Текст книги "Царёв город"

Автор книги: Аркадий Крупняков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)

– Кто этот злой и жестокий человек, который так избил тебя? – спросила Кайна, поднимая Яиге на ноги. – И откуда ты?

– Я человек из восточного племени... Я заблудился в лесу. Долго я скитался по чащобам и вдруг увидел много черных людей... Они были с хвостами и копытами, а у их

. главаря было три змеиных головы!

– О, я знаю! Это Турни! – воскликнула Кайна в испуге.

– Подожди, Кори, – заметил один из мальчишек. – Ведь у змея две головы срубил Кокша?

– Об этом знаем мы, а Яиге ведь еще не знает.

– А я совсем забыл об этом. Рассказывай дальше.

– Наверно, Турни,– подтвердил Яиге. – Я притаился и подслушал – они собирались напасть на ваши илемы. Я хотел предупредить вас, но меня заметили, догнали. Они меня сильно били, я потерял сознание... и если бы не ты...

– Надо предупредить старейшин!

– Побудь со мной еще немного. Я так слаб... А как тебя зовут? – спросил он чуть позже.

– Кайна.

– Кайна?! Это имя керемети часто произносили, я слышал. Они говорили, что только ты можешь поднять онара из кургана.

– Да, это так.

– Что же ты медлишь?! Ведь враги рядом!

– Я не видела их.

– Но их видел я. Давай сами поднимем онара, догоним врагов, уничтожим их, и тогда о тебе и обо мне будут слагать песни. Ведь мы спасем родную землю.

– Я не тщеславна, юноша, а риск очень велик. И вдруг ты ошибся, и мы не найдем врагов?

– Беда не велика, если мы ошибемся. Он снова ляжет в курган. Разве ему не хочется лишний раз погулять по лесам, глотнуть свежего воздуха, повидать людей?

– Нет-нет. Я лучше побегу в илем, предупрежу старейшин. – И девушка исчезла на тропе.

– Ну что? Говорил я тебе, – Турни подполз к сыну.– Ее не проведешь. Она из рода онаров.

– Д-да, – задумчиво произнес Яиге. – Умна и красива. Ну ничего, она от меня не уйдет. Веди меня, старик, в наше логово. Придумаем что-нибудь.

Завывает на дворе метель. Кори замолчал, отложил гусли в сторону. Ребятишки нетерпеливо закричали: «Что было дальше, Кори?!»

– Вам бы только дальше да дальше. А я устал однако. Может, ты, Кугу тоя, меня сменишь, а? У тебя, я знаю, книжки есть?

– Есть, – отвечает Ешка. – Две святые книги. Хотите, отроки, я научу вас читать и писать? И будете вы такими же умными, как сборщик ясака Митрей Суслопаров.

Ребятишки, конечно, хотят! Шутка ли – научиться читать!

Горит, потрескивая, лучина, освещает желтым колеблющимся светом красные, писанные киноварью титлы. И повторяют ребятишки вслед за Ешкой хором: «Аз. Буки. Веди. Глаголь».

С этих четырех буквиц начинается грамота.

IV

Ярилась зима, ярилась, но силушку свою вымахала – обмякла. Ушли морозы и метели, солнце стало пригревать все сильнее и сильнее, начал подтаивать снег.

По последнему санному пути поехали Ешка и Палага к Актугану. Лошаденка выстоялась за зиму, гладкая ста ла. Бежит ходко, играючи. Да и сам Ешка весел, сидение на одном месте ой как надоело! Палаге грустно, она, как кошка, к избе привыкла.

Актуган встретил их радушно. В те поры, когда поп приходил сюда впервые, он еще совсем мальчик был, но Ешку помнил. Да и сейчас по лужаю слух прошел – учит руш¹² поп детей читать-писать, людям помогает. Угостил Актуган попа с попадьей на славу, потом стал жаловаться

– Делай скорее русское кюсото, будем там у вашего бога милости просить. Место хорошее я укажу.

– Наш бог, Актуганушко, в кюсото не живет, ему надо большой дом срубить, церква по-русски называется. А место искать не надо, сам бог нам место укажет. Ты сперва для моего жилья землю отведи, а потом посмотрим.

– У меня живи.

– У тебя я гость. А мне свою землю надобно, чтобы я на ней жил, трудился и кормился. И чтобы от тебя недалеко, и к Топкаеву илему близко, и к иным прочим людям.

