Текст книги "Мой век – двадцатый. Пути и встречи"

Автор книги: Арманд Хаммер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 27 страниц)

”Эссо-Ливия” последовала его совету и наткнулась на крупнейшее месторождение в Зелтене, где одна только скважина давала 17 тысяч баррелей в день. Ко времени начала торгов за вторую группу концессий с пятидесяти скважин зелтенского месторождения получали около 500 тысяч баррелей нефти в день. Как раз в это время мы включились в торги.

Если переговоры о первой группе концессий были похожи на базар, то борьба за вторую напоминала день приема в Вавилонской башне. Я никогда не участвовал в более экзотическом, запутанном и рожном деловом карнавале. В торгах принимало участие более 40 фирм из девяти стран. Ливию осаждали орды дилеров. Спотыкаясь друг о друга, они старались найти ключ к успеху. Центром этого льстивого калейдоскопа был, конечно, сам старый король Идрис. Только его подпись придавала договорам законную силу.

Я лично руководил подготовкой нашего предложения и поехал в Ливию, чтобы возглавить группу, представлявшую его ливийскому правительству. Мы прилетели на стареньком бомбардировщике ”А-26”, нашем первом самолете, способном совершать международные перелеты.

Предложение было подготовлено с учетом арабских традиций. Текст был написан на овечьих шкурах, скатанных в рулоны и обвязанных шелковыми лентами красного, черного и зеленого цвета – национальных цветов Ливии. Условия нашего предложения также резко отличались от предложений других фирм. Например, мы предлагали провести анализ экономической целесообразности строительства в Ливии завода для производства аммиака и, если нам удастся найти нефть, построить этот завод совместно с правительством.

Еще более важным было наше обещание бесплатно произвести поиски воды. Мы предлагали начать эти поиски в пустыне около деревни Куфра, месте рождения короля и королевы и захоронения отца короля. Именно отсутствие воды, а не нефти или иностранной валюты, было главной причиной средневековой бедности Ливии и вынуждало ее народ вести кочевой образ жизни. Без сомнения, возможность найти воду для своего народа была для Идриса не менее привлекательной, чем возможность найти нефть. До начала обычного дележа прибыли я предложил отдавать Ливии до выплаты налогов дополнительно пять процентов прибыли на развитие ее сельского хозяйства.

Когда предложения были прочитаны, министр нефтяной промышленности Фуад Кабази похвалил ’’Оксидентал” за ее предложение. Глава одного из нефтяных гигантов, присутствовавший на церемонии, повернулся к своему местному представителю и недовольно прошептал: ’’Почему нам не пришло это в голову?”

В феврале 1966 года фирма ’’Оксидентал” получила две концессии. Американский посол Давид Ньюсом так сформулировал реакцию нефтяных гигантов по этому поводу: ’’Справедливо отметить, что появление на сцене ’’Оксидентал” не было тепло принято другими фирмами”, – заявил он.

От первого из наших участков, как от безнадежного, отказался получивший его на первых торгах консорциум, состоявший из фирм ’’Шелл”, ’’Амерада”, ’’Марафон” и ’’Континентал”. На вторых торгах ’’Оксидентал” была одной из семнадцати претенденток на этот участок. На второй участок претендовало только семь фирм. От него отказалась компания ’’Мобил”, истратив миллионы долларов на сухие скважины. Отчеты наших геологов по обоим участкам были весьма обнадеживающими. Я считал, что нам следует верить в удачу, запастись терпением и, не нервничая, приступить к выполнению программы бурения.

Все инстинкты Джина Рида восставали против этой, как ему казалось, чрезвычайно опасной затеи: ’’Ливия не для нас, доктор, – прямо сказал он мне на заседании правления. – Этот район под силу только гигантам. Такой маленькой фирме, как ’’Оксидентал”, здесь нечего делать. Нам с самого начала не следовало ввязываться в это дело, а теперь самое время отказаться, пока мы не разорились”.

