Текст книги "Семейные хроники Лесного царя. Том 2 (СИ)"

Автор книги: Антонина Бересклет (Клименкова)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)

– О, боже! – ойкнули от двери.

Оба обернулись, и Милена торопливо вскочила, спихнув с себя своего мага.

– Мирош? – встревожилась она, узнав по голосу. – Тебе чего? Случилось что-то?

Дверь снова приоткрылась, являя крайне смущенного младшего Яровича.

– Я послушал, у вас тихо, подумал, что вы уже спать легли, – пробормотал он в свое оправдание. – Хотел тихонько попросить Сильвана выйти ко мне на минутку, поэтому не постучал, чтобы обоих не разбудить…

– А если покороче! – потребовала ясности сестрица. Похлопала по кровати, чтобы братец подошел, сел и обстоятельно сказал, зачем явился в неурочный час.

Драгомир, пряча глаза, послушно подошел и сел, вполоборота, держа кисть левой руки за спиной.

– Тишка давно похрапывает, папка зарылся под корни и секретничает с Лесом, – оправдывался младший царевич. – А я вот…

– А тебе не спалось. И что ты учудил? – заранее нахмурилась Милена.

Сильван обошел кровать и сел по другую сторону от Драгомира. Взял его левую руку – и глазам не поверил.

– Решил попробовать драконье колдовство, – виновато опустил голову Мир. – Думал, что ничего не получится, но почему-то получилось. Только как теперь потушить, понятия не имею.

«Огонь! Он горит! Огонь!» – зачарованно зашептал Лес, завибрировали невидимые нити, пронизывающие дворец.

Ногти на левой руке стали черными с ярко-бордовыми полукружьями, вытянулись, напоминая когти – точно как у Рууна в человеческом обличии. Но хуже всего, что они горели. Не сгорали, не обугливались, не тлели. Просто каждая пластинка ногтя испускала свой маленький живой язычок пламени, ровный, бездымный, мягко светящийся зеленоватым светом. Драгомир в доказательство резко помахал рукой в воздухе – огоньки не удалось сбить, они не потухли, не посыпали искрами, просто ненадолго вытянулись в тоненькие, едва заметные глазу полоски. Но стоило остановиться, и язычки пламени стали опять короткими, с ноготь высотой.

– Ух ты! – поморгала Милена. Осторожно потыкала пальцем: – Они не горячие?

– Нет, чуть теплые, совсем не жгутся, – заверил Драгомир. – Только я боюсь ложиться спать с такой рукой, вдруг одеяло подожгу?

– В воду пробовал опустить? – предложил Сильван. Отвернулся, потер виски. Голос его зазвучал глухо, надсадно.

– Пробовал, они и в воде горят. Извините меня, – еще больше расстроился Мир.

– Ванечка? – забеспокоилась Милена о женихе, слезла с кровати. – Ты сам-то как? Мирош, он не выносит вида огня, а ты тут со своими когтями!

– Простите, – вскочил Драгомир. – Тогда я лучше пойду…

– Стой! Сядь, – велел Сильван. – Я справлюсь. Мы разберемся.

Он отчаянно тер глаза, чтобы прогнать картины из своего прошлого. Отмахнулся от Милены, попытавшейся вручить ему чашку воды попить. Царевна, испугавшись его бледного в зелень, совершенно нездорового вида, не растерялась – вобрала хороший глоток за щеки и прыснула ему в лицо мелкими брызгами. Сильван охнул от неожиданного «умывания», выразительно поглядел на перестаравшуюся невесту.

– Это чтобы ты в обморок не упал, – пояснила она.

– Спасибо, – буркнул некромант.

– А почему ты у Рууна не спросил? Это же его чары! – сообразила Милена, обернулась к брату.

– Я спрашивал, – уныло отозвался Драгомир. – Он вообще не понимает, как это у меня получилось. У него-то никогда ногти не горели. Вон он, за дверью ждет, со мной пришел.

