Текст книги "Чандрагупта"

Автор книги: Апте Хари Нараян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

городе одни только соглядатаи, которые обо всем доносят злодею Чанакье: не спрашивайте меня, я ничего не

скажу. Мое дело служить вам. И если прикажете, буду работать для вас день и ночь.

– Твоя осторожность мне нравится, Саммардак. Возьми еще вот это кольцо. Только не подумай, что я

хочу подкупить тебя. Оставь это себе на память. Послушай-ка, – продолжал Шакалаян, – здесь только ты да я,

и больше никого. Это ведь совершенно очевидно.

– Ну что ж, господин. Если прикажете, я скажу. Но если об этом узнают, мне придется худо.

– Да нет же, никто не узнает. Можешь быть спокоен. Значит, договорились?

– Ладно, господин. Слушайте. Будет хорошо, если министр Ракшас поддержит вас. Чанакья, Бхагураян и

этот Чандрагупта обманули его. Эти люди обманули и Парватешвара. Они написали подложные письма и

заманили сюда вашего раджу. Ракшас ничего не знал об этом. А в народе преступники распространили слух, что

заговор – дело рук министра. Ракшаса лишили его доброго имени. Вы поступите умно, если заполучите его на

свою сторону. Поначалу народ был настроен против министра, но время идет, и кое-что о делах Чанакьи и его

помощников стало известно. Теперь многие знают, что заговорщики-то они, а не министр. Люди начинают

переходить на сторону Ракшаса. Если вы завоюете его доверие, победа будет ваша.

Слова массажиста смутили Шакалаяна.

“Это, конечно, шпион Чанакьи, – подумал он. – И я был с ним неосторожен. Нельзя теперь спускать с

него глаз. Нужно наблюдать за каждым его шагом”.

– Все это верно, – сказал вслух посол. – Но как встретиться с Ракшасом?

– Что же здесь трудного? Министр до сих пор в Паталипутре, хотя знает, что Чанакья следит за ним.

Если нужно устроить встречу, я помогу.

Шакалаян некоторое время молчал.

– Ну хорошо, проговорил он затем. – Попробуй.

– Ладно, – ответил массажист. – Я уверен, что удается.

Из дальнейшего разговора Шакалаян узнал, что Саммардаку не нравятся действия Чанакьи и

Чандрагупты и что сам он сочувствует учению Будды. Массажист сказал, что если Нанды не получат престол

снова, он станет буддийским монахом, как это сделала Вриндамала, служанка Мурадеви, которая совсем

недавно ушла от мира. Подозрения у брахмана стали постепенно исчезать, и он решил отпустить Саммардака.

1 С а м м а р д а к – буквально “массажист”.

– Но, – сказал Шакалаян, – сегодня не нужно выходить из дома. Ты мне вскоре понадобишься.

Вообще, если поможешь нам, мы тебя отблагодарим.

Посол распорядился устроить массажиста тут же в доме.

Шакалаяну было совершенно ясно, что он не добьется успеха в том, ради чего сюда приехал.

Парватешвара просто так не отпустят, за него потребуют огромный выкуп. Но Селевк Никатор не согласится на

это и вместо с Малаякету начнет войну против Магадхи. Шакалаян решил, что выиграть можно в том случае,

если в Паталипутре возникнут беспорядки. Без этого возможность победить была невелика. Посол очень

рассчитывал на встречу с Ракшасом.

“Приводить министра сюда не стоит, – думал он. – Нужно самому идти к нему. К тому же Малаякету и

Селевк потребовали быстро вернуться… Терять времени даром больше нельзя. Нужно начинать действовать.

Массажист поможет мне. Я должен увидеть Ракшаса”.

Шакалаян позвал Саммардака и сказал ему, что хочет изменить свою внешность. Тот ответил, что лучше

всего переодеться массажистом. Шакалаяну сначала не очень понравилось это предложение. Он подумал, что

ему, благочестивому брахману, не пристало надевать платье человека нечистых занятий – массажиста, однако

тут же вспомнил, для чего находится здесь, и согласился. Саммардак ушел и вскоре привел человека – по виду

массажиста. Шакалаян надел его платье и вместе с Саммардаком вышел из дома. Массажист знал, где искать

Ракшаса, и повел посла к нему.

