Текст книги "Измена: B-52 (СИ)"
Автор книги: Ария Тес
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 22 страниц)
Глава XXIV. Время. Часть II
Марина
Я поднимаю на него глаза, ошарашено стирая слезы. Стас улыбается. Да, он сказала то, что сказал, мне не послышалось. Так он разобрался?
– Прости, что так долго.
В этот момент молния на моем платье поддается его рукам, и Давыдов расстегивает ее на этот раз медленно, плавно, только глаза горят той же страстью, которая накрывала нас только что. Она никуда не делась, сублимировалась скорее во что-то тягучее, обещающее большее наслаждение.
– Когда все правильно, и проблем нет никаких, да? – тихо, глубоко спрашивает, рассыпая мурашки по моему телу.
Я не могу сказать ни слова. Смотрю на него, как завороженная, позволяя снять с себя этот лоскут ткани, который и сама уже успела возненавидеть. Стас приближается, берет меня за предплечья крепко, но нежно, бережно, а потом накрывает мои губы своими. В этом поцелуе есть столько всего: трепет, нежность, желание, граничащее с одержимостью. Не знаю, моим или его? Я ведь, как безумная наркоманка, тянусь к нему ближе, чтобы получить больше. Запускаю пальцы под легкую ткань его рубашки, провожу по коже с легким оттенком какао, касаюсь его пресса. Он – идеал. Предел фантазий. Мне в нем нравится абсолютно все, даже его склочный характер нравится. Только вот опять на меня давит эта наша разница и моя низкая самооценка – я боюсь его разочаровать, и мой мозг тут же простреливает.
– Стой, подожди… – шепчу еле слышно, еле-еле в принципе, от того, как соблазнительно он целует мою шею, – Мне надо в душ.
Правда ведь надо. Необходимо! Но Стас не готов отпускать даже на мгновение. Он подхватывает меня на руки и несет в сторону ванны, где ждет еще один удар в самое сердце. Огромная джакузи в лепестках уже красных роз и свечах – господи! Знаете, я всегда думала, что отношусь к таким вещам с сарказмом и огромным скептицизмом. Это ведь такое клише – лепестки роз, свечи, музыка…Но это потому что такого для меня никто и никогда не делал. Сейчас, когда все наоборот, я готова разрыдаться от щемящей сердце нежности.
Он так старался…
Стас ставит меня на пол и, глядя точно в глаза, расстегивает бюстгальтер. Он так плавно его снимает, аккуратно просунув ладони под лямки – дыхание перебивает аж! На меня так никто и никогда не смотрел, как он смотрит. Будто я – самое важное, что есть в этом мире. Сокровище такое, знаете? Лучшая женщина в мире. Я в этом только убеждаюсь, когда он присаживается передо мной на колени и берется за края трусиков. Снова смотрит лишь в глаза. Он будто не позволяет себе спуститься до животного рядом со мной, и это возбуждает еще сильнее.
Стас опять берет меня на руки, чтобы поставить в ванну. Я тихо усмехаюсь, будто сама не могу этого сделать, но принимаю – мне нравятся такие ухаживания, если честно, как с королевой. Только вдруг страшно становится, что он уйдет сейчас, и когда я опускаюсь в воду, хватаюсь за его руку и шепчу.
– Только не уходи.
– И не надейся.
Звучит, как твердое, уверенное обещание. Я киваю и отстраняюсь немного, чтобы дать ему раздеться, а сама дышать не могу. Он снова смотрит на меня так…голодно. Но он все равно плавен. Снимает свою рубашку медленно, а взгляд яростный и огненный. Когда он заканчивает с брюками, я инстинктивно двигаюсь к бортику, давая ему пространство, хотя сама бесстыдно разглядываю всего его. Особенно тот самый «твердый» аргумент, который подтверждает: он твой.
– Иди ко мне, малыш, – хрипло шепчет, а что я?
Хотела бы посмотреть, разве что, на кого-то, кто откажется.
Подползаю медленно, но Стас – он все же Стас, надолго его не хватает. Он теряет контроль и терпение, подтягивает к себе за ягодицы и сажает сверху. Я смеюсь, вцепляясь в его плечи, а сама тяну руку к тому самому аргументу, но Стас ее перехватывает и зажимает за спиной.
– Не сейчас.
– Что? – растеряно шепчу, а он второй рукой убирает волосы с моего лица и улыбается.
