Текст книги "Жестокии развод (СИ)"

Автор книги: Ария Тес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 20 страниц)

36. Жизнь циклична Галя

Звонок в дверь заставляет меня подорваться. Ваня смотрит мне в глаза серьезно, и он тоже волнуется. То, что произошло во дворе, не давало нам покоя, пусть у нас так и не получилось разобраться в деталях.

– Ты знаешь, кто это был?

Нет.

– Ты знаешь кого-то, кто мог бы отправить к тебе его?

Да тоже нет.

Ну, правда. Ваня сказал, что этот мужик явно наемный рабочий, а не сам заказчик. К нему я должна была лишь поехать, но кто это человек для меня загадка с большой буквы. Никому я дороги не переходила, ни с кем у меня конфликтов нет. Я рассказала про Толю, но в том, что это он, сильно сомневаюсь. Зачем? Да и…нет, это просто бессмысленно. Он позвонил мне, чтобы наорать по поводу того, что Артур отказался с ним жить – факт, но он не знал, что наш разговор закончится так, как он закончился. Думаю, Толя делал ставки на то, что снова сможет пробраться мне под кожу и надавить на нужные ему рычаги, и откуда ему было предполагать, что эти рычаги отвалились и поросли мхом? Правильное, ниоткуда. Может быть, позже…он бы мог что-то такое провернуть, в чем я тоже сомневаюсь, по правде говоря. Толя – серый кардинал. Человек, который будет действовать издалека. Он – Петир Бейлиш, если кому угодно, и его оружие – это манипуляции, а не прямой контакт.

Нет, увозить меня куда-то совершенно не его методы. Тем более так. Значит…

– Я открою, – перебивает мои мысли Ваня, но я встаю с дивана следом и мотаю головой.

– Я с тобой.

– Галя…

– Я с тобой! – заявляю четко, – Не позволю одному пойти. Нравится тебе это или нет!

Ваня недолго оценивает мой воинственный настрой. В итоге ему приходится смириться, улыбнуться и кивнуть: правильно. Я действительно не позволю ему пойти одному, а еще я не позволю наворотить дел и снова вляпаться в неприятности.

Точка.

Достаю телефон на всякий случай, включаю видео и киваю.

– Пошли.

Ваня еще раз тихо усмехается, но никак это не комментирует. И хорошо. Я сейчас на нервах, могу ответить резко.

Мы подходим к двери вместе. Как дети, которые остались дома одни, и к ним внезапно кто-то нагрянул, переглядываемся.

Мне страшно.

Подозреваю, что если бы не было рядом его, то было бы еще страшнее. Ваня делает ситуацию намного более легкой – стоит признать. Он слабо улыбается и кивает.

– Не бойся, я рядом, красивая. Кто?

Пару мгновений тишины проходит для меня, как гребаная вечность, а потом…

Я получаю разряд тока прямо в мозг.

– Стало быть, Иван? – усмехается женский, взрослый голос, который я уже знаю, – Открывайте, раз не отпустили Галину ко мне на разговор. И не волнуйтесь. Я одна.

Ваня смотрит на меня и явно ждет объяснений, но я не могу их дать. В прошлый раз, когда эта женщина пришла на порог моего дома, все закончилось тем, что мой брак, который на тот момент я видела, как крепкий союз, рухнул. Да и жизнь моя тоже, если честно, рухнула.

Чего ждать теперь?…

Сердце начинает биться чаще. Я откладываю телефон в сторону и подхожу к двери, но прежде чем открыть ее, смотрю в глазок. Людмила Прокофьевна действительно стоит перед дверью в гордом одиночестве.

Ладно. Не боюсь же я старушку, это просто бред!

Хотя я и боюсь. Не физически, само собой, но морально…

Замок гремит. Золотая ручка проворачивается пару раз, пока у меня кончики пальцев пульсируют! Чего от нее ждать?

Боже, что ей нужно?

Людмила Прокофьевна выглядит так же шикарно, как выглядела тогда. Кажется, целую вечность назад…

Гордая выправка, нос наверх, шикарная укладка и украшения. Она одаривает меня насмешливым взглядом, а потом поднимает брови и смотрит мне за спину.

– Видимо, это и есть Иван?

