Текст книги "Мой век – двадцатый. Пути и встречи"

Автор книги: Арманд Хаммер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 27 страниц)

С тяжелым сердцем пошел я на пристань встречать ’’Аквитанию”. Мне так и не удалось решить нашу проблему,оставалось попробовать последний способ.

Договорившись с лоцманом, что он возьмет меня с собой на корабль, я тихо сидел с офицерами иммиграционного отдела в салоне парохода, где проводился экзамен на грамотность для вновь прибывших иммигрантов. Они пользовались большой книгой с текстами на всех основных европейских языках. Каждый иммигрант должен был прочитать страницу на родном языке.

Я внимательно слушал, как проводился экзамен русского иммигранта. Оказалось, что текст для чтения был взят из сказки о трех медведях. Я постарался запомнить слова сказки и быстро отыскал няню.

’’Знаете сказку о трех медведях?” – спросил я по-русски.

’’Конечно”.

’’Вот и хорошо. Они дадут вам ее прочитать. Вот что вам нужно будет сказать”,

”Я знаю,что сказать”.

’’Слушайте внимательно. Запомните эти слова”, И я слово в слово повторил ей первый абзац – дальше я не запомнил.

Когда пришла ее очередь, Ксения сыграла свою роль, как заслуженная артистка. Надев очки, она некоторое время внимательно смотрела на страницу и затем в точности повторила сказанные мной слова.

Рядом с офицером иммиграционной службы стоял русский помощник. Выслушав несколько первых фраз, он прервал Ксению, сказав: ’’Все в порядке”. Так моей семье удалось в полном составе пройти на берег, где у нас было время для радостной встречи.

К сожалению, приготовленное мной жилье не привело Ольгу в восторг. Бросив один взгляд на мой домик в Гринвич-Виллидже,она произнесла русскую фразу, примерно означавшую: ’’Арманд, ты что, шутишь! Как мы будем жить в этом кукольном домике?” Тогда я снял большую квартиру на Пятой авеню недалеко от музея Метрополитен.

Это было ей больше по вкусу, но в Нью-Йорке Ольга не чувствовала себя счастливой. Она не говорила по-английски и была очень одинока в этом большом городе, особенно во время моих деловых поездок, что случалось весьма часто. Это еще ухудшило наши отношения и подчеркнуло тот факт, что, в сущности, у нас было очень мало общего. Она не интересовалась бизнесом, а меня не очень привлекали развлечения, которые она обожала, например легкая музыка в исполнении духового оркестра. Естественно, она стремилась проводить как можно больше времени в обществе русских иммигрантов, вспоминая прошлое, и часто ходила в русские рестораны и ночные клубы. Мне было скучно проводить там время, слушая бесконечные разговоры о прошлом – меня интересовала сегодняшняя Америка. Медленно и без скандалов мы все больше отдалялись друг от друга. В конце концов мы разъехались.

Ольга решила, что будет счастливее за городом, и мы купили дом в Хайленд-Миллз в северной части штата Нью-Йорк, где жило довольно много русских иммигрантов. Это был очаровательный дом с прекрасным участком и домашними животными, но мне редко удавалось туда выбраться, а через пару часов после приезда одолевала такая скука, что я не мог дождаться момента, когда смогу уехать и продолжать работу.

Наши отношения немного улучшились, когда антикварный магазин открыл отделение в Палм-Бич, и мы с Ольгой сняли там виллу. В то время Палм-Бич был одним из мест, куда съезжались самые богатые люди Америки. Поскольку предлагавшиеся нами товары были предметами роскоши, этот город снобов был для них подходящим местом. Начиная с 1934 года каждый сезон с января по апрель мы снимали помещение на самой престижной улице города. Больше всего у нас покупали безделушки для подарков: бывало,гость приносил в подарок хозяйке на ее день рождения портсигар работы известного всем Фаберже, сделанный по заказу русской царицы. Дамы из общества посылали друг другу в подарок коробочки для нюхательного табака, принадлежавшие раньше семейству Романовых.

