Текст книги "Измена: B-52 (СИ)"
Автор книги: Ария Тес
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)
Глава XXI. Инцидент номер «миллион»
Марина
На утро я просыпаюсь из-за того, что рядом что-то дико грохает, отдаваясь в моей бедной голове эхом. Стону. Тело все задубело, ватное какое-то, будто я все еще пьяная, и мне с огромным трудом стоит разлепить хотя бы одно веко. Так что да – я все еще в говно. Чувствую себя еще хуже, жмурюсь от солнца, стону снова, закрывая его рукой. Даже не так. Я шиплю, точно вампир, получивший больные ожоги, и сразу слышу смешок.
Вжи-и-ик!
Становится темно. Безопасно так темно, я могу наконец открыть глаза, и какую же картину вижу? Стас ползает на корточках, матерится под нос, а вокруг него разбросаны шарики-ароматизаторы из напольной вазы. Вот говорила ему сто раз: не подключай ты телефон на зарядку в ту розетку! Рано или поздно ты обязательно заденешь провод, и полетит вся эта композиция нафиг. Он все время ершился, мол, сто лет так живу и ничего, а вон оно как бывает. Права Марина оказалась.
– Прости, я не хотел тебя разбудить, – извиняется так скромно улыбаясь, и на душе сразу теплее.
– Сколько времени?
О боже. Это что, мой голос? Какой кошмар. Хриплый, как у какой-то старухи, которая не просто прикладывается к бутылке – по черному бухает, еще и пыхтит, как паровоз. Ужас… пытаюсь откашляться, но никак не получается. В горле сухо, словно его за эту ночь отделали наждачкой. Как же хочется пить…
– Вода и таблетка для головы на тумбочке.
Все еще пыхтит на карачках, а мысли читать умудряется даже в такой невыгодной позиции. Бросаю на него взгляд, но потом перевожу его на спасительную палочку-выручалочку. О да. Если бы мне сейчас предложили миллион долларов или воду, я бы абсолютно точно выбрала бы последнее. Хватаюсь за стакан и жадно его выпиваю. Полностью. Давыдов уже все за собой убрал, даже вазу оттащил в угол, а теперь смотрит на меня, не скрывая иронии.
– Еще?
– Я сама.
– Еще.
Уходит быстро, возвращается тоже. Все, что успела пьяная креветка Марина – это сесть, прижав к голой груди одеяло и потереть глаза.
Я все помню, и не надо думать, что мне не стыдно. Стыдно настолько, что я не могу на него глаз поднять, но он сейчас этого и не требует. Стас подходит к кровати, ставит мне стакан с водой на прежнее место, а потом садится на край и слегка сжимает мои руки.
– Поспи еще, а мне надо на работу.
– Но…
– Забей на смену, я Лене уже позвонил, она тебя отпустила.
– Стас!
– Чш, алкашка, ты до сих пор подшофе.
И правда. Какая мне работа? Объективно ведь – никакая. Да и что? Я вчера работала лишнюю смену, так что, можно сказать, один-один. Блин…вчера. Он сто процентов задаст мне «парочку» «интересных» вопросов, а также распечатает уже без сарказма огромную коробку свиздюлей. Выкинула я вчера, конечно, кульбит из разряда: о-боже-она-действительно-это-сделала. Какой позор…испанский стыд, по меньшей мере, «убейте-меня-пожалуйста», если уж говорить, как есть. И я не хочу об этом даже думать, но знаю – придется. Давыдов не из тех, кто просто так отпускает.
– Марин…
– Давай не будем это обсуждать, – шепчу и мотнув головой, убираю волосы за ухо, – Я не хочу…
– Но нам придется…
ЧТД.
– …Вечером, когда ты немного хоть отойдешь, ладно?
Ого. Что-то новенькое. Хотя ладно, чего-то я гоню по-страшному: Стас не из тех, кто будет давить. Он даст тебе время очухаться и придумать хоть какую-то линию поведения. Сейчас то я абсолютно растеряна, и, наверно, это здорово ощущается, особенно для человека, который способен так хорошо меня прочитать.
– Ладно…
– Спи, малыш, – он нежно целует меня в руку, потом приближается, но я увожу голову в сторону и мотаю ей.