Актуган подумал немного, сказал:

– Тут на реке у меня охотничья избушка есть. Место удобное: рыбы много, охота хорошая, рядом руэм выжженный есть. Я там рожь сеял, овес. Давно, правда. Теперь, я думаю, земля отдохнула, снова родить будет.

На том и порешили. Снова запряг Ешка кобылу и поехали с Актуганом к охотничьей избушке.

Место понравилось. Берег речки сухой, поляна светлая веселая. Избушка тоже для жилья пригодная. Печурку только подправить. Илья дал Ешке на обзаведение топор, пилу и иной инструмент. К лету обещал изладить соху, серпы.

Пока Ешка с Палагой обустраивали жилье, весна совсем вошла в свои права. Вспучилась река, взломала лед, разметала его по бурливому потоку, погнала вниз. Поляна заискрилась первой зеленью, раскручивался на деревьях лист, суетливо хлопотали над гнездами пичужки. Белесое поднебесье вспорол первый клин журавлей. На старом руэ-ме подсыхала земля. Скоро можно пахать!

И разгорелся по этому поводу у Ешки с Палагой спор. Собрался бйло Ешка к воеводе кокшайской крепости, чтобы тот послал государю от него весть. Дескать, место для крепости сыскано, но тутошние хозяева земель ропщут. Может, холм на берегу откупить или как? Палага свое гнет:

– Никто тебя в шею не гонит, грива лохматая. Не слышал, как в народе бают: «Весенний день год кормит». Вспаши земельку, засей, потом уж и скачи сломя голову. Инако чем кормиться-то будем?

– Много ты, квашня, понимаешь? Пока полая вода идет, я сяду на лодчонку да поеду до Кокшайска играючи. А если половодье прозеваю, то к Олене и Костетину¹³ до Волги не добраться. А вспахать и посеять еще успею.

– Бродяга ты окаянный! Только бы шло да ехало. Земля еще не обсохла – у него уж пятки чешутся. Завтра же беги к кузнецу за сошниками, обещал ведь. Ладь соху, паши, сей, бездельник!

– И снова дура. Государь Иван Васильевич, чью, вести от нас заждался. Зачем же мы тогда сюда притащились? Городу в этих местах давно пора стоять, а мы...

– Все город да город. А черемисы его не хотят. Они тебя приютили, жилье дали, землю, а ты им чем платишь? Ведь илем Топкаев зорить придется. В ином месте разве нельзя тот город возвести? На пустоши какой-нибудь.

– Ты думаешь, я зря всю зиму на лыжах по берегам бегал. Нет впереди иного места. Берега далее низки, река на мель идет. Едино высоко место тут. А Топкаю илем в любом месте сделать можно. У него, помнишь, Топкай-эн-гер у истоков Манаги есть. Жил он там безбедно и снова поживет.

Так, переругиваясь, они и уснули.

* А утром влез в избушку кузнец Илейка. Сбросил на пол мешок с железами – там пара сошников да два десятка зубьев для бороны.

– Зря бранилась, старая,—сказал Ешка, обнимая кузнеца. – Вот Илья мне подмогнет, за пару дней землицу вспорем...

– Нет у тебя пары дней, отче. Прибегал на Кокшагу стрелец из крепости, тебя искал. Ждет тебя в Кокшайске царский указ – велено спешно бежать в Москву. К Троице чтоб там быть. Посему половодье не проморгай, ныне же садись на коня, там тебе Топкай лодку даст, и – с богом.

– А яровые как же? – Палага хлопнула по бокам.

– Беда не велика. Я тут задержусь, все посею. Актуган вам мешок семян послал, все будет путем.

Ешка и Илья вышли из избушки, сняли с седла мешок овса. Палага затопила печурку, начала варить завтрак. Кузнец присел на колоду, указал место рядом. Ешка приготовился слушать.

– В прошлый раз я не без умысла скрыл от вас разговор с Ярандаем. Уговаривал он меня встать над ватагами, что в его лесах хоронятся, и поднять их супротив царя. Судя по его словам, летом снова бунтовать собираются, из Крыма большая рать придет, Казань, Астрахань и все черемисские земли от Москвы хотят оторвать. Я с той поры много думал и порешил всех русских беглых людей собрать под свою руку и сохранить их до времени.

– А потом?

– Ты, будучи в Москве, поговори с государем, и если он обещает мне прощение, я эту силу брошу на басур-манов.

– За что тебя прощать-то?

