Текст книги "Мой век – двадцатый. Пути и встречи"

Автор книги: Арманд Хаммер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 27 страниц)

Звучит знакомо? Но в те годы это было новшеством, и я одним из первых понял его необходимость.

Работа в радиокорпорации доставляла мне удовольствие, но в конце концов я понял, что это дело не для меня. Я не хотел проводить время в Нью-Йорке, особенно зимой. Я хотел быть в тепле, в Лос-Анджелесе с Френсис. Кроме того, фирма ’’Оксидентал” и потенциальные возможности нефтяного бизнеса привлекали меня гораздо больше, чем радиокорпорация. Когда в 1958 году пришло время сделать выбор, я, практически не колеблясь, выбрал Френсис, Лос-Анджелес и ’’Оксидентал”. А радиокорпорация была продана с прибылью в один миллион триста тысяч долларов.

Однако до отъезда из Нью-Йорка мне предстояло сделать еще одно дело. Майк Бригноли, тридцать семь лет доставлявший нам продукты из расположенного по соседству магазина и присматривавший за моим домом в Гринвич-Виллидж, попал в беду. Гангстеры угрожали его убить. Его отец умер в начале пятидесятых годов, оставив Майку с сестрой приличную сумму денег. Дальний родственник немедленно стал уговаривать Майка вложить наследство в акции небольшой фирмы. По словам родственника, эта фирма скоро должна заработать массу денег. Тогда Майк станет одним из ее руководителей и сможет отделаться от продовольственного магазина.

И действительно, акции пошли вверх, и Майк мог бы получить хорошую прибыль. Он решил их продать, но родственник и его друзья начали угрожать, что если он продаст акции, то окажется на дне реки Ист-Ривер. Майк пришел ко мне за советом.

Я просмотрел отчет о деятельности фирмы и с удивлением обнаружил, что одним из ее директоров был мой приятель, нью-йорк-ский юрист с прекрасной репутацией. Я пригласил его пообедать и стал выспрашивать об этой фирме, объяснив, что близкий друг купил большой пакет акций и обеспокоен поведением ее руководства.

”Ваш приятель итальянец? – прервал меня юрист. – Я все знаю об этой фирме. Между прочим, я больше не имею с ними никаких дел. Ваш приятель абсолютно прав: эти люди – настоящие преступники, они опасны и, надеюсь, очень скоро попадут в тюрьму”.

’’Все это прекрасно, – сказал я. – Но что же теперь делать моему другу? 50 тысяч долларов, потраченные им на акции, – это практически все его сбережения!”

Мы разработали план, как спасти Майка. Мы посоветовали ему начать продавать акции небольшими партиями стоимостью около тысячи долларов. Бандиты следят за каждой сделкой, они, безусловно, узнают, кто это делает, и снова начнут ему угрожать. Тогда Майк должен им сказать, что описал все, что с ним произошло, в письме, которое хранится в сейфе. Если с ним что-нибудь случится, один из родственников, имеющий ключ от сейфа, отнесет это письмо районному прокурору.

Майк так и сделал. Продав первую партию акций, которые обошлись ему в тысячу долларов, он получил три тысячи, что привело его в полный восторг – ведь он утроил свой капитал! Вскоре, как мы

ожидали, бандиты пришли к Майку в магазин и пригласили его прокатиться в их большой машине.

Майк испугался, но не отказался от выполнения нашего плана. »»Я знаю, что вы хотите сделать, – сказал он, – но берегитесь!” И он слово в слово повторил заранее отрепетированные с нами фразы. Обозленные гангстеры быстро ретировались. Через несколько дней они опять появились в магазине, на этот раз предлагая Майку покончить с этим делом, уплатив ему сумму, недостающую до истраченных им пятидесяти тысяч. Но у Майка снова был готов ответ. ”Я хочу полную рыночную цену акций или ничего”, – сказал он им, как мы договорились заранее.

И он получил ее! Гангстеры заплатили ему все 150 тысяч.

