Текст книги "Пуанта (СИ)"
Автор книги: Ария Тес
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)
Глава 8. Стратегия
Страте́гия (ж. греч.) наука войны; ученье о лучшем расположении и употреблении всех военных сил и средств.
«Толковый словарь Даля»
Амелия; 23
Естественно Богдан не приехал через два дня, но я и не сомневалась. Он у меня вообще с большой натяжкой подходит под определение «ответственный», и все мы это знаем. Эмма вот ответственная, правда она и не знала ничего до вчерашнего вечера, поэтому я с уверенностью могу сказать, что завтра, край послезавтра они будут здесь, но я не переживаю. Нет никаких причин, если не считать миллиардера в моей гостиной, который явно что-то задумал, лишь пока не делает ход.
«Может быть это вообще моя паранойя?» – думаю про себя, наблюдая за тем, как Макс и Август разглядывают энциклопедию, которую как раз принес первый.
Он приходит каждый день, стабильно после работы, то есть часов в семь. Иногда заскакивает на обед, но это бывает редко. Думаю, что он и так отложил все дела, все совещания, обвесив обязанностями Лекса. Полноправные партнеры, как я всегда и видела – лучшие друзья, готовые прикрыть друг другу спины.
«Интересно…может быть все-таки он нанял того козла из бордовой копейки?» – этот вопрос я тоже не оставляю, хотя стараюсь на нем не концентрироваться.
Сейчас. Я тоже преследую свои цели – найти и узнать, кто пять лет назад мечтал о моей смерти настолько сильно, что нанял какого-то чертова наркомана. А еще интересней, как он мог работать на Макса? То, что я о нем знаю – он очень ответственный. Может быть, конечно, это только сейчас так, а раньше все было иначе, но что-то мне подсказывает – нет. Кто-то протолкнул «полезного» героинщика, поставил его рядом с ним, зачем? Следить? Контролировать? Знать «все»?
Мотаю головой. Нет, пока мне действительно нужно сконцентрироваться на другом. Я планирую все узнать, конечно, но делать это нужно максимально осторожно. МАКСИМАЛЬНО. А пока…
Я опускаю глаза в исписанный лист А4. Мы с Богданом, в принципе, уже все обозначили и расписали, осталось только внести несколько коррективов, то есть навести лоску – и готово. Стратегия есть. Но я не могу сосредоточиться. Мой взгляд так и липнет к этой парочке на диване. Притихли, шепчутся, Макс указывает на страницы пальцем и что-то объясняет, а Август так внимательно его слушает, словно ловит каждое слово, и я снова задаюсь вопросом: что будет, когда я закончу работу и снова уеду в Питер вместе с сыном?
Это давит. Нет, серьезно, вспоминая, как тяжело сама переносила разлуку, мне хочется оградить сына от этого, но вместе с тем я понимаю: это невозможно. Просто нереально.
Снова смотрю на исписанный лист, задумчиво хмурясь. Как мне ему все объяснить? Как сделать так, чтобы он переживал меньше? Как справиться со слезами перед сном? Как оградить его от боли? И я настолько погружаюсь в эти треволнения, что сама не замечаю, как рука вырисовывает это мерзкое «как?». Да без понятия! Как? Как? Никак!
«Черт!» – отшвыриваю ручку, привлекая к себе внимание. Август выглядывает из-за спинки дивана, забавно выгибая брови точь-в-точь, как его отец.
Они молчаливо ждут объяснений, оба не собираются отступать, и тогда я рассеяно мотаю головой.
– Не сходится. Не обращайте внимания, продолжайте.
Август возвращается к своему занятию первым, в силу возраста, конечно, но вот Макс…он продолжает на меня смотреть еще пару мгновений, и только из-за того, что сын дергает его за рукав кофты, отвлекается.
– Папа, а это что такое?
Макс улыбается. Он рассказывает ему, что такое «Эмпайр Стейт Билдинг», где он находится, его высоту, особенности конструкции, и он так увлечен…казалось бы, это детская энциклопедия от лица голубя про архитектуру, а даже она заставляет его так сильно погружаться…
«Почему ты отступил от своей мечты?…» – тихо спрашиваю про себя, подоткнув голову рукой, – «Ты же так хотел строить, а не разрушать…Зачем тебе нужен этот «АСтрой»? Ты же им не горишь совсем…» – и это тоже правда.