Гла в а XXXIX

РАКШАС И ШАКАЛАЯН

Ракшас не только не покинул Паталипутру, но и не собирался этого делать. Он по-прежнему жил с семьей

в своем доме. Когда Чандрагупта отпустил Чандандаса, министр понял, что его не решатся убить открыто.

“Эти люди настроили против меня народ, – говорил он себе, – но толпа непостоянна, как цвет облаков

при заходе солнца. Народ перейдет на мою сторону, и я восстановлю честь рода Нандов. Отсюда мне уходить

нельзя. Если я уйду, виновным будут считать меня”.

Теперь министр стал думать о тех, кто его окружал. Он понимал, что должен начинать действовать только

после того, как узнает, что это за люди. Хираньягупты рядом с ним не было. Ракшасу очень хотелось увидеть

его и многое выяснить, но тот бесследно исчез.

“Что может быть постыднее, – с горечью думал министр, – ничего не знать о происходящем, в то время

как моим именем прикрывается подлость, а преданные мне люди выступают против меня”.

Временами Ракшас приходил в ярость. Но гнев, как известно, плохой советчик, а нужно было что-то

предпринимать. Однако министр решил выждать некоторое время: ничего другого пока не оставалось.

– Господин, – сказал Саммардак Шакалаяну, когда они приблизились к дому Ракшаса, – у меня очень

большая просьба к вам. Не говорите министру, что меня прислал Чанакья. Если скажете, то вы от него ничего не

добьетесь. Как только Ракшас услышит об этом брахмане, он заподозрит обман и разговаривать не станет.

Шакалаян обещал ничего не говорить министру. Когда они вошли в дом, сразу Ракшаса увидеть не

удалось. Было строго-настрого приказано никого не пускать без тщательного допроса. Министру сообщили, что

к нему пришли два массажиста по важному делу, и он после некоторого колебания велел своему слуге привести

их. Посол и Саммардак вошли. Ракшас бросил на них внимательный взгляд и кивнул, словно догадался о чем-

то.

– Если бы вы были массажистами, – сказал он, – я бы не стал приглашать вас. Но вы ведь не те, за

кого себя выдаете. Я сразу понял это. Вы пришли ко мне неспроста. Садитесь и рассказывайте. В сущности, я

теперь никто. У меня нет власти. Но раз уж вы пришли ко мне, я вас выслушаю.

Шакалаян был удивлен проницательностью Ракшаса, но не подал виду.

– Нет ничего странного, что вы обо всем догадались, – проговорил он. – Замечать обман и разоблачать

его вы умеете. Я не буду лгать. Идти сюда довольно опасно, и я переоделся в чужое платье. Мой массажист

помог мне, он сопровождает меня.

– Ну хорошо, – ответил Ракшас, – рассказывайте, откуда вы прибыли и зачем. Вы не простолюдин, а

знатный и влиятельный человек. Это сразу видно.

– Да, министр, это так, и пришел я по поручению моего повелителя.

– Что это за поручение? И кто ваш повелитель?

– Я расскажу. Я прибыл сюда по поручению Малаякету, сына Парватешвара, и… да, по приказу

Малаякету.

Ракшас понял, что этот человек чего-то недоговаривает.

– Значит, прибыли от Малаякету? – произнес он. – Мне действительно сообщили, что от него приехал

какой-то министр по имени Шакалаян. Малаякету разгневался, конечно, когда узнал, что я заманил сюда его

отца и из-за меня Парватешвара бросили в тюрьму. Он послал вас, чтобы привезти меня к нему?

– Не говорите так, министр. Малаякету на вас зол. Это верно. Оно и понятно. Но здесь я узнал, что вы

совсем не виновны в том, что Парватешвар попал в плен. Поэтому я и пришел сюда.

– Как вы об этом узнали? В Паталипутре все считают, что я хотел отдать Парватешвару престол

Магадхи и погубил раджу, но благодаря Чанакье и Чандрагупте страна не погибла. А кто вам сказал другое?

– Да поговаривают, министр. Сейчас в Паталипутре есть люди, которые думают, что вы никогда не

смогли бы сделать этого. Они по-прежнему продолжают вам верить.

– Вот как! Значит, в Магадхе еще не разучились думать. Так, так… Ну. а дальше?

