Текст книги "Пуанта (СИ)"
Автор книги: Ария Тес
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)
Глава 14. Цветы
«Цветы, как люди, на добро щедры и, людям нежность отдавая, они цветут, сердца обогревая, как маленькие тёплые костры».
Жанэ Киримизе
Амелия; 23
– …Не понимаю! – шиплю, но иду следом за Максом к огромному джипу, – Почему нам так необходимо куда-то ехать?!
– Потому что я так сказал.
Козел. Это что, дежурная фраза на все случаи жизни, не понимаю?! Он так все будет всегда объяснять?! Потому что я так сказал/решил/думал. Бесит, но выбора он мне не оставил – просто взял и поставил перед фактом: сегодня мы едем в Катанию. Вдвоем.
– А почему Август не может поехать с нами?!
На миг замирает, словно взвешивает что-то, но потом оборачивается и улыбается, чтобы соврать.
– Твой отец не будет так сильно дергаться, если мы оставим ему внука. Знает, что без него я не уеду, а значит никуда не увезу тебя.
– Ты увозишь меня.
– Завтра к вечеру мы уже вернемся.
Снова хочу задать вопрос «а почему?», но Макс поднимает руку и тихо цыкает.
– Прекрати забрасывать меня вопросами. Садись в машину – твой отец же должен поверить, забыла?
Не забыла, черт тебя дери, как такое забудешь? Подбираю полы белого сарафана, который Макс мне принес сегодня утром, гневно колю его взглядом, но забираюсь на переднее сидение.
До Катании нам ехать примерно три часа, но я не ропщу. Как я уже говорила, Италия мне очень нравится, вот только я никогда не была в ней по-настоящему, так вот самобытно, то есть в ее глубинах. В самой Катании – да. В Палермо – тоже, но вот через весь остров на тачке? Это нет. И мне нравится. Пейзаж местами почти не отличается, но какую-то часть дороги мы едем там, где видно море – и это просто великолепно. Я невольно засматриваюсь на широкий простор голубой глади, Макс это замечает и улыбается. Принимает на свой счет, будто это его заслуга – как же.
Фырчу про себя, ершусь, а он только шире улыбается, словно непробиваемый какой-то – бесит. И все равно ведь его слушаю…Каждый раз, когда мы проезжаем мимо очередного, маленького городка, Макс мне о нем рассказывает. В одном, например, есть лучшая винодельня на всем острове. В другом есть загадочные пещеры с письменами на стенах, а в третьем, прямо в его центре, огромный фонтан «желаний».
– …Говорят, – тихо рассказывает он, выдыхая дым в открытое окно, – …Что он работает не так, как обычно.
– То есть?
– Не монетку бросать надо, а жертвовать цветы. Его построили в честь богини любви Афродиты, а ей не нужны деньги. Цветы. Любви всегда нужны цветы…
Какой-то странный намек, и я кошусь на него, а когда ловлю взгляд своим – смущаюсь внутренне, внешне же держу оборону и отворачиваюсь с театрально-громким цыком. Макс посмеивается. Нет! Его чертово настроение ничего не может испортить!
Я правда теряю интерес к попыткам достаточно быстро, дорога все таки утомляет. Где-то на середине пути меня вовсе затягивает мягкость сидений, и я погружаюсь в легкую дрему, которая плавно перетекает в самый настоящий сон. Ночь то у меня была еще какой! После врача, который пусть меня и успокоил, подтвердив слова родителей об акклиматизации, но все равно…Я просыпалась каждый час, чтобы проверить сына, не смотря на то, что температура быстро спала, а на утро он был, как ни в чем не бывало – бегал, смеялся, будто и не было ничего.
– Амелия… – мягко зовет голос, касаясь руки, – Просыпайся, мы приехали.
Я открываю глаза и не сразу понимаю, где мы. Дрема не отпускает, она до конца так и не отходит в сторону, даже когда я выхожу из машины. Катания встречает нас приветливо и горячо: на улице дико жарко, не смотря на мой легкий наряд, слепит солнце, а толпа будто множит жар. Народу просто тьма. Много туристов, которые улыбаются и фотографируют все подряд, но также много местных – они быстро говорят на итальянском, спешат, а кто-то и наслаждается прекрасной погодой – наверно, выходной.
– Прогуляемся? Но сначала… – спрашивает Макс, потом смотрит по сторонам, будто что-то ищет, – Да. Нам вон туда.