– Государь, поди, знает, коли приставов меня ловить послал. Скажи, крест, мол, тот Илейка-атаман на шее носит и делу Руси радеть надумал.

– Скажу, Илейка, скажу. И прощение тебе выговорю. Истинно.

– Ну и добро. А ты ныне же садись на коня и скачи к Топкаю. Конь этот его, отдашь хозяину. Ну а мне позволь твою кобыленку взять, на ней я в Ярандаевы земли поскачу, дочку спасать надо.

– О чем речь? Все равно кобылка моя задарма тут стоит. Бери.

V

...Мурза Аталык вел свое войско по левому берегу Волги тихо и незаметно. Грабить людей запретил, чтоб шуму не было. Шел больше ночами, подкрадывался к казанским пределам как рысь на мягких лапах. Переправился через Каму, в одном глухом бору остановил рать, выслал вперед сотню Аббаса – верного и опытного разведывателя. Сотник на рысях прошел по лесным дорогам, русского войска нигде не заметил. Если попадались одиночные люди – русские ли, вотяки ли, черемисы ли – всех уничтожал.

Ярандай привёл сотню в свой илем, разбросал всадников по жилищам, сотника Аббаса привел к себе.

За угощением сотник спросил сразу:

– Русские в ваших землях есть?

– Есть мало-мало. На реке Кокшаге у Топкая живет русский кузнец, потом пришел русский поп с бабой, теперь он ребятишек читать-писать учит.

– Зачем их учит?

– Знаю зачем. Когда русские Казань отвоевали, тоже в Карабаш русский поп пришел. Тоже ребятишек зимой грамоте учил, летом в глухом лесу в землянке жил. А потом появилась в том месте русская мечеть, и на всех черемис кресты надели, татар из селенья выгнали, ихнюю мечеть с землей сровняли. Вот почему и этот поп к Топкаю приехал.

– Почему он пустил?

– Этот шайтан давно с русскими якшается, и отец его тоже якшался.

– В других местах русские есть?

– По лесам их много шатается. Которые из своих мест убегают, здесь прячутся. Иные рядом с черемисским иле-мом садятся, землю пашут, хлеб растят.

– Скоро сюда мурза Аталык придет, от турецкого султана посланный. Много джигитов приведет и скрестит с русскими сабли подобно молниям в июле– Черемисы рядом с нами встанут?

– Силу вашу почувствовав, встанут. Под моей властью мужиков много, всех подниму.

– Бик якши! Завтра мне укажешь дорогу на Топкаев илем.

VI

Сразу же после завтрака Илья принялся ладить соху и борону, а Ешка стал собираться в дальнюю дорогу. Кузнец углубился в лес, чтобы вырубить для сохи оглобли, и вскорости возвратился встревоженный.

– Едучи к Топкаю, осторожен будь, отче.

– Пошто?

– Видел я, на том берегу по дороге проскакали воины. Сотни полторы, не меньше. Не ради ли тебя они туда скачут? Может, про царский указ пронюхали?

– Ладно. Оберегусь.

До Кокшаги Ешка добирался весь день. Дорога на Топкаев илем была потоптана множеством копыт, и потому ехать пришлось малыми дорогами и тропинками. К реке подъехал, когда было совсем темно. На трм берегу стлался дым, на холме мерцали огни, это, видимо, догорали запаленные жилища черемис. Около пепелищ бродили люди, выли собаки, где-то в темноте звучал надсадный женский плач. На мостовую переправу Ешка не поехал, он привязал копя в кустарнике, нашел лодчонку, тихо перебрался через воду. Крадучись, обошел илем вкруговую, выбрался к избе кузнеца, которая стояла на отшибе. Опасаясь засады, он долго прислушивался, стоя за деревом. В избе было темно, окна не светились. Было тихо. Ешка хотел было рискнуть и подойти к двери, но тут кто-то сзади положил руку на плечо. Он вздрогнул, отскочил, увидел Кочая. Старик взял, его за руку и молча повел в лес.

– Я тут ждал тебя, – тихо сказал Кочай, когда они отошли в густой ельник. – Мы знали, что ты придешь, а в избе засада есть.

– Кто?

– Турни. Помнишь, я тебе говорил. Все было, как в

сказке. Налетела нечистая сила, кудо паши разграблены, некоторые сожжены. Трех человек убили, многих в схватке поранили. Топкая били, чуть живой дома лежит. Многих девок наших попортили, мужиков всех собрали, с собой увели. Большая беда у нас. Коришку и Айвику заложниками взяли. Сказали: если хоть еще один русский тут

появится, им не жить. Тебя искали, сейчас в избе три ногайца сидят. Ты туда не ходи.

