Текст книги "Утопленник (СИ)"

Автор книги: Артур Рунин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)

Глава 12

1

Даниил положил трубку на рычаг бронзового ретро-телефона, печальный взгляд устремился на вечернее небо сквозь стёкла панорамных окон. Он редко курил, но теперь ему не терпелось затянуться вонючей сигарой и выпить чего-либо покрепче, наверное, вискаря. А он-то весь извёлся, целый день ни звонка от Потапа, ни звонка от Риммы: она вообще должна была приехать, когда петухи ещё не пропели. Даниил взглянул на столик, где красовался шикарный букет разноцветных роз, а в центре светились три белых лилии. Так всегда просила Римма, но так и не поведала – почему. Во взгляде, который она неминуемо отводила, всегда читалось, что для неё такое сочетание букета важно, или даже священно, или вообще крамольно. Правда, сначала она просила только тёмно-кровавые розы и лилии. Белые лилии. Это Даниил постепенно разбавлял красные розы с другими оттенками. И поначалу нехотя, даже с расстроенными чувствами, наконец, Римма привыкла к разнообразному букету. Иногда он дарил ей розы, разбавленные пионами или одни пионы, но непременно в центре должны быть три белые лилии.

Однажды он заменил белые лилии на тигровые. Такой реакции Данила не мог и представить: Римма расплакалась, рыча, выхватила букет из его рук, как смогла – разломала, а оставшимся веником хлестанула его по лицу. Она истерично что-то невнятное кричала и просила убить её. Схватила нож для заточки карандашей, изрезала холст со своим изображением, и вконец обессиленная – слёзы, не переставая, текли по бледным щекам, а несчастные глаза остановили взгляд в неопределённой точке потолка – Римма поднесла лезвие к сонной артерии на шее. Данила боялся к ней притронуться, и не потому, что остерегался её истерики или ударов, а боялся своими действиями навредить. Он умолял её успокоиться и встал перед ней на колени: только не чиркни ножом, девочка. Она долго смотрела на него сверху вниз не верящим взглядом. Нож выпал из её ладони, прокатился по паркету и скользнул под диван. Она опустилась перед Даниилом на колени, шёпотом попросила – нежно её поцеловать, а потом они неистово и страстно занялись любовью на полу, посшибали мольберты и разбили две дорогостоящих фотокамеры на штативах.

И ни разу Римма не приняла букет без распятия Христа. Данила сбился со счёта – сколько золотых распятий он подарил ей более чем за семь лет. Но, никогда не видел, чтобы она хоть раз пришла с крестиком на груди.

– Наверное, Римма развешивала их на стенах, и они охраняли её жилище и покой, – прошептал Данила. – И почему так получилось, что я ни разу не был у неё дома? – Из бара он достал бутылку «Джек Дэниэлс», с кофейного столика схватил широкий бокал и уселся на кожаный диван под окном. Крепкая ладонь скрутила пробку и швырнула в сторону лестницы на второй этаж. Данила наполнил половину бокала, залпом осушил и застыл, прислушиваясь к собственным ощущениям. Так он сидел, пока алкоголь не расслабил нервное напряжение. Унылый взгляд прошёлся по стометровой комнате: выдолбленная из огромного ствола дуба коробка-пенал, где ютилось несколько скрученных холстов, три мольберта расставлены по разным местам, второй кожаный диван с дубовыми боковинами завален книгами и неудавшимися полотнами, лампы освещения, пять дорогих фотокамер на треногах. На старинном серебряном кресте, прикрученном к колонне – выбеленный скелет распятой кошки. Прямо под ним на ножках от бара-глобуса покоится белый как снег громадный череп медведя. Данила – вор? Потап не знает, что, когда они въезжали в дом и завозили мебель, Даниил успел прошерстить все уголки и украл, сам не ведая для чего, распятый скелетик кота и череп медведя. А потом наврал Потапу, что выкупил дёшево на аукционе.

