Текст книги "Утопленник (СИ)"

Автор книги: Артур Рунин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

– Так всё же выпьешь со мной? – спросила Анжела.

– У тебя красивый букет был… Зачем срезала лилии? – Потап потёр пальцами лоб от молчаливого возмущения, не сводил глаз с рюмки, поднесённой к губам жены.

– А я думала, что это ты почему-то огорчился и срезал. Не стала на тебя обижаться и говорить.

Потап недоумённо вскинул брови:

– Хочешь сказать – ты не резала?

– Нет же, говорю. – Анжела развела рукой и выпила водку, ноздри шумно выдохнули, на переносице собрались морщинки от неприятного вкуса, но ладонь взяла графин и снова наполнила рюмку. Потап ушёл в себя – мрачные мысли поглотили его целиком. Анжела вновь заговорила о похоронах бабки, с жадностью набросилась на еду, несколько раз спросила – как на работе. Потап не отвечал. Он умолчал о перестрелке в баре, решил, что вообще не расскажет; не знал, как сообщить о смерти Риммы, боялся растрогать Анжелу – тогда вообще нажрётся; не поведал о странном поведении Даниила.

– Когда я ложился, букет был целым, – сообщил Потап.

Анжела равнодушно пожала плечами. Она внимательно рассматривала рюмку с водкой на свет солнца из окна.

– Это не бриллиант, – сказал Потап с лёгким презрением в голосе.

– Ещё какой… бриллиант, – произнесла Анжела томным голосом и провела языком по верхней губе.

– В бриллиантах не тонут.

– Ещё как тонут, – прошептала Анжелика. – Пошли в спальню. – Она поднялась, улыбнулась девочкам и погрозила указательным пальцем. – Диане не скрипеть… Максим не п…

Потап понял, что сейчас произнесёт жена, покрылся краской вместо неё и, опередив, гневно сказал:

– Ангел, ты уже пьяна. И это твои дочери.

– О, ага. – Анжелика взяла мужа за ладонь и потянула. Потап приподнялся и вытянулся в рост. – Скорее пошли. Мы не были вместе – вечность.

– Анжела! – крикнул Потап. – Римма погибла!

– А… – Анжелика прижала пальцы ко лбу, силясь что-то вспомнить. – Да. Забыла тебе сказать. Римма умерла.

С широко раскрытым ртом Потап тяжело осел на стул. Он не спросил, откуда она знает. Она никак не могла знать, если только полицейские не сообщили или Даниил: а они точно не сообщали! То, кто же, чёрт побери?! Потап, недоумевая, покачал головой и спросил у Макс, как дела у Лады. Падчерица испуганно вытаращила глаза и повела нервно плечом.

– Не знаю, – ответила она с опозданием. – Мы вчера не общались. Всё пробую дозвониться до Жеки или Рэфы.

Анжела уже потеряла интерес к мужу, отрешёнными глазами поймала в фокус графин с водкой и улыбнулась. И Потап подумал, что сейчас жена напоминает зомби, только не тех, что зовут живыми мертвецами, а тех, кто живёт под влиянием чужих сил, типа Вуду.

– Максим. – Потап выдержал паузу, не в силах оторвать взгляда от красоты падчерицы. Вновь он увидел на её лице змеиную блудливую ухмылку. – Нужно выкинуть фигурку Геббельса.

– А! – Макс озорно повела глазами. – А его уже не было. И я думала, что больше не увижу. А вечером, когда приехала… Мы с родителями искали Жеку… Так вот, бюстик оказался на месте. Не знаю, зачем Профессор трогает мои вещи. Уверена, он сначала выкинул моего Геблера, а потом почему-то вернул на место. Наверное, испугался, что закачу скандал.

– Альберт, что, вчера заходил? – яростно прошептал Потап, на скулах вздулись желваки, взор метнулся в сторону жены. Анжелика нервно задрожала ресницами и опустила глаза, на лице появилось странное смущение. Она запрокинула голову и выпила очередную рюмку водки.

