Текст книги "Чандрагупта"

Автор книги: Апте Хари Нараян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

здесь Парватешвар. Не проговорись о письмах. Скажи, что мы поднимем всех на ноги и найдем убийц. В

общем, постарайся расположить его к нам. Потом обо всем мне доложишь.

Бхагураян не очень верил в успех плана Чанакьи. Да и сам брахман не думал, что военачальнику, который

никогда не был искусным политиком, удастся расположить к себе такого хитроумного человека, как Ракшас. Но

Чанакья хотел, пока у него не было другого плана, знать, о чем думает сейчас министр. Он надеялся, что в гневе

Ракшас проговорится о своих намерениях на будущее и, таким образом, сам подскажет, как повести суд.

Между тем, министр действительно размышлял о том, как ему поступать дальше. Было совершенно ясно,

что в стране произошел военный переворот. Но он не знал, где находятся корни этого заговора. Ракшас понимал,

что он должен найти и разоблачить людей, которые совершили переворот, и что другого пути теперь нет. Но как

это сделать? Министр видел, что один он бессилен что-либо предпринять. Нужна была помощь, нужны были

верные люди, но рядом с министром, если не считать его преданного старого слуги, никого не было.

В это время Бхагураян уже направлялся к Ракшасу, узнав от соглядатая Чанакьи, где находится министр.

Гла в а XXXI

РАКШАС ДАЕТ СОГЛАСИЕ

Ракшас чувствовал неуверенность и тревогу. Он никак не мог решить, что ему предпринять, и с

беспокойством думал, как незамеченным выбраться из дома, где он теперь находился со своим слугой. Хуже

всего было то, что министр начинал испытывать страх.

“Народ настроен против меня, – говорил он себе, – он смотрит на меня как на цареубийцу. Со мной

могут сделать все, что угодно”.

Ракшас и прежде не поддавался страху и сейчас не давал ему воли – он был мужественным человеком.

Но теперь от одного мужества пользы было мало.

“Как иногда несправедлива судьба, – размышлял министр. – Неужели это награда за все, что я делал во

имя блага Магадхи? За что всевышний покарал меня?”

Тут на улице послышались голоса, затем раздался стук в дверь. Хозяин дома сначала ни за что не хотел

открывать. Он опасался, что могут узнать министра. Но с улицы сказали, что прибыл сам Бхагураян и ему

доподлинно известно, что здесь находится Ракшас. Дверь потребовали немедленно открыть и пригрозили, что в

противном случае это сделают силой. Испуганный хозяин не знал, как ему быть,

– Ничего, впусти их, – громко сказал Ракшас. – Я не боюсь этого подлеца, этого предателя, который

ложно обвиняет других, чтобы погубить честных людей. Все, что случилось, – дело рук Бхагураяна. Он хочет

стать царским министром и для того убил всех Нандов. Веди его сюда.

Хозяин открыл дверь, и в сопровождении солдат в дом вошел Бхагураян.

– Проводи меня к министру, – сказал он дружелюбно и вместе с тем властно.

Бхагураян был неплохим военачальником и хорошим солдатом, но не отличался быстротой ума, и ему не

хватало хитрости и проницательности. Еще до встречи с Ракшасом командующий решил, что именно он будет

говорить министру, но теперь почти ничего не мог припомнить.

При виде Бхагураяна Ракшас почувствовал, как ярость начинает душить его. Он был убежден, что

военачальник – цареубийца и пришел как победитель к побежденному. Однако министр понимал, что не

должен выдавать своих чувств, и сдержался.

– Ну как, военачальник, – спросил он, – благополучно доставили махараджу?

Само собой разумеется, смысл этих слов Бхагураян понял прекрасно, но сразу не нашелся, что ответить.

Как уже говорилось, военачальник думал медленно. Он некоторое время молчал.

– Министр, – начал Бхагураян тихо, – Парватешвар побежден и взят в плен. Вопрос теперь только в

том, как управлять государством, а без вас этого решить нельзя. Поэтому мне и пришлось прийти сюда.

