Текст книги "Чандрагупта"

Автор книги: Апте Хари Нараян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

поставлена арка. Все это я поручил соорудить одному человеку, мастеру на все руки, по имени Дарукарма. Он

знает свое дело. Под этой самой аркой тоже уже все приготовлено. Помех быть не может, успех обеспечен. Не

беспокойся.

– Я знаю, что вы опытны и мудры, учитель. Отсутствие трудностей в самом начале – половина успеха.

Но они могут неожиданно возникнуть впоследствии и погубить нас. Я спрашиваю потому, что это пугает меня.

– Дочь моя Мурадеви, – проговорил брахман, – запомни: заговор Чанакьи никогда не будет раскрыт.

Мы завоюем победу. Дарукарма – человек ловкий, сообразительный, он сделает все, как надо. Ну, а Чандандас,

любимец Ракшаса, ничего не знает, да так и не узнает, что собирается сделать Дарукарма у дворцовых ворот. С

этой стороны опасность не угрожает. Это просто невозможно. А я хочу нанести оттуда два удара. И если точно

рассчитать, род Нандов погибнет. Один или вместе с семьей, но Дханананд умрет. В этом можешь не

сомневаться.

– Хорошо, – сказала с волнением Мурадеви. – Но почему нельзя уничтожить остальных, не убивая

раджи? Если умрет не этот негодяй Сумалья, а махараджа, то к власти придет Ракшас. А уж он узнает, кто хотел

смерти махараджи, и нам тогда не поздоровится.

Чанакья только рассмеялся в ответ.

– Я считал тебя более дальновидной, – сказал он. – Но оказывается, ум у тебя такой же, как и у других

женщин. Я уже позаботился о том, чтобы в случае гибели раджи в убийстве заподозрили министра, а Дарукарму

считали исполнителем его воли. Все будут говорить, что виновник несчастья – Ракшас, которого обуяло

властолюбие: это он вызвал раджу в совет, устроил подкоп из дома своего друга. А потом я посажу на трон

твоего племянника Чандрагупту. Зачем тревожиться понапрасну?

Слова Чанакьи почти совсем успокоили Мурадеви, она испытывала радость при мысли, что ее желание

скоро осуществится

Было уже совсем поздно, когда Мурадеви простилась с Чанакьей.

Гла в а XXIII

МУРАДЕВИ В СМЯТЕНИИ

После ухода Чанакьи Мурадеви некоторое время пребывала в радостном возбуждении. “Теперь наконец

свершится возмездие, – говорила она себе. – И раджа, этот убийца, бросивший меня в тюрьму, поплатится за

все”.

Но скоро радость сменилась чувством смутной тревоги. До сих пор Мурадеви только жаждала отмщения,

и ей казалось, что Чанакья – лучшее орудие для осуществления ее намерений. Постепенно брахман подчинил

ее своей воле, она прониклась к нему почтением и считала, что он ниспослан ей свыше. Теперь же, когда час

возмездии приближался, Мурадеви охватило непонятное беспокойство.

Она отправилась в спальню, легла и попыталась уснуть, но, несмотря на все усилия, сон не приходил и

спокойствие не возвращалось.

Раджа по-прежнему спал. Мурадеви думала о предстоящем убийстве и повторяла себе, что если бы

Дханананд не поверил злым наветам и не погубил ее мальчика, ему бы теперь ничто не грозило, а вместо

Сумальи царствовал бы ее сын.

Тут Мурадеви показалось, что раджа бормочет какие– то слова, и она стала прислушиваться.

– Не вспоминай прошлое, милая, – тихо простонал Дханананд. – Мальчика нашего… коронуем… Не

гневайся на меня… Все сделаю для тебя… прости…

Он произнес что-то еще, но так невнятно, что Мурадеви не могла разобрать. Подобные речи приходилось

слышать ей и раньше. Но сегодня эти слова прозвучали для нее совсем по-иному. Она вдруг осознала, что раджа

глубоко привязан к ней, что он по-настоящему ее любит. Мурадеви овладели противоречивые чувства, она

всеми силами старалась разобраться в них.

“Уловки, притворство, хитрость – все, на что я пускалась до сих пор, – думала она, – было

необходимо. Но продолжать ли действовать дальше? Можно ли предать человека, который так любит меня?”