Непроизвольно хочу закрыть его от этой женщины и делаю небольшой шаг в сторону. Людмила Прокофьевна моментально считывает меня, и я это серьезно. Ей хватает всего одного взгляда, чтобы все понять.

Она тихо усмехается и кивает.

– Не волнуйся, Галя. Я не претендую. Да и если захотела бы, едва ли его можно от тебя отлепить. Это же не Толя…

Эм…

Что…происходит? Растерянно смотрю на Ваню, который выглядит примерно, как я: уронил брови на глаза и совершенно не одупляет в ситуацию.

Какой же бред.

– Я могу зайти?

В прошлый раз она не была такой вежливой, оставив меня без возможности выбирать. я до сих пор помню, как нагло она зашла в мой дом и дала просто потрясающий совет:

Закрой рот. А то простудишься.

Класс вообще. Что же стало с ее «манерами»?

Хмыкаю и складываю руки на груди.

– Помнится, раньше вы мне выбора не давали.

– А ты хотела бы и дальше прятать голову в песок? Сомневаюсь.

– То есть вы мне сделали одолжение?

– Разве нет?

От такой наглости немею. Тупо хлопаю глазами, понять ничего не могу. Людмила Прокофьевна тихонько смеется и мотает головой.

– Галя, я – старая женщина. Так и будешь держать меня на пороге?

– У меня как будто бы и выбора нет. Снова.

– Отчего же? На этот раз у тебя он есть, но ты захочешь меня выслушать, – она снова касается взглядом Вани и добавляет тихо, – Поверь мне.

Внутри что-то дико напрягается. Мне на решение дается всего пару секунд, а точнее, я сама себе всего пару мгновений на шок выделяю, потому что больше тупо не выдержу.

Это нереально.

Нерешительность и какой-то иррациональный страх тонет в беспокойстве за него, я отступаю и киваю.

– Проходите.

Ну что…говорят, история циклична. Вот он мой цикл, который начался в одном моменте и почему-то есть стойкое ощущение, что на этом моменте он и закончится. Только как?

Сейчас узнаем…

В тишине мы втроем проходим на кухню. Ваня не отходит от меня ни на шаг, глаз со старушки не сводит. Она же держится очень достойно – это следует признать. Я даже понять не могу, волнуется? Или ей плевать? На лице нет ни одной эмоции.

Не женщина, а камень.

Вызывает уважение.

Я неловко мнусь, но все-таки предлагаю ей чай. Людмила Прокофьевна соглашается. Мы опять замолкаем на несколько минут, пока доходит чайник.

Воздух тяжелеет еще больше.

Кажется, я даже не могу дышать…

Это похоже на короткую передышку между длинным броском. Бег на расстояние. Я его всегда ненавидела, и сейчас ничего не меняется. Боготворить готова эту тишину и эту паузу, ведь что принесет сама дистанция – никто не знает.

Наконец, Людмила Прокофьевна ставит чашку на блюдце и кивает.

– Мне осталось жить всего полгода, Галя.

Бам!

Этого я никак не ожидала.

Теряюсь, что ответить? Не понимаю. Зачем мне эта информация? Тоже без понятия. Тем не менее внутри все скручивается и сочится жалостью. Да. Я сердобольная, и мне ее жаль…может быть, из-за того, что эта женщина чем-то напоминает мне маму?…

– Мне очень жаль, – отвечаю тихо, она усмехается.

– Я бы сказала, что ты лжешь, но уверена, это не так.

– Это не так.

– Да, знаю. Я тебя изучила.

– Изу…чили, простите?!

– Конечно. Ты – хороший человек, добрый. Конечно, для меня загадка, как ты вообще связалась с этим червем, ну, да ладно. Молодость на то и дана, чтобы совершать ошибки.

Ох-ре-неть. Червем?!

Непонимающе смотрю на Ваню, он незаметно двигается ближе и сжимает мою руку. Людмила Прокофьевна это видит и улыбается. Мягко. Удивительно мягко…

– Как все сложилось, да? Никогда не знаешь, где найдешь, а где потеряешь…

– Я не…понимаю.