– Куда?
– Хочу сводить тебя в один ресторанчик. Там лучшие в городе Аранчини[5][Аранчини – всем известные жареные шарики из риса, фаршированные мясным соусом, однако только сицилийцы знают, что есть различные версии закуски: с мясным соусом, шпинатом, баклажанами, ветчиной, и т. д. и т. п..].
– Охотно верю.
Макс берет меня за руку так нагло, что я не сразу это сращиваю, а потом как-то вырываться неловко: вокруг толпа людей, и мне совсем не хочется устраивать сцену, чтобы на нас все глазели. Так что я покорно бреду следом, понурив голову, периодически поправляя шляпку. Мне ее тоже всучили насильно, право слово, чтобы «не напекло». Конечно такая забота меня смущает, но я ловлю не меньшее удивление, когда мы останавливаемся напротив небольшого ресторанчика.
Он не помпезный, у него явно нет Мишленовской звезды и средний чек не достигает размеров месячной зарплаты, что странно. Для человека, который так сильно любит роскошь и пыль в глаза – это странно. Макс считывает мою растерянность и, усмехнувшись, открывает передо мной дверь.
– Удивлена?
– Да. Не думала, что ты замечаешь такие места. С высоты своего самолюбия.
– Прекрати кусаться, – горячо шепчет мне на ухо, кладя руки на бедра и направляя в сторону столиков у окна, – Не будь сукой.
– Извини, не могу. Это все, что я умею.
– Ну… не все.
Макс слегка кусает меня за мочку уха, но прежде, чем я успеваю заершиться вновь – отодвигает стул и усаживает на него, как неразумного ребенка. Приходится тушить негодования, да и дальше лучше не становится: к нам подходит официант.
– Здравствуйте, вот ваше меню.
– Здравствуйте, в этом нет необходимости. Мы будем ваши фирменные Аранчини с баклажанами и ветчиной.
– О, вы у нас уже бывали?
– Да, вот хотел познакомить с настоящей, итальянской кухней свою любимую невесту.
Улыбается так гаденько и на меня смотрит, официант тоже опускает глаза, кивает, но с доброй улыбкой, потом говорит:
– Синьора, вам очень понравится…
– Она не говорит по-итальянски.
Про себя усмехаюсь: ага, как же. Когда-то не говорила, но теперь – уж дудки снова оказаться в такой ситуации, и я подбираюсь, чтобы гордо вступить в разговор.
– Вообще-то, – делаю ударение на первом слове, плавно переведя взгляд с Макса на официанта, – Говорю. И я предпочла бы пасту.
Ловят шок все. Официант, который косится на Макса, Макс, который пялится на меня – а я улыбаюсь. О да, сучка, так то!
– Видимо… – наконец приходит в себя, откашлявшись с улыбкой, – Моя невеста решила приберечь эту информацию до свадьбы. Тогда пасту.
Официант загадочно улыбается, кивает и уходит, а мы остаемся наедине. Я смотрю на него с поднятыми бровями, но не скрываю, что смакую этот момент, а он меня разглядывает. С дурацкой такой улыбочкой…
– Не ожидал. Давно ты говоришь на итальянском?
– Однажды одна фригидная сука пыталась тыкать меня носом в то, что я не знаю этот язык, – гордо заявляю, – Мне это не понравилось.
Ожидаю злости, но получаю лишь искренний смех. Макс кладет руку на мою и слегка ее сжимает, переплетая пальцы, шепчет.
– Ты невероятная.
– Прекрати вести себя так, будто мы на свидании – это странно.
Я пугаюсь. Вот чем обусловлена моя реакция, не сучестью, а именно страхом. Не знаю, понимает это Макс или нет, но давить не давит и на том спасибо. Вот только эта его улыбочка…она не исчезает. Пока мы едим на месте, когда он расплачивается, даже когда выходим – я чувствую ее затылком, а когда попадаю на улицу, Макс хватает меня за руку. Сначала я пугаюсь больше, не знаю, чего ожидать, но он прижимает меня к стене здания и хрипло шепчет:
– Я от тебя без ума, черт бы тебя побрал…
Он много раз целовал меня, я и сосчитать не сумею, даже если захочу хотя бы за то время, что мы снова встретились, но этот раз…он какой-то особенный. Мои губы горят, пока мы ходим по городу, они пылают, когда он рассказывает мне очередную легенду очередного места. А сердце быстро-быстро стучит, что-то предчувствуя.