Мурадеви вскочила и в страхе стала озираться кругом. Душа ее была исполнена смятения. В доме царила

тишина. Горел только один светильник. Пламя едва теплилось, лучи его почти не проникали сквозь

наброшенное рукой Мурадеви покрывало: она с вечера позаботилась, чтобы свет не беспокоил раджу. В слабом,

неверном свете колыхались огромные черные тени. Эта темнота теперь внушала ей ужас. Человек – странное и

непонятное существо. Но женщина – самое загадочное и непонятное. Ведь еще вчера Мурадеви горела

жаждой мести, а теперь это казалось ей безумием и преступлением.

“Раджа не заслужил такого жестокого возмездия, – говорила она себе. – Отомстить нужно тем, кто

оклеветал меня и помутил его разум. Дханананд погибнет? А ведь он виновен только в том, что женился на мне

и у меня родился сын. Если его и можно осуждать, то лишь за то, что он на слово поверил этим людям.

До чего я дошла! Неужели я подниму руку на своего мужа? Неужели сама разрушу свое счастье? —

спрашивала себя Мурадеви. – Кому будет польза, если раджа погибнет и престол достанется моему

племяннику! Во всех мирах я буду носить клеймо мужеубийцы. Господи, что мне теперь делать?”

Голова Мурадеви кружилась, она была в полном отчаянии, но мысль о том, что с раджей ничего не

должно случиться, все время крепла в ней. Правда, она еще не знала, какой найти выход, и страдала от этого.

Бывает, что человек долго готовится совершить преступление. Но когда дело доходит до решительных

действий, в нем рождается неожиданный протест. Он не может переступить последнюю черту и

останавливается.

С Мурадеви произошло то же самое. Раньше мысль об убийстве казалась ей естественной, теперь же,

когда можно было осуществить свой замысел, она искала способ спасти раджу.

Сначала Мурадеви подумала разбудить Дханананда и во всем ему признаться. Но тогда раджа мог бы

снова посадить ее в тюрьму или даже казнить. Было еще одно средство – помешать радже в ближайшие дни

выходить за пределы дома. Это представлялось Мурадеви легко осуществимым.

“Раджа любит меня, – думала она. – Я притворюсь больной или скажу, что мне приснился страшный

сон и я боюсь беды. Он выполнит мою просьбу и останется”.

Поначалу в этом ей виделся выход. Однако спокойствие было недолгим: ведь если Дханананд не пройдет

под злополучной аркой, то в яму случайно свалится кто-нибудь другой, и тогда все обнаружится. Поэтому

Мурадеви решила позвать Чанакью и обо всем с ним поговорить. Самое лучшее было – совсем убрать

западню. Но тут перед ней сразу встали вопросы: как убедить в этом Чанакью? Сможет ли Чанакья остановить

приготовления? Удастся ли ему благополучно избежать последствий заговора?

Мурадеви не находила себе места, она не знала, что делать. Тут проснулся раджа и, увидев рядом

Мурадеви, позвал ее. Мурадеви подошла и почтительно склонилась перед ним.

– Почему ты не спишь? – спросил раджа.

Мурадеви захотелось тут же все рассказать ему. Но внутренний голос говорил, что этого делать не

следует. Ей казалось почти невероятным, что раджа пощадит ее, даже если она спасет ему жизнь.

– Я никак не могу уснуть сегодня, – ответила Мурадеви.

– Что с тобой? – сказал Дханананд. – Все, наверно, из -за того, что я собираюсь отлучиться?

– Да, поэтому сон не идет, – тихо проговорила Мурадеви. – Но почему все-таки вы должны идти?

– Что значит “должен”? – ответил раджа. – Однако лучше пойти, если я обещал.

– Я очень беспокоилась, – сказала Мурадеви. – Мне кажется, что случится несчастье.

– Что за чудеса! – воскликнул Дханананд. – У тебя предчувствия… Да и мне приснился очень

странный сон.

– Какой сон? Вы что-то говорили недавно, но я не расслышала.

– Должно быть, я говорил во сне, – рассмеялся раджа. – Ах, какой это был странный сон!

– Чем странный? – спросила Мурадеви. – Мне нельзя об этом узнать?

– Вот и я думаю, говорить или нет, – ответил раджа. – Мне хочется рассказать, но я не решаюсь.

– Уж лучше расскажите, – попросила Мурадеви. – Расскажите все.

– Но, может быть, ты после этого рассердишься? – проговорил Дханананд.