– Все дело в моей Настасье, Галя. Дети…они бывают сложными, но они же наши. Часть души, которую мы оставляем после себя, и каждый раз…как же это больно, видеть…их ошибки. Да?

Чуть краснею. Ее слова находят отклик в моей душе, это правда. Отрицать глупо. Но…я все еще не понимаю.

Людмила Прокофьевна тихо вздыхает, потом достает из сумочки платиновый портсигар, но прежде чем поджечь сигарету, спрашивает разрешения:

– Вы не против?

– Нет.

– Спасибо.

Чиркает спичка. Через мгновение кухня наполняется потрясающим запахом, похожим на орехи и ваниль.

Странные сигареты…

Людмила Прокофьевна смотрит в окно, поглаживая большим пальцем фильтр, потом вздыхает и решительно переводит взгляд на меня.

– Я была против этих отношений. Узнала о том, что моя Настасья спуталась с женатым мужиком слишком поздно, чтобы как-то на это повлиять. Понимаешь, Галя…это я ее воспитывала. Всегда хотела девочку, но у меня все только парни получались, а тут внучка…первая, долгожданная девочка. Я ее очень любила и…думаю, что в этом крылась главная ошибка.

– В вашей любви?

– Да. Я сильно разбаловала ее, приучила к тому, что в этой жизни все, чего Настя захочет – она обязательно получит. Просто было, когда дело касалось вещей, но всю глубину своего промаха я осознала, когда дело коснулось человека. Она уперлась рогом в Толю, как будто это единственный мужчина во всем мире! И я поняла, что тут я бессильна. У меня, конечно, был выбор пресечь эти отношения жестко, но…

– Это ничего не дало бы.

– Да, Галя. Не дало. Тогда я поняла, что единственное, что я могу сделать для нее в…последний раз – это преподать урок. Он будет жестким, но самым действенным. Надеюсь, так я смогу вернуть ей часть души и навсегда научить уважать…границы. Понимаешь?

– Если честно, то не очень. Как моя семья связана с вашим желанием научить чему-то вашу внучку?

Людмила Прокофьевна тихонько усмехается.

– Мы же все тут взрослые люди, Галя. Мы все понимаем, что Анатолий за человек. Он никогда не любил мою внучку, она всегда была для него лишь способом прыгнуть выше своей головы. Я открою тебе секрет: он не собирался рассказывать о своих отношениях. Настя знает, что у меня стоит неутешительный диагноз, и, как мне кажется, он просто надеялся на то, что я умру раньше, чем его прижмут к стенке окончательно.

Ну…для меня это не новость. Конечно, я не знала, что со здоровьем у бабульки беда, но о грязных планах своего «благоверного» догадывалась. Это очень в его стиле. Мама всегда называла такое поведение: и на сосну залезть, и жопу не ободрать. Это о нем. Гребаный Петир Бейлиш…

– Я посчитала, что это нечестно, – подводит она итог, – Поэтому в тот вечер села в свою машину и приехала к вам домой. Ты должна была знать, что происходит за твоей спиной.

– Зачем вам это?

– Женская солидарность. Мой первый супруг тоже был редкостной сволочью…и знаешь? я все надеялась, что его гены не отыграют в Насте, но, как видишь, его сволочизм все-таки дал о себе знать.

– Я думала, это вопрос воспитания? – тихонько улыбаюсь, она отвечает тем же.

– Совокупность, Галя. Это совокупность.

– Хорошо. Допустим, я вас поняла, но…что вы от меня-то хотите?

– Я приехала, чтобы извиниться перед тобой за то, что сделала моя девочка. Знаешь…ты ее, наверно, считаешь злом во плоти, но это далеко не так. Не держи зла. Настя просто не понимает, и в этом моя вина колоссальна.

– Это так не работает.

– В курсе, но я не могла не сказать. Все-таки мы – родители, это те, кто должны хотя бы попытаться убрать за нашими детьми. Даже такую ситуацию. Особенно такую ситуацию…

Киваю. Горько, но она права. Родители всегда убирают за своими детьми – это аксиома. Сначала грязные памперсы, потом игрушку, а потом…грязь уже другого характера и размера.

Увы и ах…

Людмила Прокофьевна делает глубокую затяжку, а потом выпускает дым и вздыхает.