Сначала я стараюсь игнорировать воспалившуюся интуицию, но когда мы останавливаемся напротив Фонтана слона, тут уже становится просто невозможно не замечать: что-то не так.
– … имени мага-некроманта Гилиодоруса. Согласно легендам, он жил здесь и обладал уникальной возможностью превращать людей в животных…
– Макс, что ты задумал? – тихо спрашиваю, он на миг замирает, а потом продолжает, как заведенный.
– Говорят, что Гелиодорус сам высек изваяние слона и совершал на нем путешествия из Катании в Константинополь…
Не выдерживаю и дергаю его за руку так, чтобы он на меня повернулся, а потом серьезно спрашиваю еще раз.
– Что ты задумал? Что происходит?
– Ничего такого.
Врет. Он врет мне, он напряжен, и он, твою мать, врет!!!
– Ты врешь! – повышаю голос, – Говори немедленно! Что происходит?!
– Давай зайдем в собор? Там очень…
– Я не хочу идти ни в какой собор! Говори! ЧТО ПРОИСХОДИТ?!
На нас начинают оглядываться, и тогда Макс берет меня за локоть и тащит ко входу молча – я иду. Не отбиваюсь, иду, мне ведь вдруг становится так страшно, что я будто под чем-то: совершенно лишаюсь возможности говорить и думать.
Дверь за нами захлопывается с грохотом, который отдается от каменных, высоких сводов эхом. Но мне плевать…Я сжимаю себя руками, смотрю в пол и роняю слезы – мне вдруг все становится ясно…
– Ты увез меня, чтобы что-то сделать с моим папой, да?
– Амелия…
– Ты его убил?! – ору так, что сама морщусь, когда мой голос ударяет меня со всех сторон.
Макс же отважно выдерживает не только звуковую атаку, но и мой взгляд, потом делает шаг и стирает слезы большими пальцами.
– Я никогда не наврежу твоему отцу, Амелия. Это разобьет твое сердце, а я на это больше никогда не решусь.
– Что…что тогда…
Он аккуратно поворачивает мою голову, чтобы я в очередной раз убедилась: никогда не говори никогда.
***
Мы медленно подъезжаем к небольшому, но все еще шикарному особняку прямо на берегу моря, но в отдалении от центра. Здесь тихо, и, кажется, я слышу только биение своего сердца, но глаз не поднимаю. Потому что не верю, что произошло всего час назад – не верю и все тут! Макс выводит меня из машины, точно теленка за веревочку, и я, пребывая в каком-то кататоническом ступоре послушно иду следом. Не сопротивляюсь. Не бегу. Потому что смысла уже нет.
Мы попадаем в тихую, темную гостиную. Луна – это единственное, что дает хоть какой-то свет и покрывает диван, мягкий пол, кухню, синим свечением. Он ведет меня дальше. Открывает дверь. Я захожу, но это не мой выбор, если честно, я бы с удовольствием сбежала, особенно сильно чувствую это желание, когда на его пальце бликует кольцо.
– Синьора Александровская… – шепчет мне на ухо, кладя руку по-хозяйски на живот, – Добро пожаловать домой.
Я, если честно, не помню церемонии – ее как будто вовсе не было, но она была. Там, в древней, исторически важной церкви в центре Катании, я стала его женой. Законной женой, твою мать, и я не чувствую радости. Я ничего не чувствую, кроме страха и какой-то боли, от которой с моих глаз снова срываются слезы. Макс поворачивает меня на себя, берет лицо в ладони и, как всегда делает, стирает их с щек с какой-то странной полу-грустной, полу-восторженной улыбкой, шепчет.
– Не плачь, малыш. Все будет хорошо. Вот увидишь. Все будет хорошо.
– Нет…не будет.
– Будет. Я люблю тебя.
– Замолчи… – пытаюсь отстраниться, но он перекладывает одну руку мне на поясницу и притягивает к себе обратно.
– Никогда не перестану этого говорить. Сколько не проси – не перестану. Я люблю тебя.
– Нет…
– Люблю, как никогда и никого не любил.
– Заткнись… – шепчу, закрываю глаза, пытаюсь отвернуться, но все зря.
