Текст книги "Семейные хроники Лесного царя. Том 2 (СИ)"
Автор книги: Антонина Бересклет (Клименкова)
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 23 страниц)
«Так странно пусто становится внутри, когда понимаешь, что долго грелся мыслью о мести, а мстить оказалось некому,» – дракон послал мысль одной Грюнфрид. Та услышала, ответила косым взглядом, но промолчала.
Они не слишком задержались в тронном зале – стоило на минуту перестать шутить и веселиться, как тут же затылка касался необъяснимый холод.
Миновав череду залов и галерей, спутники остановились перед внушительными дверями. Закрытыми. Что само по себе уже выглядело необычно, ведь остальные помещения стояли открытыми, словно пропавшим хозяевам замка было безразлично, кто туда зайдет.
– Куда ты нас привел, Руун? – спросил Светозар, не торопясь открывать двери.
«В сокровищницу?» – с надеждой предположила Грюн.
– Туда, где тебя ждут, – мрачно отозвался дракон.
Эжен опасливо попятился, взявшись за рукоять меча. «Заманил в засаду?» – было отчетливо написано у него на лице. Тишка фыркнул на эту догадку, не желая верить в драконье коварство.
Руун сам распахнул перед ними двери. Грюн, ахнув, юркнула за Эжена. Менестрель, охнув, машинально спрятался за Светозаром. Тишка не двинулся с места. Сложив руки на груди, стоя на пороге, он внимательно осмотрел зал.
Всё огромное пространство, что было доступно полуэльфийскому взору, заполняли фигуры воинов в темных, неблестящих доспехах. Лиц не было видно под одинаковыми шлемами с масками. Стояли воины неподвижно, ровными рядами на расстоянии вытянутой руки друг от друга. Их были сотни.
– Что это? – задумчиво произнес Светозар. – Я не ощущаю в них жизни, но и мертвыми их нельзя назвать. Они похожи на засушенные растения, выращенные садовником не для семян, а для пустого цветения.
– Это стражники, – ответил Руун, пусть от его слов и не стало понятнее. – Прежде они стояли перед каждым входом и выходом, охраняя замок. Теперь их всех собрали здесь.
– Какой прок от таких стражей? Это же статуи? – спросил Эжен. Он настороженно выглянул из-за полуэльфа и изо всех сил всматривался в пугающую темноту, наполненную черными силуэтами.
– Стоит тебе переступить порог, как они придут в действие, – уверенно предсказал дракон. – Хочешь, чтобы я их спалил в пепел?
– Сперва надо проверить, вдруг они испортились от времени, – заявил Светозар. И шагнул за условную черту.
С тихим скрипом, похожим на шорох сухого песка, стражи пришли в движение. Все сразу, одновременно сотни фигур, будто исполняли слаженный танец в честь гостей. Все стражники повернулись лицами, вернее непроницаемыми масками, к остановившемуся полуэльфу, обступив его полукругом. Три ближних ряда отточенным движением извлекли мечи из ножен – десятки клинков нацелились ровно на Тишку, замерев острыми кончиками на уровне глаз.
– Впечатляет, – признал Светозар. Сам он не сделал больше ни полшага вперед, поэтому и стражи остановились, не нападая без необходимости. – Что же они здесь охраняют?
Его вопрос повис в воздухе, потому что дальше случилось нечто глупое в своей непредсказуемости. Эжен, то ли слишком перепугавшись, то ли вообразив, что стражи более ни на что не способны кроме как вставать в эффектные позы, то ли вспомнив о своем рыцарском звании – вдруг выскочил впереди полуэльфа и красивым, но бесполезным ударом отбил десятки клинков собственным мечом, выкрикнув:
– Я не позволю тронуть моего друга!!!
Словно спущенная с крючка пружина, стражи задвигались с неуловимой для человеческого глаза быстротой. К счастью, полуэльф и дракон не уступили им в скорости. Эжен только пискнул, когда его швырнуло назад, за порог. Мечи стражей вжикнули в волоске от его горла, груди и живота – если б не Светозар, горе-рыцарь сейчас напоминал бы порубленную для закваски капусту. Сам Тишка также был вынужден обнажить меч, чтобы принять на клинок посыпавшиеся со всех сторон удары.