Воспользовавшись нашей беспечностью, Парватешвар совершил убийство, которое замышлял. Дханананд

мертв, и с этим ничего нельзя поделать. Теперь нужно думать о будущем. Прошу вас, идемте со мной. Войско

исполнило свой долг. Сейчас дело за вами. Чана… махараджа Чандрагупта послал меня найти вас.

Ракшаса охватил новый приступ гнева. У него помутилось в голове, когда он услышал, что Чандрагупту

называют махараджей. Министр начал терять самообладание.

– Махараджа Чандрагупта? – проговорил он с ненавистью. – Никогда не слышал о таком! Так, так…

Значит, ты сделал все, чтобы посадить на трон племянника этой безродной негодяйки. О. теперь я все понял.

Она может радоваться – махараджа убит. Верно говорят, что ложь и бесстыдство – вот оружие женщины,

могущее погубить мир. Неужели, военачальник, такой человек, как ты, мог запутаться в ее сетях и решиться на

убийство? Если ты хотел стать министром, нужно было сказать мне. Я уступил бы тебе свое место. Но зачем

говорить все это теперь? Ты убийца, Бхагураян! И запомни, кто убил своего господина, тому не видать счастья.

Бхагураян выслушал Ракшаса и некоторое время молчал.

– Никто и не хочет, – проговорил он по-прежнему тихо, – чтобы благоденствовал преступник. Но

ведь, в сущности, виноваты вы. Вы думали, что Магадха неуязвима, и забыли об осторожности. Потому-то,

когда представился случай, Парватешвар и напал на нас. Убийство совершил он. Но теперь с ним покончено,

Чандрагупта разбил его. А вы осуждаете царевича, вместо того чтобы похвалить, как он того заслуживает! И

обвиняете меня. Несмотря на то, что из-за вашей неосмотрительности произошло столько неприятностей,

благородный Чана… э…э… махараджа Чандрагупта всей душой желает, чтобы именно вы распоряжались

делами государства.

– Военачальник, – громко сказал Ракшас, – что за фальшивая игра? Может быть, с твоей точки зрения

племянник шудрянки и махараджа, а по-моему нет. Я буду, пока жив, прилагать все силы, чтобы изгнать его из

Магадхи. Ты протягиваешь мне руку, которая обагрена кровью Нандов, Бхагураян. Но я в долгу перед ними и

продолжаю служить им. Уходи! Больше мы никогда не будем говорить об этом. Ты нашел другой путь и нового

повелителя. А я иду старой дорогой. Теперь мне ясно, что тут замешан кто-то еще. Ты сейчас упомянул было

Чанакью, но поправился. Это я заметил. Похоже, что этот брахман… Так, так… Чандрагупта неопытен, он еще

слишком молод… И пришел он не один. Ведь Чанакья привел его. Значит, все это дело рук брахмана? Я угадал?

Ну, говори! Какой же я глупец, что ничего раньше не видел! Ведь были намеки, а я все равно не думал, что

может произойти такое. Вы все преступники, Бхагураян, и то, что вы сделали, – подлость. А то, что вы

говорите обо мне народу, – еще большая подлость. Я заставлю тебя раскаяться, вот увидишь! Я пока еще не

понял всей твоей игры. Но когда пойму, смогу расставить в тысячу раз больше ловушек. И я уничтожу тебя. Ко

мне больше не приходи. Я слуга Нандов. Это имя для меня священно.

Ракшас отвернулся от Бхагураяна. Командующий понял, что разговор окончен, и решил, что делать ему

здесь больше нечего.

– Всегда готов служить вам, – сказал он и вышел.

Бхагураян не порицал и не винил министра. И в этом не было ничего удивительного. Он много лет был

подчиненным Ракшаса и глубоко ценил его достоинства. Теперь военачальник, как это ни странно, чувствовал

облегчение, хотя ему ничего не удалось добиться. Он сразу отправился к Чанакье и рассказал обо всем. Брахман

ожидал такого исхода. Он понимал, что Ракшас не уступит ему без сопротивления и, не надеясь на Бхагураяна,

велел Чандрагупте после ухода военачальника написать письмо министру. В письме говорилось, что теперь,

когда Парватешвар взят в плен и находится в тюрьме, нужен главный судья, который должен решить, наказывать

ли греческого вассала, совершившего преступление, или отпустить его за большой выкуп. Далее было сказано,

что Ракшас, как верный слуга Нандов, имеет право вынести приговор преступнику и что вершить правосудие

должен именно он. Письмо оканчивалось просьбой к министру не отказываться от этого предложения и не

пренебрегать своим долгом.