Макс ни разу не сказал и слова о своей компании, но это ладно. Каждая статья о ней, которую я, конечно же, читала в тайне ото всех – это сборник сухих фактов, но главное…Главное, что его глаза не горят и на один процент, в сравнении с тем, что происходит сейчас.
– Август, пора спать.
– Ну мам!
– Извини, зайчонок, у тебя режим. Надо.
Август выпучивает губы и строит бровки домиком, на что я немного теряюсь, но тут вступает Макс. На этот раз спасает меня он, а не наоборот.
– Я завтра тоже приду, малыш, и мы продолжим.
– Обещаешь?
– Нет ничего, что меня бы остановило.
Вижу, как сын широко улыбается, а потом как-то боязливо придвигается к нему ближе и шепчет.
– А можешь мне еще немного почитать перед сном?
«Ну класс…» – колит изнутри, и я отворачиваюсь, чтобы этого не показать, – «Теперь он еще и не хочет, чтобы я его укладывала…» – «Да прекрати ты!»
– Если мама не против.
– Нет, – слабо, но улыбаюсь, – Идите.
– Спасибо, мамочка!
Август, конечно же, этого не улавливает, но настроение мое портится еще сильнее. Я все равно, само собой, притворяюсь, когда обнимаю его и целую в обе щечки перед сном, но…черт, ревность душит, а комплексы растут и множатся.
«Меня ему действительно недостаточно было…или я вообще плохо справлялась, раз он так тянется к Максу, зная всего неделю…»
Может так и есть, да так и есть, скорее всего! Мне приходилось так быстро и так много учить на ходу, и я много где лажала. А он…Макса больше не дергает, он не леденеет, он как-то смог подстроиться и найти общий язык, как будто по маху волшебной палочки, чего мне бы не удалось, будь я на его месте. Это факт…
Вздыхаю, поднимаюсь и начинаю убирать свои бумаги и компьютер. Не только Августу пора спать, завтра у нас у обоих тяжелый день. Поэтому когда Макс через полчаса снова попадает в гостиную, я только его и жду, обняв себя руками у окна.
– Заснул?
– Да.
Повисает странная пауза, которая возникает каждый раз, когда мы прощаемся. Здесь, наедине, столько воспоминаний оживает: неприятных, странных, порочных…но вместе с тем таких ярких. Он изменил интерьер полностью – стены, пол, даже потолок в других тонах и других материалах. Все спокойное, пастельное, и ничего кричащего, как тогда. Мягкий, пушистый ковер, большой диван, белые, полу-прозрачные шторы. Действительно все не так, как было тогда, а я все равно вижу кресло, на котором сидела, когда он впервые вернулся. Вижу диван, на котором меня чуть не придушили, место, где он меня спас… Макс ловит этот взгляд сразу и хмурится.
– Может ты в другую квартиру переедешь? По соседству? Она тоже большая.
– Нет, – тихо отвечаю и даже слегка улыбаюсь, – Все нормально. Мне подходит.
– Я не хочу, чтобы тебе «подходило».
– И чего ты тогда хочешь?
Пару секунд молчит, вижу, как в глазах вспыхивают искринки, а потом губы трогает шальная усмешка.
– Ты сама сказала, чтобы я заботился о твоем комфорте.
– Мне комфортно, успокойся, – не сдерживаюсь и улыбаюсь в ответ.
«Да что со мной происходит?!»
Тут же одергиваю себя и смотрю в окно.
– Завтра я предоставлю тебе план, и думаю, что он тебе понравится…
– Загадочная улыбка.
Облизываю губы и еле сдерживаюсь, чтобы не прыснуть – это действительно будет забавно, но пока я хочу сохранить интригу. Слишком уж мне любопытно, как он отреагирует?
– Не волнуйся, все в рамках допустимого.
– Ох, поверь, этого я не боюсь как раз. Чтобы ты вышла за рамки.
– Если только ты их для меня расширишь.
Парирую нагло, вворачиваю словечко, а как будто села в Машину времени. Это забавно. Меня, по крайней мере веселит, его вот не сразу. Сначала Макс сурово смотрит на меня, но через мгновение, видимо не устояв перед моей насмешливой физиономией, облизывает губы и кивает, уперев руки в бока.