Это случилось как раз в то время, когда я начал впервые заниматься делами ’’Оксидентал”, стараясь поставить ее на ноги. Чтобы продемонстрировать свою веру в меня и благодарность, Майк купил на 30 тысяч долларов акции ’’Оксидентал”.

В январе 1968 года, когда акции ’’Оксидентал” продавались по 150 долларов, капиталовложение Майка уже оценивалось больше, чем в три миллиона долларов.

Тогда я посоветовал ему продать на миллион долларов акций, положить эти деньги в банк под хороший процент и жить, не зная забот. Но Майк отказался. ’’Если вы не продаете свои акции, я не продам свои тоже. Я с вами до конца”. Так он и сделал. С 1931 года до самого дня его смерти от инфаркта 5 февраля 1987 года.

С тех пор как я взял на себя руководство отцовской фирмой ’Туд лабораториз”, мне не приходилось иметь дело с такой крошечно фирмой, какой в то время была ’’Оксидентал”. Я снова чувствовал себя молодым. По крайней мере, я не мог больше жаловаться на скуку – дел было более, чем достаточно.

Мы переехали в дом номер 8255 на бульваре Беверли в Jloc-Андже-лесе. Я нанял трех сотрудников. Поль Хебнер стал ответственным секретарем фирмы – сегодня он все еще ответственный секретарь корпорации ’’Оксидентал петролеум”. Глэдис Лауден заведовала канцелярией (ее уже нет в живых). Дороти Прелл была моим личным секретарем. Фрэнк Бартон был нашим юристом, но у него была своя контора в центре города. Мебель мы взяли напрокат.

Хозяин здания отказался арендовать нам помещение на год, и мне приходилось возобновлять наше с ним соглашение каждый месяц. ”У меня слишком большой опыт с фирмами-однодневками, – говорил он, – и нет никаких оснований считать, что ваша продержится дольше других”.

Я не знаю, жив ли еще этот человек, но если он жив, я бы хотел посмотреть на него сегодня. Через тридцать лет, в 1986 году фирма ’’Оксидентал” стала восьмым по величине энергетическим концерном в Соединенных Штатах и двадцатой по величине промышленной корпорацией. В 1986 году ее доход составил около шестнадцати миллиардов, в ней работает 45 тысяч человек, 350 тысяч человек владеют ее акциями, а конторы и предприятия ’’Оксидентал” разбросаны по всему миру.

Кто-то недавно подсчитал, что десять тысяч долларов, вложенные в фирму ’’Оксидентал” в 1956 году, превратились бы сегодня в четыре с половиной миллиона. Если бы наш хозяин купил на тысячу долларов акций этой ’’подозрительной” фирмы, сегодня у него было бы полмиллиона прибыли! Не правда ли, неплохо для фирмы-однодневки.

О том же свидетельствует история о самом дорогом автомобиле ’’порше” в мире. Он принадлежал сыну известного юриста из Сан-Франциско Альберта Брауна, который работал для нас в первые годы моего участия в руководстве фирмой ’’Оксидентал”. У нас не было денег платить гонорары Брауну, поэтому он великодушно согласился принять в счет оплаты десять тысяч акций, которые в то время стоили по доллару. Тысячу он подарил сыну. Когда акции поднялись до четырех долларов, сын их продал и купил машину ’’порше”. После этого, особенно когда цена акций поднялась до ста пятидесяти долларов, Альберт любил повторять сыну, глядя на его автомобиль: ’’Надеюсь, дружок, ты доволен собой. Ведь тебе принадлежит самая дорогая автомашина в мире”.

Однако никто не мог обвинять мальчика или владельца здания в отсутствии к нам доверия. В самом начале наша фирма не подавала больших надежд.

В 1957 году, когда я впервые стал президентом, прибыль ’’Оксидентал” составила тридцать шесть тысяч долларов. Около сорока лет назад я, бывало, зарабатывал столько же в фирме ’’Эллайд драг энд кемикл” за один день. Несколько лет я работал президентом ’’Оксидентал” без зарплаты и командировочных (по сей день я сам оплачиваю большую часть своих расходов).

