Текст книги "Детская площадка (ЛП)"

Автор книги: Арон Борегар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

К тому времени, когда тело Сэди добралось до последнего набора пил, мяса, служившего защитой Бобби, стало уже мало. Он мог ясно видеть дыру, образовавшуюся прямо под её плечом. Бобби левой рукой обхватил пальцами рукоятку клинка, застрявшего в спине Сэди. Затем осторожно вытащил его из пещеристой раны.

Его действия даже не имели значения.

Окровавленная куча, которой была Сэди Гримли, пронеслась сквозь последний комплект пил. Сочетание двух предыдущих порезов и смазанной горки изменило время. Перемены было достаточно, чтобы к тому времени, когда они подошли к последней тройке, пилы уже ушли под полозья.

Когда Бобби доехал на мчащемся окровавленном трупе до конца горки, он и Сэди оба поднялись в воздух. Внезапная остановка произошла, когда беспорядочный труп коснулся каменного пола. Когда Бобби кувыркался вперёд, его хватка на ноже ни разу не дрогнула.

Будучи знаком с неудачами, он справился с поражением с изяществом. Когда он поднялся на ноги, первое, что он увидел, был гнев в глазах Исаака. Но так же быстро, как мальчик бросился на него, Бобби поднял клинок. Когда Бобби направил сталь, испачканную последними каплями крови Сэди, на Исаака, он знал, что ярость его агрессора скоро утихнет.

БЕЗДОННАЯ НЕНАВИСТЬ

Рок не мог не съёжиться. Звук разрывающихся голосовых связок Молли был похож на звук гвоздей по классной доске. Он мог слышать боль, но даже больше, чем боль, он ощущал любовь. Животный вой, который она выпустила на свободу, звучал как будто из глубин джунглей. Он никогда не видел такого проявления привязанности. Такое внутреннее разрушение невозможно было подделать.

Больная реакция продемонстрировала эмоциональную вовлечённость, выходящую далеко за рамки тех, о которых он регулярно мечтал и фантазировал. Это был уровень интенсивности, который Рок не мог постичь.

В отличие от Молли, которая выглядела так, будто душевная боль могла убить её на месте, настроение Грега было прямо противоположным.

– Это мой парень, мой Бобби! – закричал он.

Подлое лепетание сорвалось с его губ, когда он наслаждался радостью извращённой победы. Кровопролитие ничего для него не значило. Куча человеческих помоев на дне пилорамы его не беспокоила и не угнетала.

Насилие разъедало его человечность.

По мнению Рока, он больше не смотрел на того же человека, которого привёл в поместье Борден. Либо так, либо он просто не был рядом с достаточным количеством людей, чтобы понять, как определить чьё-то истинное лицо.

Тем не менее, человек, которым стал Грег, начинал беспокоить Рока. Когда он увидел, как он использовал свою последнюю связь со своим мальчиком во зло, это напомнило ему о том, что сделала бы Джеральдин. Но теперь в его голове возник ещё более мрачный вопрос: если его встревожило то, кем стал Грег, то как насчёт его собственной коллекции грехов?

Его глаза снова нашли маленького Донни на экране. Несмотря на смерть, насилие и нынешнюю враждебность, свидетелем которой он стал, Донни оставался оцепенелым.

Рок и Донни были двумя горошинами в одном очень извращённом стручке.

Ледяная дрожь пробежала по спине Рока. Казалось, он не мог избавиться от ощущения, что он на грани чего-то.

Чего-то бóльшего.

Он почувствовал, как внутренняя агония и ненависть к себе сближаются. Неизбежный стыд и вспыхивающее отвращение тоже высунули свои головы. Бесконечный цикл цинизма и десятилетий вины подходили к давно назревшей кульминации. Результаты могли быть только вулканическими по своим масштабам.

Массивная смесь неуверенности, простиравшаяся от пищевода до кишечника, ощущалась как толстая змея, скользящая внутри его туловища. Но даже размышления о страданиях внутри его тела и души не могли отвлечь Рока от текущей ситуации.

Пронзительные крики Молли почти затмили её мужа. Том дико извивался на стуле, как псих, которого привязали для электрошока.