– Поддела. Молодец.
Смакую. Мне давно не больно от того, что тогда произошло. Наверно, я его простила еще тогда, да и какой смысл копить обиды? Это только мне во вред, так что я предпочитаю над таким посмеяться и пойти дальше.
– Завтра приедет Эрик и Лив, а за ними Богдан и Эмма. Мы будем работать вчетвером, Эмма сидеть с Августом. Сообщаю тебе, чтобы ты это знал. Так же поступают «нормальные» родители?
– Мама хотела увидеться с Августом, – тоже улыбается, – Это возможно?
– Конечно. Она может приехать и провести с ним время.
– А забрать?
– С Эммой – конечно.
– Почему с Эммой? Ты не доверяешь моей маме? – скептически приподнимает брови, а меня так и подмывает сказать: я не доверяю твоей сестре, но я сдаю назад.
– Лучше, чтобы Август видел кого-то знакомого. Так будет меньше стресса для него.
Макс словно улавливает мою ложь, но предпочитает не копаться в ней, соглашаясь.
– Хорошо.
– Ты завтра приедешь?
– Я же уже обещал.
– Хорошо. Удачной дороги тогда.
– Спасибо…
Мне так отчетливо кажется, что он не хочет уходить, как отчетливо чувствуется – я не хочу, чтобы он уходил. Что со мной происходит? Где мой разум? Гордость? Память, наконец? Я не знаю. Наверно я оставила все это в Питере, а может на трассе, разделяющей нас, я правда не знаю, но так хочу попросить его остаться, что руки немеют.
Благо он сильнее. Макс отступает и слегка улыбается, кивая мне на прощание.
– Спокойной ночи, Амелия. До завтра.
– До завтра…
Я долго еще стою, прижавшись лбом к холодной двери, проклиная себя за слабость. Он ушел, а я умираю от тоски, как раньше, и вопрос, который я задавала ранее, снова возникает. Правда уже в ином ключе…
«Как мне самой справиться со слезами перед сном, когда мы уедем? Как справиться с тоской и сожалениями? Как перестать спрашивать себя: почему все так, а не иначе? Почему у нас ничего не вышло?»
Ответа у меня нет, и я уже даже не обещаю себе его найти, потому что знаю: раз за пять лет не смогла, и дальше потерплю фиаско.
***
Офис Макса действительно похож на улей. Когда я иду, отовсюду слышу это вечное, непрекращающееся жужжание, спешку, цейтноты. Сотрудники увлечены работой и, кажется, им это действительно нравится. Проходя мимо небольшого конференц-зала, слышу жаркий спор архитекторов, иду дальше, вижу увлеченного парня в очках, который трудится над макетом какого-то жилого комплекса, потом вижу дизайнеров. Одна, и я ее сразу узнаю, это девушка Лекса, делает презентацию для группы сотрудников, погружая их в работу, видимо, новой программы. И все это – завораживает в какой-то степени, но я опускаю глаза в пол и следую за девушкой дальше.
Она – что-то типа хостес, поэтому выглядит, как модель с обложки Vogue. У них тут вообще, если честно, корпоративный стиль и все такое. Строгие костюмы, каблуки, никакого вызывающего макияжа или бижутерий – все лаконично и спокойно. Дорого.
«Интересно, при его отце все также было?» – наверно да. Петр, как ни крути, был потрясающим бизнесменом, даже отец это признает.
Но вот что изменилось, я уверена – это интерьер. Думаю, что Макс и Лекс снесли все, что возможно было снести, чтобы изгнать дух отца и никогда о нем больше не вспоминать. И никто не вспоминает, если честно. За столько лет ни одна газета его не упомянула – для всего мира Петр Геннадьевич умер от сердечного приступа, и все, что от него осталось – «клочок» в газетенке среднего пошиба, что-то вроде некролога. Если бы не этот факт, я бы расценила сие, как особую форму казни – Damnatio memoriae[3][Damnatio memoriae (с лат. – «проклятие памяти») – особая форма посмертного наказания, применявшаяся в Древнем Риме к государственным преступникам – узурпаторам власти, участникам заговоров, к запятнавшим себя императорам. Любые материальные свидетельства о существовании преступника – статуи, настенные и надгробные надписи, упоминания в законах и летописях – подлежали уничтожению, чтобы стереть память об умершем. Могли быть уничтожены и все члены семьи преступника.], а может это просто современное ее воплощение? В любом случае, это неважно. Петр Геннадьевич жив, он в Японии, откуда и сам не хочет уезжать – говорит, что там он нашел спокойствие, которое не сможет сохранить при всех соблазнах Москвы. Помню, когда мы с Августом последний раз были у него, он сказал:
– Наверно, я слишком слаб, Амелия. Власть – она портит, извращает, и я не могу ей противостоять. Мне больше нравится отстранённость. Так, по крайней мере, я могу быть собой, а не тем человеком, который даже мне не нравится.
