Текст книги "Пуанта (СИ)"
Автор книги: Ария Тес
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)
Глава 4. Словами
Неужели ты думаешь, если закрыть эту тему, боль уйдет?
Элис Сиболд – «Милые кости»
Амелия; 23
Не могу поверить, что он просто взял и ушел! Как раньше! Как когда-то, а я это допустила! Как будто пассажир в своей собственной жизни и больше ничем не управляю, а это далеко не так! Все изменилось, я изменилась точно! Пусть он прокачивал все эти годы свои деспотичные скилы, мне это по барабану! Я больше не та девчонка!
Так я киплю, пока укладываю сына, смотрю с ним мультики, улыбаясь через силу, говорю – он словно чувствует мое состояние и стоит глазам на миг закрыться, как он тут же их открывает. Будто не хочет спать, будто опасается. Мне это совершенно не нравится, но «режим» все равно дает свои плоды – и наконец Август засыпает, а я выскальзываю из комнаты и спускаюсь вниз. На громкий голос Астры, которая рассказывает какую-то очередную свою выходку Марии. Та смеется, но как только я появляюсь, замолкает.
– Уложила?
– Ага.
– Долго он сегодня…
– Ага.
Подхожу к холодильнику, рывком открывая дверь – за спиной тишина. Наверно они меня взглядами обсуждают, и это взвинчивает еще сильнее. Я резко поворачиваюсь, убеждаясь в этом, и саркастично усмехаюсь.
– Что-то хотите сказать, Мария? Говорить мне в лицо. Понимаю, что в вашей семье такое сложно…
– Стоп, не гони, Мел, – сердито вмешивается Астра, – Она тебе слова плохого не сказала.
– Зато родила на свет этого ушлепка, который только и делает, что ломает мою жизнь.
Астра снова открывает рот. Я вижу это боковым зрением, так как вообще не свожу гневного взгляда с Марии, но та лишь мягко улыбается. Даже поднимает руку, останавливая Астру, и говорит.
– Милая, может сходишь в сад? Я покажу тебе свои любимые цветы…
Она не хочет уходить, мелкая заноза в заднице, но подчиняется. Разворачивается, бросая на меня все те же гневливые взгляды, уходит, я щурюсь.
– Знаете, неплохой навык дрессировщика. Может попробуете его на…
– Остановись.
– Остановись?! О, серьезно? Советуете мне…
– Ты не сможешь больше прятать Августа.
– Я этого и не хочу!
Срываюсь, отшвыривая бутылку в сторону, и сразу понимаю, что веду себя глупо. Упираю руки в поясницу, отхожу, делаю полу-круг, стараясь уровнять дыхание. Мария тем временем спокойно за этим наблюдает – еще бы! Столько прожить с Петром, да еще и иметь миллион детей – терпение у нее, наверно, конское, как и яйца, раз все, что она делает – это чинно попивает чаек.
– Полегчало? – смотрю на нее, Мария кивает, – Отлично. Теперь сядь и объясни мне, чего ты так боишься. Артура?
– Папа здесь не при чем.
– Тогда чего?
– Вы серьезно не понимаете?!
– Неважно, что я понимаю. Сядь и объясни мне – это научит тебя говорить, а не ждать, чтобы тебя просто поняли. Так не бывает.
Мудрость от Бога, и когда она тихо добавляет «поверь мне», злость окончательно уходит. Она ведь действительно мудрая, да и имеет на это право. Наша история в чем-то ведь перекликается, только я смогла сбежать, а она нет. И Мария, словно читая мои мысли, усмехается.
– Думаешь, что мы похожи, да? Раз Макс похож на своего отца?
– Думаю.
– Хорошо, что не врешь и не таишься.
– Смысл есть? Вы мысли читаете.
– Нет, ты ведь хорошо научилась их прятать. Забавно вообще, Макс говорил, что у тебя все на лбу написано, но теперь нет.
– Все течет, все меняется.