Хотя металлический ошейник всё ещё ограничивал его, моменты насилия каким-то образом заставляли прочное сиденье дребезжать. Внутри него проявился нижний уровень ада, готовый выгореть наружу.

– Я убью тебя! Я, чёрт возьми, убью тебя! – Том кричал и кричал.

Его красные, слезящиеся глаза прожигали Грега, пока Том не сосредоточил своё внимание на Роке.

– Позвольте мне… выпустите меня из этого чёртового кресла! Выпустите меня сейчас же! Это то, чего вы хотели?! Это то, чего вы хотели, больные ублюдки!? – Том рыдал.

Когда Рок посмотрел на уничтоженного человека, вопрос встал очень остро. В своём могучем сердце он верил, что знает ответ. Возможно, он не сделал этого до того дня, но он определённо сделал это, когда Том спросил его.

Однако это был не тот ответ, который Рок был готов разгласить. Более того, знание ответа на вопрос не обязательно меняло результат. Но, по крайней мере, это позволило колёсам Рока продолжать вращаться.

Наблюдая за происходящим, переваривая маниакальный смех Грега, Рок почувствовал отвращение. С другой стороны, страх и слышная боль Тома и Молли породили в его груди болезнь и страдание. Внезапно он обнаружил, что задаёт собственный вопрос.

"Где та самая черта?" – думал он.

Когда Рок снова посмотрел на монитор, он увидел молодого Донни, который всё ещё боролся и боролся за каждую минуту. Как и Рок всю свою жизнь, Донни каким-то образом продолжал находить выход.

Тучи в черепе Рока рассеивались. Их разгул пролил свет на неприятную правду, за которой он продолжал скрываться.

Он слишком долго мог использовать свой страх только как оправдание.

ПОСТОЯННЫЙ ПРАЗДНИК

Свежая пробка, вынутая из бутылки с шампанским, с шипением хлынула наружу. Ухмылка на лице Джеральдин растянулась до неудобной ширины.

– Вы это видели?! Я же говорила вам, что они нападут друг на друга! Он буквально ударил её ножом в спину! – крикнула Джеральдин.

Её радость прекратилась только тогда, когда она сделала ещё один большой глоток из свежей бутылки.

– Вы чудесны, миледи! – ответил Фукс.

Фукс протянул свой бокал, и Джеральдин небрежно наполнила его до краёв. Вихрь радости и безумия, отражающийся в каждом из их зрачков, был результатом хорошо выполненной работы. Он вспомнил, как рисовал чертёж циркулирующей пилы на горке. Это было одно из сооружений, которыми он больше всего гордился. Вид, как устройство впервые реализовало свой потенциал, оставил тёплое ощущение в его каменном сердце.

– И отец мальчика, это он ему велел!

Пока Фукс продолжал смеяться, выражение лица Джеральдин стало несколько мрачным.

– Я просто не могу поверить, что он ударил её ножом. Я никогда бы не подумала, что они применят нож друг против друга, но… – она взяла себя в руки, сдерживая слёзы радости. – Но сегодня действительно особенный день.

Фукс замедлил смех, заметив, что Джеральдин перестала смеяться.

– Это так, – согласился он.

Фукс поднёс бокал к губам и в знак празднования сделал щедрый глоток.

Джеральдин сдержала дрожь губ и осторожно вытерла одинокую слезинку, которая показалась в уголке глаза, прежде чем она успела упасть.

Её взгляд снова вернулся к Тане. После того как Джеральдин сделала на неё ставку, девочка продолжила наступать и подавать надежды. Она добавила ещё больше волнения в особенный день Джеральдин. Если всё пойдёт хорошо, Джеральдин сможет извлечь выгоду из их цветущих отношений ещё долго после того, как гнусные события на детской площадке прекратятся.

– Не смотрите так грустно. Это ещё не конец, – сказал Фукс.

– Полагаю, вы правы, – ответила она. Джеральдин снова обрела улыбку. – У меня ещё есть несколько козырей в рукаве.

УЖАСОВ ХВАТИТ НА ВСЕХ

Исаак приостановил атаку, когда увидел капающее лезвие всего в нескольких футах от своего лица. Увидеть, как Бобби встал на ноги и ударил в воздух, было достаточно, чтобы рассуждения Исаака подавили его эмоциональный всплеск.