«Интересно, – подумал Данила, – для чего эта херь нужна была старым хозяевам?» – И тут же задал вопрос:

– А для чего тебе? – Он хмыкнул, плеснул виски в бокал. – Но самое интересное, – произнёс он, – что Потап, как приходил, всегда пристально разглядывал эти предметы, перед тем как начать трахать Римму. Будто чувствовал, что это должно принадлежать ему. – Взгляд Даниила остановился на столе, где лежали два крупных объектива, букет для Риммы. Цепочка золотого крестика извивалась змейкой и покоилась на листе со стихом написанным вечером для Риммы. Ни с одной женщиной ему не было так славно. Никогда. Он любил её. Им было так хорошо. И даже втроём. Они любили её. И свою тайну букета – кровавых роз и белых лилий, и золотого креста она унесла с собой – навеки.

Даниил выпил виски, сильно размахнулся и разбил бокал об паркет: стеклянные бусинки брызнули ему на туфли.

– Она умерла. – Он встал с дивана. – Она захлебнулась! – крикнул он и истерично рассмеялся. – Она захлебнулась человеческим дерьмом! Чёрт возьми, люди погибают героями, с честью, – Данила снова захохотал, – а ей судьба приготовила захлебнуться дерьмом. Чёрт! Чёрт! Чёрт! – Он пинал всё, что попадалось на глаза. – Захлебнуться дерьмом, дерьмом! Она не заслужила такого! Вас больше… мразей! Она не заслужила!.. – В кармане брюк полилась мелодия мобильника. Даниил притих, шмыгнув носом, провёл ладонью по бороде и успел подумать, что нужно сбрить эту густую метлу, и сказал:

– Это Потап. Едем в бар – водку жрать. – Ладонь потянулась в карман за «андроидом».

2

Данила вышел из такси: не поехал на своём «бээмвэ», потому что собирался напиться вдрызг. Он быстро огляделся, ища Потапа. Возле зелёных перламутровых дверей в бар охранник курил сигарету и махнул ему рукой. Даниил ответил кивком: эта «здоровенная детина» – в плечах сажень, стоит как пень – не один раз его вытаскивал разпьянющего на себе и отвозил домой на его же «бумере».

– Где он? – крикнул Данила.

– Кто?.. Потап? – Охранник помотал головой. – Не подъезжал.

Недовольный Даниил достал из барсетки «андроид» и быстро прощёлкал пальцем, набрал номер Потапа, прижал к уху. Ключи от автомобиля и квартиры грохнулись перед носком туфель, звякнули об горячий асфальт. Данила раздражённо пнул – связка отлетела к единственной ступени в бар. Охранник усмехнулся, поднял и стал ожидать, когда хозяин ключей переговорит по мобильной связи.

– Я думал – это я опоздал! – закричал Данила, когда услышал голос Потапа в телефоне. – Ты где?

– В разговоре присел с Анжелой, извини, – ответил Потап. – Я тебе уже говорил, она бабку свою хоронит. Там такая… в общем, когда бабку собрались опускать, гроб перевернули и она вывались.

– Забить крышку забыли?

– И не только. Бабка без внутренностей оказалась… Наряд они обрезали и просто сверху прикрыли. Пузо не сшили… Анжела теперь в истерике.

– И что здесь вон выходящего? В морге всех по пакетам расфасовывают. Просто забыли вложить. Наверное, напились охламоны. Бардак в стране… Нормально… Когда будешь?

– Уже на повороте, – ответил Потап. – Через пять минут.

Данила кинул «андроид» в барсетку, подошёл к дверям и протянул ладонь к громиле в сером костюме с бейджиком «секьюрити», чтобы забрать ключи.

– А что без Риммы? – спросил охранник, перебросив связку на ладонь Даниила.