– Я пришел с уверенностью, что вы заинтересованы снять с себя ложное обвинение и готовы

действовать.

– Думать об этом и сделать это – вещи разные.

– Вы говорите сейчас как заурядный человек. Разве есть что-нибудь невозможное для вас?

– Я человек самый обыкновенный. То, что недавно произошло, доказывает это. Однако я до сих пор не

понял, зачем вы пришли сюда. А мне хотелось бы это знать.

– Я прибыл с посланием Чандрагупте от Малаякету. В нем содержится требование немедленно

освободить его отца и выплатить десять миллионов золотых монет. В противном случае начнется война.

– Малаякету это написал Чандрагупте?!

– Да, и отправил меня послом, чтобы вручить письмо. Чему вы удивляетесь?

– Мотылек бросается в огонь!

– Вы сравниваете Малаякету с мотыльком, но он не таков.

– Если бы он был не такой, то не написал бы этого Чандрагупте, не шел бы на такой риск Но, может

быть, он не один и ему помогут, – тогда другое дело.

– Я и пришел к вам потому, что нужна помощь. Если вы поддержите нас, успех будет обеспечен.

– Ну хорошо. Вам нужна помощь. Но могу ли я помочь?

– Несмотря на то, что народ настроен против вас, никто другой не сможет сделать того, что можете вы.

– Ну ладно. Допустим. Но кто стоит за Малаякету?

– Как кто? – с деланным удивлением спросил Шакалаян.

– Послушайте, если вы пришли, как говорите, чтобы все рассказать мне без утайки, то так и поступайте.

Малаякету не отважится один напасть на Магадху. Помощь же ему может оказать только наместник Селевк.

Скажите, это он поддерживает Малаякету?

Шакалаян понял, что больше не имеет смысла уклоняться от прямого ответа.

– Да, – сказал он, – вы совершенно справедливо заметили. Селевк оказывает Малаякету полную

поддержку. Я же прошу вас помочь здесь так же, как Селевк помогает там. Многие сейчас не на вашей стороне,

но, судя по всему, скоро к вам присоединятся. Если вы поможете нам, то и своего сумеете добиться. Вы

отомстите Чанакье и Чандрагупте. И Малаякету тоже будет удовлетворен.

– А что получит этот варвар Селевк Никатор? – спросил Ракшас, внимательно глядя на Шакалаяна.

Посол сразу же понял, что от ответа на этот вопрос может зависеть многое, и некоторое время молчал в

нерешительности.

– В чем дело? – сказал министр. – Почему вы не отвечаете? Отчего Селевк решил помочь Малаякету?

Какие у него намерения?

– Вы хотите знать, что он получит? – медленно проговорил Шакалаян. – Ничего. Он будет помогать

только из дружеских чувств.

Ракшас рассмеялся:

– Как вы можете рассчитывать на бескорыстие Селевка? Нет, я не верю, что вы так думаете! Тогда к

чему весь наш разговор? Селевк – человек, который желает многого. Он хочет захватить Магадху. И

неудивительно, что он согласился помочь вам.

– Ну и что же, даже если это так? – сказал Шакалаян.

– Как что же?! Хотите узнать, что из этого получится? – резко ответил Ракшас. – Вы и в самом деле

забыли, – продолжал он, – что греки хотят подчинить всю Индию? Неужели вы не знаете, почему они

оставили у власти Парватешвара? А зачем они дали ему солдат, вам тоже неизвестно? Во всяком случае, какие

бы цели ни были у этого человека, они враждебны нам.

– Почему же? Однако, если невозможно самому…

– Замолчите, преступник! – вскричал министр. – Что это вы говорите? Если сам не в силах

действовать – проси помощи у соотечественников. А вы хотите позвать чужих.

– Я не вижу другого пути, – тихо сказал Шакалаян.

– Ждать – вот путь. Другого выхода пока нет.

– Так, значит, нельзя рассчитывать на вашу помощь?

– Нет! Я хочу мстить за смерть раджи и свой позор, но никогда не попрошу помощи у этого Селевка. И

не приму ее, если он ее предложит. Это было бы несчастьем для Магадхи.

– Но у наместника нет дурных намерений. Он только хочет помочь Малаякету отомстить за позор его

отца. Сам же Селевк ничего для себя не ищет.