– Попробуй достать меня, одуванчик! Я заставлю тебя выглядеть хуже, чем она! – крикнул Бобби.

Исаак не мог не отвести взгляд от липкой рвотной смеси мяса и мышц, зажатой между разорванными лентами кожи. Измождённая оболочка, которая больше не походила на его сестру, растоптала его дух самым худшим образом.

Теперь он остался один.

Когда пришло резкое осознание того, что он был последним членом своей семьи, оставшимся на детской площадке, из носа Исаака потекли сопли, закапали слёзы и слюни. Если бы он не был так зол, возможно, он упал бы на колени. Но вместо этого он нашёл в своём сердце обещание.

– Ты за это заплатишь, – прошептал он.

– Теперь мы квиты! – воскликнул Бобби.

Исааку не нужно было отвечать на абсурдное утверждение. Это ничего не изменит. Он просто хотел дать Бобби понять, что это ещё не конец.

Холодная уверенность, которую он не проявил, была чем-то другим. Травма помогла ему перестроиться в новой роли. Исаак шмыгнул соплями, которые всё ещё сочились из его носа, купаясь в мыслях о насилии, заразивших его поток мыслей.

– Какого чёрта ты это сделал?! – Си-Джей закричал на него.

– Ты слышал папу! Ты слышал, что он сказал!

– Тебе никогда не приходило в голову, что, возможно, папа всё время не прав?! Особенно, когда он говорит тебе убивать людей?! Может быть, они даже причиняли ему боль или… или заставили его говорить такие вещи, чтобы обмануть нас!

– Конечно, это ты и должен был сказать сейчас!

– О чём ты говоришь?

– В ту секунду, когда я получаю немного блеска, единственный раз, когда у меня наконец появляется момент! Ты даже не можешь подождать и пяти секунд, чтобы отобрать его у меня!

– Люди мертвы! Думаешь, меня это волнует?! Что с тобой не так, чувак?!

– Это твоя жизнь. Это всё, что тебя волнует…

– Я даже не люблю бейсбол! Я ненавижу его! Я делаю это потому, что должен, а не потому, что хочу! Я делаю это, потому что папа возненавидит меня, если я этого не сделаю!

– Ты бы… ты бы сказал что угодно. Ты просто злишься, что он не попросил тебя это сделать! Ты никогда не хотел делиться этим блеском. Ты всегда был жадным братом.

Си-Джей сделал шаг ближе к Бобби, пока лезвие ножа не оказалось почти у его щеки. Он не позволил оружию запугать себя. Когда Си-Джей посмотрел в глаза своему старшему брату, он сделал всё возможное, чтобы не накинуться на него.

– Папа сошёл со своего грёбаного ума… а теперь… и ты тоже.

Си-Джею не нравилось ругаться, но он задавался вопросом, поможет ли это как-то достучаться до Бобби?

– Он ещё никогда не направлял тебя неправильно! Почему сегодня должно быть иначе?! Не знаю, как ты, а я здесь не для того, чтобы проигрывать! Ни этому пидору, – он указал на Исаака, – ни этим чудакам, никому! Даже тебе! Но я очень надеюсь, что до этого не дойдёт, – сказал он.

Си-Джей не мог в это поверить; риторика, которая обычно была предназначена для его отца, сидящего на трибуне стадиона в жаркий солнечный день, исходила от его брата. Он поддерживал это с такой страстью, потому что это запечатлелось в его мозгу. Как будто это был один и тот же человек.

Бобби наконец стал тем молодым человеком, которым он думал, что никогда не станет. Он наконец получил передозировку похвалы, которой жаждал от отца.

Это было всё, что он мог видеть.

– Бобби, пожалуйста, прекрати, ты… ты меня пугаешь, – сказала Таня, слёзы катились по её щекам.

– Этот кусок дерьма убил нашего младшего брата, а ты просто оставила его в покое? Ты просто… неважно. Ты этого не получишь. Ни один из вас. В любом случае, это уже не имеет значения. Вот почему папа выбрал меня. Нам пора двигаться дальше.