Ладно. Я разочарована, и мне обидно. Опускаю глаза на его грудь, только вот в ответ слышу глухой смешок и сразу возвращаюсь к его глазам.
– Я хочу тебя безумно и еле сдерживаюсь, но еще больше я хочу поговорить.
– О чем?
– Обо всем. Правильно это будет.
– Ты приехал попрощаться? – еще тише спрашиваю, хотя казалось бы это невозможно.
Но теперь я иначе не могу. У меня сердце так колотиться, хоть стой, хоть падай. Глупости горожу, знаю, никто не станет прощаться ТАК, а иначе не могу – я просто, наверно, до конца не верю, что он выбрал меня…
– Вот именно, чтобы ты не задавала мне больше таких идиотских вопросов, я и хочу сначала поговорить. Рассказать, что было, после того, как ты уехала…
Стас
Я стою у дома Ольги уже какое-то время, а сам не решаюсь пока войти. Для меня тот первый ужин с отцом прошел с большей пользой, чем для Юрки, конечно. Тот все время хохлился, но он молодой еще, зеленый. Я тоже бы хохлился, да я, собственно, только этим и занимался все то время, что он пытался наладить со мной мосты.
Впервые отец появился в моей жизни вновь, когда я уже учился во Франции. Мне было двадцать, а он приехал на один из наших экзаменов, как «самое важное лицо», и сразу меня узнал. Улыбался весь, гордился, грудь колесом – подошел, а я ему сразу вмазал. Остальные наши встречи ничем не отличались. Я столько раз бил его по морде, что сам со счета сбился – плохо это, но во мне до недавнего времени орало детство, заставшее не только в заднице, но и в принципе во всем моем теле и душе. Марина то права: я ребенок совсем. Веду себя глупо, делаю вещи, последствия которых не просчитываю, выбираю неправильных женщин…
Сегодня мы встречались в пятый раз и, если честно, прошло все гладко и даже очень. Что-то у меня в голове щелкнуло, когда я увидел, что он на самом деле хочет попытаться, а может сам я стал слишком стар уже для чрезмерно энергичных «разборов полета»? Может я просто устал? Пятнадцать лет, как никак, бегаю от отца, как мальчишка, но от себя не сбежишь все-таки. Мы не стали лучшими друзьями и не станем ими в одночасье, но я вполне могу себе позволить дать ему шанс.
И я даю. Юра – ни в какую. А я снова приехал сегодня утром к матери на шашлыки с Авророй. Отец от нее в восторге. Мне так тепло на душе становится, когда я вижу, как они играют, как она лопочет ему всякое, и улыбаюсь. Потом ее забирает мама – она испачкалась в клубнике, надо срочно ее умыть! А мы остаемся втроем. Одним мужчины. Костя, правда, быстро ретируется, так что с отцом мы вдвоем. Сидим в беседке, следим за шашлыком. Молчим. Это, правда, уже не неловкая тишина, как была сначала, я ей даже почти улыбаюсь, но сам нет-нет, а посмотрю вдаль. На небо. Грустно, не хватает чего-то очень важного…точнее кого-то очень важного.
– …То есть Марина больше не твоя девушка?
Хотелось съязвить так сильно, что руки зачесались, но я только фыркаю – отец усмехается.
– Лезу не в свое дело? Слишком рано?
– Слишком рано.
– Прости, но я просто должен был сказать, что она очень хорошая девушка.
– Потому что тебе помогла? – бросаю на него колкий взгляд, на что он слегка мотает головой и мягко мне отвечает.
– Потому что я видел, что ей ты важен. Твоей этой Ольге – нет. За мной пошла только одна из твоих женщин, Стас. Чтобы спасти тебя. Где была вторая?
– Со мной.
– После того, как сама создала эту ситуацию? Удобно.
– Я не сказал, что верю тебе.
– Но в глубине души ты веришь. Какой мне резон врать?
Молча давлю в себе желчь, потому что не могу объяснить ни его намерений, ни ее. Конечно, больше я склоняюсь к тому, что врет она – на Ольгу это похоже, – а все равно верить не хочется как-то. В то, что был таким слепым, когда замуж ее брал, твою мать…
– Вика мне рассказала немного о Марине. Ты с ней счастлив был, да?
– Давай не будем говорить о ней. Дело не в том, что рано, я не хочу просто.
– Значит да…Почему ты ее отпустил тогда?