– Я рассержусь на вас? Зачем вы так говорите! – воскликнула Мурадеви.

– Нет, нет. Обязательно рассердишься, да еще и обидишься.

– Нет, не обижусь. Даю вам слово. Теперь согласны?

– Ну ладно. Слушай! Так вот, приснился мне очень странный сон.

– Это вы уже говори ли. Что же это за сон?

– Ну, а если я не скажу и ты ничего не узнаешь, что тогда?

– Меня все время будет мучить беспокойство. Только и всего.

– Мне снилось, – начал раджа, – что мы с тобой идем по дремучему лесу. Кругом темно-темно.

– Боже мой, – проговорила Мурадеви. – В дремучем лесу… Совсем одни…

– Да, – сказал раджа, – совсем одни. И никого рядом, никого.

– Действительно странно! Ну, а дальше? Что было дальше?

– А дальше… – проговорил раджа и запнулся. – Хорошо, раз ты настаиваешь, скажу. Однако…

– Продолжайте же. Скорее, скорее!

– Так вот, мы в лесу, – снова заговорил Дханананд. – Вдруг ты берешь у меня лук, и в этот миг из

зарослей выскакивает огромный тигр. Он бьет хвостом, свирепо рычит и смотрит прямо на меня.

Мурадеви, которая внимательно слушала, при этих словах вздрогнула и придвинулась к мужу.

– О махараджа! – проговорила она. – Мне страшно.

– Но если ты боишься, зачем рассказывать?

– Когда вы рядом, мне не так страшно.

– Дальше случилось вот что: тигр приготовился к прыжку…

– Боже мой!

– Ведь это же только сон.

– Да, да, правда. Что же потом, махараджа?

– Я боюсь говорить… Не знаю, что скажешь, когда услышишь.

– Я ничего не скажу и…

– Когда тигр готов был прыгнуть, я попросил у тебя свой лук. Но ты не дала и пустилась бежать.

– Зачем говорить неправду! Разве могу я убежать от вас? Боже мой! Как хорошо, что это только сон.

Вдруг вы подумаете так наяву!

– Я закричал, стал умолять тебя отдать лук. “Ни за что! – ответила ты. – Теперь вы узнаете, как тигр

съел моего мальчика”. Я весь похолодел и… проснулся.

Мурадеви отпрянула от раджи. Лицо ее было мертвенно-бледно.

Гла в а XXIV

НОВОЕ РЕШЕНИЕ

Рассказ раджи привел Мурадеви в ужас. У нее возникло подозрение, что Дханананд догадывается о ее

предательстве и выдумал этот сон, чтобы испытать ее. Страх теснил ее грудь, она прерывисто дышала и вот-вот

готова была разрыдаться. Радже казалось, что он слышит, как стучит ее сердце, но причину волнения Мурадеви

он истолковал по-своему.

– Милая Мурадеви, – сказал он, – как я тебя растревожил… А если бы это был не сон и настоящий

тигр набросился бы на меня?

Вопрос раджи отвлек Мурадеви от ее мыслей.

– Я умерла бы на месте, – проговорила она. – Но, сын арьев, я так боюсь теперь, что вы поверите сну

и покинете меня.

Она обняла раджу и заплакала.

– Дурочка, – сказал Дханананд, крепко прижимая ее к себе. – Неужели я настолько глуп, чтобы верить

этому? Даже если бы я наяву такое увидел, и то не поверил бы.

– И у вас нет подозрений, мой повелитель? Я все спрашиваю потому, что однажды в жизни пережила

такое горе и теперь я совсем беззащитна. Кроме вас, у меня никого нет в этом мире.

– Зачем так плакать, дорогая? Разве я не сказал, что бесконечно люблю тебя? Я сделаю все, что ты

хочешь. Говори!

– Что я хочу? – тихо спросила Мурадеви. – Я хочу, чтобы… О махараджа! Вы непременно хотите идти

к себе во дворец?

– Не ты ли сказала при министре об этом? Я не хотел идти без твоего согласия. Но ведь ты не

возражала? Правда?

– Да, я говорила, но…

– Что случится, если я пойду? – перебил ее раджа. – Почему бы мне и не пойти?

– Почему? – чуть слышно спросила Мурадеви.

Она колебалась, не признаться ли сейчас же во всем, но сдержалась и на этот раз.