– Топкая бы повидать.

– Нельзя. У него тоже чужие люди. Мы тебе лодку подготовили, прямо отсюда уезжай. Топкай тебе велел передать: скажи русскому царю, пусть город строит. Нам самим против суасов не устоять.

Снова по опушке леса спустились к реке, Ешка сел в лодку и оттолкнулся от берега.

– Добрый путь тебе, – сказал на прощание Кочай.

– Оставайтесь с богом.

I

В ватагу пришла масленица. Не то чтобы она была такой широкой, как в прошлые времена в деревнях, но радостной. Ведь от масленой недели до весны рукой подать. Каждый думал: если до масленицы дожили, не умерли, то До тепла как-нибудь доживем.

Сначала спаянные одной мыслью – перезимовать, не замерзнуть, не подохнуть от голода, ватажники жили дружно. Но потом, как выразился дядя Ермил, распоясались. Началось с того, что перестали сторожить лагерь. Сначала выделенные охранники спали в шалаше около перешейка, а потом и совсем перестали ходить в свою очередь. Ватагу никто не беспокоил, близ болота никто не появлялся.

Андрейка с самого начала ударился в поиски Насти. Еще осенью, когда ватага только встала на место, прибежала в стан молодая черемиска. По-русски она говорить не умела совсем, ватажники не знали языка черемисского. Только Ермил знал татарский кое-как, сумел ее понять, да и то наполовину. Из этого разговора выяснили одно – Настю схватили ногайцы, она просила ватагу скорее уходить и обещалась догнать в пути. Где Настя, что с ней^черемиска не знала или не хотела говорить. Уходить дальше ватаге было уже нельзя, и Андрейка принялся бродить по лесным дорогам, пытаясь хоть что-нибудь выведать о девушке. Побывал он и в илеме Ярандая. Пробиться к самому лужавую побоялся, а у простых людей что-либо выведать было трудно, не знал языка. Понял одно: Настя тут была, но потом ее куда-то увезли. Всю зиму парень не находил себе места. Дениска тоже переживал горе друга, и в ватаге началось безвластие. Ермил смотрел-смотрел на это и начал наводить порядок, объявив себя атаманом. Трудился день и ночь сам и не давал бездельничать ватажникам. Заставлял рыть землянки: сначала жили по десять человек в землянке, а к середине зимы жилье было построено на каждую пару. Когда людей стали одолевать вши, заставил построить баню.

Дениска, увидев, что атаману нужна помощь, стал главным добытчиком. Еще с осени он поднял всех на заготовку грибов. Перед утренними заморозками появилось великое множество опят. На пнях, на старых сваленных деревьях их можно было косить косой. Опенки таскали мешками, сушили и заготавливали впрок. Собирали, и тоже не в малом количестве, орехи, бруснику, чернику, шиповник. Потом Дениска подобрал себе пяток содруж-ников и стал ходить далеко. Один раз приволок огромный котел, на другой день лопаты, топоры и кой-какую посуду. Потом появилась липовая кадь для мочения брусники, бочки для соления грибов. Сначала ватажники смотрели на это сквозь пальцы. Но когда Дениска приволок мешок муки и два мешка толокна, Ермил забеспокоился.

– Ты, проныра, все это украл?

– Што ты, дядя Ермил! Не украл – выпросил. Я как увижу, что никого нет, так сразу и спрашиваю. А без спроса ни-ни!

– Красть грешно, ирод!

– Не в грехе дело, – сказал Андрейка. – По следам твоим придут—разорят наше гнездо, поубивают всех.

– Не пришли пока. А как без котла, без лопаты жить? Зима на носу.

Посудили-порядили и остановились на том, что более не красть ничего.

Любимицей всех стала Настёнка. Ей сшили меховые одежды, Дениска соорудил снежную горку, Андрейка изладил санки, стал выносить ее на воздух. Здоровье девочки поправилось, ватажники по очереди впрягались в сани и возили ее по лагерю. Дениска же упрямо приучал лосенка к оглоблям и преуспел в этом деле.

Зимовать начали успешно, питались хотя и скудно, но с голоду никто не умер.