– С ума сошел?! От меня, наверно, несет, как от пола туалета того бара, в котором я вчера была.
– Нет, – усмехается, а потом поворачивает ее обратно и впечатывается в губы, – Только, как от его стойки.
– Прекрати…
Усмехаюсь, а он снова лезет целоваться – точно сумасшедший…
– Я буду по тебе скучать. Ключи у тебя есть, но, пожалуйста, не уходи никуда и дождись меня. Нам нужно поговорить.
С этими словами он уходит, а я снова вырубаюсь еще часа на два. Потом мне требуется еще час, чтобы подняться с его идеальной кровати. Затем душ, а дальше и до кухни добираюсь. Стас мне еду приготовил, представляете? Во сколько он вообще встал?! Улыбаюсь глупо, покручивая в руках вдвое сложенный лист А4 с подписью: съешь меня. Вчера я точно была Алисой в Стране алко-водочных чудес…
Вздыхаю и беру в руки шикарный омлет с красной рыбкой, травами и бейглом с творожным сыром, а от аромата желудок сводит. Вот он волшебник все таки! Не думала я, что захочу есть в ближайшее «никогда в жизни!», но у Давыдова талант заставлять аппетит просыпаться, даже в моем случае. Присаживаюсь на край стула и начинаю есть, а сама осматриваюсь.
Я эту квартиру уже знаю, как свои пять пальцев. У меня здесь и чашка своя есть – мы ее вместе покупали как-то ночью, когда мне приспичило съесть манго, за которым собственно мы и поехали. А еще есть мои вещи. Не смотря на то, что я здесь таскаю в основном одежду из запасов Давыдова, у меня действительно есть свой ящик. Трусики, лифчики, футболки какие-то, пара платьев. Моя зубная щетка, какая-то косметика…И тут я понимаю. Марин, стоп, у тебя здесь столько шмотья разного, что, простите, ты серьезно веришь в то, что говорила мама?! Он бы разве пустил меня в свое пространство при таком раскладе?! При настолько простом раскладе?! Нет. Не пустил бы. Помню, как у Лерки появился парень, после ее этого козла. Простой. Знаете, чтоб без обязательств, так сказать, а она в какой-то момент захотела, чтобы он стал сложным. Попыталась. Попытка была обрублена жестко и бескомпромиссно: на следующую встречу, он привез ей пакет со «случайно» забытыми вещами. Так ответы на все ее вопросы были получены, точки расставлены, и это, к слову, был последний раз, когда она с ним виделась.
Но у меня не так. Может быть у Стаса есть причины вести себя так, как он ведет? Я же могу многого не знать – тонкостей, хитросплетений их с Ольгой отношений. Мельком цепляюсь взглядом за фотографию Авроры, и в этом неожиданно вижу знак: а вдруг все дело в ней?
Я срочно должна выяснить!
Быстро запихиваю в себя омлет, допиваю сок и срываюсь с места. До вечера ждать – не вариант от слова «совсем»: не могу! Это просто выше моих сил, ну правда, поэтому через сорок минут я уже готова. Стою перед зеркалом в своем любимом, лиловом платье. Коротенькое, на тонких лямках, и Стасу оно очень нравится – отлично. Кеды мои Конверсы как раз дополняют образ, и я совсем не переживаю: все, как надо.
Дальше все просто: я закрываю квартиру своими ключами, выбегаю на улицу, где меня уже ждет такси. Еду и волнуюсь, волнуюсь и еду. Побыстрее бы…а как назло пробки. Ну ничего. Есть время подумать. Что я ему скажу? Неплохо было бы для начала извиниться. Окей. Дальше? Он спросит, а это точно, что вчера произошло? И что я отвечу? Что услышала разговор каких-то двух гадюк? Что увидела «взгля-я-я-яд…», так он у виска покрутит и будет прав. Ох черт, но что мне выдумывать? Не буду. Скажу как есть: да, я тебя ревную. Знаю, что это глупо, но на меня дико давит, что все вокруг говорят о вашей любви. О твоей любви, если быть точнее. Еще сильнее меня бесит, что ты подтверждаешь. Каждый раз, когда она тебе звонит – ты летишь. Это ненормально.
«Я же Саше не звоню!» – репетирую про себя дежурную фразу, как раз в тот момент, когда такси останавливается в очередной пробке, но тут идти то всего ничего.
