Текст книги "Жестокии развод (СИ)"

Автор книги: Ария Тес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)

21. Два таких разных Новых года Артур

Медленно вожу вилкой по оливье, а настроение внутри похоже на глубокий провал. Как тот сугроб, когда мне было лет десять, в который я рухнул и закопался буквально с головой.

Как сейчас помню…тишина, лес, снегоходы. Я отошел к елке, чтобы нарвать шишек, и одному Богу известно, на кой хрен они мне вообще сдались. Но уже неважно. Помню, как пролетело всего одна секунда. Одна! И да, ее реально почувствовать в такие моменты, когда жизнь вся перед глазами проносится. Эта секунда наваливается сверху и давит к земле, а все ее значение чувствует каждый миллиметр твоего нутра. Просто бам! И никаких полумер. Никаких сомнений. Иногда секунда равняется всей жизни, и я знаю, что это действительно так, потому что прекрасно помню, каково это – чтобы земля из-под ног уходила.

По телу до сих пор бегут мурашки.

Тонкая кромка снега все еще рушится…

Я прикрываю глаза, а в голове звучит настойчивый крик брата. Вокруг темнота и холод. Вокруг пустота. Я в темном плену снега и вижу только небо.

Меня оттуда вытащил не отец. Я не знаю, что он делал, хотя подозреваю, конечно же. Наверно, искал «разумные» пути и дороги. Это ведь риск. Нет, головой-то я все понимаю – это действительно большой риск. Чтобы спасти одну жизнь, нельзя ставить под угрозу еще несколько. Мы катались на снегоходах всей семьей, и он мог переживать, что если полезет за мной, то остальные дети останутся одни в пустом, холодном лесу.

А она вот не думала…

Я помню, как тишина и холод распались вокруг меня, а потом помню ее огненные волосы, тяжелое дыхание и запах. Мама всегда пахла ванилью и теплом. А еще она всегда обнимала крепко-крепко, но тогда она впилась в меня так, будто никто и никогда не сможет вырвать меня из ее рук.

Она была похожа на волчицу.

Жесткая, храбрая, сильная. Я помню, как цеплялся за ее шею…плакал. Как девчонка. Но в оправдание, я действительно очень сильно испугался.

А она нет.

До сих пор не могу понять, как мама оказалась рядом и как вытащила меня из огромного сугроба. Но она это сделала. Сделала…

Кривлюсь и пытаюсь отогнать тупые мысли, в которых болтаюсь уже несколько дней. Знаю, что это все гребаный Темочка со своими громкими изречениями. Чтоб тебе пусто было, блядь.

Пару дней назад

– …И куда ты собрался?! – иду следом за братом, а он до раздражающего не обращает на меня никакого внимания.

Жестким шагом пересекает прихожую, гостиную. Весь сбитый в кучу, жесткий. Такого не прогнешь, только пальцы переломаешь, пока будешь пытаться.

Да я и не хочу пытаться.

Все думают, что у Темы нет своего характера, и только я знаю, что это не так. Он часто отступает и молча наблюдает за событиями со стороны, а потом принимает решение. Всегда так было. Он – не я, это тоже правда. Я больше похож на импульс, а вот он – мозг. Расчетливый до последней запятой. Спокойный. Ему повезло, он спокойный, а еще отлично умеет контролировать свои эмоции. Не то что я. Да-да. Не то что я…

Сука.

– Тема!

– Я буду встречать Новый год с мамой, – роняет и толкает дверь в свою комнату.

Оставляет меня недоумевать.

Я психую.

Внутри целый костер и жесткие, яркие всполохи. Мне не послышалось?!

– Ты…что?! – иду за ним следом.

Тему можно проломить, но только если он это позволит. Мне хотелось верить, что в ситуации с родителями это был именно такой случай. Когда он позволяет мне проломить его, чтобы не брать на себя ответственность. А вон оно как…это было не то. Все не то. Тёма просто взял тайм-аут и думал, взвешивал. Решал.

Вот теперь он решил, и хрен его сдвинешь с места.

Блядь.

Я чувствую такую дикую пустоту внутри, от которой будто выхода нет никакого! Я остаюсь один. Один в этом гребаном доме, куда идти совсем уже и не хочется…

Нет-нет-нет!

– Какого хуя?!

Артем бросает на меня взгляд через плечо, но сразу уводит его на свою сумку.