На первых этапах поисков нефти в Ливии слова Джина постоянно звучали в моей памяти. Первые три пробуренные нами скважины оказались совершенно сухими и съели три миллиона долларов в добавок к двум миллионам, потраченным на сейсморазведку. Пять миллионов было огромной потерей для фирмы, которая, по оценке банка ’’Чейз Манхэттен”, стоила не больше 48 миллионов. К Джину присоединились и другие члены правления. Нашу деятельность в Ливии стали называть ’’причудами Хаммера”. После семи месяцев дорого обошедшихся нам неудач появилась реальная угроза бунта совета директоров.

Однако в ноябре 1966 года нам повезло: мы наткнулись на нефть на первом участке размером 610 квадратных миль. Поисковая скважина начала выдавать примерно по 15 тысяч баррелей нефти в день, заняв второе место по производительности в истории Ливии. В течение последующих нескольких месяцев на этом участке были пробурены еще восемь скважин, которые вместе с первой выдавали на поверхность по 97,5 тысяч баррелей нефти в день. Мы назвали это месторождение Огильским.

Чтобы дать представление о ценности нашей находки, достаточно сказать, что добыча нефти во всем штате Калифорния в то время составляла только 900 тысяч баррелей в день.

Нефть этого месторождения оказалась исключительно высокого качества, с очень низким содержанием серы – менее четверти процента. В то время промышленно развитые страны как раз начали беспокоиться о загрязнении окружающей среды выхлопными газами. Мы знали, что наша ’’сладкая нефть” поможет снизить количество выхлопных газов в атмосфере и будет с радостью встречена в Европе и Соединенных Штатах.

Замечательную находку на Огильском месторождении затмили события, происходившие одновременно на нашем втором участке, расположенном недалеко от первого. Применив новую технологию сейсморазведки, мы в ноябре 1966 года получили результаты, свидетельствовавшие о том, что фирма ’’Мобил” поторопилась отказаться от этой концессии. К тому времени Огильские скважины уже начали качать нефть, поэтому совет директоров не возражал против выполнения программы разведочного бурения на втором участке. Я приказал начать ее осуществление в марте 1967 года. Через шесть недель первая пробуренная на этом участке скважина, которую мы расположили прямо на площадке покинутого фирмой ’’Мобил” лагеря, наткнулась на новое месторождение и начала выдавать более 43 тысяч баррелей нефти в день. В нефтяной промышленности подобные месторождения называют ’’рифами”. Это залежи огромного количества нефти, находящейся под таким давлением, что она сама течет из скважины без помощи насосов. Мы обнаружили первый риф в Ливии. Вскоре мы наткнулись на второй, а затем и на третий. Второй обеспечивал получение 17,6 тысяч баррелей в день, третий оказался самым крупным когда-либо найденным в Ливии

месторождением. Мы получали с него по 75 тысяч баррелей в день.

В то время необработанная нефть продавалась по три доллара за баррель. Независимая инженерная фирма ”Де Гойлер энд Макноттен” подсчитала, что в ноябре 1967 года добываемые резервы нефти ’’Оксидентал” в четырех месторождениях составляли более 3 миллиардов баррелей. Мы не были больше мелкой рыбешкой и прочно заняли достойное место среди законодателей морских глубин.

Один из гигантов уже появился из водной пучины и старался найти способ нас проглотить. После открытия Огильского месторождения ко мне пришел с визитом президент фирмы ’’Эссо-Ливия” Хью Винн. Он принес с собой плеть и пряник – необходимые атрибуты коммерческих переговоров.

Сначала он поздравил меня с открытием Огильского месторождения и мы вместе посмеялись над фиаско ”Мобил”. После этого он пригрозил мне плетью, спросив, как я собираюсь продавать нашу нефть. ⁹У вас нет ни трубопроводов, ни хранилищ, ни перерабатывающих заводов, ни точек розничной продажи, – говорил он. – Вы полностью зависите от гигантов, а у них самих скопился избыток непроданной нефти”.

Хотя он говорил как один из гигантов, трудно было отрицать справедливость приведенных им фактов. Затем он протянул мне пряник, демонстрируя свое великодушие.

