Текст книги "Пуанта (СИ)"
Автор книги: Ария Тес
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)
Глава 18. Пуанта
Пуанта – это самый трудный, впечатляющий ход в маневре или комбинации.
Амелия; 23
Аккуратно провожу по его лицу кончиками пальцев и улыбаюсь.
– Все будет хорошо.
Макс не поддерживает моего настроения, он чувствует себя не в своей тарелке, но что тут сделаешь? Он это понимает и слегка мне улыбается, я киваю.
– Не волнуйся, родной, все будет хорошо. Мы со всем справимся…
– Если все кончится плохо…
– Не кончится.
– Амелия…
– Макс, хватит! – выпаливаю, от чего он ловит шок, и тогда я приближаюсь снова и хмурюсь, – Ты помнишь, о чем мы говорили?
– Да.
– Ты мне веришь?
– Абсолютно.
– Тогда повтори: все будет хорошо.
– Я люблю тебя.
– Повтори.
– Все будет хорошо.
Я медлю еще мгновение и целую его, как раз в тот момент, когда Кирилл вводит ему наркоз.
Вообще, это запрещено на всех уровнях, но не для таких как мы. Для нас запреты не существуют, мы на особом положении, которому я, в кои то веки, рада. Мне ведь можно посидеть с ним до того момента, как подействует лекарство, что я и делаю. Присаживаюсь рядом и крепко сжимаю его руку. До операции примерно десять минут, его совсем скоро должны увести, и я не удивляюсь, когда дверь в палату открывается.
– Мне сказали, что я могу пойти с ним…
– О, ты непременно с ним пойдешь.
Голос странный. Нет, я его никогда не слышала, но звучит он больно надменно, поэтому я резко оборачиваюсь, наставив на человека пистолет. И да, я знаю, чувствую, что он мне понадобится – передо мной стоит Ксения. Со своим пистолетом. Она красивая, прямо как я себе ее и представляла. Высокая, статная, с идеально прямой спиной и идеально холодным взглядом.
Мы молчим. Странный это момент встречи с бывшей, которую я когда-то так боялась – я же винила себя за это. Потому что знала: мне на нее было плевать. Так нельзя, это неправильно, но я всегда учу Августа не врать, а врать себе – это последнее, что тебе на самом деле нужно, и я давно уже не скрываю. Я Макса так сильно люблю, что не было у меня вариантов отказаться от него. Это ведь все равно, что отказаться от кислорода, и вот к чему я говорю. По факту я не знаю, как сложилась бы моя жизнь, если бы не Август. Не забеременей я тогда, сбежала бы? Оставила его? Согласна была бы стать его любовницей? Я правда не знаю. Мне хочется верить, что нет. Всем хочется верить, что они лучше, чем есть на самом деле…
– Наконец-то мы встретились, – тихо говорит она, и я в ответ киваю.
– Я тебя такой и представляла.
– Какой же?
– Красивой.
Ксения усмехается, а потом отводит предохранитель и наклоняет голову на бок.
– Наверно каждая жена мечтает о таком вот рандеву. Холодными ночами, в холодных постелях, в слезах…они мечтают стоять напротив любовницы мужа с дулом у ее головы.
– Я не его любовница.
– Правильно, больше нет. Теперь ты его жена.
– Да. И я не позволю тебе навредить ему.
Отвожу свой предохранитель, и губы Ксении трогает улыбка. Я молчу, она тоже, но недолго. Тихо, почти нежно шепчет.
– Ну давай. Насчет три? Проверим, кто лучше стреляет, малыш? Раз.
Шумно выдыхаю.
– Два.
Готовлюсь.
– Три.
Нажимаю на курок.
Щелк.
Ничего не происходит, а комнату разрывает от громкого смеха. Ксения в момент перевоплощается, когда вся ее холодность падает к ее длинным ногам, и я вижу безумие. Страшное безумие, оно ее уродует по щелчку пальцев.
– Ты на самом деле готова убить ради него?! – вопрошает, а у самой глаза горят бешеным огнем, – Черт, а мы так похожи с тобой по итогу то!
Я отступаю ближе к Максу, закрываю его собой, как раз в тот момент, когда дверь открывается. Ксения без раздумий стреляет, и бедному медбрату только чудом удается успеть пригнуться. На месте дыры в стене должна была быть его голова…
– ПОШЕЛ ВОН! – орет она, – ИЛИ Я ТЕБЕ БАШКУ ПРОСТРЕЛЮ! ВОН! КТО ПОПРОБУЕТ ПРОНИКНУТЬ В ПАЛАТУ, УБЬЮ! И ИХ УБЬЮ! СРАЗУ! ВОН!!!