– Что за реакция? Будто я сказал что-то не то.

– А ты сказал-то?!

– А нет?! Она наша мама! Я что?! Не имею права быть рядом с ней?!

Сотня язвительных слов крутится на языке. Но я молчу. Не могу ни одного вытолкнуть наружу…

Артем хмыкает и снова отворачивается.

– Ты сам знаешь, что все это неправильно.

– Я не…

– Блядь, не притворяйся, Артур! Мы братья! Мы выросли вместе, и ты можешь изображать довольство всем своим видом и дальше. Можешь ползать на брюхе перед этой, но я знаю…

– Заткнись!

– Хватит с меня, – Артем застегивает сумку и вешает ее на плечо, – Серьезно. Это не работает! Неужели ты не видишь?!

Вижу, но никогда в этом не признаюсь.

– Она виновата сама, – настырно повторяю то, что проще.

Артем хмыкает.

– Ну-ну. Продолжай это говорить, может быть, однажды ты действительно поверишь?

Он делает шаг, а у меня внутри что-то рвется. Он уйдет, и я останусь один там, где быть не хочу. Это страшно и мерзко. Рядом с ним я могу вывезти, но один?…

Делаю свой шаг, пересекая ему дорогу. Артем замирает. Мы долго смотрим друг другу в глаза, и наконец он тихо говорит.

– Что? Драться будем? Серьезно? Она наша мама, Арт. Если ты хочешь пойти со мной, ты можешь это сделать.

Морщусь.

– Кто сказал, что я хочу идти за ней?!

– Тебе так проще, да? Свалить всю вину…

– Я не сваливаю! Это правда! Чтобы держать мужика, нужно…

– Господи! Тебя самого не заебало нести эту хрень?! Ничего она не должна была делать! Он должен был быть верным мужем, а не кидаться на какую-то блядь!

В этот момент мы оба слышим тонкий стук шпилек, а через мгновение в дверном проеме появляется Настя с Вероникой.

Я застываю.

Артем тоже.

Тихая мизансцена длится достаточно долго и нет. Одновременно. Просто она, как та секунда под снегом: я чувствую каждую ее продолжительность тяжелым грузом на своих плечах. С этого момента все изменится. Артем больше не переступит порог этого дома, и мы все это понимаем: хмурая Вероника, молчаливый он и эта ведьма. Я уже вижу, как в ее глазах вспыхивают огни кострища…

– Мило, – коротко хмыкает она, Артем задирает нос выше и поправляет сумку на плече.

– Да. Карты, кажется, сброшены. Хочешь поделиться с группой своими истинными намерениями?

Настя чуть прищуривается. Нет, она не скажет. Она не скажет ничего, что подорвет ее ореол в глазах нашего отца. Она будет молчать, но я то вижу, что эта ситуация причинила ей…удовольствие.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь, Артем, – сладким голосом шепчет она, а потом до ужаса театрально опускает глаза в пол и даже шмыгает носом, – Но мне так жаль, что ты видишь во мне врага…

Чертова актриса. Аж зубы ломит…

Артем хмыкает и бросает на меня взгляд. Он знает, что с Вероникой говорить бессмысленно. Ее мозги полностью засраны, да и вообще. Она за отца. Она всегда за него была и будет топить до него до талого. Чтобы он ни сделал – папочка всегда огонь, а мама так. Мимо проходящее…

Поэтому он обращается ко мне.

– Ты можешь пойти со мной. Мама будет тебе рада.

Одна половина меня рвется сделать это. Наплевать на все: перспективы, бабки, возможности – все побоку, но…

Другая…она другая. Я не пойду ни за что! Потому что в том, что я уже почти год нахожусь под снегом один, виновата именно она.

Она! Разрушила мою жизнь, семью. Она…не смогла удержать отца, и из-за нее именно я увидел его с этой сукой. Я узнал первым. Я понял, что отец – обычный мужик, у которого поехала крыша от молодой, знойной сучки.

Никогда не забуду тот вечер.

Как он самозабвенно сосался с ней в его машине. Не забуду, как бежал домой. Не забуду, как вместо того, чтобы ждать его, она…просто стояла у плиты и готовила сраные кексы! Она не боролась за нашу семью. Никогда! И за это я ее не прощу. Тоже никогда.

Сейчас

Я молча отступил и отпустил своего брата, а вечером случилось то, чего я ожидал. Отец звонил Артему и долго орал на него за то, как он посмел сказать о Насте.