Фирма ’’Эссо-Ливия” готова предложить ’’Оксидентал” сто миллионов долларов за половину ливийской нефти и забирать всю нашу нефть для переработки на своих заводах и продажи через свою сеть розничной торговли.

Это предложение вызвало у меня смешанные чувства. С одной стороны, мне не хотелось попадать в объятия одного из гигантов, особенно после того, как мы в одиночку сражались с превосходящими силами за победу в Ливии. Инстинкты подсказывали, что нам лучше оставаться одним. С другой стороны, сто миллионов наличными представляли собой огромную прибыль для небольшой независимой фирмы. Она была вдвое больше тогдашней стоимости ’’Оксидентал”. Очевидно, мне нужно было передать это предложение совету директоров.

Они как один за него ухватились. После коротких переговоров была заключена сделка.

Но она так и не состоялась. Президент фирмы ’’Эссо-Ливия” передал подписанный нами договор на одобрение совету директоров головной фирмы ’’Стандард ойл оф Нью-Джерси”, заверив меня, что это простая формальность. Не выслушав меня и не извинившись, совет директоров отказался его утвердить. Подозреваю, что они решили проучить маленькую рыбешку, оставив с тремя миллиардами баррелей нефти без сети для розничной торговли. Мне передали слова одного из членов правления: ”Мы старались заключить сделку с Армандом Хаммером, но вся беда в том, что он ничего не понимает в нефтяном деле”.

Гигантская рыба решила отсидеться на дне пруда.

После объявления о нашей удаче на втором участке она снова появилась на поверхности.

На этот раз ко мне с визитом пришел Сиро Вазкез, директор головной фирмы ’’Стандард ойл оф Нью-Джерси”. Он был не один. С ним в

Лос-Анджелес приехала целая бригада руководителей и юристов, всего человек семнадцать. Они заняли целый этаж отеля ’’Хилтон” в Беверли-Хиллс. По понятным причинам вначале я не относился серьезно к их предложению. Однако Вазкез заверил меня, что на этот раз переговоры будут вестись иначе и что он имеет все полномочия своего совета директоров.

Началась утомительная работа, частенько продолжавшаяся до полуночи. Если в первый раз нам предлагали 100 миллионов долларов за половину нефти Огильского месторождения, теперь я потребовал 200 миллионов за пятьдесят процентов нефти с огильского участка и с нового идрисского участка. Покупатели согласились на наши условия, и все были очень довольны. Директора ’’Оксидентал” пришли в восторг. Измученные юристы вздохнули с облегчением. Мы устроили в отеле ’’Хилтон” шумное празднование по случаю окончания переговоров.

Оставалась только одна маленькая зацепка: как и раньше, сделка должна была быть одобрена на собрании совета директоров фирмы ’’Стандард ойл оф Нью-Джерси”. ”С этим будет все в порядке, доктор Хаммер, – заверял Сиро Вазкез. – Сделка пройдет как по маслу. Мои коллеги еще никогда не заворачивали мои сделки”. Он с сотрудниками отправился назад на восток, а я поехал домой и лег в постель, подсчитывая сотни миллионов, которые ’’Оксидентал” скоро получит в результате этого договора.

Совет директоров снова отказался утвердить нашу сделку. Думаю, они решили еще раз попытаться поставить нас на колени и заставить принять любые продиктованные ими условия.

Нам не оставалось ничего другого, как только создать или купить сеть розничной продажи. Оправдались мои первоначальные опасения. Нам надо было самим позаботиться о продаже ливийской нефти, не рассчитывая на помощь гигантов.

Я рассказал о своей проблеме Стиву Бехтелю, владельцу гигантской инженерной фирмы ’’Бехтел” в Сан-Франциско: потенциальные резервы наших месторождений составляют около 3 миллиардов баррелей нефти, но нам некуда ее отгружать. Нужно было построить трубопровод длиной более 130 миль до ближайшего подходящего порта на побережье Средиземного моря, припортовый завод и перевалочный пункт для нефти. Однако пока у меня не было ни денег на это строительство, ни покупателей, даже если бы мы доставили нашу нефть на побережье.