– Ты попадёшь в ад. Я никуда с тобой не пойду, – ответил Исаак.

– Я и не спрашивал. У тебя есть два варианта: войти в лифт или в тебя войдёт нож. Довольно просто, не так ли?

Исаак стиснул зубы и сжал кулаки, впившись ногтями в ладони.

– Насколько я знаю, ты хотел бы быть сам по себе, но когда мы доберёмся до следующей части игровой площадки, я думаю, что буду чувствовать себя в бóльшей безопасности, если ты пойдёшь первым.

На лице Бобби появилась мерзкая ухмылка. Мысль об использовании Исаака в качестве подопытного кролика не только удерживала его в шаге от смерти, но и ощущалась как справедливость.

– Итак, залезай в чёртов лифт. Сейчас же.

* * *

Когда лифт завершил подъём и металлическая дверь со скрипом открылась, появились две группы детей. С правой стороны лифта стоял Бобби, угрожающе держа нож. С левой стороны стояли все остальные, охваченные глубокой неуверенностью и страхом, которые ошеломили их.

Когда Бобби приказал им выйти, они все почувствовали запах химических паров, которые начали заполнять их ноздри. На детей вела короткая прямая дорожка с одиноким знаком, установленным в конце.

Сразу за знаком находилась большая шестиугольная платформа. Площадку внутри целиком занимала огромная, самоходная, медленно вращающаяся карусель. Но эта карусель не была карнавальным стандартом, наполненным животными на шестах; это была разновидность извращённой детской площадки.

Снаружи она состояла в основном из дерева, за исключением нескольких ржавых металлических прутьев, за которые мог цепляться каждый ездок. Однако, в отличие от большинства других творений, которые они видели до этого момента, карусель выглядела намеренно устаревшей.

Железные прутья подверглись коррозии.

Деревянный каркас был шатким и расколотым.

Фундамент скрипел при каждом обороте.

Это была поездка не для получения удовольствия; это была роковая поездка.

Карусель была расположена таким образом, что на платформе не было никакой опоры, кроме края самой карусели. За этим узким выступом находился крутой обрыв, ведущий к искусственному рву под ним.

Зловещий ров был занят различными токсичными элементами. Зловещая, склизкая, неоново-зеленоватая жидкость пузырилась и дымилась. Для тех, кому не повезло кататься на этой карусели, ядовитая слизь служила главным стимулом держаться крепче.

За извращённой каруселью стояла ещё одна платформа, но пути, ведущего от карусели к конечной точке движения, не было. Одинокий дверной проём на последней платформе был украшен красным шрифтом с надписью: КОНЕЦ?

Бобби пристально посмотрел на свою сестру Таню; глаза на его лице были не такими, как она помнила.

– Прочитай это, – потребовал Бобби.

Таня уставилась на него, но сделала, как ей сказали. Знак остался неизменным. Там было написано: ПРАВИЛА ДЕТСКОЙ ПЛОЩАДКИ.

– Чтобы дойти до конца и увидеть сегодня своих родителей ещё раз, вам всем вместе нужно сыграть в одну игру. Держитесь крепче до последнего ура или просто отпустите и растворитесь.

– Чёрт, – пробормотал Бобби.

Он посмотрел на слова "всем вместе" с раздражением. Бобби хотел использовать Исаака в качестве подопытного кролика, но, похоже, об этом пока не могло идти речи.

Таня закашлялась, её пересохшее горло защипало.

– Я не думаю, что эти пары полезны для нас. Трудно дышать. Они… они вызывают у меня головокружение.

– Да, – сказал Си-Джей, издав собственный кашель. – У меня тоже. Мы должны пройти через это как можно быстрее.

– Подожди, что нам делать? – спросил Бобби.

Резкость его тона утихла. Ужас снова вонзил клыки в его живот.

– Как ты думаешь, что нам делать? Как и на любой другой карусели, мы должны удержаться. Ты сможешь это сделать, не так ли, крутой парень? – вмешался Исаак.

Бобби подошёл к нему с лезвием и прижал его к горлу.

– Я могу сделать так, что ты даже не опробуешь последнюю поездку, умник. Ты этого хочешь?