Неудивительно, что в 1957 году мы не выплачивали дивиденды держателям акций. Честно говоря, в то время Поль Хебнер даже не знал, как это делается, и в течение нескольких последующих лет ему не понадобилось это выяснять.

Первое годовое собрание акционеров мы провели в коридоре конторы, так как у нас не было другого помещения, достаточно большого, чтобы вместить несколько десятков держателей акций. В последующие годы мы тоже не горели желанием встретиться с нашими акционерами (в те времена эти встречи не приносили нам большой радости) и делали все возможное, чтобы им было трудно приезжать на наши собрания. Например, несколько раз мы проводили их в ресторане маленького городка в двухстах милях от Лос-Анджелеса.

Поворот в судьбе ’’Оксидентал” не был чудом, как иногда сообщалось об этом в прессе. Я просто воспользовался в новом деле своим сорокалетним опытом работы. Чтобы добиться успеха в любом деле, нужно узнать, что делают конкуренты, и делать это лучше, привлечь лучших людей в бизнесе и уметь использовать их знания и опыт. И нужна помощь друзей.

Когда я стал президентом ’’Оксидентал”, многие друзья помогли мне, купив несколько сот тысяч акций, что позволило оплатить разведку и разработку месторождений. Некоторые из них, в том числе Артур Громан и Фред Гимбел, стали членами совета директоров ’’Оксидентал”. Через Френсис я познакомился и подружился с профессором Нейлом Джакоби, деканом школы для бизнесменов при Университете Южной Калифорнии, который тоже стал членом правления ’’Оксидентал”. Друзья познакомили меня с инженером, который, без сом-цени я, сыграл решающую роль в судьбе ’’Оксидентал” в первые годы ее существования. Звали его Джин Рид.

В первый год работы в ’’Оксидентал” я выяснил, что возглавлявший буровую бригаду инженер – безнадежный пьяница. Очевидно, мне надо было его уволить, но где взять замену? Только недавно увидев впервые буровую вышку, как мог я найти нового инженера-бурилыцика? Кроме того, мы были не в состоянии платить зарплату хорошему специалисту – они стоили уйму денег, а у фирмы в то время не было ни гроша.

Я обратился за советом к одному из лучших специалистов-нефтя-ников профессору Университета Южной Калифорнии Нику ван Вин-гену, бывшему сотруднику нефтяной фирмы ’’Шелл”, который также согласился войти в совет директоров ’’Оксидентал”. Ник сказал, что, когда у нефтяных гигантов бывают проблемы с бурением, они посылают за Джином Ридом. Ник предупредил, что Джин Рид -человек прямой и обычно не выбирает выражений, независимо от того, с кем имеет дело. Но меня не интересовали его манеры. Я хотел только найти самого лучшего специалиста для выполнения работы.

Я поехал к Джину Риду в его маленькую контору в Бейкерс-фильде. Его долговязая фигура нелепо возвышалась над письменным столом. Разговаривая со мной, он непрерывно курил, свертывая самокрутки, в которые вкладывал щепотки табака из лежавшего рядом мешочка, склеивая их смачным плевком.

Мой взгляд привлекла развернувшаяся перед окном картина – весь двор был завален старым буровым оборудованием. Пожалуй, там было не меньше тринадцати буровых вышек, разобранных на тысячи разбросанных по всему двору деталей. Все эти вышки были выставлены на продажу, потому что Джину нужны были деньги. Он занял деньги, откупил часть, принадлежавшую бывшему партнеру, и теперь был на грани банкротства.

Несчастье Джина заключалось в том, что, хотя он и был одним из лучших и высокооплачиваемых в стране бурильщиков, он не умел искать нефть. Заработав массу денег у крупных фирм, он немедленно тратил все до копейки на бурение собственных скважин в выбранном им самим месте. Скважины всегда оказывались сухими. Работая на себя, он ни разу не наткнулся на нефть. Однажды я попросил его объяснить мне этот парадокс. ’’Это все чертовы геологи, в них все дело. Я ни разу не встретил среди них знающего человека. Как послушаюсь их – получаю сухую скважину. Один раз они меня так разозлили, что я привез дюжину в поле и сказал: ”Ну и черт с вашими советами. Будем бурить здесь”. Правда, эта тоже оказалась сухой. – Он уныло покачал головой. – Не везет. Просто мне совсем не везет!”