В Палм-Бич Ольга чувствовала себя как дома, и мы были там счастливы. Она обожала приемы, и ее имя регулярно появлялось в светской хронике, особенно после того, как она завоевала звание лучше всех одетой женщины в Палм-Бич. Но пропасть между нами все увеличивалась.

Часто оставаясь один в Нью-Йорке, а также во время поездок по другим городам страны я стал встречаться с другими женщинами. Думаю, примерно с 1934 года я подсознательно искал другую жену. Довольно долгое время я был без ума он Хелен Хейз, первой звезды американского театра.

Наши отношения были чисто платоническими. Я был женат и поэтому осторожен в своих действиях. Она тоже была замужем.

Впервые я встретил ее в 1934 году, когда она играла Марию, королеву Шотландии. Она была так великолепна в этой роли, что мне захотелось в знак восхищения послать ей небольшой подарок.

У себя в магазине я нашел маленькую книжечку в золоченом переплете с монограммой и короной бывшей владелицы, вдовствующей русской императрицы Марии Федоровны. Это был прекрасно написанный исторический роман неизвестного автора о Марии Стюарт. Я послал его Хелен Хейз в театр с запиской, в которой выразил восхищение ее игрой.

Импресарио Хелен решил, что этот подарок может стать для нее хорошей рекламой. Он попросил меня прийти за сцену и лично вручить подарок в ее уборной, чтобы можно было сделать фотографии для газет. Неожиданно я оказался в ее уборной, пожимая руку выдающейся американской актрисе того времени, очарованный ее прелестными манерами и заразительным смехом. Во время этой короткой встречи она произвела на меня неотразимое впечатление и запала мне в сердце.

Еще через несколько месяцев я наткнулся на другую книгу о Марии, королеве Шотландии, с еще более интересной историей, чем первая. Она была подарена царю Александру I известной актрисой Аделаидой Ристори, одной из лучших трагедийных актрис девятнадцатого века, которая завоевала известность исполнением ролей леди Макбет, королевы Елизаветы и Марии Стюарт. На книге был экслибрис самого царя, а текст был написан по-французски и по-итальянски.

Я также послал эту книгу Хелен Хейз. Она ответила очень теплой запиской с приглашением снова повидаться. Мы договорились встретиться вечером 11 марта 1936 года после спектакля, в котором она играла королеву Викторию. На следующий день я записал свои впечатления об этой встрече в дневник – что для меня было совсем необычным делом, так как я вел дневник нерегулярно и в основном записывал в него результаты деловых переговоров.

Эта запись хорошо отражает мои переживания того времени.

”В этот день я автоматически выполнял работу в конторе, все время думая лишь об одном: разрушит ли личная встреча образ Хелен Хейз, созданный моим воображением?

Чтобы быть в хорошей форме, я собирался пару часов отдохнуть перед театром. Однако в последнюю минуту срочные дела задержали меня в конторе, и мне удалось прилечь только на полчаса. Наконец надев цилиндр и смокинг, я отправился в театр.

Даже моросивший в тот вечер дождь не мог испортить моего настроения. Я сидел во втором ряду в проходе и отлично видел каждое движение лица мисс Хейз. Меня поразил ее усталый вид и глубокие морщины на лице и шее. Казалось, она преждевременно состарилась от напряжения и тяжелой работы. Однако ее игра была безупречной, именно такой, какую ожидаешь от блестящей актрисы. Зрители забывали, что сидят в театре и смотрят спектакль с участием Хелен Хейз. Перед ними была сама королева Виктория, и они восхищались этой бесстрашной маленькой женщиной, ее наивностью и пикантностью.

Время от времени глаза Хелен пробегали по лицам зрителей первых рядов. Я тайно надеялся, что она ищет меня, и мне казалось, что, встретившись со мной взглядом, она прекратит поиски. Сцена с Дизраэли чуть меня не погубила. Она была полна такой нежности и красоты, что я почувствовал катящиеся по щекам слезы. Перед моими глазами создавалось непревзойденное произведение искусства.