О нашей святой пизде, просто Господи! Правда, прости. Но так и получается. О Насте либо я-бьюсь-от-тебя-в-восторге, либо никак. Приходится биться.

С грустью смотрю на стул рядом с собой. Тут раньше сидел Артем. Обычно мы тихо шептались, шутили шутки, но сейчас тихо.

Тихо и напротив.

Там раньше сидела мама. Ну, как сидела? Она постоянно бегала, потому что очень сильно любила этот праздник и готовила всегда ГОРУ еды. Просто ГОРУ! Пробовала новые рецепты, а потом ждала нашей реакции и сияла. Черт, как же она сияла…

В глазах начинает печь.

Я злюсь еще сильнее и тру их, а потом замираю.

Мимо больше не бегает мама. Только официанты. И нет новых блюд. Точнее, они есть, но они из ресторана. Настя не готовила. Отцу это не понравилось, конечно, только наша красотка умеет убеждать. Обычно на коленях.

Пахнет краской.

Играет классика.

В бокале шипит шампанское.

И стоит такая оглушающая тишина! Все наряжены в лучшие бренды, все сияет, но нет здесь больше самого важного. Смеха, разговоров, шуток. Нет души, потому что нет ее…

Это мой худший Новый год, несмотря на все великолепие вокруг…

Олег

Мы с папой любили Новый год. Он всегда готовил несколько салатов, а главное – свою фирменную утку с апельсинами. Не знаю, почему именно ее? Хотя нет. Знаю. Он рассказывал, что моя мама очень любила утку, поэтому он решил сделать ее частью нашей, семейной традиции…раз все сложилось так.

Я был благодарен.

Не понимал этого раньше, но папа всегда стремился сделать маму частью нашей жизни. У меня были ее фотографии, были истории, на которые папа не скупился, но на этом все. Она была чем-то эфемерным, и я не понимал, почему отец так переживает. А он переживал. Я как-то подслушал его разговор с дядей Васей. Мы ездили на рыбалку, и когда они думали, что я ушел спать, решили немного выпить. Он ему сказал:

– Хороший у тебя пацан растет, зря переживаешь. Все ровно. Ты со всем справился. Ольга бы тобой гордилась.

Отец тогда грустно хмыкнул.

– Все равно. Он растет без матери, и это плохо.

Они не стали развивать эту тему, и я не знаю, почему это плохо. Точнее, я этого так и не понял, но подумал, что недостаточно стараюсь. Может быть, все дело в моей успеваемости? Начал учиться лучше. Отец мной очень гордился, и все равно! Каждый раз, когда я смотрел ему в глаза, неуловимо чувствовал ту мягкую грусть, которая крылась в его словах из того разговора.

А потом я попал в детский дом.

Там я начал ценить отца еще больше. Не скрою, что меня сильно задевала эта его грусть и загадочное «плохо», только в тех стенах вся злость быстро сошла на нет.

Я очень скучаю.

Мне не хватает всего начиная с маленьких мелочей, заканчивая чем-то серьезным. Папа у меня замечательный! Он закрытый, и я это знаю. Знаю, что о нем шептались за спиной, мол, дикий и все такое, но…на самом деле, это далеко не так. У него очень большое сердце, и я ни разу не чувствовал себя плохо. Я даже не думал, что у нас что-то плохо, если честно. Мне казалось, что это лучшая жизнь – только мы вдвоем, и он всегда на моей стороне.

А теперь…кажется, я стал понимать больше.

В детском доме нас никогда не спрашивали про традиции. Да что там традиции! Никогда не интересовались банальным предпочтением в выборе фильма! Вообще плевать. Мы – это куклы, а может быть, обуза. Но точно не люди. Точно не дети. Лишь номера в личных делах и список собственных провинностей.

Я уже отвык, что бывает по-другому.

А потом она спросила меня:

– Олег, может быть, у вас с папой были какие-то традиции?

Если честно, я опешил. Замер посреди магазина и смотрел на нее во все глаза. Галя не заметила. Она очень увлеченно выбирала елочные игрушки, забавно хмурила брови.

Нет, она не видела, как ее вопрос застиг меня врасплох, и как я подвис. На такой простой картинке, как она, выбирающая елочные игрушки…

– Ну, я имею в виду…ох, боже. Эти разбиты! – Галя недовольно поджала губы и положила упаковку обратно на полку, достав новую, – В общем. У меня очень много традиций! Я пеку печенью, обязательно делаю лазанью и ставлю на стол символ года. Это просто обязательно! А вы? Что-нибудь такое делали, или я чокнутая?