– Она утонула, – ответил Данила сквозь уголок наполовину сжатых губ и вошёл внутрь. После светлой улицы в баре плясала тьма под бомбёжку танцевальной музыки. – Темно, как у негра в жопе ночью, – процедил сквозь сжатые зубы Данила, помедлил, пока глаза привыкнут, добавил: – Мёртвого негра в гробу, выкрашенного в чёрный цвет и залитого гудроном. – Только он проговорил, музыка остановилась, загорелись настенные лампы, бармен наставил два угловых прожектора на целующуюся пару в центре танцевального пятачка. Все столики заняты, кроме одного, который забронировал Потап, расположенного под высоким двухметровым аквариумом, подсвеченном неоном и набитом пираньями. Стены обвешаны картинами в стиле киберпанка, а раньше висели древние строения: замки, колонны, храмы. В воздухе висел запах жареной телятины, чад подгоревшего лука и сигаретного дыма. Обычно здесь не так, удивился Даниил. Не были месяц, а всё как-то поменялось. Он вспомнил, что с утра ничего не ел и теперь рот наполняли жадные слюни аппетита.

– Тем лучше, – пробурчал Данила, – набью сначала брюхо вкусной жратвой, а потом упьёмся до падения мозгов.

Даниил прошёл к столику под неодобрительные взгляды трёх «тяжелоатлетов» в кожаных куртках и подумал, что, конечно, мудро в тридцатиградусную жару хаживать, нарядившись в свиную кожу. Недобрые парни развалились на стульях за соседствующим столиком с левой стороны аквариума. Данила, как только глаза привыкли к темноте, сразу приметил «бойцовых парней», озирающих всех слишком открытым недружелюбием – наглым и вызывающим. Но пока стоял и осматривал нутро бара – присутствующих за столиками, стойку бармена, полоску широкого зеркала за его спиной, блестящие подвешенные бокалы, – он определил, что в основном косые неприятельские взгляды направлены на двух молодых людей лет двадцати пяти за столиком напротив. Парни часто бросали нетерпеливые взоры на двери входа. Кого-то ждут. Всё это Даниилу не понравилось, и он задался вопросом: «На расстоянии вытянутой руки слева и справа нашего столика засели две враждующие стороны?»

– Надеюсь, нас не коснутся, – тихо сказал он. Придвинул стул к стенке аквариума, сел и прикоснулся затылком к прохладному стеклу. Официантка с туго затянутыми белыми дредами на голове поиграла пальцами поднятой ладони, давая понять, что сейчас подойдёт.

– И её я тоже имел, – усмехнулся Даниил. – Меланья. Эх, Меланья, сегодня не до тебя. – Пальцы обеих рук крутили гаванскую сигару: ещё дома хотел выкурить, когда пил виски. Кажется, на последнем застолье Анжелы взял у Альберта. Или тот сам предложил, хвастался? Не помнил.

Данила умирал со скуки, бил щелчком указательного пальца по лампочке на миниатюрном торшерчике в центре столика. Две больших порции виски выпитые дома уже выветрились, хотя изначально не особо-то опьянило. Сорок минут прошло, а Потап не появлялся. На столе дремал графин с водкой, две высокие двухлитровые кружки с пивом, отбивные размером больших блинов, посыпанные пережаренным луком, орешки в глубокой тарелочке. Пачка сигарет на всякий случай, правда, ни он, ни Потап не курили. Даниил ни к чему не притрагивался, ждал друга: не терпелось высказать боль утраты, повспоминать, узнать подробности. Батура должен знать, что в действительности произошло с Риммой.

Показалось или нет – в стекло аквариума ударило. Даниил обернулся. Пиранья медленно проплыла перед его носом, скользя боком по стеклу.

«Тут меня не сожрут? – подумал Данила. – А если аквариум лопнет?.. Говорят эти отродья толпой за минуту барана до костей обгладывают». Как-то неуютно стало, не по себе. Даниил повёл плечами, ещё раз обернулся и внимательно рассмотрел зубастых обитателей в воде за стеклом. Рыба из глубины, виляя телом, набрала скорость и ткнулась носом в стекло перед глазами Данилы. Он отпрянул и поёжился: и зачем таких хищников заводить у себя в аквариуме? Ненужных свидетелей скармливать?

Данила усмехнулся и перевёл взгляд на бармена, который оттягивал и отпускал «бабочку» на шее и трепался с официанткой Меланьей.