Дизраэли и Виктория обожали друг друга, но их любовь и преданность существовали как бы в другой плоскости, возвышаясь над плотской страстью. Каждый из них недавно потерял супруга, теплая память о котором все еще была доминирующим чувством, скрашивавшим оставшиеся несколько лет жизни.

После представления я послал ей за сцену свою визитную карточку. Немедленно появилась энергичная молодая женщина и увлекла меня за собой в загадочные проходы за сценой. Не могу ли я подождать несколько минут, пока мисс Хейз снимет грим? Я оказался среди еще шестерых ее знакомых,которые пришли поздравить ее с успехом и представить друзей.

Наконец дверь крошечной непритязательного вида уборной открылась, и мисс Хейз вышла в коротком халате, похожем на мужской, явно одетый больше для тепла и комфорта, чем для красоты. Из-под него виднелись так хорошо описанные известным критиком ’’ноги школьницы”, все еще в черных хлопчатобумажных чулках, которые Виктория носила в последнем действии. Пара домашних туфель и копна растрепанных волос дополняли картину. Пока мисс Хейз обменивалась любезностями с гостями, я старался держаться в стороне, дожидаясь их ухода. Однако я был замечен. Приятный теплый голос позвал: ’'Доктор Хаммер, подойдите, пожалуйста, я скоро буду готова”.

Я был представлен гостям – ее знакомым из Лондона. Через несколько минут они ушли,и я остался один перед легким занавесом, за которым одевалась мисс Хейз. Несмотря на разделявший нас занавес, она продолжала непринужденную беседу. ’’Спасибо за орхидеи, я никогда не видела ничего более прекрасного! И за розы. Дайте мне взглянуть, как вы одеты”, – сказала она, внезапно появляясь в халатике из-за занавеса.

”Вы в смокинге, – воскликнула она, – а я должна одеть платье с закрытой шеей. Понимаете, я простужена, и мне следовало бы сидеть дома. К тому же у меня что-то с желудком,видимо,съела что-то не то вчера вечером в ресторане”.

Я выразил ей свое сочувствие и предложил отложить встречу. Но она не хотела об этом слышать. ’’Жалко только, что я буду для вас плохой компанией – я ничего не могу есть и пить, кроме сельтерской воды”.

К сожалению, запись в моем дневнике на этом кончается, но я хорошо помню тот вечер. Мы провели его в русском ресторане, выпили массу шампанского и до утра слушали исполнявшиеся на скрипке цыганские песни.

На следующий день я послал ей записку с извинениями, беспокоясь, что слишком большое количество выпитого накануне шампанского может отрицательно повлиять на ее здоровье. К записке я приложил вечернюю сумочку, сделанную из купленной в ’’Эрмитаже” парчи восемнадцатого века с золотыми и серебряными нитками. В ответной записке она писала: ”Я хотела такую сумочку с тех пор, как девчонкой, бывало, часами простаивала перед окнами вашего магазина, восхищаясь выставленными в окнах сокровищами”. Она заверила меня, что шампанское не только не повредило ей, но что, проснувшись утром, она почувствовала себя заново родившейся.

Больше мы не встречались, время от времени обмениваясь вежливыми записками. Мое увлечение постепенно прошло, оставив воспоминания об очаровательной, необыкновенной женщине.

Через магазин я познакомился еще с одной дамой. Хотя мы знали друг друга всего неделю, она навсегда осталась в моей памяти, и ей предстояло стать самой важной женщиной в моей жизни, моей постоянной и верной любовью.

Когда в 1933 году мы организовали выставку антиквариата в Чикаго, нас посетила красивая и богатая молодая дама по имени Френсис Толман. Она сразу же подружилась с Виктором и купила у него несколько исключительно ценных предметов. Позже, в 1934 году, она одолжила нам купленные предметы для выставки в магазине и приехала в Нью-Йорк в качестве нашей гостьи, где мы и познакомились.