Она хватается за кресло и в считанные секунды ставит его под дверь, блокируя ее, а мне наивно кажется, что это хороший момент для попытки ее остановить. Я хватаюсь за длинный шприц, делаю шаг и тут же замираю под дулом, который на меня в мгновение ока переводит бывшая жена моего мужа.
– А-а-а… – тихо мотает головой и цыкает, – Не стоит этого делать. Ты же не хочешь умереть раньше времени?
Отступаю назад к Максу. Ксения же улыбается и обходит комнату, а потом присаживается в другое кресло у стены напротив. Что она задумала? Пока не знаю, но что-то подсказывает – это ненадолго: она слегка мотает пистолетом, небрежно так, намекая, чтобы я села.
– Я много раз думала… – после достаточно долгой, напряженной паузы, кивает, – …Какая ты?
– Разочарована?
– Удивительно, но нет. Ты мне симпатизируешь, малышка Амелия.
– К чему тянуть? – также тихо спрашиваю, хмурюсь, – Ты здесь, чтобы убить его? А потом меня?
– Вообще-то нет. Конечно, изначально план был такой, но потом я подумала…и что? Он умрет, и его боль закончится, а такой расклад мне не подходит.
– И какой же подходит?
– Убить его иначе – вот чего я хотела.
– В смысле?
– Забрать у него тебя.
Ну…не сказать, что я удивлена. Слегка усмехаюсь и отворачиваюсь, молчу, пока Ксения достает сигарету и раскуривает ее, но с первым облаком дыма не выдерживаю. Жму плечами.
– Так к чему тянуть?
– Он должен видеть.
– Ты хочешь, чтобы он проснулся от наркоза…
– Да. Но…знаешь, есть же и другой вариант…
– Чтобы ты просто ушла, и оставила нас в покое?
– О, нет, это не вариант.
– Какой тогда?
– Пока мы будем ждать, поболтаем. В конце концов, когда ты узнаешь всю историю, может быть и сама захочешь его убить? Лучшая месть – чтобы он знал, как ошибался.
– Хочешь настроить меня против мужа? Не выйдет. Я знаю его абсолютно полностью и доверяю ему также абсолютно.
Ксения начинает смеяться. Закинув голову назад, также откинув свои длинные, красивые волосы. Я стараюсь не реагировать – провокация, вещь такая. Не достигнет цели, не получит результата.
– Ты? Знаешь его? Нет. Вот я его знаю. Тебя же он боится, поэтому никогда не признается во всем, что делал в своей жизни. Макс понимает, что только я приму его любым, со всей его грязью, со всеми его плохими, неправильными мыслями. На его стороне всегда буду только я.
– Это не так.
– Что ты тогда теряешь? Или боишься разочарований?
Пару мгновений медлю, смотрю на Макса, а потом сжимаю его руку и киваю.
– Не боюсь. Начинай.
Теперь медлит Ксения, видимо решает с чего начать, прикладывая дуло к голове. Прикрывает глаза…ага, нащупала, улыбается ведь..
– Мы познакомились, когда нам было по тринадцать лет.
– Тебе перевели из Лондона, я знаю.
– Да, но не то чтобы перевели…Скорее попросили отца меня забрать.
– Почему?
– Я была слишком умной, и это их пугало.
Нарциссизм – прекрасно. Не отвечаю, она хоть и ждет реакции – я по-прежнему ее не даю, киваю.
– Продолжай.
Ксению такой расклад злит, и это только подтверждает мои мысли, но она, как я, отлично себя контролирует – улыбается шире.
– Когда я впервые увидела его, сразу знала – он будет моим. Ты должна понимать, это не вопрос выбора. Макс – идеальный. Он даже в том возрасте и со всеми его глупостями был таким. Его взгляд, его лицо, его поведение…
– Я понимаю.
Пару раз кивает.
– Но он был всего лишь неограненным алмазом, а это меня не устраивало.
– И что же ты сделала, чтобы его огранить?
– Подтолкнула его к правильному решению. Знаешь, у нас школа была совершенно другая, не такая, как у всех обычных людей. В ней учились только самые привилегированные члены общества, скажем так, только лучшее. Но даже в наши ряды нет, нет, а залетали пылинки вроде тебя.
– И одну из таких пылинок ты покалечила?