Я уже попала в эти сети, и мне, к сожалению, пути из них нет. Лишь на миг я чувствую что-то вроде «свободы», когда удается извернуться из его объятий, но Макс прижимает к себе спиной и, крепко на крепко обхватив руками, приближается. Дыхание опаляет шею, на которой он оставляет короткие поцелуи и шепчет.
– В Москве у нас будет шикарная свадьба. Любая, все, что ты захочешь. Я сделаю для тебя все, но…твой отец что-то задумал. Я вижу, что задумал, но я ему не позволю снова забрать тебя у меня. Я этого не переживу…
Вцепляюсь ему в руки ногтями и пытаюсь вырваться, ан-нет. Не тут то было – он лишь улыбается шире и продолжает.
– Я люблю тебя. Я так долго ждал этого момента, когда ты будешь моей, если бы только знала. Если бы ты могла заглянуть мне в сердце…Черт, Амелия, я так тебя люблю.
– Хватит… – жалобно шепчу, он мотает головой.
– Никогда. Мне было страшно тогда, но сейчас, когда я столько времени был один, это пугает меня больше всего – снова быть одному. Без тебя.
– Я…
– Я должен был сказать тебе тогда, но струсил. Вел себя, как идиот. Бежал. Отталкивал. Но…я не могу. Ты, как будто внутри меня, и если тебя нет – я пустой. Тогда я это понял слишком поздно, но я больше так не облажаюсь.
Вдруг зажигается свет, и я щурюсь, но стоит зрению привыкнуть – выдыхаю. Вокруг просто миллион цветов: хризантемы и белые ягоды омелы. Они везде, буквально везде – вся огромная спальня ими усыпана, и я невольно открываю рот, разглядывая, как красиво здесь все украшено. Для меня.
Макс пользуется этим моим состоянием и, мягко сжав предплечья, снова поворачивает на себя. Смотрит так. Черт, как же он смотрит. Помню, я слышала от Лилианы дебильную фразу из дебильного фильма:
«Он словно ребенок в день рождения. Женщина для него как долгожданный подарок. Он спешит посмотреть, что за сокровище там, внутри…»
Я вдруг к своему шоку понимаю, что уже видела этот взгляд. Макс уже смотрел на меня так. Давно. Когда-то очень давно, будто в другой жизни, он уже раздевал меня с таким же взглядом, как сейчас. И то ли я пытаюсь вспомнить, то ли пытаюсь взвесить так ли это? Но позволяю плавно, медленно стянуть с моих плеч белые лямки, а когда платье падает к ногам, неожиданно смущаюсь, закрываюсь от него. Будто снова тот маленький, глупый котенок…
Макс слегка улыбается. Он снимает с себя белую футболку, а потом делает на меня шаг и аккуратно, бережно берется за запястья, но не разводит на сильно – ждет.
– Не прячься от меня. Я люблю тебя любую и всегда буду любить тебя любой. В хорошем настроении, в плохом. Злой, грустной, когда ты мне хамишь. Когда провоцируешь. Сукой и котенком – ты нужна мне вся. Абсолютно вся.
Я испуганно хлопаю глазами, но…поддаюсь и опускаю руки, а он притягивает меня к себе за бедра и нежно целует. Снова так, как никогда до этого – с каким-то незнакомым мне трепетом, – а потом поднимает на руки.
Макс опускает мне на кровать аккуратно, покрывая каждый миллиметр тела поцелуями. Это странно, но будто ему просто напросто мало, а мне это нравится. Я выгибаю спину навстречу его губам, ему навстречу, и не собираюсь больше сожалеть. Точно не сегодня ночью. И думать. Точно нет. Не сегодня. Это какой-то настолько особенный момент, что я жестко смахиваю все сомнения в долгий ящик, и концентрируюсь на нем.
В эту ночь мы занимаемся любовью. Луна, как и когда-то давно, снова наша спутница. Я смотрю на его такое родное, любимое и дорогое сердцу лицо, и не могу налюбоваться. Он такой красивый…
Провожу кончиками пальцев по щеке, Макс на миг прикрывает глаза, подается к ним навстречу, а потом целует в ладонь, и это так трогательно, что в глазах снова застывают слезы. Он это замечает сразу.
– Не плачь, – хрипло шепчет, – Пожалуйста, только не плачь.
– Не могу. Мне страшно.
– Я больше никогда тебя не обижу, родная, – шепчет еще тише, плавно, аккуратно качнув бедрами, целует, – Я тебя люблю.