Никогда не забуду ответа Стива. ”Мы сделаем эту работу для вас в кредит,-сказал он. – Я в вас верю и знаю, что вы найдете способ продать нефть”. Иногда серьезные деловые решения принимаются на основании личного доверия и дружеских чувств. Человеческие отношения в бизнесе имеют ничуть не меньшее значение, чем доллары. В тот день Стив Бехтель предоставил мне кредит на 150 миллионов только потому, что он мне доверял.

(Позднее доверие Стива было вознаграждено в десятикратном размере, когда фирма ’’Оксидентал” заключила с ним многомиллиардную сделку на обустройство наших месторождений в Северном море.)

Построенный нами трубопровод диаметром 49 дюймов стал крупнейшим в Ливии. По нему на побережье с Идрисского месторождения поступало до миллиона баррелей нефти в день. Второй трубопровод диаметром 24 дюйма соединил Огильский участок с Идрисским. Его длина была 40 миль. Бехтель построил для нас также пункты сбора нефти, сепараторы, станции замера и новый припортовый завод с крупными хранилищами и доками для танкеров грузоподъемностью миллион баррелей. Все строительство обошлось нам в 300 миллионов долларов. Как только по трубам пошла нефть, банки немедленно открыли для нас кредит на 150 миллионов долларов.

Я несколько раз ездил в пустыню посмотреть, как идет строительство, и поторопить рабочих. Работа выполнялась при невероятной жаре, достигавшей 120 градусов по Фаренгейту и не спадавшей даже по ночам. Я установил специальное освещение на столбах в пустыне, чтобы работа могла выполняться непрерывно 24 часа в сутки. Строительные работы начались в августе 1967 года, а 5 февраля 1968 года в трубопровод поступила первая нефть, которая 16 февраля прибыла на побережье. Мы устроили ей грандиозный прием. Почетным гостем был сам король Идрис.

Журнал ’’Форчун” писал: ’’Красно-зелено-черные национальные флаги развевались на ветру. Отряды ливийцев на верблюдах патрулировали дюны вокруг установки. Оркестранты в алых одеждах стояли стройными рядами с инструментами, сверкавшими на полуденном солнце. Кровь принесенных в жертву ягнят окрасила песок пустыни. Около 800 человек, министры кабинета, местные вожди в длинных одеждах, религиозные лидеры, дипломаты, сенатор Соединенных Штатов и другие гости и слуги заполнили прекрасный павильон, сооруженный специально для проведения получасовой церемонии”.

Празднование обошлось в добрый миллион долларов. Я считал, что мы все заслужили хороший праздник, но это, пожалуй, было уж чересчур.

Пока строили трубопровод, я решил проблему переработки и продажи нашей нефти.

Однажды утром у себя дома в Лос-Анджелесе я прочитал статью в газете ”Ойл дейли” – библии нефтяной промышленности – о фирме ’’Сигнал ойл”, имевшей хорошо организованную сеть продажи нефти в Европе, танкеры и склады. Ей принадлежали также нефтеперерабатывающие заводы в глубоководной части порта Антверпена на 85 тысяч баррелей в день и в сердце Рурской долины в Западной Германии на 150 тысяч баррелей, бензозаправочные станции в Англии и Бельгии и пункты оптовой торговли по всей Америке. У фирмы не было достаточного количества нефти, и руководство подумывало о ее продаже.

Я быстро навел справки и узнал, что директором отделения сбыта фирмы ’’Сигнал” был француз по имени Ююд Гайзмар, считавшийся одним из самых смекалистых продавцов нефти в мире. Я позвонил ему и предложил: ’’Возьмите нашу нефть, у нас ее сколько угодно. Мы заполним ею ваши склады, танкеры, перерабатывающие заводы и точки розничной продажи и заплатим комиссионные за каждый проданный вами баррель”. Он сказал, что с радостью рекомендует правлению фирмы ’’Сигнал” принять наше предложение и действовать в качестве наших агентов. После этого мы провели переговоры с президентом фирмы ’’Сигнал” Форестом Шамвеем, которые прошли очень хорошо. Когда мы обо всем договорились, я удивил Фореста, сказав: ”Я слышал, вы оцениваете сбытовую часть фирмы, включая все нефтеперерабатывающие заводы, танкеры, склады и сеть розничной торговли, в 105 миллионов долларов. Мне бы хотелось получить от вас опцион на право ее приобретения”.