Сажусь за стол напротив, а Мария наполняет для меня кружку, за чем я невольно наблюдаю. Выглядит это очень элегантно и…как-то настолько аристократично правильно, что я невольно смущаюсь и поправляю осанку. Глупо так, но я все равно это делаю, а она, в силу, скорее всего, прирожденного такта, делает вид, что не замечает. Почему делает вид? Потому что от меня не ускользает, как дрогнули уголки ее губ, стоило мне выпрямиться по струнке.
– Можно вопрос? – тут же спрашиваю, поглощая неловкость, и она, бросив на меня взгляд, слегка кивает.
– Конечно.
– Как вы отреагировали на то, что моя сестра вышла замуж за Матвея?
Это явно не то, чего она ожидала, так как Мария застывает, а через миг начинает тихо смеяться, отставляя красивый, расписной, заварочный чайник.
– Неожиданный вопрос.
– Не хотите, можете не отвечать.
– Мне нравится Лили.
– Она спала с вашим сыном, потом с вашим мужем, а потом пересела на другого сына…
– Спасибо за восстановление цепочки, но я в курсе.
– И вас это не смущает?
– Матвей ее любит.
– Сочувствую ему.
– Зря. Лили очень изменилась.
– О, ну конечно…ага.
– Ты не веришь? Когда ты в последний раз ее видела?
– Лет шесть назад.
– И тебе не кажется, что это нормально – меняться?
– Кажется, но Лили неспособна на любовь.
– Каждый способен на любовь.
– Сидя в красивом замке, удобно об этом рассуждать.
– Замок здесь не при чем, я просто это знаю.
– Скажите такое родителям, чьих детей украли и изнасиловали. Человек, который это сделал, способен на любовь. Ха! Посмотрела бы…
– Работа так тебя изменила?
Замолкаю с открытым ртом на пол-пути к концу своей колкости, а потом отвожу взгляд в окно и хмурюсь.
– Не хочу об этом говорить.
– Или Макс?
– Я сказала. Я не хочу об этом говорить.
– А о сестре?
– Нет, на самом деле. Мне неинтересно слушать.
– Зачем тогда спросила? Ты хотела меня поддеть?
– Нет… – устало выдыхаю, а потом прикрываю глаза и тру их руками, – Я не знаю…
– Амелия, чего ты так боишься?
Снова молчу, наблюдая за тем, как в моей кружке теплится горячий напиток, «обнимаю» ее холодными пальцами. Не смотря на жару, они, как лед, и я не знаю почему…
– Он женат, – тихо сознаюсь, выплевываю то, что так сильно гложет изнутри, но глаз не поднимаю, – А кто я тогда? Его бывшая с довеском?
– Не говори так.
– Почему нет? После сегодняшнего вечера, так все будут говорить, а он этого не понимает.
– Макс хочет поступить правильно.
– Тогда почему он допускает ошибки? – наконец смотрю на нее и, помедлив, придвигаюсь ближе, – Не обманывайтесь. Вы думаете, наверно, что это было просто? Сбежать? Черта с два. Но у меня не было другого выхода.
– Я не думаю, что тебе было просто.
– Правда? – саркастично спрашиваю, но получаю в ответ очередной, спокойный кивок.
– Правда. Уверена, что причины у тебя были веские, раз ты пошла на то, что случилось, но теперь тебе придется столкнуться с последствиями своих решений, Амелия. Как взрослой.
– Я это и делаю, но я не могу допустить, чтобы моего ребенка обидели.
– Понимаю. Ты должна с ним поговорить.
– Вы видели вашего сына? Как мне с ним разговаривать?
– Словами.
– Это даже не смешно. Он никогда меня не слушает и не воспринимает всерьез.
– Заставь его слушать.
– Как?!
– Думаю, что ты сможешь придумать.
Мария как-то загадочно улыбается, а потом достает карту и кладет передо мной, двигая ближе.
– Макс просил передать тебе карту, чтобы ты купила себе платье.
– У меня есть деньги и его мне не нужны.