– Я знаю, что он не заплатил тебе за развод.

– Мы договорились иначе.

– И мы обе знаем, что и здесь он может попытаться соскочить. Поэтому…ты можешь не переживать больше из-за Ивана.

Неуверенно смотрю на Ваню, который моментально напрягается и наконец-то вступает в разговор.

– Ей и не надо за меня переживать.

Людмила Прокофьевна улыбается шире и теплее.

– Хороший ты мужик, Ваня.

– Меня вы тоже изучили? – саркастично выгибает брови, она слегка кивает.

– Конечно. Я чувствовала ответственность за то, что случилось с жизнью Гали, поэтому приглядывала за ней издалека. Когда я узнала, что Галя хочет помочь какому-то зэку, мне это не понравилось. Сам понимаешь. Но! В тюрьме о тебе только положительные отзывы. Даже за деньги. А так же твоя жизнь…Отец-одиночка, сын – золото. Ты – хороший человек, Ревцов, поэтому сегодня или завтра ваш адвокат позвонит вам и скажет, что отныне ты еще и свободный человек.

Меня как будто ударило в затылок. В ушах зашумело, а сердце забилось, как бешеное.

– Ч-что? – шепчу, она кивает.

– Я подняла все свои связи. Не будет никакого суда и разбирательств. Иван – свободный человек.

– Это невозможно, – выпаливает он, но Людмила Прокофьевна непреклонна.

Она слегка мотает головой и говорит.

– За деньги возможно все. С той стороны нет никаких родственников, никто не будет жаловаться, а одно освобождение в такой огромной стране останется незамеченным.

Моргаю часто.

Здесь можно не верить, конечно, но я смотрю на Людмилу Прокофьевну и понимаю, что она не врет.

Сильнее сжимаю руку Вани, голос ломает от слез.

– Спасибо…

Она горько улыбается и мотает головой.

– Не нужно благодарить, Галя. Это меньшее, что я могу сделать за то, чтобы хотя бы немного ослабить грех своей девочки.

Хмурюсь. Людмила Прокофьевна тихо усмехается.

– Глупо, да? Но перед лицом вечности ты начинаешь видеть мир и эту жизнь совершенно в иной перспективе.

– Я не считаю, что это глупо.

– Хорошо.

– Но что будет дальше?

– А что будет дальше? Надеюсь, что вас ждет хорошая, долгая, счастливая жизнь. Искренне, Галя.

– Ваша внучка…

– Она только начинает свой путь искупления. Не волнуйтесь, она в полной мере заплатит за то, что сделала.

– Но…

– Только так она усвоит урок, Галя. Иногда в жизни нужно быть жесткой, только такой выбор есть, если ты хочешь по-настоящему научить чему-то своего ребенка.

Повисает тишина. Что ответить – я не знаю, но ее слова в полной мере находят отклик в моей душе. Да, она права. Иногда надо быть жесткой, чтобы чему-то научить, а это, пожалуй, самая главная ответственность родителя: не просто привести в этот мир ребенка, но показать ему, что нужно делать и как это нужно делать правильно.

– Что ж, пожалуй, на этом все, – Людмила Прокофьевна тушит сигарету в пепельнице, а потом встает.

Я встаю следом, мы встречаемся взглядами. Через мгновение она улыбается и открывает свою сумочку.

– Ах да, еще вот это.

– Что это такое?

– Договор, который ваш супруг заключил с Верным, – на стол ложится небольшая папка с логотипом его фирмы в форме голубки, – Он принес мне его в качестве доказательств, и я уверена, что ваш адвокат не отпустит этот документ, но пусть и у вас будет копия. Так вы гарантированно будете в безопасности.

Пару раз постучав по столу ногтем, она поднимает помутневшие, голубые глаза и тихо добавляет.

– Мне жаль, что так произошло. И мне жаль, что моя семья сыграла в твоей драме не последнюю роль, Галя, но знаешь, как говорят? Все, что ни делается, все к лучшему. Если ты когда-нибудь сможешь простить…я буду благодарна. Если нет? Что ж…значит, жизнь сама все расставит по своим местам. Я очень люблю свою внучку, но…над этим я уже невластна. Последнее, что я могу – это дать ей этот урок. Надеюсь, она когда-нибудь его поймет.

