Текст книги "Пуанта (СИ)"
Автор книги: Ария Тес
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)
– Хорошо…
– Не переживай, Амелия, Алена знала, что когда-нибудь ее ложь будет разбита.
– Она вряд ли хотела, чтобы он узнал так.
– Она сама приняла это решение, когда услышала об очередном покушении. Ты ей, как сестра.
– А он – ее любимый мужчина.
– Если он ее действительно любит, поймет.
– Ладно. Мы почти в аэропорту, созвонимся уже в Москве.
– Будь осторожна. Пушку не выпускай.
– Все будет хорошо.
Не знаю, так ли оно…Чем все это кончится – большой вопрос. Двое Александровских с того момента, как я обрисовала вкратце, не говорят от слова совсем. Матвей вызвался поехать сам, а Ли оставил дома – бережет ее нежные чувства, хотя, скорее всего, дело в том, что она снова беременна. Я в подробности не вдавалась, и мне плевать. (Совершенно точно)
Самолет нас уже ждет – еще бы! Сладкая Мариночка в большой заднице, и чтобы ее спасти, эти двое выбросят меня за борт. Наверно жаль, что не смогут: если со мной что-то случится, их сестре тут же пустят пулю в голову. Неплохая такая причина, держать лапы при себе.
Мы заходим на борт быстро и почти сразу взлетаем. Рассаживаемся, кто куда. Матвей впереди, я сзади, а Макс по середине. Никто не хочет разговаривать друг с другом, думаю, что каждый либо винит ближнего, либо просто старается действовать в рамках – жизни Марины ведь на самом деле под большим вопросом. Отец для них непредсказуем, но это даже хорошо. Я не хочу разговаривать, потому что не знаю, что сказать.
А приходится…
– С чего ты взяла, что это она?
Через час полета, наконец звучит «тот самый» вопрос. Макс не поворачивается, он напряженно сжимает стакан с виски, смотрит в окно, и голос его сейчас, точно бумага – такой же сухой. Молчу пару мгновений, ненависть то отступила, и мне снова не хочется причинять ему боль – такой вот глупый парадокс, но что уже прятаться? Смысла нет. Сказала «А» говори «Б».
– Потому что я тебе соврала. Тогда меня вез не незнакомец.
– Ты его знала?
– Видела мельком, но все началось задолго до той ночи. С сообщения.
– О чем ты?
Вздыхаю и пару мгновений снова медлю, потом встаю и подхожу к бару. Беру стакан, бутылку с виски, наливаю – мне нужна пауза и нужно немного выпить, чтобы найти в себе силы разбить его сердце. Я ведь знаю, что разобью…
– Я узнала о том, кто ты не просто так.
Подхожу к сидению напротив и присаживаюсь, взгляд Макса пустой. Он не злой, не огненный – именно пустой. Такой взгляд бывает у тех, кого жестоко предали.
– После того, как ты сказал мне, что изменил – я не могла прийти в себя, но не хотела плакать перед Ли. Она вечно тянула меня куда-то, корила за мои переживания, а я просто не могла иначе, поэтому стала сбегать в единственное место, куда бы мне хотелось попасть…
– К Мосту Богдана Хмельницкого.
– Да… – тихо соглашаюсь, – И однажды мне пришло сообщение от анонима.
– От…анонима?
– Он представился, как мой лучший друг, – отвечаю Матвею, покручивая стакан и наблюдая за облаками, – Дал мне короткую инструкцию: куда идти, что говорить…Так я оказалась во дворе того дома, и все увидела. Видео, как вы заключили пари, подтверждение…все.
– И ты связалась с ним снова?
– Я поняла, что он хотел удалить меня с доски, – вздыхаю и делаю глоток виски, – Я очень мешала, и, в принципе, он это подтвердил. Она не хотела видеть меня рядом и думала, что я достаточно гордая, чтобы тебя не простить никогда. Я предложила повторить попытку – она должна была помочь мне сбежать.