Когда я познакомился с Джином в 1959 году, он собирался взять в партнеры единственного геолога, которому доверял, – собственного сына Бада, только что окончившего Стэнфордский университет. Финансирование новой фирмы предполагалось обеспечить путем продажи валявшихся на дворе вышек. Банки сидели у него на шее, ^требуя выплаты долгов, а все принадлежавшее ему имущество оценивалось всего в четыреста тысяч, включая небольшую сумму наличными.

Чем больше я с ним говорил, тем больше он мне нравился. Наконец я принял решение: ’’Давайте работать вместе, – предложил я. – Думаю, мы прекрасно сработаемся. Вместо того чтобы начинать собственное дело, почему бы вам не присоединиться к нам в ’’Оксидентал”? Наша фирма принадлежит публике. Я всегда могу продать на бирже акции, и у вас будет достаточно денег на бурение. Мы не можем платить вам достойную вас зарплату, поэтому я и предлагаю стать партнерами. Мы дадим вам акции нашей фирмы и назначим вице-президентом, ответственным за разведку и добычу нефти. Ну, что скажете?”

Он мгновение с улыбкой смотрел на меня и затем сказал: ’’Всю жизнь я мечтал стать миллионером, но из этого ничего не получалось. А теперь у меня такое чувство, что мне удастся добиться этого с вашей помощью”.

Он решил вложить половину своего капитала в ’’Оксидентал” и объединить свою фирму ’’Джин Рид дриллинг” с нами. Но поговорив с юристом, он узнал, что не получит налоговых преимуществ, если не вложит в ’’Оксидентал” весь капитал. ’’О’кей, я вложу все, что у меня есть”, – сказал Джин без минуты колебания.

Всего через несколько лет Джин осуществил мечту своей жизни -его акции фирмы ’’Оксидентал” стали стоить три миллиона долларов. В это время один из его друзей, стоявший во главе банка ’’Юнайтед Калифорния” посоветовал ему продать треть акций, положить в банк миллион долларов и рисковать только оставшимися двумя миллионами.

”По сегодняшей цене? Никогда!” – отвечал Джин.

Он держал акции ’’Оксидентал” до самой смерти. Думаю, к этому времени они стоили не меньше тридцати миллионов.

Бад Рид пришел работать в ’’Осикдентал” вместе с отцом. Он стал вице-президентом и отвечал за геологоразведочные работы. Бад привел с собой одного их самых талантливых геологов в его классе в Стэнфордском университете – молодого человека по имени Дик Вогн, ставшего главным геологом.

И снова, не имея возможности платить достойную их зарплату, я предложил им акции. В результате очень скоро оба молодые человека стали миллионерами. Еще один пришедший к нам примерно в то же время молодой геолог Дэвид Мартин теперь, через двадцать пять лет, стал вице-президентом корпорации и президентом дочерней фирмы ’’Оксидентал ойл энд гэз корпорейшн”, отвечающей за бурение нефтяных скважин для ’’Оксидентал” во многих странах мира, включая Англию, Китай, Пакистан, Перу и Колумбию.

В 1961 году, когда мы почти закончили годовую программу бурения, геологи уговорили нас с Джином Ридом пробурить еще одну скважину на месторождении Латроп в долине реки Сакраменто к востоку от Сан-Франциско.

Чтобы собрать деньги на бурение скважины в Латропе, я обошел обычно поддерживавших меня друзей и вкладчиков, начиная с Френсис. Нам нужно было собрать 320 тысяч долларов. Я разделил эту сумму на десять частей по 32 тысячи каждая. Покупатель каждой части получал право на половину десятой части прибыли, то есть одну двадцатую всей прибыли от эксплуатации скважины. Я сам купил полови_ну одной части, Френсис – одну часть, мой друг Морри Мосс – три и так далее.