– Куда Марру разобраться в твоем колдовстве! С тобой даже Яр не всегда может справиться, – раздраженно хмыкнул Сильван. – Дай-ка руку, еще раз посмотрю. Мда… Руун в совершенстве владеет даром огня, так как эта способность у него врожденная. Он не сумеет ни объяснить, как управляет потоками пламени, ни научить тебя своим фокусам. Да и сам он совершенно необучаемый, с другими видами колдовства у него всегда было плохо, ужасно плохо, элементарные заклятья выходят чёрте как, криво и…

И всё-таки Сильван не мог спокойно смотреть на охваченную огнем плоть, пусть даже не было ни намека на запах дыма и гари. Он отпустил руку своего растерянного ученика и, застонав сквозь стиснутые зубы, согнулся, почти касаясь головой колен, уткнулся лицом в сомкнутые ладони. Милена тревожно принялась обмахивать его краем простыни:

– Надо папку позвать, – решила она.

– Нет, он занят! – глухо в ладони рявкнул маг. Выпрямился, шумно вздохнул: – Пожалуйста! Дайте мне минуту. Я справлюсь, я в порядке. Я знаю, что нужно делать, всё-таки я твой наставник. Вот черт…

– Только не говори, что у Мирошки на самом деле трое отцов? – нервно хихикнула Милена.

– Нет-нет! – Сильван зажмурился, чтобы не видеть горящие ногти ученика, пробормотал: – Во всяком случае, здесь я точно не виноват. Если Яр взял что-то от Рууна, то сделал это сам, без моего участия и ведома.

Драгомир переглянулся с сестрой. Милена выразительно пожала плечами, продолжила обмахивать простыней.

– Ну, это на папку похоже, – заметила царевна, – он всегда был жадиной и собирал разные интересности, до чего только мог дотянуться.

– Я не могу сказать наверняка, скорей всего это знание о магии огня, что ваш отец считал с Марра вместе со способностью «отращивать крылья», – продолжил через силу некромант. – Однако Яр копался в драконьей памяти при помощи Леса. И если дар полета Лес не посчитал опасным, то тайну магического огня он мог самовольно запечатать. Или, с другой стороны, самому Яру это волшебство просто не потребовалось, и он передал его тебе, когда ходил беременный и пытался различными способами влить в тебя волю к жизни. Но дар спал в тебе до времени, как и все остальные твои силы. Теперь же, когда тебе пришло в голову попробовать новое колдовство, ты неосознанно сломал печать. Сомневаюсь, что ты сумел бы овладеть огненной стихией так быстро, если бы просто считал мысли Рууна. Ты безусловно талантливый, но без наработанного опыта обращения с чарами вообще… Ох…

Драгомир даже тайком обиделся, что наставник, как оказалось, сам обозначил границы его возможностей.

– Выходит, у Мироша дар огня такой же врожденный, как у Марра? – подытожила царевна, снова подсунула магу чашку с водой, чтобы напился после длинной речи.

– Вероятней всего, – подтвердил Сильван, упрямо отказываясь от воды, чтобы у них на глазах не клацать зубами о чашку. – Если всё так, как я думаю, волноваться не о чем, огонь не может тебе навредить без твоего позволения. Сейчас важно восстановить цепочку последовательности в сотворении чар, благодаря этому мы найдем недостающее звено – то, как вызванный тобой огонь потушить. Мир, постарайся, вспомни, как именно ты разбудил в себе пламя?

– Сначала я перебирал то, что успел прочитать в памяти Рууна, – несмело заговорил Драгомир. – В сущности техники полета я разобрался быстро.

– Потому что видел пример твоего отца с измененными чарами и мог сопоставить общие черты и различия, – пояснил маг.

– После чего стал думать о сознательном управлении огнем. Вспомнил, что мы находили в твоих книгах об огненной стихии…

– Хорошо, не спеши, – кивал Сильван. Он сидел на краю постели, закрыв глаза, обхватив себя за плечи руками, и незаметно для себя мелко раскачивался вперед-назад, пытаясь усмирить захлестывающую панику, прогнать кошмары из прошлого.

«Горит… Огонь… Огонь горит?..» – гудение стен дворца переросло в отчетливый шепот. Лес беспокоился всё сильнее.

– Потом сможешь мне передать, что ты там разглядел у Рууна про Ванечку? – шепнула брату на ухо Милена, не удержалась от соблазна. Драгомир смерил ее недоуменным взглядом, не сразу догадался, к чему она клонит, и густо покраснел. Кивнул, закусив губу, чтобы не прыснуть нервным смешком.

– Ой, гляди! – обрадовалась Милена, схватила Мира за руку: – Больше не горит! Потухла! А когти-то какие хищные остались, мамоньки мои! Мирош, малость подрежь, чтобы не царапаться, а вообще оставь, тебе идет!