– Я не могу держать ее, потому что не уверен, что смогу дать то, чего она хочет.
– И чего она хочет?
– Чтобы я не общался с Ольгой. Это невозможно.
– Не думаю, что ей это нужно.
Усмехаюсь и откидываю голову на толстую колонну, прикрыв глаза.
– Ты не знаешь ни одну из них, но делаешь выводы.
– Твоя правда, но я знаю женщин. Марина не похожа на ту, кто будет запрещать тебе общаться с кем угодно, тем более с дочерью.
– Она и не запрещает. Просит выбрать между ней и Ольгой, но я не знаю как? Ольга для меня значит много, она родила мою дочь! Она говорит, что я мчусь по любому поводу, а как иначе? Я не хочу…
Резко осекаюсь, смотрю на отца, но он лишь мягко мне улыбается и пару раз кивает.
– Ты не хочешь их бросать, как я вас бросил. Понимаю…
– Прости, но да.
– Нет, ничего, я сделал то, что сделал, и выбрал то, что выбрал. От этого не уйти, но, Стас, послушай, ты впадаешь в крайности.
– В каком это смысле?!
– Да в таком, что если ты не приедешь к Ольге по мелкой просьбе – это не будет означать, что ты их с Авророй бросил. Вы с ней развелись, теперь ты не должен быть ей мужем, но должен оставаться отцом для Авроры. Это не одно и тоже. Понимаешь?
– Конечно понимаю!
Если честно, то нет. И, видимо, читается это на «ура», если дальше я слышу его смех…
– Стас, она не твоя женщина. Она – мать твоего ребенка, которую ты должен уважать, и ты должен быть хорошим отцом вашей девочке, но на этом все. У тебя есть другая женщина, твоя женщина. Для нее ты должен быть мужчиной, которому она может доверять, за которым может спрятаться, и который не помчит, как угорелый, интернет чинить своей бывшей жене.
Цыкаю.
– Мама рассказала?
– Костя.
– Ну спасибо…
– В этом нет твоей вины, что ты не знаешь, как разделить эти понятия. Я виноват, что для тебя «муж» и «отец» – это одно, но скажи мне: ты хорошо себе представляешь Костю на твоем месте?
– Нет…
– Вот именно. Нет. Бери пример с него, он мужик хороший. Понятно почему Марина уехала, зачем ей оставаться с мужчиной, который в ее глазах мечется от одной юбки к другой?
– Я не мечусь!
– Тогда докажи это делом, а не словом. Тебе нужно расставить точки над «i». Ольге это не понравится, зато твоя женщина будет спокойна. Правильно расставляй приоритеты, Стас. Тебе мой совет, как от человека, который этого сделать не смог.
Марина
– …Правильно расставляй приоритеты, Стас. Пра-виль-но.
Я моргаю пару раз, потом приподнимаю одну бровь.
– Прости, я уточню. Ты считал, что это одно и тоже?
– Не то чтобы да…
Стас задумчиво рисует на моем бедре круги, а сам устал вздыхает и пялится в потолок. Хмурится – я жду. Решаю не давить на него, в конце то концов, мне действительно хочется понять ход его мыслей. И наконец понимаю, когда он собирается: главное не спешит, ЧТД, и все само придет.
– Отец когда от нас ушел, я видел, как маме было сложно. Ей приходилось все самой делать, помощи ждать неоткуда было, а я…Я больше всего на свете боялся, что стану таким, как он, понимаешь? – Давыдов поднимает голову и смотрит мне в глаза, а потом тихо так, проникновенно говорит, – Я не мог представить себе, как перестану общаться с Ольгой. Не из-за каких-то чувств, чисто технически – это невозможно.
– Я у тебя не просила «не общаться с Ольгой». Мне понятно, что это невозможно.
– Тогда мне не было понятно, малыш. Мне казалось, что ты ставишь мне ультиматум, а я не мог тебе дать того, что ты хотела. Аврора…
– Твоя любимая дочь, я это знаю. За кого ты меня принимаешь?
– Прости, но…– неловко жмет плечами, а я снова заканчиваю за ним его реплику.
– У тебя был плохой опыт.
– Ольга не «плохой опыт», Марин, не мое это. Она сама по себе не зло во плоти, просто девчонка, которую не любили. Единственное, как она воспринимает любовь – через скандалы и разборки. Чем громче, тем лучше.