– Помогла?! – грубо спрашивает Макс, но я всего лишь тихо усмехаюсь и киваю.
– Теоретически план был огонь. Она нашла девчонку, которая на меня похожа, а ее человек должен был отвести меня в Рязань. Там папа жил, не хотел оставлять меня одну и на всякий случай остался. Я собиралась к нему. Когда ехала в лифте, то решила подстраховаться, все таки я была беременна, поэтому позвонила ему, чтобы он меня встретил, но…Меня не собирались вести в Рязань.
– Что было на самом деле?
– Все было примерно так, как я тебе рассказала. Где-то на середине пути мы съехали с основной трассы, и я стала подозревать, что что-то не так. Спросила прямо, он подтвердил. Пыталась вразумить, сказала, что беременна, но он это уже знал. Ему было плевать. Он…героинщиком оказался, влип по самые уши, и за меня ему много заплатили, так что отступать не собирался. Сказал, что я сама виновата: надо думать головой, когда ложишься в постель к мажору. От таких, как мы – детей не делают. Очевидно, он не знал, с кем на самом деле говорил…
– Твой отец…
– Он на самом деле подоспел в последнюю секунду. У меня маячок стоит в зубе – оплот его паранойи, – и он меня отслеживал. Когда свернули не туда, понял, что что-то не так и втопил. Он нашел нас по выстрелам и моим крикам, а когда увидел, то не смог сдержаться – убил его на месте. Мы потом об этом жалели, не допросить же мёртвого все-таки…
– И вы решили подстроить твою смерть?
– Тогда непонятно было, откуда шла угроза – меня заказали, а кто? Не ясно. Его телефон – пустой. Номер анонима – подделка. Хан, папа и Гриша быстро организовали поддельное тело, которое так удачно выбросили на обочину почти около Москвы. Меня увезли в Рязань. Он повредил мне связки, когда душил… – слегка касаюсь шеи, хмурюсь, – И я не могла разговаривать и еле дышала. И руки…я очень много крови потеряла, он порезал меня почти до кости и вообще под вопросом было, смогу ли я ими шевелить нормально…
Макс закрывает глаза, а я, опомнившись, перестаю вдаваться в подробности, выдыхаю и слегка киваю.
– В общем…я рассказала, что думаю – это кто-то из вас. Пришлось рассказать про ваш план, про все, чтобы они поняли. Я же изначально была угрозой, все они тебе это говорили…
– Почему именно Марина?
– Потому что вас всех проверили. Когда мои братья приходили, Маркус поставил вам парочку своих программ: никаких следов, и только у Марины было все снесено под чистую. Она просто взяла и удалила всю информацию с ноутбука. Это достаточно странно, чтобы начать подозревать ее больше, но и Лекс…
– Поэтому ты подослала к нему свою девчонку?
Слегка улыбаюсь.
– Вообще-то, это совпадение.
Макс приподнимает брови, но я вижу – не реагирует. Он настолько закопался в себе, будто в плотном коконе, и, кажется, все, что ему нужно – это сухие факты. Поэтому я сникаю. Поэтому мне снова неприятно и как-то липко. Больно. Потому что ему больно…черт возьми.
– Алена ездила на Пхукет за работой, но ее там послали. Лекс тоже был на Пхукете и, чисто случайно, клянусь, они встретились в баре. Она, конечно, знала, кто он, но ей было плевать, ей нужно было выдохнуть. Они занялись сексом, а на утро он предложил ей работу, и она подумала: все так хорошо складывается, проверю, а заодно и поработаю. Она проверила его с головы до ног, но ничего не нашла, а сама влюбилась. Алена не смогла его оставить, так что попросила нас ее отпустить. Костя был против, но у него не было выбора. Она его на самом деле любит, Макс. Их отношения – не фикция, только ее имя.
