Текст книги "Жестокии развод (СИ)"
Автор книги: Ария Тес
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)
– Нам нужно поговорить.
– Говорили уже.
Она хочет обойти меня. Она хочет скрыться. Сбежать. Я внезапно чувствую, что не могу этого допустить! И раздражаюсь только больше, перехватив ее за локоть.
– Значит, недостаточно, – цежу, а она медленно поднимает на меня глаза.
Красивая…
Шикарная, сучка. Даже для своего возраста она шикарна, и пахнет от нее по-новому. Раньше Галя любила нежные духи, которые я ей всегда дарил, а теперь пользуется другими. Пряными, сладковато-острыми. Дымчатыми. Какого черта?! Они ей совершенно не подходят!
– Отпусти. Мою. Руку, – говорит медленно, разделяя фразу короткими паузами.
Меня калит еще больше!
– Что это за духи у тебя?!
Галя издает тихий смешок и резко рвет руку, а потом отходит на шаг.
– Еще я перед тобой не отчитывалась. Забыл, куда тебе нужно деть все твои вопросы?
– Они тебе не подходят.
– Отзывы и предложения туда же. Что ты здесь делаешь, Анатолий Петрович? Быстро и по делу, у меня встреча с риелтором через сорок минут. Мне не до тебя.
Сука!
Колит снова, и это работает! Цепляет что-то в душе…
Стоп. Прекрати. Ты не хотел ей зла, не забывай об этом. Тем более, вряд ли она довольна тем, как прошел ее разговор с Верным. Надо найти с другого конца.
Смиряюсь и выставляю в нее ладони, а потом дарю обворожительную улыбку.
– Прости, я перешел границы.
– Я все еще не услышала ответ на свой вопрос.
Нет, ну какая же сука! Кровь мне кипятит, в голову вносит смуту. Смотрю на нее и совершенно не знаю, как реагировать! Какого черта?! Будто школьник или пацан какой-то…
Спокойно.
Дыши.
Но я не выдерживаю, когда мимо проходит какой-то мужик и оборачивается на нее. И не просто оборачивается! Чуть шею себе не скручивает! Лыбится! Тварина…
– Чем-то помочь?! – рычу на него, он только хмыкает и идет дальше.
Галя оборачивается, хмурится. Не понимает. А то как же ты, сучка такая, не понимаешь…
– Все в порядке? – летит очередной безналичный вопрос, который добивает до конца.
Я делаю на нее шаг и смотрю сверху вниз.
Какой же дурацкий запах у этих духов…
– Нет, не все в порядке. Думаешь, это поможет?
– Что «это», Анатолий Петрович? – и глазками хлопает.
Меня кроет еще больше.
– Хватит меня так называть!
– Но тебя так зовут. Тебя что… – Галя издает противный смешок и дергает головой, – Разбил внезапный инсульт, который повредил какие-то соединения в голове? Имя свое забыл?
Дрянь!
Выставляю в нее палец, но что ответить – без понятия. Она снова это делает. Дерзит и ставит в тупик, как когда-то давно.
По телу ток.
И мурашки.
Сука…
– Ты…
– Мам?
Сердце подпрыгивает. Мы одновременно переводим взгляд в сторону и оба замираем. На небольшом расстоянии мнется Артем. А он тут что забыл?!
– Ты почему не в школе?! – спрашиваю слишком резко и грубо, но сын не смотрит на меня.
Только на нее.
Мнет руки, губу кусает, потом делает аккуратный шаг ближе и тихо шепчет.
– Привет, мам.
Галя продолжает молчать еще пару секунд. Я чувствую волну боли с ее стороны, и…нет, меня это не радует. Печалит. Все-таки я действительно не желаю ей зла и боли.
Но она подбирается. Закрывает душу резко, как внезапно ее и открыла, и отвечает холодно.
– Здравствуй.
Артем опускает глаза.
Я злюсь еще больше.
– Не будь сукой, Галя! Это твой сын, а не твой враг и…
– Я не слепая, и у меня нет проблем с памятью, Анато…
Нет, если она еще раз назовет меня по имени-отчеству, я за себя не ручаюсь. Рявкаю.
– Не уподобляйся своей тетке!
– Не смей опять говорить, что мне делать! – рычит, выставляя в меня тонкий пальчик, – Не смей мной манипулировать! Не прокатит больше, баста!