– Было бы дерзостью сказать, что вы не разбираетесь в государственных делах. Я так не говорю и даже

не думаю. Вы все понимаете, но вы служите грекам. Даже если эти варвары покорят Индию, вы решите, что так

и должно быть. А я не хочу, чтобы в Магадхе правили греки или их слуга. Мне известно, что Парватешвар и

Селевк давно стремятся захватить страну. Трон Магадхи – вот их мечта.

– Значит, пусть Магадха остается в руках этих убийц?

– Да. Хуже будет, если она попадет в руки греков или их прислужников.

– Я не ожидал, министр, что вы скажете эти слова. Мне казалось, вы сразу придете к нам на помощь.

Но, судя по всему, у вас другие цели.

– Вы, должно быть, думаете то же самое. Но вы служите грекам, и у вас нет выбора. Однако даже вам не

следует желать, чтобы Магадха оказалась под властью варваров.

– Да, но как преданный слуга Нандов может хотеть, чтобы страна оказалась в руках убийц всего

царского рода?

– Я слуга Магадхи. И не думаю, что она должна погибнуть потому, что погиб царский род.

– А почему Магадха погибнет, если ее завоюет Малаякету? Ведь он арья, не так ли?

– Да, арья, но такой арья, который считает за честь служить завоевателям.

– И поэтому страна попадет под власть греков?

– Ну конечно же! Тот, кто помогает на охоте, всегда берет свою долю. А то и всю добычу. И Селевк

своего не упустит. Он поможет Малаякету захватить страну, а потом разделается с ним. Александр не хотел

жить в нашей стране, он ушел, оставив своих наместников. А Селевк будет здесь. Он сам хочет стать

императором. Не будь раджа Дханананд так легкомыслен, Селевка давно бы оттеснили за Пенджаб и Кашмир.

Магадха господствовала бы повсюду.

– Почему же это невозможно сейчас? – спросил Шакалаян. – Малаякету возьмет власть, а потом

прогонит Селевка.

– Всё испытываете меня, – проговорил Ракшас с улыбкой. – Неужели вы думаете, что Селевк станет

терпеть какого-то Малаякету? Он тут же отстранит его от власти.

– Мне кажется, в ваших словах нет ни капли здравого смысла, – ответил Шакалаян. – Закончим этот

разговор. Скажите мне только, если Малаякету и Селевк прибудут сюда, вы поможете тому, чтобы народ

Паталипутры восстал против Чанакьи и Чандрагупты?

– Нет! Как бы я ни ненавидел этих людей, я никогда не помогу варварам захватить Магадху. Народу я

могу помочь, если начнется восстание, но буду бороться против греческих сатрапов. Я не изменник и не

думайте, что я предам свою страну. Уезжайте к себе. А с этими греками нужно держаться поосторожнее.

Положишь им палец в рот – отхватят руку.

Шакалаян испытывал удивление и досаду. Он не решился продолжать разговор и вскоре ушел вместе со

своим спутником.

Гла в а XL

ПОСЛЕДНЕЕ РЕШЕНИЕ ЧАНАКЬИ

Чанакья сидел у себя в хижине и разговаривал с Сиддхартхаком. Судя по выражению его лица, брахман

был несколько удивлен. В разговоре наступила пауза, потом снова заговорил Чанакья.

– Сиддхартхак, – произнес он, – ты уверен, что Ракшас ни о чем не догадался?

– Совершенно уверен, – ответил тот. – Кроме того, я просил Шакалаяна ни в коем случае не говорить,

что меня к нему послали вы. Шакалаян ничего не сказал. Я же сидел молча и слушал их разговор. Я опасался

произнести хоть слово, боялся, что Ракшас узнает меня. Мне казалось, что он может что-то заподозрить. Но

теперь ясно, что Ракшас не догадался, кто я такой. Он был поглощен разговором с Шакалаяном и ни на что

больше не обращал внимания. Министр, должно быть, подумал, что я переодетый слуга посла.

Чанакья сначала слушал очень внимательно, но как только понял, что министр ничего не заподозрил,

потерял интерес к тому, что говорил монах, и стал думать о другом.

“Да, Ракшас… – думал брахман, – говорят, что я неплохой политик, но тут я ничего не могу сделать.