Когда Ракшас получил письмо и увидел печать Чандрагупты, он хотел сразу же разорвать его. Но

любопытство взяло верх и министр стал читать. Содержание письма необычайно удивило его. Изумление

Ракшаса было вполне понятным: ведь просьба Чандрагупты явилась для опального министра полной

неожиданностью. Возможность самому допросить Парватешвара и наказать преступников была заманчива, но

Ракшас не мог понять, что скрывается за этим, и был в нерешительности.

“Если принять предложение, – думал он, – это будет означать, что я согласился служить Чандрагупте и

признал его махараджей. А если его отвергнуть, то эти люди наверняка представят народу мой отказ как

доказательство причастности к преступлению. Вызывать же новые подозрения не следует, особенно теперь.

Кроме того, на допросе я смогу задавать Парватешвару такие вопросы, что наверняка узнаю, какова роль этих

троих во всем происшедшем, и смогу рассказать об этом народу. Сейчас я должен обезопасить себя.

Предложение сделано неспроста, здесь есть какой-то умысел, и я должен во всем разобраться Нужно выиграть

время. Действовать на свой риск и страх, в одиночку – почти наверняка погибнуть. Трудно сказать, кто остался

на моей стороне. Надо проявить большую осторожность. Доверять пока нельзя никому. Значит, я должен

согласиться и использовать эту возможность”.

Ракшас написал ответ и отослал со своим слугой. Вот что там говорилось:

“Чандрагупте, сыну царя охотников, от министра Ракшаса благословение. Отвечая на вашу просьбу, я

готов взять на себя столь важное дело расследования заговора. При этом все, кто будет признан виновным,

должны быть наказаны в соответствии с моими повелениями. Больше с моей стороны нет никаких условий.

Моя последняя услуга погибшему царскому роду – в том, что будут найдены преступники”.

Чанакья пришел в восторг, когда прочел ответ министра. Брахман подумал, что это одна из его самых

великих удач. Ведь его противником был сам Ракшас.

“Теперь ты попался, министр”, – говорил себе Чанакья и потирал руки.

Гла в а XXXII

СУД

Чанакья хотел назначить Ракшаса судьей Парватешвара с единственной целью – доказать министру свое

превосходство в умении вести сложную политическую игру, унизить его и заставить помочь возвести

Чандрагупту на престол. Устремлении Чанакьи не были продиктованы тщеславием, которое вообще было ему

чуждо. Не знал он и своекорыстия. Чанакья никогда не руководствовался соображениями собственной выгоды,

однако в своих действиях постоянно прибегал к хитрости и вероломству. Во всем, что касалось достижения

цели, он не колебался в выборе средств. Благодаря своей воле, уму и энергии Чанакья уже добился многого, но

ни посты, ни деньги не привлекали его. Брахман поклялся отомстить за обиду и хотел сдержать клятву.

Оскорбленная гордость – вот что руководило этим человеком. Чанакья знал, что борьба будет серьезной, и

делал все, чтобы добиться успеха. Он завоевал расположение пастушеских и охотничьих племен в Гималаях

благодаря своему лекарскому таланту. Будучи искусным врачевателем, он не только оказывал помощь

воинственным горцам, но и передавал им свои знания. Кроме того, Чанакья прекрасно знал военные науки, был

отличным стрелком из лука и обучал этому искусству молодых охотников. Молодежь преклонялась перед

нищим брахманом, который в умении владеть оружием не уступал лучшим воинам, а вожди уважали его за

ученость и бескорыстие. После прихода в Паталипутру у Чанакьи появилось много возможностей для

применения своих незаурядных способностей. Присущим ему красноречием он покорил Бхагураяна.

