Текст книги "Катарсис (СИ)"

Автор книги: Аноним Vombat_13

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц)

– Ты что такой? А я тебе предлагал лавку в доме, – говорит Клем.

– Лич снился всю ночь. И во сне я его – не мог одолеть, – пожалился я.

Клем быстро начертил вокруг себя обережный знак:

– Совсем Чистильщик стал бессилен! – и сплюнул.

А потом работали в кузне. Пока раскалялась заготовка, рассортировали железки. Кольчуги – сразу в угол. Условно годное – к горну, совсем годное – на гвозди в стене, совсем не годное – в кучу.

Клем доставал раскаленные поковки, держал их клещами, указывал молотком – куда бить. Я ухал молотом. Когда устал – бил Горн. Молот был самым молодым, но Клем его тоже пускал к молоту. Учиться. Уставал он, правда, быстро. Потом малец – раздувал меха.

И так – целый день. Отвык я уже. Оглох сразу. Клем с сыновьями переговаривается – я не слышу. И выдохся быстро. Отвык. Эх, где мои 17 лет?

На закате пришёл стражник. О чём он говорил с Клемом – я не слышал. В ушах – белый шум. Клем стал смурной. Дела как-то не пошли. Бросили горн, стали ремонтировать кольчуги. Вынимали сломанные, перерубленные кольца. Вязали прорехи. Клем сам вязал. Я лишь размыкал кольца из выделенного фрагмента кольчужной сетки, складывал в лоток. Хорошо, что кольца были не запаяны, а просто замкнуты. Клем брал эти разомкнутые кольца и чинил кольчужную вязь. Проволока была хорошей. Твёрдой, прочной. Стальной. Толстой. На вид и ощупь – 1,2 – 1,5 мм. Кольца – небольшие. Меньше сантиметра. Кольчужная сеть получалась плотной и крепкой.

Клем всё поглядывал на Светило и на ворота. Ждал кого-то. Дождался. Молот метнулся к воротам, отпер. Входит группа воинов и молодой парень без доспеха, но в красном щёгольском плаще. Вокруг него – как будто всплохи пламени появлялись. Но, потом всё пропало и пламени больше я не видел. Как позже оказалось – я настолько был сосредоточен размыканием упрямых колец, что невольно подскочила концентрация. Отвлёкся – перестал видеть. Да и парень притушил ауру.

Но, главный был не паренёк. Главный был воин в плотной, тяжелой кольчуге со шрамом на посеребрённых висках. Шлем его украшал орнамент золотом, на шее – серебряная цепь с красным трезубцем на серебряной пластине. Пластина лежала на нагрудном щитке, что был приторочен к кольчуге кольцами, дополнительно защищая грудь. На щитке и пластине – гравировка медью – герб Украины. Медные Вилы. Одежда его была намного лучше и качественнее, чем у сопровождавших его бойцов. На поясе – меч, а справа – короткий меч. Или – такой кинжал?

Так как Клем – бросил работу и поспешил навстречу, я тоже – отложил своё рукоделье, вышел из кузни, но приближаться – не спешил. Прятаться – стрёмно, но и к начальству лезть – глупо. Хотя и хотелось ближе. Что бы – слышать. Белый шум в ушах ещё не совсем отпустил меня, слышал я не ахти. Больше – угадывая.

Обменялись приветствиями, Клем посетовал, что "Благородный Светлый Наместник Виламедиал" явился столь внезапно (ага, значит, тот стражник был неофициально, стуканул, грубо говоря), потому Клем не подготовился, как следует, Светлого Наместника встретить.

– Клем, ты кузнец, а не придворный. Заканчивай придуриваться. Давай, хвались, что добыл?!

И обнял кузнеца. Ого!

– Главная добыча – брат мой по прадеду – Андр. Шёл ко мне с Севера, да спас, нам с Горном – жизнь. Подмастерьем у меня будет. Мастерство перенимать.

– Вижу. Знатный молотобоец. Пойдёшь ко мне в дружину, северянин? О-о, здравствуй Ромашка, цветочек мой! – отвлёкся Виламедиал, – Всё цветёшь? Молодец! Когда? Хорошо. Я к этому времени, постараюсь, повитуху из Волости вызвать. Не стоит! Кузнецов должно быть больше! Особенно таких, как Клем. Я же вижу – мальчишка будет. Как решили назвать? Керн? Ну, наконец-то! А то я уж думал, что клещами будет, или ухватом.

И сам первый заржал, хлопая Клема по плечу и пригладив круп его жены.