Я не отвечаю. Когда-то он мне давал такие обещания, но я хорошо помню, чем все кончилось – еще большей болью…
Глава 15. Прошлое
Мы словно лодки пытаемся пробиться в настоящее, но нас безжалостно относит в прошлое…
Великий Гэтсби (The Great Gatsby) (2013)
Амелия; 23
С чего начинается утро «замужней» женщины? Со странностей. Потому что ты чувствуешь себя странно, точнее как? Я чувствую себя странно, насчет остальных, конечно, говорить не буду, но, черт возьми, вряд ли остальных заставили выйти замуж и буквально выкрали, чтобы это все провернуть. Макс, в отличии от меня, не чувствует, что это неправильно. Он улыбается. Сидит напротив, пьет кофе и улыбается – гад, чертов гад!
– Через сколько мы едем обратно?
– Уже надоел медовый месяц?
Мне так и хочется сказать, что это не медовый месяц, а хрень какая-то, но я прикусываю язык.
«Он снова начнет трепаться о любви, о «поверь-мне», а я к этому не готова. Совершенно не готова! Паника берет, когда он рот открывает…»
– Заедем еще кое куда, а потом обратно. Амелия…
– Пойду переоденусь.
Сбегаю позорно, как только вижу этот странный блеск в глазах, будто он сейчас выкатит мне очередную тираду о каких-то там чувствах. Ага! Как же! Ни слову не верю, и никогда не поверю. Никогда. В. Жизни!
Закрываюсь на защелку в ванной, а потом усаживаюсь на ее край и закрываю лицо руками. То, что было вчера…было волшебно. Я правда не ожидала, мне было приятно и…так хорошо. Слышать эти слова – как наконец выпить воды, после долгой, пешей прогулки по пустыне, но…Как только взошло солнце, как много лет назад, ночь утратила свою силу, и я начала думать, а не чувствовать.
Как он может любить меня и угрожать моей семье? В той папке был компромат не только на отца, не только сборка всех его прошлых грехов, но и подробное досье на каждого моего брата, маму, Хана. На всех, кто мне дорог! Я знаю, что он бы их не убил, зачем? Это уголовные дела, а значит он собирался их просто посадить, и с его деньгами? Черт, у него бы непременно вышло. Какая же эта любовь, если потом он собирался отнять у меня сына? Лишив поддержки, Александровский потащил бы меня в суд, чтобы прилюдно и законно выпороть там, чтобы не оставить мне надежды. Знаю, я прекрасно понимаю, что Августа отдали бы мне. Дочь криминального авторитета с неподтвержденным доходом, которая по бумагам получает двадцать две тысячи, а ездит на Ауди А7? Против миллиардера и филантропа? Который тратит миллионы на благотворительность? Да у него целый список «хороших» дел, который он нарабатывал годами! Тут не нужно быть гением, чтобы понять, кому отдадут ребенка. Разве это любовь? Заставлять меня выходить за него замуж? Просто придти и пустить всю мою жизнь под откос, потому что «он так сказал»? Рожать ему детей?
«Не было предложения…» – тихо всхлипываю, вытирая слезы одной рукой, а на вторую с кольцом поглядываю с диким, тяжелым сожалением, – «Он за мной не ухаживал. Не добивался. Как всегда – он просто пришел и взял, даже не спросив меня об этом! Если любовь действительно такая, то может и правильно я решила, что мне она не нужна?»
В общем, мягко говоря, я была в плохом настроении, когда мы отъезжали от виллы. Даже не так, не плохое настроение, а какая-то обреченность и дикая отстранённость – вот что это было.
– Ты совсем притихла, – говорит, выворачивая руль, – Амелия? О чем ты думаешь?
Подоткнув голову рукой, я наблюдая за тем, как по улицам идут люди. Вон семья с тремя детьми, радуются и счастливо улыбаются друг другу. А вон парочка влюбленных. Говорят, наш мозг цепляется и замечает то, чего тебе больше всего не хватает или не светит в принципе, как мне – наверно так и есть. У меня так никогда не будет.
– Амелия?
– Ни о чем, – повышаю голос, нервно откидывая его руку со своего колена и одергивая юбку, – Я просто хочу побыстрее доехать до места.