– Да когда я…
– У меня нет времени на все это дерьмо. На тебя нет времени. Если ты приехал по поводу нашей договоренности, то в этом не было никакой нужды.
Ликую.
Значит, все-таки послал и…
– Верный даст ответ только завтра за ужином. Завтра я тебе и отпишусь, а если мы сойдемся, отправлю тебе счет. Все! Я опаздываю!
Что?! В…каком смысле и…
Галя не собирается отвечать ни на один вопрос больше. Она снова разворачивается, идет мимо сына и только кидает ему.
– Если ты что-то хотел, Артем, тебе придется сказать об этом по дороге, потому что я уже опаздываю.
Она даже не останавливается рядом с ним! Продолжает идти. А сын даже не бросает на меня короткого взгляда. Сразу разворачивается и бежит за ней следом.
И что это нахрен было, известно только Богу…
16. Вспомни меня Галя
Медленно прохожусь вдоль пустых, бежевых стен новой квартиры. Я здесь впервые, и да, я готова признать, что мой новый, «предполагаемый» дом – это не какая-то конура.
Спасибо хоть на этом? Полагаю, действительно спасибо.
Больше ста квадратов, огромные панорамные окна, неплохой ремонт. Все, что нужно – это привести сюда мебель, и я не сомневаюсь в том, что Толя с барского плеча отдал бы мне нашу. Ему то зачем? Чтобы старое в доме было и напоминало о старом? Например, обо мне. Там по комнатам теперь новая скачет. Тонкая и звонкая. Молодая, клевая девчонка Настюшка – наследница и вообще прекрасный человек. Конечно, первый пункт здесь важнее, но об этом тс-с-с, мы никому не скажем.
Закатываю глаза и откидываю волосы за спину.
Мы с сыном молчали всю дорогу до этой квартиры и вместо разговора слушали, как по радио играют лучшие, новогодние песни. Ну, из тех, от которых у людей нашего поколения мурашки по коже и внутри салюты взрываются. «Тройка», например, или как в нашем конкретном случае, «Представь себе».
Мой любимый новогодний фильм – совсем неочевидный фильм. Это «Чародеи» восемьдесят второго года, и я помню, как в детстве была безумно влюблена в Александра Абдулова. Боже-е-е…он казался мне идеалом мужской красоты, а благодаря этому фильму, еще и образцом чести, упорства и любви. Да-да, он был моим личным принцем на белом коне за ту борьбу, которую он прошел за свою любимую. Я всегда хотела и думала, что за меня будут сражаться так же, а потом думала, что за меня действительно так сражались. Только теперь, оказавшись за бортом жизни моего фактического «принца», я понимаю, что нихрена Толечка за меня не сражался. Я пришла ему в руки просто и далась ему просто, потому что на подсознании всегда знала, что если бы начала кочевряжиться, он просто пожал плечами и нашел кого-то другого.
Я не хотела, чтобы Толя нашел кого-то другого.
Он же меня спас; а значит, он мой. И вообще, это судьба. Судьба! Может быть, и действительно судьба – так просто и не разберешься в хитросплетениях этой жизни, хотя по факту они и до невозможного легкие: будь с тем, кто за тебя все, а не с тем, кто и без тебя отлично. Забавно получается, да? Прожить целую жизнь в иллюзиях и только сейчас наконец-то прозреть и понять: наши руки никогда так круто не смотрелись бы вместе, как смотрелись у Абудолова и Яковлевой. Помните? Та интимная сцена, когда он пришел к ней под ту самую песню.
Также синей ночью звезды в небе кружат
Также утром солнце светит с вышины
Только для чего он и кому он нужен?
Мир, в котором люди друг другу не нужны
Также гаснет лето и приходит стужа
И земля под снегом новой ждет весны
Только мне не нужен, слышишь, мне совсем не нужен
Мир, где мы с тобой друг другу не нужны!