Бобби закашлялся. Несмотря на свою тупость, он начал понимать, что каждое сказанное им слово – это секунда, которую он потратил впустую. Он знал, что его неправильный выбор может приблизить его к собственной гибели.

– У нас нет времени драться, – сказал Си-Джей.

Он больше не мог даже злиться. Порезы на спине всё ещё болели, тело ныло, а дух был опустошён. Больше всего на свете он устал.

Си-Джей прекратил спор и схватил маленького Донни за руку.

– Поехали, – скомандовал Си-Джей.

В конце концов Бобби убрал клинок от горла Исаака и жестом показал, чтобы он двигался вперёд.

Таня ускорила шаг, пока не приблизилась к Си-Джею.

– Что ты собираешься с ним делать? – прошептала Таня.

– Мне просто придётся держать его перед собой. Это его единственный шанс. Неизвестно, как долго эта штука будет вращаться. Ты справишься, продержишься одна?

– Я так думаю, – ответила Таня.

Си-Джей был напуган, но не подал виду. Дополнительная ответственность за Донни не придала ему уверенности. Он задумал какую-нибудь светскую беседу со своей сестрой, чтобы отвлечься.

– Нам так и не удалось покататься на тех качелях, не так ли?

– Наверное, это к лучшему, – ответила она.

Таня прошла перед братом, подойдя к узкой части платформы, которая позволила бы ей сесть на карусель.

– Ну, я всё ещё хочу покататься с тобой, – сказал Си-Джей.

Он улыбнулся ей, пытаясь обмануть свой разум.

– А я не хочу. После этого… если будет что-то после этого, я больше никогда не пойду на детскую площадку.

Улыбка Си-Джея слегка исказилась.

– Достаточно справедливо, – прошептал он.

Карусель медленно вращалась, позволяя Тане без проблем запрыгнуть на неё. Она крепко схватилась за перекладину перед собой, а затем твёрдо поставила обе ноги на деревянное основание.

– Ты готов, приятель? Я возьму тебя. Когда мы встанем там, нам обоим придётся держаться как можно крепче, – объяснил Си-Джей.

Он всё ещё не знал точно, как много Донни мог понять, но это не имело большого значения.

Си-Джей снова закашлялся, закрепляясь за вертикальным металлическим стержнем. Выбранный им ржавый участок показался ему наиболее устойчивым; кусок стали, служивший опорой для двух перекрещивающихся над ним стержней.

Он схватил его одной рукой, а другой осторожно опустил Донни. Си-Джей держал Донни между ног, и они оба упёрлись ногами по обе стороны стальной колонны. Донни обхватил руками столб, а Си-Джей крепко схватил две соединяющиеся горизонтальные трубы.

– Просто обними его как можно крепче, – прошептал Си-Джей.

Донни остался ошеломлённым; "объятие" – определённо не то слово, которое ему было знакомо. Но когда Си-Джей выдвинул бёдра вперёд и прижал его к вертикальной колонне, его инстинктом было обхватить её.

Си-Джей поправил свою левую руку, фиксируя её через колонну, пока не был удовлетворён своим положением. Он напряг своё тело и использовал ноги, чтобы удержать Донни на месте, насколько мог.

Исаак прыгнул на несколько ярдов от того места, где находились Таня, Си-Джей и Донни.

Как и раньше, Бобби засунул запёкшееся в крови лезвие обратно за пояс. Наблюдая за очередным вращением карусели, он рассчитал свой прыжок так, чтобы занять место рядом с Исааком.

В тот момент, когда ноги Бобби коснулись карусели, платформа, с которой он спрыгнул, быстро опустилась. За считанные секунды вся дорожка полностью исчезла; теперь эта территория была покрыта отвратительным веществом цвета трилистника в канаве внизу.

Исаак украдкой взглянул на Бобби. Преувеличенные морщины на его лице выражали недовольство. Исааку не нравилось находиться рядом с ним, но когда карусель набрала скорость, он понял, что у него нет времени вести переговоры или менять позицию.

Серые стены замка, окружавшие их, превратились в массивное дымчатое пятно.

Си-Джей напряг мышцы, прижимая маленького Донни к стали. Когда началось головокружение, он без проблем удерживал их на месте.