– Это, как душе угодно будет. Но знаешь? На твоем месте я бы не отказывалась и выбрала красное.
– Мой сын туда не поедет.
– Хорошо.
«Что?!» – она спокойно кивает, а я недоверчив щурюсь, в ответ получая уже смешок.
– Не смотри на меня так. Думаю, что этот вечер вам лучше провести наедине. Поговори с ним, заставь его слушать, если потребуется, здесь все будет хорошо. Будь спокойна, я не позволю никому обидеть твоего ребенка, Амелия. Никогда.
– Я боюсь, что он его заберет… – еще тише шепчу, ловя ее глаза своими, – Я так этого боюсь, Мария…Скажите мне, пожалуйста, у него есть козырь, да? Макс слишком спокоен…
Мария пару мгновений молчит, потом слегка улыбается и мотает головой.
– Он его не заберёт, я тебе это тоже обещаю.
– Но козырь есть?
– Даже если и есть, я не дам ему пустить его в ход. А, может, это и не потребуется, если ты просто объяснишь ему все?
– Что «все»?
– Абсолютно все, Амелия. Он хочет знать, что тогда случилось.
– Почему не спросит?
– Езжай на вечер и узнай сама.
***
Мне понравился этот совет. Действительно, а почему бы и нет? Поэтому я поехала в магазин одежды, после того, как Август проснулся, и мы немного поиграли. Все втроем, чтобы он не боялся оставаться с Марией, чтобы привык и видел – все в порядке. Конечно, я все равно уезжала с тяжелым сердцем, но это привычное дело. Я каждый день ухожу на работу с этим гнетущим чувством, и, наверно, каждая мать это ощущает – когда тебе кажется, будто ты бросаешь своего ребенка.
Черт, сосредоточься.
Мотаю головой, разглядывая платья на вешалке. Красивые, одно к одному – каждое шикарное, но, по совету Марии, я выбираю красное. Знаю зачем. В ярких, броских нарядах, на таких выставках предстают исключительно любовницы. Это глупое, странное правило высшего общества: жены всегда выглядят статно и гордо, а любовницы, как шлюхи. Дорогие, элитные, но все же шлюхи. И я собираюсь быть самой развратной из них, поэтому выбираю модель максимально открытую. Никакого белья – нет, к такому платью белье не прилагается, и это немного бесит, но в принципе я больше не стесняюсь своего тела. Да и вообще…чего уже стесняться то?
Смотрю на себя в зеркало. Сюда бы подошло какое-нибудь колье, но нет, я не стану его покупать – пусть все видят, какой жмот этот чертов Александровский, раз не дарит своей подстилке брюлликов на пару сотен карат. Ага. Прическа. Уберу волосы наверх, чтобы открыть шею. Да и не хочу отвлекать внимание от огромного выреза. Да, это мне подходит. Теперь надо сделать макияж, все таки прическу, а потом нажраться – для полноты картины.
В общем к гостинице, где запланирован какой-то благотворительный бал, я прибываю «подшофе», если можно так назвать мое состояние полнейшего невменоза. Я ведь пока иду ко входу, посмеиваюсь про себя над этим глупым словом, а когда попадаю в большой, светлый холл с мраморным полом, гаже улыбаюсь – вижу его.
Макс психует. Я отсюда слышу, как он говорит Леску, тому мужику из его кабинета и, конечно же, Араю.
– Твою мать, где ее черти носят. Сука, если…
– Да успокойся ты, – выдыхает Лекс, устало закатывая глаза, – Она никуда не денется. Август с Марией, все круто. Успокойся.
– Вот именно, я…
Арай замечает меня первым, но это неудивительно. Он вообще парень глазастый, деятельный, так что кто бы сомневался, твою мать. Замирает, даже рот открывает, благодаря чему я понимаю – все в точку, Мел, ты классная.
– Ох-ре-неть…
Слышу, чему усмехаюсь, и в тот момент, как Макс оборачивается, останавливаюсь напротив, спокойно приподняв брови.
