Текст книги "Измена: B-52 (СИ)"

Автор книги: Ария Тес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц)

Глава III. Девять кругов ада в одной поездке на такси

Примерно одиннадцать лет назад

– …И кто он? – спрашиваю с улыбкой, пока мы с подругой Кристиной идем по улице, она отвечает загадочно.

– Да просто…друг.

Молчу. Молчу. Молчу. Крис все это время строит выражение лица, мол, «ничего не скажу, буду и дальше тебя дразнить». Еле сдерживает смех, зараза, издевается. Вон губы напрягла, чтобы не начать улыбаться, смотрит нарочито прямо, а я, как дура, еле поспеваю за ее широким шагом. Выглядим, сто процентов, как очень комический дуэт из Басни «Слон и моська». Она у меня высокая, видная, волосы длинные и прямые, губы красивые, большие, а глаза – как небо. Я вот ростом ей достаю едва ли до плеча, и, слава богу, лицо на моську не похоже, но вот прыгаю вокруг нее, точно как она.

– Кристина, ты сволочь! – нападаю внезапно, хватаю и начинаю щекотать.

По среди улицы это так себе затея. Нас недовольно обходят, одаривая осуждающими взглядами, а мне плевать. Я продолжаю, она хохочет, пока не сдается наконец.

– Ну ладно, ладно! Только прекрати! Что ты так завелась?

Да потому что пятнадцать минут назад я слышала, клянусь, самый красивый голос в своей жизни. Глубокий такой, бархатный, весь из себя сексуальный и мелодичный, одним словом – мечта. Сегодня мы с Кристиной должны встретиться с другом ее парня, который месяц назад отчалил в армию. Леха забыл у этого друга какие-то свои документы на проводах, и Крис, как приличная девушка, едет их забирать. А я гуськом. Это вообще чистое совпадение, что я трубку взяла – она волосы сушила, – но как же я этому рада. Голос у него и правда очень красивый, до сих пор мурашки берут…

– Его зовут Саша, – деловито начинает она, – Ему восемнадцать. Он учится на юриста, но ему больше нравится музыка.

– Музыка? Он поет?

– Нет, вроде когда-то по малолетству увлекался репом, но сейчас он ее пишет.

– Саму музыку? – тихо спрашиваю с восторгом.

– Да. Саму музыку. А что?

– Да нет. Ничего.

Ага, конечно. Сама краснею, как помидор, смущаюсь. Крис это сразу замечает и улыбается хитро-хитро, а потом грозит пальчиком.

– Тебе еще шестнадцать, дорогая, так что давай-ка ты это…полегче. У него девчонок просто куча.

– Да мне то что до его девчонок?! Я его знать не знаю! И мне семнадцать будет через месяц! Вообще-то!

– А интересуешься так, будто хочешь узнать всё. И какой у него…

– О боже! – на игривые подергивания бровей подруги, я реагирую устало-саркастичным взглядом, – Прекрати, это выглядет пугающе.

– Ну а что? Секс – это часть нашей жизни.

– Я что против?!

Нет, не против. Не смотря на то, что эту часть жизни я пока не знаю, я уж точно не ханжа. Просто мне страшно, наверно? Я боюсь ошибиться. Но ей не объяснишь. Крис уже восемнадцать, а она ведет себя так, будто все тридцать. Взрослая вся из себя, хотя дура дурой по факту, но это уже другая история.

Я почему-то волнуюсь. Иду, сжимаю пальцы, хотя раньше никогда не отличалась таким вот странным стеснением: я мужчин не боюсь, лажу с ними в принципе нормально, но в этот раз все как-то по-другому. Я волнуюсь. По-настоящему так, и не зря. Когда мы подходим к метро, где должны были встретиться, я почему-то сразу понимаю – это он. Не высокий, но видный, с черными, немного вьющимися волосами и такими же черными, как ночь, глазами в обрамлении пушистых ресниц, а губы пухлые, такой красивой формы. Саша в целом красивый и улыбается красиво так, а смотрит на меня…

– Привет, Саш.