Таня снова закашлялась; сила ядовитых паров, казалось, со временем только увеличивалась. По мере того, как каждое вращение влекло их всех, кричащих, к новому всплеску темпа, её желудок сильно заурчал. Она подавила позывы к рвоте и закрыла глаза, крепко держась руками.

Бобби, как и Си-Джей, стоял у стальной колонны, где соединялись два поручня. Несмотря на то, что у него было самое большое телосложение, он всё равно мог удерживаться на месте.

В нескольких футах от Бобби Исаак держался на перекладине перед ним. Но когда металл вокруг его пальцев заскрипел, он понял, что его хватка, возможно, не так важна, как то место, за которое он решил держаться.

Он выбрал горизонтальную часть перекладины. Не думать о том, чтобы выстроиться перед колонной поддержки, внезапно оказалось плохим решением.

Повышенное ускорение карусели только усилило нагрузку на каркас шаткой конструкции.

Исаак услышал новые стоны, исходящие из старого аттракциона перед ним. Он чувствовал неустойчивость опорной перекладины, пытаясь приблизиться к стальной колонне для бóльшей безопасности. Но давление вращения на его лицо было слишком сильным.

Внезапно брус в руках Исаака поддался. Ржавые винты, которые когда-то заставляли штангу чувствовать себя полностью закрепленной, начали отсоединяться от опорной стойки. Внезапное резкое разделение заставило его левую руку соскользнуть с металла. Его единственный оставшийся хват принадлежал правой руке, в то время как штанга продолжала сгибаться и деформироваться ещё больше.

Исаак посмотрел на бурлящую смесь токсичности и химикатов, его пульс подпрыгнул, из-за чего горло раздулось. Он боролся с инерцией, снова удерживая левую руку на искривлённом шесте, но напряжение от вращений заставило его хватку ослабнуть.

– Исаак! – закричал Си-Джей.

Он хотел помочь, но из-за его текущих обязательств перед Донни переход создал бы большой общий риск для многих из них. Взгляд Си-Джея с ужасом перешёл на Бобби. Его брат находился на расстоянии вытянутой руки от Исаака, но Си-Джей был менее чем уверен, что он сделает что-нибудь, чтобы помочь.

– Бобби! Помоги ему…

Мольбы Си-Джея были прерваны волной сильного кашля. Припадок в сочетании с силой карусели заставил крошечный глоток рвоты хлынуть ему из горла. Жидкость была горячей и имела густую, похожую на молоко текстуру.

В результате движения аттракциона рвота полностью не попала в голову Донни. Вместо этого она пролетела мимо него, и горячие капли испачкали Бобби и Исаака.

– Помоги мне! – закричал Исаак.

Обращаясь к Бобби с мольбой, Исаак почувствовал внутри себя новый тип беспомощности.

– Я тебе помогу, хорошо, – сказал Бобби.

Зловещая ухмылка исказила его лицо.

Бобби просунул правую руку под стальную колонну и свободной рукой залез обратно за пояс. Когда он достал нож, он всё ещё был окровавлен и покрыт кусочками внутренностей Сэди. Бобби не колебался; он протянул сталь к костяшкам пальцев Исаака.

– Что ты делаешь?! Подожди! – Исаак кричал.

– Бобби, нет! – сказал Си-Джей, и рвота всё ещё скатывалась с его лица.

Внезапно в комнате затрещал громкоговоритель. Обычно добрый и расслабленный голос Тома звучал более разгневанным и оживлённым, чем когда-либо. Истерические стоны Молли служили мучительным фоном.

– Оставь его! Если ты причинишь вред моему сыну, я убью тебя! Но сначала я убью твоего отца! Он сейчас прямо передо мной!

Том не лгал, но он определённо приукрашивал правду. Он решил, что угроза избавиться от кумира Бобби будет единственной умной тактикой, оставшейся в его арсенале.

К его чести, слова подействовали достаточно хорошо, чтобы заставить Бобби заколебаться. Но Том не учёл того, что произошло дальше. Его незначительная оплошность привела его на путь к серьёзным последствиям.