– Нет… – усмехается снисходительно, – Такие пылинки для нас, как для людей высшего сорта, все равно что бриллианты. С вами же делать можно, что угодно. Вы, как наши рабы. Хочешь – трахай, хочешь – бей. И тебе за это ничего не будет, потому что нет у вас никаких рычагов воздействия.
Холодею, сжимая руку Макса сильнее, но внешне держусь особняком. Ксения поджимает губы и делает одну глубокую затяжку, перед тем, как продолжить.
– Был у нас клуб такой…по интересам, скажем так. Макс с детства пользовался дикой популярностью у девушек, и снова: в этом нет ничего удивительного. Он же не просто красивый, сама понимаешь, он умный, веселый, обаятельный…Но вот в чем проблема…нерешительный. Он никогда не участвовал ни в одном соревновании клуба, а его членом только числился.
– Что за соревнования?
– Разные…Ради примера: в одном семестре десять парней соревновались в количестве нежных цветков, которые они смогут собрать. Кто больше – тот выиграл.
– Лишали девственности…
– На спор. Грубо и топорно говоря, да.
– Макс в этом не участвовал.
– Ты права, никогда. Но не потому что он считал, что это плохо, Амелия. Потому что ему было мерзко касаться жалкой челяди. Он считал, что это выше его достоинства, я это понимала и не настаивала, но дала понять: Макс, есть и другие соревнования. Например…по развращению.
Снова сжимаю руку Макса, а сама проглатываю вязкую слюну, но молчу – мне сложно чем-то это отбить, потому что я на своем опыте знаю, что это правда. Глаза Ксении тем временем вспыхивают, а губы усмехаются…
– Он был в этом великолепен. Истинный Макс. От него уходили настолько…грязными, насколько ни одна шлюха с трассы никогда не станет. Он – король открытий. Ты понимаешь, что это значит. На своем опыте ощутила то, как он умело манипулирует, да? Так, что ты думаешь – это твоя идея. Такой у него дар. Заставлять думать, что то, что он хочет – твоя идея. Вот, например, ты. Когда ты сделала ему минет в первый раз, как это было?
– Я не стану отвечать на этот вопрос.
– На самом деле нужды в этом нет, я все итак видела.
Слегка краснею, а сама буквально вцепляюсь в Макса, что Ксения смакует. Она видит, какую реакцию получает, и она доставляет ей удовольствие, которое никто скрывать не собирается. Улыбка ведь и не думает сходить с ее пухлых губ.
– Ты до сих пор думаешь, что это было твое желание? Не его?
– Я знаю это.
– В тебе говорят чувства, малышка. Ты его любишь. Но ты ли решила это? Или он? Уже нет такой сто процентно железной уверенности…
Опускаю в пол глаза, а она вдруг подается вперед и шепчет.
– Помню, когда вы только познакомились, он говорил со мной о тебе. И я, как будто это было вчера, помню, что он тогда сказал. «Это будет проще, чем я думал». А потом мы занялись любовью.
Снова сжимаю руку Макса, но гордо поднимаю глаза и расправляю плечи, чтобы ее поправить.
– Вы трахнулись.
– О нет, милая, мы никогда не трахались. Между нами с Максом особая, сильная связь. Это любовь. Когда принимаешь на сто процентов все, что есть в голове, и все наши романы на стороне – меркнут по сравнению с такой любовью.
Опа. Это уже интересно.
– То есть ты ему изменяла?
– Мы оба знаем, что моногамия – это выдумки социума. Мужчина не создан быть верным одной женщине, так просто не работает. Я к этому отношусь спокойно, и так как я за равноправие, тоже имела право на интрижки. Он о них знал. О каждом. Я никогда и ничего от него не скрывала.
– И много у тебя их было?
– Много.
– Тогда почему ты столкнула с лестницы ту девчонку?
– Потому что она думала, что может занять мое место. Макс увлекся ей, она была вся такая светлая и ангельская, и он думал, что она ему подходит. Черта с два! Она – никогда бы не поняла его и предала бы при первой же возможности. Я это просто доказала.
– Стоп… – тихо усмехаюсь и киваю, – Толчок с лестницы – это всего лишь…начало, не так ли? Ты ей угрожала.
– Не знаю, можно ли считать угрозой дружеский визит?
– Думаю, что в твоем случае – можно.
– Тогда угрожала, получается так?
Пару мгновений молчу, но потом вдруг понимаю…
– Ты угрожала Лилиане.
– О…твоя сестра – это вообще отдельная тема.
– И все же.