Френсис была женой Элмера Толмана, сына чикагского банкира. Они жили в предместьях Чикаго в огромном поместье с озером и площадкой для игры в гольф. Френсис была его второй женой. Первая предпочла светскую жизнь Европы, где после нескольких неудачных браков с титулованными европейскими сутенерами их дочь покончила жизнь самоубийством. Элмер был значительно старше Френсис и большую часть времени был пьян, несмотря на все усилия Френсис его ограничить.

Когда я встретился с ней в Нью-Йорке, она уже несколько лет была за ним замужем и чувствовала себя все более несчастной. Она очень любила Элмера,он был добрым и щедрым мужем,но не хотел больше детей и нуждался в лечении от алкоголизма. Через много лет Френсис однажды мне сказала: ’’Элмер не мог пройти мимо бара, как ты не можешь пройти мимо телефона. Не знаю, с какой из этих привычек легче ужиться”,

В Нью-Йорке Виктор однажды пригласил Френсис с приятельницей в ночной клуб и позже привез их ко мне в Гринвич-Виллидж, где мы и познакомились. Френсис влюбилась в мой дом, и мы влюбились друг в друга. В течение последующей недели мы были неразлучны. К этому времени я практически не жил с Ольгой и хотел, чтобы Френсис разошлась с мужем и вышла за меня замуж. Ее разрывали противоречивые чувства – стремление ко мне и нежелание причинить боль Элмеру.

В конце недели она вернулась в Чикаго, так и не решив, что делать. Она обсудила нашу проблему с членами своей семьи, в то время как я в Нью-Йорке с невероятным волнением ожидал их решения. Семья решила, что Френсис следует постараться забыть меня и наладить жизнь с Элмером. В конце концов, Френсис последовала их совету. Она написала мне полное трогательной боли и нежности письмо, в котором сообщила о своем решении.

Хотя мы больше не виделись, она продолжала мне писать, и я посылал ей ответные письма на почтовый ящик в Чикаго.

Недавно между страницами старого дневника я нашел два письма того времени, и полные боли слова Френсис перенесли меня в один из самых тяжелых периодов нашей жизни.

Первое письмо было написано в 1937 году. Френсис писала о том, как трудно ей жить с Элмером, когда ее сердце принадлежит мне. Она чувствовала ужасную вину, но не могла не добавить слова ”люб-лю”, хотя написала его вверх ногами. Второе письмо было написано в 1940 году. Френсис только что вернулась с Элмером из Флориды и жаловалась, что его алкоголизм прогрессирует и у нее с трудом хватает сил это выдержать.

Эта переписка продолжалась с перерывами многие годы. Между тем Гарри и Виктор стали друзьями Толманов, и Гарри даже ездил с Элмером на охоту в Мексику. Френсис смирилась со своей жизнью с Элмером, путешествовала зимой в Калифорнию и по всему миру. Я никогда не терял надежды, что в один прекрасный день судьба соединит наши жизни.

В Калифорнии Френсис и Элмер купили прелестную виллу с прекрасным полным роз садом. Этой вилле суждено было впоследствии стать нашим с Френсис домом, где мы живем уже более тридцати лет! Все предметы, купленные Френсис на нашей чикагской выставке, теперь украшают этот дом.

Через двадцать лет после первой встречи в Нью-Йорке нам суждено было встретиться снова при обстоятельствах, которые будут описаны в этой книге дальше. На этот раз я решил, что больше ничто на помешает мне жениться на Френсис Толман.

Тем временем мы продолжали устраивать по всей стране выставки антиквариата и часто имели дело с весьма богатыми и влиятельными покупателями. Самыми необычными из них в тридцатые – сороковые годы были Гарри Клифтон и король Египта Фарук. Стараясь удовлетворить интересы и требования этих людей, я невольно оказался вовлеченным в их дела.

В моем кабинете, расположенном в мезонине антикварного магазина, было сделано маленькое окошко, через которое я мог следить за тем, что происходит в магазине. Однажды в 1934 году я взглянул в это окошко и с ужасом увидел, что Виктор выложил на прилавок примерно на пятнадцать тысяч драгоценных камней и ценных произведений искусства и собирается отдать их стоявшему перед прилавком бродяге без галстука со всклокоченными волосами, с руками, торчавшими из слишком коротких рукавов потрепанного пиджака. В отличие от сегодняшней моды в тридцатые годы люди обычно не ходили по антикварным магазинам в таком виде, как будто провели предыдущую ночь на сеновале. Я позвонил Виктору по внутреннему телефону и попросил немедленно подняться ко мне, оставив кого-нибудь в магазине последить за странным покупателем и нашими сокровищами.