Из груди вырвался смешок.

Ты точно чокнутая. Взяла приблудыша, еще и спрашиваешь о его предпочтениях…

Галя бросила на меня взгляд и мягко улыбнулась.

– Чокнутая, да?

Мне нравится ее улыбка. От нее сразу так тепло внутри…и, наверно, если бы не она, я бы ни за что не сказал то, что сказал дальше:

– Утка.

– М?

– Папа запекал утку. С апельсинами.

И я не уверен, зачем сделал это, если честно. Хотел расколоть ее? Увидеть что-то плохое? Что-то не то в ее мотивах и поступках? Жизнь научила, что всегда бывает двойное дно. А может быть, я хотел поверить в Новогоднее чудо?

Я не знаю.

Меня разрывали противоречия, но Галя…похоже, она действительно воплощение Новогоднего чуда. Улыбнулась, кивнула и повернулась к тележке, в которую положила десятую упаковку этих самых игрушек.

– Значит, будет утка. С апельсинами. Пойдем, надо выбрать рыбку и икру…а потом и утку, собственно…

Я пошел, но запретил себе верить в чудо. Пока я его не увижу – никакого доверия! Хотя это было глупо. Я наблюдал за Галей каждое мгновение с тех пор, как она меня забрала. Я искал подвох. Но я не находил ничего, кроме искренности и доброты.

А потом почувствовал это…

Вообще, это случилось раньше. Если честно, то в первую ночь с ней. Галя сняла двухкомнатный номер, а перед сном…она зашла ко мне, подоткнула одеяло и ласково поцеловала в лоб. Я притворялся спящим. Ей не нужно было знать, что мне сложно засыпать на новом месте. Что мне страшно там засыпать! Потому что в первую ночь в детском доме мне устроили первую темную, и пусть синяки давно зажили, у меня они остались с внутренней стороны кожи.

Я запомнил.

Мягкость ее рук, дыхания, запах. Она была…такой теплой, что…я впервые заснул без кошмаров. Достаточно быстро, чтобы выспаться.

А теперь это.

Я сижу за столом рядом с ее сыном и чувствую запах утки с апельсинами. Галя крутится на кухне. Она вообще, как юла! Я пытался предложить помощь, но Артем только посмеялся.

– Даже не пытайся, она тебя не слышит. Это ее любимый праздник, он ее полностью захватил. Помоги лучше мне, м? Надо повесить гирлянду.

Я киваю.

Артем тоже вызывал во мне странные чувства, но мы уже столько времени вместе провели, что мне становится…спокойно рядом с ним. Я чувствую поддержку и защиту. Он уже неделю живет с нами, вечером мы играем в приставку, а еще он помогает мне с учебой. После праздников я пойду в их школу, и чтобы не быть еще больше белой вороной, мне нужно немного нагнать программу. Там все серьезно. Не то что в детском доме…

И вот сейчас. Я стою рядом с Артемом и помогаю ему вешать гирлянду на окно, а чувствую себя…дома.

Он мне что-то говорит, Галя бегает туда-сюда и шепчет себе что-то под нос. Хмурится. А я не лишний! Так странно…

Смотрю на нее.

Красивая. Галя нарядилась в блестящее платье, сделала укладку. Но не в этом дело. Если честно, она всегда красивая, просто дело не в этом…от нее буквально веет теплом и участием.

А я понимаю, что имел в виду папа.

Я вдруг все так четко понимаю…

Раньше мне и невдомек было, чего я лишен. Мать – это так важно! А я не знал, что это так, потому что у меня был папа. Папа для меня – весь мир! И это до сих про так, просто…рядом с Галей так тепло, и я не боюсь быть перед ней слабым. Я открываюсь. И будто бы стою на своих двоих, а не только на одной ноге…

Так странно…

Вот что было плохо? Без матери – плохо. Потому что каким бы папа ни был крутым, он все равно не смог заменить мне маму. А Галя…

Она поднимает глаза и через мгновение улыбается.

– Все в порядке?

Я киваю.

– Да.

– Ты готов попробовать все салаты?

– Имей в виду, – усмехается Артем, – У тебя нет других вариантов. Она спрашивает для галочки.