В полумрак бара протянулся свет от входной двери. Зашли двое высоких, худощавых, но плечистых парней. На головах пёстрые бейсболки с канадскими флагами, у обоих козырьки сдвинуты набок, и с левых сторон размашистые золотистые цифры – 666. Темноволосые, темноглазые, с двухнедельной чёрной щетиной. Даниил подумал, что какие-то реперы, но через секунду понял, что ошибся. У того, кто чуть повыше на пальцах вместе с серебристыми перстнями и печатками – кастет. Он прижимал кулак к животу, стараясь хоть как-то спрятать от любопытных взглядов страшную игрушку. Второй держал кулак на уровне груди между расстёгнутой молнии спортивной куртки. Намётанный глаз художника успел уцепить край ручки пистолета в блеске света от настенного фонаря.

«Здесь точно что-то творится. – Данила занервничал. – Когда Потап придёт? Возможно, сегодня нужно поменять место пьянки».

– Вот они… Это они, – услышал Даниил голос от столика «тяжелоатлетов».

Двое «псевдо-рэперов» подошли к правому столику, где их ждали двое друзей. Они каждый с каждым обнялись, уселись на стулья и крикнули Меланье – по имени, – чтобы принесла четыре пива. Взгляд скуластого, ассоциирующего с капюшоном кобры, с кастетом на правом кулаке, застыл на Даниле. Улыбка медленно натягивалась на его губах. Он погрозил пальцем Даниилу и ещё шире улыбнулся, положил кастет перед кофейной чашечкой.

– Дэвид, кто это?

Но Дэвид не слушал друга, он снял с головы бейсболку и поднялся со стула. Его глаза словно приклеились к глазам Даниила, который с лёгким страхом не сводил удивлённого взора. Дэвид подошёл к Даниилу, повернул бейсболку левой стороной и пощёлкал указательным пальцем по трём шестёркам.

– Тебе передают привет. – Он надел бейсболку на голову Даниле.

– Кто передаёт? – нервно спросил Даниил.

– Ты знаешь.

– Нет, не знаю, – возразил Данила и сорвал бейсболку с головы.

Дэвид лишь усмехнулся и удалился к своему столику. Даниил опустил бейсболку на громадную пивную кружку и воззрился на блестящие крупные три шестёрки.

«Знаешь, но не помнишь».

В задницу Даниила словно воткнули сотню раскалённых кинжалов: он подпрыгнул на месте, локтем сбил кружку, с ближайших столиков на него посыпались неодобрительные, недоуменные и любопытные взгляды. Пиво со скатерти бурно стекало на пол. Лампочка на столе мигала, казалось, вот-вот потухнет или лопнет. Бешеные, испуганные глаза Данилы пробежались по залу и остановились на Дэвиде. Но тот увлечённо шептался с друзьями и не обращал на него внимания.

– Нет, – произнёс Даниил тихим голосом, качая головой, – я точно услышал эти слова в ушах. В голове. В мыслях. Башку даю на отрубание – это не галлюцинация. Это он, этот Дэвид прошептал прямо мне в мозг. Что я не помню? Скажи ещё. Ну. Скажи. Что не помню?

Кожей затылка Данила почувствовал, как пиранья ткнулась мордой в стекло аквариума. Хитрые, сильно прищуренные глаза Дэвида, стрельнули в сторону Даниила, и снова приняли выражение полнейшей невозмутимости. Данила резко повернулся: тёмная пиранья зависла в воде и не сводила с него глаз. Она улыбалась! Рыба – улыбалась! Её зубастая пасть шире и шире расползалась в какой-то мерзкой зловещей ухмылке. Холодный пот потёк между лопаток Даниила.

– Нет, – сказал он, покачивая головой. – Потап, я ухожу. Ждать больше не буду. – Даниил вскочил на ноги, едва не сбил Меланью, тряпкой собиравшую со скатерти пролитое пиво на глубокий поднос. Она подняла на него испуганное миловидное личико, которое мгновенно начало преображаться: синие глаза исказились и приняли миндалевидную раскосую форму, ноздри выворотило наружу и аккуратный носик перевоплотился в уродливый нос летучей мыши, пасть расширялась и, казалось, расползалась до бесконечности, оголяя кривые, длинные и острые как лезвия зубы. Тошнотворная вонь ударила в лицо Данилы. Он приглушённо вскрикнул и ринулся к входу. Люди в баре принимали образы, как Меланья, и тянули к нему изуродованные чёрными волдырями пальцы с чёрными когтями, их отвратительные пасти смеялись, с извивающихся угловатых языков, длинных как змеи, стекала кровь и тёмно-жёлтая слизь.