”Я дам его вам при одном условии, – сказал он. – Вы сможете им воспользоваться только в день загрузки первого барреля нефти на борт танкера или в период времени, предшествующий этому событию”.

После этого мы с Клодом Гайзмером начали заключать контракты на поставку нашей нефти через сеть розничной торговли фирмы ”Сиг-нал”. К середине ноября 1967 года ’’Сигнал” объявила, что уже заключила контракты на продажу более миллиарда баррелей нефти ’’Оксидентал” в дополнение к контрактам на продажу 800 миллионов баррелей собственной нефти. Сумма комиссионных по ним составляла более 200 миллионов долларов.

Тогда я воспользовался опционом ’’Оксидентал” и в один день стал владельцем всей системы розничной торговли ’’Сигнал”. Мы назначили Клода Гайзмера начальником отдела сбыта, и он стал членом совета директоров ’’Оксидентал”.

Не истратив ни цента, мы получили возможность перерабатывать и продавать всю получаемую в Ливии нефть, количество которой очень скоро достигло 800 тысяч баррелей в день. Это приобретение не сделало нас ’’восьмой сестрой” гигантов нефтяной промышленности, но узаконило наше положение в их семье, что было важно для фирмы, руководитель которой ”не разбирался в нефтяном бизнесе”. Иногда мне приходит в голову: что бы случилось, если бы я разбирался в нем лучше!

Нефть была не единственной жидкостью, которую фирма ’’Оксидентал” извлекла из недр песчаных пустынь Ливии. Мы также выполнили свое обещание и нашли воду. Об этой истории хорошо рассказал профессор Нил Джейкоби, член правления ’’Оксидентал”:

”На карту было поставлено около миллиона долларов. Мы отвезли буровую вышку и бригады бурильщиков на 500 миль в глубь раскаленной пустыни Куфра, начали бурить и нашли подземный резервуар, по расчетам содержавший столько воды, сколько вытекает из Нила за 200 лет! Прекрасная, чистая родниковая вода! Местным жителям, да и нам самим, трудно было в это поверить. Вода оказалась на глубине всего 250 футов. Доктор Хаммер привез на своем самолете из Америки специалистов по сельскому хозяйству и заказал километры алюминиевых ирригационных труб, разбрызгивателей и химические удобрения. Специалисты стали учить местное население, как превратить пустыню в цветущий сад. Мы посадили люцерну, и она поднялась из песка, как будто корни ее находились в самых богатых почвах”.

Король Идрис был в таком восторге от нашей находки, что сказал мне: ’’Аллах прислал тебя в Ливию!” Он предложил мне назвать древнюю родину своих предков моим именем. Я вежливо отказался, сказав, что это для меня слишком большая честь. Одновременно я попросил разрешение назвать наш второй участок именем ’’Идрис”.

Предварительно я обсудил эту идею с премьер-министром Мустафой Халибом. В ужасе воздев руки к небу, он предупредил меня, что я ни в коем случае не должен делать такого предложения. ’’Король -святой человек и никогда на это не согласится, – сказал премьер-ми-нистр. – Он может дать свое имя только мечети или университету. Но не нефтяному месторождению! Никогда!”

Однако, когда Идрис сказал, что я был послан ему аллахом, я подумал: ”Ну что ж, если меня послал аллах, это дает мне право попросить у короля разрешение назвать наш участок его именем”.

И сказал королю о своей идее. Рассмеявшись, Идрис сказал: ’’Чем я заслужил эту честь?”

”То, что вы сделали для Ливии, обессмертит ваше имя”, – ответил я.

’’Если только Насер не добьется своего”, – предупредил король.