– Я тут выйду, – говорю таксисту и, не дожидаясь ответа, выбегаю на улицу.
Солнце светит, погода – отличная. Народа, наверно, тьма…Ну да ладно, если что в кабинете у него подожду. Я как-то резко забыла о своем плохом самочувствии, да и знаете? Неважно это. Мои отношения со Стасом – важны, а это нет. Да и я правда себя лучше чувствую, почти нормально, так, лишь легкий упадок сил.
Захожу в ресторан с главного входа – прошмыгну, думаю, мимо хостес, ничего страшного. Не будут сильно на меня ругаться, но вот проблема: никто меня не встречает. Возможно отводят гостей? Только чувствую я неладное. Это какой-то иррациональный страх, на подсознательном уровне скорее, будто вот-вот случится что-то ужасное. А потом я слышу крик…
– Ты сранный ублюдок!
Давыдова я узнаю из тысячи, поэтому резко поворачиваю в зал и несусь туда. В этот момент и происходит страшное: звук разбитого стекла и жесткого, глухого удара, а потом как будто что-то тяжелое уронили. Застываю на миг, но дальше резко ускоряюсь, и когда наконец залетаю в зал, вижу картину маслом: Стас разворачивается и уходит, Ольга бежит за ним, причитая, а мимо меня проходит какой-то огромный, седой мужик, прикрывающий лицо. Весь в крови.
Это, знаете, очень напоминает мне перекресток: я как будто между двух выборов стою сейчас. Пойдешь направо, к любимому попадешь. Утешить его сможешь и бла-бла-бла. Налево пойдешь, спасти его сможешь. Он же, черт бы его побрал, с непростым прошлым. Замазан в скандале. Если этот мужик подаст заявление в полицию – пиши пропало. И я выбираю очевидное, как по мне: я бегу следом за незнакомцем, прихватив стопку салфеток с ближайшего столика.
– Подождите! Мужчина, пожалуйста, подождите!
Красота. Марина бежит, размахивая этими самыми салфетками, а мужик прет вперед, как танк. Седой? Да. Но огромный и очень уж энергичный для такого возраста. Да чтоб его!
– Стойте же вы!
Догоняю и разворачиваю его на себя – злится.
– Фто?!
Ох, черт, сильно он ему зарядил…Смотрю пару секунду в глаза, которые кажутся мне смутно знакомыми, потом протягиваю салфетки и тихо так шепчу:
– Пожалуйста, мы можем с вами поговорить?
***
В центре Питера много разных сквериков, и мы занимаем один из них у пышных кустов сирени. Мужчина моет руки из бутылки только что купленной воды, а вот я уже не так спокойна. Он мне, черт возьми, дико-дико кого-то напоминает, но я понять не могу: кого? А спросить прямо пока не решаюсь. Я вообще не продумала то, как дальше буду действовать и умолять его не подавать никаких заявлений. Как это делают обычно? Особенно в такой ситуации, когда тебе разом и нос разбили, и губу покарябали. Чертов Давыдов! Идиот, твою мать! Какого хрена ты руки свои распускаешь?!
– Мда… – неожиданно усмехается мужчина, и я на него резко перевожу взгляд.
Сплевывает. Еще раз усмехается, но уже громче, а сразу ойкает, касаясь разбитой губы.
– Знал, конечно, что встреча наша пройдет так себе, но не думал, что настолько…Стас ничуть не изменился.
– Вы его знаете?
– О да…И очень хорошо.
Цепким взглядом прохожусь по фигуре. Большой такой, внушительной. Для своих лет выглядит просто потрясающе, если честно. Весь такой «моложавый» что ли, одет еще с иголочки и не в простые вещи – брендовые. О господи! Я знаю, кто это!
– Вы Марк, да?
– Я – Павел.
Так. Ладно. Ни про каких «Павлов» я ни разу не слышала. Может это…новый Ольги? Или тот, кто ее должен был в Европу увести? Стас за нее заступился? Догадка бьет больно, и я сжимаюсь, но…черт, сейчас мне важнее его защитить, чем себя жалеть. Я сглатываю обиду, как плотный ком в горле, опускаю в пол глаза и тихо так прошу.