Кто-то очень громко протопал в прихожей. Настолько громко что нереально, разве что шаги из-под динозавра.

– Прислуга? – спросил Потап.

– Сегодня никого нет, – ответила Анжела.

Диана широко раскрыла глаза и установила взгляд в одну точку, прокручивая перед собой указательным пальцем. Потап посмотрел на выбитые стёкла правой стороны дверей кухни и трещину по стене от дверного проёма. Он прижал указательный палец к губам, и медленно прошептал вопрос:

– Стук… В дверь?

Гробовая тишина продержалась тринадцать ударов сердец.

Невероятной мощи удар выбил входную дверь вместе с коробкой и кирпичами. Диана, Максим и Анжела завизжали, казалось, небо рухнуло на землю и сейчас всех придавит. Потап уловил угловым зрением в окно, как дверь, словно параплан парило по воздуху и упала на забор возле ворот.

– Оставайтесь здесь! – крикнул Потап и на мгновение замер, почувствовал небывалое облегчение, безмятежность, словно с шеи сняли непомерный груз. Великое спокойствие окутало его. Он закрыл глаза, почему-то захотелось заплакать. Нехотя он взял с резательной доски нож, прошептал:

– Оставайтесь. – И вышел из кухни.

Но после нахлынувшего умиротворения, в сердца заползла ещё большая тревога.

Глава 14

1

Богдан вытащил из ящика шифоньера чистые трусы и надел. Голова немного болела после вчерашних излишеств: за сутки поглотил литров десять вин и килограмм пять шашлыков. Живот надут как бочка. «Надо завязывать с пьянкой. Лето едва началось, а уже успел накачаться три раза». Богдан подошёл к зеркалу. Мышцы ещё приличные, но всё-таки пора возвращаться в спортзал, а то не заметишь, как обрюзгнешь. И потом тяжелее будет исправлять: сжигать жир, накачивать мускулатуру, заставлять сердце биться в радостном ритме. Сдуру вчера выкурил пару пачек сигарет. Во рту – макаки срать сходили. Часы «Ролекс» налезли на волосатое запястье, щёлкнул замок браслета.

– Да-а… – Богдан расставил ноги и упёр ладони в бока. – Пока ещё бабам могу нравиться, если пузо малость подобрать. Не, ну с моими деньгами я буду нравиться им вечность. Даже когда в штаны класть буду жидким сиром. Только пивка бутылку опустошу и буду вновь на коне. – Богдан опомнился, что произносит вслух, и прижал ладонью рот. Анита могла услышать. Хотя, когда она его останавливала. А если что-то не нравится – шмотки в руки и на выход.

Тук-тук-тук-тук.

Богдан прислушался: «Дятел?»

Тук-тук… Бум! Бум!

«Какая дубина всё утро стучит по стенам?» Богдан обернулся на часы над своим рабочим столом. Два! Ого! Анита не разбудила, есть не зовёт. Богдан ещё раз посмотрел на своё отражение, решил, что завтра вечером, как приедет с фирмы, обязательно пойдёт в фитнес-зал, сгонит на тренажёрах немного жирку, а ещё лучше штангу потягает – любимые жимы от груди и приседания.

БУМ! БУМ!

– Да кто?.. Анита! Кто там в двери щемится?! Посмотри!

Во входную дверь злобно саданули, а потом затрещало дерево – ощущение, что дверь выдавливают бульдозером.

– Сейчас возьму ружьё, выйду и башку разнесу! – Богдан подумал, что странно – неслышно жену. Сжав зубы, он собирался выйти на крыльцо и проломить «вероломщику» голову, ещё лучше прострелить – частная собственность! – но, кажется, стихло, а голова заболела сильнее. Поэтому нужно сначала выпить аспирин, опустошить пару банок пива из холодильника и потом уже…

Что-то шумно пробежало по крыше и выломало черепицу.