Ты сильнее меня. Окажись я на твоем месте, я тотчас отправился бы к Малаякету и помог бы грекам захватить

Магадху. И не успокоился бы до тех пор, пока не уничтожил своих врагов. Я не стал бы думать о том, что страна

окажется во власти варваров. Меня бы это не смутило. Именно такой человек, как ты, преданный и твердый, и

нужен Чандрагупте”.

Чанакья был так занят своими мыслями, что не заметил. как начал говорить вслух, совсем забыв о

Сиддхартхаке, который сидел рядом… Монах некоторое время молчал, обдумывал то, что ему хотелось сказать,

что просилось на язык.

– Почему вы стремитесь сделать министром Чандрагупты Ракшаса? – спросил он. – По правде говоря,

более недальновидного советника не сыскать. Ведь он ничего не знал о заговоре, а все происходило у него на

глазах. Какой же из него министр? А вы такой опытный политик! Зачем Чандрагупте другой помощник? Нет, на

мой взгляд, в министры Ракшас не годится.

Слова Сиддхартхака вызвали у Чанакьи улыбку.

– Ты ничего не понимаешь, – сказал брахман. – Я сдержал свое слово – сделал царем Чандрагупту и

уничтожил Нандов. Что же, теперь я так и буду находиться около этого юноши? Мне пришлось делать то, что

недостойно брахмана. Я уйду в Гималаи, чтобы смыть этот грех, и буду совершать покаяние в пещере. А то и в

будущих рождениях останусь таким же жестоким. Хватит с меня. Довольно преступлений. Убит царь, убиты его

дети, погибла несчастная женщина. А сколько было бесчестных поступков, сколько лжи! Кроме того, раджа,

который сейчас на троне, вовсе не обязательно всегда будет благоволить ко мне. Он рано или поздно решит, что

я могу его тоже убить. Поэтому лучше убраться отсюда подобру-поздорову. Для себя я ничего не ищу. Денег

мне тем более не нужно. Я дал клятву отомстить за оскорбление и сдержал ее. Теперь я хочу только одного —

увидеть, как всевышний покарает греков. И сейчас время для этого настало. Если Ракшас не откажется, все так

и случится. Нужно только его согласие. Министр – человек верный. И я уйду спокойно после того, как он даст

обещание помогать Чандрагупте.

– Если вы сожалеете о своих поступках и раскаиваетесь, – произнес Сиддхартхак, – то почему не

идете путем Будды? Святой Васубхути с радостью примет вас, и вы будете жить в монастыре. Ведь благодаря

ему Вриндамала обратилась к истинной вере. Нужно отречься от мира. Без этого нельзя очиститься от

совершенных грехов.

Слушая монаха, Чанакья улыбался. Теперь, когда брахман знал, о чем говорили Шакалаян и Ракшас, он

испытывал огромное облегчение. Чанакья еще раз убедился в благородстве и честности бывшего министра и

понял, что опасения, которые возникли у него после приезда Шакалаяна, были напрасными.

“К Ракшасу теперь осталась только прямая дорога, – окончательно решил брахман. – Окольные пути

ни к чему не приведут. Но своего я добьюсь обязательно. А потом отправлюсь в Гималаи и буду жить, как

прежде”.

Спустя немного времени Чанакья отправился на берег реки, чтобы отдохнуть.

Человек всегда испытывает душевный подъем, когда видит, что вот-вот должно осуществиться то, к чему

он стремился. Но если здесь есть что-нибудь такое, что тревожит совесть и вызывает сомнения, этот человек

чувствует смущение и неловкость, а иногда и отвращение к самому себе. Совесть говорит ему, что он поступил

недостойно. И даже если ему кажется, что по каким-либо причинам, невозможно было поступить иначе, он

понимает, что по-настоящему радоваться нечему. Совестливые и гордые люди, как и все, испытывают те же

чувства, но не показывают их. Они стараются, чтобы окружающие ничего не заметили. Но если это им и

удается, если они умеют скрывать свои переживания, то как они могут утаить их от самих себя? Люди эти

прячут угрызения совести от других, однако не могут делать это постоянно. Наступает момент, когда они

выдают себя.

С Чанакьей происходило то же самое. Совесть мучила его.