Макс замолкает. Слава богу, он перестает трепаться, потому что я чувствую, что не выдержу. Нет, серьезно, я на грани взрыва, адского психоза, не меньше, и с каждой секундой, проведенной рядом, кажется, становлюсь к нему только ближе. Но я стойко сдерживаюсь, правда. Я не хочу выяснять отношения, и это, пожалуй, единственное, что удерживает меня от полномасштабного «разбора» полетов. Молчание золото ведь, так?
К сожалению, этому постулату не суждено остаться важным и основополагающим. Мы заворачиваем на узкую улочку, едем немного, а потом попадаем к красивому, двухэтажному дому. Он не выглядит слишком шикарно, как его вилла в Палермо, скорее что-то…хорошего такого, твердого «выше-среднего» класса. Проще говоря, не роскошь, но и не «на помойке себя нашла».
– Где мы?
Макс заглушает двигатель, а потом опускает руки на колени. Он странный какой-то, притих сам, волнуется будто – снова меня напрягает. Что еще то?! Все уже сделано, что еще?! И я понимаю, что еще, когда открывается входная дверь и выходит она – моя сестра.
Замираю. Нет, не верю. Серьезно?! Он привез меня в дом к своей бывшей?! Зачем?!
За ее спиной появляется Матвей. Он повзрослел, стал больше походить на мужчину, а не на мальчишку. На мужа. Его рука покоится на ее плече, и это, скажу я вам, настолько странно…Так…как-то глупо, что ли! И нелепо. И…черт, куча эпитетов, которые, правда, разбегаются в моей голове, как таракашки, когда я вижу двух маленьких девочек. Черненькие, волосы кудрявые, как у Ли были в детстве, на нее похожи, но больше на Матвея. Они цепляются за его штанину, выглядывают из-за отца так мило, смотрят на машину, а я…я дышать не могу. Так вдруг ярко представляю на их месте Розу и Лилиану…
– Зачем мы здесь? – еле слышно спрашиваю, Макс медлит, а потом смотрит на меня.
– Поговорить. Хочу расставить точки над «i».
– Точки…какие на хрен точки?!
– Амелия…
– Нет! Это без меня.
Вылетаю из машины пулей и быстро, почти бегом несусь сама не знаю куда – прямо. Там улочка уходит куда-то вниз и дальше скрывается за поворотом.
– Амелия!
– Пошел на хер!
Но он идет не на хер, а за мной. Резким рывком хватает за руку и разворачивает на себя. Как обычно.
– Куда ты ломанулась?!
– Я туда не пойду! Зачем ты притащил меня к ней, а?!
– Потому что я хочу, чтобы ты знала правду!
– Хочешь, чтобы я послушала о ваших «отношениях»?! – ору в голос, – СНОВА?! ПОШЕЛ ТЫ!
– Нет никаких отношений, дура! – не отстает, – Это я и пытаюсь доказать! Не было между нами ничего уже лет десять! НЕ-БЫ-ЛО!
Тяжело дышим и замолкаем. Краем глаза вижу, что Матвей уводит детей в дом, а Ли стоит и жмет руки на входе. Смотрит на меня так еще…пожирающе. Плачет. Мне ее ничуть не жаль, если честно, и я даже рада, что наконец плачет она, а не я. Не вечный номер два или замена, а сама королева бала. Ядовито, знаю, но как уж есть.
– Понятно, – усмехаюсь, складывая руки на груди, – Мы снова делаем так, как хочешь ты, а у меня снова нет выбора. Ясно. Окей. Как твоя собственность, сделаю, что велит мне хозяин.
– Амелия…
Предостерегает, но я уже не слушаю, а разворачиваюсь обратно к дому и четко чеканю шаг до него, лишь на миг затормозив, оказавшись напротив сестры. Она изменилась. Действительно, Мария то права была – одета просто, не вызывающе, волосы больше не платиновые, а такие, какие были у нее раньше. И вообще…Лилиана простая стала какая-то. Легкая что ли. Счастливая. Мать.
– Амелия… – шепчет, жадно разглядывая мое лицо, но я фыркаю и прохожу мимо – не нужны мне эти телячьи нежности, я просто хочу, чтобы все побыстрее закончилось.
Но парад лицемерия только начинается. В большой, красивой столовой сидят только взрослые. Видимо, мое настроение напугало отца семейства, и он решил оградить своих дочерей от чокнутой тетки, но я его не виню. Будь на его месте я, а на их Август, поступила бы также – ни к чему это расстраивать их.