В середине зимы в лагерь пришло пополнение. Два десятка бродячих людей попросились на зимовку. Как отказать таким же, как и они, попавшим в беду людям? Сначала потеснились в своих землянках, потом Андрей дал им в руки лопаты, топоры, сказал – стройте себе жилье. В этом деле они с Ермилом были единодушны: чем больше будут заняты работой люди, тем меньше будет времени для развратных дум.

С масленицы прибыль в лагерь пошла чуть не каждый день. Приходили по двое, по трое, просились в ватагу настойчиво.

– Будет вам конец или нет?! – бранился Дениска.– Бредут и бредут, как будто божедомцы какие. Откуда о нас узнали?

– Черемисин один послал.

– Какой черемисин?!

– Верстах в двадцати отсюда. Баял, идите на болото, там русские живут, ватагу копят. На наших землях охотятся, нашу рыбу ловят.

– Еще что говорил? – спросил Андрейка.

– Будто у вас верховодит девка, и весной придет к вам смелый и умелый атаман и поведет на большое дело.

– Мать твою за ногу! – воскликнул Дениска. – Без меня меня женили!

Шутки шутками, а после этого разговора ватажники задумались. Всю зиму прятались, верили, что никто о лагере не знает, и вдруг...

– Я давно это чудо разгадываю, – сказал Ермил.– Ходили мы во все стороны на охоту, ты, Денис, что греха таить, поворовывал немало, и все вроде сходило с рук. А выходит, что про нас не только все доподлинно знают, но и зачем-то берегут?

– Может, для грабежа приспособить хотят?

– Не думаю. Я что-то про наемных разбойников не слыхивал. Стало быть, в нас иную пользу ищут. Опять же, какую?

– Всю зиму тут ногайцы рыскали, – сказал Андрейка. – А нас не тронули. Может, мы им для чего-то понадобились?

– Вот тут ты в самую точку попал. Ногайцы знают, что мы с барами не в согласье, и нас на царевы рати послать хотят.

– Не пойдем, – сказал Андрейка.

– Вестимо, не пойдем.

– Ишь вы, какие хитрые, – заметил Дениска. – У них оружие, сила. Ведь погонят, А не согласимся – секим башка.

– Надо что-то придумать.

II

Ныне весна поторопилась, да напрасно. За неделю до пасхи снова похолодало, пошли дожди вперемежку со снегом. Дороги снова покрылись грязью, и ехать стало труд-* но. Илья решил не спешить, надо было беречь себя и кобылу. Одолев с десяток верст, он делал привал, разводил костер, сушил намокшую одежду. На ночь устраивал из веток шалаш, в нем отлеживался до утра. К илему Яран-дая подъехал только в конце второй недели.

Илем был намного больше и богаче Топкаева. На берегах реки Оно Морко по обеим сторонам разбросаны были небольшие, по 15—20 кудо, селения, над запрудой стояла мельница-мутовка, за ней на бугре виднелось высокое кудо. Время было позднее, шел мокрый снег, и Илью никто не встретил. У ворот широкого двора – коновязь. Илья привязал коня, на дворе залаяли собаки. Вышел хозяин, он сразу узнал гостя:

– Ой, хорошо, ой, больно кстати. У меня как раз сог-ник Аббас гостит. – Он отвязал коня, увел в хлев, приказал работникам накормить его. Ввел Илью в кудо. Жилище состояло из двух половин, в первой горел костер, над ним на большом закопченном крюке висел котел, в нем варилось мясо. Дым уходил под крышу, там виднелось отверстие. За дверью во второй половине были нары, стол, на стенах развешаны медвежьи шкуры, две лосиных головы с рогами. На них висели саадаки со стрелами, сабли, ножи в украшенных серебром ножнах, одежда. За столом сидел сотник Аббас и обгладывал баранью кость. Голова у сотника лысая, лицо обтянуто черствой, обветренной и опаленной солнцем светло-коричневой кожей. Серые тонкие усы спущены мимо уголков губ.

– Приехал все-таки. Я уж думал, обманешь. Давно ждем.

– Дорога была тяжкая...

– Знаю. Садись за стол. Мало-мал ашать будешь.

– Как Топкай живет? – спросил Ярандай.

– С русскими не якшается теперь? Попа выгнал? – спросил Аббас.

– Поп уехал по полой воде на лодке, я подался к вам, про иных русских не слышно, – ответил Илья, раздеваясь. Жена Ярандая подхватила мокрые одежды, унесла к костру сушить.

– Давай, кочкай*, – Ярандай подвинул к Илье плошку с мясом.