Образованность Чанакьи и познания в медицине и здесь помогли ему. Брахман завязал знакомства с

несколькими влиятельными людьми Паталипутры и всячески поддерживал эти связи. Чанакья, конечно, был не

один, у него появились сторонники Одним из них был монах Васубхути, которого знали в городе. Этот человек

оказывал брахману неоценимую помощь в установлении нужных знакомств. Чанакья постепенно становился

известным, повсюду уже поговаривали об ученом брахмане. Его начали уважать, и приверженцы Ракшаса

относились к нему с почтением. Несмотря на все это, Чанакья вел довольно замкнутый образ жизни. Он

сближался только с теми, кто мог ему пригодиться в будущем, и старался избегать бесполезных знакомств.

Брахман проявлял крайнюю осторожность в отношениях с людьми. Если кто-нибудь присылал подарки, он не

брал их и возвращал обратно. Он тщательно скрывал свои истинные намерения. Крайне важным

обстоятельством было то, что брахман не был связан в своих действиях и ни от кого не зависел. У него были

деньги, добытые его учениками у греков, и он мог распоряжаться ими по своему усмотрению. Все делалось так,

как того хотел Чанакья, и ко времени, когда министру было послано письмо с предложением от имени

Чандрагупты, брахман, в сущности, уже достиг успеха. Однако оставалось еще одно препятствие и, пожалуй,

самое серьезное – Ракшас. Чанакья считал Ракшаса честным и благородным, но ограниченным человеком и

был уверен, что министр не поймет его целей и не станет ему сочувствовать. Поэтому брахман прилагал все

усилия к тому, чтобы у Ракшаса не возникло ни малейших подозрений. Для министра Чанакья хотел до поры до

времени оставаться тем нищим брахманом, который пришел с сыном царя охотничьих племен. И вот теперь

настало время, когда Чанакья должен был преодолеть последнюю преграду, чтобы стать победителем. Ему

нужно было с согласия Ракшаса посадить Чандрагупту на трон, а самого министра сделать помощником

правителя Магадхи. Но все это служило лишь средством для достижения главной цели: нанести поражение

грекам и изгнать их из страны арьев. В дальнейшем брахман собирался снова отправиться в Гималаи и

вернуться к жизни отшельника вдали от людей и суеты мира. А для этого было особенно необходимо привлечь

Ракшаса на сторону Чандрагупты. Юному царю нужен опытный советник – искусный политик. Кроме того,

Ракшаса опасно было иметь противником: он мог обратиться за помощью к кому-нибудь из соседних

правителей и стать постоянной причиной неприятностей и даже бедствий. Однако деньги здесь были

бессильны, а посулы бессмысленны. Пока Чанакья рассчитывал, что Ракшас примет предложение Чандрагупты,

и не ошибся.

На следующий день после того, как министр дал свое согласие, было решено начать допрос

Парватешвара, и Ракшас отправился на заседание суда.

– Министр, – сказал Ракшасу Чандрагупта перед началом допроса, – прежде всего расследование

хорошо бы повести в тайне. Ведь если бунтовщики прослышат, что здесь происходит суд, они могут скрыться.

А потом поймать их будет очень трудно. Они уйдут к грекам, которые всегда готовы оказать покровительство

подобным людям. Помимо этого. судить мы должны со всей строгостью, о снисхождении не может быть и речи.

Каждый, на кого падет подозрение, должен быть схвачен, а виновные наказаны, – будь то ученый знаток вед

или чандал.

Ракшас не стал возражать: он был уверен, что заговор – дело рук Чанакьи, Чандрагупты и Бхагураяна, а

Парватешвар служил лишь подставным лицом. Хотя у Ракшаса не было ясного представления о том, что

произошло на самом деле и как во все это был замешан Парватешвар, он был убежден, что ему удастся найти

истину.

“Они пригласили меня, чтобы обманом заманить в сети, – говорил себе министр, – но я разоблачу их, и

позор падет на головы негодяев”.

Когда Ракшас вошел в зал суда, там находились только Чандрагупта и Бхагураян, которые встали и

почтительно приветствовали его, а затем предложили занять место судьи. Глядя на Бхагураяна и Чандрагупту,

министр подумал, что эти двое перешли все границы дозволенного и должны понести самое жестокое

наказание. Но Ракшас отогнал от себя эти мысли, ибо понимал, что его время еще не пришло.