’’Что происходит? – спросил я. —Этот человек выглядит так, что я сомневаюсь, хватит ли у него денег на трамвайный билет”.

”Я знаю, – ответил Виктор,-но он говорит, что приехал из Англии, остановился в отеле ”Сент-Регис” и просит доставить туда покупки. Его зовут Гарри Клифтон”.

’’Знает его кто-нибудь в городе?”

”Да. Он имел раньше дело с известной ювелирной фиромй ’’Маркус энд компани” на Пятой авеню”.

’’Давай сделаем так, – решил я, – скажи, что ему придется несколько минут подождать, пока мы запакуем покупки, а я тем временем наведу о нем справки”.

Бродяга вышел из магазина,и я позвонил Маркусу.

”Вы знаете некоего Гарри Клифтона?”

’’Безусловно”, – ответил он.

”Он только что купил у нас на пятнадцать тысяч товара, и нам хотелось бы узнать, насколько надежны его чеки”.

’’Надежны ли его чеки? Да он может купить все в вашем и моем магазинах вместе взятых! Это один из самых богатых людей в Англии, Его семье принадлежит целый город Блэкпул”,

Я сказал Виктору, что он может паковать покупки, и мы вместе отправились в отель ’’Регис”, чтобы доставить их лично и предложить еще несколько предметов, которыми мы надеялись его заинтересовать. Почти не взглянув на вещи, Гарри купил все, что мы ему предложили. Затем мы разговорились, и его заинтересовали наши истории

о жизни в России,Так было положено начало дружеским отношениям.

После этого он часто приглашал нас обедать в китайский ресторан, где между блюдами мы обсуждали финансовые вопросы. Надо сказать, что его метод принимать деловые решения был довольно оригинальным. Обсудив с нами покупку, он подзывал китайца-официан-та и спрашивал: ”Ну-ка скажи, купить мне эту вещь или нет?”

С трудом говоривший по-английски китаец в смущении переминался с ноги на ногу, не понимая,что от него хотят.

”Ты только скажи: да или нет”,

В конце концов официант понимал,что он должен сделать.

”Да”, – говорил он, смущаясь.

’’Хорошо”, – отвечал Гарри, шел к телефону и давал своим сотрудникам распоряжение завершить обсуждаемую сделку.

Нельзя сказать, что Гарри не уделял внимания бизнесу. Он считал, это своей обязанностью, но бизнес его особенно не интересовал. Когда мы встретились, ему было не больше двадцати пяти лет. Отец Гарри умер за несколько лет до этого, оставив ему громадное наследство. Гарри хотелось путешестовать и получать удовольствия от жизни. Перед отъездом из Нью-Йорка на Западное побережье он решил назначить меня своим финансовым представителем. ”Я предупрежу свои банки, что, если от меня поступят чеки на большие суммы, они должны будут во избежание неприятностей получать ваше разреше-ние на их оплату”, – сказал он. Я согласился без лишних разговоров.

В этом деле труднее всего было держать связь с Гарри, Он частенько не знал, где находится,и уж наверняка не мог сказать, где будет на следующий день. Писать ему не было никакого смысла, так как обычно он швырял все письма в чемодан, не открывая конвертов. Время от времени он отсылал чемодан своей секретарше, чтобы она разобралась с письмами. Она находила в нем собственные письма, написанные месяц назад.

Однажды мне позвонили из крупнейшего американского банка ’’Чейз Манхэттен”, ”Мы получили здесь чек Гарри Клифтона на сто пятьдесят тысяч долларов. Подпись не вызывает сомнения, однако деньги выписаны на имя мистера Брайса. Возможно, вы слышали

0 его репутации”, – сказали они.