– Ватага ждет тебя, – Аббас вытер рукавом жирные губы. – Если приехал, стало быть, согласен вместе с нами против царя воевать.

– Мне более деваться некуда, – ответил Илья. – Мне теперь, как говорят, либо в стремя ногой, либо в царскую петлю головой.

– Хорошо сказал. Верно. Завтра Ярандай проводит тебя к ватаге.

– Может, рановато, мурза?

– Я не мурза! Зови меня прямо – Аббас. А идти туда самая пора.

– Прости меня, благочестивый Аббас. Ватага—это не сотня джигитов. Они вольные люди, и могут меня не принять.

– Заставим.

– По-доброму к ним подойди, будет лучше. Может, сначала послать туда кого-нибудь? Поглядеть на них, прощупать.

– Если я своего джигита пошлю, думаешь, ему они поверят?

– Зачем же джигита? Говорят, у них атаманом девка, так девку же к ним и послать.

– Где взять такую девку?

– Вы, я знаю, Айвику из Топкаева илема заполонили. Она умная, боевая девка.

– Где она у тебя? – Аббас обратился к Ярандаю.

– Все черемисы лес корчуют. Даром я их кормить не буду. Там твои джигиты их сторожат. Если ее к болоту отпустить, убежит домой.

– Не убежит. Я скажу ей: если не вернется, я отца ее на елку повешу.

– Смотри сам. Я за ней сегодня же пошлю.

– А что им сказать, благородный Аббас, если согласятся?

– Скажи так: сюда в середине лета, а может, ближе к осени, мурза Аталык придет. С приволжских земель царские рати выгонять будем. У нас каждый джигит в запасе

♦ От марийского слова «коч» —ешь.

168

коня ведет. Посадим их на этих коней, сабли дадим. А пока ты их воевать будешь учить.

– А потом?

– Когда потом?

– Выгоним мы царя, а опосля?

– На землю здесь посадим. В лесу земли много, на всех хватит. Мурзе ясак платить будут – и ладно. В обиду никому не дадим. Дуван какой в бою достанут – пусть себе берут.

– А мне?

– Ты над ними встанешь, ясак собирать будешь, мурзе лучшим помощником будешь.

– Ладно, согласен.

– Вот и хорошо. А теперь спать пора. Поздно уже.

Утром в илем привезли Айвику.

III

На рассвете перестал дождь, ветер разогнал облака, выглянуло солнце. День обещал быть погожим. Айвику посадили на коня, Ярандай передал ей угрозу Аббаса на тот случай, если вздумает бежать, указал дорогу к болоту.

– Илейка тебя мало-мало проводит, расскажет, что делать в ватаге.

Аббас со своей стороны приказал двум джигитам ехать следом за девкой. Если свернет в сторону, догнать и привезти обратно.

Айвика на поездку согласилась сразу. Первая мысль была – отъехать верст десять и бежать в родные места. Но после разговора с кузнецом передумала.

Не доезжая версты три до болота, она услышала за собой погоню. Два молодых всадника обогнали ее, загородили путь.

– Далеко ли едешь, красавица?

Айвика по-татарски говорить умела, ответила:

– Отсюда не видать.

Всадники поглядели на ее лук, стрелы в саадаке, на аркан, притороченный к седлу, на кривой нож за поясом.

– У нас девки в саклях сидят, по лесу не ездят.

– А у нас парни чужих девок в пути не трогают.

– Стрелять-то умеешь? В эту елку попадешь?

– А ты сам попадешь?

Ногаец выхватил стрелу, положил на лук, натянул тетиву. Спустил. Стрела, зазвенев, вонзилась в кору дерева на сажень от земли. Айвика усмехнулась, подняла лук, выстрелила. Мутовка на вершине ели покачнулась, полетела на землю. Ногайцы удивленно переглянулись, повернули лошадей, поскакали обратно. Один крикнул:

– С дороги, смотри, не сворачивай.

Болото от дождей снова вспучилось, вода почти кругом обняла островок, залила и перешеек. Над узким рвом Айвика увидела подъемный мостик. Крикнула по-русски:

– Эй, кто там!

– Чего базлаешь? – из кустов вышел человек в шкурах, похожий на медведя. Не подходя близко, спросил: – Кого надо?

– У вас девка-атаман есть?

– Ну и что?

– Позови.

– Ты одна?

– Разве не видишь? Уж не боишься ли ты меня?