Дракон при себе оружие не носил, зато легко сумел отобрать два клинка у нападавших, мигом доказав, что одинаково ловко владеет обеими руками. Вдобавок Руун принялся поливать стражей огнем, причем слепящий поток бил не просто по прямой или по дуге, но слушался жестов дракона и следовал за его клинками хоть по спирали, хоть причудливыми зигзагами. Объятые пламенем ближайшие стражи падали, рассыпаясь на части, точно были куклами, внутри которых сгорали скрепляющие их веревки. Однако на место каждого выбывшего из битвы моментально вставали двое следующих.
Грюнфрид ничего не могла разобрать среди этих лязгов, бранных возгласов и вспышек. Испуганная, гоблинка приняла единственно правильное для себя решение – не лезть в этот ад. Она спряталась за каменным подножием колонны, куда вскоре затащила и ошарашенного Эжена, присела на корточки на пол, закрыла голову руками, зажмурилась и заткнула уши, чтобы не оглохнуть от взрывов огня… И честно признаться, Грюн изумилась, когда спустя минуту или меньше, кипящая битва внезапно прекратилось. Наступила звенящая тишина. Грюнфрид убрала руки от ушей, настороженно вытянула шею.
Стражники, словно по единой неслышной команде, подняли мечи для приветственного салюта и выстроились ровным коридором вдоль всего зала, изобразив почетный караул.
– Черт, они мне штаны порвали! – досадливо цыкнул Светозар, убрав свой клинок в ножны. – Вон, на коленке, на самом видном месте!
– Они тебе кожу рассекли до крови, – присев перед ним, обнаружил дракон.
– Да царапина, не жалко, сейчас заживет, – отмахнулся полуэльф. – А штаны-то зашивать придется!
– Я заштопаю тебе потом, не переживай, – усмехнулся Руун.
– Правда? Вот спасибо! – засиял Тишка, не чуя подвоха, готовый по первому слову приятеля снять штаны для починки.
– А… почему они вдруг… опять, ну, застыли? – осмелился сунуться в дверной проем Эжен.
Несмотря на значительные потери среди первых рядов, в зале всё еще оставались сотни стражей. И ни один более не стремился напасть на гостей. Напротив, всем видом «почетный караул» намекал им, чтобы прошли дальше, к еле виднеющимся в темноте противоположным дверям.
– Они умудрились его поцарапать, и кровь полуэльфа послужила своеобразным пропуском, – кивнув на Светозара, пояснил Руун. Он снял со стены новый факел и запалил от одного из вяло догорающих стражей.
Грюнфрид робко подошла и лично проверила прореху на коленке – как и уверял Светозар, от царапины не осталось и следа. Тишка улыбнулся на ее тревогу и потрепал рукой по рыжим кудряшкам.
– Пошли, раз приглашают, – решил он. А Грушу взял за руку, чтобы не боялась идти мимо длинной шеренги караула.
За очередными дверями оказался следующий зал, просторный и сильно вытянутый в длину. Некоторые сохранившиеся приметы свидетельствовали о том, что в прошлые времена это внушительное помещение использовали для пиршественных застолий. Эжен в мыслях поклялся, что, если бы здесь из конца в конец до сих пор стоял обеденный стол, он запросто проскакал бы по нему верхом на коне, причем галопом, причем конь успел бы запыхаться.
Однако подобный стол если и был здесь раньше, то его убрали, заменив на ряд тесно расставленных параллельно друг другу узких тумб. Вернее, то оказались стеклянные гробы на постаментах. Обнаружив это, спутники пораженно притихли. Даже Руун не решился острить.
– А вы говорите, у эльфов не бывает склепов, – пролепетал Эжен.
Светозар нерешительно протянул руку и стер пыль с крышки ближайшего гроба. Внутри лежала эльфийка, если судить по бальному платью с декольте и по очень длинным золотистым волосам, распущенным и вьющимся, одевающим стройную фигуру будто в парчовый мерцающий плащ. Когда Руун запалил очередной факел и поднес ближе, огонь словно оживил черты белого, как кость, лица. Тишка едва не отпрянул, пораженный безумным взглядом открытых ярко-синих глаз покойницы и навеки застывшей гримасой отвращения и ужаса. Стекло гроба не преломляло свет, из чего становилось ясным, что это и не стекло вовсе. Гроб был единым целым с содержимым, эльфийка была там запечатана, точно утонувший в янтаре мотылек.