Да, я, конечно, слышал о Брайсе, Он был братом талантливой комедийной актрисы Фэнни Брайс и имел ужасную репутацияю игрока краплеными картами. ”Не платите, пока я не переговорю с Клифтоном” , – сказал я сотруднику банка.

Чтобы отыскать Гарри, бесцельно слонявшегося по Калифорнии, мне пришлось превратиться чуть ли не в Шерлока Холмса. Наконец, я нашел его в Лос-Анджелесе, где он строил храм для какой-то мистической дамы. Казалось, он получал столько удовольствия от ее общества, что не хотел и слышать ни о каком чеке – оплатите и забудьте об этом деле. Наконец мне удалось привлечь к себе его внимание.

’’Разве вы не знаете, что у этого картежника репутация жулика?” -спросил я.

’’Нет, – ответил он, —Мы действительно играли с ним в карты, и я проиграл. Сначала я встретил его на пароходе по дороге изг Лондона, а потом здесь, и он пригласил меня принять участие в игре, В любом случае, Арманд, это дело чести, и я обязан заплатить долг”.

”Я не могу с вами согласиться, – сказал я. – Этот человек не мог играть на такие суммы – у него нет ни гроша”.

’’О’кей, Арманд, я оставляю это на ваше усмотрение. Поступайте, как считаете нужным”.

Я сообщил о своих подозрениях лос-анджелесской полиции, которая устроила рейд. Мошенник был пойман на месте преступления с краплеными картами в руках и арестован. Я дал инструкцию банку не платить по чеку.

Сначала банк отказался ее выполнить: никогда раньше он не отказывался оплачивать заверенные чеки. Однако он согласился на это, когда я предложил возместить все убытки, если жулики подадут на банк в суд, чего, конечно, не случилось,

Когда Гарри Клифтон был следующий раз в Нью-Йорке, он однажды зашел ко мне в кабинет и, увидев на стене небольшую картину Франса Халса, спросил ее цену. Она стоила сто тысяч.

Затем он увидел небольшого Рубенса,который продавался за пятьдесят тысяч. ”Я возьму обе”, – объявил он,

Я всегда был готов дать скидку серьезным покупателям. Эти кар-

1 30 тины были у меня довольно долго,и никто ни разу ими не заинтересовался, ”Я с радостью дам вам скидку, Гарри”, – ответил я.

”Я предложил вам сто пятьдесят тысяч. Если вы не продадите мне их за эту цену, я больше никогда не буду с вами разговаривать”,

Я извинился. Гарри выписал чек, пошутил на тему о том,что было бы неплохо проверить его кредитоспособность, снял со стены картины, взял их под мышки и вышел из магазина. Ни один человек не страдал от обязательств, налагаемых огромным наследством, с большим очарованием и меньшей нервозностью.

Личное обаяние не было одной из характерных черт короля Фарука, однако, как Гарри Клифтон, он ничуть не страдал от угрызений совести, растрачивая свое наследство. Фарук был одним из тех людей, от которых мир не против отделаться, —абсолютный монарх, считавший, что все на земле – его личная собственность. Случилось так, что я оказался главным поставщиком королевских игрушек.

Среди постоянных покупателей магазина Хаммеров было немало чудаков и оригиналов. Я не переставал удивляться, наблюдая через смотровое окошко своего кабинета за их необыкновенными сделками. Даже привычка ко всему этому не уберегла меня от удивления, когда однажды в 1939 году, посмотрев в окошко, я увидел Виктора, показывавшего изделия Фаберже небольшому худощавому человеку, похожему на араба, безупречно одетому в накрахмаленный полотняный костюм и сверкающие туфли. Среди демонстрируемых ему Виктором предметов было, пожалуй, самое ценное изделие, имевшееся тогда в магазине, – ’’Лебединое яйцо” работы Фаберже, в котором покрытый бриллиантом лебедь плавал по гладкой поверхности кристалла, изображавшего озеро. Когда его заводили, лебедь начинал двигаться, хлопал крыльями и вытягивал шею. Яйцо было оценено в сто тысяч долларов, и его обычно вынимали из витрины, чтобы показать только серьезным покупателям.