– А ты?
– А мне этого больше недостаточно. Если ты хочешь правду, то до того, как мы начали встречаться, я действительно думал, что люблю ее. Но потом все изменилось. С тобой мне хорошо по-настоящему. Когда ты уехала… это было сложное испытание. Я точно, как пес, выискивал твою фигуру везде, где это было возможно и нет, а тебя не было нигде, и когда я это вспоминал – становилось сложно дышать. Прости, что заставил тебя думать иначе, но мне она не нужна. Мне ты нужна.
Его слова меня разоружают, и я медленно опускаю руки на широкую грудь, а сама глазами хлопаю – не ожидала, и это мягко говоря. Стас не любит трепаться, я знаю, и знаю, как сложно ему это дается, а здесь…сейчас…Он так много говорит, так искренне и честно, так почему я ничего не могу сказать?!
– Долго ты соображал.
Ой нет. Не то. Лучше бы молчала и дальше. Прикусываю губу, боюсь, что он психанет, но Стас только улыбается шире, вонзаю пальцы мне в бедра, двигает ближе на себя, а сам точно обратно котом становится…Моим котом.
– Как только ты отъехала от ресторана, я мчать за тобой хотел. Тоска такая взяла, грусть…Без тебя ничего не хотелось. Я еще представил себе, как вернусь в пустую квартиру, а тебя там не будет…И Гера не будет.
– Он очень по тебе скучал, – сдерживая слезы, отвечаю, на что Стас мягко улыбается.
– И я по вам дико скучал. Не нужно мне было четыре месяца, чтобы разобраться. Думаю, что я давно разобрался, просто до конца этого не понимал некоторых нюансов.
– Видишь, как полезно разговаривать? – стараюсь разрядить обстановку шуткой, на что Стас становится еще хитрее, потом опускает глаза на мою грудь и проводит по ней рукой, намеренно слегка задевая остро-стоящий сосок.
– И как ты мне прикажешь «говорить»? Ты такая соблазнительная, но…Серьезно, Марина! Ты что не ела совсем?! Почему такая худая?!
– Просто не было твоего омлета с рыбкой, – всхлипываю и ложусь ему на грудь, обнимая за шею, – И тебя не было…
– Все кончено, малыш.
Стас мягко обнимает в ответ и проводит рукой по позвоночнику, потом еще и еще – гладит ласково.
– Все теперь по-другому будет. Ты никогда больше даже на миг не задумаешься, что есть хоть кто-то кроме тебя. Клянусь, ты никогда больше не будешь меня ревновать.
– Вы с ней поговорили?
– О да…И…Марин, я сказать тебе кое что должен.
В ту же секунду я напрягаюсь, как струна, но не отстраняюсь – боюсь. Мне страшно увидеть в его глазах «что-то», чего я видеть и знать не желаю: о том, что был он с Ольгой близок. Все-таки был…
– Не хочу начинать наши отношения с вранья, поэтому я должен тебе рассказать правду про ту ночь, когда ты напилась.
Так. Стоп. Простите?! Резко отстраняюсь, забыв обо всех страхах. Не нравится мне такое начало, а то, как он выглядит тем более. Виноватый весь, глаза прячет, охренел?!
– Стас…о чем ты?
– Когда ты заснула, я уехал, чтобы отвести подарки Авроры и ее вещи. Ольга сказала, что это срочно…
О господи. Нет-нет-нет! От этой истории плохо пахнет, поэтому я беру его лицо в ладони и серьезно смотрю в глаза.
– Между вами что-то было?
– Нет, клянусь, но…
– Но?
– Она пыталась меня соблазнить.
Резко расширяю глаза и отшатываюсь, но Стас придерживает меня за спину и сбито рассказывает все в красках. И о том, как пришел к ней, и о том, как она выперлась в белье, как трогала его за член, который, на минуточку, мой! С каждым сказанным словом, я злюсь все больше и больше, точно бык, которому показали красную тряпку, но…Я ему верю. Ни на секунду не сомневаюсь, что не было у них ничего: разве он стал бы мне рассказывать?! Да ни за что! Мужики до последнего не признаются, мне ли не знать, черт возьми, а он говорит. Ему не хочется, это очевидно, но он – говорит мне правду.
– Марин? – тихо зовет меня Стас, а я поднимаю глаза и громко цыкаю.
– Как же я жалею, что так слабо ей надавала по морде!