– Не обижает тебя муж? – спросил он, отсмеявшись, – Смотри, Клем, обидишь – в замок к себе, цветочек мой – заберу. Так и знай. А что жена? Не стена – подвинется.

И опять ржёт. Клем, как ни странно – тоже улыбается. Виламедиал отсмеялся, чуть двинул рукой, что покоилась на мече – смех его дружины резко оборвался. Как они увидели через плащ?

– Ну, северянин, пойдёшь в дружину? – спрашивает меня.

Блин! Я, надеялся – забыл своё щекотливое предложение! Взгляд такой, что откажись я – зарубит сразу же. А, понял – такие как он, привыкшие повелевать, не любят когда им так прямо в глаза смотрят. Ну, да, в армии же учили, как надо смотреть на офицеров. Вот! Смотрим в переносицу мужику. Взгляд – смиренного монаха шаулиньского. Так лучше? Явно, лучше. Рубить меня – передумал.

– Я, Благородный Светлый Наместник Виламедиал, пришёл постигать понимание премудрости мастера Клема, а не премудрости воинского служения.

– Вот как? А как ворог на град наш нападёт? Защищать стены будешь? – пальцы Виламедиал выстукивают дробь по шишке противовеса на мече.

– Я – учусь у мастера Клема. Он будет – и я буду, – постарался смиренно ответить я.

– Сдаётся мне, что лукавишь ты, северянин, – небрежно махнул на меня Наместник, – ну, Малакир, проверь его.

Чувак в красном плаще подошёл и протянул руку. Смотрю на Клема. Качает головой. Что он собрался проверять? Может он как Дед, мысли читает? Тогда, главное не думать о красной обезьяне. Не думать о красной обезьяне.

– Скверны и Тьмы в нём я не чую. Про злой умысел сказать не могу, я не Разумник, – вынес вердикт Малакир.

– Вот и плохо! За что я плачу столько денег? Что не спроси – ничего не умеешь. Только огнём плеваться.

– Дядя! Но я же только второй курс закончил! – возмутился парень. Ага, "дядя"!

– Как будто после пятого – ты Разумником станешь?

– Дядя! – парень аж задохнулся.

Слышу смех с сеновала.

– А ты что смеёшься, бездарь? – кричит в двери сеновала Малакир, – только и можешь – девкам юбки задирать!

– Вот как! – усмехнулся в усы Виламедиал, – и тут кузнец – наш род обскакал! Горн, иди сюда!

Горн вываливается из сеновала под тихий смех Молота.

Дурдом! Я закатил глаза к небу. Тут – такой Большой и Важный Начальник, мочалок командир, а всё скатилось – в балаган! Опустив глаза, вижу хитрый прищур глаз Наместника, его лукавую улыбку в усах. Следит за мной.

Горн, наконец, отряхнулся, предстал пред светлые очи Мойдодыра. Наместник машет призывно рукой. Пулей вылетает Молот, пристраивается к брату, тянутся оба, как на плацу.

Виламедиал внимательно их осмотрел, мимолётно – посмотрел на меня. повернулся к Клему.

– Сколько не хватает?

– Половину, – вздохнул Клем.

– Выписывай. А что, выписывай? Ты, всё одно, в Красную Гору – собрался, обратно и привезёшь. Я, недостающее, сам оплачу. Таких богатырей вырастил! Чай, не чужие! Северянина возьми с собой, Властитель всё одно прознает, замучает меня.

Смотрит на меня прожигающим взглядом. Потом поворачивается всем корпусом к Ромашке, говорит:

– И повитуху привези. Цветочек наш – не дам погубить! Да, Ромашка?

Теперь – Клему:

– Расскажешь Светогору про Зеленую Башню, про что – Росток от тебя слышал. Вот это и передай. Завтра же и – езжай! Да, там – проволоку хорошую завезли. Вот деньги, возьми. Этому вот, Пламенному, кольчугу, хоть, справить. Щит нормальный – поставить не может. Не маг, а – разорение одно!

На, опять псыкнувших, сыновей Клема – цыкнул и припечатал:

– А вы, малые, посмеётесь, когда Глак вас – воинами посчитает. Малакир ему испытание уже сдал. То-то! Кто-то лучше дерётся, кто-то юбки задирает, да, Клем?

Клем пожимает плечами, жена кузнеца пытается что-то сказать, жестикулируя, но Смотритель слегка качнул ладонью:

– Ромашка, в другой раз, хорошо? Я всегда рад твоему гостеприимству, но муж твой прав – Твари не спроста так себя ведут. Южный Сток едва отбился. Поранков много. Как поля убирать?