Опытный крикливый голос Грега был настолько громким, что его слова превратились в нечто бóльшее, чем фоновая болтовня. Его отвратительное послание было без проблем передано Бобби.

– Он дурит тебя, сынок! Убери этого ублюдка! Позаботься о нём…

Динамик внезапно отключился.

Вопрос уверенности, мешавший Бобби, испарился, когда он услышал голос старика. Однажды он уже заставил его гордиться собой, но теперь представилась возможность удвоить свои усилия. Изголодавшийся по вниманию подросток дёрнулся от ярости, злобно сжимая окровавленное лезвие.

– Я уделаю его, папа!

Кончик ножа прорезал тонкую кожу на костяшках пальцев Исаака. По мере того как мучительный порез проникал глубже, Исаак почувствовал, как сталь соединилась с его костью. Насосы крови подхватили вращение и ускользнули за ним.

Багровая жидкость брызнула на тело и лицо Бобби, окрасив зубы в его тревожной ухмылке. Брызги не остановили Бобби, даже несмотря на то, что они нанесли его более тяжёлыми мазками, они только усилили его дьявольский характер.

Исаак закричал громче, но его крики не оказали никакого влияния на ситуацию. Когда нож прорезался до такой степени, что почти полностью прошёл сквозь пальцы Исаака, он решил, что есть только один выбор.

Исаак продвинулся вперёд и подумал о Си-Джее, Тане и особенно Донни. Если ему позволят продолжать занимать руководящую роль, которую он украл, царство террора Бобби не закончится с ним. Исаак не был частью их семьи, но он чувствовал, что достаточно пережил с Си-Джеем и Таней, чтобы знать, что они хорошие люди. И он прошёл через ещё больше с Бобби, чтобы понять, что это не так. Донни будет последним человеком за пределами родословной Мэтьюзов. Исаак не сомневался, что Донни станет его заменой.

Когда лезвие всё глубже вонзилось в его скелет, Исаак почувствовал, как кости его руки ослабли. Он не сможет продержаться дольше. Момент истины для него настал.

Исаак ослабил левую руку и прыгнул, ухватившись за орудие насилия. Его нижняя ладонь схватила мокрое двустороннее лезвие и пальцы Бобби.

– Эй! Отстань от меня! – Бобби закричал.

Но Исаак устал слушать его команды. Он соскользнул с перекладины правой рукой и быстро обхватил запястье Бобби своей окровавленной хваткой.

– Отвали! Ты тяжёлый! Я… я не смогу удержать нас обоих! – вскричал Бобби, в его тоне теперь сквозила паника.

Не в силах придумать другой способ выжить, Исаак устремил отстранённый взгляд мимо руки Бобби в его глаза.

– Думаю, тогда мы проиграем вместе.

– Нет! Отпусти меня! Отпусти…

Апелляция Бобби была прервана. Вес всего тела Исаака, умноженный на инерцию карусели, истощили его бицепсы. Напряжение в руке, которую он схватил за ржавую трубу, уменьшилось, пока не стало достаточно слабым, чтобы удерживать их на месте.

Ссорливая парочка, регулярно отвергавшая друг друга за короткое время, проведённое вместе, в мгновение ока пролетела по воздуху. Их тела приземлились в непосредственной близости, шлёпаясь в чудовищное вещество внизу.

Когда их кадры соединились, острая пена поглотила их целиком, полностью погрузив в адский ужас. Почти сразу же соперники почувствовали потустороннюю агонию, когда их кожа зашипела и покрылась волдырями. Какой бы жестокой эта смесь ни была, она знала, как атаковать человеческое тело с непревзойдённой скоростью.

Жижа поспешно сняла с них одежду и приступила к работе над их мягкой внешностью. Как будто ингредиенты этого рагу были специально созданы для уничтожения человека.

Прорвавшись и выйдя на поверхность, все волосяные фолликулы на всём их теле стали воспоминанием о прошлом. Кроме того, крошечный вес, который создавала жидкость, капающая с их голов, оттягивалась к их скальпам, и их оболочки начали сниматься как перчатки. Неаккуратная кожа, сползающая с их черепов, делала их похожими на груды тёртого сыра, слишком расплавленного в микроволновой печи.