Это были пророческие слова. Нашему нефтяному месторождению в Ливии недолго пришлось носить имя Идриса. Гамаль Абдель Насер, ставший президентом Египта и свергнувший моего старого покупателя короля Фарука, стал в послевоенном мире путеводной звездой арабского национализма и не скрывал надежда, что в Ливии произойдет революция.

Это случилось незадолго до смерти Насера. Он умер в 1970 году, а Идрис был свергнут 1 сентября 1969 года. Интересно, что последние годы жизни Идрис провел в Каире под защитой преемника Насера Садата.

По одному из первых указов нового правительства требовалось, чтобы мы переименовали наше нефтяное месторождение. Оно стало называться Интисаром, и это имя остается за ним по сей день.

12 июня 1970 года ливийцы объявили, что наша производительность должна быть сокращена с 800 до 500 тысяч баррелей в день, а еще через два месяца, 19 августа, они сократили ее до 440 тысяч баррелей в день. Хотя эти ограничения были наложены и на другие фирмы, никто не страдал от них так жестоко, как ’’Оксидентал”.

Летом 1970 года я делал все, чтобы укрепить позиции ’’Оксидентал” в Ливии. 10 июля 1970 года я встретился в Нью-Йорке с Кеном Джемиесоном, новым руководителем ”Эссо”.

Поднявшись на 51-й этаж здания ”Эссо” на Авеню оф Америкас, я прошел в огромную комнату, больше похожую на приемную для гостей правительства, которую Кен Джемиесон называл своим кабинетом. Не могу сказать, что этот высокий, холодный и сдержанный человек принял меня с распростертыми объятиями.

Я сразу же открыл ему свои карты. Мне нечего было скрывать. Я сказал, что не смогу долго сопротивляться требованиям Каддафи. После жестокого ограничения нашей производительности в Ливии у меня возникли серьезные проблемы с выполнением контрактов на поставку нефти. Вскоре я вообще не смогу обеспечить поставки, что может привести к краху всей корпорации. Я напомнил ему, что если буду вынужден уступить требованиям Каддафи, то всем остальным фирмам в Ливии не останется ничего другого, как только последовать нашему примеру.

”Я смогу продержаться дольше, – сказал я, – если вы согласитесь продать мне нефть по себестоимости плюс небольшая прибыль, скажем, в районе десяти процентов”.

Господин Дркемиесон молча выслушал мое предложение и попросил дать ему время подумать. Я ушел из его кабинета, совершенно не догадываясь, каким будет ответ ”Эссо”. На принятие решения ушло две недели, в течение которых ’’Оксидентал”, безусловно, к полному удовольствию ”Эссо”, висела в воздухе на веревке, затянутой вокруг нашей шеи Муамаром Каддафи. Затем ”Эссо” сообщила нам свое решение: она готова продавать нам нефть, но только по рыночной цене. Такого резкого отпора мы не ожидали. Мы решили обойтись без их благотворительности.

В скором времени на нас обрушились все последствия недальновидной политики ”Эссо”. Как-то вечером в конце августа мне позвонил домой наш представитель в Ливии Джордж Вильямсон и сообщил, что нас собираются национализировать. Кажется, ливийское правительство планировало эту акцию в ознаменование первой годовщины революции.

Я решил немедленно сам ехать в Ливию. Позвонив Фреду Гроссу, я спросил, сколько ему потребуется времени для подготовки к полету в Северную Африку. В то время я уже летал на реактивном самолете ”Гольфстрим-2”.

’’Пару часов”, – ответил Фред.

’’Встретимся в аэропорту”.

Френсис помогала мне паковаться. Она умоляла меня не ехать. ”Ты сошел с ума, – говорила она. – Каддафи посадит тебя в тюрьму. Ты старый друг короля, поэтому в их глазах ты уже виноват. Они предадут тебя суду и могут даже расстрелять. Если кому-нибудь надо ехать, почему бы не послать более молодого человека?”

’’Мне необходимо ехать самому, – отвечал я. – Держатели акций никогда не простят мне, если я допущу национализацию нашего отделения в Ливии, не попытавшись сделать все возможное для ее предотвращения”.