“Даже если я знаю, что они убили Нандов, – рассуждал он, – то это еще ничего не значит. Это еще не

доказательство. И, прежде чем я найду улики, меня могут уничтожить самого”.

Министр отдавал себе отчет в том, что, сделав первый шаг, он должен идти до конца по избранному пути.

Ему было немного не по себе, но отказаться от расследования теперь означало бы только вызвать подозрения. И

Ракшас невозмутимо занял свое место.

– Какое ужасное преступление, о царевич киратов! – сказал он Чандрагупте. – Разве есть сердце у

того, кто совершил его? Я готов исполнить свой долг. Сначала нужно услышать, что говорит этот злодей

Парватешвар. Введите его!

Бхагураян и Чандрагупта посмотрели друг на друга и едва заметно улыбнулись.

Вскоре привели Парватешвара. Едва он увидел Ракшаса, его захлестнула бессильная ярость. Рука

потянулась к мечу, но увы – он был в плену и безоружен.

– Ракшас! – сказал Парватешвар с угрозой. – Недаром тебя так зовут. Если ты хотел убить махараджу,

то зачем меня вовлек в заговор? Я видел много преступников, но такого предателя еще не встречал. Я никогда

бы не поверил этим письмам, не будь на них твоей печати. Но счастье мне изменило, и тут уж ничего не

поделаешь. Я больше не сомневаюсь, что ты человек без чести и совести. И если теперь ты хочешь глумиться

надо мной…

Парватешвар задохнулся от гнева. Слова пленника удивили Ракшаса.

“Что все это значит? – думал министр. – Какие-то письма с моей печатью… Он говорит, что если бы не

печать…”

Мысли Ракшаса прервал Чандрагупта. Письма были уликой, и всякое упоминание о них таило опасность

для заговорщиков, но юноша знал, что рано или поздно до них дело дойдет.

– Парватешвар, – сказал он спокойно, – зачем столько упреков и ненужных слов? Министр Ракшас

теперь судья. Он принял на себя труд расследовать, почему был убит раджа и зачем ты пошел на Магадху. Ему и

поручено наказать виновных. Гнев твой сейчас ни к чему. Ты тоже раджа, и мы, конечно, отпустим тебя, но при

одном условии. Быть тебе на свободе или сидеть в тюрьме – зависит от тебя самого. Если расскажешь всю

правду и назовешь преступников, мы не будем тебя задерживать. А нет, так судья Ракшас…

– Ракшас – судья! – захохотал Парватешвар. – А что, в Магадхе всегда преступников назначают

судьями? Этот негодяй посылал мне письма, в которых говорил, что собирается убить раджу, и просил оказать

помощь. Я никогда не думал, что такой человек, как министр Ракшас, может совершить предательство. А ведь

все это случилось потому, что я был глуп, как последний осел. Я не сомневался в этом человеке и забыл об

осторожности. Ты теперь станешь раджей, Чандрагупта. Но будь начеку. Этот низкий человек когда-нибудь

предаст и тебя.

Бхагураян и Чандрагупта смотрели на Ракшаса так, словно были страшно удивлены, словно все

услышанное было для них неожиданно, невероятно. Некоторое время все сидели молча. Вдруг поднялся

Ракшас.

– Парватешвар, – сказал он, – о чем ты говоришь? Верно, ты потерял разум с тех пор, как попал в

плен! Где эти письма?

– Вот они! Бери! Ты думал, подлец, что я их не сберег? Смотрите, вот письма. А вот и печать! В одном

все описано так, как это потом и случилось. Перестань лицемерить, не пятнай звания судьи ложью, Ракшас!

Негодяй, разве ты достоин занимать это место? Если меня кто-нибудь спросит, чего ты стоишь, то я скажу

только одно – виселицы или кола!

Гла в а XXXIII

СУДЬЯ ИЛИ ПРЕСТУПНИК?

Гнев охватил Ракшаса, когда он услышал слова Парватешвара. Лицо министра пылало от негодования, он

не мог произнести ни слова. Чандрагупта и Бхагураян многозначительно переглядывались.