В этот момент он начинает смеяться да так, что я все вибрирую. Вода плещется во все стороны, смех его отражается от стен – ну да, весело тебе?! Так это ненадолго. Снова приближаюсь и беру его лицо на этот раз за подбородок, а потом шиплю.
– Еще раз позволишь кому-то тронуть мой член, я тебя убью.
– Еще раз позволишь кому-то приближаться и трогать мою тебя, я убью его.
– По рукам.
С этими словами я набрасываюсь на него. Целую страстно, даже грубо, прикусывая губы. Но при этом мы не сражаемся. Наши языки танцуют огненный танго, где он ведет, а я следую. Ничего не имею против того, чтобы «следовать», правда. Особенно, если он готов следовать за мной в ответ.
– Я хочу тебя. Сейчас, – шепчу, пьяная от его губ и рук на своем теле, и Стас также пьяно мне отвечает.
– Ты ставишь меня в невыгодное положение, женщина. Я же пытаюсь быть «правильным».
– Мне не нужен правильный, мне нужен Стас Давыдов – эгоистичная задница. Моя задница.
Стас отстраняет меня на миг, сам еле дышит, но смотрит твердо. Почти. Его взгляд покрыт плотной поволокой желания, и, скорее всего, он приложил все свои силы на эту реплику, поэтому я улыбаюсь.
– Что?
– Не будет, как раньше.
– В смысле?
– На этот раз, как ты скажешь только. Я буду фильтровать свой базар, никому ничего не скажу о «нас», пока ты не захочешь. Как ты решишь, Марин. Что угодно.
– Что угодно?
– Да.
– Тогда возьми меня наконец, хватит трепаться!
– К черту разговоры?
– Только пока, ты мне еще не все рассказал.
– Как скажешь.
Одним рывком он притягивает меня за шею обратно и вонзается в губы, а я направляю его член и медленно впускаю в себя до последнего, родного сантиметра. Нас разбивает одновременная судорога, а на лицах появляется почти одинаковая, глупая улыбка, полная облегчения. Господи, как же я по нему скучала…
Берусь за бортики ванны и, не отводя от его лица внимания ни на секунду, медленно подаюсь вперед – Стас глухо стонет. Его пальцы вонзаются мне в ребра, но он не пытается перехватить руль, дает управлять мне, только касается…Медленные, дразнящие повороты пальцами, от которых возбуждение только усиливается. Я откидываю голову назад, а он тянет меня на себя и целует – делает все, чтобы я тут умерла, это точно! Его губы скользят по коже, добираясь до груди. Потом по очереди он проходится по соскам еще одним сумасшедшим полукругом, и я задыхаюсь. Темп становится быстрее. Я чувствую, что уже подхожу к грани, за которую упаду позорно скоро, ну и плевать. Плевать! Я доверяю ему настолько, что не боюсь показаться какой-то не такой, ведь для него я всегда буду лучшей.
– Давай, девочка, ну же, – Стас хрипит, разгоняя кровь, прижимает к себе сильнее, ускоряет еще больше, и еще через миг я разлетаюсь на части от ошеломительного, сильного оргазма.
Глава XXV. Время. Часть III
Марина
Стас укутал меня буквально по уши в мягкий, махровый халат, а сам носится по номеру туда-сюда. Вино открывает, потом фрукты мне тащит, тут же один из букетов роз, чтобы показать смешную открытку с рюмкой и тем самым коктейлем внутри.
«Хохотал, как чокнутый, когда увидел. Прям наше, а?» – улыбается во все тридцать два зуба и тычет мне пальцем на B-52. Бровями еще поигрывает, дурак. Я не могу не усмехнуться, отправляя в рот виноградинку, а сама в тайне так благодарна этому чертовому коктейлю. Не решись я пойти в этот бар, не была бы так счастлива сейчас. Я ведь абсолютно счастлива. Если честно, то не помню, чтобы была такой же когда-либо вообще, даже на свадьбе своей мир играл глуше. Может быть, конечно, это время съело часть воспоминаний, хотя что-то и подсказывает: нет, не съело, Марин. Просто не твое это было, сейчас точно твое.
Точно…
Стас Давыдов – царь и Бог, обыкновенный мальчишка, эгоистичная задница, а еще милый, очень добрый и мягкий внутри за всеми своими слоями сарказма, ласковый человек. Мой человек. Смотрю, как он старательно накладывает мне просто огроменную порцию салата, несколько кусков пиццы – хмурится, будто высчитывает что-то в голове, – сердце так и обливается щемящей нежностью.