”В таком случае, – сказала Френсис, – тебе придется ехать одному”.

Это был первый и единственный раз, когда она отказалась меня сопровождать.

Мы летели всю ночь. В Турине меня встретил Клод Гайзмер. Мы решили для поездки в Триполи арендовать французский реактивный самолет ’’Фалкон”, так как боялись, что ливийцы конфискуют самолет, зная, что он принадлежит нам.

Приземлившись перед самым закатом в Ливии, мы нервно выглядывали из окон, ожидая увидеть отряды полиции и солдат, посланные нас арестовать. Однако в аэропорту не было ни души. Нас встречал только Джордж Вильямсон, представитель фирмы в Ливии. Он сказал, что премьер-министр Абдул Салам Ахмед Джеллуд предупрежден о моем приезде и ждет меня у себя в кабинете.

Когда я вошел в огромный кабинет Джеллуда, он вскочил из-за стола и быстро пошел мне навстречу с приветствиями и широкой улыбкой.

’’Добро пожаловать, доктор Хаммер, – сказал он.-Вы первый председатель правления нефтяной фирмы, посетивший нас со времени революции. Пожалуйста, чувствуйте себя свободно. Вы – гость ливийского правительства. Мы приготовили для вас апартаменты в бывшем дворце короля, которые вы, конечно, видели в ваши прошлые приезды. Вы уже завтракали? У меня здесь для вас есть горячие булочки и кофе. Садитесь, пожалуйста”.

Меня поразила теплота этой встречи и сбил с толку жест хозяина: прежде, чем сесть рядом со мной на софу, он расстегнул широкий кожаный пояс и положил его перед нами на низкий столик. К поясу была прикреплена кобура с очень большим угрожающего вида револьвером. Он улыбнулся. Я улыбнулся в ответ. Затем я постарался взять себя в руки. Мне и раньше приходилось вести деловые переговоры в необычной обстановке, но никогда – глядя в зловеще мерцающее дуло револьвера.

Мы начали переговоры. Я заверил его, что приехал, чтобы защитить интересы сотен тысяч держателей акций нашей фирмы, и готов выслушать все разумные предложения. Он отвечал, что ливийцы – порядочные люди, все, что они хотят, – это увеличения на 40 центов налога на баррель нефти. Если мы не согласимся, продолжал он с очаровательной улыбкой, наша фирма будет национализирована.

Переговоры с ливийцами длились почти всю неделю. Я предпочел не пользоваться их гостеприимством – в Триполи я не чувствовал себя в безопасности, – поэтому каждый вечер мы улетали в Париж, обычно прибывая туда около двух часов ночи и снова отправлясь в Ливию в шесть утра. После первой поездки я предпочел пользоваться собственным самолетом. Фреду Гроссу было нелегко выполнять такой график полетов, но он не жаловался. Он тоже не горел желанием проводить ночи в Триполи.

Наконец мы договорились об увеличении налогов на 30 центов на баррель и подготовили соглашение для подписания. Я подписывал его от имени ’’Оксидентал”, а министр нефтяной промышленности Маб-рук – от Ливии. Когда мы с Джорджем Вильямсоном и Клодом Гайзмером приехали в кабинет Мабрука для подписания соглашения, я спросил, есть ли у него полномочия от ливийского правительства.

”Да, вот они, на моем столе”, – сказал он.

”Я бы хотел их видеть. Я хочу сделать копию и прикрепить ее к нашему соглашению”.

”К сожалению, это невозможно. Это частный правительственный документ”.

Такое заявление привело меня в замешательство. Я подозревал нечестную игру. Без формальных полномочий наше соглашение ничего не будет стоить.

Я сказал Мабруку, что при таких обстоятельствах отказываюсь подписывать соглашение, и попросил его переговорить с Джеллудом. Он ушел, сказав, что позвонит Джеллуду из другого кабинета. Не знаю, звонил он ему или нет, но через несколько минут он вернулся, сказав, что Джеллуд согласился показать мне полномочия. Однако он настаивал, чтобы я не делал копию и не прикреплял этот документ к соглашению.