– Я просто не хочу, чтобы вы уходили, – сказала она. – Тогда я согласилась, но теперь мне кажется…

– Понял, понял! – сказал, смеясь, Дханананд. – Ты думаешь, что я могу не вернуться. Вы, женщины,

все одинаковы. Боитесь, что стоит нам уйти куда-нибудь, как мы сразу же о вас забудем. Так ведь?

– Не только это… – ответила, запинаясь, Мурадеви.

Ей хотелось упасть к ногам раджи и молить о прощении, но она вспомнила об опасности, которая грозит

ей, если Дханананд узнает о заговоре. И Мурадеви стала думать, как помешать радже уйти.

– Не только это… А что же еще? – спросил Дханананд, видя ее замешательство. – Почему ты не

отвечаешь?

– Я не могу сказать, – прошептала Мурадеви. – Мне не хочется, чтобы вы уходили отсюда.

– Почему не можешь сказать? Не можешь или не хочешь? Но я и так знаю.

Раджа засмеялся и потрепал ее по щеке.

– Завтра я иду в совет. Вернусь – и все страхи твои пройдут, иначе нам от них не избавиться. Больше не

будем говорить об этом. Скоро утро. Дай мне поспать. И ты ложись.

Дханананд вскоре уснул. До рассвета оставалось еще несколько часов, однако Мурадеви не могла спать.

Ею владела только одна мысль – как задержать раджу. Но она ничего не могла придумать. Мурадеви хотелось

поделиться с кем-нибудь своими сомнениями и попросить совета, но она не знала, к кому обратиться. У нее

были две преданные души, две служанки и подруги – Вриндамала и Суматика. На первую Мурадеви не

слишком полагалась. Вриндамала была добра и отзывчива, но не очень сообразительна, и в той страшной игре,

которую вела Мурадеви, от нее было бы мало пользы. Зато Суматике Мурадеви доверяла теперь во всем. Та

могла выполнить любое поручение и была полностью посвящена в замыслы своей хозяйки. Мурадеви решила,

что за помощью нужно обратиться именно к ней. Махараджа крепко спал. Мурадеви вышла из спальни и

направилась в комнату Суматики. В этот миг ей почудились чьи-то быстрые шаги. Она оглянулась – никого не

было. Когда Мурадеви вошла, Суматика спокойно спала. Мурадеви окликнула ее, но та не просыпалась.

Поднялась только рабыня, которая лежала рядом.

– Что прикажете, госпожа? – спросила она.

– Разбуди-ка Суматику! – приказала Мурадеви. – Спит как убитая!

Рабыня тряхнула Суматику за плечо. Та, не замечая Мурадеви, быстро поднялась.

– В чем дело, Сварналата? – с тревогой спросила она – Зачем ты меня разбудила?

Тут Суматика увидела Мурадеви.

– Боже мой! – воскликнула она. – Простите меня. Я видела такой чудесный… Я вам нужна? Какое-

нибудь поручение?

– Да. Я хочу тебе кое-что сказать. Выйди-ка, Сварналата, закрой дверь и не вздумай подслушивать. Сюда

пока никто не должен входить. Если кто-нибудь придет, не впускай. Когда мы поговорим, я позову тебя. Ступай!

Рабыня вышла. Мурадеви опять охватили сомнения.

“Суматика все время поддерживала меня, – думала она. – Но если я скажу теперь, что мои намерения

изменились, то это ей может и не понравиться. Как же тогда рассчитывать на ее помощь?

Нет, я не должна раскрывать своих карт, если хочу спасти жизнь раджи так, чтобы он ни о чем не узнал.

Суматика может выступить против меня. И тогда…”

– Послушай, – сказала Мурадеви, – я не могу уснуть сегодня. Ты думаешь, наш план осуществится?..

А что будет с нами, если ничего не выйдет?

Суматика была умной женщиной и сразу поняла, что Мурадеви пришла не для того, чтобы сказать только

это.

– Все кончится к нашему благу, я уверена, – сказала она. – Чанакья никогда не ошибается. Не

беспокойтесь, ваш племянник получит престол.

– Тише, Суматика, – проговорила Мурадеви, закрывая рот своей подруге. – Об этом не нужно громко

говорить. Теперь и у стен есть уши. Нам постоянно грозит опасность, и незачем рисковать понапрасну

Тут Мурадеви опять начали мучить сомнения. Она подумала, что в конце концов помочь может только

Суматика, и решилась.