«Горит! Всё еще горит!..» – шептал Лес.

Сильван осмелился тоже посмотреть, выдохнул с невероятным облегчением:

– Значит, загвоздка была в чувстве опасности.

– Руун, у нас получилось! – возвестил Драгомир обрадовано.

На его голос в дверях тут же показался дракон со своим взлохмаченным от переживаний ало-черным хвостом, рассыпавшимися по плечам и спине перепутанными прядками, словно во время ожидания он пытался драть на себе волосы. Он неуверенно потоптался на пороге, оглянулся на некроманта. Силь вымученно ему улыбнулся.

– Простите, что не смог помочь, – повинился Руун.

– А, не бери в голову! – отмахнулась простыней Милена. – С Мирошкой вечно чего только не случается… Ай! А-а! Опять?!

– Простите!!! – вскрикнул Драгомир. Его рука снова вспыхнула, от неожиданности он дернулся и задел простыню. Тонкая ткань полыхнула.

«Пожар? Пожар! ПОЖАР!» – взвыл Лес всеми голосами, всеми бесчисленными шорохами и шепотками.

– Мир! Что ты наделал! – воскликнула Милена. Охая, она отбежала с горящей простыней к умывальнику, бросила в тазик, залила из кувшина водой, заругалась на клубы дыма и густого пара. – Ванечке опять дурно из-за тебя! Когда ты научишься сдерживаться?

Драгомир в испуге кинулся к магу:

– Прости, Силь! Что мне сделать?..

– Только не трогай меня. Пожалуйста! – Некроманта накрыло с новой силой, затрясло крупной дрожью, он сполз на пол, скорчился, обхватив голову руками. В отчаянье забормотал, срываясь через слово на крик: – Ничего, я справлюсь. Справлюсь! Я в порядке! Я выдержу…

«Огонь! Всюду огонь!» – грезил наяву своим самым страшным кошмаром Лес.

За окном громыхнули пушечные залпы. Над горизонтом со стороны города в небе расцвели сказочной красоты огненные цветки, огромные, медленно опадающие, затухающие под порывами сильного ветра.

«ОГОНЬ!!! ВСЁ ГОРИТ!!! ПОЖАР!!!» – почуяв небесный огонь, Лес моментально провалился в слепое безумие.

Драгомир, оглушенный разнесшимся по дворцу беззвучным воплем Леса, схватил Сильвана за плечи. И оцепенел с широко распахнутыми глазами.

– Мир, не надо! – в отчаянии закричал маг. – Только не это! Не смей копаться в моей голове! Не смотри!!! Это мои кошмары, не прикасайся! Нет! Я не удержу тебя! Нет, Мир, нет!..

Но поздно просить: в стремлении помочь, облегчить страдания, Драгомир опрометчиво считал мучившие Сильвана картины прошлого. И не сумел перебороть объявший его ужас.

– Нет, Мир! Тебе не нужно это видеть! Тебе нельзя!.. – скулил Сильван. Слезы лились по его лицу от нестерпимой боли, многократно умноженной вмешательством Драгомира, вошедшим в созвучие с безумством Леса.

– Какого черта? – выдохнул Руун. Он видел, что происходит нечто непоправимое, чувствовал расходящиеся волны энергий, но не знал, что делать и можно ли вообще прикоснуться к тому или другому или от этого станет лишь хуже.

– Папка! Папка, подскажи!.. – заметалась по комнате Милена. Попыталась обратиться через Лес, но по ушам ударил безумный крик:

«ПОЖАР! ОГОНЬ! ВСЁ ПЫЛАЕТ! ГОРИТ! ГОРИТ! ГОРИТ!..»

– Что у вас стряслось?! – влетел в спальню Светозар, ничего не понимая. – Отец вдруг меня разбудил, велел бежать к вам, спасать Мироша. Что тут творится-то?

– Мир! – пытался дозваться ученика Сильван, преодолевая сковывающую боль, тянулся к нему вслепую, видя перед глазами лишь стену пламени. – Мир, это не твоя казнь! Драгомир, это я там умер, не ты! Нет! Прекрати! Перестань немедленно!!! Очнись!!!