Человек вставил два пальца в рот, пронзительно свистнул. На островке забегали люди; один, молодой парень, с бугра крикнул:

– Что стряслось, Данилка?

– Тут баба одна Настю требоват.

– В ватагу, что ли, просится?

– Наверно.

Парень скрылся, через некоторое время на бугре показался другой человек.

– Чего надобно?

– Опускай мосток. Гостью встречай.

– Проезжай мимо, – неласково сказал парень.—У нас таких гостей полон двор.

– Погоди, погоди, – сказал второй парень. – Да это же баба,—и принялся отвязывать от столба веревку. Заскрипел блок, и мост опустился, лег на бережок. Айвика проехала через него, спрыгнула с седла и спросила:

– Настька где?

– А ты отколь про нее знаешь? – тревожно спросил Андрейка.

– Подруга моя. Мы с ней когда-то в Топкаевом илеме вместе жили.

Андрейка вспомнил слова кузнеца, сказанные при расставании, обрадовался. «Может, – подумал он, – Настя уже дома и послала сюда эту девку?»

– Где она сейчас?

– А у вас разве нет ее?

– Ногайцы украли.

– Вот керемети! Ну ничего, найдем однако.

– А тебя кто сюда послал?

– Кузнец Илейка.

– Где он?!

– Тут недалеко.

– Илья тоже в плену?

– Нет. Его хотят в ватагу послать.

– Ну, пошли, поговорим.

Пока шли до землянки, Андрейка спросил:

– Где по-русски говорить научилась?

– Настька выучила.

– Отец ее где сейчас?

– В Ярандаевом илеме. Велел мне сказать, чтобы вы одно поняли – он добра вам хочет.

В землянке Айвика разделась, спросила:

– Давно здесь? Хорошо устроились.

– С осени. К вам шли, да вот зима застала. Да и На-стю украли, а без нее как же?

В узкую дверь землянки протиснулись Ермил и Дениска. Кузнец степенно подошел к Айвике, пожал ей руку.

– Она от дяди Ильи пришла, – сказал Андрейка.

– Вот как? Эдоров ли Илья Иваныч?

– Скоро сам здесь будет. Велел всем вам кланяться.

– И где же он сейчас?

– У ногайцев.

– В полон взят, или как?

– Они его к вам атаманом послать хотят.

– Мать твою за ногу! – воскликнул Дениска. – Стало быть, это тот самый смелый и умный. Ты, атаман, угадал в прошлый раз.

– И куда нас поведет Илья Иваныч?—спросил Ермил.

– Он послал меня упредить вас. Ногайцы хотят, чтоб вы с ними вместе против царя воевали. Обещают вам ко« ней дать, а как русских с этих земель выгонят, вам тут землю дадут.

– Это после того, как русских выгонят? – переспросил Ермил. – Но мы тоже русские люди. Как тут быть?

– Кузнец Илейка так велел сказать: если вы не согласитесь, вас всех прибьют. Надо время переждать, а как дойдет до дела, можно будет встать на сторону русских, И чтобы вы, как его ногайцы сюда приведут, во всем соглашались бы.

Ермил долго молчал, обдумывал слова Айвики. Дениска не вытерпел:

– А зачем нам вставать на сторону русских? Какая корысть? Если, к примеру, мы одолеем ногайцев, что с нами будет? Снова отдадут барам, снова ярмо на шею. А если ногайцы нам тут землю обещают.,.

– Два аршина тебе дадут, не более, – заметил Андрейка.

– Все-то ты, Андрей, знаешь. Им нас убивать нужды не будет. Они ускачут в свои пределы, а здесь бар не было и не будет.

– Ты крест на шее носишь али нет?—спросил Ермил.– В тебе кровь русская течёт али вода холодная? Воевать против своих...

– А тот кузнец в прошлые года против кого воевал? За что его царские приставы ищут? А мы сами от кого в эти глухие лесные земли бежим? Столько перенесли тягот, и снова под сапог Бекбулатова!

– В твоих словах, Денис, зерно истины есть, однако, с ногайцами пойти – землю родную предать, веру осквернить. Я Илыо Иваныча знаю давно, Андрюха его знает тоже. Он плохого нам желать не может. Посему надо его послушаться, и коль придет сюда, достойно принять.

– Верно говоришь! – воскликнула Айвика. – Мы тоже Илейку хорошо знаем.

– А черемисские люди как про это думают?