– Пожалуйста, вы можете…не подавать никаких заявлений? Ему нельзя…с полицией связываться. Я знаю, что вас это волновать не должно, но я вас умоляю – пожалуйста, простите его.
Незнакомец молчит, и я замолкаю, прикусывая нижнюю, дрожащую губу. Чувствую, что смотрит на меня дико пристально, и все таки поднимаю взгляд в ответ. Сразу сталкиваюсь с фигурно выгнутыми бровями, а еще глаза у него, как две кружки растопленного, темного шоколада. С перчинкой. Которую я уже сотню раз видела – это Стаса глаза. Вот их я точно узнаю из миллиона. Нет, это не Марк. Это их с Юркой…отец.
От неожиданности меня как обухом по голове стукнуло. Я молчу, он тоже, видимо ждет объяснения? Но, извините, вряд ли вы его получите. Слишком уж неожиданная встреча у нас получилась. Павел тоже это понимает и достаточно быстро, поэтому знакомо так усмехается и откидывается на спинку скамейки.
– Ты за этим здесь, значит? Просишь за него?
– Вы его отец…
– А ты будто не знаешь, Олечка?
Из уст его гаденько звучит, но не сколько потому что меня назвали ненавистным именем, сколько из-за его неприязни к ней. Он ее ненавидит что ли?! Неожиданно…
– Я не Оля! Меня Мариной звать.
Теперь быть в моем состоянии – его очередь. Ага, дядя, наслаждайся. И мне бы уйти по-хорошему, хвостом махнув, только вот не могу я. Вдруг все-таки он на него накатает заяву? А он теперь гражданин Франции, и значит, что это еще один международный скандал. Спасать придется идиота…
Присаживаюсь аккуратно рядом, а сама изучаю его также пристально, как он меня. Они очень похожи, как и говорила Вика. Стас возил меня к ним с Костей в дом на шашлыки, и там, когда мужчины, собственно, шашлыки и жарили, она со мной поделилась этим. Права была. Они с Юркой – его копия.
– Марина, значит? – снова начинает первым, я киваю, – И кто же ты, Марина?
– Его…девушка.
– А-га. Ну приятно познакомиться?
– Пожалуйста, не пишите заявления…– перебиваю его улыбку своей тихой мольбой, – Он погорячился. Вчера у него был очень сложный день, но…Если вы хотите, я вам оплачу все лечение…
Потому что догадываюсь: Стас скорее сядет в тюрягу, чем это сделает. Принципиальный же. Твердолобый.
– Я уже слишком стар для взятки, дорогая, но еще слишком молод, чтобы мне оплачивали лечение.
Ох, ну вот и юморок их семейный подъехал. Не могу не улыбнуться, он мне тоже в ответ улыбается, но коротко. Переводит взгляд перед собой. Грустный такой, печальный даже, а потом тихо говорит.
– Если ты думаешь, что я могу сдать ментам собственного сына, значит в курсе, что отношения у нас не очень?
– Мягко говоря.
– Да…облажался я. Знаю. Но можешь быть спокойна, я его ни за что не подставлю, Марина. Не для этого я его отмазывал во Франции, чтобы в России посадить.
– Вы его отмазали?
– Только это между нами, ладно? Узнает – взбесится.
– Он не знает?
– Ты что! Знал, принципиально сел бы. Стас у меня такой…
– Твердолобый.
– Точно, – усмехается, – Прямо как я. Гордый, принципиальный, но по простому да, твердолобый.
– Вы хотите все исправить…
– Уже пятнадцать лет пытаюсь. И с чего я взял, что на этот раз выйдет что-то? Глупо было верить какой-то девчонке.
Стоп. Что?!
– Простите…вы о чем?
Мужчина переводит на меня взгляд, но молчит, будто сомневается, что может мне доверить свою тайну. Нет, погодите-ка, не так…он боится ляпнуть что-то лишнее.
– Почему вы назвали меня Ольгой? – тихо спрашиваю, он слегка дергает плечами, а дальше врет безбожно.
– Давно слышал, что его женщину так зовут.
Ага, конечно. Я ведь действительно Стаса слишком хорошо знаю, чтобы понять, что его «взрослая» копия – лжет. Но обвинять так в лоб не спешу, решаю действовать аккуратно. Он боится, что сказал девушке Стаса о его любовнице? Наверно да. Значит надо обозначить, что я о ней знаю.
