пол хотите знать? Может мужу покажем? – тараторит радостно, словно она беременна и ждала этого всю жизнь.

– Не стоит, он впечатлительный, позже.

– А так и не скажешь, такой дядька здоровый. Пол в секрете оставим или все же интересно? У нас мамочки обычно с первого дня задержки требуют пол сказать, – смеется.

Смотрю на неё, меня это волнует в последнюю очередь. Мысли далеко отсюда уже. Ожидает ответа.

– В секрете, – отмахиваюсь, обтирая салфетками низ живота.

Потом решу, хочу знать или нет. Срок исключает аборт, да и понятно, Морено не позволят.

Тим напряженной статуей встречает в коридоре. Пресекая вопросы, бросаю услышанную фразу.

– Все подробности доктор разъяснит на следующем приеме.

Следующий назначен через три дня, как раз будут готовы все анализы и вердикты специалистов, по которым сегодня успели протащить.

– Мне нужно подышать.

– Иди, я сейчас, – хмуро бросает.

Выхожу на улицу и правда делаю вдох жадный. Пара шагов неуверенных от входа, вскидываюсь, вижу его идущего ко мне, снова срываюсь. Стремлюсь навстречу, с ходу обнимает крепко, сжимает до хруста костей, пробирая мои внутренности безумным трепетом. Забираясь мгновенно в душу, выворачивает её и делится щедро своими страданиями.

– Я не хочу... Только не так... Не сейчас... – всхлипываю, зажмурившись, цепляюсь за его одежду мертвой хваткой.

Именно с ним хочется делиться, плакать, рассказать страхи, я сорвалась. Я дико скучаю. Я умираю без него.

Целует в висок, отстраняет мягко, но настойчиво, убирает волосы с лица ласковыми касаниями.

– Успокойся, – просит.

– Не сейчас...

– Юль, нашим малышам плохо будет. Успокойся.

Озаряет, дёргаюсь из рук, пячусь задом. Боже-е... Дышать нечем, грудную клетку сдавило. Что вы сделали с моей жизнью?!

Он знал, я понимала, что знает. Молчанов узнал в центре Озерских. Знал и скрывал ото всех и меня в том числе.

– Не смей прикасаться к моей жене! – окрик мужа, на которого я и натолкнулась.

Задержался, оплачивал дальнейшее постоянное наблюдение. Моей жене... Повторяю про себя. Территорию обозначает, напоминает.

Они чуть не скалятся друг на друга и я понимаю, сейчас могут обернуться оба, в глазах всполохи из груди еле различимое утробное рычание. Вы рехнулись?! Серьёзно. Мне угроза смерти за раскрытие тайны, а сами вот так посреди улицы, средь бела дня.

– Вам думаете всё можно?! Вы власть?! И на вас управа найдётся! – кричу на них, не скрывая злобы. – Я найду её, обязательно... – уже себе под нос обещаю.

Пошла к машине, плевать мне на всё. Я хочу есть, спать и в душ хочу, ощущение, словно меня всю гелем измазали, а не только живот. Нетерпеливо оборачиваюсь, Тим идёт навстречу, а этот даже не оглянулся, сел и уехал. Провожаю глазами, душа исходится истерикой, трепет внутри разносит восставшую за мгновения соприкосновения.

Приехал же...

Вот только минуту назад мне показалось... Показалось. Аристарх обладает талантом. Сцена по нему плачет в театре, а ты дура повелась. Не вижу выхода из этой ситуации. Я люблю бездушное существо, а меня любит... Опускаюсь на прохладную кожу, прикрыв глаза. Внутри меня маленький монстр. Свихнусь, ещё чуть и точно. Билет в дурку обеспечен, дело времени

– Завтра поедем к Озерским, кровь сдадим.

Молчу, сегодня тонну сдала. Опять мало.

– Хочу знать чей он.

– Она, – вылетает у меня сквозь зубы.

– Пол сказали?

– Нет.

Уверен, что он, надеюсь обломаешься. Хочу, чтобы девочка была. Раньше всё равно было, ли ж бы малыш, а теперь вот хочу девочку.

Едем в напряженном молчании. Я пропитана запахом Молчанова, снаружи, внутри, до основания.

– Значит было, Юля? Когда? – требует жестко.

От тона вздрагиваю.

– Теперь уже неважно, – шепотом отвечаю.

Оставшуюся дорогу висит тягостное безмолвие, тяжесть давит, еще чуть и расплющит весом. Искрящий муж провожает до квартиры, а потом пулей летит вниз обратно, проигнорировав лифт.

К Арису поехал.

В горле пересыхает, пью и не помогает, зубами стучу о стакан. Гибну от холода и страха. Должна радоваться, может на этот раз перебьют друг друга, я же думаю, как спасти обоих.

Глава 38

Смотрю исключительно на стол последние пять минут, цепляюсь за стопочки бумажек разных, иногда глаза останавливаются на моей карте, исписанной неразборчивым почерком.

Дышать и не дрожать.