“Мои поступки не делают мне чести, – говорил себе брахман. – Я уничтожил Нандов только из-за

нанесенного мне оскорбления. Чандрагупта взошел на престол. Но что я скажу самому себе? Теперь остается

последнее – одержать победу над греками и подчинить всю Индию. Однако дожидаться победы здесь, в

Паталипутре, я не намерен”.

Чанакья не хотел оставаться там, где из-за него погибли люди. Возможно, это было даже основной

причиной того, что он стремился как можно скорее передать Ракшасу управление государством. Была у Чанакьи

в этот день еще одна причина недовольства собой: вспышка раскаяния в недавнем разговоре показала, что дух

его слабеет, что он уже не прежний бестрепетный вершитель людских судеб.

Брахман долго сидел на берегу в полном одиночестве и размышлял. Он проникся безграничным

уважением к Ракшасу после того, как узнал его ответ Шакалаяну. Чанакья ценил в министре прежде всего

преданность и верность монарху и верил, что неудача пойдет на пользу Ракшасу, что он избавится от излишней

самоуверенности и надменности по отношению к окружающим. А высокомерие, по мнению Чанакьи, было не

последней причиной поражения министра. В молодом же Чандрагупте Чанакья видел большой талант

правителя и был уверен, что тот добьется успеха. Но для этого колесницу государства нужно было двинуть

вперед, а это мог сделать только Ракшас.

“Цель моей жизни будет достигнута, – сказал себе брахман, – если я услышу клики, возвещающие

победу Чандрагупты”.

Чанакья решительно поднялся и направился во дворец Чандрагупты. После продолжительного разговора

с юным раджей брахман покинул дворец в сопровождении какого-то молодого человека, судя по всему —

своего ученика.

Гла в а XLI

ПЛАН УДАЛСЯ

Ракшас сидел в глубокой задумчивости.

“Счастье изменило роду Нандов в тот день, когда Дханананд вошел в дом Мурадеви, – говорил себе

министр. – И самая большая ошибка состояла в том, что эту женщину освободили вместе со всеми, когда

принц Сумалья стал молодым царем. Но что случилось, то случилось. А дальше? Выступят ли теперь греки? До

сих пор они не могли даже приблизиться к нашим границам. Одержать победу над Малаякету, если тот нападет

на Магадху при поддержке Селевка Никатора, будет трудно. Не то чтобы не нашлось для этого солдат, – их

достаточно. Но неизвестно, справится ли Бхагураян один”.

Ракшас страдал от собственного бессилия при мысли, что на Магадху надвигается несчастье. Он не

видел выхода. О том, чтобы признать Чандрагупту раджей и помочь ему, министр и думать не хотел. А

поддерживать Малаякету означало бы своими руками отдать страну грекам. Оставалось только выжидать. Но

такой человек, как Ракшас, не мог находиться в бездействии. Это противоречило его природе. От невеселых

мыслей на душе у министра было очень неспокойно.

В это время вошел слуга и сообщил, что министра хотят видеть два незнакомых человека.

– Кто такие? – спросил Ракшас.

– Какой-то брахман, а с ним еще один человек, – ответил слуга.

Ракшас некоторое время раздумывал, стараясь догадаться, кто бы это мог быть, а потом приказал

впустить пришедших. Слуга ввел брахмана; за ним на некотором расстоянии шел, судя по виду, еще совсем

молодой человек, лицо которого было закрыто покрывалом. Должно быть, брахман взял с собой ученика.

Ракшас поднялся навстречу вошедшему и попросил его сесть. Юноша расстелил шкуру антилопы, брахман сел

и сделал ему знак удалиться. Ученик вышел. У пришедшего была очень внушительная наружность. Ракшас

сначала подумал, что к нему пришел сам Чанакья, ибо примерно знал, как тот выглядит, но тут же отбросил эту

мысль, решив. что брахману приходить сюда незачем. Министр снова почтительно приветствовал своего гостя.

– Чем я могу служить вам, достойнейший? – с поклоном проговорил Ракшас. – Что привело вас ко

мне?

– Министр… – начал брахман.

– Я теперь не министр, почтенный, – перебил его Ракшас. – Вы, наверно, уже слышали, что

произошло здесь в последние дни. Зачем же называть меня так?

– Зачем? Разве то, что случилось, лишило тебя звания первого министра? Для меня ты министр. И я так

тебя и буду называть.