– Я слышал, что эльфов поразила страшная болезнь, – почему-то понизив голос до шепота, стал рассказывать Руун. – Но не думал, что всё настолько серьезно. Смотри! – он указал на вырез платья, открывавший верхнюю часть небольшой женской груди. – Видишь эти отметины?
Светозар кивнул: теперь он тоже заметил на некогда гладкой чистой коже зеленоватые наросты, расположенные в форме колье.
– Она живая! – прошептал Тишка со смесью изумления и жалости. – Ее магией вморозили в этот лед заживо!
– Поняла, что тоже заразилась, и потому решила пойти на это в надежде, что кто-нибудь найдет лекарство, разморозит ее и вылечит, – предположил Руун. – У нее болезнь только началась, а вот эти ждали до последнего момента. Мучились ужасно, наверное.
Дракон повернулся к следующим двум гробам, стер пыль напротив лиц «мертвецов». Грюнфрид торопливо отвернулась. У этих уже невозможно было разобрать, где глаза, где нос – всё заросло побуревшими наплывами. От роскошных волос остались жалкие пегие пучки.
«Тебе нельзя здесь задерживаться! – взволнованно обратилась Груша к Светозару. – Ты можешь заразиться!»
– Не волнуйся за меня, думаю, это невозможно, – смущенно заулыбался Тишка. Признался: – Пусть мой отец из этого клана, но он и сам давно перестал быть настоящим эльфом, а я им и не был никогда. Я родился лесным царевичем. Если честно, у меня с эльфами еще меньше общего, чем с людьми. Вот смотри!
Он задрал рукав над запястьем к сгибу локтя и показал гоблинке: за несколько коротких секунд на ровной коже проявился отчетливый рисунок коры дуба.
– Я могу и корни с листьями пускать, если понадобится! – похвастался Тишка. – Так что заболеть, как они, и покрыться коростой мне не грозит. Я быстрее подхвачу тлю вместо вшей, ха-ха! Или короеда, тьфу-тьфу!..
Грюн от такой демонстрации слегка посиреневела, а Эжен откровенно позеленел.
– При них корни свои не выпускай, – посмеялся дракон. – А мне можешь показать. Когда останемся наедине.
– Чтобы укорениться, мне нужно залезть в воду, – не понял двусмысленности намека лесной царевич.
– Хорошо, я согласен принять вместе ванну, – понизил голос дракон. – А то несправедливо получается – ведь ты уже трогал мою чешую и крылья, а я о твоих корнях и ветках даже не подозревал.
– Хорошо, напомни, как будет случай, покажу, – тряхнул светлыми локонами Тишка.
Гоблинка свирепо засопела в спину лыбящегося дракона.
Они медленно, словно вдоль настоящих могил, прошли из конца в конец зала. Однако рассматривать изуродованные болезнью тела больше не стали, оставили пыль и паутину лежать нетронутой.
– Сколько же их! – сбился со счета Эжен.
– Все обитатели замка, – констатировал Руун.
– И все живые, ждут исцеления… – добавил Светозар.
На последнем постаменте тело покоилось без гроба. Самый стойкий из заболевших, продержавшийся дольше остальных – о чем свидетельствовало отсутствие паутины на неопрятной не по-эльфийски одежде. Более того, у существа имелась седая борода до колен, на конце с прозеленью и чернотой плесени, а потемневшую кожу на лице избороздили глубокие морщины. Руки старик сложил на животе, как положено покойнику. Длинные пальцы, некогда изящные и гибкие, сделались похожи на двух сплетенных пауков: узловатые кости обтягивала тонкая в бурых пятнах кожа, и даже массивные перстни с колюче поблескивающими каменьями не сглаживали отталкивающее впечатление.
– Бедняга, – вздохнул Тишка. – Его замораживать было уже некому. Может, покрывалом каким-нибудь накрыть или вон занавеской хоть? Ну, некрасиво бросать его просто так.