В бешенстве Богдан подбежал к сейфу, вытащил ружьё «Беретта», успел заметить записку на прикроватной тумбочке и босой выскочил во двор.

Несколько раз он обошёл периметр двора, ладонью прикрывая глаза от палящего солнца, высматривал злоумышленника на крыше и повреждения. Лишь слабый ветерок лизал красную черепицу, и раз упала засохшая шишка с высокого кедра. И никого. Но выломанный кусок керамики валялся в цветах бетонной вазы при входе на ступени крыльца.

– Эй! Ты, там, на облаках! Хочешь сказать, что это дятел выдолбил мне кусок черепицы и свалил? – Богдан прищурил глаза, пытался взглянуть на безоблачное небо. – Вот и у меня нет ответов. И знаешь что?.. У тебя ни хрена никогда не бывает для нас ответов. Ни хрена!.. Никогда!.. Какого ты тогда там засел? – Богдан выстрелил в небо и, согнувшись, внимательно всмотрелся: попал-не-попал? – Да ни черта не попал. – Он издал смешок. – Запрятался там, хрен с два увидишь. – Довольный собой и тем, что никто не собирался его грабить и убивать, Богдан вернулся в дом. Прямиком направился к холодильнику и залпом опустошил две банки турецкого пива. Смачно отрыгнул, повеселел. И захотел жаркой любви с женой. Да такой, чтоб слишком жгучей. А вроде как – поднадоела. В последнее время только и делали – как кролики. Эх, всё же жизнь прекрасна!

– Анита!

Глаза Богдана пробежались по строчкам на оранжевом листке: «Любимый, до тебя не дозвонилась, уехала на два дня к маме. Целую. Твоя…»

– Твоя. – Богдан сел на кресло. – Твоя… – Он хохотнул. – А может, уже не твоя? – Богдан взял из блюдца кусок сыра и призадумался. За последний месяц Анита едет в свой «захалуйскодрищенск» третий раз. До этого не была три года. Или почти четыре.

Богдан вдавился в воспоминания.

Несколько лет назад он открывал сеть магазинов – универсамы в разных областях России. В одном из Сибирских городов, определив место под стройку и заключив договор купли-продажи участка со снесением двухэтажного дома – нужно было ещё куда-то выгнать жильцов, – Богдан посетил местный ресторанчик. Жара на улице под тридцать пять, а система охлаждения или кондиционирования ни грёбаного карлика не работала. Он набил пузо до отвала – любил плотно и вкусно поесть, – вышел на улицу, истекая потом после безумной духоты полуподвального помещения. Солнце ударило кулаком пекла: вот ещё не хватало получить тепловой удар. Дешёвая «копейка» газанула перед носом так, что можно писать петиции о пересмотре названия «газовая камера». Богдан выругался и достал из кармана брюк мобильный телефон, проводил звериным взглядом «драный раритет»: взять бы гранатомёт и заслать во вдогонку пару сотен ракет. Чтобы узнать, где можно искупаться, Богдан пальцами быстро пробежался по кнопкам, набрал номер француза Сержа, полгода, шныряющему по России за компанию. Правда, француз странный, больше на араба похож. Богдан расчихался, догнал взглядом почти исчезнувший зад белой «копейки» и послал мысленно эскадрилью вертолётов – «крокодилов», «чёрных акул» и «аллигаторов» с их «птурсами», «нурсами», пушками и пулемётами. И чёрта с два – ещё бы арендовал у пиндосов кучу «апач» и в придачу все их базы с ядерными боеголовками. Чих не переставал, из носа потекло. Богдан прохаживался по тротуару перед входом в ресторан, изнывал от жары, прижимал трубку к уху: лягушатник не отвечал.

– Отравился улитками, – недовольно пробубнил Богдан, сунул мобильник в карман и перешёл дорогу к небольшому продуктовому магазину, чтобы купить газированной воды.