– Тсшш! Что такое говоришь?! – она притворно злится, – Будто бы я салаточный маньяк!

– Ты новогодний маньяк. Вот так нормально?

– Да, очень красиво! Спасибо, мальчики. Ой, утка!

Я невольно усмехаюсь. Она похожа на торнадо или тайфун. Не может усидеть на месте, как ребенок. Сбегает…

А я смотрю на Артема и ловлю его понимающую улыбку.

– Знаю, – кивает он и спрыгивает с табуретки на пол, – Даже если не веришь в Новый год, рядом с ней быть в стороне все равно не получится.

– Это точно…она очень любит этот праздник.

– Она очень-очень-очень любит этот праздник. Ты подожди, еще бумажки жечь будем, а потом смотреть на салюты. У нас очень обширная программа…

Я улыбаюсь.

Мне плевать, если честно, на бумажки или салюты. Я не верю в чудо, но…с другой стороны, может быть, рискнуть? Когда находишься рядом с живым чудом, чем черт не шутит?

Бьют куранты.

Галя выдала нам листочки, ручки, а потом зажгла свечку. Стандартная процедура, и я раньше ее тоже делал. Папа любит жечь бумажки…но после всего я уже не верил в чудеса.

А теперь пишу своим корявым почерком:

Пусть мой папа снова будет рядом

Я знаю, что это невозможно. Я уже давно не ребенок, и правда все понимаю, но…вдруг?…

Небо окрашивается яркими цветами первых салютов. По телевизору звучит гимн. Огромные часы с золотыми стрелками…

Мы пьем шампанское. Мне можно только детское, поэтому все за столом тоже пьют детское.

Я знаю, что мое желание невозможно, но Галя…она так радуется. Обнимает меня и Артема, кричит поздравления, и я…я заряжаюсь этой энергией и надеюсь, что где-то меня все-таки услышат и вернут мне папу.

Я очень по нему скучаю…

22. Рождество Галя

Новогодние праздники – это всегда особая пора, где волшебство невероятное сменяется волшебством совершенно обычным. Так было и с нами. Мы с мальчиками ходили в театр и на каток, гуляли по волшебно украшенным улицам Москвы, а потом пили какао с маршмеллоу и смотрели фильмы. Новогодние праздники – это всегда смена от невероятной активности до приятной лености.

А сегодня Рождество.

Мы позавтракали, а потом досмотрели Гарри Поттера. Вчера у нас весь день провалился в эту вселенную, и от переизбытка магии вне Хогвартса каждый из нас заснул перед началом «Даров смерти». Сегодня мы будем гадать.

Я отправила мальчиков в магазин за фруктами и свечами, а сама решила навести небольшой порядок. Нужно помыть посуду, собрать упаковки от конфет, и я приступаю к делам привычным, когда мой телефон начинает звонить.

Верный

В этот момент сердце пропускает удар. Нет, я совсем не забыла о нем и об Иване, просто очень надеюсь, что последний не решил выкинуть еще парочку фокусов.

Хотя, если честно, страшно.

У нас было так много планов. Теплых! Гадания, мини-ужин, посиделки. Потом Гринча посмотреть, а тут все…ну все! Все может пойти не так, как хотелось бы!

Боже, пусть он хотя бы сейчас будет адекватным. Пусть будет!

Жмурюсь, не решаюсь ответить, но потом все-таки тяну за ползунок.

– Да? – спрашиваю с опаской.

Верный шумно выдыхает.

– Ну, наконец-то!

Наконец-то?

Хмурюсь.

– В смысле?

Ой-йой. Плохое начало.

– Он что-то опять устроил? – выпаливаю.

На том конце провода тишина на пару минут, а потом мягкий смех.

– Не совсем.

Расслабляюсь, хотя не теряю бдительности. «Не совсем» – это совсем не то, что я хотела бы услышать.

– Я звоню вам все утро, Галина.

Черт.

Отгибаю уголки губ и чуть краснею. Телефон заряжался на кухне. Я оставила его там после того, как поговорила с тетей Леной, а больше мне никто не стал бы звонить. Оказывается, стал и звонил. Блин.

– Простите, я…

– Не извиняйтесь, но у меня для вас новости.

Сердце снова замирает, но на этот раз страх проходится по лопаткам сильнее. Я больше не боюсь, что Иван что-то откол, но боюсь за него. Вдруг…что-то случилось?… с ним…

– Он в порядке?