Кивает, но словно Крис тут и нет вовсе, только я...

– Привет.

Я не могу произнести ни слова, поэтому киваю, как он только что. Ему. И это все настолько странно, что через миг вдруг начинаю смеяться, а он поддерживает.

Примерно девять с половиной лет назад

Саша крепко обнимает меня сзади и целует в голые плечи. Медленно так, чувственно. Потом сжимает мою руку, сплетает наши пальцы и шепчет.

– Тебе было больно?

– Немного…

Я улыбаюсь, а потом утыкаюсь носом в его руку и вдыхаю запах его кожи. Он пахнет медом и одновременно свежестью – родной такой. За год, что мы общались, стал мне лучшим другом, а три месяца назад мы начали наконец встречаться – и это лучшее время в моей жизни. Он каждый день забирает меня с учебы, а потом мы едем вместе до моего дома. Нас разделяет целый город – живем мы теоретически близко, но по факту это два часа на общественном транспорте, а он ездит. Со мной, ко мне, ради меня, и это так мило…А еще постоянно дарит мне цветы. Только розы, они мои любимые. На коротких ножках и с пухлым, вытянутым кверху бутоном – пахнут они ярче всего, как мне кажется, и выглядят так красиво. Мы почти не ссоримся. Наверно из-за того, что сначала мы долго притворялись друзьями, теперь так много друг о друге знаем, что притворяться уже смысла нет. Он видит меня настоящую, а я вижу его, и мне нравится все: он смелый, умный, находчивый. Талантливый…Саша правда пишет музыку, иногда разрешает мне ее послушать, хотя чаще всего дико стесняется. Так это необычно – он не из таких парней, которые будут стесняться, а со мной, говорит, по-другому не может.

– Я люблю тебя, Марин, – шепчет, оставляя еще один поцелуй, – Ты – моя мечта.

– А ты моя, Саш. Я тебя люблю.

Он тихо смеется. У меня есть такой заскок: я никогда не говорю «тоже», потому что «тоже» – это не чувство, а я хочу, чтобы он слышал о моих чувствах.

– Когда-нибудь я женюсь на тебе.

– Ой, прекрати…

– Нет, серьезно, Марин. Если я когда-нибудь на ком-нибудь женюсь – только на тебе.

– Ты боишься брака.

– Это да, но… Я вон сколько ходил за тобой хвостиком. Никогда ни за кем так не бродил, ты первая. И я женюсь на тебе, отвечаю. Мы будем счастливы.

Пять лет назад

Я резко просыпаюсь и начинаю плакать. Слезы такие горькие-горькие, я остановить их не могу, как не пытаюсь, даже когда чувствую объятия мужа.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Марин, ты чего? Марин!

– Мне кошмар приснился… – шепчу неразборчиво, но он сразу понимает и поворачивает на себя, взяв мое лицо в ладони.

– Какой? Расскажи мне.

– Что…что ты мне изменил…

Саша улыбается так нежно, немного снисходительно, конечно, как если бы говорил: ну ты дурочка у меня… Вытирает щеки пальцами, а потом обнимает еще крепче и укладывает обратно в нашу постель.

– Глупая…

– Это было так реально, Саш… – всхлипываю дальше, утыкаясь лбом ему в грудь, – Как будто на самом деле…

– Ты опять говорила с мамой?

Молчу. Кусаю губу и молчу, потому что действительно говорила. Мама в который раз утверждала, что Саша меня непременно бросит, и что я буду делать? Без работы то. Это режет. Я понимаю, что всякое может быть, и я, возможно, допускаю очень серьезную ошибку, но Саша мой муж, а я ведь изначально знала, что это означает. Что я ЗАмужем. У него в семье так принято: жена не работает, и если я уж сказала «да», то должна была принять все его правила. Но мама…она очень хорошо относится к нему, правда это не мешает ей высказывать, что не нравится. Она даже не таится, говорит открыто, при нем: Вот Сашка от тебя уйдет, Маринка, будешь знать.