– О, хорошо. – Зал магазина встретил освежающей прохладой кондиционера. Богдан от удовольствия прикрыл глаза, носовым платком отёр пот со лба. – Ну вот, оказывается, жить пока ещё хорошо. – Снисходительная улыбка к миру натянулась на подсохших губах. Богдан достал из холодильника две литровые бутылки воды, возле кассового бокса достал бумажник и, вынув пачку банкнот, в основном доллары и евро, разложил на не движущемся транспортёре, стараясь в кучке найти рубли.

– Можно картой расплатиться, – посоветовала кассирша – дебелая тётка лет пятидесяти, стараясь всем услужить натянутой улыбкой пухлых губ размером вареников.

– Не знал, – ответил Богдан, вскинув недовольно брови. Его выбешивал хоть малейший совет, независимо – нужный или пустой, к месту или дебильный. Ничьё поползновение в свой разум он воспринимать не мог. Кассирша, видно, неглупая, поняла это и извинилась, постаралась примирительно улыбнуться. Богдан увидел испуганные глаза женщины и смягчила. – Оставил карты в сейфе. Не тот бумажник взял.

– Эй, красавчик… – произнёс за спиной голос девушки. – Бутылочкой пива не угостишь?

Богдан повернулся.

– Красавчик? – Он хохотнул. – Красавчик?.. – Перед ним стояла размалёванная малолетка, едва достигала макушкой его плеча. Он хотел произнести: «Сопля. Тебе сколько лет? Ты, сыкуха, ещё краситься не научилась». Но передумал, внимательно рассмотрев. Весьма, весьма обворожительная девчонка. Не хотелось обижать. Сиськи размера пятого, если только ваты не наложила, бёдра красивые, обтянутые голубым стрейчем. Розовый джинсовый бомбер, заканчивающийся сразу под грудями. Богдан отшагнул и повнимательнее рассмотрел девушку.

– Если вразумительно объяснишь, зачем тебе это, то могу угостить не только бутылкой пива. – Он ткнул указательный палец в девичий пупок, проколотый шпилькой с черепом.

Девушка похлопала длинными накладными ресницами в замешательстве:

– Чтобы такие, как ты – спрашивали и пивом угощали.

– Сколько тебе лет?

– Шестнадцать, – ответила девушка. – Зовут Туф. Так и зови.

– Туф? – переспросил Богдан. – Типа вулканической породы?

– Не знаю. Так пивом угощаешь? Или сначала… – Туф поманила пальцем, чтобы Богдан наклонился, её липкая ладонь легла ему на шею, губы прошептали на ухо.

– А умеешь? – спросил Богдан и покраснел.

– С тринадцати лет, – похвалилась Туф.

– Да-а. Это современная Россия. – Богдан поморщился. – Хорошо. Мне от тебя, естественно, блаженств не нужно. Я возьму тебе пива…

– Если ты думаешь, что мне нужно только пиво… то нет. – Туф достала из дамской сумочки полный кулак смятых купюр. – Мне нужна от тебя всего лишь компания.

– А зачем тогда предложила на ухо?

– Почему и нет? – Туф пожала плечами. – Мне нравится.

В ресторане Богдан даже не помышлял выпить хоть каплю спиртного: он за рулём, да ещё вечером собирался вылететь к себе в город. Но простояв с Туф пять часов в магазине за столиком, он влил в себя столько пива и дешёвого скверного вина, что, наверное, черти в чистилище давно подохли бы от отравления алкоголем. Туф рассказала много занимательных историй о местной гопоте и здешних новоявленных принцессах. Поведала о самой заветной мечте – умереть красивой и красиво. Объяснила, почему её мама не в раю, а в аду, и почему ей тоже уготована та же участь. Рассказала, что не верит в случайности – случайностей не бывает. Это намерения чего-то или кого-то свыше. И их встреча и то, что они напились – ему и ей аукнется. Несколько дней она ждала, голоса просили его задержать. Её миссия выполнена, и теперь она поедет жить в Питер. И она знает, что скоро там умрёт. Напоследок Туф расцеловала Богдана, подарила фотографию со своим изображением, попросила хранить до самой смерти. И перед тем как уйти, она расхохоталась, подняла футболку и показала ему груди.