Их руки идеально подходили друг под друга. Касались нежно, невесомо, с любовью. Мне тоже казалось, что наши с Толей руки идеально друг друга дополняют и касаются нежно, но на самом деле нет. Все было не так. Он никогда не знал, как брать меня правильно, чтобы не навредить, и никогда не узнает об этом, потому что не захочет. Ему это не нужно. Еще одна правда жизни – ему это просто не нужно. Или как там было? В цитатах из контакта? Если он хочет – найдет способы, если нет – найдет тысячу оправданий. Ну, или типа того. Пожалуй да. Подводя итоги, я могу с уверенностью сказать, что это и была моя судьба: выучить такой сложный и одновременно простой урок: ты достойна большего, чем «ну-ладно-я-буду-рядом». С барского плеча любовь? Это нелюбовь, а удобство. Точка. А мне? Мне остается только надеяться, что однажды я встречу руки, которые идеально сойдутся по отпечаткам с моими. Если этого не произойдет? Что ж. В любом случае такая жизнь лучше той, что у меня была. Полной иллюзий и собственных желаний, которые я принимала за общие.
Хотя сейчас и не об этом.
Я бросаю короткий взгляд на Артема, а потом снова увожу его вдаль. Мы продолжаем молчать. Он не знает, как начать разговор, а я не собираюсь ему помогать. Будет честно признаться, что очень хочу обратного. Да, хочу, но нет, не стану. В этот Новый год на меня вдруг свалилось столько мудрых мыслей, и я не только по поводу своего неудачного брака вдруг прозрела, но и по поводу своих детей тоже.
Тетя Лена была права. Я не была плохой матерью. Наоборот. Не образец для подражания, конечно же, и далеко не идеал, по которому можно было бы написать пару умных книг о том, как надо, но я была хорошей. В меру строгая, в меру добрая, в меру продавливала, а в нужное время отступала. Я старалась дать своим детям правильные ориентиры в этой жизни, чтобы они больше стремились к свету, и не моя вина, если они выбрали тьму. И да, в их воспитание вложилась не только я. Толя тоже вносил свою лепту, и я, конечно, не хочу сказать, что все плохое в них от него. Нет, это не так. Моя мягкость тоже сыграла свои громкие аккорды в этой опере, да и гибкость, которая казалась мудростью, но в какой-то момент стала просто…поводом лишний раз пнуть меня под зад или сбросить стресс и напряжение, словно я – это не человек, а груша для битья. В этом нет ничьей вины, кроме моей собственной, конечно же. Но и это уже неважно тоже. Правда в том, что мои дети выросли, а тетя Лена была права. Иногда лучшее, что ты можешь сделать – это дать возможность сделать что-то другому. Сколько я смогу за них выбирать? Сколько буду толкать их к свету, и не хуже ли от этих «толчков»? Ведь как известно, чем сильнее нас пихают в спину к определенному выбору, тем больше мы сопротивляемся и тянемся к противоположному.
Это правда.
Лучшее, что я могу сейчас сделать – это отступить, выпустить из гнезда и позволить самим выбирать, что правильно, а что нет. Другого выбора нет. Родители не смогут прожить за нас нашу жизнь и не смогут забрать на себя все наши шишки. Нам их самим надо набивать, и я благодарна маме, что когда-то она тоже отступила. Чужой пример – это чужой пример, а не-твое-мнение навсегда останется просто не-твоим-мнением. Вот опыт… Нет ничего ценнее опыта. Это твой рост, и что я за родитель, если отниму рост своих детей? В конце концов, несмотря ни на что, сейчас я чувствую себя сильнее и мудрее, и я знаю – пусть мой опыт был горьким по итогу, но именно благодаря ему я – это я. Образец этого года, который нравится мне гораздо больше предыдущего.
– Здесь красиво. Да? – несмело начинает Артем, я перевожу на него взгляд через отражение в окне, хмыкаю и снова перевожу его вдаль.
– И правда. Твой отец постарался.
Буквально кожей чувствую, как сын краснеет и теряется. И это притом, что я совершенно не добавляю голосу сарказма или яда. Это действительно так. Толя постарался с квартирой. Чтобы я рот свой не открывала и точно согласилась.
– Мам, я…
Осекается.
Внутренне я дико напряжена. Я в ожидании. Мне так хочется верить, что мое воспитание перевесит чашу весов…и так страшно в это верить. Самое ужасное – когда надежда разбивается и режет тебя изнутри. Но пожалуйста. Пожалуйста. Вспомни, что ты и мой сын тоже. Что когда-то мы были близки. Когда-то ты тянулся ко мне, когда-то мы проводили много времени вместе. Вспомни, что я читала тебе книжки, а твоей любимой была «Энциклопедия обо всем». Тебе особенно сильно нравились пирамиды, Египет, мумии. И ты никогда не боялся, потому что я говорила тебе, что ни одна мумия и близко не подойдет, пока я рядом.