– Что я буду делать, Суматика, – начала Мурадеви, – когда племянник получит царство? Я не вижу

ничего плохого в том, чтобы наш раджи остался на троне. Мне хочется быть счастливой. Я долго сидела в

тюрьме. У меня убили сына. Я ненавидела раджу и хотела ему отомстить. Но теперь я не могу этого сделать.

Иди и скажи Чанакье, чтобы он вместе с Чандрагуптой бежал из города. Я приложу все силы, чтобы махараджа

не выходил из моего дома. Но если он не послушает меня, я все ему расскажу и буду умолять о прощении.

Помилует – хорошо, а нет – пусть наказывает как хочет. Я не дам убить его. Махараджа не виноват. Если,

Суматика, ты хочешь спасти раджу и меня – помоги, посоветуй, а нет – я сделаю как сказала.

Слова Мурадеви привели Суматику в полное замешательство.

“Неужели это Мурадеви? Уж не сплю ли я?” – думала она.

– Что случилось? – спросила она. – Что с вами? Если хотите, я пойду к Чанакье и позову его.

– Иди, иди, – ответила Мурадеви. – Когда раджа все узнает, жизнь брахмана будет в опасности. Лучше

предупредить его, сказать, чтобы он бежал отсюда. Иди же, не теряй времени, а то будет поздно.

Суматика поняла, что Чанакью нужно привести сейчас же. Она ушла и вскоре вернулась вместе с

брахманом.

Гла в а XXV

МУРАДЕВИ ОБРЕТАЕТ СЫНА

Суматика уже все рассказала Чанакье. По тому, как вела себя Мурадеви в последнее время, брахман

догадывался, что назревает перелом, и был готов к неожиданностям. Он был наблюдательным человеком,

хорошо изучил Мурадеви и знал, что на нее нельзя полагаться полностью. Чанакья давно обдумал, что

предпринять, если Мурадеви начнет колебаться. Он был из тех, кто не успокаивается до тех пор, пока не

доводит начатое дело до конца.

Когда Мурадеви сказали, что Чанакья пришел, она сразу же пошла встретить его.

– Почему ты так поспешно вызвала меня? – спросил брахман, поднимаясь ей навстречу. – Ты, должно

быть, боишься, что замысел наш сорвется? Скажи, я прав?

– Нет, мудрый Чанакья, – ответила Мурадеви, – все может сойти благополучно. Но мне теперь

кажется, что не следует совершать убийства. Вот потому я и позвала вас. Отмените все приготовления, уберите

западню – иначе я постараюсь сделать так, что махараджа сегодня не выйдет из моего дома. Если он не

послушает меня, я все расскажу о заговоре. Вы же с Чандрагуптой бегите немедля: мне придется действовать

против вас.

– Ты выбрала очень удачный момент, чтобы изменить план, госпожа, – рассмеялся Чанакья. – Я всего

лишь брахман, который молится и приносит жертвы богам, и ты сама втянула меня в эту затею. Я привел

Чандрагупту в Магадху для того, чтобы ты могла одержать свою клятву. И твой племянник получит царство. На

его пути уже нет препятствий. Что же я скажу ему теперь?

– Говорите тише, – остановила его Мурадеви, – нас могут подслушать. Подумайте, что будет, если

кто-нибудь донесет радже. Лучше спасайте себя и Чандрагупту, бегите из Паталипутры. Еще не поздно. А я уже

все решила: попробую задержать махараджу здесь. Если не получится – расскажу ему все начистоту. Но убить

его не позволю!

– Не позволишь? – проговорил Чанакья, наклоняясь к Мурадеви. – Но зато убьешь своего родного

сына?

– Родного сына?! Я?! – воскликнула та в изумлении. – Какой сын? Да что вы такое говорите?

– Ты ведь поклялась, – продолжал Чанакья, – отомстить убийце и оскорбителю и посадить на престол

родственника. А теперь ты нарушаешь клятву и сама хочешь убить своего сына!

– Вы сошли с ума! Все время твердите, что я хочу убить своего сына. Что это значит? Может, думаете,

что я беременна? И раджа приговорит меня к смерти, когда узнает о заговоре? Так знайте – и не жду ребенка!

– Я-то, госпожа, знаю все. А вот ты до сих пор ни о чем не догадываешься. Раджа тогда приказал убить

твоего сына, но из этого ничего не вышло. Теперь же ты сама делаешь все, чтобы погубить его.