– Ты думал там ватки? – Туф закусила губу, провела ладонью по щеке Богдана и вышла из магазина.

Изумлёнными глазами Богдан проводил очень милую и странную девушку. И как она узнала, что он подумал? Несколько минут он разглядывал фотографию. А потом опомнился и выбежал на улицу, чтобы предложить помощь – деньгами или как-то ещё. Туф явно требовалась поддержка, содействие, возможно обратиться к медицине, слишком он к ней проникся.

Жара спа́ла. Богдан осмотрелся: Туф нигде не было. Немудрено, пока он рассматривал фотокарточку, можно было улететь на Марс и приземлиться, спрыгнув с парашютом.

– Да ладно. Девчонка выпила, расфантазировалась, – успокоил себя Богдан. – Конечно, можно было её дорастить как бурёнку на ферме до совершеннолетия и оставить себе. – Он ещё раз взглянул на фотографию, всё же жалея, что упустил Туф. Громкий детский плач вывел из раздумий. Богдан поднял глаза, перед ним молодая мамочка склонилась над коляской и старалась успокоить своё дитятко – одной рукой впихивала в ротик пустышку, в другой сотрясался и громыхал целлулоидный зелёный попугайчик. Несмотря на то, что Богдан только что мрачно сожалел о потерянной Туф, с прекрасным настроением он подошёл на цыпочках к женщине и слегка ткнул указательными пальцами ей в бока.

– Ай! – вскрикнула молоденькая мамаша и обернулась.

– Мм, – покачал головой Богдан. – Ты прекрасна, спору нет… – Перебрав со спиртным, он вёл себя немного расхлябано, и к тому же никогда не знакомился на улице с нищетой. Туф была первым исключением. Эта, кажется, по цепочке – вторым: беда одна не ходит. – И как наше восхищение звать?

– Анита, – женщина обворожительно улыбнулась, даже младенец в коляске умолк.

– Ну-ка, ну-ка. – Богдан взял ладонь Аниты, приподнял над головой и прокрутил. – Дай-ка получше рассмотрю.

Анита приоткрыла рот возмущённая наглостью мужчины, но его действия ей польстили, да к тому же перед ней стоял красавец: подтянутый, атлетически сложенный, только пьяный. Она впилась в него глазами и внимательно, каждый сантиметр разобрала. Золотую цепь на шее и печатки с бриллиантами на пальцах не рассматривала. Эти вещи мгновенно запечатлелись в образе, как только повернулась. Анита потеряла разум, так сильно понравился ей мужчина. Это именно тот, кого она ждала в грёзах. Кого она любила во снах. Кто не давал ей спать ночами в воздушных замках. Кого она видела, читая любовные романы. У неё затряслись коленки и ей стало страшно. И ещё не определилась – страшно, что он здесь или страшно, что он исчезнет.

– Бандит? – несмело спросила она.

– Богдан, – ответил он.

Взаимная симпатия притягивала их, обуревал клубок чувств: желание прикоснуться друг к дружке, перешло к жажде плотской страсти, искупаться в грешной любви, сомкнуть уста в медовых поцелуях, упасть и овеяться негой сладкого очарования. И одновременно Анита чувствовала, что в воздухе таилась невидимая угроза. Возможно, эти опасения – осознанный мираж, из-за того, что дома муж, а в колясочке лежит её ребёнок. И для создания новых отношений нет счастливого исхода. Но ведь роман на стороне никто не запрещал. Всего лишь сладость секса. Молчание затянулось, но улыбки за них решили всё. Анита больше не желала слышать слово – муж. Она поджала губы и покосилась глазами на коляску. Да, ведь ещё есть слова – родной ребёнок. Анита прикрыла глаза и шумно вздохнула.