На этот раз смеха нет, хотя снова есть пауза. Почему-то чувствую напряжение и сжимаюсь еще сильнее. С ним что-то случилось?! Боже, нет! Олежа…

– С ним все в порядке, – наконец отвечает он, а потом добавляет, – Мы приедем через десять минут. Извините, хотел предупредить заранее, но…

– Я не брала трубку.

– Точно. Надеюсь, вы готовы.

Александр не дает мне ответить, сбрасывает звонок, а я еще недолго стою и смотрю в экран мобильного. И что это было? Мне показалось, или его голос стал холодным и сухим?

Ой, боже. О чем ты думаешь, женщина?! Он же адвокат! Каким еще он должен быть!

Стоп. Через десять минут!

Резко расширяю глаза и осматриваю кухню, которая сейчас больше похожа на притон. Немытые тарелки, кружки, которые скопились после дня «расслабления» и захламили почти весь кухонный гарнитур. Это первое. Второе. Я не подготовила комнату для Ивана. Точнее, подготовила, но не совсем. Не застелила постель, не распаковала матрас, только вещи новые, купленные на глаз, в шкаф развесила. Боже мой! И третье. Самое важное. Я не поговорила с Олегом.

Не было никаких гарантий. Верный звонил мне на Новый год, поздравлял, но по поводу дела он так ничего и не сказал, кроме загадочного «надо ждать». Я и ждала! Но я не думала…я не знала, что такие вопросы решаются настолько быстро! Честно признаюсь, оттягивала момент разговора. Не хотела портить ребенку каникулы, на случай если ничего не получится, а теперь…

Тут же кидаюсь к телефону, звоню и сразу же слышу мелодию. Олег забыл телефон дома. Звоню Артему – по кругу. Он тоже забыл свой телефон. Замечательно!

Аааа!

Ладно. Без паники. Это же не что-то дурное. Олег не признается никогда, но я знаю, что он загадал на своем листочке под бой курантов. Он за собой этого не замечает, а все равно. Олег очень часто говорит про своего отца, и…это будет чудесный сюрприз. Для него.

Я очень надеюсь, по крайней мере, а пока…

Истерично сгребаю посуду и отправляю часть в посудомойку, вторую замачиваю в воде. Бегу переодеваться из пижамы в вязанное платье. Потом бегу в гостиную, чтобы собрать мусор, и в этот момент раздается звонок в домофон.

Мурашки пробивают насквозь. Уже прошло десять минут?! Черт возьми!!!

Так. Спокойно. Дыши.

Делаю глубокий вдох, чуть прикрываю глаза, а потом иду открывать.

– Это мы.

От голоса Александра пробивает еще раз. У меня даже руки начинают дрожать, и как бы стыдно ни было, я на мгновение думаю: делаю ли я все правильно? Все-таки я совсем не знаю Ивана. Он может быть опасен, он убил человека и…

Господи, что же ты несешь…

В любом случае назад дороги уже нет, да и потом. Хорошо, с Толей ты облажалась, хотя тут тоже бабка надвое сказала. Вначале наших отношений он был совершенно другим, и ты просто привыкла, что можешь ему доверять. Это не значит, что ты не разбираешься в людях. Совсем не значит…

Успокойся.

Если что, ты всегда можешь переехать из этой квартиры с Артемом. Ничего страшного.

Дверь в коридор открывается. Я пару раз моргаю и поднимаю глаза, чтобы застать целую колонию из людей. Первым идет Александр, за ним несколько охранников. И Иван.

Ухмыляется.

Как только видит меня, сразу ухмыляется и странно проходит по мне взглядом. Это раздражает. Я одергиваю юбку и повыше задираю нос, мол, пошел ты! Это его почти смешит.

– Здравствуйте, Галина, – здоровается Александр, – Вот и ваш заключенный.

Следующие полчаса нам объясняют правила, которые я, к своему стыду, почти не слушаю. Все смотрю на входную дверь в страхе, что мальчики вот-вот вернутся. Иван смотрит вглубь квартиры не мигая. Ждет Олега. Сто процентов. Я хотела ему шепнуть, что они пока не здесь, но рассудила так: конвоирам необязательно знать ничего личного.

Они мне не понравились.