Вспомни, что раньше ты любил играть на пианино со мной. Пока твой отец однажды не сказал, что это занятие для девчонок, и ты не полюбил футбол, в который до сих пор играешь. Вспомни, что я гордилась тобой даже тогда. Что я была на каждой твоей игре и болела так, как никто и никогда не смог бы болеть. Вспомни меня, я тебя умоляю. Не разбивай мое сердце еще больше…
Тишина начинает давить.
Я чувствую, как подступают слезы, но запрещаю себе плакать, хотя в своем отражении вижу ту рану, которая останется со мной навсегда. И это не из-за предательства мужа. Он – последнее значение в нашем уравнении, ведь Толя не идет ни в какое сравнение с моими детьми, которых я все равно помню до последней запятой. Каждый миг с ними. Каждую секунду объятий и нежности. Каждый всполох солнечного света на нашей кухне, пока мы пекли имбирное печенье или делали какао с маршмэллоу…
Я вас помню…
– Что он сказал тебе? – спрашивает Артем.
Пару раз моргнув, я поворачиваюсь к нему и поднимаю брови.
– Ничего нового. А что?
– Он хотел пригласить тебя на ужин в наш дом.
Потрясающе.
На пару мгновений я немею. От наглости, полагаю, от глупости и от сюрреалистичности происходящего.
Он. Хотел. Пригласить. Тебя. В. Наш. Дом.
Простая фраза, а сколько в ней острых углов, правда? Ха! В наш дом. Туда, где раньше ты была хозяйкой, пока тебя не выкинули, заменив на более новую, молодую модель. Как пылесос или стиральную машинку. Как услугу, а не человека…
– На Новый год, – уточняет сын, и это еще один удар под дых.
Новый год – мой любимый праздник, и неужели это действительно происходит? Одного унижения мало. Одной измены недостаточно. Одно предательство уже не котируется. Нужно окончательно втоптать в грязь все, что мне было когда-то бесконечно дорого…
Криво усмехаюсь. Нутро заполняет густая ярость, и я ненавижу. Весь этот мир, своего муж(д)а(ка), которому было мало воткнуть мне в спину огромный, раскаленный мачете. Он хочет…нет, он считает, что это нормально – обесценивать меня и дальше.
– И что? – слегка наклоняю голову набок, – Ты пришел, чтобы убедиться?
– В чем?
Артем теряется от силы нажима моего голоса. Я хмыкаю. Мне все равно. Говорю же, нет ничего хуже разбитой надежды, которая режет тебя изнутри и травит ядом.
– Не знаю. В том, что я приму это приглашение? В ваш дом. И…
– Нет, я не то… – сын мотает головой и делает на меня шаг.
Замолкаю.
Он замирает и смотрит мне в глаза пару долгих мгновений, за которые эта самая надежда снова оживает…
– Я хотел…я хотел наоборот.
– Наоборот?
– Ну, убедиться, что ты не согласишься. В смысле…черт… – Артем пропускает через пальцы свои черные кудряшки и хмурится.
Смотрит в пол.
Мое сердце бьется еще быстрее…
Вспомни меня…
– Я не хотел, чтобы ты соглашалась, – наконец смотрит мне в глаза, – Это какой-то бред. Так не должно быть.
Сердце ускоряется еще больше…
– Ты могла бы согласиться из-за нас, но…нет, ты не должна, мам. Не соглашайся, пожалуйста.
– Ты не хочешь видеть меня за обеденным столом? – хрипло переспрашиваю, он мотает головой и делает еще один рваный шаг навстречу мне.
– Нет, хотя…да. Я действительно не хочу видеть тебя за тем обеденным столом. Это не твое место.
– А где мое место, Артем? В этой квартире?
– Нет. Здесь тоже не твое место.
– Хм…
– Эта квартира… – сын осматривает стены и слегка морщится, – Она, конечно, ничего, но…тоже не то.
– Что ты пытаешься сказать?
Еще один шажок навстречу. Совсем несмелый и аккуратный.
– Новый год…это же твой любимый праздник, и ты должна быть там, где тебе будет хорошо, мам. Здесь тебе не будет хорошо. Наверно, только в Питере, подальше от всего этого сюра – да.
– Хочешь меня сослать?
– Да нет же! – Артем психует и повышает голос.
Замолкаю снова.