Но Драгомир, зачарованный ужасом всепожирающего огня, ничего не слышал. Он присвоил себе воспоминания о смерти на костре, смешал с недавно пережитыми пытками – и выпустил этот кошмар вовне. Он бессознательно накрыл своей силой всё царство Яра, рассылая всей мощью необузданного дара леденящий огненный ужас, делая его в тысячи, в сотни тысяч раз ярче, опасней, болезненней.

Огонь с его пальцев охватил теперь всю руку до ключиц, взвился острыми языками, играл зеленью и синевой, грозил перескочить на волосы, на голову.

Воя и рыча, в неистовом желании спасти и защитить, Лес выдрал из стен и пола дворца ожившие древесные плети ветвей – и первым схватил Светозара.

– Да ты что, взбеленился?! – рассердилась Милена, кинулась вытаскивать старшего брата.

Из-за собственного пламени Драгомира Лес к нему не посмел прикоснуться. Но пока Милена и Светозар боролись с ветвями, жесткие гибкие плети обвили Сильвана – и потащили его к раскрывшемуся зеву в толстой стене. Руун схватил его за руки, пытаясь вытащить из змеистого клубка, но даже дракону было не справиться с Лесом.

– Руун! – взмолился Сильван. – Оставь меня! Возьми его! Унеси Мира на людские земли! Надо ослабить его связь с Лесом, иначе!.. всех!.. убьет!..

Последние слова было невозможно разобрать – тонкие зеленые клейкие веточки оплели его голову и закрыли лицо, залепили рот. Руун невольно разжал руки, безумными глазами смотря, как утаскивает Лес некроманта в недра ствола-стены, замуровывая внутри. Болезненно стиснуло сердце в груди: неужели он снова потеряет Сильвана?

– Ванечка!!! – завизжала Милена, накинулась на сомкнувшуюся стену с кулаками.

Сестру схватил в охапку Светозар, оттащил от стены – забрав мага, Лес оставил старшего царевича в покое.

– Он жив! – попытался образумить сестру Тишка. – Он в порядке! Верь мне, я знаю! Лес просто хочет защитить его, просто спрятал от пожара. Отец его легко вытащит, не бойся!

– Скорей, бежим к папке! – кивнула Милена. Оглянулась на Рууна: – Что ты стоишь? Бери Мирошку – и стрелой на тот берег Матушки, к людским селениям! Там Лес его не почует, авось оба в разум вернутся!

_______

Выплеснув по неосторожности воду из тазика, Яр плюнул на это «гадание». Улегся под корни, позволил мягкому мху обнять себя, завернуть как в пушистое одеяло, втянуть под слой рыхлой земли, пронизанной сплетением невидимых нитей. Бесспорно, со своего царского ложа владыка Леса имел куда больший обзор над владениями. Он легко мог быть в тысяче мест одновременно, мысленно соприкасаться с кем угодно – от леших и водяных до зверья и птиц.

«Пожар! Огонь! Люди стреляют огнем!» – тихонько жаловался Лес своему хранителю.

– Ничего они тебе не сделают, – убежденно повторял в сотый раз Яр. – Смотри, они свой же город подожгли, балбесы!

«Огонь страшный! Огонь выжигает Лес!»

– Помолчи, ты мне мешаешь, – рассердился Яр.

Лес обиженно притих, ненадолго.

– Михайло Потапыч, что у вас? – позвал воеводу лесной царь.

– Не изволь волноваться, Яр-батюшка! – живо отозвался Дуболом, но голос звучал озабоченно. – Потешными огнями, будь они неладны, подожгло только четыре дерева: верхушки у трех сосен и одна береза загорелась целиком. Всё споро тушим, лешачки и мавки у меня расторопные, мигом водой заливают. На соседние деревья пожару перекинуться не даем.

Лес в ушах Яра негромко зашумел, запричитал, зашелестел. Владыка на него строго шикнул.

– Всё-таки долетают ракеты? Мне усилить ветер?

– Да не в ветре дело, – пояснил воевода. – Шутихи ведь петлями шугают, бес разберет, куда такая дура влетит.

– Нужна помощь? Прислать кого еще?

– Не тревожься, твое величество, справляемся. А вот за Лещука не скажу, у него река горит, – посетовал за соседа леший.

«Горит… Горит… Горит…» – эхом вторил Лес.

Яр немедленно обратился к речному начальнику:

– Лещук Илыч! Что ж ты за водяной, что у тебя река горит?

В ответ посыпалась витиеватая брань, да такая закрученная, что Яр заслушался и Лес примолк.