– Вау, какой эскорт. Мальчики, вы везде ходите вместе? Это просто дико странно…
– Какого хрена… – выдыхает Макс, разглядывая меня во все глаза, я же пожимаю плечами.
– В чем дело, Максимилиан Петрович? Вы «пригласили», я здесь. Извините, сегодня без Августа. Сначала я сама окунусь в это дерьмо, потом притащу его. Не против?
– Ты что…
Сдавленные смешки перебивают кипящую лаву, и через миг Макс хватает меня за руку и дергает на себя, поворачивая куда-то вправо.
– Полегче!
– Закрой рот.
Вот и поговорили. Интересно, как он собирался со мной говорить, на чем сам же так настаивал, если вечно говорит мне закрыть рот? Хм…
– Заткнись.
Ой, видимо я сказала это в слух. Издаю тихий, пьяный смешок, а потом попадаю туда, куда, собственно, меня и вели – туалет.
Знаете, это даже забавно. С улыбкой я осматриваю обстановку внутри, которая тянет на номер в пятизвездочном отеле, хотя чему я удивляюсь? Я в нем и нахожусь. Прохожу в комнату ближе с интересом разглядывая лепнину на стенах, как будто в музеи, потом довольно киваю.
– А неплохо, да? Это же гостиница Марины?
– Какого хрена ты вытворяешь?!
Макс стоит у дверей, но, знаете, он так злится, что его ярость буквально пульсирует, расходится волнами, и заполняет пространство настолько явно, что он словно и вовсе рядом. Медлю у раковины, наблюдая за ним через зеркало, а потом все же поворачиваюсь, расставив руки в стороны и слегка облокотившись назад.
– А что тебя не устраивает?
– Ты понимаешь, как ты выглядишь?
– Понимаю.
– Что-то я сомневаюсь. Это…
– Красный – цвет шлюх в вашем обществе, Макс, я в курсе. Спрошу еще раз. Что тебя не устраивает?
– Ты серьезно хочешь узнать, что меня не устраивает? – шипит, делая на меня шаг, за чем я внимательно слежу, слегка улыбаясь.
– Есть причины сомневаться? Ты женат, а я, получается, твоя шлюха, от которой у тебя есть ребенок. Еще раз. Что…
– Не смей так говорить! – повышает голос, но я только снисходительно приподнимаю брови.
– Господи, ты так наивен, дорогой…Стоит мне сегодня зайти в этот зал, как вся Москва будет говорить тоже самое. Августу почти столько же, сколько твоему браку, а значит, он – сын шлюхи. И я…
Макса срывает. Он быстро пересекает расстояние между нами, хватает меня за горло и вдавливает в зеркало за спиной. Изменился? Ха, едва ли. Он все еще он, просто лучше себя контролирует, это меня забавляет. Я не боюсь, то ли от нескольких бокалов мартини, то ли просто потому что знаю, что это лишь для затравки.
– О, ты хочешь перейти сразу к делу? – шепчу с ухмылкой, – Ну давай. Шлюх же трахают в туалетах, да? На мне как раз нет трусиков. Можешь даже кончить в меня, правда это дополнительная услуга, но ничего. У тебя много денег, ты можешь себе это позволить. Кстати, дорогой, на будущее. Неплохо было бы подарить мне пару побрякушек, а то ты проиграешь на выставке своим коллегам. Я должна выглядеть, как елка и…
– Боже, да заткнись ты!
Макс резко отстраняется от меня и отходит на шаг, уперев кулак в стену. Опускает взгляд. Тяжело дышит. Думаю, что я его нехило так подкинула, и это забавно с одной стороны, но я не улыбаюсь. Наблюдаю за ним, молчу, а потом тихо говорю.
– Ты хочешь окунуть нашего ребенка в это все? Серьезно?