Улыбка так и рвется наружу, но я себе ее не позволю пока. Пусть он договорит…пусть скажет…
Сын шумно выдыхает и прикрывает глаза на секунду, а когда смотрит на меня, в них отражается решительность.
– Ты не должна унижаться перед ними, мам. Даже ради нас – это того не стоит. Ты должна быть там, где хочешь быть и где ты будешь счастлива. Это Питер. В бабушкиной квартире. Рядом с тетей Леной, а не с…этой и отцом. Не рядом с Артуром и Никой. Они…они считают, что эти тупые перспективы того стоят. Ника сможет протолкнуть свои аккаунты и выйти на большую аудиторию, так как у Насти много связей, она популярна. А Артур? Он хочет тачку и совсем поплыл…но еще…
– А ты?
Очередная короткая пауза, которая нарушается совсем тихо.
– А я…если можно, я бы хотел встретить этот Новый год с тобой. Можно я приеду к тебе, мам?
Я не знаю, как описать это состояние, но мое сердце буквально вскидывается до высоты открытого космоса, разрывается на салюты, бежит навстречу. В глазах – слезы. Но они не горькие, и они не пустые. Я плачу не из-за того, что потеряла, а из-за того, что снова обрела.
Артем пугается. Он быстро подходит ко мне, но не решается обнять, просто застывает напротив и тяжело дышит. Потом опускает глаза, снова запускает пальцы в волосы и краснеет. Ему неловко, но больше все-таки больно оттого, что я сейчас вытираю влажные щеки, как идиотка. Голос его разбитый и хриплый, будто он сам на грани…
– Мам, ты была права, когда сказала, что я не мог…не нашел сил противостоять. Я был неправ. Мне не нравилось все, что происходило, но я не знал, как это изменить, поэтому решил, что, возможно, для тебя и правда будет лучше…быть без него. Ты могла бы стать счастливой без него. И я…мам, прости. Я повел себя неправильно. Я был слабым. Я обещаю, что стану сильнее. Даже если ты не разрешишь приехать к тебе на Новый год, я стану сильнее и в следующем году…
– Господи, замолчи…
Притягиваю Артема к себе и крепко его обнимаю.
От него пахнет моим маленьким мальчиком. Тем, кто когда-то обожал Египет и пирамиды и не боялся мумий, потому что знал, что я его от них непременно сберегу…
– Мам, я очень по тебе скучал… – шепчет сын, обнимая меня в ответ.
– И я по тебе тоже.
– Можно я приеду?
– Конечно, можно…
– Спасибо, мам. И прости меня…
– Тише, все хорошо…
– Не плачь…
– Не буду.
Я обнимаю его еще сильнее, а на губах играет улыбка. Мой мальчик. Все-таки он ко мне вернулся…
– Ой!
Мы резко переводим взгляд на арку. На ее пороге стоит молодая, миниатюрная девочка с широко распахнутыми глазами. На ней милая шубка, и в ней она как будто бы снегурочка с двумя толстыми косичками по бокам.
– Ой, простите. Я…я опоздала, и…
Она переводит взгляд с меня на сына и обратно. Краснеет дико.
– Я не…я не хотела вам мешать, в наушниках была и…знаете? – из ее груди рвется нервный смешок, – Я подожду на кухне, хорошо? Не буду вам мешать и…
Я начинаю смеяться.
Это так странно, но на душе у меня такая легкость…и, кажется, будто бы дальше все будет только лучше…
– Ничего страшного, проходите, – бросаю взгляд на Артема, который густо покраснел и отвернулся, чтобы вытереть глаза.
Треплю его по волосам и снова обнимаю.
– Это мой сын Артем. Мы с ним после нашей встречи сходим и пообедаем. Да, сынок?
Артем улыбается.
– Да, мам. Я бы этого очень хотел…
И знаете, что в этот момент становится очевидным? Мне не нужно было просить его вспомнить обо мне, потому что он никогда и не забывал. Может быть, и остальные мои дети меня не забыли?…просто не помнят, что они помнят.
17. Оставьте меня в покое Артем
– …И где ты был?
Стоило мне пересечь порог собственной комнаты, как тут же без приглашения в нее заходит Артур. Бросаю взгляд на брата через плечо и снова отворачиваюсь, стаскивая с себя теплую кофту.
– С мамой.