Грубые и жесткие мужики, которые смотрели на Ивана, как на грязь. Очень наглую грязь (и да, с первой частью я согласна: он тот еще козел, но со второй? Абсолютно точно нет), а на меня, как на идиотку. Наверно, они думают, что я одна из женщин, которых охмурил красивый, накаченный зэк, и теперь она за него и в огонь, и в воду. Это обидно. Я никого не осуждаю, просто данная формулировка всегда предполагает, что в твоей голове, простите, насрано, и любой мужик может с тобой, как угодно.

Хочу, чтобы они побыстрее ушли.

Но они уходят спустя еще пятнадцать минут, когда я подписываю все бумаги вместе с Иваном.

Как только дверь закрывается, с облегчением выдыхаю. Иван сразу же смотрит на меня, и, наверно, хотел бы сказать что-то в своем стиле, но молчит. Похоже, потерял всю свою фирменную наглость, ведь кое-что, а точнее, кое-кто важнее.

Я это понимаю сразу. По немому взгляду…

– Он ушел в магазин, – отвечаю тихо.

Иван сразу хмурится.

А я себя ругаю. Идиотка! Он доверил тебе сына, а теперь думает, что ты отпускаешь его одного в незнакомом городе до магазина. Дура!

Тут же краснею и сбито поясняю.

– Он с моим сыном. Ему почти восемнадцать, магазин совсем рядом и…

Прости.

Не добавляю, но подразумеваю.

Повисает пауза.

Через мгновение он слегка кивает, а потом касается своих занятий, на которых больше нет наручников. Этот миг почти выбивает почву из-под ног…хотя нет, он точно выбивает. Есть в нем какой-то нерв на разрыв, как если бы ты забыл, что такое свобода и нормальный дом, а не четыре холодных стены.

Мне кажется, что это очень интимно, поэтому я увожу глаза на Александра. Все это время он стоит с другой стороны и молча смотрит на меня. Странно смотрит. Недовольно…

Краснею сильнее и сбито шепчу.

– Простите, мы…смотрели Гарри Поттера.

Ничего более нелепого ты, конечно, не могла сказать, зато обстановка становится значительно легче. Я слышу два смешка от двух мужчин и расслабляюсь сама. Прикрываю глаза ладонями, потом выдыхаю и тоже усмехаюсь, а когда отнимаю руки и смотрю на Александра, признаюсь.

– Я не думала, что все получится так быстро.

– Если честно, то я тоже. Можем пройти и поговорить?

– Конечно.

Жестом приглашаю их на кухню, а когда захожу за ними, еще раз краснею. На этот раз вплоть до самых ушей. Такой притон…боже!

Начинаю истерить и суетиться, убирая со стола чипсы и упаковки от попкорна.

– Простите за беспорядок, я…мы…у нас вчера весь день был улиточным.

– Улиточным? – переспрашивает Александр мягко.

Бросаю на него взгляд и киваю.

– Мы были дома и смотрели фильмы. Присаживайтесь. Кофе? Чай?

– Чай, если можно.

Иван молча за мной наблюдает. Пристально. Это раздражает, если честно, куда сильнее внимания Верного. Из-за него я дергаюсь больше, а в какой-то момент не выдерживаю.

– Ну что?!

– Ничего, – жмет плечами и садится за стол.

Ага, как же. Ничего. Наверно, думает, что я действительно безалаберная, а может быть…вообще думает, что правильно меня Толя бросил. От такой хозяйки даже самый верный семьянин сбежит и…

Стоп! Почему ты вообще об этом переживаешь?! Сумасшедшая! Какое тебе дело до того, что он там думает, блин?! Он вообще не имеет права думать! В смысле, желательно, чтобы да, но не обо мне!

Заставляю себя выдохнуть и поставить чайник.

На кухне повисает тишина. Странная.

Они оба смотрят на меня, а я не знаю, куда себя деть. Достаю чашки с верхних полок, потом подхожу к холодильнику и вынимаю оттуда колбасу, блюдо с оливье и другие закуски. Может быть, они хотят есть? Точнее, один то точно хочет.

– Как насчет оливье?

Мужчины кивают по очереди.

Отлично.

Достаю тарелки, вилки и ножи. Все по правилам хорошего тона, ставлю перед ними. Еще пять минут уходит на то, чтобы наполнить тарелки и чашки.

Все это время мы продолжаем молчать.