– Не покидай нас, – услышал Даниил за спиной, молящий женский голос, полный обречённости. Он обернулся. Римма! Красивая Римма, но с испачканным лицом тянула к нему ладони, кашляла, изо рта вылетали жидкие человеческие экскременты. Даниил нервно сглотнул, покачал ей головой, показывая, что бросает её на произвол, повернулся, чтобы навсегда покинуть этот бар и столкнулся лбом об лоб Потапа. Из глаз Данилы брызнули искры. Он упал на задницу, вскочил, схватил за рукав друга, чтобы вытянуть с собой на белый свет из этого адища, повернулся, показывая указательным пальцем на всё происходящее в баре, на Римму… Люди… Совершенно нормальные люди взирали на него, как на идиота, никакой Риммы не было в помине, а Меланья подбежала к ним и сказала нежным приятным голосом, что всё убрала и они могут садиться за свой столик.

– Что с тобой, друг? – Потап одарил официантку поцелуем в щёку. – Меланья, принеси нам всё заново, я задержался… У нас здесь горе…

– Я знаю, – ответила официантка.

– Знаешь? – удивлённо переспросил Потап. – Да, наверное, уже знают все. Хотя я пробовал скрыть. И мне казалось…

– Ты сказал через пять минут. – Даниил покачивался, лицо постарело лет на двадцать, весь какой-то мятый, как выжатая грязно-серая тряпка. Потап вначале подумал, что друг пьяный вдрызг. Но говорил Даниил трезвым языком.

Данила с опаской осмотрелся, ища хоть одну бесовскую морду. Он позабыл, что хотел поведать Потапу про намечавшуюся криминальную разборку: теперь ему казалось, что у него от расстройства потекли мозги.

– Пойдём жрать водку, – сказа Даниил, взял друга под локоть, и они прошли к своему столику – под аквариумом от колонны до колонны. – Так ты не сказал, где задержался?

– Колесо лопнуло, сразу, как повернул на светофоре, – ответил Потап. – Менял.

Данила замер, когда опустился на стул: на столе перед взором бейсболка с тремя шестёрками. Он хотел спросить Потапа – не знает ли он тех длинных парней с ближайшего столика со стороны бармена. Тень волосатой ладони легла на козырёк бейсболки. Даниил поднял глаза. Перед ним возвышался один из «тяжелоатлетов» – Хамон.

– Не хочешь подарить эту шапку нам? – спросил он.

– Разве тебе это предназначено?! – крикнул Дэвид, продевая на пальцы кастет. Его друг, с которым он зашёл в бар, Дерек в синей спортивной куртке, до сих пор не вынимавший ладонь с пистолетом, вышел из-за стола и медленно двинулся на атлетов.

– Ты чего визжишь, свинина? – Самый мелкий гигант-тяжелоатлет с бритой блестящей головой, вскочил, опрокинул тарелку с салатом на пол, схватил пивную бутылку со стола и швырнул в лицо наступавшему. Раздался чмокающий хруст. Голова Дерека мотнулась назад, казалось, сейчас отделится от шеи и покатится. Снопы крови с разбитого лица взметнулись во все стороны. Дэвид перескочил свой стол и вонзил кастет в зубы Хамона, и пока тот успел рассмотреть свои летевшие выбитые зубы с брызгами кровавых слюней, Дэвид нанёс ему удар в челюсть. И вроде сокрушил тяжеловеса. Хамон, словно скошенный исполинской косой, рухнул, утянул с собой стол и Даниила, но сразу начал тяжело подниматься.