Мурадеви молча смотрела на брахмана. От изумления она не могла вымолвить ни слова. Это и нужно

было Чанакье.

– Я не хочу больше скрывать от тебя, госпожа, – сказал он. – Не буду мучить тебя понапрасну. Я давно

хотел открыть тебе тайну. Но случай представился только сегодня. Твой сын жив!

– Жив мой сын! – закричала Мурадеви.

Все поплыло у нее перед глазами.

– Да, – сказал Чанакья с улыбкой, – он жив.

– Уж не смеетесь ли вы надо мной? – спросила Мурадеви.

– Сейчас не время смеяться, – ответил Чанакья. – К тому же шутить над ближним противно моей

природе.

– Так, значит, тогда моего мальчика не убили?

– Нет, он остался жив. И я готов доказать тебе это.

Мурадеви словно окаменела. Слова Чанакьи, казалось, не доходили до ее сознания.

– Где он теперь? – тихо проговорила она наконец.

– Сейчас он в городе, совсем неподалеку отсюда, – ответил брахман.

– Так вы говорите, он не умер? Он в Паталипутре? Не мучайте меня, Чанакья. Расскажите все.

– Что рассказывать? Разве ты еще ни о чем не догадалась?

– Кажется, догадываюсь. Но не знаю, так ли это.

– Понять тебе поможет сердце.

– До сих пор оно не помогло мне.

– Сердце не поможет, если не обращаться к нему за помощью.

– Значит, Чандрагупта – мой сын? Вы не обманываете меня, Чанакья? Может, вы это выдумали, чтобы

сделать меня орудием в своих руках? Чандрагупта действительно мой сын?

– Да, – ответил Чанакья, – Чандрагупта – твой сын, который мог бы быть сейчас царем в

Паталипутре. Разве ты не замечала, как вы похожи друг на друга? Неужели при виде его в тебе не заговорило

материнское чувство? Раньше ты ведь часто расспрашивала меня о нем. Тогда я сказал, что это твой племянник.

Я сделал так для того, чтобы никто не удивлялся, видя ваше сходство. Но я никогда не думал, что ты можешь

поверить в мою выдумку. Мне хотелось открыть тебе все, как только у тебя возникнут подозрения. Но ты как

будто бы не сомневалась.

Мурадеви почти не слушала Чанакью.

“Правда ли все это? – думала она. – Неужели Чандрагупта – мой сын? А вдруг брахман просто хочет,

чтобы я отказалась от своих намерений и помогла ему?”

– Вы говорите, что это мой сын, – сказала она. – Но где доказательства?

– Тебе мало вашего сходства?

– О, это еще не доказательство. Может быть, есть что-нибудь более убедительное?

– Разве сейчас время препираться впустую? – строго спросил Чанакья.

– Неужели вы не понимаете, что мне необходимо знать точно?

– Ну, раз так, то изволь. Это доказательство было у младенца на запястье.

Тут Чанакья вынул браслет и показал его Мурадеви.

– Ребенка бросили в лесу в Гималаях, и в одну из лунных ночей его нашли пастухи, – сказал он. —

Они-то и назвали мальчика Чандрагуптой1.

Как только Мурадеви увидела браслет, все ее сомнения рассеялись. От удивления и радости она не могла

произнести ни слова. Чанакья решил не беспокоить ее некоторое время, оставить наедине со своими мыслями.

– После того как ты сказал, что Чандрагупта – мой сын… – произнесла наконец Мурадеви.

– Что значит “сказал”? Разве я не убедил тебя?

– Ну хорошо, убедил. Но что мне теперь делать? Позволить радже уйти? И пусть его убьют?

– Как – что делать? Если хочешь, чтобы твой сын стал царем, молчи. В тот раз его не убили. А если ты

расскажешь все радже, его убьют теперь. Ты говоришь, чтобы я бежал вместе с Чандрагуптой. Но этого не

будет. Я поклялся посадить его на престол Нандов или погибнуть и должен сдержать свою клятву. Если же ты

меня выдашь, раджа убьет и меня и Чандрагупту. Подумай о своем сыне! В твоей власти погубить его или

1 Ч а н д р а г у п т а – см. прим. на стр. 42 (21).

сделать царем. Пойми, если ты будешь молчать, он пол учит трон. Если нет, – он погибнет. Я ухожу, а ты сама

решай, что делать.

И Чанакья быстро удалился.