Это его бесит, но ради меня он молчит, ничего ей не говорит. Пытался, а все без толку: мама считает, что я его заставляю так говорить, а на самом деле он хочет обратного, и ее ничто не может убедить. Это как бороться с ветряными мельницами – все без толку.

– Мама твоя, Марин… – вздыхает Саша, а сам гладит меня по голове, – Я ее, конечно, люблю, но иногда она…

Не продолжает, знает, что меня это обидит, даже если я считаю также, поэтому лишь тихо усмехается.

– Успокойся, этого не было и никогда не будет.

– Ты не можешь говорить так уверенно…

– Но я уверен.ьЯ тебе не изменял никогда, клянусь, и никогда не изменю.

– Говорят, что все изменяют. Всегда. Не бывает исключений...

– Просто они не держали никогда свою мечту в руках. Как можно изменить мечте, Марин?

Сейчас

Я тоже не знаю, Саш, как? Как ты мог поступить так со мной?

Украдкой вытирая слезы, я стараюсь не смотреть на таксиста, да и он на меня. Думаю, с ним нередко такое случается, когда на заднем сидении его машины кто-то проходит через свои личные девять кругов ада. А я все вспоминаю…

Мы ведь и не ссорились почти, так, глупости разные. Много говорили. Строили планы. Этим летом, например, ездили и выбирали участок – Саша очень хотел дом. Говорили о детях…Мы не хотели торопиться, и как раз сейчас входили в ту стадию наших жизней, когда дети – это уже не так страшно. А самое смешное: эти разговоры начинала не я, а он. Все строил, строил планы, когда у самого любовница. Сколько они встречались? Весь этот год? Больше? Меньше? Я даже не знаю…не нашла в себе сил банально открыть какую-нибудь социальную сеть, ведь следы всегда остаются, а мне страшно. Я боюсь узнать эту правду, которую, если честно, давно знаю…

Около восьми месяцев назад

Сегодня был относительно тяжелый день. Мы с Сашей ездили делать прививку нашему коту, а он орал всю дорогу, как не в себя, и теперь у меня дико болит голова. Я сижу на кровати и мажу руки кремом, а он щелкает видео в телевизоре и хмурится. Если честно, то я чувствую, что что-то не так. Вчера, стыдно признаться, но я взяла его телефон – меня как будто не отпускает какая-то странная мысль, предчувствие, а может интуиция? Саша изменился. Он закрывается от меня все чаще, вижу по глазам, что скрывает что-то, и что-то грызет его изнутри. Будто совесть. Будто он совершил что-то плохое…

– Саш?

– М?

– Почему ты сменил пароль на своем телефоне? – спрашиваю тихо, не оборачиваюсь, но чувствую его взгляд мне в затылок.

– Ты брала мой телефон?

– Я раскладывала вещи, а ты спрятал его в ящик. Так получилось. Почему ты сменил пароль и зачем вообще спрятал телефон? Ты так никогда не делал.

– Просто положил…а пароль? Не знаю. Просто сменил.

– «Просто-просто»…Это не ответ!

Саша тут же заводится.

– Марин, не начинай. Хочешь что-то проверить?! Пожалуйста, я могу тебе дать! Смотри! Ищи! Что хочешь делай!

Он все повышает голос, будто нервничает, а поворачиваюсь и тихо так спрашиваю, глядя ему в глаза.

– Кто она, Саш?

Молчит. Черт, я вижу, что ему…страшно? Он быстро мотает головой, цыкает и снова переводит взгляд на экран, будто ничего не произошло.

– Ее зовут Олеся. Она продает овощи у нас в доме. Прости, я не знал, как тебе сказать, но понимаешь…

Вскакиваю на ноги тут же и кидаю в него подушку.

– Я не шучу! Мне не до смеха, ты что не видишь?!

– Что ты хочешь от меня услышать?! – орет также, как я, – Что?! Мне придумать любовницу, чтобы ты наконец-то успокоилась?! Тебе так легче будет?! Давай! Я тебе ее выдумаю!

– Я вижу, что ты мне врешь!

– Марина, твою мать…как же меня задолбала эта тема. Хватит ее поднимать!

– Тогда скажи мне правду! Ты обещал мне! – голос срывается, но я не хочу плакать – замолкаю на пару секунд, чтобы сдержаться, потом выдыхаю и продолжаю, – Ты обещал, что если ты разлюбишь меня, если захочешь уйти, то не будешь обманывать, а просто уйдешь. Ты обещал!

– Да нет у меня никого! Если бы я хотел, я бы давно ушел, ясно?!

– Почему ты тогда так странно себя ведешь?!

– Да у меня проблем выше крыши, твою мать! Если ты не заметила, сейчас упадок по деньгам у всех, и мне есть о чем думать, кроме как о каких-то шлюхах!

Саша резко встает и уходит на кухню, оставляя меня снова чувствовать себя виноватой. Истеричкой такой, которая закатывает своему адекватному мужу скандалы на пустом месте, поэтому я иду следом. Тихо, на полупальчиках подхожу сзади, обнимаю его и утыкаюсь в шею.

– Саш…

– Марин, правда, хватит. Я устал.

– Ты меня любишь?

Муж отстраняется от меня, смотрит в глаза, потом нежно улыбается и кивает.

– Конечно люблю, Марин.

– Иногда мне кажется, что уже нет. Ты больше не даришь мне цветы…

– Любить – это не значит дарить цветы.

– Знаю, не делай из меня поверхностную дуру, я имею ввиду…когда-то ты этого сам хотел, а сейчас нет.

– Все дело в работе. У меня просто много головняков, родная. Потерпи немного, все будет нормально. Просто дай мне время…

Сейчас

– Девушка? Девушка! – перевожу замыленный взгляд на таксиста, а он указывает подбородком на мамин дом и кивает, – Приехали.

– Простите…я просто…простите.

Выхожу, а сама еле дышу. Как так можно было врать? Так искренне? Смотреть мне в глаза? Строить какие-то планы? Зачем? Я его никогда не держала – это тоже важно понимать. Однажды даже, когда приехала от Лерки, сама предложила ему расстаться…

Три месяца назад

Мы с Леркой дружим уже лет пятнадцать – почти не разлей вода. Она моя лучшая подруга, и от проблем с мужем я всегда сбегала к ней. Просто выпить немного на кухне, поболтать, отвлечься, хотя я ей и не рассказывала никогда о том, что происходит. Мне было стыдно. Мои подозрения были беспочвенными, как ни крути, но в тот вечер мне все надоело…

– Привет, – говорит Саша, когда я захожу домой, помогает снять пальто.

Я усмехаюсь. Ого, кто-то вспомнил о манерах? Удивительно.

– Напилась?

Не отвечаю во второй раз, потому что не хочу. Вот не хочу и все! Я буквально кожей чувствую, что он мне врет, и если обычно стараюсь это игнорировать и списать на свою паранойю, сейчас – нет. Я ему не верю. Под градусом понимаю это так ярко, как никогда в жизни – я ему больше не верю.

– Марин, ты меня игнорируешь?

Именно так, родной. Иду в ванну молча, а он следует за мной по пятам, даже дверь не дает закрыть, поэтому руки я мою под контролем. А вот когда хочу выйти – встречаюсь с его крепкой фигурой.

– Ты не пойдешь, пока не скажешь мне, что происходит!

– Дай пройти.

– Нет! Поговори со мной!

– Поговорить?! С каких пор ты захотел со мной разговаривать, а?!

– Что это должно означать?!

– Да то! Я сказала – дай пройти!

Жестко толкаю его и выхожу прямиком в гостиную, где раздеваюсь трясущимися руками. Платье, колготки – все в шкаф, на него не смотрю. Мне мерзко. Почему-то так мерзко…

– Марин, это несерьезно…Посмотри на меня! – Саша подходит и жестко поворачивает на себя, и тут я выпаливаю.

– Я хочу с тобой расстаться.

Он резко отшатывается. Выражение его глаз надо только видеть – они круглые, как две монеты, а в самих черных радужках сомнение, страх и боль. Я вижу эту боль, чувствую ее, поэтому вдруг прихожу в себя и отступаю, а когда он шепчет:

– Ты что серьезно?

Отступаю окончательно.

– Мне кажется, что ты уже не здесь, Саш. Я чувствую, что что-то происходит и... – опускаю глаза в пол, быстро стирая слезы, – Если ты хочешь уйти, то давай просто закончим это все. Я устала чувствовать себя дурой, которая закатывает тебе истерики...Я не такая, Саш, а ты пытаешься сделать из меня именно ее – истеричку-параноика. Но...Я чувствую, что ты мне врешь и больше меня не любишь.

– Марин...

– Не надо, – отступаю резко, – Я не хочу, чтобы ты меня трогал. Я хочу услышать правду наконец. Что происходит?

Саша молчит. Он смотрит на меня пристально так, а в его глазах я вижу себя. Это так странно, но я клянусь, вижу себя, и как они краснеют.

– Ты меня любишь? – шепотом спрашиваю, он пару раз кивает.

– Да.

– Тогда что происходит, Саш?

– Просто проблемы...с семьей. Ты же знаешь.

Знаю. Его семья меня ненавидит. Саша наполовину кавказец, и тот факт, что он выбрал кого-то не из "своих" дико бесит его отца. Настолько, что мое имя в их доме произносится исключительно с матерной приставкой, хотя я их никогда не видела. Шутка ли? За десять лет жизни со своим мужем, я не видела его отца. Он с ним почти не общается, у них сложные отношения, и я не настаиваю, не давлю. Успокаиваю себя тем, что была знакома с его дедушкой, а еще знаю его дядю – он у него классный.

– Я думала, что все закончилось.

– Это никогда не закончится, Марин. Мой отец не изменится. Мы не общаемся почти, но когда он пишет...

– Почему ты мне не говорил?

– Тебя это всегда расстраивает.

– Но это не значит, что я хочу, чтобы ты один с этим справлялся, – тихо отвечаю и делаю к нему шаг, беря руку в свою, – Я твоя жена, забыл? Вместе в горе, и в радости. Так мы, кажется, договаривались?

– Не знаю, – усмехается вдруг, – Я прослушал всю речь в ЗАГСе. Все ждал, когда из пышной прически той дамы выпрыгнет какая-нибудь белка.

Я начинаю смеяться, совершенно позабыв о том, что было всего несколько минут назад, а он берет мое лицо в ладони и серьезно так говорит.

– Никогда не говори мне так, ладно? Что ты хочешь расстаться.

– Ладно...

Еще мгновение Саша просто на меня смотрит, а потом прижимает к двери шкафа и целует, сразу углубляясь.

Сейчас

Слезы падают из глаз, и я закрываю их такими же трясущимися ладонями, как в ту ночь. Злюсь на то, что дала заднюю и свела все на шутку, помирилась с ним так и в постеле, а еще снова не верю – разве он действительно такой хороший актер? Нет же. Саша для меня, как прозрачный пакет – все, что внутри сразу видно. Я его слишком хорошо знаю, тогда как? А главное зачем?...Почему все вот так по-дурацки? Я не знаю, да и сейчас, наверно, не время об этом думать.

Я подбираюсь, склеиваю себя хотя бы чуть чуть и поднимаюсь по ступенькам, ведущим к двери маминого подъезда, а потом звоню.

– Да?

– Мам, это я.

Звучит сигнал, такое мерзкое, противное пи-пи-пи, что отдается в голове и заставляет жмуриться. Все таки тяжко это, после такой ночи не спать, а бродить по городу. Да и может вообще все это дурацкая идея? Моя мама не мягкий человек, у которого можно поплакаться в жилетку или хотя бы просто поговорить – не думаю, что даже сейчас грянет исключение. Прижавшись спиной к стене лифта, я мысленно готовлюсь услышать целый список всего, чего слышать не хочу. Начинаю от моего внешнего вида, заканчивая тем, что произошло, и, как бы смешно это не звучало, не зря.

Стоит мне выйти и подойти к двери, как она открывается, а мама одаривает меня таким взглядом…Поставленным, полным недовольства и осуждения.

– Что на тебе надето?!

Закатываю глаза и захожу, бурча под нос:

– Платье, ты не видишь?

– Оно тебе абсолютно не идет.

Очень мило. Спасибо.

Не отвечаю – смысл? Вместо этого заглядываю в комнату и слабо улыбаюсь бабушке:

– Бабуля, привет!

Вот бабуля у меня мягкая. Она никогда не осуждает, ей всегда интересно, как твои дела, она всегда тебя пожалеет. Наверно, я больше к ней приехала, чем к маме, потому что знаю, что хотя бы в ее объятиях найду успокоение.

***

Мы втроем сидим на кухне и молчим. Мне положили кучу еды, но кусок в горло не лезет, а еще дико стыдно даже глаза поднять – я тупо смотрю на то, как ковыряю картошку вилкой.

– Значит изменяет, да? – начинает все-таки мама, и я тихо вздыхаю, – Я так и знала! Марин, я тебе говорила, что он к тебе остыл. Это было видно.

– Мне не было.

– Но со стороны всегда виднее, и я тебе говорила это! Ты никогда меня не слушаешь!

– Ты все десять лет говорила, что он меня бросит.

– И разве я не права оказалась?

Молчу. Потому что нет, не права.

– Или ты думаешь простить его?

Снова молчу, потому что не знаю. Мама усмехается.

– А ты вообще уверена, что еще что-то решаешь? – вот тут то я резко поднимаю на нее глаза, чувствуя, как медленно внутри меня расползается горячая, острая боль, – Марин, может он уже ушел? Ты дома была? Если они гуляли – значит у них отношения.

– Зачем ты это говоришь, мам?

– Чтобы ты наконец открыла глаза. Я не желаю тебе зла.

Я это знаю, конечно, но в этот момент мне почему-то кажется, что наоборот. Какая-то странная мысль проскакивает, что она смакует этот момент. Десять лет она твердила, что он меня бросит, что живу я неправильно, не как люди все живут, а теперь наконец, когда оказалась права, ее это радует.

Конечно нет. Это злость говорит во мне, по крайней мере я хочу в это верить…

– Что ты будешь делать дальше?

– Я не знаю.

– Марин, а кто знает?! Ты думала насчет работы?

– Мам, я только вчера узнала, что он…

– Я понимаю, но у тебя нет времени. Тебе тридцать.

– Мне двадцать восемь!

– Это мало что меняет. Он…

– Я не хочу говорить.

– Марин…

– Мама, я не хочу больше говорить ни о чем.

Если честно, то я даже не знаю, а зачем я вообще приехала? Поэтому достаточно быстро начинаю собираться домой, но когда уже собираюсь выйти за порок, мама берет меня за руку и твердо смотрит в глаза.

– Не смей умолять его остаться, Марина, ты слышишь? Пусть валит на все четыре стороны. Я, может быть, и не буду сидеть и вытирать тебе сопли, но никому не позволю тебя обидеть. Справимся. На первое время я дам тебе денег, а потом ты устроишься на работу, и все у тебя будет хорошо. Сашка твой козел, еще локти кусать будет, попомни мои слова!

Я даже слегка улыбаюсь и целую ее на прощание со словами:

– Спасибо, мам.

– Не плачь. Все мы через это рано или поздно проходим. Все будет хорошо.

Сейчас я не уверена в этом, но, наверно, раз все через это проходят и у всех все хорошо, есть в этом какой-то смысл, да, ведь?