В баре поднялся женский визг, крики, многие поспешили на выход. Охранник бара, забежавший с улицы, бегал растерянными глазами и не знал, что предпринять. Хао́с – второй друг Дэвида – уже нанёс несколько ударов ножом в горло лысого и сразу получил под ухо настолько мощный удар кулаком, что шея его хрустнула, неестественно вывернулась и он рухнул безжизненно на бок. Четвёртый из компании Дэвида – Сэм, не разобравшись, думая, что Потап из одной компании с тяжеловесами, врубил ему удар пяткой в грудь, едва не проломил. Потап кубарем перелетел упавший столик и затылком грохнулся об стекло аквариума и на мгновение замер на полу возле Даниила. Дэвид яростно долбил кастетом Хамона, стараясь добить, но тот, нагнув голову, выставил руки-кувалды, ринулся на него и снёс своей массой тела, протаранил все до единого столика до параллельной стены. Они вонзились в кирпичи и уже лёжа продолжили друг друга убивать: и Дэвид, и Хамон достали ножи.

Дерек поднялся с пола, пошевелил шеей из стороны в сторону, осторожно погладил ладонью лицо, разбитое в кровавое месиво, сломанная переносица прорвала кожу, белая кость торчала над кончиком. Он поискал глазами на полу выпавший пистолет, поднял и передёрнул затворную раму. Из глубины зала к нему нёсся четвёртый атлет – видимо, сидел на подстраховке за другим столом, – вытянул руку с «Макаровым», грохнул выстрел. Пуля прошила щёку Дерека, который не обратил внимания на боль, с перекошенным ненавистью лицом выстрелил в ответ. Посыпалась посуда, начали переворачиваться столы. Сэм, собиравшийся пинком размозжить голову Потапу, развернулся, вытащил из кармана спортивных штанов «глок» и, не глядя куда стрелять, начал давить на спусковой крючок. Невообразимая пальба понеслась в баре. Летели брызги стёкол, щепки, осколки посуды, бутылок. Даниил подтянул стул, прижал ладонь к голове, свернулся, стараясь укрыться за пластиковым сиденьем. Потап подполз к нему и повернул стол, укрывая обоих от случайных пуль.

– Здесь, кажется, – крикнул Потап Даниилу, – полбара на полбара друг друга хотят убить!

Рядом на колено присел Сэм, прячась от пуль за столом, он бешено палил в ответ. Потап опасался, что бандит сейчас посмотрит на них, развернёт ствол и выпустит остаток обоймы в их головы. Одна пуля вонзилась в стекло аквариума: из дырочки на ногу Даниила потекла струйка воды. Вторая пуля врезалась – небольшая трещина разошлась по стеклу. Потап с ужасом подумал, что будет, когда этот аквариум, высотой до неба, лопнет. Третья, четвёртая пули пробили стекло. Потап лишь успел расширить глаза – трещины разметались по всей поверхности. Грохнул мощный выстрел: из ружья? Стекло аквариума дрогнуло и, будто сложилось под натиском воды, взорвалось. Невероятный потоп накрыл Даниила, Потапа и раненого Сэма.

Хлебая воду и откашливаясь, Потап старался глотнуть воздуха. Поток его протащил по полу, глупые пираньи били хвостами по щекам. Потап поднялся на четвереньки, поискал глазами Даниила. К Сэму, валявшемуся рядом, подбежал с ног до головы окровавленный Дэвид. Он поднял за плечи друга. Его губы разрезала неприятная ухмылка.

– Эй, ты! – крикнул он.

Потап, глядя исподлобья, старался услышать и уяснить то, что ему сейчас скажут.

– Неплохая ведь девка, Римма, была у вас на двоих? – Дэвид подмигнул и повёл хромавшего Сэма на выход. И уже через плечо, крикнул:

– Свидимся ещё!

Потап нахмурил брови, старался вспомнить: видел ли когда-то этого типа? А ведь действительно – лицо до неприличия знакомо. Но не с Риммой видел, это точно. И не на фирме. И не у друзей. Но где? Когда? И какого хрена здесь сейчас случилось? Кто кого убивал? Потап вслушался: бар наполняла тишина. Неужели все друг друга перестреляли? Потап выглянул из-за перевёрнутого стола и осмотрелся. Ощущение, что по бару прошлась Великая Отечественная война. Ни бармена, ни официантки, ни охранника. Всё перевёрнуто, перебито, и несколько трупов. Ну и где доблестные полицаи? Даниил распластался в воде под разбитым аквариумом. Значит, его не снесло потоком? Потап быстро подполз к другу, потормошил, прижал ухо к груди и, поняв, что он не дышит, начал делать искусственное дыхание. Уже прошло десять минут, а Данила не дышал, вода под толчками продолжала выходить из его рта. Потап уже отчаялся: неужели ещё сегодня и друга потерял? Неужели Даниил захлебнулся?