За спиной раздается усталый вздох, смешанный со смешком. Мне это не нравится. Если честно, то все равно, что я на бритву напоролся голой пяткой. Ну, или наступил на гвоздь?
С тех пор как отец рассказал нам про Настю, Артур сильно изменился. Он поддержал его решение, а на мать стал реагировать странно. Огрызался, злился, вот и сейчас. Когда я оборачиваюсь, брат уже лежит на моей кровати. Закинув руки за голову, вроде улыбается, а глаза полыхают от ярости.
Я прищуриваюсь.
– Что?
– Да просто. Как ты ее нашел? Или она тебе сообщила о своих планах?
Каждое его слово сочится неприкрытой агрессией. Серьезно! Какого черта с ним происходит?!
– Нет, не сообщала, – отвечаю аккуратно, продолжаю смотреть на него настороженно, – Ты прекрасно знаешь, что она ни с кем из нас не общается.
– Ну, а вдруг для тебя сделала исключение? Ты в ее гневной тираде не играл особой роли.
Неприятно.
– Слушай, ты чего докопался до меня?!
– Хочу узнать, почему ты в теме? Или это тайна?
– Нет никакой тайны, все банально и просто. Я подслушал разговор отца и Насти, потом сбежал из школы и приехал к офису Верного. Найти, где он находится, несложно. Достаточно уметь пользоваться поисковиком. Все? Допрос окончен?!
– И как же у нее де-ла?
– О боже…– закатываю глаза и снова отворачиваюсь от него, – Это за гранью уже.
– Почему это?
– Да ты себя послушай! Если тебе было интересно, то ты мог бы тоже приехать! Проблема в чем?!
– Ехать?! После того, что она сделала?!
– А что мы сделали, Артур? Это не считается?!
Мы молча смотрим друг другу в глаза. Я знаю, что мой брат может казаться гандоном. Иногда он и есть гандон. Обожает быть в центре внимания, тщеславен и эгоистичен. Такой, знаете? Местный королек-задира, который не дает прохода и запросто может подшутить над своим одноклассником. Иногда жестко. Но! Арт может казаться гандоном, но он не гандон. В глубине души мой брат – хороший человек, который и заступится, если надо будет, и подставится, если того потребуют обстоятельства. Его шутки никогда не бывают жестокими по-настоящему, и нет, я не брежу и не накидываю ему лавров. Это просто факт. Артур всегда сохраняет дистанцию и чувствует границы. Точнее, раньше чувствовал. Артур всегда подшучивал над окружающими, но в последнее время шутки его стали злыми. Тоже. Если ты подумать, все…что касается его, теперь стало злым. Почему? Без понятия. Раньше он мне все рассказывал, но теперь стал закрытым. Я не понимаю.
Наконец, Арт фыркает и переводит взгляд в потолок, чтобы сказать то, что меня возмутит буквально через мгновение.
– Не понимаю, что мы-то сделали. Это их отношения. Они закончены, так бывает.
– Серьезно?!
– Да, твою мать! Я серьезно! – он резко вскакивает и смотрит на меня, как бык на красную тряпку, а потом выплевывает, – Во взрослой жизни так случается, малыш. Мужик перестает хотеть бабу, а хочет другую бабу. Молодую и классную. Кто в этом виноват? Я, что ли? Я эти правила изобрел?!
– Не говори так о маме!
– О! Защитник нарисовался. Когда ты узнал, что-то не сильно сопротивлялся. Почему?! Настя и тебе казалась вполне логичным выходом из этой бесконечной скуки!
– Да что ты несешь?!
– Правду! Ни ты, ни мать этого, похоже, видеть не хотите! Но у меня для тебя новости, дорогой друг: мужика нужно постоянно заинтересовывать, а не скупать барахло на ярмарках, чтобы потом…
– Да заткнись ты, твою мать! Это слушать невозможно! По-твоему, она во всем виновата, да?! Не он! Она! Нормально так…
– А кто еще?! Ей всего-то нужно было быть интересной! Работать? Не надо! Готовить? Тоже! Просто, сука, будь интересной и…
– Я тебе сейчас морду разобью. Заткнись!
– Охо-хо…морду разобьешь? Очень хочу на это посмотреть!