– Ольга – это бывшая жена Стаса. Они развелись, но все еще общаются из-за дочери.
Павел переводит взгляд на меня, слегка щурится, словно прощупывает, и тут то я уже не выдерживаю и издаю тихий смешок.
– Боялись, что сказали мне лишнего, да? Будто я не знаю? Знаю. Она действительно есть.
– Тогда, девочка, мой тебе совет: держи ее подальше от Стаса. Змея она чертова, а женщин мы выбирать не умеем. Семейный недуг.
Это обидно. Я опускаю глаза на свои руки, а он вдруг тихо добавляет.
– Я только раз в точку попал с Викой. Она была лучшим, что со мной случалось за всю жизнь.
Глупо это, ободрение такого масштаба, да и неловко как-то. Краснею, но улыбаюсь – пусть и кособоко, но он придает мне сил идти дальше.
– Расскажете, что вы имели ввиду об Ольге?
– Она мне позвонила два дня назад, пригласила на день рождение внучки, но я никак не мог приехать. Работа. Еще, дурак старый, подумал: наверно они до последнего не хотели меня звать, но передумали.
– Потому что буквально накануне должны были праздновать?
– Считай на утро. Но я все-таки прилетел просто попозже, не мог упустить такой возможности. Я со Стасом и Юркой помириться стараюсь так давно, но ничего не выходит, а тут счастье само в руки плыло, как такое упустить? Купил билет на ближайший рейс, потом позвонил ей, она мне адрес ресторана назвала, сказала, что Стас хочет поговорить. Очевидно, соврала, раз я получил по морде.
– Он даже не знал об этом…
Кивает и снова взгляд вдаль уводит. Услышанное неожиданно предстает сразу в нескольких тонах: во-первых, надо отдать должное Ольге. Я так до конца и не врубаюсь, чего она хотела этим добиться, но ее холодной расчетливости можно памятник воздвигнуть. Во-вторых, мне дико жалко Стаса. Для него увидеть отца все равно что обухом по голове получить. И в-третьих…Господи, как же это жестоко. Это все равно что перед носом голодающей собаки костью помахать и выбросить ее. Чертова Ольга! Что бы она не задумала – это идеальное преступление. Стас никогда в жизни ничего бы не узнал! Его с отцом за стол переговоров не усадила бы даже Мать Тереза!
– Простите, мне надо уйти! – резко встаю, но делаю лишь пару шагов в нужную мне сторону, а потом вдруг оборачиваюсь.
Павел так и сидит, смотрит вдаль, а я что? Не могу просто так взять и уйти, тем более что знаю, как это, когда отца нет. Даже взрослым чертовски сложно, но мой то давно погиб, а папа Стаса живой. Вон он сидит. Только руку протяни…
– Если вы серьезно хотите помириться, то попробуйте через Викторию.
– Ох, нет, что ты…
– Попробуйте, – с нажимом перебиваю его попытки откреститься, подхожу и достаю свой телефон, – Я вам номер ее дам…
– Мариночка, она меня слушать ни за что не станет.
– Если вам действительно важна ваша семья, и вы действительно хотите наладить отношения с сыновьями, попробуйте. Да, поунижаетесь, но не убудет с вас, вы так не считаете?
– Думаешь, что дело в том, что я боюсь унижений? Да и Вика не такая. Она не станет меня добивать. Мягкая и добрая она.
– Тогда чего вы боитесь?
Павел долго молчит, но не слишком. Достает свой телефон и кивает.
– Диктуй.
Диктую, что? Стараюсь так важно держаться, и не говорю ему: Вика уже давно тебя простила, идиот. Женщины они вообще многое могут простить, особенно если после тебя нашли свое счастье. Я по себе говорю, потому что я на Сашу не злюсь вообще. К лучшему все было. К Давыдову.
– Вы знаете о его успехах? – неожиданно спрашиваю, когда дело, так сказать, сделано, и Павел кивает.
– Конечно. Слежу за его жизнью издалека.
– Вы им гордитесь?
– Он имеет то, чего у меня в его возрасте и близко не было.
– Это да?