– О чем ты думаешь?
– Сколько кусков пиццы положить сразу.
– Один.
– Нет, куда один то? Три хотя бы…
– Стас, ты спятил?!
– Ты слишком худая, – морщится и дергает плечом, – Надо тебя подкормить…
Я кладу ему руку на запястье. Она тонет на фоне его размеров, а мне только теплее – вдруг чувствую себя за каменной стеной. Такое незнакомое ощущение…
– Ты нервничаешь? – тихо спрашиваю его, хотя мне и не надо слышать ответа – да, нервничает.
Стас такой суетливый только, когда нервничает.
– Немного.
– Немного?
– Ладно! Много! Женщина, прекрати меня так сканировать…
– Почему? – перебиваю его по-прежнему нервный монолог, и только после этого он вздыхает, ставит тарелку с одним куском пиццы, а потом смотрит на меня.
– Не знаю. Страшно, что я облажаюсь, и все испорчу.
– Не испортишь.
– Один раз уже испортил. Пардон. Ни один раз, несколько. Я так себе кандидат на роль мужчины мечты…
– Если я скажу, что ты он и есть, тебе станет легче?
– Пф…
Фыркает, а сам сияет. Вижу, что даже…
– О боже…ты что покраснел?
– Марина!
– Точно! – подползаю к нему ближе и, обняв за плечи, трусь о горячую щеку лбом, – Мой Давыдов смущен…
– Твой Давыдов взбешен!
– И чем это, интересно?
– Что я вез тебе пиццу, а ты так ее и не съела до сих пор! Ну-ка, давай-ка!
– Что за идея фикс откормить меня до размеров шара?!
Стас меня игнорирует, только загадочно улыбается и сует кусок пиццы прямо в лицо. Ох, ладно… откусываю. Потом еще и еще. И еще, когда он достает еще один. На третий я не согласилась – извините. Но это, кажется, называется компромисс?
– Так ты говорил с ней? – тихо спрашиваю, когда мы уже лежим на постеле.
Сытые и довольные. Поедаем фрукты, словно в каком-то старом романе, как дворяне.
– Ох, да…
– Все было так плохо?
– Печально, скорее…
Стас
Когда я захожу к Ольге, она удивлена.
– Ты рано, я не ждала тебя…А где Аврора?
– Она у мамы осталась.
– Почему это?!
– Потому что нам поговорить надо. Я зайду.
Это не вопрос, а утверждение. Я не жду, пока она меня пропустит, а захожу сам и присаживаюсь на стул. Кухня – моя территория, и здесь я всегда чувствую себя комфортно и уверено, чего сейчас непреодолимо жажду. Мне это надо. Знаю, что разговор будет сложный. Знаю, что будет много упреков и резких слов. С ее стороны. За месяц, который прошел с тех пор, как уехала Марина моя, я многое переосмыслил. В основном мама помогла своими словами: когда ты будешь счастлив, ты уже не будешь злиться. Ты простишь. И я действительно простил Ольгу за все: и за скандалы, и за оскорбления, даже за измену. У меня ничего внутри больше не взрывается – я отпустил.
Благодаря Марине…только о ней и могу думать. С Вадимом говорил вчера, так он ее очень хвалит. Говорит, мол, крутится, как белка в колесе, а Лене буквально в рот заглядывает. Все схватывает на лету! Смотрит на нее и повторяет не хуже – а я знаю, что так и есть. Марина у меня такая. Она за тобой посмотрит и повторит – умница, девочка, умница.
– Подождешь, я переоденусь?
– Нет в этом нужды, Оль, иди сюда.
– Как это нет?! Я не могу появляться…
– Ольга, мне все равно как ты выглядишь.
Слышу медленные шаги в свою сторону. Она заходит и смотрит на меня так, будто я ее оскорбил последним словом. Сама одета в спортивный костюм, на голове гулька, невыгодно смотрится. Для себя самой. С ее намерениями такой внешний вид никак не вяжется. Весь этот месяц она, как безумная, искала со мной встречи. То в ресторан придет, то домой ко мне заявится – и вечно вся с иголочки одета, сексуально. Звонит чаще. Теперь совсем по дурным поводам, ну а я каждый отметаю, как отец посоветовал. Что еще остается? Учусь говорить «нет», по факту стараюсь разделить в своей голове «мужа» от «отца».