– Я хочу сделать все правильно, – также тихо отвечает он, хмуря брови, но не поднимая глаз, – Когда он вырастет…я не хочу, чтобы он чувствовал себя…брошенным или ненужным. Он не мой грязный секрет, понятно?!
Яростно закончив свою мысль, он смотрит мне в глаза с таким тяжелым осуждением, что сердце мое наполняет вина не менее тяжелого характера. Знаю, что он хочет это сказать – ты в этом виновата. Ты его скрыла. Ты, все ты, и с какой-то стороны он прав, черт возьми. У меня была возможность вернуться и все рассказать, просто я решила иначе.
Не знаю, что теперь мне отвечать, но Макс словно и не ждет этого. Он вдруг закрывается, поправляет пиджак и кивает, убрав руки в карманы.
– Хорошо, будь по-твоему. Пока никакой публичности.
– Пока?
– Пока. Я подумаю над твоими словами и решу, как действовать дальше.
– Ты решишь?!
– Я дам тебе знать, не переживай, – усмехается, а потом осматривает меня с головы до ног сомнительным взглядом и хмыкает, – Кстати, платье красивое, но в этом твоей заслуги нет. Если ты думаешь, что я тебя хочу – ты глубоко заблуждаешься.
«Вот козел!» – злобно хмурю брови, – «И почему меня это волнует?! Да плевать!»
Макс смакует, это меня гораздо больше остального бесит, поэтому в следующий миг я мерзко улыбаюсь и отрываюсь от зеркала, плавно выпрямляя спину. Смотрю точно в глаза. Закидываю нога на ногу и приподнимаю одну бровь, фиксируя, как взгляд его сам собой обращается ниже. Разглядывает. Врет. И это забавно.
– Если ты хочешь так, пожалуйста, мой милый, но знаешь? Если ты уж собираешься врать, не прижимайся так близко, чтобы в следующий раз я не почувствовала, как жестко у тебя стоит.
О. Да. Шах и мат, сучка! Наблюдать, как его злость снова вырывается и берет в руки весь контроль – просто превосходно, и я улыбаюсь. Улыбаюсь так широко, что щеки болят, свечу ярче солнца, и он неожиданно отвечает. Как раньше. Смешком. Не ледяным, тем самым теплым, настоящим. А потом он делает ход, давая мне понять еще кое что: это не конец, дорогая, так, лишь простой шах, который очень просто исправить.
Макс подходит ко мне вплотную, самолично расцепляя ноги, также самолично и невероятно нагло он их раздвигает и резко дергает меня на себя. Все под его взглядом, от которого я не могу оторваться, и от которого у меня бегут мурашки. Черт возьми…
– Говоришь, могу в тебя кончить? Отлично. Ты же помнишь, как я ненавижу презервативы?
Звучит это как-то настолько смешно, особенно в свете наличия у нас ребенка, что из меня вырывается смешок, который я не контролирую, и почему-то даже не собираюсь его отталкивать. Сюр, бред, но я прикрываюсь игрой и своим абсолютным нежеланием проиграть ее.
«Сомневаюсь, что он станет…эм…да нет, не станет! Сюда войти может каждый, включая его жену, это совсем странно! Провоцирует! Точно! Держись!»
Держусь. Поэтому мы оба молчим, он продолжает сжимать мои бедра, я продолжаю смотреть ему в глаза, когда он тихо шепчет.
– Хорошо, что ты сняла линзы. Карий – не твой цвет.
Дверь за его спиной открывается, спасая меня от глупости «ради победы». Так я прихожу в себя, а Макс резко поворачивает голову и рычит.
– Вышла.
Перечить ему не смеют. Дверь тут же закрывается, а я отстраняюсь, освобождаясь от его рук.
«Боже, что ты вытворяешь…» – но Макс на это не реагирует, хотя снова покрывается коркой льда, усмехается. Благо не так ядовито, как раньше, но все равно недостаточно, чтобы не дать мне возможность снова ощутить пусть легкое, но презрение.
– Слезай с камня, задницу простудишь, идиотка.