– Даже если бы он был обычным слесарем, ответ всегда был бы положительным.
– Когда у вас получится с ним поговорить...Скажите ему об этом.
– Что?
– Просто скажите. Пожалуйста. До свидания и удачи вам.
– И тебе.
Так мы и расходимся. Я, правда, в одну сторону, а он на том же месте, но я на таком подъеме сейчас! Этот поступок перечеркнул всю мою злость – как-то легче стало вдруг. Я уже и думать забыла о поступке бывшей жены Стаса, потому что знаю – вот сейчас я приду, поговорю с ним, и все на свои места встанет. Но…
Но. Всегда есть это дебильное «но». Когда я захожу на кухню, моментально чувствую очередную волну тревоги, потому что при моем появлении вдруг все замолкают. Смотря еще так…жалостливо что ли? Сочувственно? Черт, я не знаю, но мне это уже не нравится! А еще больше не нравится, что Стаса на кухне нет…и ее тоже нигде не видно.
– Всем привет...– здороваюсь аккуратно, – А где Стас?
Молчат, но Юрка первым в себя приходит и широко улыбается.
– Да…знаешь…он к Ленке поднялся. У нас тут инцидент номер «миллион» приключился и…
Помните, что я говорила о способностях Давыдовых ко лжи? Точнее к моей способности ее раскусывать сразу? Так вот я вижу – Юра врет. Медленно поворачиваю голову в сторону кабинета, дверь которого плотно закрыта, как и жалюзи. Нет-нет-нет…пожалуйста. Нет. Только не опять. Внутри разливается океан лавы, которая вытекает из моего бедного сердца и расползается по всему телу. Они там. Я знаю, что они там. Заперлись. Закрылись. Вместе. Наедине.
Кто-то роняет сковородку, и звон отражается от стен и ударяет в меня. Вздрагиваю, перевожу взгляд, и вижу очередное вранье – Кирилл уронил ее специально, чтобы меня отвлечь. По сочувствию в глазах понимаю. Но хрен там пел! Резко поворачиваюсь к кабинету, но не успеваю коснуться ручки – передо мной вырастает Юра и шепчет.
– Марин, не надо.
Он в кои-то веки абсолютно серьезен, и я распадаюсь на части. Лава внутри меня кипит, обжигает так, что я вдохнуть не могу…Неужели это судьба такая? Вечно быть преданной? Воображение рисует страшные картины. Нет, это не какие-то монстры из под кровати, но, как по мне, гораздо хуже. Он. Она. Его стол. Отсутствие одежды, но присутствие интенсивных телодвижений, которые даже мысленно, не по-настоящему, оставляют на сердце вполне реальные ожоги.
Резко отталкиваю Юру в сторону и также резко открываю дверь, а там…Нет, там нет никакого дикого акта совокупление, так что мое воображение смело можно отправлять на Формулу-1, где с его скоростью он обгонит любые спорткары, но…
И снова это «но». Я вижу картину куда более личную, глубокую и интимную. Ольга стоит перед Стасом, обнимает его за плечи, волосы перебирает. А он сидит, уткнувшись ей в живот, и все это позволяет. Потому что доверят. Потому что любит…
Я стою, как приклеенная, смотрю на весь этот сюр и не могу пошевелиться. Стас вскочил на ноги, даже отошел от Ольги на шаг, но это разве что-то меняет?! Нифига. Сбежать бы. Очень хочется сбежать, а я, черт возьми, физически не могу…мне бы пинок. Да. Необходим пинок под зад, который Давыдов дает вместе с нелепыми, шаблонными оправданиями.
– Марин, это не то, что ты думаешь…
Спасибо. Резко разворачиваюсь и рву когти. Иначе и не назовешь мой побег. Я ничего не хочу больше слышать, знать, выяснять – хватит с меня «Марин, потерпи», хватит с меня Давыдова. Ненавижу его так сильно, что легкие горят. За то, что втянул меня во все это дерьмо, пока сам в себе не разобрался. И ее ненавижу. Эту конченную Ольгу, которая строит из себя святую невинность вместе с какими-то дикими, жестокими планами с непонятным лично для меня фидбэком.
– Марина, да стой ты! – во дворе меня все-таки догоняют, и знакомые пальцы берутся за локоть, чтобы развернуть.