– И осталась только Марина… но этого недостаточно, Амелия. Ты слишком уверенно говоришь…
– Тот мужик в лесу – я его уже видела. И ты его видел.
– В смысле?!
– Это твой помощник, Макс… – тихо признаюсь, внимательно глядя ему в глаза, – С родинкой на щеке. Который привозил мне тесты…
Макс опускает глаза на свои руки и хмурится, а я еще тише добавляю.
– Мне правда жаль, но это кто-то из вас. Марина – самый очевидный выбор, но да, доказательств железобетонных нет. Точнее их не было.
Прикрывает глаза, словно хочет отгородиться, я же сжимаюсь так, как до этого никогда – чтобы не взять его за руку.
– Когда мы уехали, папа кинул ей сообщение якобы от тебя: Поеду до Матвея, она останется дома. Хочу отдохнуть. Пятнадцать наемников пришли за мной, Макс. К ночи. Извини, но…это она.
– Почему ты мне сразу все не рассказала?
– Потому что я не знала, как ты отреагируешь. Кому бы ты поверил? Своей любимой сестре или такой, как я?
– Такой, как ты? – с болью переспрашивает, все таки подняв на меня глаза, – То есть ты действительно веришь в то, что сказала у них дома?
– А разве это не так?
Мы замолкаем. Макс усмехается и снова разглядывает свои руки, а я…я не вижу смысла продолжать, поэтому встаю и хочу пересесть, но останавливаюсь в проходе, когда мы ставим последнюю, тихую точку.
– Ты сказала, что получила инструкции?
– Да.
– Какие? Тебя бы просто так не пустили на территорию.
– Аноним сказал тоже самое.
– Как ты прошла?
– Она сказала мне, что нужен пароль.
– Какой?
– Я доставляю желтые тюльпаны в триста пятую квартиру.
Вижу в его глазах всполох, который означает одно: он узнал этот пароль.
Глава 16. Идиот
Английский здравый смысл – унаследованная глупость отцов.
Оскар Уайльд
Амелия; 23
Папа встречает нас у самого трапа. Он, прижавшись спиной к своей машине, курит, смотрит так сурово, лишь завидев меня его взгляд на миг проясняется и теплеет.
– Где она? – тихо спрашиваю, он переводит взгляд на Макса и усмехается.
– А что? Если я не скажу, твой сучонок что-то сделает?
– Пап…
– Я ничего не буду делать, – бесцветно отвечает Макс, а потом вдруг смотрит на меня и говорит, – Я и не собирался.
Я почти верю ему, но во время себя отдергиваю, закатываю глаза и снова смотрю на папу, чтобы говорить о деле, но…Макс останавливает.
– Ты свободна, Амелия.
Резко поворачиваюсь на него, и мне вот интересно: он совсем идиот? При папе такое говорит, жить надоело?! Но ему, кажется, плевать. Он вообще словно и не понимает, что мы не одни, а точнее этого не замечает.
– Все, что я сказал тебе – это блеф. Я не собирался использовать папку, да и там, если честно, половина – фуфел. Просто я знал, что так я смогу тебя контролировать, ведь раньше же мог.
Папа привстает, я быстро ставлю ему руку на грудь, чтобы не допустить до этого придурка, а потом шиплю.
– Ты совсем больной?! Закрой свой рот.
– Арай привезет тебе подписанное заявление о разводе, – продолжает холодно, – Так что ты свободна. Я тебе соврал. На самом деле, я тебя правда не люблю, но думал, что так будет проще. Я хотел жить со своим сыном, а без тебя это было бы нереально.
Это больно. Я знала, что так и есть, но это, черт возьми, больно, ведь…я снова ему поверила. Пусть не полностью, пусть где-то в глубине души, но…черт, она же там самая мягкая – в глубине то.
– Я вдруг понял, что все это лишнее. Нам необязательно быть вместе, чтобы Август оставался моим сыном. Надеюсь, что ты после всего, не станешь препятствовать нашему общению.