– Это я не тебя, царь-батюшка! – спохватился Лещук Илыч.

– Надеюсь, – без веселья хмыкнул Яр. – Объясняй, что творится.

– Да…..! – снова завелся не на шутку водяной. – …..! Догадались в реку закинуть бочку с горючим маслом и подожгли стрелой! А свой берег облили смолой – весь откос дымит! Хотели, видать, на наш берег бочку зашвырнуть, да она не полетела, треснула и всё загадила до пристани и камышей. Нет б прямо у них в крепости взорвалась! У меня ж от масла рыба подохнет! Русалки-мавки воют, облысеть боятся! Да что ж это такое-то?! Совсем оборзели людишки!

– Не причитай, разберемся, – оборвал водяного Яр. – Реку очистим за день, я сам этим позже займусь, не подохнет рыба, не успеет.

– Яр-батюшка, – продолжал жалобы Лещук Илыч, – городские умники твою стену вывернули наизнанку и в крепость не пускают никого – незримый щит молниями бьется! Старший домовой взялся было подвести к воротам дюжину хмырей, чтобы створы выдавили да стрелков с башен сняли, а не тут-то было! Никто из наших в город войти не может теперь. Нешто Томка, предатель, постарался, наколдовал? А мы-то к нему со всей душой всегда, а он!..

– Да нет, Томил такой щит в одиночку не поднял бы, – присмотрелся к искаженному чародейству Яр, улыбнулся нехорошо, обещая себе вспомнить об этом на досуге. – Нашлись у него союзники. В общем, Лещук Илыч, направил я к тебе водяных из Сватьинки и Куманька, жди!

– Яр! Срочная весть от городового! – вмешался Веснян. – Только что из северных ворот появилась свора диких собак. Щур передает, что под видом своры…

– Рогволод, пёс! – Яр уж и сам рассмотрел беглецов. Засмеялся: – Они догадались на лошадей тоже повесить личину!

– Кто ж столько оберегов настругал? – подивился Лещук Илыч.

– Те же, кто перевернули мою стену вокруг города, – сказал Яр. Возвестил всем и Лесу: – Не преследуйте беглецов! Всё равно никуда от нас не денутся, дальше моего царства не убегут. Веснян, присмотри за ними, но не препятствуй.

– Вот же псы помойные! – заругался Лещук Илыч. – Они и по Матушке смолу разлили с маслом!

Яр сам видел множеством одолженных у Леса глаз: под завесой дыма Рогволод и его люди переправлялись на правый берег Матушки, где уже ждали приготовленные подельниками лошади и повозка для княгини, княжича и поклажи. Лесной владыка приказал своим подданным не отвлекаться на смертных. Мавки и русалки могли бы помешать переправе, но они все были нужнее на тушении огня, разожженного княжескими дружинниками на берегах Сестрицы. К тому же простая смерть не годилась для Рогволода – слишком легко отделается, если утопнет в речных водах.

Продолжая следить за берегом, помогая лешим сбивать огонь с загорающихся от фейерверков деревьев и кустарников, частью сознания Яр вернулся во дворец, проверить, всё ли в порядке у обитателей Дубравы. С неудовольствием обнаружил, что в покоях Сильвана происходит нечто неладное. Пришлось прервать крепкий сон старшего сына и попросить разобраться, ибо сам Яр не имел пока возможности покинуть земляное ложе между корней дубов.

Лес еще больше погружался в свои извечные страхи. Единственное, чего боялось в действительности это огромное существо – сгореть. Пожары всегда приводили Лес в ужас на грани безумия, и Рогволод догадался на этом сыграть. Яр скрипел зубами, мысленно проклинал ненавистного князя – и пытался удержать Лес, всеми силами не дать ему потерять разум, и так не великий, если честно.

«…Сосны-великаны, облизанные языками пламени от земли до макушек, превращенные в факелы на ночном ветру. С ветвей сыплются искры, рассекая темноту алыми точками. Вековые стволы падают, ломая всё на своем пути, погибают в общем огромном погребальном костре. Черничники обратились пеплом, свечи можжевельника моментально вспыхивают, рябины роняют обожженные гроздья на горячую золу…»

– Ничего этого нет! – твердил Яр, пытаясь развеять картины былых пожаров, застилавших внутренний взор Леса. – Тебе всё это мерещится! Прекрати дурить!