Но я вырываюсь, отхожу. Еле дышу сама, чувствую, что снова плачу, но сейчас это не слезы боли, пока по крайней мере, сейчас это слезы какой-то тупой злости, а еще бессилия. Я ведь абсолютно бессильна в этой ситуации. Все, что я могу предложить – это я, но этого всегда будет недостаточно. Потому что я не Ольга, которая тоже выперлась, правда с опозданием. Еще бы. Даже такая лань, как она, не может быстро скакать на высоченных шпильках.
– Дай я тебе все объясню!
– Мариночка, Стасик прав, – холено влезает эта дрянь, глазками хлопает, а внутри только злорадство.
– Оля, твою мать, не лезь! – рыкает Стас, потом на меня смотрит и делает шаг ко мне, от которого я снова отступаю.
Смиряется. Руки в меня выставляет и тихо говорит.
– Марин, поверь, это ничего не значит. Я психанул сильно и Оля…
– Потому что твой отец приходил, – перебиваю его, он хмурится.
– Откуда ты знаешь? Тебе Лена сказала?
– Я видела, как ты его ударил.
Молчание. Но потом я добавляю…
– Я не знала, что это он, и пошла за ним, чтобы попросить не писать заявление. У тебя могли бы быть проблемы…
– Марин…
– И что тебе сказал этот лживый кусок дерьма?!
Ох, вы только посмотрите на эту двуличную суку. Медленно перевожу на нее взгляд и усмехаюсь, зло сжимая кулаки.
– Кто бы говорил.
О да. Вот оно. Вот оно! Я наконец вижу в ее глазах эмоцию, отличную от «высокомерия», а если быть точнее, что-то кроме нее. Забавно вообще, но за все время нашего знакомства я ни разу не видела в ней ничего, кроме пренебрежения окружающими. И как Стас мог в нее влюбиться?! Они же совсем разные. Но сейчас Ольга напугана, и я отбрасываю в сторону все остальные вопросы – наслаждаюсь. О да, сучка, мне все известно.
– Он мне рассказал, почему он сюда вообще пришел. Не хочешь поделиться с группой, О-ле-чка?
Стас непонимающе хмурится и оборачивается, пока Оля теряется окончательно. Хлопает глазами, как дура, старается придумать оправдание и, черт бы ее побрал, соображает быстро. Наверно все это годы ухищрений дают свои плоды? Она ведь привыкшая планы строить, это ведь явно не первый ее выход на бис.
– И что же он сказал? Дай угадаю, мол, виноват кто-то другой? Неужели я? Раз ты так акцентируешь, это очевидно. Ох, ну конечно. У Павла всегда…
– Ты просто лживая до мозга костей сука, – выдыхаю, совершенно не веря в то, что слышу, но она того явно и добивалась.
Обиженно выпучивает нижнюю губку и смотрит притворно-трагично на Стаса.
– Стас! Почему эта твоя меня оскорбляет?!
– Эта?! Я его девушка! Настоящая! Действующая, если тебе угодно будет, а ты кто на хрен такая?!
– Всего лишь мать его ребенка, дорогая.
– Детей у него может быть много.
– Как и девушек, – скоблиться, а потом вдруг усмехается и проходится по мне взглядом с головы до пят, – Тем более таких, как ты.
– Прекратите…
Стас пытается сбавить обороты, но тщетно это. Я слышу его только где-то на заднем фоне, сама ведь буквально сгораю от ярости. Еще секунда, и я точно вспомню свое прошлое, в котором, если уж откровенно говорить, я могла и зарядить хорошенько, а зарядить хорошенько по этой холенной физиономии хочется уже давно.
– Что значит, таких, как я?!
– Да ты посмотри на себя, господи! Ты ему не пара! Вы на разном уровне и…
– Оля, завали свой рот!
Ну вот, пожалуйста. Здравствуй, мой далекий 2009. Я резко срываюсь с места и несусь на нее, а потом вцепляюсь в волосы, как дикая кошка, дернув так сильно, что Ольга летит на землю с высоты своих шпилек. Седлаю ее сверху, как лошадку и начинается…Она орет, лупит меня по рукам, я тоже ору и дергаю за волосы, а вокруг собирается толпа зевак, состоящая из всех сотрудников кухни.