– Ты сейчас…серьезно?! – шепчу, – Ты серьезно все это говоришь?!
– Прости меня, Амелия, но пока я со всем не разберусь, тебе оставаться тут – не вариант. Подвергать Августа опасности? Нет, этого не будет. Я бы не сдал назад, если бы не это, но…к чему притворяться? Лишено это смысла. Тебе лучше уехать обратно в Питер, а я позвоню, чтобы договориться о встрече с сыном. Попозже.
Я снова хочу что-то сказать, но Макс уже на меня и не смотрит – на отца.
– Я с Мариной сам разберусь. Амелия все рассказала, так что я проверю информацию. Если это она…Она больше никому не навредит, даю свое слово. Уезжайте обратно в Петербург, вам ничего не угрожает больше.
Он даже не дает ответить, просто разворачивается и уходит. Матвей медлит пару мгновений, смотрит на нас как-то странно, но потом идет в след за Максом, который кому-то звонит. Я остаюсь с папой. Хмурюсь, смотрю ему в спину, молчу, а потом шепотом говорю:
– Пап…он соврал.
– Знаю.
– Он что-то задумал. Глупость какую-то.
– И это я тоже знаю. Прямо как его глупый отец.
***
Папа сам привез меня в снятую им квартиру, а потом поехал искать Макса, но проблема всех миллиардеров в том, что они слишком хорошо охраняют свои тайны. Его телефон был запаролен и прошит так, что не отследишь, сколько бы Алена не билась.
– Это бессмысленно… – откидывается на спинку стула и прикрывает глаза руками, – Мы его не найдем.
– Его нет в особняке Марии, – шепчу тихо, нервничаю.
У меня какое-то ужасное предчувствие, что та глупость, которую задумал Макс, кончится очень плохо, поэтому я не могу найти себе места. Вспоминаю, прокручиваю наши последние часы вместе – он точно понял, кто это все сделал.
– Он знал.
– Что?
Откашливаюсь и говорю громче.
– Макс понял, кто этот аноним, Ален.
Она молчит. Смотрит в экран своего компьютера и молчит, а мое сердце набирает обороты, и я резко встаю, чтобы подойти к окну.
– Мел, честно хочешь?
– М?
– Я сомневаюсь, что это была Марина. Арнольд тоже.
– Он ее любит до сих пор, естественно он сомневается. Но она удалила всю информацию…
– Это вопрос хороший, но, черт, Мел, я же ее не люблю.
– Тогда кто?! Кто пытается меня убить?!
– Не знаю… – рассеянно качает головой, я же фыркаю.
– Потому что в Марину сложно поверить. Я сама не хотела…мне казалось, что мы с ней поладили. Это было притворство, конечно, но…
– Иногда притворство лишь на поверхности, – грустно заканчивает, и я украдкой смотрю на нее и тихо спрашиваю.
– Что Лекс?
– Не разговаривает со мной.
– Мне очень жаль.
– Да брось… – вздыхает и снова приближается к компьютеру, – Сейчас это неважно, давай найдем твоего идиота сначала.
Клацанье клавиш возобновляется, а я смотрю на Москву и хмурюсь. Черт, где же ты, придурок? Что ты задумал? Куда тебя понесло? Что ты понял?…
– Знаешь, – вдруг усмехается Алена, – Марине бы духу не хватило.
– Она сука.
– Это да, но опять же – только на поверхности. Лекс часто смеется над ней, в плане…У нее года полтора назад конфликт случился с одним испанцем. Он тоже отели строит, так взял и слизал весь ее авторский дизайн. Надо было в суд подавать, как-то решать этот вопрос, а она ступор словила: все те люди, которые на него работают, пострадают. Я не могу.
– Серьезно?
– Ага.
– И что? Спустила с рук?