Как только я смог привлечь внимание Виктора, я отвел его в сторону и спросил о загадочном покупателе.

’’Это агент египетского короля Фарука, – сказал Виктор, – приехал на Всемирную выставку купить что-нибудь для короля”.

”А он сказал, что король любит?”

’’Любую дорогую вещь”, – ответил Виктор,смеясь.

”Ну,в таком случае мы сможем ему помочь”.

Мы уделили агенту должное внимание, отвели вниз в комнату, обставленную наподобие комнат царских покоев в Кремле, показали наши сокровища и дали их фотографии с полным описанием для получения одобрения Фарука.

Прошло несколько недель, но из Каира не было никаких известий. Шла вторая мировая война, нацисты начали наступление в Северной Африке, и в мире царил хаос. Наконец, из Абдайнского дворца пришло следующее послание: ’’Его высочество желает приобрести ’’Лебединое яйцо”. Просим доставить вместе с подобными изделиями по вашему усмотрению”.

Мы были бы рады выполнить его просьбу,но в то время до Египта было не так просто добраться. На границах страны войска Роммеля пытались осуществить гитлеровский блицкриг, и немецкие подводные лодки блокировали морские пути в Атлантике и Средиземном море, Я ни при каких обстоятельствах не мог покинуть на продолжительное время магазин, но Виктору было интересно посетить королевский дворец, особенно после того, как, наведя о Фаруке справки, он узнал, что тот обожает показывать фокусы и подшучивать над придворными. Такой покупатель, казалось, был специально создан для Виктора. Мы вместе прошлись по Бродвею и накупили в магазинах игрушек механические приспособления для иллюзиониста и разыгрывания шуток. Запаковав их в баул, мы набили второй такой же баул ювелирными изделиями, и, наказав Виктору никогда не снимать этот баул с плеча, я отправил его в опасное путешествие на гидроплане.

Когда Виктор прибыл в Каир, его встретили, как приехавшего с официальным визитом главу государства. Посланник короля, возглавлявший выстроенный в его честь почетный караул, преподнес ему отлитый из чистого золота молоток (английское слово ’’хаммер” означает ’’молоток”) в футляре с бархатной обивкой и надписью: ’’Добро пожаловать в Каир,м-р Хаммер”.

В Абдайнском дворце Виктора немедленно провели к королю. С криками восторга, как дитя на новогодние подарки, набросился Фарук на содержимое баулов Виктора. Грязные шутки с Бродвея радовали его ничуть не меньше, чем ювелирные изделия из дворцов Романовых. Фаруку особенно нравилось показывать льстивым придворным привезенные Виктором фокусы с исчезновением предметов, Акции Виктора во дворце повышались с ошеломляющей быстротой.

Виктор никогда не был расчетливым дельцом, но у него был природный дар продавца – он очаровывал каждого потенциального покупателя остроумием и теплом. Фарук не был исключением. В знак особого расположения Фарук даже разрешил Виктору побывать в секретной комнате дворца, заполненной порнографией, эротическими картинками и скульптурами. Была здесь и комната с военными доспехами и пушками, в которой Фарук любил проводить время. Думаю, он был самым инфантильным из всех когда-либо сидевших на троне коронованных особ. Удивительно только, что ему удалось удержаться на нем так долго.

Виктор имел у Фарука огромный успех. Вскоре после его возвращения в Нью-Йорк я получил письмо от управляющего личными делами короля м-ра Мурада Хасана от 26 февраля 1940 года, в котором говорилось:

’’Сэр!

Имею честь сообщить «Вам, что Его Высочество Король, мой августейший повелитель и господин, изволили пожаловать Вас титулом ’’Поставщик Его Высочества Короля”.

В связи с этим имею честь послать Вам королевский герб и грамоту, удостоверяющую присвоение Вам этого титула, а также условия его использования, согласие на которые мы просим Вас удостоверить Вашей подписью и вернуть нам подписанный Вами документ”.