– Сядь.
– Стас, я не очень понимаю…
– Оль, нам надо расставить точки над «i».
Она грузно опускается на стул. Думаю, что все прекрасно понимает. Ее поэтому то и дергает так – когда Ольга начинает упускать контроль из своих цепких рук, начинается истерика.
– Ты знаешь, что Марина от меня уехала…
– Так ты из-за этого переживаешь?! – словно с облегчением вздыхает бывшая жена, а потом еще и ручкой небрежно взмахивает, – Стас, да прекрати ты. Она – не твой уровень.
– Ты права. Она не мой уровень.
– Очень рада, что ты это понимаешь наконец.
– Да я сразу это понял, как увидел ее. Не мой она уровень, потому что мне до нее еще расти и расти нужно.
– Тебе расти?!
– Мне, Оль. И я непременно вырасту, а начну прямо сейчас. С этого момента тебе придется рассчитывать только на себя.
– В каком смысле?! – визжит так, что ухо закладывает, вскакивает, дышит тяжело, но я останавливаю ее взмахом руки и продолжаю.
– Алименты Авроре – это дело святое, но твое содержание, извини, тебе придется оплачивать самой.
– Давыдов, как ты смеешь?!
– Найдешь работу. Пока я буду продолжать закидывать тебе деньги, но не думай, что это станет нашей нормой. Ты итак получила после развода эту квартиру, я ни на что не претендовал, хотя купил ее сам и до сих пор за нее плачу. Думаю, что с тебя хватит.
– Это наш дом! Ты купил его для нас!
– Даже не отрицаю этого. Теперь он достанется Авроре, и я ни о чем не жалею. Следующее. По всем своим личным вопросам, просьба меня не беспокоить.
– Это что еще значит?!
– Сломался интернет? Звонишь провайдеру. Проколола шину? Ищешь шиномонтажку. Если совсем жопа – окей, помогу, но я больше не стану решать твои мелкие проблемы. Авроры это, само собой, не касается. Ее проблемы были и всегда будут моим приоритетом.
– Стас, но…
– Оль, мы развелись, – тихо перебиваю ее, – Нашего брака больше не существует, понимаешь? Точка. Я должен, а главное хочу двигаться дальше.
– С этой что ли?!
– Аккуратней.
Сам собой я сжимаю край стола от внезапной потребности отстоять честь своей женщины. Хотя почему внезапной?! Она у меня давно есть, ничего в ней удивительного.
– Стас, да брось, зачем она тебе нужна?!
О, ну понятно. Ольга поднимается плавно, глаза горят бешеным огнем – сейчас в ход определенно пойдет соблазнение. Но я не даю ей даже приблизиться, останавливаю ладонью и мотаю головой.
– Не надо, Оль. Я тебя больше не хочу, надеюсь, что слов достаточно, и ты не упадешь еще ниже в своих и моих глазах, проверяя это?
– Ты совсем охерел что ли так со мной разговаривать?!
Фурия. Точно фурия! Орет, как полоумная, кулаки сжала, а я себя спрашиваю: Стас, как ты раньше то этого не замечал? Не пара вы. Тебе не это надо и никогда не нужно было этого. Тебе спокойствия хочется – Марины хочется. Ее мягкости, улыбки. Они даже злятся так диаметрально по-разному. Ольга, как бешенный Рассомаха, а Мариночка моя, как милый котенок. Дыбится, щурится-хмурится, а кусать, не кусает. Глазками только мило хлопает, мол, что? Тебе недостаточно? Скажи, что достаточно, я ж укусить то не смогу.
Знаю, малыш, ты не сможешь. Мягкая она у меня, даже в моменты ссор меня обидеть по-настоящему боится. Поэтому мы никогда не ругались так, как мы с бывшей женой – с ней в ход летело все, с Мариной самое оскорбительное «самовлюбленный пельмень». И то, как вы понимаете, скорее смех оно вызвало, нежели другие ощущения.
– Оль, я встретил женщину, и о ней теперь должен думать. Пойми меня, пожалуйста…
– КАК ТЫ СМЕЕШЬ МНЕ ГОВОРИТЬ О СВОЕЙ ЛЮБОВНИЦЕ?!