– Не, Макс и Лекс вписались за нее, так что Марину указали в качестве консультанта и теперь платят ей процент.
– Ни вашим, ни нашим. Да и…
– Что?
– Макс тебе не говорил, что Марина детей не может иметь?
Я резко поворачиваюсь, а Алена слегка пожимает плечами.
– Она давно это знает, уже лет семь как. Вряд ли женщина, у которой стоит диагноз «бесплодие», способна убить ребенка.
В этом есть смысл. Я хмурюсь, смотрю себе под ноги и думаю о том, как мне ее жаль, о том, что произошло, о том, как хладнокровно все это было организовано…
– Но кто это был тогда? У Макса нет врагов такой давности.
– Это правда. Но знаешь? Если бы спросили меня, я бы поставила на Ксюшу.
Усмехаюсь.
– Его бывшая? Это вряд ли.
– Ты недооцениваешь женщин, Мел.
– Она – отличница, лучшая студентка и вообще…
– Ты тоже.
– Ален, ты серьезно?
– Знаешь? Лекс мне как-то рассказывал о ней…И она ему вообще не нравится. Он говорит, что Ксения…темная лошадка.
– В каком смысле?
– Да в прямом. Она – жестокая и двуличная. Как-то в школе, Макс увлекся одной девчонкой, так Ксения столкнула ее с лестницы.
– Что?!
– Ага. Девчонка ходить не могла – спину сломала.
Стою, хлопаю глазами. Серьезно, блин?!
– Там такой скандал был… – закатывает глаза Алена, – Целая война. Дети то в их школе упакованные, но отец Ксении тот еще гад. Он свой чертов бизнес построил на крови, когда отжимал леса и заводы стольких положил, что Александровский старший ему в подметки не годится. Лекс даже сказал, что Малиновский был единственным человеком, кто его отца пугал…
– И ты говоришь мне все это только сейчас?!
– Успокойся, – выдыхает, – Я их давно уже проверила. Как только услышала, как Ксения любила твоего Макса – она сразу стала моим подозреваемым номер один.
– А как она его любила?
– До трясучки.
– Макс сказал, что они расстались добровольно.
– Это ему так казалось. Лекс в это не верил: она была им буквально одержима. Не просто же так согласилась выйти за него на тех стремных условиях.
– В смысле? О чем ты?
– Макс не хотел жениться, но он ей обещал, поэтому пришел и сказал: мы это сделаем, если ты этого хочешь, я тебя больше не подставлю и не опозорю, но разведемся через пару лет.
– Ты этого никогда не говорила!
– Потому что ты мне запретила! – срывается, как я, потом долго смотрит мне в глаза и уже шепотом добавляет, – Ты запретила даже намекать, что он тебя на самом любит. Я это приняла. Тебе было страшно, что ты ошиблась, тебе было тяжело – это бы давило больше, зачем? И я молчала.
– Но ты ее проверила?
– Естественно. Я вообще сразу проверила, хоть ты и не называла ее имени, а когда узнала еще парочку потрясающих подробностей – поставила ей прослушку.
– Каких подробностей?
– О ее жестокости легенды ходят, Мел. Она как-то уволила весь отдел в газете, включая их беременную руководительницу. Даже глазом не дернула – просто смела. Да при том ни за что…Они немного косякнули, но такого не заслужили – а ей было будто плевать. Она холодная и бездушная машина. Чертова любительница паролей и тайных знаков.
– Что это значит? – тихо спрашиваю, Алена лишь слегка жмет плечами.
– Любит она всякий заковырки, мол, забери документы, но скажи пароль. Что-то типа того…
И все. Тут меня сносит так жестко, что я хватаюсь за раму, чтобы не упасть. Это она. Мой аноним – Ксения.