Как мило. Забота. Хмыкаю, но следую его совету, мне ведь действительно холодно на нижнем этаже. Теперь я это замечаю, и слегка краснею от осознания того, что всего несколько секунд назад, мне было дико жарко. Макс тем временем снимает пиджак и накидывает мне на плечи, слегка хмурит брови.
– Достаточно было просто сказать, а не наряжаться, как на трассу.
– А ты даешь мне что-то сказать? Ха, очень смешно.
– Все, что ты говоришь, дико бесит меня, а мой сын итак меня боится.
Снова этот взгляд, полный осуждения и вины, от которого я ежусь и опускаю свой в пол. Мария права, он хочет знать, что произошло, но не спрашивает. Почему?
– Я отвезу тебя к себе, не хочу, чтобы Август видел, что его мать синее бомжей на вокзале.
– Не надо утрировать, ясно? Я не такая пьяная.
– Ты еле ноги переставляешь.
– Но…
– Не спорь. Ты сегодня уже получила свой компромисс.
«Ба-лин…» – тут мне крыть нечем. Все получить невозможно, поэтому я следую за ним и молча стою позади, пока он объясняется с друзьями.
Стараюсь абстрагироваться от взглядов и прочего, вместо этого разглядываю фойе. Красивое, богатое, элегантное – Марина все-таки спец в гостиничном бизнесе, как и во много другом тоже. Например в подставах…
«Интересно, это была все-таки она?» – думаю, сидя на переднем сидении его машины, хмурю брови.
Я очень сомневаюсь, что он знает. Конечно нет. Кошусь на его профиль, Макс, думаю, чувствует это, но не подает виду. Он только выбивает ритм на руле, придирчиво разглядывая пробку, и я расслабляюсь и подтыкаю голову рукой, чтобы дальше пойти на еще один компромисс. Рассудив, что это вроде как «положительного» подкрепление удачной для меня динамики, я тихо говорю.
– Он любит смотреть разные, познавательные шоу.
Макс резко замирает, а я выдыхаю и хмурю брови, продолжая.
– Динозавры – это его страсть. Еще он любит пиратов, но это из-за Богдана. Тот показал ему «Пиратов карибского моря», когда сидел с ним, еще и разыграл сценку, так что теперь Август от них просто в восторге. Он ненавидит, когда ему в чем-то помогают. Я имею ввиду…в бытовом плане. Август как-то снес у нас дома банку с красками, все залил вокруг, и я хотела вытереть, так он устроил такую истерику. Даже не так…выговор. Отчитал меня, как школьницу, а потом весь день обижался. Это было забавно…
Александровский продолжает молчать, и я бросаю на него короткий взгляд, чтобы убедиться, что он вообще слушает, и тут же внутренне умираю. Макс слушает внимательно, словно ловит каждое мое слово, за что я себя ненавижу окончательно. Представляя себя на его месте, мне все становится ясно. Я бы тоже ненавидела, тоже презирала, мне бы тоже было обидно и больно, поэтому еще тише я говорю то, чего не хотела говорить вообще никогда.
– Это было очень сложно.
Не смотрю. Не хочу смотреть на него, потому что мне страшно. Знаю, что он понял о чем я, но все же поясняю через силу.
– Сбежать тогда…Точнее принять это решение. Мне было сложно.
Макс усмехается злобно, от чего у меня размывается взгляд, и я закрываю глаза, не давая слезам воли.
– У меня не было другого выбора.
– Молчи.
– Макс…
– Я сказал, молчи, – хрипло отбивает, трогаясь с места, – У тебя был выбор, Амелия.
«Нет, его не было…»
Но я молчу, не говорю этого, потому что понимаю – если начну, точно опущусь до заливания этого шикарного салона своими слезами. А это делу не поможет точно…
***
Он привозит меня в свой пентхаус, о котором без устали говорит Астра. Понятно почему. Помню ту квартиру на пятьдесят втором этаже, помню другие свои пристанища, но это не идет ни в какое сравнение – обстановка просто шикарная. Коричневые, мягкие тона, стильные детали, модные решения – черт, а он знает толк в роскоши. Мы, если честно, попроще, хотя думаю, что у папы примерно столько же денег.