В то время фирма была такой бедной, что банки не соглашались одалживать нам деньги под приличный процент. Но я не унывал, так как был уверен, что очень скоро они об этом пожалеют.

Раньше участок в Латропе арендовался крупнейшей нефтяной фирмой ’’Тексако”, которая отказалась от него после того, как последняя скважина оказалась сухой даже на глубине 5600 футов. Приятель Дика Вогна, геолог Боб Тайтсворт, согласился перейти к нам работать, если мы арендуем этот участок и будем бурить гораздо более глубокую скважину на расстоянии примерно 600 футов от последней скважины ’’Тексако”.

Каждый фут новой скважины действовал на нервную систему ’’Оксидентал”, как сверло зубного врача. Мы сидели в Лос-Анджелесе, с нетерпением ожидая новостей из Латропа, понимая, что неудача приведет к значительному падению акций ’’Оксидентал”. Когда Джин сообщил, что достиг глубины 8000 футов, а в скважине все еще нет следов нефти, я почувствовал себя довольно плохо.

Но мы решили идти до конца. На глубине 8600 футов, на целые 3000 футов глубже, чем скважина ’’Тексако”, Джин Рид проколол второе по величине газовое месторождение, когда-либо найденное в Калифорнии, с запасами стоимостью около 200 миллионов долларов.

Акции ’’Оксидентал” подпрыгнули с четырех до семи долларов. За каждую часть, проданную мной по 32 тысячи, теперь предлагали миллион. Когда я пришел домой и сказал Френсис, что она может продать свою часть за миллион, она сначала отказывалась мне верить.

На следующее ipo я спросил Френсис, что она решила делать со своей частью. Она ответила, что разговаривала с Морри Моссом, который считает, что они стоят гораздо больше, и решил их не продавать. ”Я тоже оставлю себе свою часть”, – сказала Френсис. Не так давно мы все продали их, но теперь они уже стоили по нескольку миллионов каждая, кроме того, все это время мы получали очень приличные дивиденды. Морри Мосс был не дурак, и мы правильно сделали, что послушались его совета.

Еще через несколько месяцев Джин Рид наткнулся на второе богатое газовое месторождение, расположенное недалеко от первого в Брентвуде.

Имея такое огромное количество газа, я пошел на встречу с руководством фирмы ’’Пасифик гэз энд электрик компани”, в глубине души уверенный, что получу по крайней мере двадцатилетний контракт на поставку газа. Но они быстро меня разочаровали, наотрез отказавшись от нашего газа; незадолго до этого ’’Пасифик гэз” пошла на большие затраты и построила трубопровод для транспортировки газа в Сан-Франциско из Канады, считая, что в этом районе у них нет конкурентов.

Тогда я отправился в городской совет Лос-Анджелеса и объявил, что моя фирма собирается строить трубопровод из Латропа в Лос-Анджелес. Мы обеспечим нужды города в газе, и он будет гораздо дешевле, чем у ’’Пасифик гэз” или любой другой фирмы. Услышав об этом ’’Пасифик гэз” сдалась и немедленно подписала с нами долгосрочный контракт.

Теперь будущее фирмы было обеспечено, и мы могли начать платить дивиденды, искать еще более богатые месторождения и работать на таких же условиях, как крупные нефтяные фирмы мира. Теперь я, пожалуй, даже мог попросить потесниться самих ’’семерых сестер” – семь крупнейших в мире нефтяных корпораций.

Хрущев и Кеннеди

Как раз в то время, когда фирма ’’Оксидентал” была готова принять активное участие в нефтяном бизнесе внутри страны и на международном рынке, я взял на себя новую роль: после почти тридцатилетнего перерыва я вернулся в Москву для выполнения поручения президента Соединенных Штатов.