И ещё раз осмотрев всех, окинув взглядом двор, резюмировал:

– Так, что, семья кузнеца Клема, мне нужны воины, оружие и доспех. У нас много работы! Клем, с тобой пойдёт десяток Крапа. Ямы проверите.

Смотритель и его свита ушли. Что это было?

Клем посмотрел на заходящее Светило. Запихал свиток и кошель за пояс, сказал:

– Все слышали? Всем спать! А ты, сучье племя, допрыгаешься! Хотан придёт – обженю! Будешь юбку жене заносить за угол, а не у Глака – учиться! Гадёныш! И в кого только пошёл?

– В тебя, – взяла за руку разбушевавшегося мужа Ромашка, потянула в дом, – отстань от него. Я эту сучку знаю. Сама в штаны залезет.

– Она не сучка! – крикнул Горн.

– Женю, сукин сын! – кричит Клем.

– Мама, тоже – не сука! – Горн готов расплакаться, убегает в кузню, кричит там, – Мама верна тебе была, не то что эта...!

– Заткнись! – кричит Молот, кидаясь на Горна.

Щаз-з! Ловлю обоих за воротники, раскидываю по углам, кричу:

– А ну, ша! Раскудахтались, петушки! Молчать! Куда со своими детскими, незрелыми умишками – во взрослую жизнь полезли? А? Судят они, рот разевают! Молчать, на куй! Своих баб заимеете, детей народите, тогда судить будите! Ясно? Щенки! Горн, не угомонишься, в бочку с водой суну, в раз остынешь! И вообще – марш скотину убирать! Наказан! Сегодня – никуда не идёшь. Перетопчется, твоя зазноба, денёк, будешь знать, как пасть на отца – разевать! А ты что скалишься, молоток? Кузня – твоя! Чтоб блестело, как котовы яйца! Баню стопил?

– Когда? – выдал петуха Молот.

– Я стопила, – тонким голосом говорит Пламя, – и воду, мы, натаскали.

Две головы в двери кузни – русая снизу, медная – выше.

– Не стыдно? А? Мужики? Девчёнки малые – воду вам, лосям, носят, а вы – на отца хавальник разеваете, перед Наместником рисуетесь! Щенки! Подальше от начальства, ближе – к кухне! Бойся милости властителя больше его гнева! Бестолковые!

– Да ты кто такой, вообще? Явился – невесть кто, из Скверны, распоряжается тут! – визжит Горн.

Меня сносит в сторону ураган, Горн оказался перекинут через неостывшую ещё наковальню, штаны его оказались – сдёрнуты, задница – выдрана ремнём. Клем порол сына и приговаривал:

– Знай своё место! Знай своё место! Держи язык за зубами! Держи язык за зубами! Не лезь прежде батьки в пекло! Не лезь прежде батьки в пекло!

Закончив воспитательную "беседу", Клем – забросил сыромятную полоску, которой порол сына, в угол, сплюнул на пол, вышел. Горн – басовито выл у наковальни.

Я тоже вышел. Опрокинул ведро воды на голову, чтобы остудить эмоции, сел на лавку у колодца.

– Дядя Андр... – тонкий голосок.

– Что малышка? – спрашиваю, не поднимая головы. Вода текла по волосам, по спине.

– А вы правда – из Скверны?

Боится? А почему на колени лезет?

– Нет, Лапушка. Я и в церкви сегодня был. Этот милый дедушка Чистельщик меня своей водичкой с ног до головы облил, всего обнюхал. Ничего не нашёл. Не бойся.

– Я и не боюсь, – гордо заявил этот русоволосый ангел.

– А Сжигатель старый и нюх – совсем потерял, – заявила Пламя, тряхнув медной косой, – И мы рады, что он – ничего не унюхал. Ты нам – понравился.

– Ты такой большой и красивый. И пироги у тебя вкусные, – заявила Росинка, – А на Горна – не обижайся. Он не злой. Он, как волос меж ног – заимел, совсем глупый стал.

Я рассмеялся:

– Всё-то вы знаете!

– Мы уже большие! – гордо возвестило рыжее Пламя, – я на будущую весну – в школу магии поеду. Буду, как Малашка, красный плащ носить!

– Серьёзно? Да ты маг?

– Я буду магом! – гордо возвестила девочка, протянула ладонь, на которой затрепетал язычок пламени, как от зажигалки, но тут же девочка погрустнела, – Поэтому Горн и обижается. Говорит, мать меня – нагуляла. Он не злой, маму тоже любит, но по своей – скучает. Он – хороший. Но, совсем глупый.

Я опять рассмеялся. Разговор с девочками был как бальзам на душу – бестолковый, но приятный. Ничего я не узнал, ничего не понял, а – полегчало. Расцеловал этих ангелочков, отпустил. Пошёл собираться в дорогу. Шмотки мои высохли. Утюга я не видел. Не предстану – при параде, но и в коротких вещах Клема – не поеду. Я не светская львица, конечно, но и не бомж какой! Имею гордость за мундир свой, хоть и оказался в нём случайно. Мог же и в спортивках – угодить сюда. Усмехнулся, представив себя в трёхполосочных адиках. Чисто Колян. Что знает тропинки заветных полян.

Клем проводил жену с бани до дома, подошёл.

– В этом поедешь?

– Есть варианты?

– До Медногорска доберёшся – в моём, а там – на базаре купим. Сшить не успеют, готовое платье подберём.

– С хера ли? Платья я не ношу, не баба чай! Да и на какие шиши купим? Ты меня спонсировать собрался?

– Я иной раз тебя – совсем не понимаю. Ладно говор странный, но иной раз – вообще ничего не понятно. Платье – это готовая одежда полностью. Штаны, портки, рубаха, кафтан, куртка, плащ, шапка. На что купим? А ты свои Накопители будешь продавать?

– Какие Накопители?

Клем сходил куда-то за отхожее место, покопался там, вышел, отряхаясь. Ах, брюлики с ювелиркой!

– А я забыл про них, – сокрушался я. Я их оставил в карманах и даже не обратил внимания, что после стирки – их не оказалось.

Клем сел рядом на лавку, повесил голову, помолчал. Потом посмотрел на меня, сказал:

– Иной раз ты меня удивляешь. Разумностью своей. Действуешь и говоришь, как Маг. Или как благородный. А иной раз – ей-ей – блаженный. Ну, как можно забыть про такое? На это – весь наш городок купить можно. Вместе со Смотрителем.

– Так дорого стоит?

– Накопители, сейчас, не умеют делать. А Маг без накопителя – боец на полчаса. Ну, Малек – точно. Есть, конечно, сильные Маги. С большой внутренней Силой. Но, чем сильнее Маг – тем больше он готов заплатить за эти камни.

– Значит, я – богат?

– И ещё как!

– А, я, вот, тебя и Об... того молокососа – не понимаю. Носитесь со мной, блаженным, как дурачёк с писанной торбой. Что бы – клинком по гору, голову – Чистильщику – ваше всё? А?

– Вот я и говорю – удивляешь ты меня, – стал Клем, – ты, правда, к богатству равнодушен? Или настолько рассеян?

– Ты, правда, работал на предка Обереста? Или настолько глуп, что служишь теперь сопляку?

Клем зашипел, как рассерженный кот, бросил мешок мне под ноги и ушёл в дом.

*****

Утро – не красит. Светило ещё не встало. А подворье кузнеца – рассерженный улей. Разбуженный шумом, высунул голову из сеновала, застал картину примирения – Горн положил буйну голову на грудь Ромашки, она его гладит по волосам, что-то говорит с нежностью. Клем и Молот суетятся у запряжённой Лохматки.

Сбегал до "удобств", умылся из поильника в конюшне – вода там тоже чистая, у Клема не забалуешь. Пальцами расчесал короткие волосы, выгоняя травинки. Только тогда – явил себя народу.

– Меряй, – кивнул Клем на висящую на коновязи кольчугу и надетую на кол большую глубокую миску с кольчужной сеткой. Типа, шлем.

Натянул. Молот – помогал. Ага, а кольчуга – не сплошная рубаха, имеет кожаную основу, а подмышками до низа – распашная. Подтягивается в размер кожаными ремешками. Такая кожаная куртка, усиленная кольчугой. Нормально, чё!

Шлем – тоже не миска. Имеет подшлемник. Так же в размер подгоняется.

Я так понимаю, что это – вариант для ополчения. Когда размер – не имеет значения.

Клем осмотрел меня, кривил морду, махнул:

– Пойдёт. Всё одно, подогнать что-то стоящего – не успеем. Каким оружием владеешь?

– Автоматом, – усмехнулся я.

– Не знаю такого. Меч, копьё, топор? Лук?

– Нож, – вздохнул я, – штык.

– Штык? Что это? Как? Покажи!

Молот принёс двухметровое копьё. Показал. "Штыком коли, прикладом бей!"

– Сойдёт. Ножи свои возьми. Щит. Если на Бродяг нарвёмся – отобьёмся. Не одни будем, чай.

Поверх кольчуги, надел подаренную портупею. На кольца на ней и нацепил нож. А, что мелочиться – и туристический топорик – тоже. В чехле. И складную лопатку в чехле. На поясницу. А вдруг? Артналёт – окопаюсь. Ха-ха!

Клем махнул рукой на мою придурь. Спросил:

– Что решил по Накопителям?

– Думаю, вести с собой всё – неразумно, – бросил ему обратно мешок с ювелиркой, – отбери столько, сколько нужно. У тебя – Маг в семье растёт. И вообще – неразумно продавать то, что купить – нельзя.

– Нет, ты – не совсем блаженный. Просто – дурак, – усмехнулся Клем, – какое тебе дело до моей дочки?

– А какое ей до меня дело? А тебе? Я же брат твой, забыл? Родственник. А вот и наше Светило! Иди сюда, дитя!

Пламя, сонная, не убранная, в ночной рубашке, босая, подошла. Я отобрал мешочек у Клема, высыпал его содержимое. Осмотрел. Вот! С рубином. Или – не рубином, но тоже – красный. Да и просто красивый кулон. Водрузил на шею девочки. Огромными, не верящими глазами, смотрит на меня. Сказать ничего не может. Сейчас расплачется.

– Ну-ну, будущий великий маг! Не пристало такой взрослой и красивой девушке – сопли пускать! Это твоё. Пусть этот хлыщ в красном плаще – удавиться.

Ну, вот, улыбнулась. Кинулась ко мне на шею, тщетно стараясь её, шею – сломать.

– Задушишь! – притворно хриплю я, – Папу твоего накажут, что не довёз арестованного до следственного комитета.

– Я покажу маме? – спросила сияющая девочка.

– Твоё же. Маме – покажи. И Росинке. Больше никому не говори. Люди, знаешь какие злые? Отобрать захотят.

– Не дам! – пискнула Пламя, зажала кулон в руке и порхнула в дом.

– Описается от радости. В отхожее место же шла, – вздохнул Молот.

– Зачем? – спросил строго Клем у меня.

– Что легко пришло – легко должно уйти, – пожал я плечами, – Иначе беду накликает. А, и – нравиться мне делать подарки. Особенно красивым девочкам.

Клем покачал головой:

– Теперь спать – с топором надо. С женой – приятнее.

– А ты не говори никому.

– У баб язык, что помело, – буркнул Горн.

– Чья бы корова мычала, а ты бы молчал, – ответил я ему. Опустил глаза Горн.

Клем выбрал кольцо с круглым камнем тёплого цвета, засунул за пояс, остальное – спрятал в мешок, пошёл ныкать в схрон.

– Клем, – спросил я, когда он вернулся, – меня в темницу посадят или отпустят?

Он пожал плечами:

– Властитель ко мне неплохо относиться. Но, время сейчас – тяжелое. Соседи наглеют. Легче же прийти и отобрать, чем потеть самому. Власть Императора совсем ослабла, распоясались Властители и Князья. Друг дружку режут, кровь, как водичка стала. Нервный Красная Гора. Потому – не знаю, чем обернётся.

– А как бы его умолить? Может ему подарок какой? За прописку на его земле. У нас так принято. Не подмажешь – не поедешь.

– И у нас – так же. Но, Гора – гордый. Благородный. Ещё и осерчает.

– А давай ему меч Лича – подарим. Сам же сказал – хорошая сталь. Пока я научусь мастерству меча – сколько времени пройдёт. Если вообще дойдёт до обучения.

– Хм! А это мысль! Меч взят с боя! С легендой. Не умалит его чести. Наоборот!

Клем кинулся в кузню, притащил чёрный, от угля, свёрток, бросил в телегу. А я – щит, копьё и шлем – туда же. Тащить на себе ещё!

– Надо только ножны подобрать, – говорит кузнец.

– Не надо. Легенда должна быть достоверной. И сломанный артефакт тащи. Ружьё моё. Как будем обосновывать победу над тварью?

– Нет. Ты не дурак. Я – понял. Ты – придуриваешься.

– Ато! С дурака взятки – гладки.

Выехали. И сразу же уткнулись – в разгадку причины скверного запаха на улицах без наличия источника запаха – вонючая бочка на колёсиках, два быка в упряжи и трое "узбеков", собирающих "мусор" с улиц в бочку. Круто! Имеется понятие гигиены.

Оказалось – не совсем так. Когда покинули стены города и внешнего вала, уткнулись в длинную вонючую компостную кучу. Понятно. Удобрения. Не говно это, а ценный стратегический ресурс для выживания. Почвы – бесплодные. Вон, кругом – голая степь. Травы стоят бедные, блеклые, редкие. Деревца – как в тундре – маленькие, перевитые, слабенькие. Ничего, само, не растёт. Прежде чем полопать – надо хорошенько потопать.

Вот и видимый результат, слева от дороги – квадрат леса. Идёт по следу компостной кучи. Ещё дальше, – уже вырубка. Сонные лесорубы разбредаются по рабочим местам под охраной воинов. Как конвой. Еду в Магадан! Вот откуда древесина появляется. Ещё дальше – справа от дороги – чисто лагерь римских легионеров – квадрат, со стороной километр, образованный рвом и валом. На углу схода валов – стоят три рубленный башни. Четвёртая – в процессе. Блестит свежей древесиной. Уже визжат пилы и стучат топоры. Правильно – Светило встало – арбайтен, шнеллер, швайне! Ассоциации не верные, но периметр, деревянные вышки, работяги и охрана. Не хватает мотоцикла БМВ с МГ-34 в коляске и эсэсовцев в горшках на головах, с закатанными рукавами и МП-40, и горжета фельджандармерии – на шее. В детстве – столько фильмов пересмотрено "про немцев"!

У дороги, руки в боки, стоят двое – один – явно стражник – ибо в броне, второй – мастеровой, одет как Клем. Останавливаемся, приветствия. Видя интерес ко мне, Клем представляет меня. Ну, угадал. Один начальник стражи этого БАМа – село Рассветное (на восток от Медвила), он же – директор и главный администратор, второй – мастер-строитель. Прораб. У воина – медная цепь с вилами, у строителя – знак масонов на железной цепи. Такой вот вольный каменщик. Усмехнулся – и тут они! Прямо масонским заговором завоняло. А, не, это – Лохматка. Вносит посильный вклад в плодородие этой дороги.

Клем перетёр с масоном какие-то производственные вопросы – что-то про рукоятки и древки для оружия. Дружески поматерились, торгуясь, подкалывая друг друга. Один сетовал, что Клем – ограбил всю Зелёную Башню, а всё цены жмет, другой отбрёхивался, что масон – получил олихархическую должность и пилит государственный пирог госзаказа, а цену ломит – за бесплатные отходы лесопереработки. На том и порешили – что отпускные цены не изменятся.

А стража перетирала своё. Хмурились, шушукались. Вот, руку даю на отсечение – не вопросы правопорядка. У нас в Афгане ротный с начштабом полка так же шушукались. Оказалось – в баках задних дверей брони, вместо топлива была заправлена – брага. Пока везли, взбалтывали, да на жаре – по блокпостам развезли отличные антидепрессанты. И такие вот спецоперации, иной раз, проводила наша бравая разведрота.

Зато позавтракали из котла строителей коммунизма, тьфу, строителей насёлённого пункта, он же – блок-пост – Рассветное.

Двинулись дальше. Как мы удачно едем! Прямо вижу вживую весь техпроцесс освоения целины. За Рассветным – опять возня. Охрана, мужики – быками выкорчёвывают корни. Думаете – сжигают? Сжигают. Но, в городе. Это – дрова. С корней – бережно отбивают землю, корни – рубят, тащат в кучи. Камни – в другие кучи.

Ещё дальше – появляются лесополосы вдоль низеньких каменных стен. Вот куда пошли выбранные из земли камни! Деревья, пока – молодые. Меж лесополос – поля. Маленькие лоскутки. Ну, тут комбайнов нет. Это этим сухопутным кораблям – простор нужен. Тут – быки и лошадки. Более манёвренные, но менее производительные.

Кстати, привык, что хлеба у нас растут, как – моря. Ветер гонит желтые волны. Тут – злаковые – хиленькие, колос – жиденький, зерно – меленькое. М-да. Борьба за существование. Земля – бедная. Так ещё и твари разные достают. Мы уже встретили за короткий наш путь под сотню здоровых мужиков с оружием. Они – не пашут и не сеют. Они – защищают. А их – тоже кормить надо. И коней их. И семьи их. Понятно, почему свиной окорок – праздничное блюдо. Тут или сам зерно ешь, или – скотину кормишь.

Поля сменились полосой лесонасаждений. Теперь по обе стороны дороги. Ух ты! Ульи! Пасека! Мед! А, ну, да! Сахарный тростник – это там. А тут сладкое – мед, да патока. Да слова льстивые и лживые в уши. Диабет – не страшен. Тут, скорее – рахит. Вон, сколько их, с явными признаками рахита. Даже среди стражи.

Опять вырубка, корчёвка. Зачем-то сняли плодородный слой и засыпали всё белым порошком. Известь, мел, гипс? Не знаю. И зачем сыпят этот белый толчённый минерал под слой плодородной почвы – тоже не знаю. Ни хера себе севооборот! Поле под паром на 30 лет! Вместо клевера – деревья. А трудозатрат сколько! Умопомрачительное тут сельское хозяйство. А говорили, у нас, в СССР – минсельхоз – чёрная дыра. Их бы сюда! Говорунов. Птичек-петухов, отличающихся умом и сообразительностью. Быстро бы поняли, что здесь им – не тут!

Но, тут прямо урожайность – явно лучше. Прямо волна идёт по полю. Нарастили плодородный слой? Или белые удобрения так сработали? Не знаю. Не почвовед я. И не Агроном. И не сын Агропрома. Я – детдомовец. Отец мой – Хаос, мать – Война. Как убивать и умирать – я знаю. Как выживать в бою – знаю. Как прокормить себя в таких вот условиях – понятия не имею! Те навыки выживания, которым нас учили – тут – слабоприменимы. Тут, за пределами этих тщательно возделанных и охраняемых клочков – пустыня. Одному тут – не выжить. Надо налаживать коммуникации с аборигенами.

*****

К вечеру открылся, с возвышенности, ещё городок. На воротах – тоже красные вилы на стягах, полощущихся на порывах ветра. Это – Ямы. Почему ямы? Потому что земля несколько раз проваливалась в округе, образуя ямы. Почему проваливалась – Клем не знает. Село уже старое. С него и начались землевладения бывшего сотника наёмников по прозвищу Медные Вилы.

– Он же не рыжий. Почему Медные Вилы?

– Зато Гора – рыжий. Спас ему жизнь Вилы. И на земле помог удержаться. Только всех своих людей потерял. Тогда и стал Медными Вилами. Не Кровавым же Вилом его называть?

– Ну, не всех же. Мы-то с тобой – живы, – вставил десятник. Как его там? Крап? А где берет твой, краповый?

– Получил Вили наш – надел земли, приставку – в имя. Теперь он – знать. Ему бы ещё наследственный титул получить, чтобы дети его прямо дворянами рождались, – продолжал рассказ Клем. Так вот причина таких неформальных отношений аристократа и кузнеца. Аристократ-то – свежеиспечённый.

– Ну, не все! – смеётся Крап, – я знаю, по крайней мере, одну его дочь, что дворянкой не станет. Никак.

Клем стеганул его плёткой, но не попал. Ловкий, это Крап. Отъехал, ржёт. Весь его десяток – тоже.

– Это он про кого?

– Росинка.

– Да ты чё? А ты? – удивился я – вот это поворот!

Клем косо посмотрел на меня, вздохнул, пожевал усы, начал неуверенно:

– Не знаю, как у вас, а у нас тут – Апокалипсис случился. Людей погибло столько, что ещё тыщу лет будут вылезать Бродяги – не перебить. Людей выжило очень мало. Меж поселениями связь... ну, какая связь? Друг о друге и не знали, порой. Знаешь такое – вырождение крови?

– Знаю. Понял тебя.

– Это сейчас стало – полегше. Вишь, полдня едем – ни одного Бродяги. А раньше – из-за стены нос не высунуть. Ничего нет, жрать нечего, Одарённые рождаются – научить их некому. Любая свежая кровь – выживание рода. Право первой брачной ночи. Дворянами обычно становятся – не самые слабые. Ребёнок от такого – радость в дом. Это сейчас стало как-то неловко от этого. Вот и Горн – не понимает. Ну, прижила мне моя зазноба двух деток. Так и я – раскидал семя своё. Понимаешь? Или осуждаешь?

– Не осуждаю. Понимаю. Любишь её, не осерчал на неё – это главное. Твоя жизнь, твоя жена. Свою... Не знаю. Погоди, ты сказал – двое. Горн?

– В том-то и дело – Горн и Молот – мои. И народится – мой.

– Пламя? – удивился я, – чья?

– Увидишь, – усмехнулся Клем, – Да, ты, кстати, – тоже свежая кровь. Если не найдёшь себе пару – будут сложности. Бабы они такие змеюки, такого тебе наворочают, замучаешься к Чистильщику бегать.

– Во, как!

– И мужья их – тоже. Кому не захочется – такую башню в семью?

– Икать колотить! Вот я попал!

– Ещё как! Будь готов, что бабы вокруг тебя начнут хороводы крутить. А ты думал я для чего тебя к Сластёне водил? Обо всём договорился.

– Так вы разговаривали? – разочаровался я.

– Одно другому не помеха. А с ней – бабьё боится связываться. Проклянёт – матка отсохнет.

– И стоять не будет.

– А ты – за языком следи. Вот, взял и обидел её. Ладно, платок ей красивый в Медной Горе купишь – оттает.

– Понял. Слушай, ещё вопрос. Вот сотник Вилли стал дворянином...

– Да, знаменосцем Медной Горы.

– Что это значит?

– Если Гора поднимет знамя, ну, воевать кого соберётся, али – отбиваться от кого – Медвил выставит войско под знамёна Красной Горы. А Гора – знаменосец Гороха. А Горох – знаменосец Волков.

– А Волки?

– Волки – Великие Князья. Кровь Великого Дома.

– Император – Волк?

– Сейчас Император – Лебедь. Прошлый был Сокол, – и смотрит так хитро на меня.

– Понял. А до Сокола?

– А до Сокола были Драконы.

– Драконы – это герб? Или реально – драконы?

– Герб. Но, говорят, что до Апокалипсиса – драконы им были кровной роднёй.

– Всё, приплыли... Хорош, голова лопнет. Смешались в кучу кони, люди. Пожрать бы.

– В Ямах – трактир неплохой. Плохо, что единственный в округе. Пива выпьем, – Клем мечтательно закатил глаза.

– Дорого, наверное.

– Не дороже денег.

– Слушай, только коротко – дворяне только те, у кого земля?

– Нет. Совсем нет. Есть личное дворянство. Правда, не наследственное. И "ал" не приставляется. Но, цепь серебряную носить можно, – характерно посмотрел на меня. Ё! Александр. АЛ-экс-андр. И цепь серебряная.

– За личную достойность могут произвести, – продолжал кузнец, – От Властителя и выше родом имеют право в производство дворянское достоинство. Правда, тех, что произвел Властитель, дворянами считаются только при его же дворе. А вот Князья – производят в дворяне без оговорок. Да, Маги, закончившие Университет и защитившие звание Мастера на выпускном испытании – получают полное личное дворянство. То же касается Мастеров Света и Чистоты, и Мастеров-Охотников за Тьмой.

– Так. Стало хуже. Голова щас лопнет. Но, первое – что будет с самозванцем?

Клем усмехнулся:

– Разоблачение и очищение светом. Костёр.

– Не забалуешь. Цепь придётся снять.

– Не обязательно. Поверх одежды не носи – тогда это твоё личное дело. А вот когда поверх одежды – то ты требуешь к себе соответственного обращения. А это – должно быть обоснованно.

– Второе – что за Охотники?

– Одна из Гильдий. Была одной из Гильдий Наёмников, но потом стала заниматься только Тварями, Нечистью, Нежитью и Скверной. За заслуги перед Императором в очистке Мира от порождений Хаоса имеет особое положение.

– Они только всяких тварей изводят?

– Ага. Там такие воины – мрак! Маги – через одного. Благо – в дела мирские не влезают. Договоры обычных наёмников не берут. Они – вне войн людей с людьми, людей с иными светлыми разумными, и вообще – светлыми меж собой. Они только Тьму изводят. Но, не бесплатно. И услуги их стоят очень дорого.

– Сколько?

– За Зелёную Башню они бы запросили тысяч пятнадцать золотом.

– Это много?

– Ну, как тебе сказать? Очень много, но насколько много? Вот, смотри. Переночевать в трактире Ям номер на двоих – медяков двадцать. Самый лучший номер. Наестся до отвала и напиться пива – ещё столько же. Жалование стражника в Медвиле – серебрушка в месяц. Это 60 медяшек. Считай – 12, ну 15 серебрушек в год, если Смотритель одарит за усердие. Золотой – 60 серебрушек. Вон, Крап получает золотой в год. Жалование полусотника. За прежнюю доблесть. Глак с меня запросил двести пятьдесят золотых. Но, он – лучший учитель боя. У него Дар – передавать навык. Учит очень хорошо и быстро. Он – редкость. Для меня этих денег не поднять. Бы...