«Забавно так…»
– Твоя жена не будет против, что я нахожусь в вашем доме? – невзначай спрашиваю, остановившись напротив огромного камина во всю стену, на что Макс усмехается и бросает куда-то ключи.
– Она здесь не бывает.
– А что ты сбежал с приема?
– Тебя до странного сильно заботит Ксения.
– А тебя до странного мало.
– Ты ела?
Не ожидаю такого вопроса, поэтому дергаю головой, получая усмешку.
– Просто пытаюсь понять, сколько ты выжрала, раз в таком состоянии.
– Три бокала всего!
– Понятно, значит не ела. Пойдем.
– С чего вдруг такая забота?!
– Не хочу, чтобы Август видел тебя такой.
«Стыдит меня?! Серьезно?!»
– Его здесь нет, и он…
– Завтра ты будешь выглядеть, как дерьмо. Тебе надо поесть.
Этот довод он кидает уже из кухни, оставляя меня здесь одну в пустой, огромной гостиной. То есть без очередного права выбирать, поэтому я иду за ним, злобно раздувая ноздри, а когда попадаю в не менее шикарную и огромную кухню, ядовито усмехаюсь.
– А ты знаешь толк в роскоши.
– Адель занялась дизайном, ее проект.
– Как мило. Адель чем-то занялась…
– Что будешь? – игнорирует колкость, открывая холодильник, я молчу.
Меня бесит, что он опять управляет мной, точнее пытается, и я бастую. Не собираюсь идти на поводу, правда, кажется, слишком это предсказуемо. Макс усмехается и кивает.
– Понятно. Сам выберу.
Выудив тарелку, покрытую пленкой, Александровский убирает ее и ставит в микроволновку, а потом отходит чуть поодаль, быстро нажимая на экран телефона.
– Тебя потеряли?
– У тебя словесный понос что ли?
– Ты сам хотел поговорить. Что-то непохоже.
– Передумал. Молчи и ешь.
В этот момент звучит трель, а в животе неожиданно урчит. Это его улыбает, и, как мне кажется, он только и ждет, чтобы я уперлась рогом. При очевидных противопоказаниях – это будет крайне глупо и забавно, понятное дело, и также мне понятно, что упереться сейчас, значит дать ему повод снова надо мной подшутить. Это я позволить не могу, поэтому гордо вздергиваю нос и забираю тарелку.
– Хорошая девочка.
– Раздавай приказы молча.
– Проблематично раздавать приказы молча, Амелия.
– Как и говорить, закрыв рот.
– Ты хочешь поговорить, значит? – усмехается, откладывая телефон на кухонную тумбу, в которую далее упирает руки точно напротив меня, – С чего вдруг, а?
– Ты притащил меня в этот сраный город, заявил, что хочешь поговорить «долго и не особо приятно для меня», а потом заткнулся. С чего вдруг, а?!
Гневно смотрим друг другу в глаза, долго и не особо приятно, но не только для меня. Спорю на что угодно, для него сие действие тоже не прогулка под луной, и когда он цедит сквозь зубы, я в этом только убеждаюсь.
– Я хотел поговорить, но потом понял – все, что ты говоришь, как и звук твоего голоса, так сильно меня бесит, что я убить тебя готов. Сейчас мы наедине, и нет здесь никаких факторов сдерживания, а я не хочу перегнуть, понятно?! Ты единственный мостик к моему сыну, которого ты украла у меня!
– Я у тебя его не крала!
– Ты просто мне не сказала о нем! – повышает голос, сильнее сдавливая мраморные края, – А потом сбежала! Нет, стой, ты не просто сбежала! Ты заставила меня думать, что умерла! Представляешь себе, каково это было видеть «твое» тело в том лесу?!
– У меня не было выбора!