Ультраагрессивные отходы уже прожгли несколько слоёв кожи. Погружаясь под воду, каждый мальчик инстинктивно закрыл глаза, но неумолимый раствор разжижил их веки. К тому времени, как они достигли кислорода, обжигающая зелёная жидкость уже добралась до их зрачков. Зрения, которое каждый из них считал само собой разумеющимся с рождения, больше не было. Полосатая волна шипящей слизи была последним, что увидели Бобби и Исаак.

В финале разборки их некогда обычные сферы быстро раздулись. Глазные яблоки вывернулись наружу, расширяясь до точки извержения. Отвратительная вспышка вытолкнула мягкий, грязно-белый материал из их глазниц в жидкую смесь внизу.

Когда они метались по болоту, сырое розоватое мясо блестело там, где когда-то была их кожа. Смертельные химикаты быстро попали в их основные мышцы. Жидкость попала в суставы, связки и сухожилия. Вскоре она растворила достаточно плотских уз в их телах, чтобы отсоединить мышцы от костей.

Бешеные движения мальчиков замедлились, и каждое из их тел отключилось. Через несколько секунд они оба были статичны – стёрты и забыты окружающей вселенной.

В жизни Исаак и Бобби были вместе, как масло и вода, но после смерти это не имело бы значения. Когда порочный океан раскалённой жидкости уничтожил то немногое, что осталось от их тканей, мнения и различия, которых они придерживались в жизни, внезапно потеряли своё значение. Теперь они были одним и тем же; единый, всеобъемлющий суп из кипящих клеток, растворяющихся амбиций и потерянной молодости.

ОБРЕСТИ ВОЛЮ

Все потеряли дар речи.

Когда Рок осторожно взглянул на Тома и Молли, их безумие потрясло его.

Сокрушительная хватка, сплевшая их пальцы, покраснела. Когда воды печали хлынули из их глаз, зубастый оскал чудовищно растянулся на их лицах.

Ими овладела боль.

Рок видел, что родители достигли мрачного переломного момента в своём мучительном пути. Когда он пришёл к такой одиозной окончательности, его озадачили не столько эмоциональные элементы, которые они демонстрировали; это было их отсутствие.

Никакой ярости не было.

Не было никакого гнева.

Никакой истерики тоже.

Осталась только глубокая боль утраты; величайшая кража любви, сердца и обожания.

Они были сломаны.

– Чёрт! – хмыкнул Грег.

Рок мог сказать, что Грег явно расстроен потерей сына, но по сравнению с Томом и Молли это было скорее раздражением, чем агонией.

– По крайней мере, взял с собой парочку, – пробормотал Грег, пытаясь найти "светлую сторону" кончины Бобби.

Рок почувствовал отвращение. Грег был словно живым воплощением всего зла. Противоположность тому, что он видел в Гримли.

Том и Молли не считали своих детей пешками на шахматной доске. Даже когда они впервые приехали, ещё до того, как дети ступили на игровую площадку, Том проявлял к ним искреннюю и полную заботу. Деньги, которые предлагала Джеральдин, ни в коем случае не были так важны, как его семья.

Рок задавался вопросом, что бы он почувствовал, если бы Бобби сделал с Донни то же, что он сделал с Сэди и Исааком? Когда эта мысль закипела в его голове, Рок представил, что ощущение внутри него было где-то в сфере того, что чувствовали Гримли.

Но было и кое-что ещё.

Ярость, которой не хватало Тому и Молли, расцвела в Роке. Окровавленные розы мести так и просили раскрыться в его духовном саду. Но как только цветы будут готовы распуститься, Рок знал, что Джеральдин так же быстро срежет их со стебля.

Пока Рок смотрел, как карусель замедляет ход, стоны Тома и Молли впивались ему в душу. В то время как вопли разжигали гнев, от которого у него тряслись руки в карманах, страх, который внушила ему Джеральдин, всё ещё удерживал его пятки на месте.

КОНЕЦ?

Когда карусель остановилась, Си-Джей и Таня почувствовали удар опустошения. Плач стал новой нормой. Новые потоки слёз, которые они пролили, предназначались не только для Бобби, но и для Исаака.