Руун же был поражен до глубины души:
– Дряхлый эльф! С бородой! Никогда не думал, что доведется увидеть такое собственными глазами. Если бы мне кто-нибудь рассказал, что это возможно, я бы не поверил.
Он даже обошел вокруг постамента, поглядел на одно ухо, торчащее из свалявшейся в паклю шевелюры, потом проверил второе, такое же остроконечное. Покачал головой: несомненно, старик точно был эльфом.
«Он живой!» – вдруг взвизгнула гоблинка и отпрыгнула к дверям. Эжен на всякий случай последовал ее примеру.
– Конечно, живой, – успокаивающим тоном подтвердил Светозар. – Грушенька, они все живые, просто крепко спят… – Тут он осекся.
Старик громко всхрапнул.
– Так он вправду спит? – шепотом сказал Тишка. – Но почему здесь? Жестко же, неудобно.
– Наверное, боится умереть во сне, а из личной комнаты перенести его останки в этот склеп было бы просто некому, – шепотом же ответил Руун.
Потревоженный сон старика, похоже, потерял глубину. Он заворчал, пробормотал что-то, не открывая глаз – было видно, как под тонкими коричневатыми веками беспокойно задвигались глазные яблоки.
– Что он сказал? – еще больше понизив голос, спросил Тишка.
Руун пожал плечами, показывая, что тоже не расслышал, и в любопытстве наклонился над лежащим. В это самое мгновение старик приоткрыл глаза. Моргнул. Руун замер, глядя на него.
– Дракон… – вздохнул старик. И снова смежил веки.
«Он узнал тебя?!» – перешел на мысленную связь Светозар, ибо ему показалось, что дальше шептаться в присутствии старика было бы некрасиво.
«Надеюсь, что это хороший знак и дряхлый ушастый в своем уме, – отозвался Руун Марр. – Вот только я не могу понять, кто он такой.»
«Не удивительно, – заметил Тишка. – Наверняка, когда вы встречались в прошлый раз, он не зарос бородой и выглядел моложе.»
– Определенно ты прав, – рассеянно вслух согласился Руун.
Старик распахнул глаза, уставился на него.
– Ты! – прошелестел он, от долгого сна осипшим голосом. – Руун Марр! Дракон! Ты снова здесь!
Он торопливо сел на своем ложе, спустил ноги. Вскинув руку, указал на Рууна, словно тот был сонным мороком, и этим жестом эльф пригвоздил его к месту, не позволяя рассеяться.
– Позвольте узнать, кто вы? – спросил Руун в свою очередь. – Если вам знакомо мое имя, значит, вы один из здешних обитателей. Почему же тогда вас не коснулась эта странная зараза?
– Не коснулась… – печально усмехнулся старик, покачал головой: – Уж лучше бы я первым покрылся коростой, чем наблюдать за мучениями всех моих близких и мучиться самому от невозможности помочь… Ты видишь, каким я стал? Никто не поверит, что я был прекрасным эльфийским лордом. Я растратил всю свою жизненную силу на тщетные попытки облегчить страдания заболевших. Но всё впустую. Я превратился в немощную тень самого себя прежнего, но никого не спас. Теперь я могу лишь удерживать в них последние крупицы жизни. У них есть надежда, пока я здесь. Но, к сожалению, оправдать эту надежду мне не дано. К тому же мое время на исходе.
– Вы же бессмертный, – растерянно сказал Тишка. – Как вы можете умереть?
Дряхлый эльф устремил на него пристальный взгляд.
– Я не умру, мальчик. Однако существование на грани смерти жизнью назвать сложно. И пользы такое бытие никому не принесет.
Он говорил, обрадованный возможностью общения с не призрачными собеседниками, а меж тем блеклый взгляд его, блуждающий по лицу Светозара, по богатырской фигуре полуэльфа, разгорался огнем:
– Мальчик, ты очень похож на него! Кто ты? Кто твой отец?
– Я Светозар, сын Яра, владыки северных безлюдных лесов, – представился Тишка и в свою очередь напомнил, что они так и не услышали имя самого старика.