– Как доехали? – спрашивает Матвей, видимо, чтобы разрядить повисшую тишину, – Как Палермо?
– Стоит.
– Не сомневаюсь, – усмехается брату, пока я лениво ковыряю еду.
Сука. Лилиана готовилась к моему приезду – приготовила мою любимую курицу в медовом соусе и сделала пюре. Всегда любила именно это блюдо в ее исполнении, но сейчас меня это только больше злит, и я поворачиваю голову по часовой стрелке, чтобы немного успокоится. Не выходит. Особенно подкидывает, когда она тихо открывает рот.
– Амелия…ты так изменилась…
Бросаю на нее взгляд, мне ведь хочется сказать о том же, но явно не с таким придыханием, скорее с порцией жгучего яда, но я отступаю. Ни к чему это. Какой смысл? Поэтому только хмыкаю и снова смотрю в тарелку – там хотя бы все понятно.
– Ты совсем не ешь и…
Швыряю вилку, а потом закрываю глаза руками. Нет, не могу, это просто слишком. Уже за гранью.
– Пойду выйду, подышать.
Выход на задний двор нахожу без проблем, и, аккуратно закрыв за собой дверь, подходу к краю террасы. Здесь очень красиво – вид огонь. Небольшой садик, домик для девочек, как их личный замок, а вдали море и пляж. Понимаю, почему они осели здесь – это действительно райское место. Потом я замечаю три фигуры в отдалении: низенькая женщина и две девчушки, которая копают песок и что-то строят. Ссорятся между собой. Так забавно…
– Их зовут Роза и Изабелла.
От голоса сестры вздрагиваю, а когда оборачиваюсь, вдруг осознаю услышанное. Розу звали так – Изабелла это ее второе имя, и…такая информация бьет меня изнутри и сильно.
– Я не могла себе представить мира, где не будет Розы Изабеллы, – слегка улыбается она, замечая мое смятение, подходит.
Лилиана достает тонкую сигарету, потом медлит, предлагает мне одну – я соглашаюсь. Так странно это после стольких лет, но я иду на этот маленький шажок навстречу скорее даже неосознанно. Осторожно. Лилиана улыбается.
– Знаешь, они ведь похожи на нас с Розой, только вот в чем загвоздка: моя Роза больше похожа на меня, а вот Изабелла на нее. Мягкая и…нежная.
Да. Она была такой…
Ли кивает, покручивая в пальцах сигарету, потом смотрит на меня и улыбается.
– Я в них и тебя вижу.
– Прекрати.
– Я так рада, что ты жива…
– Лилиана. Остановись. По-хорошему прошу…
– Я так по тебе скучала.
– Твою мать!
Жестким ударом сношу подсвечник и отхожу в сторону, злобно на нее поглядывая, но Ли не реагирует. Она все также смотрит на меня и улыбается.
– Нет…ты совсем не изменилась.
– Я здесь не для того, чтобы обсасывать эти ванильные сопли.
– Знаю.
– Тогда заткнись. Посидим молча, чтобы этот мудак успокоился, и чтобы я наконец смогла уехать к сыну. Остальное мне неинтересно.
– Он любит тебя, Амелия.
– Закрой рот.
– Я тогда соврала.
Нет! Она будто не слышит! Я буквально на волоске от того, чтобы ей не вдарить, и еле дышу, прилагая все возможные усилия, а она будто только этого и ждет, чтобы я сорвалась – продолжает.
– Я сказала, что у нас был секс для того, чтобы не пришлось объяснять, почему я хочу остаться с ними.
– Удобно.
– Это правда. Он не подпустил меня к себе, потому что…когда он узнал о том, что случилось, думаю, что с большим трудом мог сам дышать. Я его таким никогда не видела…
– А сейчас последует вопрос, как я могла, да?
Молчит. Я усмехаюсь, зло киваю, а потом все – сношусь. Резко поднимаю взгляд и выплевываю.
– Он сделал мне ребенка, которого обещал убить. Я выбрала своего сына. Жалею? Черта с два. Он единственное хорошее, что между нами было.
– Я тебя не обвиняю и, не поверишь, понимаю, но…Он бы не заставил тебя его убить. Он тебя любит, Амелия, как меня никогда не любил.
– Господи, какой сюр… Правда. Это просто бред!
– Я пытаюсь исправить то, что натворила. Разве это плохо?