– Нет. Не угрожала. Не было необходимости ей угрожать, малышка. Я просто приехала и поговорила, а она быстро сориентировалась. Макс бы все равно ее оставил, она начала его угнетать.
– Ты подтолкнула ее к Петру Геннадьевичу…
– Я просто посоветовала ей не упускать возможности.
– Но откуда ты знала об этих воз… – вот черт, замираю на миг, а потом еще тише произношу, – Ты и его подтолкнула…
Она начинает смеяться, а я в который раз крепко держусь за Макса, потому что это уже за гранью, если честно…И кто бы мог подумать, да?
– Петр всегда виделся мне тигром, который мечется в клетке. Однажды, мы с ним выпивали у него в кабинете…
– Ты тоже с ним спала?!
– Нет! – возмущается, но потом расслабляется и закатывает глаза, – Тогда он к такому готов не был, а может просто знал, как Макс ко мне относится? Не смотря ни на что, Петр своего сына очень любит. Ты можешь в это верить или не верить, но это так. Да, его методы воспитания были очень жесткими, но это скорее определялось страхом, нежели жестокостью.
– Он его…
– Мне известно, что он делал, Амелия, гораздо лучше, чем тебе! – прерывает меня грубо, злится теперь по настоящему, даже вперед подается, шипит, точно змея, – Но он был на вершине! Ты хоть представляешь себе, что это означает?! Вечная конкуренция. Напряжение. Страх. Каждый хочет спихнуть тебя, ты никому не можешь доверять, и, когда ты так много раз видел, что бывает со слабыми в нашем обществе, все, что ты хочешь – это защитить своего ребенка. Петр их защищал.
– Он над ними издевался…
– Да ну? Макс был слабым, он сделал его сильнее. Он вел себя, как дурак, он научил его правильно держаться. Он взрывался от каждого слова? Петр дал ему возможность быть целым и получить броню.
– Броню?
– Чтобы никто и никогда не смог тебя задеть. Чтобы никто не мог тыкнуть носом в твое собственное дерьмо, чтобы никто не знал твои слабые места – он научил его держать все свои эмоции под контролем тогда, когда это особенно нужно. А то, что было между ним и Марией…что ж. Теперь ты понимаешь, что бывает, когда одна часть союза не понимает правил? Мария требовала моногамии, но не осознавала, как это сложно – сдержаться от всех соблазнов. Она просто не понимала: важнее, что он любит тебя. А он любил только ее…
Молчу, чтобы не провоцировать, и тогда Ксения снова расслабляется и опускается на спинку кресла, даже вздыхает.
– Тот вечер в его доме я никогда не забуду. Бедный Петр…у него было столько переживаний. Он так напился тогда…
– Почему?
– Ну теперь я подозреваю, что из-за очередного скандала с Марией. Она ведь как? Вела себя глупо. Он, точно слепой котенок, тыркался, пытался что-то исправить, пытался найти компромиссы, а она его резала. Она ведь его убивала своей близорукостью…
– И ты воспользовалась ситуацией?
– Почему нет? Он жалел, что у него не получается наладить отношения с детьми. Он просто этого не умел, его никто не научил быть отцом. Его папаша уж точно не был отцом никогда – одни приказы и вечные побои. Мария вертела носом. Она не помогала ему, а только закапывала глубже. Да простит меня Макс, но глупая у него мать. Я рада, что она жива, конечно, но она дура набитая. Ее мужчина нуждался в ней, а она думала только о каких-то своих обидах…
Опускаю глаза, но руку Макса нет. Сжимаю ее больше, потом смотрю на нее и спрашиваю.
– Как ты смогла его подтолкнуть к Ли? Он не ведомый.
– Ты права, но это смотря с какой стороны посмотреть. Петр только кажется сильным и стальным, всем из себя таким серьезным, но по факту внутри его раковины один сплошной мякиш и неуверенность в себе. Столько сожалений…
Усмехается, после сразу закатывает глаза.
– Я заметила, что он постоянно касается клавиатуры, и мне стало любопытно. Что он там прячет? Тогда я его как бы случайно облила, а когда он ушел, я…
– Утолила любопытство.
– Точно. Какого же было мое удивление, когда я увидела там фотографию девушки, а как меня удивило, когда я эту девушку узнала. Она была безумно похожа на твою сестру…
«Мама…»
– А дальше дело техники. Я просто показала ему фотографию Лилианы с показа белья, потом один разговор с ней, и все.
– Он даже не знал…
– Нет. Потом мне оставалось просто подтолкнуть его, как Макса, в нужном направлении. Я просто сказала ему, что какой смысл останавливаться? Макс все равно его ненавидит, так хоть он удовольствие получит за столько то лет.