– Закрой рот с этим дерьмом! Был! Ты его сделала!
– Ты бы его убил! – отчаянно ору, заставляя Макс вдруг отпрянуть и застыть.
Так мы проводим еще одну минуту: он с неверующим взглядом, я тяжело дыша, пока первая не нарушаю эту тишину.
– Ты его не хотел. Ты сам так сказал. Помнишь, как ты возил меня в ту квартиру, где собирался трахать в перерывах между своей женой, а?! Ты помнишь, что ты тогда сказал?!
– Ты уже тогда знала? – бесцветно и тихо спрашивает, я отворачиваюсь, но злобно киваю.
– Да. Я узнала накануне.
– Те тесты…
– Да. Я просила их, чтобы убедиться точно.
– И ты не сказала…твою мать!
Сильным махом руки, Макс сносит с тумбы все, что там есть: вилки, масло, свой телефон. Грохот стоит просто кошмар, и я сижу, испуганно глядя из под ресницы, как Макс упирает руки в тумбу и тяжело дышит, молчит, старается сдержаться?
– Ты сказал, что дети тебе не нужны. Ты бы заставил меня его убить, – тихо продолжаю, цепко следя за ним издалека, – Мне было всего восемнадцать, Макс. Ты бы продавил, а если бы я пошла в отказ, мог бы и подсунуть чего…
Зря я это сказала. Макс медленно поднимает голову и смотрит на меня так, как когда-то смотрел лишь раз – перед тем как дать мне пощечину. Черт…тормози…
– Что ты сейчас сказала?! – еле слышно произносит белыми от злости губами, и я отстраняюсь еще сильнее, оправдываюсь…
– Ты сделал мне укол, о котором ничего не сказал. Что мне было думать?
Но не помогло. Макс резко подскакивает ко мне и хватает за горло, сильно сжимая и дергая на себя так, что мы почти упираемся друг другу в носы, а мое сердце замирает. Я вообще теперь не из пугливых, если честно, но оказаться в клетке с тигром один на один не была готова. Черт…
– Считаешь, что я бы подсунул тебе таблетку, да? Что я бы узнал о ребенке и…
– Это не имело значения. Ты был прав – я сделала выбор. Я выбрала своего сына, и знаешь что? Была бы у меня возможность все переиграть, я бы все равно выбрала его. Потому что я всегда буду выбирать его! Всегда!
Хватка неожиданно расслабляется, а пощечина, которой я честно жду, не следует. Кажется, мои слова сработали, не знаю почему, но сработали. Я берусь за его руку и отстраняю ее от себя без проблем, а потом смотрю ему в глаза гневно и твердо.
– Я должна была защитить своего ребенка. Любыми способами.
– Защитить от меня?
Его голос потерял в одночасье весь запал, стал таким тихим, бесцветным, таким…острым. В нем крыло столько боли, столько обиды, столько сожалений, как и в глазах. Они были наполненным до краев этой едкой, разрушающей силой, и мне стало так его жаль. Аж до слез. Они срываются сами по себе, а мне остается только быстро смахнуть их и сказать, наконец, правду.
Я раскрываю свои ладони и направляю их на него, чтобы показать память, которая осталась с той страшной ночи – огромные шрамы от ножа, за лезвие которого я хваталась, лежа на холодной, промозглой земле.
– Той ночью меня на самом деле пытались убить, Макс, и если бы не мой отец, о котором ты говоришь с таким пренебрежением, меня и Августа бы здесь не было.
Он молчит, почти не дышит, тянется к моим рукам, но я сразу их убираю и отталкиваю его, поднимаясь со стула.
– Спасибо за чудесный ужин и разговор, комнату найду сама.
Сбегаю, потому что не могу больше выдержать. Потому что мне больно. Потому что снова страшно. Потому что воспоминания, которые я так сильно хотела бы забыть – возвращаются с такой силой, что даже в эту майскую, теплую ночь, я чувствую дыхание сухого мороза и смерти.