Как в бреду я хватаю телефон, но папа не отвечает. Максу звонить бессмысленно, он вообще не берет уже несколько часов, а меня начинает колотить. Почему я о ней вообще не думала? Это же было так очевидно, а я совсем вычеркнула ее из списка подозреваемых. Наверно, потому что я думала, что она обо мне и знать не знает? А может потому что Макс о ней никогда не говорил? Точнее говорил, но только хорошее: она мой близкий друг, она мне помогала, она хорошая. Вот почему у меня сложился такой странный образ в голове: она хорошая. Ага, конечно! Это все она! Это всегда была она, а сейчас…
– Ее отец… – проглатываю вязкую слюну, – Ты говоришь, что он…
– Что он чертов психопат? Да. Петра когда не стало – он его заменил, можно сказать. Только тот намного жестче и…
– Где он живет?
– Зачем тебе?
– Потому что я на сто процентов уверена, что Макс сейчас там. И…Ален… – тихо шепчу, глядя ей в глаза, – Я боюсь, что все кончится очень плохо…
Макс; 31
Я иду четким шагом по длинному, мраморному коридору, разнося эхо, наверно, по всему дому. Первым делом я заехал в офис, чтобы закончить все дела. Подписал бумаги. Теперь, абсолютно все, что у меня есть, принадлежит ей и моему сыну – это правильно, но сложно было подписывать заявление о разводе. Это правда было сложно, а выхода нет. Даже если я выберусь живым из этих катакомб, то, что я услышал…Амелия права. Все опять неправильно, я снова облажался. Жаль, что по-другому просто не умею. Наверно правы все-таки психологи, когда говорят, что дети учатся выстраивать отношения с самого детства, а когда не видят «нормальную» модель, прокляты повторять ошибки. Я просто не умею и не знаю, как нужно делать правильно.
Сейчас я еще могу анализировать, и когда я вспоминаю три главных женщины в моей жизни, понимаю, что ни с одной у меня никогда не было «обычных» отношений. Ксения – с ней мы познакомились, когда нам было четырнадцать. Ее перевели к нам из Лондона, и, как все детские отношения, наши начались просто. Не было ничего, кроме: ты мне нравишься, ты мне тоже.
Лилиана? Там все было слишком сложно. Она построила целый план по моему завоеванию, и, думаю, в конечном счете, это все уже было не про чувства, а скорее закрытый гештальт: я добилась, до свидания.
Амелия…моя маленькая девочка. Из всех, кого я когда-либо встречал, только ее любил и всегда буду. Но, как ни крути, она права – все между нами неправильно, не так это должно было быть. Я бы хотел, чтобы у меня было больше времени, хотел бы ей доказать, как она ошибается, но еще больше хочу защитить ее. Ее безопасность для меня на первом месте, и, клянусь, никто больше к ней не приблизится и на пару шагов, поэтому толкаю двустворчатые двери и захожу в холодный, просторный кабинет своего бывшего тестя.
Малиновский сидит за столом и что-то пишет. Этот человек всегда вызывал во мне какое-то странное чувство, будто ты и не с человеком вовсе разговариваешь, а с роботом. Говорит словно "сквозь тебя", и, не смотря на внушительный возраст и казалось бы немощность, он – воплощение силы и твердости характера. Стальной такой, от которого несет могильным холодом.
– Добрый вечер, Максимилиан, – говорит тихо, я слегка щурюсь.
Я сразу понял, кто это был на самом деле. Стоило услышать про желтые тюльпаны – уже знаю: это Ксения. Марина бы не стала, она во-первых, в действительности не способна на такое, во-вторых, слишком сильно меня любит, и в-третьих, не может иметь детей. Для нее это больная тема, поэтому мы никогда об этом не говорим, и именно поэтому в свое время отец окончательно отступил от идеи выдать ее за какого-нибудь политика.
– Даже не знаю добрый ли он.
– Что так?
Усмехается. Я вижу эту мерзкую усмешку на его роже, и аж дергает, но я держу себя в руках, прохожу к креслу и сажусь.