Как и ожидалось, Иван накидывается на еду, как будто не ел ничего лет двадцать. Верный ведет себя более сдержано. Смотреть на него приятней, роднее, а взгляд все равно тянется к Ивану…

По коже бегут мурашки.

– Итак, – сделав глоток чая, Александр наконец-то прерывает тишину, – Мы разобрались с одним моментом, теперь предстоит все довести до конца.

Я сжимаю руки под столом и киваю.

– Да, и желательно до хорошего.

Верный мягко улыбается.

– Вы во мне сомневаетесь?

– Нет, просто…почему все получилось так быстро? Вы сказали, что это займет время, и на Новый год…ну, я так поняла, что до конца января точно затянется.

Адвокат чуть хмурит брови и кивает.

– Вы правы, так должно было быть. Вытащить кого-то из СИЗО на домашний арест не так сложно, но вот вытащить кого-то после приговора, да еще, если часть этого приговора человек уже отбыл…другое дело. Даже со связями, сделать это почти нереально. Я потянул за все свои ниточки, но, если честно, не особо надеялся.

– Тогда…

– Пока не знаю. Скажите, Галина, вы рассказывали про свою тетю. Она могла как-то помочь?

Хмурюсь.

– Эм…в смысле?

– Может быть, у нее тоже есть какие-то связи? Насколько я понял, она крутится в высоких кругах.

– Да, но…моя тетя живет в Петербурге, и если у нее есть связи, то только там.

– Ну…если есть связи в Петербурге, значит, они есть и в Москве.

– Резонно, но я не думаю. Уточню.

– Хорошо. Еще момент…– Верный смотрит на Ивана, – Насколько я понял, мать Олега тоже не из бедных.

– Угу. Ольга из ваших, высоких кругов, – усмехается он в ответ, а потом нападает на вторую порцию салата, – Но там точно без вариантов.

– В смысле?

– Ее родители скорее воткнули бы мне вилку в горло, а еще вернее сделали бы это с собой, чем помогли мне.

– Все настолько плохо?

– Не удивлюсь, если с их легкой подачи мне влепили такой срок.

Резко перевожу на него взгляд. Серьезно?

Иван только слегка кивает.

Охренеть, конечно, если это так…

– Они винят меня в смерти их дочери, – поясняет Иван, берет чашку, – Поэтому все возможно. Специально мне вредить они бы не стали, но если бы появился такой шанс…почему нет?

После короткой паузы Верный подводит итог.

– Ясно. В любом случае, может быть, это и мои связи так круто сработали, уже неважно. Нам нужно будет обсудить линию защиты и стратегию…

Его перебивает внезапно открывшаяся дверь и детский смех.

– …Видел, как я скатился?! Круто, скажи! А ты не уважаешь картонки…

Олег задорно подначивает Артема, который отвечает ему мягко и тепло.

– Спасибо, что показал мне такой крутой способ, мелкий.

Иван резко вскакивает.

Его грудь часто вздымается, и весь он напрягается в один сгусток нерва. Я замираю. У меня сердце на разрыв внутри, по коже огромные мурашки…

Верный тихо заканчивает свою мысль.

– Но видимо, не сегодня…

Это правда. Сегодня – без вариантов.

Мальчики раздеваются, Артем громко кричит.

– Мам, мы все купили! И очень много свечек тоже, хотя я и не понимаю, зачем…

Они появляются в дверном проеме. Сначала мой сын, который тут же застывает, резко уронив брови на глаза. А за ним Олег. Мне кажется, или Артем защищает его? Он вдруг ставит руку, придавливая ее к стене, будто хочет спрятать мальчика…

Это так трогательно…

– Тём, ну! Ты чего?! Иди же!

Артем, однако, идти не спешит. Он переводит на меня взгляд, ищет ответы на немые вопросы, а я смаргиваю слезы и слегка мотаю головой.

Ничего страшного. Отойди. Все хорошо…

Ему я рассказала о своих планах, и через мгновение после того, как Тёма переводит взгляд на Ивана, он все понимает…

Шаг в сторону.

Олег.

И Иван.

Они рядом и в моменте, как две части одного целого. Так сильно похожи…

Иван не дышит. Олег смотрит на него во все глаза, а потом раздается то, что навсегда останется в моей памяти…

Громкий, истошный крик.

– ПАПА!!!

Он наполнен огромным счастьем, шоком, любовью. И да, я навсегда его сберегу рядом с сердцем, которое сейчас бьется так часто и так…горячо.