– Ложь! Ложь! – наконец выкрикнул Ракшас, но тут же сообразил, что при подобных обстоятельствах

неразумно выказывать свои чувства.

“Сдерживай себя, – сказал он себе. – Говори спокойно, только спокойно”.

– Парватешвар, – сказал Ракшас, беря себя в руки, – что из того, что у тебя есть письма, которых я не

писал? Ты просто поглупел из-за своей неудачи. Во всем виновата твоя слабость. Ведь тебя обманули,

прикрываясь моим именем. Мне жаль тебя. Назови тех недостойных людей, которые помогали тебе, твоих

сообщников, – и будешь свободен. Мы отпустим тебя – не даром, конечно. А потом уж займемся этими

предателями. Так расскажи все, как было.

Слова Ракшаса возмутили Парватешвара.

“Этот негодяй обманул меня, – говорил он себе, – а теперь издевается надо мной. Ну, ничего… Он от

меня не услышит ни слова, а Чандрагупте и Бхагураяну я выскажу все”.

– Так что же? – обратился Парватешвар к обоим. – В стране Нандов существует обычай

возвеличивать преступников и отдавать в их власть тех, кто стал их жертвой? Этот негодяй, конечно, убил бы и

меня, как Дханананда, и захватил бы власть. Чандрагупта, я твой пленник, а ты теперь повелитель этой страны.

Но если хочешь сохранить свою власть, отправь в ад этого подлеца. И запомни, если не сделаешь так, то

пожалеешь. Разве может быть верным тот, кто предал своего повелителя? Я говорю это для того, чтобы ты не

уступил лести, как это сделал я. А теперь судите меня и отправьте на плаху. Больше вы ничего от меня не

услышите. Там, где судья – лжец и убийца, не место правосудию.

С этими словами Парватешвар швырнул письма Чандрагупте и Бхагураяну. Те подобрали их и, выказывая

всем своим видом крайнее удивление, стали читать, посматривая то на Парватешвара, то на Ракшаса, словно не

знали, как им поступить. На самом деле они хотели увидеть, что теперь будет делать министр. Они не вступали

в разговор, опасаясь сделать неосторожный шаг, могущий, как им казалось, вызвать у Ракшаса подозрения,

которые многое усложнили бы.

Между тем Ракшас ничего не мог понять. Он видел, что Парватешвар обвиняет его в предательстве, и

когда взглянул на печать, стоявшую на письмах, то убедился, что она подлинная. Министру было ясно, что

теперь его заявлениям о лживости Парватешвара никто не поверит: ведь он не смог бы объяснить, каким

образом печать попала к врагу Магадхи. Это для Ракшаса было полной неожиданностью. Мысль о возможном

предательстве хранителя печати он сразу отбросил. Министру это казалось невероятным: ведь он безраздельно

доверял этому человеку. И Ракшас пришел к выводу, что стал жертвой опытного шпиона.

“Если это так, то я потерпел поражение там, где считал себя неуязвимым, – подумал он. – Прямо у

меня на глазах убили моего повелителя и погиб его род, а враг вторгся в Магадху. И вот теперь эти письма…

Кто поверит, если я скажу, что они не мои и я ничего о них не знал? Где доказательства, что я не писал этих

писем? Что будут говорить обо мне теперь? Что станется с моим именем, когда народ узнает, в чем обвиняет

меня Парватешвар?”

С трудом заставив себя успокоиться, министр повернулся к Чандрагупте.

– Царевич, – сказал Ракшас, – раз Парватешвар утверждает и доказывает, что я обращался к нему с

просьбой идти на Паталипутру, то ты должен приказать и меня судить вместе с ним. Парватешвар прав – я

недостоин занимать место судьи. Ты спас великий город, и народ приветствует тебя как освободителя. Если ты

сядешь на трон Магадхи, они признают тебя царем. А сейчас ты должен судить меня вместе с Парватешваром.

Я готов понести любое наказание. Я судил тысячи людей и выносил смертные приговоры. Если судьба

милостива ко мне, пятно позора не ляжет на меня. Если нет – значит, я не должен жить. Ведите меня в тюрьму.