Впервые мы встретились с Джоном Кеннеди в Вашингтоне, когда он был еще сенатором от штата Массачусетс. Нас представил друг другу общий знакомый – сенатор Альберт Гор. Кеннеди шел с совещания, и мы остановились поболтать в коридоре. Его заинтересовал рассказ Гора о том, как я был первым американским концессионером в Советском Союзе, и он хотел больше узнать о моей жизни в этой стране.

Во время предвыборной кампании мы с Френсис были приглашены на обед в его честь, и, увидев нас, Кеннеди ненадолго подсел к нашему столу. Однако первая возможность серьезно поговорить представилась только после выборов, зимой 1960 года.

Только что избранный молодой президент приехал на несколько дней в Палм-Бич отдохнуть под южным солнцем после предвыборной кампании и подготовиться к новой ответственной работе. Однажды он загорал на борту своей лодки, когда моя яхта, проходя мимо, чуть не задела и не перевернула его. ’’Кто это?” – сердито спросил Кеннеди своего капитана, вскочив на ноги. В тот же вечер он спросил хозяина дома, у которого остановился, не знает ли тот владельца мощной яхты ’’Остров теней”. Полковник Майкл Пол знал меня много лет и был держателем большого пакета акций ’’Оксидентал”. Он предложил Кеннеди на следующий день показать мою яхту.

После того как я ответил на все вопросы о двигателях и грузоподъемности яхты, мы с Кеннеди долго говорили о работе создаваемой им в то время администрации. Он вернулся к разговору о моей жизни в Москве. Кеннеди хотел улучшить отношения с русскими и начать переговоры о встрече на высшем уровне, хотя знал о существовавшем между нами взаимном недоверии.

Из опыта работы с русскими я знал, что они – опытные и трудные оппоненты на переговорах, но всегда выполняют свои обязательства и держат слово. Кеннеди внимательно выслушал мое мнение, попыхивая одной из своих любимых гаванских сигар.

Он спросил, знаю ли я лично советских руководителей. Я был незнаком с Хрущевым, но довольно хорошо знал Микояна и считал его одним из самых умных политических деятелей, которых я когда-либо встречал.

Во время поездки по Соединенным Штатам в 1959 году Хрущев имел короткую встречу с Виктором и встречался с Элеонорой Руз-вельт в Гайд-парке. Элеонора говорила с Хрущевым о сыне Виктора Армаше, которого он не видел больше четверти века. Хрущев согласился помочь получить для Армаши разрешение приехать в гости к отцу в США и сдержал свое слово.

После этого Армаша часто приезжал к отцу в США. Он остался жить в Советском Союзе, где успешно работает редактором в издательстве ’’Прогресс”. Сегодня у него растут собственные внуки.

Перед уходом Кеннеди предложил поддерживать связь, и я заверил его, что с радостью буду оказывать ему помощь в будущем.

Следующий раз я видел его во время торжественного вступления в должность президента 20 января 1961 года. Как и все американцы, я был вдохновлен его прекрасной речью, особенно словами: ’’Каждому из нас следует задать себе вопрос: что может сделать он для своей страны, а не что страна может сделать для него”. Когда он сказал: ’’...сегодня вымпел перешел к новому поколению... рожденному в этом столетии”, я, несмотря на свой возраст, почувствовал себя принадлежавшим к этому новому поколению, полному энергии и надежды, взявшему на себя руководство страной.

Вскоре после этого Гор был на обеде в Белом доме, который проходил в узком кругу. Разговор коснулся Советского Союза, и Гор предложил, чтобы я, сын эмигранта из России, поехал в Советский Союз и попытался помочь установить более дружеские отношения между Востоком и Западом. Президент попросил Гора обсудить это предложение с министром торговли Лютером Ходжесом. Ходжес быстро организовал поездку. В то время мы с Френсис как раз собирались в кругосветное путешествие, и я был рад случаю снова побывать в Москве и показать ей места, где провел молодость.