– Твою мать, хватит ржать! – слышу на заднем фоне, – Помоги мне их расцепить!
Меня стаскивают с суки резко и сильно, но я так злюсь, что перед собой ничего не вижу, кроме жертвы. Ногами дергаю, руками достать стараюсь – все, перекрыло максимально. Лишь когда Ольгу увели в ресторан от греха подальше, я немного прихожу в себя, отпихиваю от себя Стаса, а потом ору:
– Убери от меня свои руки!
– Марина, твою мать…
– Что?! Хочешь отчитать меня за то, что я посмела тронуть твою б/у телку?! Да пошел ты!
– Успокойся… – предупреждающе тихо пытается меня угомонить, но куда там! Извиниться?! Я серьезно хотела извиниться?! Да гори оно все синим пламенем!
– Ты серьезно нихрена не видишь, да?! Эта сука крутит тобой, как юлой, а ты ей позволяешь!
– Угомонись и не устраивай шоу! Какого хрена ты вообще на нее набросилась?! С ума сошла?!
– Да ей давно надо было надавать по морде за то, как она себя ведет! Но знаешь?! Тебе тоже!
Сразу исполняю угрозу, набрасываюсь на него, но Стас вовремя перехватывает мои запястья и скручивает их на груди, развернув меня к себе спиной. Дышит тяжело, прижимает, я дергаюсь. Мне будто опустило забрало...
– Отпусти! Пусти меня немедленно!
– Марина!
– Она звонит тебе по каждому дерьмо-поводу! Шину у нее спустило?! Ты мчишь! Интернет сломался?! Ты тоже мчишь! А если она позвонит и скажет, что у нее булочка на пол упапала, ты тоже побежишь, язык высунув?! Ты ее псина?!
Стас меня отталкивает. Совсем слегка, я вообще не чувствую ни боли, ни какого-то другого дискомфорта, но это что? Еще один повод зацепиться...
– Не смей меня толкать!
– Я тебя убью сейчас, закрой свой рот лучше!
– А разве тебе не нравится, когда он широко раскрыт?! – подхожу к нему в плотную, старательно изображая фирменное, правда утрированное, покачивание бедер Олечки, – КАК У НЕЕ!
Стас щурится, сглатывает плотный ком в горле, но скорее это он проглатывает слова, которые хочет мне сказать. Терпит, если честно. Я это вижу. Знает же, как меня на самом деле просто обидеть...Ему. Но я оценю это потом...сейчас нет. Забрало все еще болтается где-то на уровне моих коленок...
– Что ты пялишься, а?! Ей же все можно! Трепаться, влезать в наши отношения, оскорблять меня, да?! Она твоего отца из Европы дернула, твою мать!
– Зачем?! – Стас выходит из себя и точно также повышает голос, резко расставив руки в стороны, – А?! Зачем ей это нужно?!
– Я без понятия! У меня в голове не насранно, как у этой идиотки, ясно?!
– Да что ты?!
Укол справедливый, но больнючий, зараза, да и потом…я вдруг понимаю, что мне он не поверит ни за что. Я же не Оля. Поэтому и смысла во всем этом нет. Разбираться? Зачем? Кому это нужно? Просто какой-то дикий провал по всем фронтам. Я со всех сторон проседаю, потому что главного у меня нет: его поддержки.
– С меня хватит, – говорю тихо и отступаю еще на шаг, – Между нами все кончено, Стас.
Секунду промедления, а потом он ухмыляется зло и пару раз кивает, губы трет, в сторону смотрит…Вижу, как снова старается сдержаться, но, видимо, сейчас это просто невозможно – он ведь тоже не железный, и он тоже может взорваться, что и делает, собственно…
– Да пожалуйста, твою мать! Меня уже заколебало все это дерьмо! Хочешь все закончить?! С радостью! Ариведерчи!
Он снова просто уходит, гаркает по пути на поваров, которые по дурости остались уши погреть, но и я стоять тут ему в спину смотреть не собираюсь. Разворачиваюсь на пятках и быстро иду в сторону остановки, глотая горькие слезы с привкусом пепельной злобы. Миллионный инцидент, говорите? Точно. Но, как известно, сколько веревочке не виться, а конец будет.