– Там моя авто, – сказал Богдан и указал большим пальцем за спину. – Что, если прокатимся?

Анита прикусила ноготь, нервно соображая: нет, не хочет она упускать этого мужчину, чего бы ни стоило.

– Ты же вроде как пьян? – спросила она, размышляя, кому отдать на несколько часов малыша, так чтобы не узнал муж.

– Вожу как Ас, с закрытыми глазами. – Богдан взял её ладонь и заглянул в лицо, почти касаясь краешком носа. Анита утонула в его взгляде, а он ещё играючи побился носом о её кончик подгоревшего на солнце носа. – Не волнуйся, поедем медленно. Я бизнесмен… Богат. Хорошо богат. Так что, откупиться от гаишников сможем. Да мы просто купим всё ГАИ.

Эти слова были последним, что развеяло сомнения Аниты – ехать или нет. Она кивнула, позвонила подруге и договорилась оставить младенца на два часа. Пять суток они изнуряли себя страстной любовью, забурившись в частную гостиницу ближайшей области, отключили мобильные телефоны, и никто не знал об их нахождении. Муж подал заявление в полицию. Правоохранители обыскали всё, что возможно – искали молодую женщину с новорождённым ребёнком. О подруге, которой Анита отдала сына, тем более о любовнике, никто не знал и не предполагал. Всё хорошее и плохое, когда-нибудь заканчивается. Подошло время расстаться.

– Ты прекрасна, спору нет, – повторил слова Богдан, как при первой встрече. – Возможно, мы смогли быть вместе. Но ты замужем, а главное – у тебя есть сын. Понимаю, ты можешь оставить мужа, но от ребёнка не отделаться. А я не собираюсь тратиться, растить чужое семя. – Он хохотнул. – Я не коллекционер семян. Чужое отродье мне не нужно. И даже слово «не нужно» – сюда неподходящее. Мне блевануть хочется, при одной только мысли, что рядом будет расти чей-то ублюдок.

Заливаясь слезами, Анита пришла домой с младенцем, ненавидя его всем сердцем. А мужа презирала так, будто он являл из себя самое безнравственное гнусное ничтожество.

Через полгода Анита заявилась к Богдану домой, сообщила, что ребёнок умер, а мужа бросила из-за того, что спился. Осталось загадкой, как узнала адрес. Как ни пытался Богдан расколоть – Анита молчала, лишь загадочно улыбалась, не уставая повторять: ведь я тебя люблю, ведь я… тебя люблю, я… люблю тебя.

2

Записка упала на ковёр. Богдан сходил на кухню за бутылкой пива, достал из ящика письменного стола фотографию Туф и поудобней расположился на кресле. Внимательно рассмотрел пожелтевшую карточку, поднял лицо к потолку. Пальцы провели по небритому подбородку.

«Что, если ребёнок Аниты не умер? Она обманула, отдала в приют. Или покинула, оставив мужу. И теперь заиграло материнское чувство, сердце преисполнилось печалью и любовью к брошенному ребёнку. Муж? А так ли это, что он так быстро спился? Хотя, возможно, горечь утраты. Или всё же нет? Бывших жён и мужей не бывает? Увидев сына и мужа вместе, Анита одарит обоих, что недодала за эти годы». Богдан вскрыл бутылку швейцарским ножом, крышка хлопнула, подлетела и закатилась под стул, бурная пена вырвалась из зелёного горлышка, залила записку на полу. Ревность ядом застила глаза. «Если это так… Живьём закопаю всех троих». Глотнув пива, Богдан поднёс к глазам изображение Туф. «Вот кого надо было отмыть, дорастить и спать к себе уложить. А Анита, да пошла она, выкину как последнюю шавку». Указательный палец погладил пожелтевший лик девушки. «Но что-то здесь… Что тогда заявила Туф? Что голоса несколько дней заставляли её ждать. Чтобы встретиться со мной лишь для того, чтобы меня задержать. Когда пришло время – ушла. После чего последовало знакомство с Анитой. Только для этого?» Богдан начал перебирать дальнейшие события, но ни к чему путному больше не пришёл. Всё, что изменилось – в его жизни появилась Анита. Верить ли Туф? Девушка-то явно перепила, полезла в какие-то бесовские дебри, рассказала, что они вокруг неё, только другие не видят. Затронула ад, космос, души, гибель земли. Но как-то складно рассказывала, что захотелось поверить. Перед уходом она сказала, что её миссия выполнена. Значит, всё-таки цель была – встреча его с Анитой. Но ничего катастрофического не произошло. Или… Или только начинается?»