Брахман умолк. Его спокойный и властный голос, голос человека, который привык отдавать приказания,

произвел сильное впечатление на Ракшаса.

– Министр, обо мне идет слава как о коварном и лживом человеке. Меня, я знаю, называют Каутильей,

то есть Лжецом. Но скажу тебе: чего можно достичь только обманом, того и надо добиваться обманом, а что

может быть достигнуто честным путем, того следует добиваться честным путем, – таково мое правило. Для

того чтобы ты был на нашей стороне, есть только одно средство – честность. Магадха не сможет обойтись без

тебя. Стране нужен такой человек, как ты. Иначе звезда Магадхи может закатиться. Вот за этим я и пришел к

тебе.

Теперь Ракшас понял, кто был перед ним, и сразу же захотел встать и выгнать Чанакью.

“Но ведь он гость, – остановил он себя, – а гостю следует оказывать гостеприимство”.

И Ракшас, не говоря ни слова, продолжал смотреть на брахмана.

– Министр, – снова заговорил Чанакья, – я пришел честно поговорить с тобой. Я уничтожил Нандов

потому, что они опозорили меня. Ты предан им, но теперь свою верность отдай Чандрагупте. Твою преданность

он сумеет обратить на благо Магадхи.

Слова Чанакьи заставили Ракшаса нахмуриться.

– Так, значит, – сказал он, – ты и есть Чанакья? Тот самый, который уничтожил царский род и посадил

на трон сына охотника! Человек, который всегда поступает нечестно и прибегает к честности лишь от случая к

случаю. Такая честность – часть того же коварства. Зачем ты говоришь о моей преданности? Ты пришел

сказать мне, что я пожинаю плоды своей недальновидности? Да, это так. Но я не настолько глуп, чтобы

поверить, будто ты хочешь предложить мне от чистого сердца снова стать министром. Я понимаю, почему ты

здесь. Тебе хочется посмеяться надо мной и рассказать, как удалось меня провести. Но то удовольствие,

Чанакья, которое ты испытал бы от своего рассказа, будет еще больше, если я сам расскажу, как все произошло.

Так вот, в моем доме ты сделал своей шпионкой ту женщину, которая должна была следить за Мурадеви. С ее

помощью ты заставил Хираньягупту изменить мне, а из-за него…

Тут Чанакья перебил Ракшаса.

– К чему ты, министр, все это говоришь? Я пришел совсем для другого, – проговорил он.

– Так сообщи, зачем ты взял на себя такой труд? – насмешливо спросил Ракшас.

– Затем, чтобы ты стал министром Чандрагупты и чтобы в Магадхе все было по-прежнему – нет,

лучше, чем прежде.

– Значит, ты пришел добиваться того, чего никогда не будет.

– Но почему? Почему этого никогда не будет?

– Сделать изменником Хираньягупту и сделать предателем меня – это разные вещи.

– Согласен. Но я не хочу, чтобы Магадха попала в руки греков. А они готовятся к нападению.

– Те, в чьих руках Магадха находится сейчас, могут позаботиться о ней.

– Могут или нет – речь теперь не об этом. Я пришел к тебе потому, что они надеются на твою помощь.

– Я поклялся в верности Нандам.

– Ты не хочешь служить Магадхе и Паталипутре?

– Не хочу!

– Нет, ты никогда не поступишь так. Кто поверит, что ты говоришь сейчас правду?

– А отчего бы не поверить? Или есть какая-нибудь особая причина?

– Причина? Твои собственные слова! Этого мало?

– Мои слова? Разве я кому-нибудь говорил об этом?

– Шакалаяну.

– Выходит, он рассказал о нашем разговоре?

– Почему подозревать именно Шакалаяна?

– Значит, твои шпионы пробрались ко мне. Кому же теперь верить? Все, кто окружает меня, —

предатели! Узнаю твою руку, Чанакья!

– Твои люди, министр, тут ни при чем. Не мучайся подозрениями. Массажист, который приходил с

Шакалаяном, – это один из моих друзей. Он все мне и рассказал.

Ракшас почти не удивился тому, что услышал.

“Значит, массажист – шпион Чанакьи. И Шакалаян, конечно, не знал об этом”, – сказал он себе.