– На мою жену напали.
– У тебя уже есть жена? Не знал.
– Давайте больше не будем притворяться. Это были вы.
Малиновский кладет ручку на стол, отклоняется и складывает руки, медлит, словно наслаждается, а потом кивает.
– Да.
– Зачем?
– Зачем?! Ты серьезно?!
– А похоже, что я шучу?!
– Ты опозорил меня.
– Мы с Ксенией расстались добровольно.
– Да ну? Чья это была инициатива?
– Она знала, как обстоят дела. Я ей не врал.
– И?
– И?! Если ее что-то не устраивало, она могла отметить свадьбу, а не выходить за меня. У нее был выбор, а ты пытался убить моего ребенка, ублюдок.
– И убью, – рычит, подаваясь вперед, – Что?! Думаешь, что это конец?! Я убью твоего выродка, чего бы мне это не стоило…
Бьет красным в глаза. Я вскакиваю и наставляю на него пистолет, но в ответ получаю лишь очередную усмешку.
– Мальчик, спрячь эту пукалку, подожми хвост и вали к себе. Завтра мы начнем войну, на которую ты хотя бы в теории способен. Выстрелить ты не способен в принципе и…
Отжимаю предохранитель. Малиновский на миг замирает, словно оценивает, словно наконец прозрел, молчит еще пару долгих секунд и наконец шепчет.
– Если ты выстрелишь, моя охрана тебя отсюда живым не выпустит.
– Зато моя семья будет в безопасности.
Нажимаю на курок. Мне не жаль, когда я делаю это, когда повторяю, снова и снова. В ушах и перед глазами стоит его рожа: холодный, решительный взгляд, ядовитый тон, опасность. Я словно чувствую ее, как облепляет со всех сторон и толкает вперед: я должен защитить свою семью, чего бы мне это не стоило.
Он испускает свой последний вдох. Царственный, сильный, а все мы в конечном счете перед лицом смерти одинаково жалкие. Я на эту мысль усмехаюсь, а потом вдруг пошатываюсь – что-то мне не хорошо, но это не тошнота. Опускаю глаза и понимаю: точно…перед смертью все мы одинаково жалкие – на моей белой рубашке расползается огромное красное пятно.
«Я и не заметил…» – думаю со смешком, а потом падаю на пол.
Где-то вдалеке раздаются выстрелы, слышу топот, но это уже как будто и не со мной вовсе – я медленно теряюсь, словно уплываю. Вдруг жесткие пальцы встряхивают, и я когда я медленно открываю глаза, то сталкиваюсь с ней.
– Макс, не смей вырубаться!
Голос не ее – слишком грубый, мужской, и тащить меня на себе Амелия вряд ли сможет.
– Артур…
– Да, твою мать, – он тянет меня куда-то, а я еле языком шевелю.
Ноги сейчас, точно два бесполезных отростка – волочатся и мешают.
– Макс, очнись!
Снова встряхивает, и я силюсь открыть глаза, как раз когда он опускает меня куда-то в угол.
– Я сейчас отойду, – присаживается напротив и горячо шепчет, – Там еще остались его люди. Ты должен пообещать, что не потеряешь сознание.
– Я…не могу…
– Знаю, сынок, ты должен. Тебе сильно досталось, но ты сын своего отца, а значит выдержишь.
– Я…дышать сложно…
– Возможно у тебя пробито легкое.
Хриплю в подтверждение, а глаза, как будто свинцом налиты – закрываются.
– Макс! – сильная оплеуха, – Держись!
– Глаза…они сами…
– Ты любишь ее?
– Что?
– Мою дочь. Амалию. Ты ее любишь?
– Амелия… – откашливаюсь, – Я никогда не перестану…
– Ты этого для нее хочешь?! Чтобы она хоронила тебя?! Она этого не переживет!
Открываю глаза и вижу на его лице тревогу, а сам шепчу еле слышно.