Богдан поставил допитую бутылку на кофейный столик, измаранная пивом записка перекочевала с пола в ладонь. Глаза ещё раз внимательно пробежались по ровным строчкам. Но ничего путного из текста Богдан не выудил.

Туф сказала, что едет в Питер и там скоро умрёт.

– Интересно, ты жива, девочка? Мне надо знать – говорила ли ты правду. Необъяснимое чувство гложет. Чувство гибели. – Богдан вскочил с кресла и подбежал к столу за компьютер. Нужно попробовать найти Туф через соцсети. Зашвырнуть фотографию в базы, возможно, и отыщется. Скорее всего, она жива, нафантазировала пьяного бреда. Но в глубине души интуиция и логика подсказывали, что он неправ. Что-то он упустил, но никак не может определить, уловить – что именно? Никак не может вспомнить что-то очень главное.

– Кто такой отшельник? – Богдан вскинул голову и уставился на своё изображение в зеркале. – Почему я спросил себя это? А, действительно, кто такой отшельник? – Невыносимая мигрень сковала голову, тело бросило на ковёр и несколько судорожных волн прошлись по телу. Крики… вопли… стоны… кровь!.. Богдан перевернулся на четвереньки, пополз как можно быстрее к толчку, еле сдерживая рвоту. В глазах танцевали тёмные круги. Он ударился лбом об унитаз. Что-то… Громадная рука влезла в горло, глубже, уткнулась в брюшную полость и разодрала изнутри.

Богдан открыл глаза. Над серыми скалами заходило солнце. Неимоверное пекло жарило, варило, раскаляло тело. Нестерпимая боль пронзала. Глаза высмотрели окрестность – бородатые мужики весело орали и поднимали автоматы «Калашникова», повсюду дым и огонь, ветки засохших деревьев, липкая кровь омывала кожу. Богдан попробовал кашлянуть, кровавый фонтанчик взлетел над концом арматуры и осыпал лицо. «Боже!» – постарался крикнуть он, понимая, что сейчас видит. Из его горла торчал металлический штырь, пронзавший все внутренности. Взгляд быстро угасал, серая пелена, покрывавшая глаза, неизбежно темнела.

Смутное очертание чего-то или кого-то, возникло перед лицом, зависшее в воздухе. Оно шипело, что-то грозно и ехидно требовало. Не поддающийся описанию ужас пронзал разум.

– Нет, – попробовал ответить Богдан, но лишь брызги крови взметнулись из горла. Исполинские руки разорвали его тело в мельчайшие кровавые капли.

И шёпот пронёсся над землёй:

– Я упаду дождём…

Богдан очнулся над унитазом. Рукавом вытер с губ остатки рвоты. Ничего не помнил, будто выпал во мрак, непонимающе осмотрел синюю плитку туалетной комнаты. Грозный комар норовил впиться под глаз.

– Туф. Мне нужно знать всё о Туф. И пива. И немного много пива. И немножко очень множко пива. – Развесёлое настроение накатило, Богдан ополоснул лицо под краном, заглянул в зеркало и остановил глаза на собственном отражении, запуская мысли и соглашаясь, что нужно разыскать Туф и завести с ней роман. Прошло четыре года и этой девочке уже двадцать лет. Самое-самое оно.