– Как бы там ни было, министр, – продолжал брахман, – постарайся забыть все и соглашайся служить

Чандрагупте. У тебя будет то же положение, та же власть, что и при Нандах. Народ сразу изменит к тебе

отношение. Для этого много времени не потребуется. Ты ведь знаешь, что люди – что бараны: куда один —

туда и все стадо. К тебе вражды никто не питает. Я ненавидел только Нандов. Но с ними покончено. Теперь мне

здесь нечего делать. Как только ты дашь согласие, я сразу же уйду в Гималаи. Но у меня есть еще одна просьба:

вытесни греков за Гандхару. Чандрагупта – хороший воин. Если ты ему поможешь, вы победите. Ты не знаешь,

что такое власть варваров. Ты не был в Такшашиле. Они чинят насилия и притесняют простой народ…

Слова брахмана звучали правдиво, он говорил с таким дружелюбием, будто Ракшас уже согласился стать

министром Чандрагупты.

– Чанакья, – перебил его Ракшас, – мне вообще не следовало разговаривать с человеком, который

уничтожил род повелителя Магадхи. И я уже раскаиваюсь в том, что столько времени слушаю тебя. Пока вы

защищаете страну от греков, я не стану мешать вам хотя бы потому, что у меня нет сторонников и нет власти.

Так что все эти уговоры ни к чему.

– Не нужно так говорить, министр, – возразил Чанакья. – Не думай, что я не знаю тебе цены. Я

проверил и изучил тебя. Сначала я попробовал действовать через Бхагураяна, – послал его к тебе. Затем вынес

смертный приговор, – не настоящий, конечно, – Чандандасу, в надежде, что ты попытаешься спасти его. Когда

же увидел, что и это бесполезно, то решил выяснить, может ли враг рассчитывать на тебя. Для этого я подослал

Сиддхартхака, переодетого массажистом. Теперь я вижу, что ты любишь свою страну и ненавидишь варваров.

Нам необходима твоя помощь, министр Ракшас.

– Чанакья, я уже сказал, что не буду служить никому, кроме Нандов, и останусь верен своей клятве.

– Значит, клятва превыше всего. А если кто-нибудь из Нандов сядет на престол, что тогда?

– Я поклялся и буду служить Нандам. Чанакья, ты обманщик и лжец, но я не боюсь тебя. Если остался

кто-нибудь из прежней династии, я буду защищать его и словом и делом. Для него я готов на все. Я уничтожу

Чандрагупту и посажу на трон законного наследника.

Брахман рассмеялся.

– Что ж, смейся, Чанакья, – сказал министр. – Ты считаешь это невозможным, я знаю.

– Да нет, – ответил тот, – я смеюсь потому, что многое возможно в этом мире.

– Ты, наверно, издеваешься надо мной? Ведь сейчас мне самому все это кажется не легче, чем сделать

лук из рогов зайца или найти сына бесплодной жены. И ты думаешь то же самое.

– Нет, я этого не думаю. Если хочешь, я объясню.

Ракшас в недоумении молча смотрел на Чанакью.

– Министр, – продолжал брахман, – сейчас я тебя спрашиваю только об одном. Ты говоришь, что если

узнаешь о существовании наследника Нандов, то встанешь на его сторону. Твердо ли твое решение? Не

изменишь ли ты его?

– Нет, никогда! Зачем ты спрашиваешь?

– Затем, что хочу привести сюда отпрыска этого рода. Вот и все! Но сначала взгляни-ка. Что это?

Браслет, не так ли?

При виде вещицы, которую Чанакья держал в руке, Ракшас вздрогнул.

– Да, – медленно произнес он, – это охранительный браслет Нандов. Существует обычай: как только у

раджи появляется наследник, к его запястью привязывают этот браслет. Но откуда он у тебя?

– Сейчас, сейчас… – ответил Чанакья. – Иди-ка сюда! – крикнул он своему ученику.

Юноша вошел. Брахман поставил его перед Ракшасом и приказал протянуть правую руку.

– Посмотри сюда, министр, – проговорил Чанакья. – Взгляни на его руку. Ты ведь разбираешься в

линиях судьбы. А это знаки царя.

– Да, это так, – произнес Ракшас в замешательстве.

– Подумай сам, министр разве могут быть такие знаки у того, кто не принадлежит к царскому роду? Нет,