”В таком случае, мне нужно подумать, – сказал я. – Боюсь, что в настоящий момент я не готов подписывать соглашение”, – и вышел из кабинета.

Как только мы вышли наружу, я сказал Джорджу Вильямсону: ’’Мне совсем не нравится то, что здесь происходит. Я собираюсь немедленно уехать. Вы имеете все полномочия подписывать это соглашение от моего имени при условии и только при условии, что они позволят прикрепить к нему этот документ. В противном случае ни за что не подписывайте”.

Мы с Клодом поехали прямо в аэропорт. Была поздняя ночь, кругом не было ни души. Фред Гросс спал в самолете. Я разбудил его и сказал: ’’Фредди, проснись. Нам необходимо немедленно уехать. Заводи двигатели и полетели”.

’’Сначала мне нужно получить разрешение на взлет”, – возражал он.

”Не спрашивай, – сказал я. – И ничего не жди. Не останавливайся, если они прикажут. Полетели немедленно”.

Я никогда не встречал человека храбрее Фреда Гросса. Никто не получал большего удовольствия от приключений. ’’Как хотите, доктор, – сказал он, усмехнувшись, – но я должен вас предупредить, какому вы подвергаете себя риску. Они могут открыть по нам огонь, как только мы начнем двигаться. Или даже послать истребители. Но если нам удастся оторваться от земли, мы очень скоро окажемся вне их воздушного пространства”.

’’Давай рискнем. Сейчас они все спят. Мы улетим раньше, чем они спохватятся”.

Фред подкатил самолет к взлетной полосе, как будто мы были на спортивном автомобиле. ”Гольфстрим-2” обладает большим преимуществом: ему, как военным самолетам, не нужна для разбега длинная полоса. Через несколько минут он сказал мне по внутреннему телефону: ”Мы уже вышли из ливийского воздушного пространства. Следующая остановка – Париж”.

Оказавшись в безопасности в отеле ”Риц” в Париже, на следующий день я с нетерпением ждал звонка Вильямсона из Триполи. Он сказал, что ливийцев настолько удивил мой внезапный отъезд, что Джеллуд сдался и согласился прикрепить письмо с полномочиями к нашему соглашению.

”В таком случае, – сказал я, – можешь подписывать”.

Непосредственный кризис миновал. Мы согласились платить на 30 центов больше за баррель и в последующие пять лет прибавлять еще по 2 цента. Кроме того, мы согласились на увеличение налогов с 50 до 58 процентов. Так мы спасли ’’Оксидентал” и ее ливийское отделение. После этого над нашими головами разразилась настоящая гроза.

Как только были опубликованы подробности нашего соглашения с Ливией, остальные нефтяные фирмы в ярости стали обвинять нас в предательстве и капитуляции. ’’Начиная с этого момента, нам оставалось либо отступать, либо капитулировать”, – сказал один из представителей фирмы ’’Шелл”.

Те самые фирмы, которые отказались прийти на помощь ’’Оксидентал”, теперь лязгали зубами и выли, зная, что настал их черед пройти обработку в Триполи.

С опозданием они начали думать о совместной защите. 7 сентября

1970 года Джон Маклой, выражавший точку зрения гигантов, возглавил делегацию президентов нефтяных фирм в Вашингтон для переговоров с государственным секретарем Уильямом Роджерсом, заместителем государственного секретаря Алексисом Джонсоном и Джеймсом Акинсом. На совещании все согласились с тем, что положение в Ливии очень серьезное, но не приняли никакого решения.

Крупнейшие английские фирмы ’’Шелл” и ’’Бритиш петролеум” решили возглавить группу сопротивления. Их председатели правлений Дэвид Барран и Эрик Дрейк посетили гигантов в Соединенных Штатах и призвали ’’семь сестер” ’’держаться вместе в Ливии”. Однако фирмы ’’Сокал” и ’’Тексако” не хотели сражаться и скоро уступили требованиям ливийцев примерно на тех же условиях, которые я получил для ’’Оксидентал”.