Тот помрачнел отчего-то, поднявшись с ложа, побрел к дверям. На ходу ворчливо произнес:
– Можете называть меня Вард. Я не достоин своего былого имени.
– Значит, это вы погрузили всех в сон? Вморозили в стекло, чтобы зараза не распространялась еще больше? – поторопился за стариком Светозар, засыпал его вопросами. – Вы расскажете нам, что произошло здесь? Ведь это ужасно! Целая крепость пала без войны!
– Расскажу, мне незачем молчать, – уныло согласился эльф.
Он пригласил гостей перейти в более уютное помещение, располагающее к долгим беседам. В малой гостиной, куда они вошли следом за последним хозяином цитадели, Руун разжег камин. Хотя старику, кажется, было безразлично, он вряд ли отличал холод внешний от того холода, знакомого смертным, что сковывает кости и суставы. Эжена, пусть менестрель и обиделся, послали в винный подпол за бутылями доброго вина. Больше угостить гостей было нечем.
– Чем же вы здесь питаетесь? – изумился Тишка.
Старик пожал плечами:
– Своими горестями. Запас муки сгнил, зерно в хранилище погрызли мыши, растения в саду без ухода выродились и перестали плодоносить. Замок слишком велик для меня одного, я не сумел за всем уследить. Вино вот осталось, им заливаю печали.
Руун промолчал. Светозар не почувствовал в молчании дракона злорадства. Тот всё пытался и никак не мог узнать в старике никого из тех, кто в свое время заточил его в подземелье. Названное же эльфом имя не говорило Марру ровно ничего, похоже, старик взял его себе уже после случившегося несчастья.
– Позвольте начать мой рассказ издалека, – заговорил дряхлый эльф. Он не спешил опустошить свой кубок вина, держал его в руке, наслаждаясь ароматом, печалясь воспоминаниям о прежней жизни. – Почти два века назад в нашем роду появился мальчик с необычным для эльфа даром – врачевания. Тогда многие из нас недоумевали: к чему этот дар? Зачем среди бессмертных появился лекарь? Никто не мог предположить, что само Небо заранее послало нам избавление от беды, от которой суждено пасть нашему роду. Ведь эльфы не подвержены болезнями, в отличие от людей…
– И что стало с тем эльфом-лекарем? – спросил Светозар, поджав губы. Он взглядом предупредил своих спутников, чтобы не вмешивались в разговор.
Старик, увлеченный картинами прошлого, покорно признался:
– Он стал изгнанником. Обладателю редкого дара досталось исключительное испытание. Собственный отец прогнал юношу, заклеймил позором, отказался от сына. Чтобы заслужить такое, эльф должен был совершить ужасное преступление. Однако за Ксаарзом не было вины. Наш народ никогда не отказывается от своих детей. Мы часто впадаем в иную крайность – слишком любим, слишком балуем, слишком многое позволяем… Но прогнать… Орсааркс поистине был околдован своей второй женой, раз пошел на такой шаг. Я не сказал? Мать Ксаарза умерла при родах. От чрезмерной любви к младенцу она бездумно отдала ему всю свою жизненную силу и просто увяла, когда пришло время им разделиться. Такое случается с женщинами нашего народа, ведь, как я сказал, мы не знаем границ в нашей привязанности к детям. Ксаарза воспитывал нежно его любивший дядя – младший брат его почившей матери, лорд Виар.
– Постойте, но если эльфийки умирают при родах и это обычное дело, то где их хоронят? – перебил Эжен. – Если при замках нет склепов и кладбищ?
Старик простил любопытному менестрелю бестактный вопрос:
– Тела эльфов не гниют, подобно людским или звериным. После смерти покинутые духом оболочки в короткое время засыхают и превращаются в пыль. Обычно этой пылью принято удобрять садовые деревья, чтобы, вкушая плоды с ветвей такого дерева, следующее поколение хранило и чтило память о предках. Позвольте, я продолжу. Еще одно удивительное событие произошло в этом замке: лорд Орсаакс взял себе вторую жену. Никогда прежде до него эльфы не нарушали траур по почившим супругам, храня верность всю оставшуюся вечность. Однако же случилось и такое.