В начале президентского срока Кеннеди казалось, что конфликт между Советским Союзом и Америкой неизбежен. В последний месяц работы администрации Эйзенхауэра под Свердловском был сбит самолет Гарри Пауэрса ”У-2”, выполнявший шпионское задание. Рассерженный Хрущев отказался участвовать в запланированной до этого встрече на высшем уровне глав четырех правительств и аннулировал свое приглашение Эйзенхауэру посетить Москву и выступить перед советскими людьми по радио и телевидению. Новая администрация хотела как можно быстрее выяснить, собирается ли Хрущев продолжать демонстрировать Соединенным Штатам свое недовольство в связи с инцидентом с ”У-2” или воспользуется сменой администрации, чтобы начать строить новые отношения с президентом.

Лютер Ходжес предложил также, чтобы я выяснил возможности улучшения торговли не только с Советским Союзом, но и со многими другими странами.

Мы договорились, что я буду путешествовать как частное лицо, без формального статуса представителя США, и сам оплачивать все расходы. Однако Ходжес разработает план нашей поездки и обеспечит нас рекомендациями на самом высоком уровне. По его предложению в список стран, которые мы собирались посетить, были включены Великобритания, франция, ФРГ, Италия, Ливия, Советский Союз, Индия Япония. Элеонора Рузвельт написала рекомендательные письма Хрущеву и премьер-министру Неру.

Всего через несколько дней после празднования вступления в должность нового президента мы покинули Лос-Анджелес, быстро проехали по Европе и ненадолго остановились в Ливии, где я внимательно изучил возможности бизнеса для ’’Оксидентал” в будущем. Однако мои приключения в Ливии будут описаны в следующей главе.

11 февраля 1961 года мы прибыли в Москву. По дороге из аэропорта мы проезжали мимо холмистых рощ из серебряных березок и высоких елей. Молодые люди в развевающихся шарфах катались на лыжах и коньках. Френсис была мгновенно очарована этой красочной жизнерадостной сценой. ’’Так вот какая она, твоя Россия, – сказала Френсис. – Думаю, она мне понравится”.

Со дня моего первого приезда в Москву прошло почти сорок лет. Естественно, многое изменилось, но, к моему величайшему удивлению, многое осталось таким же, как было прежде.

В предместьях на месте полуразрушенных избушек стояли огромные жилые дома. Их силуэты вырисовывались на горизонте как громадные кости домино. Новыми для меня были и ’’свадебные пироги” – попытка Сталина перещеголять нью-йоркские небоскребы – колоссальные неуклюжие здания, в которых размещались правительственные учреждения и гостиницы. Мне раньше так и не удалось увидеть созданное в тридцатые годы великолепное московское метро.

Лошади, запряженные в повозки под названием дрожки, давно исчезли, но водители заменивших их такси советского производства очень напоминали своим поведением их предшественников извозчиков.

Люди на улицах были одеты в добротную одежду, не отличавшуюся, однако, большим разнообразием цвета и стилей. Им все еще приходилось часами стоять в очередях, чтобы купить даже самые необходимые продукты питания и предметы домашнего обихода.

Мы остановились в гостинице ’’Советская”. Говорят, до революции ’’сумасшедший монах” Распутин нередко развлекался здесь с многочисленными дамами сердца.

Мне, естественно, очень хотелось побывать на своей карандашной фабрике и показать ее Френсис. Однако советские официальные представители, к которым я обратился с этой просьбой, не обнадеживали меня, объяснив, что на ней идет ремонт и она закрыта для посетителей.

14 февраля я встретился в Министерстве внешней торговли с начальником управления торговли с западными странами В. М. Виноградовым и начальником отдела торговли с США М. Н. Грибковым.

Когда тридцать один год назад я уезжал из Москвы, думаю, оба эти господина еще ходили в коротких штанишках. Хотя имя Ленина и факт моего знакомства с ним все еще производили магическое впечатление, я был для них частью далекого прошлого, и они относились ко мне настороженно.

Я начал разговор с описания своей прошлой работы в Советском Союзе и деятельности в Америке за последние тридцать лет, стараясь подчеркнуть, что, хотя для улучшения советско-американских экономических отношений потребуется время, было бы неплохо положить этому начало уже сейчас. Будучи деловым человеком, я намеренно избегал политических вопросов и старался говорить только об улучшении торговли.