– Но вы здесь, как в клетке…
– Разве? Я могу делать, что хочу, есть и гулять, когда хочу. Читать о своих сыновьях и дочерях, гордиться ими…видеть внука. Этого мне достаточно.
– Если бы вы с ними поговорили…
Он тихо смеется, мотая головой.
– Ох, Амелия, я сделал столько плохого им, что они никогда не захотят этого, и лучшее, что я могу – быть в клетке.
Грустно это как-то, если честно, видеть живое воплощение фразы «что имеем не храним, потерявши плачем…», но что поделать? Он прав. Вряд ли кто-то из семейства Александровских, готов будет его хотя бы выслушать, не то, чтобы простить, и я их не виню.
– Проходи давай! – шипит на меня моя провожатая, а я прихожу в себя от потока мыслей, слегка киваю.
Не заостряю внимания на пренебрежении в ее голосе – это лишь залог моего успеха, а не способ меня обидеть. Бросаю взгляд в гладкую, зеркальную поверхность шкафа с документами прямо перед входом, и усмехаюсь.
«О да, все именно так…»
На мне одета странного вида юбка. Длинная такая, вязаная, цвета детской неожиданности. К ней в ансамбль отлично вписалась блузка с воланами, а конечным штрихом являются туфли с тупым носом на толстом каблуке и плотные чулки.
Наряд мы, конечно, искали долго…
Три часа назад
– Господи, ты выглядишь просто нелепо! – Лив ржет так громко, что на нас обращают внимания все, включая глухую бабульку на входе, которая выбирает крышки.
Это последний магазин на рынке, куда мы зашли. Везде вещи более-менее приличные, а мне нужен комплект из разряда «прощай, молодость», вот поэтому я и стою сейчас у зеркала в юбке ниже колена, которая толще брезента раза в три-четыре, и водолазке с огромным зайцем, что нашла Лив.
– Это точно не подойдет! – цыкаю, кошусь на нее, – Нам нужно что-то…типо…блин, библиотекарского, стереотипного. В этом я похожа на умалишенную.
Лив заливается смехом еще громче, чем прежде, за что получает ощутимый толчок, но сама я не акцентирую на этом внимание. Иду уверенно к вешалке, на которой висят стайка странного вида блузок.
«Так-так-так, не то, нет, нет, о!» – достаю одну с крупными воланами и придирчиво осматриваю, – «Попробую ее…»
Подружка улыбается, получая мой средний палец «на закуску», от чего снова хихикает, но, благо, тихо, так что я спокойно задергиваю штору в примерочной.
– Думаешь, это поможет? – спрашивает тягуче, подходя ближе, я хмурюсь.
– О чем ты?
– Ты знаешь о чем.
– Он здесь не при чем.
– Ага! – прикрываю глаза – попалась, Лив уже, спорю на что угодно, потирает ручки, что является правдой, судя по ее игривому тону, – И как? Летают искры?
– Прекрати…
– Знаешь, Эрик уверен, что у Кира есть шанс, но…черт, ни за что! Вообще, поверить не могу, что вышла за такого дурака. Как он мог сидеть напротив и не догадаться?!
– Я жалею, что тебе рассказала.
– Вини вино, а не себя. Пить меньше надо.
Стукаюсь лбом о стенку примерочной, молча соглашаясь. Действительно. Я никому о нем не рассказывала, вечно отмахивалась, пока однажды не нажралась и все не вывалила на Лив и Эмму. На утро было дико стыдно, как примерно и сейчас…
– То, что мы спали вместе, не написано у нас на лбу.
– А зачем вам эта надпись, когда у вас живое подтверждение прямо сейчас выматывает моего мужа?