Делаю резкий выпад на него. В башке шумит кровь, по венам бежит адреналин и дикая злость. Я нихрена не понимаю в этой жизни, раз даже не могу допетрить, какого черта происходит с моим собственным братом, который раньше всегда был для меня примером перед глазами, но сейчас…черт возьми! Сейчас мне на это так насрать! Я не хочу разбираться, почему он так реагирует на маму. Не хочу думать. Не хочу ничего анализировать! Заебался! Хватит! Стоп. Он говорит вещи, которые я отказываюсь принимать, потому что это неправда! Наша мама выглядит охренительно, готовит вкусно, и она интересная! Это у отца проблемы. Это все он, а не она!
Артур встает в стойку. Он занимается борьбой, и я знаю, что, скорее всего, не успею даже кулак сжать правильно, как меня уже «положат отдохнуть». Ну и хрен с ним! Никто не будет говорить о маме плохо. И я не уверен, то ли нашел в себе сила и мужества противостоять, то ли это она мне их подарила, когда показала, как надо, но я больше не позволю вертеть собой и манипулировать! Я больше не принимаю. Нет, я не готов мириться с тем, как в этой семье складываются события. Я не готов! А значит, не буду…
Делаю еще один шаг, но не успеваю сделать третий. Дверь резко открывается, и на пороге появляется отец. Хмурый, злой, он оценивает нашу мизансцену и через мгновение грохочет.
– Какого хера вы здесь разорались?!
Это правда. Я сам не заметил, как перешел на повышенный голос, а потом не заметил, как Артур сделал то же самое. Но это факт. Мы разорались и почти разодрались в моей комнате, где все так, как было раньше, но уже не так, как было раньше. Вот так бывает. Что-то незримо надломилось несмотря на все заверения отца, это случилось.
Ничего уже не будет, как прежде. Мамы в этом доме нет, а на ее месте другая. Настя. Я не скажу, что отношусь к ней плохо…хотя нет. Скажу. Я ей не доверяю, и она меня раздражает своими дешевыми попытками купить мое расположение. Гори ты в аду! Я лучше пешком, но домой к маме, а не на машине, но туда, где ее не будет.
Как лох.
Артур издает смешок и опускает руки, а потом смотрит лениво на отца и отмахивается.
– Не обращай внимания. Обсуждали некоторые вопросы.
– Весь дом слышал, что за вопросы вы здесь обсуждаете! Прекратили оба! – отрезает он, – Моя личная жизнь не вашего ума дело, все ясно?!
– Да, отец.
– Артем, я не слышу?
– Да.
Выплевываю и отворачиваюсь, потом срываю футболку и быстро надеваю ее через голову. Хочу, чтобы их здесь не было, а если совсем честно, хочу, чтобы я был не здесь. Этот дом стал холодным и чужим, и дело не в ремонте, а в наполнении. Огромная, зияющая дыра вместо сердца теперь в самой середине места, куда всегда хотелось возвращаться…
– Так, ладно, – отец вздыхает после короткой паузы, – Забыли. О чем вы говорили с мамой?
Артур издает смешок.
– О, отец, это походу дела тайна за семью печатями.
– Не понял?
– Мне он не сказал, но вдруг…тебе повезет больше, м?
Резко оборачиваюсь на брата и снова испытываю непреодолимое желание разбить ему морду. Сука, твою мать! Серьезно?! Неймется?
Пару раз дернув бровями, Артур опускается обратно на постель и откидывается на локтях назад. Он меня провоцирует. Знает, как это делается. Умеет и практикует прямо сейчас, пока отец продолжает смотреть на меня пристально.
Не выдерживаю.
– Что?!
– Почему ты не рассказываешь о матери? Она что…говорила обо мне?
О. Мой. Бог.
К такому бреду меня жизнь уж точно не готовила! Открываю рот, смотрю на него и думаю: серьезно?! Нет, подожди. ТЫ СЕРЬЁЗНО?! Считаешь, что мама стала бы говорить о тебе с сыном, которого не видела почти две недели?! Конечно, да. Разумеется!
– Мы не говорили о тебе, – цежу сквозь зубы, – Мы просто говорили. Обо всем. О чем конкретно – неважно.
Отец щурится.
– Не нравятся мне эти тайны, сынок. В чем дело?
– Да что за допрос?! Я встречался с мамой, а не с врагом государства!