Он был уверен, что его слова произвели должное впечатление и Мурадеви ради спасения своего сына

будет молчать.

Между тем Мурадеви пребывала в мучительном раздумье.

“Чандрагупта – мой сын, он может немедленно получить царство, – говорила она себе. – Но

необходимо спасти раджу. Ему надо все рассказать и положиться на его доброту. Другого выхода нет”. И снова

возвращалась к началу: “Я должна помешать ему уйти. Ах, что делать, если это не удастся?”.

Мурадеви казалось, что она сходит с ума. Из этого круговорота мыслей ее вывел голос Дханананда.

Раджа проснулся, когда уже наступил день. Он удивился, что Мурадеви, судя по всему, давно встала, хотя

ночью спала очень мало.

– Все волнуешься, не спишь, – сказал Дханананд. – Все думаешь; что я не вернусь.

– Махараджа, не выходите сегодня из дому, – проговорила Мурадеви. – Подождите до завтрашнего

дня.

– Почему? Не вижу причины. Помоги мне собраться. Я ухожу. Ракшас, наверное, все уже приготовил.

– Повелитель, мне страшно. Смотрите – у меня дергается правый глаз. Это дурная примета.

– Вечером твой страх пройдет, – с улыбкой ответил раджа. – Я вернусь, и твои опасения исчезнут.

Гла в а XXVI

СУПРУГ ИЛИ СЫН?

Как ни старалась Мурадеви под разными предлогами задержать раджу, как ни просила его, чтобы он

изменил свое намерение и не ходил в совет, Дханананд ничего не хотел слушать.

– Хватит об этом, – сказал он наконец. – Мой выход из дома – единственный способ покончить с

твоими страхами. Хочешь – поезжай со мной. Сядешь на слона. Когда ты будешь рядом, никто не посмеет

украсть мое сердце. Так едешь? Сейчас я велю начать приготовления.

Раджа шутил, но Мурадеви поняла, что дело проиграно. В таком состоянии она была не в силах ответить

шуткой. Голова у нее кружилась.

“Если я ничего не скажу, – думала Мурадеви, – мой сын получит царство. Но великий грех убийства

мужа падет на мою голову, и я пойду в ад. Я все время буду видеть перед собой мертвого раджу, и не будет у

меня радости. Сознание греха день и ночь станет мучить меня. Нет, я не должна молчать! Нужно все рассказать

мужу. В конце концов, что он сделает со мной? Бросит в тюрьму? Но к тюрьме я привыкла… Прикажет убить?

То или другое – не все ли равно! А мой мальчик? Что станет с моим сыном, которого я считала погибшим и

обрела через столько лет? Чанакья будет негодовать, что именно я расстроила заговор. Он все расскажет

Дханананду, после чего раджа убьет и Чандрагупту. Ведь приближенные будут говорить, что все случилось

потому, что тогда не был убит этот мальчишка, который, мол, к тому же скорее всего и не сын раджи. Кто знает,

как поступит после этого Дханананд? Он и мысли не допустит, что Чандрагупта – его сын. Что же теперь

делать? Самой убить своего сына? Быть виновницей его гибели?”

Этого Мурадеви не могла допустить. Она хотела спасти обоих. Мурадеви понимала, что теперь, когда ее

сын жив, она сможет в дальнейшем позаботиться о том, чтобы трон достался ему, а не Сумалье. Только сейчас

ей стало ясно, как слепо она повиновалась во всем брахману.

“Теперь, – говорила себе Мурадеви, – если Чанакья что-нибудь заподозрит, то, не думая о своей

безопасности, погубит меня и моего сына. Он брахман, и Дханананд, может быть, не убьет его. Я женщина, и

мне, возможно, раджа сохранит жизнь. Но никто не простит сына, который хочет убить отца ради захвата

трона”.

Мурадеви содрогалась в ужасе, думая о том, что Чандрагупте грозит смертельная опасность.

“Если раджа останется жив, – повторяла она снова и снова, – погибнет сын. Но этого нельзя допустить.

Что же делать? Значит, погубить мужа? Нет, не бывать этому!”

Мурадеви казалось, что она сходит с ума. Она прислуживала радже, но так рассеянно, что Дханананд,

конечно, заметил это.

“Все оттого, – думал он, – что я не послушал ее. Но вечером, когда я вернусь, от ее тоски не останется

и следа”.