О боже. Приплыли. Но какая же она любовница?! Марина бы сильно обиделась, если бы узнала, и я это понимая бью кулаком по столу – Ольга сразу сникает и отступает.
– Никогда не смей говорить о ней так, Ольга. Ты слышала?! Никогда не смей ее оскорблять, или ты пожалеешь. Я пытаюсь наладить нормальные отношения из-за Авроры, но ты…
– Я же люблю тебя…
О боже в квадрате. Я даже не собираюсь сдерживаться и закатываю глаза, потом тру их и только после этого устало на нее смотрю.
– Вот это вообще мимо.
– Ты мне не веришь?…
– Если честно, я не верю, что ты вообще меня когда-нибудь любила.
– Стас!
– ...Но это ничего. Я больше не в претензии, мне плевать. Правда.
– Не говори так!
– Оль, я с отцом общаться начал.
Моментально она белеет. Серьезно. Как дизайнерские обои теперь, точно под цвет «слоновой кости», которой она задолбала всех в магазине в свое время. Помню, когда выходил вместе с ней, после дикого скандала, на меня так сочувствующе смотрели…Да что там? Я сам себе сочувствовал, что баба у меня – дура склочная. А что поделать? Какую выбрал. Сам виноват.
– Я хочу спросить…
– Все вранье.
– Ты даже не знаешь о чем.
– ВСЕ ВРАНЬЕ! ОН ВРЕТ! ВРЕТ!
Третье «о боже» уже как-то даже стыдно использовать, когда она пускает в ход последний свой козырь – слезы. Присаживается обратно на стул, начинает рыдать в голос, а я пару мгновений на все это смотрю, а потом отворачиваюсь. Раньше? Да я бы бежал, чтобы эти слезы руками ловить. Сейчас? Никогда. Наконец-то я вижу все эти манипуляции, о которых мне хором орали родственники. Она ведь играет. Манипулирует и продавливает. Ищет слабые стороны моей обороны и направляет туда весь огонь, только вот пробелам в следующем: слабые места были, когда я ее любил. Теперь ничего не осталось. Я глух.
Ольга это понимает почти сразу. Я даже засекаю время на таймере с часов плиты. Одна минута – рев усиливается, вторая – сходит на нет.
– Ты даже не подойдешь?
– Побольше поплачешь – поменьше пописаешь.
– Гандон!
Она резко скидывает со стола салфетницу, та грохает на пол и разносит этот звук отчаяния по всему пространству, а мне никак. Нет триумфа, радости, никак – это лучшее благословение.
– Зачем ты это сделала? Зачем ты ему звонила? Скажи мне правду.
– Вернешь содержание? – резко перевожу на нее взгляд, а она плечами жмет так просто и говорит, – Что? С тебя не убудет, Давыдов, а твоей этой…Мариночке вряд ли нужно много.
– Говори.
Холоден максимально. Пусть думает, что сломала, я правду знать хочу. Чисто из любопытства…И она мне ее дает. Закатывает глаза, потом вытирает слезы и кивает.
– Я знала, что ты психанешь и останешься со мной наедине. Поймешь, что только я буду рядом и смогу тебя утешить.
– Марина была рядом.
– В твоем кабинете были только мы, Давыдов. Ты забыл? Никаких серых мышек.
– Ты меня не любишь.
– Это вопрос?
– Утверждение. Ты испугалась ведь, когда Марина появилась, да? Боишься, что потеряешь запасной аэродром и содержание.
– Бред.
– Вряд ли, – собираюсь встать, но она вдруг продолжает, еще ядовито так.
– Ты подожди, нагуляешься и обратно прибежишь. Любишь меня. Всегда будешь любить. Тебе только со мной хорошо будет, только я смогу тебя понять и принять. Где она? Ее нет. И не будет. А я буду всегда рядом, как и тогда была.
Хватит, я услышал достаточно. Использовать такую мою слабость? Ох, просто потрясающе. Медленно встаю и поправляю футболку, а потом смотрю на нее с жалостью. Она ведь и не меня кусает, себя скорее. Буквально захлебывается в своем собственном яде.
– Я услышал достаточно.
– А содержание?
– Нет.
– Но…
– Прощай, Ольга.
Марина
Хлопаю глазами. Нет, это, конечно, круто, ничего не скажешь…
– Прости, что я так долго соображал, – снова шепчет мне в висок, а я его только теснее обнимаю.