– Этого бы не было достаточно.
– Ты права.
– Что ты еще сказала?
– Правду. Что Макс откладывает деньги на свой бизнес, чтобы выйти из под контроля отца. Там его уже остановить ничего не могло – он хотел его наказать. Петр так старался защитить своих детей, что как безумный реагировал на всех их попытки обрести самостоятельность. Он боялся, что их ранят, как его. Думаешь почему он закрыл Матвея?
Я знаю почему. Но никогда об этом никому не говорила, зато теперь могу…
– Потому что он любил его больше всех.
– Точно. Матвей был таким…маленьким, когда он родился. Мария же его не доносила и…
– И он боялся за него.
– Просто панически. Он думал, что ему обязательно навредят, поэтому не отправил его в школу, поэтому всегда держал при себе, а после аварии вовсе закрыл. Это патология…
Знаю. Я это знаю, но не говорю в слух, потому что вдруг осознаю, что она на самом деле сделала и повышаю голос.
– И ты это называешь любовью?! Ты столкнула их лбами! Макс и Петра Геннадьевича! Если бы не ты…
– А ты думала, что я позволю себя так унизить безнаказанно?! – тоже повышает голос она, – Он отменил нашу свадьбу из-за какой-то дешевки! Все вокруг это знали! Он меня унизил!
– Вряд ли он этого хотел! Макс о тебе всегда с уважением говорил!
– О да! Как это мило! Макс говорил обо мне с уважением всем своим шлюхам!
– Только что ты говорила, что ты понимаешь «правила игры», а выходит это обычная, бабская ревность?! Ты сама трахалась со всеми подряд!
– Полегче!
– А что?! У тебя не было романов?!
– Были! Но это другое!
– Черта с два! То есть тебе можно, а ему нет?! Так получается?! Что за двойные стандарты?!
– Не удивлена, что шлюха защищает…
– Ты сама виновата, – тихо, но серьезно говорю, глядя ей в глаза, – Ты пришла к нему и сказала: я не против измен, я поддерживаю свободные отношения. Но потом тебя задело то, что он влюбляется в кого-то другого. Та девчонка в школе, Лилиана, я…Ты нас ненавидишь за это, хотя сама не видишь дальше своего носа!
– И чего же я не вижу?!
– Того, что Макс на самом деле верный, и он тоже хочет этой верности. Он хочет обычных, нормальных отношений.
Думаю, что она сейчас заржет. Ну конечно – как наивно, да? Но я же права. Это правда. Как и любой другой человек, как тот же самый Петр Геннадьевич, если копнуть глубже, Макс хочет обычной семьи, где ты можешь расслабиться и довериться. Поэтому я сжимаю его руку сильнее, а Ксению взрывает.
– Ты не видишь сути! – бешено орет, размахивая руками и пистолетом, – Ты думаешь, что я просто ревнивая дура?!
Да!
– …Но это не так! Он получил по заслугам за то, что унизил меня! Если бы он дальше просто молча трахался…
– Ты отняла у него отца! Это не любовь!
– Его отец сам отлично с этим справлялся!
– Да, но ты сделала их отношения невозможными! Как ты могла?! Если ты любишь, как?! Однажды, Петр Геннадьевич нашел бы в себе силы и объяснил, а теперь…
– Он получил по заслугам!
– В чем твоя проблема?! У тебя за столько лет не было кого-то, кого ты могла полюбить?! И кто полюбил бы тебя в ответ?!
– Был! – орет еще отчаянней, а я дергаю головой.
– И?! Что тогда ты здесь делаешь?!
Ксения молчит. Кажется, я загнала зверя в угол, и сейчас он тяжело дышит, сжимая пушку, а до меня вдруг доходит…
– Ты просто не можешь отступить…
– Закрой рот.
– Зачем?! Макс…ты его не любишь, и он тебе не нужен…Он просто незаконченный проект, да?! Это, как занозу в мозг словить! Ты не можешь отступить!
– Я сказала – заткнись! Я люблю его! Все остальное не имеет значения! И ты не имеешь! Или что?! Думаешь, это у вас серьезно?! Нет! Потому что он никогда не будет так тебя любить, как меня любит!
– Раз так, зачем ты пыталась убить меня? – вдруг тихо перебиваю ее, и Ксения застывает, а я усмехаюсь, – Он не отменял вашу свадьбу. Он тебя не унижал…зачем ты пыталась убить меня?