– Новая избранница настолько поразила владетельного лорда своей красотой? – хмурясь, уточнил Светозар.
Старый эльф покачал головой:
– Леди Эстервит была невинной юной эльфийкой. Не краше всех прочих дев ее возраста. Однако лорд Орсаарк воспылал к ней страстной любовью. Никто не выступил против этого союза, все лишь обрадовались, что глава вновь счастлив и, возможно, в будущем подарит роду нового наследника. Юный принц Ксаарз, так же как и все, был приветлив со своей мачехой, вернее, обращался с нею, как со старшей сестрой. И не мог предвидеть, что именно она привлечет на его голову несчастье. То ли по недоразумению, то ли по недалекости, леди Эстервит заметила, сколь нежная дружба укрепилась между дядей и племянником, между принцем Ксаарзом и лордом Виаром. Подобная близость смутила девичий ум, и леди приняла догадку за действительность: она имела неосторожность сообщить своему супругу, будто Ксаарз соблазнил собственного дядю и сделал его своим любовником.
Светозар стиснул челюсти, ему нелегко было сдержаться и не прервать рассказчика. Руун положил свою ладонь поверх руки лесного царевича, охладил волну гнева понимающим взглядом.
– Лорд Орсааркс запомнил ее слова. Он начал присматриваться к сыну и его воспитателю. И однажды оказался свидетелем сцены, которую не мог истолковать иначе, кроме как в пользу правоты слов леди Эстервит. – Старик вздохнул, выдавая свое напряжение. Однако голос его оставался ровным и бесстрастным. – Он увидел, как Ксаарз пылко поцеловал лорда Виара, когда они прогуливались в саду. И, что усилило ярость Орсааркса, Виар принял сей поцелуй со спокойствием, недостойным звания воспитателя принца.
– Пораженный отец не смог сдержать гнева, он подбежал к сыну и ударил его по лицу. Причем кольцо с камнем, что красовалось на его руке, оставило на лице юного эльфа кровавую борозду, след от которой сохранился навсегда, – громко произнес Руун.
– Откуда ты знаешь? – изумленно прошептал Тишка.
– Я видел это в воспоминании Ксаарза, когда он заращивал мне рану на брюхе после встречи с Грюнфрид, – усмехнулся дракон.
Груша фыркнула, показывая, что не собирается извиняться за былое.
– Так значит, ты всё-таки нашел его? – распахнул глаза старик.
Руун поднял ладонь:
– Продолжайте вы, прошу. Я дополню рассказ, когда придет мой черед.
– Мое повествование почти закончено, – отозвался старик. – За недостойное поведение глава рода изгнал своего сына в людские земли, где и затерялся его след. Вскоре после этого на нас обрушилась скверная болезнь. Еще вчера жизнерадостные эльфы стали один за одним покрываться коростой. Лорд Орсааркс раскаялся в своем поступке, тем более лорд Виар поклялся собственной жизнью, что между ним и его воспитанником не было предосудительной связи, а тот поцелуй был единственным, что он позволил юному принцу, дабы проверить истинность чувств.
– Лорд раскаялся и послал гонцов в людские земли с наказом найти и вернуть изгнанника? – зло спросил Светозар. Старик опустил голову. – То есть, заразная болезнь заставила эльфов вспомнить, что у них в роду был единственный лекарь, которым они не дорожили, так?
– Истинно так, – тяжко вздохнул старик, не поднимая глаз. Его руки жили, кажется, собственной жизнью, пальцы одной руки нервно прокручивали перстни на другой.
– Но изгнанник затаил обиду и не пожелал, чтобы соплеменники его нашли, – заметил Руун.
– О какой проверке чувств вы говорите? – подал голос Эжен, которого отчаянно пихала в бок Груша. Она-то сама вслух этот вопрос задать не могла, вот и заставила рыцаря спросить, хотя тот от смущения хотел под землю провалиться.