С этими словами Ракшас подошел к Парватешвару и встал рядом с ним. Он теперь был совершенно

спокоен и казался воплощением твердости и решимости. Чандрагупта и Бхагураян думали, что как только

Парватешвар назовет Ракшаса, тот начнет все отрицать и станет просить, чтобы его отпустили, или будет бить

себя в грудь и поносить их. Но они не предполагали, что министр потребует суда над самим собой. Что касается

Чанакьи, то он хорошо понимал, что, если Ракшаса будут судить, сторонники министра сделают все возможное,

чтобы его оправдать, и дело может дойти даже до восстания против нового правителя Магадхи. И хотя брахман

видел, что народ сейчас настроен против Ракшаса, он не придавал этому особого значения, зная непостоянство

толпы.

“Народ похож на море, – рассуждал Чанакья. – Когда он спокоен, то несет вас на своих волнах. А если

бурлит, то может по своей прихоти бросить в пучину или вышвырнуть на берег”.

Чанакья вовсе не хотел открыто судить Ракшаса и тем более выносить ему приговор, ибо стремился

теперь только к одному – сделать министра союзником Чандрагупты и разгромить греков. Ненависть брахмана

к захватчикам питали тяжелые воспоминания. Он видел произвол, чинимый греками в Такшашиле, и хотел

мстить. Чанакья понимал, что, если Ракшас самостоятельно поведет широкое, гласное расследование, все может

со временем открыться. Этого-то он и опасался. Конечно, Ракшаса можно было судить и выслать из Магадхи.

Однако Чанакья предпочитал не делать этого по двум причинам.

“С одной стороны, – размышлял брахман, – если Ракшас будет изгнан, он возненавидит Чандрагупту,

поднимет против него других царей и двинется на Магадху. Он предан Нандам. И теперь, когда этот род погиб,

сочтет своим долгом уничтожить тех, кто погубил его. Для осуществления этого министр сделает все, что в его

силах. Изгнание Ракшаса не принесет пользы, а вред будет огромен. С другой стороны, Чандрагупте нужен

министр, а Бхагураян не подходит для этого”.

Сам Чанакья не хотел занять место Ракшаса. Его снова тянуло в Гималаи, туда, где не было политики и

людских страстей. Но брахман не мог считать свою цель достигнутой до тех пор, пока Ракшас не признает

Чандрагупту преемником Нандов и не согласится служить ему. Чанакья понимал всю трудность своей задачи,

но он всегда говорил, что для него не существует препятствий, и был уверен, что его призвание и состоит в

достижении невозможного. Брахман знал, что ничего не добьется от министра, если обвинит его в убийстве

Нандов и попробует показать ему безвыходность положения. Такими средствами успеха не достигнешь. Чтобы

Ракшас стал союзником, нужен другой путь. И Чанакья искал его.

После того как состоялся допрос Парватешвара, между Чандрагуптой и министром произошел

следующий разговор.

– Министр Ракшас, – сказал юноша, – вы слышали, что тут говорил Парватешвар. Но нам это

представляется невозможным. Вы неспособны на предательство и не могли совершить преступления. Поэтому

не думайте, что мы всему этому верим. Парватешвар ведь не скрывал, что ждет случая захватить Магадху. Нас

никто не убедит, что вы могли быть заодно с ним. И теперь именно вам следует найти бунтовщика и сочинителя

этих писем.

– Царевич, – ответил министр, – ты, конечно, можешь думать всякое, но слова твои мне нравятся. Ты

говоришь, что я не мог пойти на такую низость. Но какая польза от того, что ты так думаешь? Народ будет

считать меня виновным, потому что письма с моей печатью оказались у Парватешвара. Этот прихвостень греков

назвал меня изменником, но обвинение должно быть с меня снято. Я буду считать, что вы верите мне, если

решите открыто вести расследование.

– Министр, – вступил в разговор Бхагураян, который находился тут же, – если мы поведем открытое

расследование, то могут возникнуть всякие осложнения. Лучше всю эту загадочную историю продолжать

держать в тайне, а с Парватешвара взять выкуп и отправить его восвояси. Царевич Чандрагупта станет

махараджей, и мы будем править Магадхой. Ты останешься министром, а я – главным военачальником.