В зале на столе горел монитор, мерзкое лицо, периодично рвущееся помехами, наблюдало. Оно изучало. Бесцветные стеклянные глаза следовали за тенью Богдана. Но не одевающийся мужчина интересовал их, а то, что всегда окружало его, куда бы он ни шёл. Сильная помеха едва не стёрла лицо. Первое чувство – испуг испытала сущность. Оно проникло из видения прошлого этого человека. Оно давно ловило этот информационный портал, который открывало, пока ещё неизвестное ему, существо. Сущность лишь проскользнула на стыке двух враждующих сторон. И теперь оно – могло. У него нет тела, всегда была лишь темнота, чернь, но теперь оно видит этот мир, теперь – оно знало – у них есть будущее. У них будут тела, у них будет жизнь. Была вечная безысходность, вечная безнадёга, вечный сон пустого разума. Но оказывается – и вечность можно сломать.

Помехи на мониторе становились всё реже и реже – сущность быстро обучалась и теперь могла контролировать. Теперь её никто не сотрёт. Но оно знало, что чрезвычайно трудно будет проникнуть в биологический мир и завладеть физическими телами, где главная цель – тело человека.

Если бы Богдан взглянул на монитор пятью минутами ранее, то ещё мог успеть увидеть меняющееся лицо сущности. Но теперь оно предугадывало мысли и мгновенно бы исчезло. И оно знало, если бы человек увидел раньше положенного мгновения и, испугавшись, отключил, то пришлось бы исчезнуть и вновь погрузиться во мрак и ждать ещё одну вечность. Сущность увидела, что на неё смотрят другие пылающие ненавистью глаза, незримые для человека, и мгновенно поняла, что её не видят, лишь почувствовали чужое присутствие. Мерзкое лицо из монитора приобрело второе чувство и криво улыбнулось, поняв, что это ей не нравится, лицо приняло безмятежное выражение.

Ненавидящее невидимое существо приблизилось вплотную к монитору и осмотрело каждый пиксель, не понимая, откуда исходит чрезвычайно смертельная угроза. Не поняв и не увидев, существо вернулось в свой пока ещё маленький мир – в невидимую тень вокруг человека. Сущность из монитора переняла от чужака из мрака – ненависть. И поняла – это именно то чувство, которое ей нужно. Которое поможет во всём. Чувство ненависти влилось в сущность и закрепилось вместо крови – навсегда.

На мониторе возникла слабая вспышка – лицо сущности исчезло. Кто-то бился в чат, засыпал монитор сообщениями, но звук отключён, Богдан не слышал, был занят разговором по мобильному телефону с Потапом.

– Значит, Римма умерла. Как жаль. Обидно, когда такая красота уходит раньше времени. А разные чудины живут непомерно долго. – На уровень глаз приподняв ладонь, Богдан посмотрел на фотографию Туф, хотел про неё рассказать, но Потап поведал, что какая-то неизвестная сила вынесла ему входную дверь вместе с косяком и даже несколько кирпичей выломалось.

– И что думаешь? Может, конкуренты?

– Нет никаких конкурентов, – ответил Потап. – Всё под нами. Кто-то чужой фокусы вытворяет. Ничего, узнаю.

– Да! – вспомнил Богдан. – У меня сегодня тоже кто-то бегал с утра по крыше и черепицу выломал.

Друзья решили встретиться через день на похоронах Риммы и заодно всё обсудить.

Богдан отключил мобильник и с сожалением стукнул ладонью по коленке: про Туф-то забыл рассказать. Потап мастер в этих делах, всякие базы, подслушивающие, подглядывающие, в общем, шпионские штучки. Альберт ещё круче. Да и Павел следователь ушлый. Ладно, до послезавтра подождёт. Друзья найдут – эту милую девушку Туф.

Если она жива.