– Я тоже, – соглашаюсь тихо.

Она мне улыбается.

– Всего хорошего. И да. Прости, что тебя так резко сегодня дернули – моя вина. Мой сотрудник наказан за грубость.

С этими словами она покидает мой дом, а когда я закрываю за ней дверь, еще долго буду слышать запах ее парфюма. Он ванильный, цветочный, и теперь навсегда будет ассоциироваться у меня с новыми начинаниями…

– Ты свободен, – говорю тихо, когда смотрю Ване в глаза.

Он хмурится.

Он не верит.

А я вот…дура или нет, но точно знаю: он – свободен.

– Ты свободен! – визжу и кидаюсь ему на шею.

Ваня меня обнимает, хотя я и чувствую, что радости моей не разделяет. Ничего. Сегодня вечером мне позвонит Верный и все встанет на свои места.

Людмила Прокофьевна сказала чистую правду.

Эпилог
Галя, около двух лет спустя

Мои пальцы танцуют медленный вальс на длинных, тугих клавишах. Музыка переходит в пространство, заполняет его. Она скользит плавно, медленно. Она приносит спокойствие.

Я улыбаюсь.

Прикрыв глаза, медленно покачиваюсь в такт, ощущая на сердце всепоглощающее благоговение. По-простому, это счастья.

Да, так выглядит счастье…

Позади раздаются тихие шаги. Я их узнаю из тысячи, ведь на каждый в моем сердце происходит маленький, токовый разряд.

Родные ладони ложатся мне на плечи. Чуть сжимают их. Улыбаюсь шире, а к ним подаюсь ближе.

– Ты уже уезжаешь? – с губ срывается тихий вопрос.

Ваня наклоняется ближе. От него пахнет так, как всегда. Я уже привыкла к этому аромату, он для меня навсегда ассоциируется со спокойствием, с любовью. С моим домом или с той самой стеной, о которой мечтает каждая женщина.

Он – то, о чем мечтает каждая женщина.

Два года назад я уже догадывалась, что рядом с ним невозможно быть кем-то, кроме королевы, но я даже не подозревала, что это ощущение будет настолько огромным и станет преследовать меня по пятам. Пока я окончательно не привыкну быть королевой.

Ко мне так в жизни ни разу никто не относился. И я знаю, что никто не способен дать мне больше, чем дает этот мужчина.

Два года назад я об этом, конечно же, не знала. Я выбирала наугад. Это было на прыжок веры, когда Александр приехал к нам в квартиру лично, чтобы порадовать неожиданными новостями. Когда я провожала его, он взглянул мне в глаза и прошептал:

– Если честно, то я давно не испытывал того, что испытал рядом с тобой, Галя. Не думал, что это еще возможно и…хотел пригласить тебя на свидание. Скажи мне, это еще актуально? Или от своих собственных страхов, я слишком долго тянул?

Два года назад у меня был выбор. Александр Верный потрясающий мужчина, скрывать и отрицать это просто глупо. Он образован, хорош собой, и мы с ним из одного мира. Мы с ним похожи. Наверно, у меня была бы хорошая, достойная жизнь под его крылом, но…вся загвоздка была во мне. Дело даже не в Олеге, не в том, что мои парни за такой короткий промежуток времени успели расположиться к Ване. Видели бы вы, как они были счастливы, когда узнали, что Ваню официально освободили! Даже Артур непозволительно громко и радостно шутил, что теперь сможет выгулять его дальше, чем на два километра от дома. Ваня тогда в долгу не остался. Ввернул, что если он кого-то боится, и ему нужен статный, шикарный телохранитель, есть варианты переговорить с некоторыми людьми.

Видели бы вы лицо Артура…

Ха! Он у нас всегда славился главным «острым язычком» в семье, а тут бам! И его на его же поле переиграли.

Забавно…

Но все равно. Дело было не в укладе нашем, не в детях. Все дело всегда оставалось во мне. Рядом с Верным я чувствовала себя…нервно. Возможно, мне даже хотелось быть лучше, чем я есть. В смысле…я бы никогда не решилась выдать ему все свои минусы, но с удовольствием показать ему свои достоинства? Это да.