– Подлец! – вскричал Ракшас. – Думаешь, я не понял твоей грязной игры? Как бы не так! Но понял-то

слишком поздно. Не то бы… Да что толку говорить об этом теперь?

Гла в а XXXIV

НЕОЖИДАННАЯ ВСТРЕЧА

Бхагураян некоторое время сидел молча. Он не знал, что ответить министру, хотя понимал, что молчать

нельзя.

– Почему же? – проговорил он. – Можно и сказать. Говорите все начистоту. Договаривайте, раз

начали.

– Что мне говорить, Бхагураян, если ты повернул армию против Нандов и стараешься посадить на

престол какого-то низкорожденного нечестивца. Да, я был слеп. Я решил, что у Магадхи нет сильных врагов. И

я заслужил наказание. Ты, Бхагураян, цареубийца и предатель. Я совершаю тяжкий грех, что говорю с тобой.

Если у вас обоих есть хоть немного смелости, то вы будете судить меня при народе. Когда меня признают

виновным – а это так и будет, – выносите мне любой приговор. А не хотите открыто судить меня, так я пойду

на улицу и во всеуслышание заявлю о том, что произошло.

– Министр, – ответил Бхагураян, – кто мы такие, чтобы судить тебя? Ведь всегда ты выносил

приговоры. Я прошу тебя только об одном: оставь толпу в покое. Народ непостоянен. Никогда нельзя

предвидеть, на чьей стороне он будет.

– Бхагураян, зачем повторять одно и то же? Что такое толпа, мне известно не хуже, чем тебе. Сейчас ты

у власти. Делай что хочешь. Я же хочу, чтобы с меня сняли обвинение. А если докажете мою вину, я готов

понести любое наказание. Милости мне от вас не нужно. Я никогда не соглашусь все скрыть и помогать

Чандрагупте. Об этом и не думайте.

В словах Ракшаса были решимость и вера в свою правоту. Бхагураян и Чандрагупта молчали. В это время

быстро вошел гонец и что-то проговорил на ухо военачальнику.

– Что ты говоришь? – воскликнул тот. – Схвачен человек, который участвовал в убийстве раджи?

Помог рыть эту ловушку перед дворцом? Какой Чандандас? Ба-а! Любимец министра! Не может быть, чтобы

он… Нет, нет, невозможно. Чандандас не замешан в этом.

– Но он сам признался в том, что дал согласие после того, как получил письмо министра. “Я его друг и

потому не мог отказать”, – вот слова этого человека.

Гонец и Бхагураян говорили громко, и Ракшас слышал каждое слово. Министра охватил гнев.

“Чандандас – мой друг, – думал Ракшас, – он никогда не стал бы участвовать в подобном деле”.

Однако министра мучили сомнения, и теперь он уже готов был верить всему. Голова его шла кругом от

противоречивых мыслей.

“Если этих людей, – говорил себе Ракшас, – многие поддерживают, то почему и Чандандас не мог

сделать того же? А раз уж и он заодно с Чанакьей, то, значит, весь свет на его стороне и Нанды теперь

действительно погибли”.

Но вслух министр не сказал ничего.

– Послушайте, – обратился Бхагураян к Ракшасу, – вы сейчас очень возбуждены, и я не стану вас

больше задерживать. Пойдите отдохните и подумайте хорошенько. Мое предложение не пустяк, и будет хорошо,

если вы поймете это.

Ракшас посмотрел на военачальника с безграничным презрением и ничего не ответил.

– Даже сам разговор с этим человеком оскорбителен, – прошептал он.

Министр больше всего страдал оттого, что все случилось с ним не по его неопытности, а только из-за

непростительной самоуверенности. Когда Ракшас вышел из здания суда, то сначала не знал, куда идти. По

приезде, находясь в доме приятеля своего слуги, он послал одного человека к Чандандасу с просьбой узнать о

своей семье. Чандандас выполнил его просьбу, но тогда Ракшас был очень удивлен тем, что его друг прислал

ответ, а не пришел сам. Теперь же он больше не удивлялся.