Приказываю себе в тысячный раз. Гинеколог, который теперь будет вести мою беременность, ничем не удивлена и не озадачена, значит ни анализы, ни узи странностей не выявили. Выдохнуть бы, да это никогда не помогало. Узел в солнечном сплетении продолжает затягиваться, он заставляет меня сутулиться, тянет схватиться за больное место и сложиться пополам в буквальном смысле слова. Мышцы все напряжены, я деревяшка настоящая, струна перетянутая, еще чуть и конец, сломаюсь.

Пригласили нас обоих, я не могу сказать, так должно быть или нет. В прошлый раз, подобного не заметила, у других мужья ожидали в коридоре. Мы же вдвоем сидим и внимаем каждому слову. Я пока плохо понимаю, что пытается донести доктор.

– Что это значит? – спрашиваем одновременно с Тимом.

– У вас была двойня.

Встречаемся взглядами шокированно.

– То есть ребенок, двойня, не...

Тим бледнеет на глазах, озвучивая мой вопрос.

– Подождите, – снимает очки женщина, – вы неправильно поняли. Так бывает, что один плод погибает по ряду причин, и это хорошо, что на раннем сроке, меньше рисков для второго, который продолжает расти и развиваться.

Ощущаю, как муж крепко сжимает мне пальцы. Когда ухватил, не заметила.

– Изначально была двойня, один плод погиб. Сейчас вполне нормально развивается и растет оставшийся малыш. Так бывает, переживать не стоит, – мягко разъясняет, смотря на нас поочередно. – Обследование показало, что все в норме, отклонений не обнаружено.

– А с тем, что погиб, как теперь? Он же там... – с дрожью в голосе выдаю.

Дурнота подкатывает к горлу, дышать сложно становится, моргаю часто.

"Нашим малышам будет плохо..."

Жгут внутренности слова, интонация. Молчанов знал! В миллионный раз повторяю и еще столько же видимо произнесу. Много знал, важное. Сама еще не решила, скорее сказать не понимаю, как отношусь к беременности, ведь это не рядовой случай, но меня колет, ощутимо больно. Аристарх знал и все равно подвергал ужасам, испытывал на прочность. Я понимаю почему выжил только один, удивительно, что вообще выжил кто-то внутри меня, я же выжженная пустошь.

Сердце ускоряется, болезненно колотится.

– Точно, когда это произошло вам уже не скажем...

Шум в ушах глушит, прикрываю глаза, опустив голову.

– Юль, плохо? – как издалека слышу голос мужа.

– Нормально, – шепчу и не могу сдержаться, зажимаю рот ладонью.

Дыши, дыши родная... Всплывает это поганое слово. Ненавижу. В каком месте я тебе родная?!

– Меня положат в больницу? – выдавливаю сипло, перебив объяснение подробное.

– Нужды нет в этом. За исключением печального нюанса, в остальном беременность протекает нормально.

– Извините, мы хотели ребенка, поэтому информация шокирующая, – говорит Тим, словно оправдываясь за мои реакции.

– Понимаю. Но теперь важно думать как выносить этого малыша здоровым. На данный момент все хорошо, дальнейшее зависит только от вас. Поэтому я настоятельно рекомендую тщательно наблюдаться и сохранять спокойствие.

Мой мозг отказывается принимать, что было два, а теперь один, второй получается... У меня нет подходящих слов, нет... Исчез, будто и не было, ну почти, остались признаки, что беременность была многоплодной.

Остаток разговора я в ступоре, Тим выпроводив меня из кабинета, о чем-то говорит наедине. Я в растерянности сижу и пытаюсь переварить новость. А за одно, все, что происходило, с момента как побывала в центре Озерских. Перед глазами мелькают кадры, насколько изменилось отношение Молчанова ко мне. Он уговаривал, настойчиво, тонко склонял на свою сторону, уйти от Тима. Он защищал меня, бросаясь на брата, переживал за меня. Вывод напрашивается сам. Не за меня и не меня. Аристарх Молчанов знал, что внутри меня его часть.

Память не подводит, продолжает лупить меня яркими моментами наедине, в постели, взгляды, касания, жесты красивые, терпимость, которой я удивлялась. Слезы душат, с трудом держусь не скулить.

Пропускаю, как Тим появился. Садится передо мной, обхватывает лицо, смотрит, утирает слезы большими пальцами.

– Все будет хорошо, успокойся.

– Не говори мне так... – хриплю на издыхании. – Вообще ничего мне не говори...

– Поехали домой, – мягко поднимает на ноги, берет за руку и ведет к выходу. – Накормлю тебя, ляжешь поспишь пару часиков. Тебе надо было сегодня психолога пройти, я договорился, что мы привезем результат своего психолога.

Практически все идет сквозь меня, не задерживается, потому, что всецело пространство занял он, и мое кратковременное пребывание с ним рядом. Результат из центра Озерских будет только на следующей неделе, но мне нет нужды его ждать, я знаю от кого беременность. Сто процентов знаю. И это не муж. Раз Молчанов уверен, значит сомневаться глупо.