– В нашем роду из поколения в поколение проскальзывает странный морок, свойственный лишь юным эльфам, не достигшим зрелости в полной мере. То ли от переизбытка любви со стороны взрослых, либо по иной причине, юноши и девушки становятся жертвами самообмана: им кажется, что они влюблены в своего родителя или в иного близкого родственника. Подобная любовь осуждается не только у людей, у эльфов из-за нашей малочисленности кровосмесительные увлечения грозят еще большим вредом для рода. Возможно, такое случается из-за обмана внешностью: юноша мужает, а его отец, – или дядя, как в случае с Ксаарзом, – не стареет, не изменяется, как это обыкновенно происходит у людей. Два эльфа выглядят ровесниками, равными друг другу по красоте и молодости, и в этом кроется причина морока. А возможно, что виновен просыпающийся в юноше магический дар, которому непременно нужно войти в согласную гармонию с более сильной и развитой магией родителя. Отсюда и появляется стремление быть рядом, соприкасаться, что неопытный ум принимает за любовь.
– И единственный поцелуй позволяет юноше понять, правда ли он влюблен, – подытожил Светозар. Добавил для Рууна: – Мой братишка Драгомир мается от такой же тоски к нашему отцу. Но глупый не хочет целоваться, как папка ни упрашивает – видишь ли, он стесняется!
Дракон недоуменно выгнул бровь:
– Я б с вашим отцом колебаться не стал.
Светозар кивнул, соглашаясь. Не рискнул распространяться, что в свое время сам от отцовских шутливых поцелуев заработал стойкую тошноту к мужским связям.
– Вы упустили кое-что, почтенный Вард, – заговорил дракон. – Между изгнанием Ксаарза и заразным поветрием случилось убийство короля эльфов.
Старик резко отвернулся, залпом осушил свой бокал вина, налил еще. Руун сделал знак Эжену, чтобы добавил вина в бокалы всем, кроме Груши, тем самым показывая, что повествование далеко от финала. Обнесённая Грюн надула губы, ей понравилось эльфийское вино, оно оказалось сладким, легким и волшебно пахло фруктами, цветами и свежим летним ветром. Наверное, она в одиночку смогла бы выдуть целую бутыль! Да кто ж ей даст.
– Когда в столицу близлежащего людского королевства приехал владыка всех ушастых, Ксаарз, сменивший имя на Ксавьер, тоже был там, – продолжил дракон. – И решил спасти повелителя от убийц, чтобы таким поступком заслужить прощение отца и получить разрешение вернуться домой. Отвести удар от владыки юный эльф не сумел. Однако он по наивности попытался использовать на раненном государе свой дар лекаря, за чем и был застигнут стражей, схвачен и жестоко избит эльфийскими лордами, объявившими его предателем собственного народа…
Светозар его перебил, желая дополнить:
– Он оказался в этом городе не по своей воле, его привезли туда люди. Разбойники. Они путешествовали под видом купцов. Юный эльф, лишившийся дома, не зная, куда податься, поверил их внешнему благочинию. Они же мнимой ласковостью усыпили его бдительность, опоили, схватили, применив простейшее, но сильное колдовство, и за огромные деньги продали в столичный бордель для развлечения вельмож и аристократов. Там он пробыл достаточно долгое время, чтобы растерять наивность и хорошо узнать людскую натуру. Там же он и услышал про готовящееся покушение.
Для старика эта подробность была откровенной новостью. Светозар с каким-то мстительным удовлетворением отметил выступившую влажность в уголках дряблых век. Старик молчал, жадно ловя каждое слово.
– К счастью, кое-кто помог Ксаарзу сбежать, – коротко оглянулся на дракона Тишка. – Иначе сородичи наверняка придумали бы для мнимого убийцы короля страшную казнь.
– А я говорил вам, что мальчишка невиновен! – воскликнул Руун. – Вы, хоть и ушастые, а со слухом у вас туго!
– Я помню, ты говорил это, – прошелестел со скорбью старик.
– Уж я-то знал! – торжествовал дракон. – Потому что вашего правителя убил я сам! Собственными когтями разодрал ему брюхо от шеи до штанов!
Старик выронил бокал из руки, благо тот оказался пустой и упал на мягкий пыльный ковер. Светозар тоже лишился дара речи, челюсть сама собой отвисла.
– Зачем тебе это было нужно? – уточнила через Эжена Груша. Она-то нисколько не удивилась признанию, ибо всегда подозревала, что дракон виноват во всех самых страшных грехах, что есть на свете.