– Ты была беременна.
– И? Он бы никогда не узнал о ребенке. Если только ты не понимала, что он никогда не перестанет меня искать…
– Считаешь, что ты особенная?! Он просто слишком увлекся!
– Он меня любит. И тогда любил. Ты это знала. Поэтому ты пыталась меня убить, не из-за ребенка, а из-за его чувств. Ты знала, что не можешь меня отпустить, потому что он никогда не перестанет меня искать.
– Не льсти себе, дурочка, – усмехается она, вытирая только-только вырвавшуюся слезу, – Он тебя не любит. Знаешь, что он говорил о тебе? Что ты – малолетняя дура и идиотка. Как легко тебя было…
– Но потом все изменилось, да? Поэтому ты писала мне тогда. Потому что знала, что он все равно придет ко мне рано или поздно. Ты хотела, чтобы я все увидела. Чтобы его не простила. Потому что ты ведь знала, что если ты меня убьешь, это не вернет его, а погубит. Это был самый последний шаг, на который ты бы пошла…
– Закрой рот.
– Опять? Когда я говорю правду, которую ты не хочешь слышать, ты меня затыкаешь? Но так же и есть. Макс меня любит, и ты поняла это еще тем летом. Потому что тогда все изменилось. Тогда он порвал с тобой окончательно, не смотря на все обещания. Ты знала, что он больше никогда с тобой не будет, и твоим он не будет. Тебя это задело.
Ксения резко вскакивает и наставляет на меня пистолет, но в эту же секунду вскакивает Макс и направляет на нее свой.
«Это пуанта, дорогая…», – думаю про себя, глядя ей в глаза, – «Ты в ловушке.»
На стене за ней пробегает красный огонек. Он медленно, чтобы его заметили, следует по прямой, пока не добирается до ее сердца, откуда больше не двигается. Ксения за ним наблюдает пару мгновений, потом усмехается и поднимает глаза на Макса, а он тихо говорит.
– Опусти оружие, Ксюша. Тебе помогут.
– Мне не нужна твоя помощь…
– Я не хочу этого, правда. Не смотря на все, что ты сделала – я этого не хочу. Тебе нужна помощь профессионалов. Отступи – и я тебе помогу.
– Ты должен был спать… – очень тихо говорит она в ответ, всхлипывая натурально, – А когда ты бы проснулся, снова увидел – кроме меня тебя никто не будет любить. И она не любит! Она сбежала! Она сбежала от тебя, она не думала, что делает! Ей плевать! Ты был убит пять лет назад, и только я была рядом!
– Поэтому я хочу помочь тебе, Ксюша. Потому что обязан. Но если ты не опустишь пистолет, я выстрелю, клянусь.
– Ради нее?! Она ради тебя никогда не пойдет на жертвы, как я! Она не будет терпеть!
– Ей не придется терпеть. Амелия любит меня, и я люблю ее любой.
– Любым любит?! Она просто не знает, что ты делал…
– Вообще-то знаю, – тихо говорю я, а потом смотрю на Макса и в который раз сжимаю его руку, – Он мне все рассказал.
Ночью
Я лежу с Максом на одной кровати, а дождь отбивает каплями какой-то свой, первородный ритм. Мы молчим. Слушаем. Он мерно гладит меня по волосам, а я слушаю спокойное биение его сердца и наконец тихо говорю.
– План, конечно, не идеален…
– План говно, но я понял твою мысль: выбора нет.
– Она придет, когда ты будешь уязвим, Макс. Она всегда так делает…
– Да…наверно, ты права. Мы должны закончить это.
– Да. Нам нужно думать о твоем здоровье сейчас, а не об этой сумасшедшей. Все новостные порталы уже прогремели о твоей операции – она точно придет. И я убеждена, что ей кто-то помогает. Попробуем это выяснить.
– Я понимаю.
– Но?
– Но мне это не нравится, очевидно.
Отрываюсь от его груди и перекладываю голову так, чтобы смотреть ему в глаза. В них я сразу считываю стыд, а еще страх, поэтому хмурюсь.
– Что тебя беспокоит?
Молчит, но я пытаюсь снова.
– Макс…
– Мое прошлое.
– В смысле?
– Я сделал много плохого, и юность моя – это сплошной треш. Не хочу, чтобы ты это знала.
– Но ты боишься, что она мне расскажет?
– Она знает, что я боюсь этого, так что да. Я уверен, что она тебе расскажет…
– Может тогда ты сам?
– М?
– Расскажешь?