И раджа сделал вид, что ничего не замечает. Тут Мурадеви решила в последний раз попытаться его

удержать. Сложив руки, со слезами на глазах она обратилась к мужу:

– Умоляю вас, не покидайте меня сегодня, повелитель!!

– Не будем говорить об этом, – твердо сказал Дханананд.

Видя, что просьбы ни к чему не ведут. Мурадеви решила все открыть ему.

– Махараджа, – проговорила она, опускаясь на колени, – вы не слушаете меня, но позвольте мне в

последний раз…

Однако решению Мурадеви не суждено было осуществиться. В этот миг до нее донеслись

приветственные клики. “Да сопутствует победа махарадже!”, “Да здравствует махараджа!” – кричало

множество голосов. Мурадеви подняла голову и увидела нескольких юношей и министра Ракшаса, которые

радостно и почтительно приветствовали раджу. Среди них находились Сумалья и Чандрагупта. Это была первая

встреча Мурадеви и Чандрагупты после того, как она узнала, что он ее сын. Она почувствовала безграничную

нежность к этому прекрасному, гордому юноше, почти мальчику, и всем своим существом потянулась к нему.

“Да, это мой сын”, – прошептала Мурадеви, словно заново открывая его необычайное сходство с собой.

И, увидев новыми глазами живым и здоровым того, кого она считала давно умершим, Мурадеви подумала, что

Чандрагупта должен получить принадлежащее ему по праву. Как только взгляд ее упал на Сумалью, ее охватила

ненависть к этому юноше.

“Раджа мог бы воспитать моего сына так же, как и этого, – подумала она. – Если бы он не поверил

Ракшасу и не приказал убить моего мальчика, сейчас все было бы по другому. Но теперь пусть раджа погибнет

и царство получит мой сын – это воля всевышнего. Я не должна становиться ему поперек дороги. Пусть

случится то, что должно случиться”.

Приди Сумалья и Ракшас немного позже, Мурадеви все рассказала бы радже. Но едва она увидела этих

двоих, в ней заговорила ненависть, и она изменила свое решение. Мурадеви была особенно рассержена тем, что

Сумалья и Ракшас застали ее стоящей перед раджей на коленях.

– Повелитель, – сказала Мурадеви поднимаясь, – они пришли за вами. Я ухожу. Да поможет вам

всевышний быть мудрым в решениях. Возвращайтесь скорее.

Она вышла. Проходя мимо сына, Мурадеви с любовью посмотрела на него.

Между тем все было готово к церемонии выезда раджи. Слон, на котором должен был ехать Дханананд,

уже ждал его. Раджа вышел в сопровождении слуг на улицу и уселся на роскошное, покрытое коврами сиденье

на спине слона. Затрубили трубы, заиграли рожки, забили барабаны – и процессия тронулась.

На ветру трепетали флаги. По правую руку раджи на другом слоне восседал молодой царь. А слева тоже

на слоне ехал министр. Семь других сыновей Дханананда были на лошадях. Чандрагупта же ехал один впереди

царя, вслед за музыкантами, которые открывали шествие. Солдаты окружили слонов раджи и его сына и

оттесняли толпу.

Мурадеви жила довольно далеко от главного дворца. Когда ее лишили свободы, она по приказу раджи

должна была находиться в этом доме. И после освобождения Мурадеви настояла на том, чтобы остаться здесь.

Итак, шествие направлялось к царскому дворцу. Воздух был напоен пьянящим ароматом. Тут и там

возвышались арки из ветвей и листьев, висели гирлянды цветов, и процессия медленно двигалась под ними. Из

окон домов на раджу и его сыновей сыпался цветочный дождь. Можно было подумать, что в Паталипутре давно

не видели царского выезда или видят его впервые.

Вдруг перед процессией появился несущийся во весь опор всадник. В толпе стали спрашивать, кто это и

почему он так спешит. Всадник между тем подъехал поближе к слону, на котором сидел Ракшас, наколол на

копье какой-то лист и протянул его министру. Ракшас взял записку, быстро прочел, и его лицо выразило крайнее

удивление. Раджа в это время был чем-то занят и не обратил внимания на министра. Ракшас почувствовал

облегчение: значит, Дханананд ничего не заметил. Министр посмотрел на раджу и медленно подъехал к нему.

– Махараджа! – сказал он. – Я должен отлучиться. Поеду другой дорогой прямо в совет: нужно кое-

что подготовить.

Не дожидаясь ответа, министр повернул своего слона.