– Мне? – усмехнулся Руун. Одним глотком выпил свое вино, стукнул бокалом по столу, так что узорчатая серебряная ножка погнулась, а выточенная из дымчатого хрусталя чаша покрылась мелкими трещинами. – Мне ваш король к чертям не сдался! Меня вынудили пойти на это. Знаешь, Светозар, перед этим ушастым я оправдываться не желаю, – он кивнул в сторону дряхлого эльфа. – Считай, что я скажу это только тебе. Бывают такие обстоятельства в жизни, когда самоубийство – недостижимая роскошь. Ну, умрешь сам, сбежишь во тьму, пусть и не хочется, пусть и жалко самого себя до соплей. Но этим ничего не решишь, понимаешь? Ты сбежишь, а хуже станет всем, понимаешь? И выходит, что никакого загробного покоя тебе не видать. Поэтому приходится делать то, что приказано. Потом смотреть в зеркале на себя противно, хоть глаза себе выцарапай, а выхода-то нет. Понимаешь? Хотя очень надеюсь, что ты никогда этого не поймешь, не дай боже тебе оказаться на моем месте.
– Руун, я не виню тебя, – мягко улыбнулся Тишка. – Ведь ты моего папку спас, а сам в темницу угодил на долгие годы.
– Вот именно! – обернулся дракон к старику. – Вы сами меня выпустили из заточения, поэтому я теперь могу говорить что угодно!
– Мы выпустили тебя, чтобы ты нашел Ксаарза, – негромко и твердо напомнил эльф.
– А я его нашел! – объявил Руун Марр. – Не поверишь, ушастый, я и сам отчаянно хотел догнать вашего лекаря, да только он слишком шустрый оказался, никогда не сидел на одном месте. Выпустили бы меня пораньше – глядишь, я б и привел его к вам. Но увы!
Дракон для Светозара пояснил:
– Так уж получилось, что первым я отыскал ее создателя, – Руун мотнул головой в сторону гоблинки. – С Сильваном поговорить толком не получилось… Мы повздорили. И зимним ветром меня занесло в северные дремучие леса, в дубраву при слиянии двух рек. Там я и повстречал эльфа, ставшего лесным царем. Яра. – Произнеся имя, Руун оглянулся на старика, который уже всё понял. – Владыка леса оказал мне любезное гостеприимство, вылечил, накормил. Жаль, приютить не приютил, а то бы я с удовольствием остался… Случайно я увидел в его воспоминаниях тот достопамятный момент поцелуя с дядюшкой, удар родительским кольцом по лицу. И это мимолетное видение обдало мою душу такой ненавистью к родне из эльфийской долины, что сразу стало понятно, почему он не захотел и слышать о ваших бедах, а тем более отправиться вам на помощь.
– Отец не смог бы сюда приехать, – подтвердил и Светозар. – Он связал себя узами с Лесом и не имеет возможности покинуть принадлежащие ему земли. Даже не из неприязни – Лес его не отпустит.
Старик понимающе покивал. Пробормотал:
– Значит, надежды не осталось. Что ж, дракон, освобождаю тебя от клятвы, ты привел к нам пусть не Ксаарза, но его сына. Отныне ты свободен, Руун Марр.
– Я и так был свободен с момента встречи с Яром, – проворчал дракон. – Я поклялся найти – и нашел. А то, что он не хотел о вас слышать, не моя вина.
– Простите, мне не достался от отца дар врачевания, – извинился Светозар, искренне сожалея, что не способен оказать дальним родственникам столь необходимую помощь. – Я чувствую, что все они спят, как деревья зимой. Я вижу, что жизнь в них есть, только она замерла вместе с остановившимся движением всех жидкостей в сосудах и венах. Но больше ничего толком я понять не могу. Не умею. Я обязательно расскажу отцу обо всём, что здесь узнал. Если он не захочет слушать, я его уговорю и заставлю! Он наверняка поймет, что нужно сделать – и тогда я приеду снова!
Дряхлому эльфу очень хотелось поверить в обещание молодого гостя. Но старик сделал над собой видимое усилие – и запретил пустой надежде проскользнуть в измученное сердце. Он махнул рукой:
