Текст книги "Чандрагупта"

Автор книги: Апте Хари Нараян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)

путах, раскинутых лукавой и коварной женской рукой. Как бывает беззащитна лань перед стрелой охотника,

обманутая звуками его дудочки, так беззащитен стал раджа перед колдовством Мурадеви. Он опьянел от ее

сладкого голоса, пал под стрелами ее взглядов, попался в хитросплетения ее речей. Через шестнадцать лет

разлуки она показалась ему в своей зрелой красе еще обольстительней, еще пленительней, чем прежде. Он

прижимал ее к своей груди, осушал ее слезы, твердил слова утешения:

– Милая Мурадеви! Оставь сомнения и тревоги. Сегодня же ночью я приду в твои покои. И вечернюю

трапезу разделю с тобой. Только забудь о том, что было. Не вини меня, и я не упрекну тебя. Я буду с тобой.

Теперь Сумалья стал наследником престола, и я могу на время удалиться от дел. Ракшас и Бхагураян помогут

ему править, и на этот срок я буду целиком твой. Я могу поселиться здесь, у тебя. Ты хочешь этого?

В разгар беседы, исполненной взаимных признаний и клятв, Дханананд вдруг вспомнил о чем-то и, то ли

обращаясь к Мурадеви, то ли раздумывая, проговорил:

– Как странно! В тот миг, когда предчувствие надвигающейся беды омрачало мой дух, я вместо этого

вдруг вновь обретаю возлюбленную, отвергнутую мною безвинно. Или так всегда бывает: чтобы узнать

радость, нужно пережить сомнение и тревогу? Может быть, истинное наслаждение заключается именно в

переходе из одного состояния в другое? Как ты думаешь, милая?

Мурадеви как-то странно улыбнулась в ответ на слова раджи, но тут ж отвела взгляд и нахмурилась.

Гла в а VIII

ВТОРОЙ ШАГ

Когда Мурадеви отправила письмо радже, то ни она сама, ни служанка не ожидали, что результат будет

столь успешным. Незадолго перед тем Вриндамала, встревоженная состоянием своей госпожи, ходила за

советом к Васубхути. Тот сказал, что должен встретиться с Мурадеви, чтобы что-нибудь предпринять. Два дня

Вриндамала размышляла о том, как бы устроить эту встречу. В конце концов она решила свести монаха со своей

госпожой в храме Владыки Канласы, который Мурадеви посещала каждый понедельник. А уж дальше, думала

она, благостный Васубхути все устроит. Хозяйку же ее в это самое время занимали совсем другие мысли. Та

думала об одном: как исполнить задуманную месть, с чего и как начать. Прежде всего необходимо было

свидеться с раджей. Это основа основ. Но как это осуществить? Поправ женский стыд, самой предстать перед

ним в совете или где-нибудь в другом месте – разве это возможно? Да и не стоит пытаться: скорее всего кроме

унижения это ничего ей не принесет. И тогда – конец всему. Пусть сам раджа не отвергнет ее с презрением,

зато другие жены и их сторонники сделают все, чтобы унизить и опозорить несчастную. Случайно попасться

ему на глаза? Но ведь после всех наговоров не может же она бывать в общих покоях вместе с другими женами.

Приходилось избрать один-единственный путь – набраться смелости, написать письмо и послать служанку,

чтобы она передала его прямо в руки махараджи. Если письмо дойдет до него, то есть еще надежда, что ее

замыслы осуществятся, если нет – другой возможности все равно не будет. Она утвердила себя в мысли, что

хуже, чем было, ей уже не станет, и, написав письмо, отдала его Вриндамале. Она подробно объяснила

служанке, как вести себя, чтобы ее допустили к самому радже. Она научила ее не называть имени своей

госпожи, а на вопросы стражников отвечать просто “я прислужница госпожи”, “я принесла махарадже письмо

от госпожи”. Тогда никто не догадается, что речь идет о Мурадеви, раджа будет думать, что письмо прислала

мать Сумальи, и захочет прочесть его. “Лишь бы он принял письмо и прочитал, что я пишу, – молила она в

душе, – а там пусть будет то, что назначено мне судьбой”. Она наставляла Вриндамалу, и, чтобы у служанки не

было сомнений насчет содержания письма, она постаралась внушить ей, что навсегда забыла о прошлом,

оставила свои безумные мысли о мщении и стремится лишь к одному – вернуть себе расположение раджи.

Вриндамала не заподозрила обмана, ее утешила перемена в ее госпоже, и хотя она мало надеялась на

успех затеи с письмом, но страстно желала блага своей госпоже и употребила все силы, чтобы доставить

письмо махарадже.

Читателю уже известно, что из всего этого вышло. Вриндамала не назвала во дворце своего имени, как и

имени своей госпожи. Назвавшись прислужницей госпожи, она, к собственному удивлению, вполне успела в

своем предприятии. Воистину, как мы бываем поражены, когда происходит то, чего мы никак не ожидали!

Но решение раджи показалось удивительным и неожиданным не только Мурадеви и ее служанке.

Новость взбудоражила всю женскую половину царского дворца. Изумление, злоба, ревность вспыхнули

мгновенно с небывалой силой. У раджи, кроме Сумальи, было еще восемь сыновей от разных жен, и сейчас

жены эти пришли в бешенство, узнав, что раджа не только посетил Мурадеви, но и собирается на время

поселиться у той, чье имя было до сих пор под запретом. Не иначе, гадали они, колдовскими чарами завлекла

она раджу и теперь тем же способом изведет их всех, обратит против них сердце их повелителя, заставит его

забыть соперниц и одна станет властвовать в его душе. Этими тревожными мыслями жил весь женский мирок.

Об одном этом только и шли разговоры и пересуды.

Кроме Мурадеви, гнев жен обратился на тех, кто, как они считали, способствовал ее козням, – на

дворцового управителя, стражников, служанку из царских покоев. Все эти слуги заверяли, что они приняли

злополучное послание за письмо от старшей царицы, но разве это могло кого-нибудь утешить? Напротив,

проникнув в замысел Мурадеви и поняв, какой хитростью она добилась своей цели, ее соперницы

вознегодовали еще больше. Вриндамала совсем растерялась. Она не знала, то ли ей радоваться, что для ее

госпожи настали счастливые дни, то ли опасаться злобы и мести тех, кто возненавидел ее за это. И все же она не

могла не порадоваться, увидев свою госпожу веселой и довольной, и думала, что теперь недалек тот день, когда

прежнее горе забудется и Мурадеви займет равное место среди других жен.

Саму же Мурадеви мало задевали нападки соперниц. Бывают люди: чем больше их оскорбляют, тем

сильнее зреет в них протест, чем больше препятствий возникает на их пути, тем непреодолимей в них

стремление к достижению своей цели. Мурадеви принадлежала к людям такого рода, а шестнадцать лет

страданий лишь закалили ее характер. Она необычайно возрадовалась успеху первой попытки завладеть

сердцем супруга и повелителя и торжествовала при мысли, что вызвала этим ревность и ненависть своих

соперниц. Однако удача не ослепила ее, голова ее оставалась ясной и трезвой. Она хорошо знала: как легко и

нежданно пришла к ней радость, так же легко и нежданно она может ее покинуть. Рано успокаиваться после

первого удачного шага, прежде нужно упрочить ту мимолетную власть над сердцем раджи, которую она обрела

сегодня.

Мурадеви умело вела игру. Она ловила каждое слово раджи, предупреждала малейшее его желание.

Мягкостью и послушанием, уступчивостью и лаской очень скоро она окончательно покорила его сердце и

добилась полного доверия. В то же время осторожно и тонко она устраивала так, чтобы Дханананд узнавал о

кознях других жен против нее, об их злобе и мстительности. Сама она при этом и слова дурного ни разу о них

не сказала.

Вот и теперь, в который раз, она подстроила маленькую хитрость. Дханананд возлежал на ложе,

откинувшись на подушки и прикрыв глаза, точно дремал. Мурадеви растирала ему ноги. Она прекрасно видела,

что раджа не заснул, тем не менее, когда в покой поспешно вошла Суматика и тревожно окликнула госпожу,

Мурадеви нахмурилась, подозвала к себе служанку и сказала ей тихо, но грозно:

– Что это такое, негодная? Ты не видишь, что махараджа задремал? Что шумишь? Что там у тебя такое?

Опять сплетни какие-нибудь? Все ты жалуешься, что жены сделали то да то, служанки говорили то да это.

Уйди, не хочу я слушать твои наговоры. Конечно, им обидно, что раджа ушел от них к опозоренной и

отверженной женщине. Уж я – то хорошо знаю, что такое немилость супруга и повелителя, и никому этого не

пожелаю. Я всегда скажу: я не смогу быть счастлива, если из-за меня несчастье падет на других. Скоро я сама

попрошу господина, чтобы он не обделял своей лаской моих соперниц. Ступай! И ничего не говори мне.

Безрассудная! Ты думала, их ревность помутит мой разум и лишит покоя мою душу?

– Госпожа! – тихо отвечала прислужница. – Я не хотела рассердить вас. Выслушайте меня. Госпожа,

вы гоните меня, но ведь может случиться ужасное. Я только что узнала такое, что должна сообщить без

промедления. Махараджа, к счастью, спит, и я могу сказать.

– Ну хорошо! – нетерпеливо сказала Мурадеви. – Что такое ты узнала? Говори скорее. Махараджа не

должен этого слышать?

– О, упаси бог! – с тихим ужасом воскликнула служанка. – Госпожа, мне страшно даже произнести.

Другие супруги раджи так ненавидят вас, что готовы на все – они способны посягнуть на жизнь самого

махараджи. Да верно ли, что и сейчас он просто задремал, а вдруг это такой сон, от которого уже…

– Нет, нет, – вздрогнула Мурадеви, – махараджа просто уснул. С ним ничего не случится. Пока я жива

и он под моей защитой, я и волосу не дам упасть с его головы. Здесь, в моих покоях, он в полной безопасности.

Но что же такое ты узнала? Говори наконец, говори скорее. Я вся дрожу от страха. Что нам угрожает?

Служанка ответила не сразу. Она подошла совсем близко к своей госпоже и, словно не в состоянии

говорить громко, шепотом промолвила ей на ухо несколько слов. С Мурадеви случилось что-то небывалое.

Лицо ее исказила судорога ужаса, и точно забыв вдруг, что раджа спит, она громко вскрикнула:

– Молчи, несчастная! Да как твой язык выговаривает такие слова? Чтобы ревность завела так далеко?

Уходи, ступай прочь отсюда! И на миг не смей оставаться здесь! Безумная! Слышится тебе бог весть что, а ты и

приносишь мне. Боже! Неужели такое возможно? Нет, нет! И все-таки теперь я не дам махарадже прикоснуться

к еде, пока сама не отведаю каждого блюда. Всякий кусок он будет получать лишь из моих рук. Господи! Кто бы

подумал, что ревность может довести до безумия? Как же быть теперь?

Словно вдруг во всей реальности представив ужасные опасности, грозящие радже, Мурадеви вздрогнула

всем телом, глубоко вздохнула и замерла, будто охваченная мыслью, как отвести от раджи несчастье.

Читатель, конечно, помнит, что Дханананд вовсе не спал. И он от слова до слова слышал разговор

Мурадеви со служанкой. Он хотел было сначала, когда пришла Суматика, показать, что не спит, но потом решил

подождать и послушать, что она скажет дальше, и постарался еще убедительнее прикинуться спящим. Все это

не ускользнуло от наблюдательного взора Мурадеви, и она торжествовала, что план ее удался и обстоятельства

складываются в ее пользу.

Раджа слышал весь разговор, не уловил лишь тех слов, которые Суматика прошептала на ухо своей

госпоже, и в нем проснулось любопытство. Когда же эти слова вызвали такую вспышку ужаса и гнева у

Мурадеви, Дханананду захотелось непременно узнать, что такое рассказала его жене служанка. Когда Суматика

покинула покои, раджа неожиданно пошевелился и сел. Он обнял Мурадеви, застывшую в задумчивости, и

сказал:

– Милая, я слышал все, о чем ты говорила о Суматикой. Но что такое она шепнула тебе? Откройся! Не

таись от меня.

Притворщица того и ждала. Она вздрогнула и побледнела, будто потрясенная тем, что раджа услышал

слова, которые не должен был слышать. Запинаясь и трепеща, она ответила с мольбой:

– Сын арьев, не спрашивайте меня! Я не могу сказать.

– Но отчего? Ведь это касается меня, не правда ли? Что плохого может случиться, если я узнаю?

– О, я боюсь! Если бы вы спокойно восприняли это известие… Я страшусь большого несчастья. Если

правда то, что я узнала, пусть правда эта не мной будет сказана. А если это ложь, разве вы не станете винить

меня? Скажите!

– Конечно, нет. За что винить тебя? Ведь это не твоя выдумка.

– Но все равно мне страшно.

– Не бойся. Скажи, в чем дело.

– Вы приказываете мне?

– Да, да! Приказываю. Ну, говори же!

– Будь что будет! Слушайте…

И она шепнула Дханананду нечто такое, от чего глаза раджи налились кровью и ярость, казалось, едва не

задушила его.

Гла в а IX

НА ПУТИ К ЦЕЛИ

Чанакья очень сблизился с Васубхути и проводил у него много времени. Монах, по всему было видно,

проникся к брахману большим уважением. Передалось это уважение и Вриндамале, которая часто, не реже, чем

раз в два дня, приходила к своему наставнику за советом или с новостями о своей госпоже. И Чанакья никогда

не упускал случая присутствовать при беседе монаха с его ученицей.

Васубхути предлагал брахману свою помощь, чтобы через содействие знатных и влиятельных людей

получить место в царском совете. Но Чанакья уклонялся от этого, объясняя, что пока не спешит. Брахман по-

прежнему боялся быть узнанным и разоблаченным. До сих пор он предпочитал держаться в тени и решил

появиться при дворе только тогда, когда в этом будет действительный смысл и польза. А смысл и пользу для

себя он, как вы знаете, видел не в том, чтобы показать свою ученость и приобрести покровительство раджи.

Сейчас главным для него стало повидаться с Мурадеви и привлечь ее на свою сторону, сделать

сообщницей в том деле, исполнению которого он подчинил теперь свою жизнь. Он свято верил, что вдохновлен

свыше на исполнение своей клятвы и обязан оправдать свое предназначение – погубить род Нандов и возвести

на их трон Чандрагупту. Первым важным шагом было посеять раздор в царском доме. Провидение послало ему

средство достичь этого, и наш брахман окончательно уверовал, что высшие, тайные силы руководят им на его

пути. “Я шел в Паталипутру и мучился одной задачей – с чего начать, а случай сам пришел мне на помощь.

Мурадеви – вот средство к достижению моих целей, и если я не воспользуюсь им, то в том будет моя вина”, —

сказал он себе.

Теперь Чанакья ломал голову над тем, каким способом добиться встречи с ней. От Сиддхартхака он

узнал, что Мурадеви каждый понедельник посещает храм Владыки Кайласы и там с ней всегда можно

повидаться. Но по размышлении брахман отказался от такой встречи Он рассудил, что от нее не будет много

проку: с первого раза и без подготовки не получится нужного разговора. А ему надо действовать наверняка. И

Чанакья отверг этот путь и придумал совсем иной план, с помощью которого рассчитывал добиться свидания в

подходящей обстановке и произвести необходимое впечатление на Мурадеви.

Однажды вечером Вриндамала, как обычно, посетила обитель своего наставника и, проведя там

некоторое время, собралась идти назад, во дворец. Чанакья вышел вместе с ней и, вместо того чтобы

попрощаться со служанкой у храма Владыки Кайласы и вернуться к себе, пошел дальше, не прекращая беседы.

– Со мной идет мой телохранитель, – заметила ему Вриндамала. – Зачем благородному брахману

утруждать себя? Уже так поздно.

– Для меня в этом нет никакого труда, – отвечал Чанакья. – И мне совсем не хочется спать. Я провожу

тебя. Кстати, мне хочется кое-что рассказать тебе.

Вриндамале было интересно, что же такое хочет рассказать брахман, но из скромности она промолчала и

не задала никаких вопросов. Чанакья же не сразу начал разговор. Часть пути они прошли в молчании, потом он

заговорил:

– Вриндамала, до сих пор я не говорил тебе, кто я такой и откуда пришел. Сегодня хочу рассказать. Я

служу радже киратов и пришел сюда по его поручению. Вернее сказать – приходил, потому что дело уже

окончено и через день–другой я ухожу обратно. Но осталось еще одно поручение – увидеть Мурадеви,

рассказать ей, зачем посылал меня в Паталипутру раджа киратов, и тогда я со спокойной душой смогу уйти

отсюда. Я думал, как это сделать, и решил, что лучше всего я напишу Мурадеви письмо, а ты передашь его. Ах,

Вриндамала, нужно ли говорить, как горевал раджа киратов, узнав о страданиях и муках, выпавших на долю его

сестры! Но что мог он сделать? Раджа Дханананд слишком могуч, чтобы затевать с ним ссору. Какой прок

вступать в безнадежную борьбу? И Прадьюмнадев смирился. Но Майядеви, мать Мурадеви и Прадьюмнадева,

все эти годы не находила успокоения и нет-нет да начинала вновь молить сына, чтобы придумал он средство

вызволить из беды свою сестру, вернуть ее под родной кров. А тут, когда объявили о торжестве наречения

Сумальи наследником престола, среди других получил приглашение, вернее сказать – приказ, явиться на

праздник и Прадьюмнадев. Узнав об этом, Майядеви стала заклинать его поехать к Дханананду и выручить

сестру. “Я стара уже, – говорила она сыну, – и не могу умереть, не повидавшись с ней”. Но что мог сделать

бедный Прадьюмна, который и царское имя свое носит лишь по милости Дханананда? Какую силу мог он

противопоставить могучему радже? Да и не хотелось ему присутствовать на торжестве того, кто занял место,

принадлежавшее по праву сыну его сестры. Потом и Майядеви стала его отговаривать, и он решил не ехать сам,

а послал меня поглядеть, как и что здесь происходит и можно ли надеяться освободить Мурадеви. Никто из нас

представить себе не мог, что в ее жизни случится такая перемена и раджа не только простит ее по случаю

великого торжества, но и вновь приблизит к себе. И вот от тебя я узнал, что все именно так и произошло.

Значит, дело, ради которого я был послан сюда, уже уладилось. Узнав об этом, я мог бы теперь уйти. Но что,

если Прадьюмнадев спросит, видел ли я сам Мурадеви, убедился ли своими глазами в ее счастье? Что я отвечу?

Поэтому прошу тебя: завтра я напишу письмо, ты передашь его своей госпоже. Если она захочет со мной

повидаться, я готов прийти к ней в любое время. Пусть она скажет, что передать от ее имени Майядеви и

Прадьюмнадеву, и я отправлюсь в обратный путь.

Вриндамала молчала. Она, не перебивая, выслушала всю длинную речь Чанакьи. Ее потрясло, что

брахман, явившийся посланцем от раджи киратов, столько времени молчал об этом. Ее наивному уму

недоступна была догадка, что всю свою историю он сложил из сведений, почерпнутых из ее же собственных

рассказов. Она была искренне изумлена, как он мог столько дней таиться от нее и не обмолвиться ни словом. И

Чанакья, будто угадав ее молчаливый вопрос, добавил:

– Вриндамала, о том, что я рассказал тебе, не говори благостному Васубхути. Я не посвящал его в свои

планы. Я пришел в Паталипутру с тайным поручением раджи киратов, так зачем монаху знать об этом? Чтобы

сохранить тайну, лучше всего не доверять ее никому. От одного к другому, от другого к третьему – так и до

приближенных раджи она легко может дойти, а там уж и самому радже недолго обо всем узнать. И тогда

неизвестно, как обернется дело. Меня-то Дханананд просто выгонит из Магадхи, а вот Прадьюмнадева ждет

кое-что похуже: раджа наверняка найдет способ наказать его за недобрый умысел, за посылку тайного

соглядатая в столицу. Я решился довериться тебе, потому что вижу, как ты предана своей госпоже. Мне пора

уходить из Паталипутры, но прежде я хочу увидеть Мурадеви в счастье и благополучии, услышать от нее слова

привета матери и брату – тогда я смогу вернуться к киратам. Я хочу, чтобы ты помогла мне увидеться с твоей

госпожой. Завтра я дам тебе письмо для нее, а там будь что будет. Майядеви успокоится, узнав, что дочь ее

снова живет в радости, а уж что не пришлось ей сына своего увидеть наследником престола Нандов – что тут

теперь сделаешь?

Искренность тона, сочувствие, звучащее в голосе Чанакьи, окончательно подкупили Вриндамалу. Она

бесконечно обрадовалась, что принесет счастливые вести своей госпоже, и одобрила то, что брахман до сих пор

держал в тайне свои цели. Но она посоветовала ему не скрываться больше от Васубхути, сказав, что монах

никогда не сделает ничего такого, что могло бы повредить их планам. На прощание она уверила Чанакью:

– Вы напишите письмо – я обязательно передам его госпоже. А пока расскажу ей обо всем сама. Я

знаю, она обрадуется вестям и захочет увидеть вас.

Чанакья улыбнулся ее словам и сказал:

– Наверное. Какая женщина не пожелает увидеть человека, пришедшего к ней с приветом от матери и

брата? Теперь я попрощаюсь с тобой. Воистину я был счастлив узнать, как ты любишь свою госпожу. Твое

поведение достойно настоящей служанки. Да продлит господь твои годы, чтобы до конца дней своих ты так же

преданно служила своей госпоже, как теперь. Не сердись на меня, что я не сразу открылся тебе. Так было

нужно. Дело, ради которого я явился сюда, требовало строгой тайны. Прежде чем открыться, я должен был

твердо знать, с кем я говорю. Теперь тебе все обо мне известно. Мне осталось только повидаться с Мурадеви, и

это дело я отдаю в твои руки. Думаю, что, узнав, кто я и зачем пришел, она сразу призовет меня к себе. Теперь

ступай. И я пойду. Я и так уже задержал тебя.

Распрощавшись, Чанакья и в самом деле хотел поскорей уйти. Он боялся расспросов Вриндамалы и

спешил удалиться, пока у нее не возникли сомнения. Однако он помедлил еще, чтобы дать последний совет:

– Вриндамала, будь осторожна, когда станешь рассказывать обо всем своей госпоже, чтобы, не дай бог,

кто-нибудь не услышал. А то ее враги ждут любого повода омрачить ее счастье и ввергнуть в пучину бед. Я

знаю, тебе не нужно говорить об этом, но я очень тревожусь за тебя и твою госпожу, поэтому и считаю

необходимым предостеречь лишний раз.

Расставшись со служанкой, Чанакья повернул назад, а Вриндамала пошла дальше своим путем. Мысли

стремительным потоком проносились в ее голове, но ни на секунду не усомнилась она в словах Чанакьи, ни на

одни миг не возникло у нее мысли, что сказанное им – ложь. Она думала лишь о том, как обрадуется ее

госпожа, когда она передаст ей рассказ Чанакьи, как счастлива будет она побеседовать с брахманом о том, что

делается в ее родительском доме. Но вместе с радостью в сердце Вриндамалы проник страх – не дознался бы

обо всем раджа. Она хорошо знала, как переменчив нравом Дханананд. Вдруг он снова лишит Мурадеви своей

любви, если узнает, что к ней тайно явился посланец от брата? Никогда невозможно предугадать, что подумает

и как поступит своенравный раджа. Поэтому они должны быть очень осторожны. С таким решением вернулась

во дворец Вриндамала.

Мурадеви все силы и все время отдавала теперь служению Дханананду. Ей нужно было не дать ослабнуть

влиянию ее чар на переменчивого и сластолюбивого раджу, не упустить власти над его сердцем. С того часа, как

он вошел в ее покои, она и минуты не позволяла ему оставаться без нее, она употребила все способы и все

средства, чтобы удержать в своих руках капризного и прихотливого супруга. Поэтому не так просто оказалось

для Вриндамалы улучить мгновение, когда она смогла шепнуть своей госпоже о Чанакье. А результат оказался

совсем не таким, какого ожидала служанка. Вриндамала очень ошиблась, думая, что Мурадеви поспешит

увидеться с человеком, который принес ей вести из родительского дома. Напротив, выслушав рассказ

Вриндамалы, Мурадеви нахмурилась и сердито заметила:

– Что это вдруг вспомнили обо мне мать и брат? Ступай, скажи этому человеку, что я живу счастливо, а

видеться с ним у меня нет времени.

Когда вечером Вриндамала смущенно пересказала Чанакье ответ своей госпожи, брахман, казалось, тоже

был несколько удивлен. Но тут же он написал письмо на куске бересты и, передавая его служанке, сказал:

– Не огорчайся, все идет хорошо. Отдай только это письмо твоей госпоже. Я думаю, что, прочитав его,

она сама пошлет за мной.

Вриндамала уже не надеялась на успех, но брахман был настойчив, она уступила и взяла письмо,

пообещав отдать его Мурадеви.

На другой день служанка вручила письмо своей госпоже. Мурадеви приняла послание с большой

неохотой. Каково же было удивление Вриндамалы, когда, прочитав письмо, Мурадеви мгновенно изменилась до

неузнаваемости и велела срочно привести к ней этого брахмана.

Гла в а X

СВИДАНИЕ

Вриндамала была поражена. Когда ее госпожа взяла в руки письмо, лишь одно раздражение и нетерпение

были написаны на ее лице – и вдруг все так переменилось! Едва Мурадеви пробежала глазами строки письма,

куда девалось ее недовольство! Лицо ее просветлело, глаза вспыхнули радостью и надеждой. “Должно быть,

Чанакья написал что-то очень важное и приятное для Мурадеви”, – подумала Вриндамала и растерянно

проговорила?

– Привести его, говорите? Но куда и когда?

Мурадеви не ответила ей. Она еще раз перечитала письмо и засыпала служанку вопросами:

– Где ты встретила этого брахмана? Откуда он узнал, кто ты такая? Что он тебе рассказал? Где он

теперь? Когда приехал в Паталипутру?

Вриндамале казалось, что вопросам не будет конца. Из всего этого она поняла лишь одно: теперь

Мурадеви во что бы то ни стало стремится увидеть брахмана. Спеша удовлетворить любопытство своей

госпожи, она поведала, где и как узнала Чанакью, рассказала, что встретилась с ним впервые у своего

наставника, что остановился брахман в храме Владыки Кайласы, что он долго приглядывался к ней и

испытывал ее, пока открылся во всем.

– Он сказал, что, увидев мою преданность вам, он проникся ко мне доверием, поэтому решился

рассказать обо всем и просил передать вам это письмо, – закончила служанка.

Мурадеви, казалось, удовлетворил рассказ Вриндамалы. Ее заботило уже другое: как устроить свидание с

брахманом. Это трудная задача, ведь махараджа ни на минуту не отпускает ее от себя. Наконец она сказала:

– Вот что, Вриндамала, пригласи его к ужину. Или нет, скажи лучше, чтобы он переселился сюда

насовсем до тех пор, пока останется в Паталипутре. Он может расположиться в доме жертвоприношений, а там

уж мы найдем способ встретиться и поговорить с ним. Если брахман будет поблизости, найти удобную минуту

нетрудно. Махараджа заснет – я воспользуюсь случаем и приду. А назначить точный час невозможно, того и

гляди я понадоблюсь радже…

Не успела Мурадеви договорить, как в самом деле послышался голос Дханананда, который звал ее, и она

поспешно ушла, уже на ходу повторив:

– Так передай ему мои слова и приведи в святилище.

На другое же утро Вриндамала с радостью исполнила приказание своей госпожи. Отправляясь к Чанакье,

она все время пути терзалась сомнением, поведать обо всем Васубхути или нет. Чанакья просил ее молчать, но

скрывать что-нибудь от своего учителя было для Вриндамалы мукой. Так и не разрешив сомнений, добралась

она до монастыря. Больше всего смущало ее, как ответить монаху, если он встретит ее и спросит, зачем пришла

она в эти края в такой неурочный час. Но судьба отвела от нее испытание, Васубхути уже ушел в город за

подаянием, Сиддхартхака тоже не было в монастыре. Словно тяжелый груз упал с души Вриндамалы, и с

легким сердцем она отправилась в храм Владыки.

Чанакья сидел в глубокой задумчивости после утренних молитв, когда появилась Вриндамала и сказала:

– Благородный брахман, моя госпожа приглашает вас переселиться в ее покои. Вы можете устроиться в

святилище, и, как только удастся, при первом удобном случае, она навестит вас там, чтобы расспросить о

родительском доме.

Выслушав ее, Чанакья притворился удивленным переменой, происшедшей в намерениях Мурадеви. На

самом же деле именно такого результата он и ждал, посылая ей письмо. Если он и был немного удивлен, то

лишь неожиданным приглашением поселиться во дворце. Это не входило в его планы, и он задумался. Жить во

дворце раджи, род которого он поклялся уничтожить? Есть его хлеб и замышлять против него зло? Это было

для Чанакьи непереносимым. Кроме того, он до сих пор опасался быть узнанным во дворце. Но как отказаться

от приглашения? Какой изобрести предлог? В конце концов он сказал так:

– Сейчас я не могу этого сделать. Я приду вечером. Если удастся, я увижусь с твоей госпожой, а к утру

снова вернусь сюда. Оставаться во дворце надолго мне не пристало. Никто не может покинуть приют Владыки

Кайласы ради другого приюта. Поступим так, как я сказал. Закончив свои молитвы, примерно около четверти

второй стражи я приду к воротам дворца. Ты встретишь меня и отведешь куда надо.

Вриндамала ожидала, что брахман обрадуется приглашению Мурадеви, и была разочарована, услышав

мягкий, но решительный отказ. Однако виду не показала. “Хорошо”, – ответила она просто и ушла.

Дальше все происходило так, как было условлено. В назначенное время Чанакья подошел к дворцу,

Вриндамала встретила его и провела в святилище, где он должен был ждать Мурадеви. Вриндамала улучила

мгновение шепнуть своей госпоже, что брахман явился. И Мурадеви не могла дождаться, когда сможет наконец

увидеть его. Лишь около полуночи желание ее осуществилось: раджа Дханананд крепко заснул, и она смогла

оставить свои покои и прийти в святилище. Чанакья предупредил ее, что то, о чем они должны поговорить,

нужно держать в строжайшей тайне. Поэтому они соблюли все предосторожности, чтобы ничье любопытное

ухо не услышало их беседы. Так что только им двоим известно, о чем вели они свой долгий разговор,

Вриндамала услышала лишь несколько первых фраз да слова, которые сказала Мурадеви, прощаясь с Чанакьей:

– Хорошо, что ко мне придет помощь. Но если бы этого и не случилось, я все равно исполнила бы свою

клятву. Я уже начала действовать и надеюсь скоро увидеть первые плоды… Теперь мне нужно идти. Думаю,

сегодня ночью мы не сможем больше увидеться. Приходите завтра, и мы обсудим дальнейшее.

И Мурадеви поспешно удалилась. Вриндамала услышала мало, но и того, что дошло до ее ушей, было

достаточно, чтобы страшная догадка озарила ее ум. Раджа Дханананд снова вернул свою любовь ее госпоже, и

служанка надеялась, что Мурадеви забыла обиду, оставила мысли о мщении. Ей казалось, что очень скоро в

памяти ее госпожи сотрутся прошедшие горести и беды, и Мурадеви станет прежней доброй и нежной

женщиной. Но сейчас, поймав обрывок разговора госпожи с брахманом, Вриндамала поняла, что ошиблась.

Иначе что значат слова: “я уже начала действовать и надеюсь скоро увидеть первые плоды…”? Вриндамала

отличалась благочестием и кротостью нрава. Ее хозяйка хорошо знала характер своей служанки и поэтому не

посвящала ее в свои коварные планы. Для тайных дел у Мурадеви были другие помощники. Она знала, что

преданная служанка, при ее прямоте и чистосердечии не годится для исполнения темных замыслов. Она либо

прямо отказалась бы, либо, согласившись по принуждению, наделала бы столько ошибок, что все тайное сразу

же оказалось бы явным. Мурадеви ценила в ней верное и любящее сердце, но хорошо знала, что простодушие и

доверчивость Вриндамалы могли оказать хозяйке плохую услугу, а потому она с недавних пор таилась от своей

служанки.

Оттого так неожиданны показались Вриндамале слова, которые обронила при ней Мурадеви. О какой