А с Ваней я – это я. Сразу я. Любая. Такая тонкая связь случается редко, но это и значит, что каждый пазл совпал, и тебе не нужно бежать и прятаться. Я не боюсь его обидеть, не боюсь с ним разговаривать, не боюсь показаться некрасивой, глупой, нервной. Я просто знаю, что могу быть с ним собой, а он меня за это только ближе к себе прижимать будет. И любить станет сильнее…

Два года назад у меня был выбор, но это было все равно, что выбирать между суррогатом и настоящим, крабовым мясом. И то и другое вкусно, конечно, но, камон. Не будем притворяться, будто первое кого-то прельстило бы больше.

Меня-то точно нет.

Я слишком много лет провела в попытках натянуть на себя рамки, которым не отвечала. Они лопались по бокам, резали. Они душили. А я продолжала старательно подгонять себя под стандарты, но…

Сейчас все закончилось.

Ваня раскрыл меня полностью, так естественно, так играючи. Какой у меня был выбор? Его никогда и не было будто…

– Я приеду сегодня пораньше, – тихий шепот мне на ухо, поцелуй в шею, – Чтобы приготовить нам ужин. А потом…

Улыбаюсь шире, откинувшись ему на грудь.

– М?

– Потом хочу танцевать с тобой всю ночь.

Звонко смеюсь и поворачиваю голову в его сторону.

– Танцевать, значит?

Ваня хитро улыбается в ответ. На нем надет хороший свитер из мягкой ткани, классические брюки. После того как мы вернулись в Петербург, Ваня взял большой кредит и снова вернулся к истокам. Он открыл свой автосервис, и уже через полгода стал достаточно успешным, чтобы полностью закрыть свой долг. Как раз тогда, после внесения последнего платежа, он сделал мне предложение.

Я до сих пор помню каждое слово…

– …Я наконец-то могу это сделать, – слабо улыбался он, глядя мне в глаза, – С чистой совестью и правильно. Галя, ты выйдешь за меня замуж?

– А раньше это было неправильно? – еле слышно обронила я.

Он коротко мотнул головой и так же тихо ответил.

– Зовут же замуж. Раньше это было бы не совсем «замуж». Я уже вошел в твою жизнь…не совсем правильно, и это должно было быть иначе. Ты достойна, чтобы было иначе, моя красивая. Знаю, что прошлое у меня сомнительное, конечно, но…Галь, я вон сколько сделал ради тебя, и это не предел. Ты вдохновляешь меня на то, чтобы бежать быстрее и активней. Не хочу от тебя отставать, и я не буду, обещаю. Ты всегда со мной будешь счастлива. Всегда будешь чувствовать себя, как за каменной стеной, тоже даю свое слово. И! Я не та каменная стена, которая однажды может рухнуть тебе на голову. Гарантирую, этого тоже не случится. Я никогда тебя не предам, до конца дней своих буду верен. Только позволь…доказать. Дай мне это время, пожалуйста. Позволь быть с тобой рядом и любить всей душой. Она ведь твоя. До последней запятой…

Он до сих пор говорит, что не поэт и не умеет всего этого…ну, красивого. А, как по мне, Ваня – это что-то нереальное. Совершенно сказочный мужчина, который был мне дарован кем-то свыше.

?– Олег сегодня остается у своего друга на ночь, – шепчет он мне, оставляя еще один поцелуй в ямочке возле шеи.

У меня по телу дрожь…

– Артем сказал, что тоже не придет. Артур? Я приготовил ему жратвы на пару дней точно. Будет сидеть у себя, так что…любимая, мы сегодня одни.

Издаю тихий стон, когда его руки ложатся мне на талию и сжимают ее чуть сильнее. Так как мне нравится…

Боже. Два года прошло, а у меня все так же ведет голову от его близости.

Нашей связи…

– Смотрю, ты все продумал…

– Я очень по тебе соскучился. Работы было много и…так как? Ты согласна? Пойти со мной на свидание?

Чуть отстраняюсь и заглядываю ему в глаза. Они горят…мной, и это всегда так очевидно. В смысле…женщина чувствует, когда она для мужчины королева. Поверьте мне. И она всегда знает, что для него на ней весь мир сходится.