– А-а-а-а! – завопил Данила, открыв глаза. Потап с испуга шарахнулся, ударился затылком о ножку столика и, со злостью сжав зубы, ударил стол кулаком. – Нет! – кричал Даниил, выставив к Потапу руку с открытой пятернёй. Глаза, в которых читался невообразимый ужас, пробежались по залу. – Боги, нет, нет! Господи, нет, нет!

– Что, что случилось, Данила!

– Нет, стой, стой не подходи! – тряс головой Даниил. – Он… Он… Он у тебя, он у тебя, он у тебя! Они… Они… Они давно пришли… Давно пришли! – Слюни стекали с губ Данилы, на лице – гримаса плача, глаза в ужасе рыскали по залу. – И я, и я виноват. Нет нам прощения… Не хочу… Не хочу!

Потап застыл, сидя в воде, не верил, что видит в таком состоянии друга. Он испугался за разум Даниила. Или… Или, если только, Данила увидел всех обитателей из ада, мрака и всех те́мей, какие только существуют.

Даниил стал плеваться, слюни еле перелетали через нижнюю губу, падали на грудь, липкой стрункой тянулись с подбородка. Он икал, издавал квакающие звуки, тихо рыгал. Потом громко длительно закричал, лицо побагровело, вены на лбу вздулись, извились, сосуды в глазах полопались и белки стали алые, пот на лбу выступал пузатыми каплями, стекал на брови.

– Потап, я не хочу!.. – закричал Данила и резко замолк недоговорив.

Потап на коленях подполз к другу и протянул руки, собираясь поднять его и побыстрее, пока не нагрянула полиция или не вернулись банды, уйти из бара.

– Не подходи! – закричал Даниил, вскочил на ноги, пошатнулся, поскользнулся, грохнулся на четвереньки, вновь вскочил и, ушибаясь об углы перевёрнутых столов и стульев, ринулся к выходу.

– Данила, что случилось?! – крикнул Потап в спину убегающему другу.

Даниил развернулся, пятясь, перевалился через угол опрокинутого столика, через секунду над краем появилась его голова. Губы дрожали, безумные глаза озирались вокруг. Он вытянул указательный палец в потолок и громко с надрывом в голосе прошептал:

– Им… Им… Им, я своего сына продал!.. – Глаза Даниила вперились в Потапа. – И, ты… И ты не подходи. Он у тебя… – и дальше Данила заорал так, что, казалось, у него сейчас полопаются трахеи, голосовые связки и набухшие вены на шее:

– Он у тебя-я-я!

Данила споткнулся об труп, выскочил из дверей бара. Побежал к шоссе, не замечая прохожих, машин, стен домов, светящейся неоном и вопящей рекламы. Часто оборачиваясь, он выбежал на проезжую часть дороги; белый автобус даже не успел просигналить и затормозить, снёс его. Даниил почувствовал, как нос вминается и, кажется, сейчас войдёт в мозг, губы сплющились. Он подлетел над припаркованным легковым автомобилем, увидел его крышу под собой, дважды перевернулся в воздухе и влип в бетонную стену. От таких полётов и ударов живыми не остаются. Даниил выплюнул камушки с крошками зубов, мизинцем помог выковырять из ноздри землю с травой, шишка на лбу вздулась размером ведра. Штаны и рубаха разорваны. Но он жив. Ни шея, ни позвоночник, ни ноги, ни руки не сломаны, лишь немного крови на лбу и губах. И в плюшку смята переносица. Данила встал на ноги, опустил лицо и, сильно хромая, побрёл куда глаза глядят, не обращая на крики людей, желающих ему помочь.