– Повторять мне эту дешевую ложь – вот что плохо, – рычу, резко переведя на нее взгляд, – Что тебе за это обещали? Деньги? Тачку? Квартиру? Что?!
– Я не нуждаюсь в деньгах, Амелия.
– Ах ну да, ты же уже упакованная…
Ли ранят мои слова – вижу это, но затормозить не могу, и, когда она опускает взгляд в пол, делаю на нее шаг и горячо шепчу.
– Любит, говоришь?! Да как ты смеешь?! Снова толкаешь меня на амбразуру, да?! Если ты этого не сделаешь, он заставит Матвея тебя бросить?! О заднице своей печешься?!
– Амелия…все не так.
– Тогда какого хера ты говоришь мне все это?! – уже ору, не выдерживая напряжения, – Тебе легко судить! Твой муж тебя любит, а что у меня есть, а?! Одно дерьмо! Как обычно! Я просто хотела спокойной жизни, нормальных отношений, обычного сценария, а что получила?! У меня есть ребенок и меня заставили выйти замуж! Черт, да у меня даже свидания нормального никогда не было – и это любовь?!
Она снова смотрит на меня с таким…сожалением, от которого дрожь берет, и я выдыхаю, отстраняюсь от нее и издаю колючий, ядовитый смешок.
– Это все твоя вина. Ты испортила мне всю жизнь, Лилиана, потому что если бы ты не скакала по членам, он бы никогда не появился у меня на горизонте. У меня была бы карьера, о которой я мечтала с детства, нормальная семья, дом…А что по итогу? Я снова заложница, у которой нет выбора, не могу играть…после него я просто не могу, понимаешь? Каждый раз, когда сажусь за пианино чувствую себя голой, как на том чертовом видео. И я замужем. Забавно, да? Только вот не было никакого предложения, он за мной даже не ухаживал. Он просто пришел и взял, потому что зачем? Для чего размениваться на какие-то ухаживания, ради обычной, дешевой шлюхи, да?
Перевожу взгляд, потому что чувствую – на меня смотрят, но я даже рада, что он все слышал. Смотрю на Макса с ненавистью, которая, кажется, растет только вверх. Усмехаюсь, а потом расставляю руки в стороны, мол, что?! Хотел правды?! Хотел услышать?! Так кушай. И я непременно бы добавила еще пару жестких эпитетов, если бы мой телефон не завибрировал.
Опускаю глаза на экран – это сообщение от папы, от содержания которого я начинаю смеяться в голос, роняя жгучие слезы.
Когда ты уехала, я отправил Августа в другой конец города с твоей мамой, а сам решил проверить то, о чем ты так переживала. Передай своему сучонку, что у него больше нет дома в Палермо, а вместе с ним нет и пятнадцати наемников, которые пришли за моей дочерью.
– Она снова это сделала… – шепчу, прикрыв глаза и смотря в небо, когда слышу уже его голос.
– О чем ты? Кто тебе написал?
– Папа. Мне написал мой чокнутый папаша, – грубо отвечаю, резко повернувшись на Макса, – Который снова спас мне жизнь, когда как ты снова подверг ее опасности.
– Что…
Не понимает. Он правда не понимает и, наверно, на каком-то внутреннем уровне я не хочу говорить ему, но сейчас гнев и злость слишком сильно бьют в голову и, гораздо сильнее я хочу причинить ему боль, чем защитить от нее.
– Ты хотел знать про мои подозрения, да? Тебе было так интересно?! Кушай. Твоя чокнутая, на всю башку отбитая сестра, снова пыталась меня убить.
***
– Август не полетит с нами в одном самолете, – говорю отцу, сидя на переднем сидении машины, в которой мы с Максом и Матвеем едем в аэропорт, – Встретимся в Москве на посадочной полосе.
– Мне это не нравится.
– Защити моего сына, папа, а обо мне не переживай. Маловероятно, что она рискнет сделать что-то, если я буду с ним. Но на всякий случай…Август должен быть в стопроцентной безопасности.
– Арнольд забрал ее, и они в доме Марии.
– Их проверяют?
– Да.
– Лекс сильно психанул?
– Без понятия, и мне насрать, – рычит, я слегка прикрываю глаза и тихо усмехаюсь, потому что знаю – дальше последует ответ, – Алена избегает отвечать прямо, так что, наверно, сильно. Костя поехал туда.