Такое ощущение похоже на наркотик. Оно лучше красивых ухаживаний, лучше цветов и стихов. Пусть он не поэт, хотя для меня его речи всегда будут красивее Шекспировских сонет, но он мой. Он рядом. И даже если бы он был «никем», мне было бы достаточно только такого взгляда…

– Я люблю тебя, – отвечаю шепотом.

На глазах появляются слезы.

Ваня чуть хмурится, потом двигается ко мне ближе, ловит их пальцами и чуть мотает головой.

– Не плачь, красивая. Я же поклялся, что этого не будет. Забыла?

– Ты сказал, что от счастья можно.

Он тихо смеется и кивает.

– Ну, тогда ладно. Моя любимая…

Его губы накрывают мои, и мы падаем чуть выше уровня неба. Кажется, он пока не уезжает…работа подождет.

***

Когда я провожаю Ваню, мой взгляд невольно цепляется за клюшки в углу комнаты, за коньки, за мячики. Я улыбаюсь. Когда Олег окончательно и раскрылся, он стал совершенно особенным мальчиком. Нет, он всегда таким был, просто прятал свой свет за тонной брони, которая распалась. За ненадобностью.

У нас маленькая семья. Мы все так же живем впятером, хотя Артур сейчас обитает на два дома. Он у нас взрослый, у него теперь своя квартира. Мой старший сын поступил сам в СПБГУ на бизнес-факультет, и как же забавно порой наблюдать за тем, как он пытается «с высоты своего опыта» надавать советов Ване.

Тот ржет, но принимает. У них выстроилась крепкая связь, как и с Артемом. Он пока живет с нами, но чувствую, что скоро тоже отправится строить свою жизнь.

Иногда это грустно. Но так…наполняет светлой печалью. Густая и черная у меня только по отношению к Веронике.

Мы с ней не общаемся уже два года. Она так и не вытащила меня из черного списка, но ее фотография висит на нашим камином. Ваня говорит, что она вернется, и я стараюсь ему верить, как верю во всем в принципе, хотя иногда и начинаю сомневаться…

Но сейчас не об этом.

Улыбаюсь, подхожу к Ване ближе и целую его в губы. Я больше не работаю пятидневку, как работала с Толей, теперь я учу детей музыке. Сегодня у меня назначено одно занятие, но оно будет позже.

Кстати, о Толе. Мы с ним тоже больше не общаемся. После того разговора и еще одного разговора с Верным, деталей которого я не знаю, мне на счет упала крупная сумма денег. С подписью:

«Это не все, что он должен был тебе дать, но это максимум. Будь счастлива, Галя»

Парни с ним тоже почти не общаются. Насколько я знаю, он стал сильно пить, и каждый его звонок был похож на пытку. Он обвинял их, меня, сыпались оскорбления. Первым не выдержал Артем. Он послал его на три веселых буквы и заблокировал, а когда это не помогло, сменил номер. Артур еще какое-то время пытался урегулировать конфликт, но потом сдался тоже. Вероника пропала вместе со своим отцом.

Наверно, я знала, что так будет, хотя…я не продолжаю ее ждать.

– Ты сегодня занимаешься же?

В этот момент как раз мой телефон издает короткую вибрацию.

– Да, смотри-ка. У кого-то, кажется, уши горят, м? Наверно, хотят подтвердить время.

Ваня улыбается, кивает и переводит взгляд на свое отражение, а я беру телефон.

Но в этот момент все мои планы рушатся. Вся моя действительно схлопывается. Все мое нутро начинает вибрировать.

– Галь? – тихо зовет меня муж, как будто бы чувствуя, что что-то случилось.

Нет, он точно почувствовал.

Я поднимаю глаза. У меня дрожат руки.

Он уже не на шутку пугается и резко шагает на меня.

– Галя, что случилось?!

Не могу ответить. Язык не слушается…

Я поворачиваю телефон на него экраном, где горит всего пара предложений:

Неизвестный номер

Мам, я знаю, что мы долго не общались. И я знаю, что…возможно, ты не захочешь меня слышать, но…мам, у меня серьезные проблемы. Мне очень нужна твоя помощь.

Это…Вероника.

Конец