– По-разному думают. Мы далеко от русских жили и плохого от них не видели. А как пришли ногайцы, селение наше сожгли, все пограбили, молодых мужиков в плен взяли и тоже хотят на царя воевать погнать. А мы этого теперь не хотим. Вот этот красивый парень сказал, что здесь бар нет и не будет. Не верно он говорил – здесь двойной хомут будет, если ханство ногайцы поднимут. Тут недалеко лужавуй Ярандай живет, черемисин богатый. Это он вас тут всю зиму оберегал, чтобы мурзе Аталыку отдать, это он мужиков нашего рода в плену держит, лес корчевать заставляет. Он тебе, красивый парень, супонь потуже, чем любой русский барин, затянет. А другой хомут будет от мурзы Аталыка.

– Ладно, девка. Поезжай к Илье Иванычу, скажи, что мы его ждем. Андрейко, собери ватагу – поговорим. А ты, Денис, накорми гостью, пусть отдохнет.

IV

Спустя два дня в ватагу приехали сотник Аббас, Ярандай и Илья. Ватажники собрались около котла, их уже было человек полтораста. Первым начал говорить Ярандай. Он оглядел ораву грязных, лохматых людей, усмехнулся: -

– Вы, лесные люди, целую зиму жили на моей земле, всех зверей в моих лесах повыбили, шкуры их на себя надели, рыбу в моих реках всю выловили, уху в моем котле варили. Я все терпел, вас не трогал. Чем теперь со мной расплачиваться будете?

Ватага загудела как потревоженный пчелиный улей.

– Вижу, расплачиваться вам нечем. Я знаю, однако, что все вы люди беглые, убежали вы от своих хозяев в леса, и теперь вас ищут. И если сюда придут слуги вашего царя, вам несдобровать. Рядом со мной стоит уважаемый сотник Аббас, он пришел сюда с войском от мурзы Аталыка, чтобы защитить наши илемы от слуг русского царя. Если вы хотите спокойно жить на нашей земле, сеять хлеб, ловить зверя и рыбу, вы должны нам помочь воевать русского царя. Мы дадим вам коней, оружие, а когда изгоним отсюда русских сборщиков ясака и царских стрелков, тогда дадим вам место – живите без бояр и без князей. Я вам прямо скажу, воевать с царем не просто, а вы войне не обучены. Говорят, у вас атаманом баба, она, наверно, саблю в руках не держала. Поэтому мы даем вам настоящего атамана, вот он стоит. У него с царем старые счеты, несколько лет тому назад он водил ватагу в тысячу человек, и царские стрельцы бегали от него не раз и не два. Он вас научит воевать...

– Когда начнем? – крикнули из толпы.

– Халлабаллык¹⁴ начнем в конце лета! – крикнул Аббас.

– А до этого что делать? Грабить?

– Грабить мы сами хорошо умеем,—Аббас хохотнул.– Вы будете лес корчевать, землю пахать, сеять. Кормить потом вас никто не будет. И еще воевать надо учиться. Дел хватит.

– Согласны ли все? – спросил Ярандай.

– Ваша девка тут была, – Ермил выступил вперед.– И мы все меж собой обговорили. Атамана вашего берем, воевать будем. Нам все одно более податься некуда.

– Семян на посев кто даст? – спросил Андрейка.

– Я дам, – Ярандай махнул рукой. – Урожай получите, – вдвойне отдадите.

– Землю пахать на чем?

– Лошадей дадим, агу дадим, лопаты.

Обговорив остальные мелкие дела, ватага разбрелась по землянкам. Ярандай и ногайцы уехали, Илья спросил Андрейку:

– Настя где?

Андрейка начал рассказывать про Настю.

Айвику, как только она возвратилась в Ярандаев илем, сразу обезоружили и снова послали на раскорчевку леса. Ярандаю этот налет на Кокшагу сулил большую выгоду. Восемьдесят плененных в Топкаевом илеме мужчин расчищали четыре руэма, пахали новь и засевали овсом, горохом и гречихой. При хорошем урожае, а он на целинной земле не мог быть плохим, Ярандай получит много зерна. Жили пленники в наспех построенных шалашах, терпели нужду, кормились кое-как. Кори подумывал о побеге. Но когда Айвика рассказала ему о задумках Илейки, он понял, что лучше переждать и перетерпеть. Из родных мест приходили печальные вести: отец и вместе с ним все, кто остался в илеме, ушли на исток реки Манаги, где Топкай когда-то начинал свое самостоятельное житье.