– Я не говорил, что твоя мама – враг государства, но ты же понимаешь. Ей сейчас тяжело, и она может…
Возмущение снова накатывает подобно тошноте. Меня бесит этот тон и его взгляд! Будто бы мама – это какая-то истеричка, которая схоодит с ума от боли по тебе, золотому такому во всех смыслах мужчине! Да хрена с два! Мама еще всем покажет…
– Мама нормально переживает ваше расставание, – бросаю ему вызов и задираю подбородок, а когда отец недоверчиво хмурится, усмехаюсь, – У нее, если тебе интересно, тоже есть своя жизнь.
– В каком это смысле?!
– Неважно. Главное, что мама чувствует себя замечательно. И да. Она не придет на твой ужин в твой дом. У нее другие планы.
Не знаю, что я творю. Мы с мамой не обсуждали эту тему, хотя я и уверен, что у нее нет никого другого. Да и не могло быть! Мама была предана отцу, а он…
Сука…
Я получаю какое-то больное наслаждение, когда замечаю, как отца всего перекашивает от последних новостей. Так тебе и надо!
– Почему ты прогулял школу?
Он ловко меняет тему с неприятной на нейтральную. Ну, или почти. Как по мне, сюр нарастает все сильнее.
– Почему? – переспрашиваю тихо, хотя по факту уже на грани перед мощным срывом.
ПОЧЕМУ?!
– Да, Артем. Почему? Вы могли бы встретиться после учебы и…
– Я хотел увидеть ее сейчас!
Но на самом деле мне было страшно, что если я затяну, она уедет или найдет причины со мной не встречаться. И я бы понял. Клянусь, я бы все понял. Мы поступили откровенно гадко, сколько бы отец ни убеждал нас в обратном – это было подло. Надо было рассказать сразу, и аргумент о том, что я не знал, как это сделать, или надеялся, что делать ничего не придется в принципе, как-то плохо прокатывает в этой ситуации.
Правда в том, что если бы все было правильно и четко, меня бы не грызла совесть. Так всегда. Если все делаешь ровно, совести нет смысла просыпаться, а моя меня пожирала каждое мгновение. Особенно тяжко было, когда я смотрел ей в глаза и знал, что совсем скоро ее жизнь перестанет быть прежней…
Гадость.
Ежусь и увожу глаза в сторону.
– Она могла не согласиться со мной встретиться, и как только я узнал, во сколько она приедет к офису, решил, что поеду туда по-любому. Вот и все.
– Откуда ты узнал про время? Я не говорил о нем…
– Господи! Это все, что тебя волнует, да?!
Отец пару раз моргает, будто бы перед ним не я стою, а сумасшедший. Может быть, я и правда сумасшедший, но меня достало. Достало притворяться, будто бы я тебя поддерживаю! Я не поддерживаю! И я чувствую, будто бы ты не только ее, но и меня предал. Ясно?!
– Артем, мы же об этом уже говорили…я…
– Хватит.
– Что?
– Хватит трепаться! Мне нужно делать уроки, иди! Тебя На-стю-ша ждет. Наверно, хочет рассказать про оттенки бордового. Для нашей гостиной.
Складываю руки на груди. Лицо отца искажает гримаса. Я давно понял, что папа больше всего на свете не любит быть неправым. Вот так. Даже совершая гнусные поступки, ему просто необходимо, чтобы его поддерживали все в радиусе в километр. Чтобы в рот заглядывали. Раболепие и все такое…но я устал! Может быть, вот она истинная причина их разлада? Мама не поддерживала его в плохих решениях. Пару лет назад они впервые сильно поссорились, когда отец хотел уволить очень много людей. Она кричала, что так нельзя, а он кричал, что она дура и ничего не понимает в том, как строится бизнес.
Да, думаю, настоящий разлад начался тогда, когда она впервые громко заявила о себе. Потом это прошло, все забылось, но в нем, уверен на сто процентов, сидел этот противный червячок, который твердил: она тебе не подходит. Она пошла против тебя. Она не то.
Теперь у него есть «то». Настя – круглая идиотка, если говорить откровенно. Она капризна, глупа и очень ограничена. разбирается, конечно, в винах и искусстве, но во втором больше поверхностного и все от бабки. Ее настоящая страсть – шмотки и удовольствия. Я до сих пор не понимаю, почему ее так завлек мой отец, но теперь даже для меня многое встало на свои места: они просто очень похожи. Любят, чтобы было «как они хотят», любят, когда перед ними на брюхе туда-сюда и любят, чтобы их речи расценивали, как истину в последней инстанции.