Мы прибавили королевский герб к эмблеме магазина, открыли для Фарука отдельный счет в банке, использовав для этого присланный им щедрый аванс, и приготовились выполнять его просьбы. Они обрушились на нас, как водопад, – бесконечное количество причудливых требований, которые всегда сообщались торжественным тоном и в изысканных выражениях, вне зависимости от того, насколько абсурдным было их содержание.

Например, у меня есть письмо личного секретаря короля от 26 марта 1940 года, в котором говорится об ’’особом внимании, которое Его Высочество соблаговолило уделить” посланному нами описанию коллекции часов, рабочие механизмы которых изображали непрерывный половой акт. Фарук решил купить эту коллекцию.

В другом письме из Абдайнского дворца подробно описывались проблемы Фарука с купленным нами для него механизмом для развития мускулатуры тела. Секретарь писал: ’’Двигатель ’’Универсальной машины для развития мускулов” может работать только при напряжении 210 вольт, однако, поскольку напряжение тока во дворце не превышает 110 вольт, необходимо поменять двигатель или всю машину. Пожалуйста, позаботьтесь об этом”.

Со временем я забыл, какую именно часть тела пытался развивать Фарук для удовлетворения своего тщеславия, пользуясь этой ’’Универсальной машиной”.

Из всех покупок, сделанных мной по поручению Фарука, самой абсурдной был Континентальный клиппер – невероятных размеров яхта для езды по суше, на которой Фарук собирался с шиком путешествовать по стране. Каждый раз,когда он выезжал в ней на дорогу, у яхты лопались все шины, и приходилось по радио связываться с дворцом и просить выслать машину за королем. Вскоре она ему наскучила, как и множество других игрушек, и была отправлена проводить остаток дней в гараже.

За несколько лет мы приобрели для Фарука товаров на многие миллионы долларов. Это продолжалось до тех пор, пока в июле 1952 года Египетское общество свободных офицеров во главе с Насером не заставило Фарука отречься от престола. Однако незадолго до этого события мы получили два последних весьма характерных для него заказа. Первый был послан по телеграфу. В нем говорилось: ’’Пришлите бакелитовый завод”. Второй был послан авиапочтой. В конверте лежала вырезка из киножурнала и написанная от руки записка, в которой говорилось: ’’Пришлите Лану Тернер” (голливудскую кинозвезду пятидесятых годов). Нам удалось выполнить первый заказ короля, однако выполнение второго оказалось не в наших силах.

Сокровища

Парижа

в универсальных

магазинах

Америки

’’Одно влекло за собой другое”. Таким всегда был мой ответ, когда меня просили объяснить, как случилось, что я занимался столь большим количеством разнообразных дел: производством лекарств, асбестовыми рудниками, производством карандашей, банковскими делами, торговлей произведениями искусства, производством спиртных напитков, разведением племенного скота и нефтедобычей. И добавлял, что всегда делал все от меня зависящее, чтобы одно дело успешно завершалось переходом к следующему. Один из моих любимых девизов звучит так: ”Не упускайте представившуюся возможность и смотрите, куда она приведет”.

Что касается продажи произведений искусства – в этом случае один успех привел нас к следующему – продаже в универсальных магазинах коллекций легендарного Уильяма Рендольфа Херста.

Работа для Гарри Клифтона и Фарука – ничто по сравнению с распродажей сокровищ Херста. По сравнению с Херстом Гарри Клифтон – просто бедняк, а Фарук – скромный собиратель никчемных безделушек.

Наследник одного из крупнейших в Америке состояний и глава огромной издательской империи Уильям Рендольф Херст собрал коллекцию произведений искусства, которая могла сравниться с государственной собственностью целой империи. Однако, если Британская империя приобретала содержимое лондонских музеев веками, Херст собрал свою гигантскую коллекцию на протяжениии всего одной жизни, и, если музеи Парижа до сих пор хранят добычу, захваченную в боях наполеоновскими армиями, Херст во время своих походов был вооружен лишь всегда убедительно открытой чековой книжкой.