Я знал, по каким вопросам между нашими странами существуют разногласия, и считал, что упоминание о них в этой первой беседе было бы несвоевременным. Вместо этого я старался найти области, в которых при подходящей политической обстановке мы могли бы сотрудничать, что в свою очередь могло бы привести к улучшению торговых отношений.

На следующий день в посольстве США мне показали список других советских официальных лиц, с которыми я мог бы встретиться. ’’Когда я уезжал отсюда, все эти люди были еще мальчишками”, – сказал я, как можно вежливее, отложив список в сторону. Пришло время действовать более решительно.

”Я хочу повидать Микояна”.

Сотрудник посольства посмотрел на меня так, как будто я сошел с ума. ’’Это невозможно, Микоян – заместитель Председателя Совета Министров”.

’’Мне это известно”.

”...Он не принимает кого угодно, особенно американских бизнесменов. Вы, доктор Хаммер, должно быть, шутите”. На лице сотрудника посольства появилось выражение покровительственного самодовольства.

Я возразил, осторожно подбирая слова: ”Мы познакомились с Микояном в 1923 году, в тот день, когда я привез в Ростов тракторы ’’Фордзон”. Тогда он был секретарем местного совета. Позже, когда он стал министром внешней торговли, нам часто приходилось встречаться в Москве. Думаю, он меня примет. Я сейчас напишу ему записку, объясню причину приезда и попрошу со мной встретиться. И буду вам очень благодарен, если вы поможете мне доставить эту записку Микояну”.

Казалось, мое объяснение не изменило мнение сотрудника посольства, но он взял записку и организовал ее доставку.

Когда через два часа в посольство позвонили из секретариата Микояна и сказали, что посылают за мной машину, посольские работники не могли скрыть удивление.

Мы обнялись. Лицо Микояна осветила широкая улыбка. ”Я никогда не думал, что мы снова увидимся, – сказал он. – Чем вы занимались все эти годы?”

В удивительно теплой непринужденной обстановке мы сначала предались воспоминаниям о прошлом. Конечно, он постарел, седина щедро посеребрила его черные волосы, но это был все тот же умный и энергичный собеседник. Несмотря на то что в кабинете присутствовал переводчик, почти весь разговор проходил по-русски. Вскоре мы перешли к более общим политическим и экономическим вопросам. Микоян приветствовал недавние изменения в администрации США и выразил желание встретиться с Ходжесом.

Микоян сказал, что для решения основных проблем, препятствовавших нашей торговле, таких, как урегулирование вопроса о ленд-лизе, кредиты и предоставление СССР статуса наибольшего благо-риятствования, потребуется специальное законодательство, а на _эхо нужно время. Он считал, что даже Джон Фостер Даллес перед смертью был за расширение торговли между нашими странами.

Микоян сказал, что в случае урегулирования вопроса о выплатах _п0 ленд-лизу и предоставлении кредита Советский Союз мог бы разместить в США заказы на сумму до одного миллиарда долларов. При эхом Микоян подчеркнул, что эти заказы не будут включать стратегические товары. ’’Между прочим, мы делаем их не хуже, чем вы, например, мы впереди в ракетной технике”, – сказал он.

Он добавил, что за несколько дней до нашей встречи Советский Союз подписал контракт на поставку 135 тысяч тонн стальных труб из Швеции и 240 тысяч тонн – из Италии без долгосрочных кредитов. ’’Заказы, подобные этим, можно было бы размещать и в США. Это помогло бы решить проблему безработицы в то время, когда американская сталелитейная промышленность работает только на 50 процентов мощности”.

У меня создалось впечатление, что русские хотят улучшения отношений с Соединенными Штатами и расширения экономических связей. Я сказал Микояну, что Советскому Союзу следовало бы предпринять шаги для создания более подходящей атмосферы в отношениях между нашими странами, тогда новой администрации будет легче провести через конгресс необходимое законодательство для предоставления Советскому Союзу статуса наибольшего благоприятствования и кредитов.