«…Олени мечутся между стенами пламени. Деревья рушатся, норовя придавить. Медведи с обожженными шкурами ревут в голос, бегут от огня, не разбирая пути. Мелкие зверьки гибнут в кронах, не успевая спастись от искр, поджигающих мех. Птицы теряют гнезда и кладки, опаляют перья на крыльях и падают вниз, в бушующее пекло. Но сам огонь ревет громче, заглушая все крики, трещит, сжирает с хрустом и рёвом – всё, до чего может добраться, на что может взлететь, кого дотянется укусить…»

– Прекрати! – орал Яр. – Из-за твоего бреда зверье совсем ошалело! От птичьего гомона можно оглохнуть! Успокойся, пока ты меня самого с ума не свел! Никакого пожара нет! Очнись!

«Ты обманываешь! Неправда, вот же – огонь!»

– Упрямое чудовище! Уймись уже! – терял последнее терпение Яр.

«Огонь уже во дворце! – ужаснулся Лес. – Твой друг видит огонь! Твой сын горит!»

– Что ты!.. – и Яр осекся.

В небе над Сестрицей взорвались огненные цветки, прекрасные, яркие, огромные.

– Это просто фейерверк!

«НЕТ!!! ПОЖАР! НЕБО ГОРИТ!»

В тот же момент Драгомир почувствовал жар костра, на котором казнили Сильвана полтора века назад – и Лес жадно впился в их двойную боль, утонул в их ощущениях. Благодаря силе Драгомира кошмар, с которым боролся Сильван, расплескался неохватным морем – и накрыл весь Лес. Животные, птицы и растения задрожали, охваченные смертельным ужасом, заметались, не слушая владыку и леших, не доверяя даже собственным глазам, убежденные, будто оказались в неприступном кольце пожара.

Лес в яростном порыве, в попытке спасти своих подопечных и хранителей, взрывал взбесившимися корнями земляные пласты, сам же ломал стволы деревьев, сплетал сети из ветвей – неистово безумствовал!.. И Яр не мог его остановить.

Яр делал всё, что мог, пробовал удержать и так, и эдак, образумить, прогнать морок, пробудить! Бесполезно.

– Что ты творишь?! Оставь Сильвана! Сумасшедшее чудовище, не трогай его!!!

«Ты обманываешь меня! Ксаарз, ты лжешь мне!!! Он видит огонь, а ты – нет! Не бойся, Лес защитит тебя! Лес спасет! Спрячет от огня!»

– Папка, Лес утащил Ванечку! – Яр сквозь толщу земли и мха услышал испуганный голос дочери. – Папка?! Где ты?! Ответь!!!

– Лес и отца забрал! – догадался Светозар.

Яр хотел крикнуть детям, что он здесь, что он слышит их. Но голоса их становились всё тише. А корни, оплетающие его тело, делались всё сильнее, давили всё туже и увлекали всё глубже. Невидимые нити тысячами тысяч прошили кожу, пронизали всё тело насквозь…

Вскоре Яр перестал бороться. Не потому, что бесполезно сопротивляться, бывший эльф, пусть даже царь и хранитель, против Леса просто букашка. Но потому что Яр исчез. Он не забыл о самом себе, кто он и почему здесь, но всё это стало совершенно для него не важно. Он взирал на огонь мнимый через сознание Леса. Он смотрел на искры фейерверков, расцветающих в небе, глазами зверей, птиц, леших, мавок, даже шуликунов. Но он утратил все свои желания. Помнил о родных и любимых, но больше не любил их, не волновался, не переживал.

Яр, Ксавьер, Ксаарз – наконец-то он стал по-настоящему частью Леса.

И рядом с ним, частью его, им самим, он равнодушно ощущал второго – того, кто раньше был некромантом. Кого он звал Сильваном.

Им обоим теперь было легко, без тяжести тела, без стремлений и обязанностей. Им стало всё безразлично.

Лес попросил их помочь уничтожить тех, кто призвал огонь. Людей. Город. Хорошо, они не видят причин отказать в этой просьбе. Тем более сам Лес отдаст им столько сил на колдовство, сколько им потребуется.

Он задохнулся от опьяняющего чувства всесилия. Сила, магия, жизнь в первозданной чистоте текла рекой через его существо.

«Силь?»

«Да, Ксавьер, пусть люди исчезнут.»