Сейчас
«Не за чем, Лив, ты права…» – смотрю на него и слегка краснею.
Так, конечно, лучше для моей роли, но это я делаю не специально – как-то выходит само. Он говорит по телефону. Макс сидит в своем большом, "боссовском" кресле, хмурит брови, что-то пишет. Напротив за столом собраны руководители отделов – всех их я уже знаю.
Илья Степанович – реклама, Григорий Алексеевич – менеджер по персоналу, Андрей Андреевич – финансовый директор.
Три главных подозреваемых, так сказать.
– Извините, Максимилиан Петрович? – тихонько зовет его, как только он вешает трубку, но Макс не сразу отвечает.
Он продолжает что-то быстро записывать, я мять свой странный волан в самом низу блузки, а все остальные меня разглядывать. С насмешкой.
«Мерзкие твари…» – проносится в голове, когда я бросаю на них взгляд, чтобы убедиться в их настроении.
– Что?! – резко отвечает Макс, заставляя меня выпрямиться «по линеечке», – Я занят, ты что не видишь?!
– Тут к вам пришли, эм…Она говорит, что по объявлению.
– Что за бред?! Я не давал никаких объявлений.
– Она настаивает. Говорит, что вы нанимаете личную помощницу, отказывается уходить.
По кабинету проносится смешок. Очевидно, что я мало подхожу на эту роль, и им это известно, да и мне тоже. Зато Макса такая заявочка смогла заинтересовать. Он наконец откладывает ручку, усмехается, а после поднимает глаза.
– Как…
Застывает. Не знаю, узнал ли он меня, или просто его шокировало «нечто», похожее на торт в брезенте, и сейчас я не намерена разбираться. Подбираюсь, мол сильно волнуюсь, расправляю плечи, поправляю оправу дешевых, толстых очков и киваю.
– Здравствуйте, господин Александровский. Я пришла на собеседование!
Макс продолжает ошарашено молчать, хлопать глазами, и тогда, дав ему буквально пару секунд, в разговор вступает Григорий Алексеевич.
– Простите, но о чем вы говорите? Мы не подавали никакого объявления, и тем более не назначали собеседования! Максимилиан Петрович, она какая-то сумасшедшая, ей Богу. Давайте вызовем полицию…
При упоминании моего психического здоровья, губы Макса трогает легкая улыбка, и я понимаю – узнал. Сама держусь, чтобы не улыбнуться, сверлю его глазами, и наконец он отвисает. Отклонившись на спинку кресла, подпирает голову рукой и усмехается.
– О нет, зачем? Требуется смелость, заявиться сюда и требовать собеседования по несуществующему объявлению. Я его проведу. Сам.
– Но…
– В принципе, – перебивает своего подчиненного с нажимом, – Мы закончили с нашими насущными вопросами, я все понял и услышал. Жду отчетов до конца дня, а теперь оставьте меня. И, Лариса, передайте Тамаре, что меня ни для кого нет.
Никто не посмел больше перечить. Поднялись с мест, развернулись к дверям, ушли. Конечно попутно меня одаривали разными взглядами, но так ничего и не сказали, а стоило двери закрыться, Макс громко заржал.
– Хватит ржать, ты все спалишь! – шиплю, поправляя ужасно колючую юбку, от которой все чешется.
Он как будто и не слышит. Продолжает, тогда я сама не выдерживаю и запускаю в него свою сумку. Макс ловко пригибается, а потом саркастично поднимает брови.
– Так ты устраиваешься на работу обычно?
– Ты все испортишь! Прекрати!
– Милая, расслабься. Здесь шумоизоляция лучше, чем в твоей квартире – я могу делать все, что хочу.
– И часто ты здесь делаешь все, что хочешь? – вырывается раньше, чем я успеваю подумать, но хоть одно радует – Макс перестает ржать.
Разваливается на кресле, как царь-сытый-кот, улыбается.
– Я не делаю того, что хочу на рабочем месте – золотое правило.
– Зачем тогда тебе нужна шумоизоляция, раз ты не делаешь того, что хочешь на рабочем месте?
– Вдруг ко мне придут и попытаются убить, насмешив до смерти?
– Пожалуйста, прекрати…
Тихонько вздыхаю, но сама улыбаюсь, снимая очки и туфли.