– Простите меня. За все. Я…я не хотел.
– Если ты действительно хочешь, чтобы я поверил – держись за нее и не смей закрывать глаза, твою мать.
– Она – любовь всей моей жизни…
– Тогда докажи это делом, а не трепом! Не. Закрывай. Глаза.
Он уходит быстро. Я не понимаю, что происходит, такое странное состояние, будто я пробыл на аттракционе трое суток подряд, если не больше, не слезая. Все крутился, крутился и крутился…Вроде слышу звуки ударов, выстрелы, ор – а все растворяется. Но я не закрываю глаза. Приложив максимум усилий, я концентрируюсь, считаю, а на три каждый раз моргаю – так я хотя бы все еще в реальности, а не в плотном, густом кошмаре.
– Молодец! – Артур возникает из ниоткуда, подхватывает меня и поднимает, – А теперь на выход.
– Подожди… стой…
– Нельзя. Я вызвал вертолет, он скоро будет тут.
– Передай ей…передай, что я люблю ее. Правда. Не врал. Я никогда не врал ей о чувствах – я ее только любил всегда.
– Ты сам ей скажешь.
– Я могу не успеть. Просто…передай. Передай, что я благодарен за наш август и нашего Августа. Она поймет.
Мы выходим на улицу. Холодный, вечерний ветер бьет прямо в лицо, и я вдруг понимаю, что меня трясет. Артур смачно матерится, кажется, а потом снова сажает меня, прислонив к чему-то твердому.
– Посиди. Снова не закрывай глаза, помнишь же? У меня должен быть адреналин в машине и…
Слышу визг тормозов. Силюсь, чтобы сконцентрировать внимание, но меня слепит яркий свет. На секунду мне становится страшно, что из-за меня она лишится отца – я почему-то думаю, что это какая-то поддержка или типа того, но потом слышу Артура.
– Амелия?! Что ты здесь делаешь?!
Она ему не отвечает. Черт, а я так хочу услышать ее голос, и буквально заставляю себя открыть глаза, как раз в тот момент, когда она падает рядом со мной на колени. Плачет. Снова плачет. У нее трясутся руки, глаза полные страха…
– Малыш, не плачь… – еле слышно шепчу, – Только не плачь…
– Посиди с ним, не дай ему заснуть!
Артур уходит, оставляет нас одних, а она отчетливо всхлипывает, берет мое лицо в ладони и серьезно так говорит.
– Не смей умирать, ты слышишь?! Не вздумай даже! Мы еще не закончили.
– Я тебя люблю.
– Макс…
– Нет, послушай… – прикрываю глаза, перевожу дыхание, а потом снова смотрю на нее и киваю, – Я не должен был так поступать. Всего касается, но я, твою мать, не жалею. Прости. Не жалею. Ты – лучшее, что со мной случилось, котенок. Пусть неправильно. Пусть дерьмово. Пусть я допустил миллион ошибок и продолжаю их допускать, но…я тебя люблю. Я люблю тебя безумно, каждый день любил и всегда буду. Слышишь? Всегда. Чтобы не случилось…И ты…черт, малыш, ты самая лучшая мама. Я сказал тогда так…Я не серьезно. Все это время смотрел и не верил: как у тебя получилось стать такой? Тебе было так страшно, наверно…прости, что меня рядом не было.
– Зачем ты поехал сюда один? – всхлипывает снова, но потом приближается и шепчет мне в губы, – Я тебя тоже люблю, Макс. Если бы ты знал, как я по тебе скучала и как сложно мне было уйти…Так что не смей умирать, понял? Ты обещал мне дочку. Не смей умирать! Не оставляй меня, пожалуйста…будь рядом сейчас. Просто не уходи…
Но я уже не могу. Кажется, я боролся именно ради этого момента – чтобы все ей сказать, ровно настолько мне хватает сил, а потом меня жрет вязкая темнота.