«Облегчение…» – прикрываю глаза и поднимаю голову к потолку, Макс дает мне эти пару мгновений блаженства, но потом любопытство, видимо, пересиливает.
– Что на тебе одето, сумасшедшая ты девчонка?! И почему ты такая…рыхлая?
Тут я уже не выдерживаю и, по-прежнему не открывая глаз, тихо смеюсь. Это все идея Лив, черт бы ее побрал:
«У тебя даже в этой юбке задница – огонь. Нам нужен пухлый костюм, чтобы все это скрыть…»
– Это пухлый костюм.
– Пухлый…что?!
– Не спрашивай, – мотаю головой, а потом подхожу к столу и присаживаюсь на кресло, – Просто…молчи.
– Последний вопрос.
– Ну?!
– Тебе не жарко?
– Я в тебя сейчас снова что-нибудь запущу.
Макс примирительно поднимает ладони, и я, удостоверившись, что шутки кончились, киваю.
– Это внедрение. Я буду работать из тени, Богдан открыто. Завтра он придет в офис с Лив, она будет изображать его ассистентку. Представишь его, как еще одного аудитора. Типо мнение со стороны. Я буду твоей помощницей, так у меня будет доступ ко всем подозреваемым. Вопросы?
– Маскарад зачем?
– Мужчины трепятся только при двух типах женщин – тупых красотках и серых мышек. Все ясно?
– Как императивно.
– А-га.
– Только вот в чем проблема… – щурюсь, знаю, что сейчас подкинет чего, по глазам вижу и не ошибаюсь, – Ты пришла ради собеседования?
– Ты же не серьезно…
– Прости, но таковы правила…как тебя зовут, кстати?
– Анна.
– Отчество? Оно же все-таки должно быть, раз ты не из королевской династии?
Фыркаю.
– Анна Егоровна.
– Отлично. Анна Егоровна, расскажите о себе.
Смотрю на него и думаю: ты дурак?! Макс же просто светится от счастья, и это бесит.
– Я люблю зеленый чай, фильмы с Риз Уизерспун и долгие прогулки под Луной. Ты серьезно?! У нас договор!
– Во первых, я его не нарушаю, а во-вторых, ты сказала только одну правду.
– В смысле?!
– Ты ненавидишь зеленый чай, Риз Уизерспун считаешь актрисой одной роли, а вот прогулки да. Это тебе нравится…
Не нахожусь, что ответить, Макс от этого факта улыбается только шире, а потом пожимает плечами.
– Раз вы пришли на собеседование на позицию моей помощницы, знайте. Иногда я очень устаю, и мне требуется расслабление.
– Мне составить для вас подборку особых журналов?!
– Нет, это ни к чему. Я люблю массаж. Сделайте мне массаж, плечи совсем затекли, и мы посмотрим, подходите ли вы мне.
Скриплю зубами, а он расплывается еще более довольной улыбкой. Черт! Знает же, что я не сдам назад, и не потому что боюсь провала операции, он так и так возьмет меня на работу, а потому что это принципиально. Все равно что добровольно сдаться, а это не про меня.
Встаю рывком, обхожу его стол и дергаю кресло на себя под тихий смех, а потом кладу руки на плечи. Он напряжен. Сильно. Но еще более сильно я чувствую его силу, мышцы под своими пальцами, горячую кожу. Помню, как кусала ее ночами, вонзала ногти, и сразу бросает в жар.
Черт-черт-черт!
– Сильнее… – добивает окончательно, и я отшатываюсь.
– Закажи себе тайку, чтобы делала сильнее, придурок! Может даже на хэппи энд ее разведешь?!
Уже разворачиваюсь, чтобы свалить, как вдруг Макс и вовсе переходит все грани разумного – щиплет меня за задницу! Я почти не чувствую, мешает костюм, но все равно! Какая наглость! Резко поворачиваюсь, он же давится смехом и шепчет.
– Хотел проверить, что у тебя там. Не удержался.
– Хочешь проверить, как я бью по морде? Я тоже могу не удержаться!
– Я уже знаю, как ты бьешь по морде, милая.
– И ты явно это забыл, раз позволяешь себе такое! Руки не распускай!
– Как скажешь…котенок.
И все. Как сносит изнутри все преграды. Одно слово – и я снова та маленькая девочка, которая засыпала у него на груди.
