Текст книги "Катарсис (СИ)"

Автор книги: Аноним Vombat_13

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 21 страниц)

У меня вон – полон двор волооких сестричек, что уже не намекают на декретный отпуск, а требуют! Дай ей каждой по ребёнку – ты же обещал! А то, что не обещал – малозначимый фактор. Для кого себя бережём, всех таких знатных кавалеров отшиваем? И, да – есть весьма знатные ухажёры.

Просто, получилось так, что типичные мещанки, которых я нанял – порядком изменились, пока работают в Госпитале. Какой-то лоск появился, нос задрали, как матроны благородные. Свысока смотрят на всех. Надо бы их встряхнуть, приземлить, но – не буду. Жизнь сама всех возомнивших о себе и задравших нос этим самым носом об угол-то и шмякает. Когда через порог запнуться. Больно будет.

Но, не я эту боль им устрою. Пусть полетают в облаках. Жалко их.

В этом мире к женщине отношение – плохое, прямо скажу. Не то, что с точки зрения оборзевших феминисток, а даже с точки зрения простого русского мужика.

У нас баба – и есть баба. Не мужик. Но, принижать – не смей. Она – не мужик. Но и ты – не баба. Просто мы разные. Они – своё, мы – своё. Это и есть – равноправие полов. По-русски. На работе и в гараже – мужик голова. На кухне – хозяйка. И это – нормально. Что в дом и как притащить – ты думай, а что с этим делать, чтобы мужик быстро за добычей бегал – она думает. Где принижение? Нет его. Потому феминизм у нас и не приживается. За ненадобностью.

Но тут – баба, что лошадь – работай, рожай детей и молчи. Вон, даже жен под чужих мужиков подкладывают. Для улучшения породы. Никакой ревности. Потому как – будешь ты ревновать, если начальник твой с твоего телефона позвонит? Ну, не больше, если жену – Лорд какой обрюхатит. Одним словом – отношение к женщине, не как к человеку, а как к предмету. К человекоподобной вещи.

Чуть лучше, чем к рабам. Там – вообще тоска. Их людьми – тоже не считают. Но, это – отдельная песня.

Да и, если уж совсем честно – не очень и хотелось на эту грымзу залазить. Сама ко мне лезла, достала! Устал от неё бегать. Возомнила из себя Клеопатру. Привыкла, что пальцем поманит – бегут к ней. Щаз! Пусть придворные и бегут! А я – не мальчик уже, на пальчик откликаться!

Ничего в ней нет интересного. Старая, толстая, обрюзгшая, спесивая шлюха. Только высокородная. Пришлось – нагрубить. Прилюдно. При Пратолке. Зная, какая должна быть реакция. Ибо – благородная. Обязана именно так отреагировать. Потому и Щит поставил. Почему я его Щитом Воли и называю. Так по ощущению. Будто останавливаю предметы силой воли. Руку этой породистой самки собаки, унизанную перстнями – не хотел останавливать. Авось – морда не треснет. Не боевой чекан, небось. А дряблая рука, что тяжелее ху... ложки – в руках ничего не держала.

И опять об отношении к слабой половине человечества. Я же – прошаренный. Сказать ей такое с глазу на глаз – лишь распалить эту нимфоманку. А при всём честном народе – почти коронное преступление. Да не почти! Если Князь Великого Дома – что король какой-нибудь Бургундии, или – Саксонии, то как раз – коронное преступление.

А вот при её родном брате, как раз – Князе Дома Лося – прокатило. И за оскорбление сошло, и – без последствий. Пратолк выгнал её из своей палатки, пообещав меня наказать. И – наказал. Сидел я под арестом в отдельном помещении, всю ночь имел беседы с князем (Пратолк же – князь?), да отравлял организм грушёвой настойкой. То есть, оскорбление собственной сестры князь не посчитал достойным внимания. И лишь использовал это как повод напоить меня и развязать мне язык – очень уж сильно его беспокоила моя личность.

Споить меня? Наивные албанцы. Они даже водку тут не пьют. Может, не изобрели ещё? Уж если бы знали – не забыли бы. И не имеют такого опыта ведения переговоров "под градусом", какой имел я.

Вернёмся к нашей овце. И это – сестра нашего полководца? Княжна! Породистая сучка – вот и всё. Намотаешь себе на скалку невесть чего – ищи потом Мага Жизни. Я своё достоинство тоже не на помойке нашёл, чтобы его в нужник макать. Привереда я. Если писать – то на гербовой. И далее – по тексту.

Их и так, Магов Жизни, мало было, так единственный Жизнюк, которого знал – Маг Жизни Гильдии Охотников – погиб. Из-за меня погиб. Чтобы я – жил.

Охотникам я – должен. Жизнь – должен. Рубиновую сталь – оставил им. Просто подарить – они бы – возмутились, поняли бы, что пытаюсь откупиться, а это – ущерб чести. Потому и так щедро делился наработками инженерной мысли Земли с оружейником Гильдии, что чувствовал – должен. Но, совесть говорит мне, что это – попытка отмазаться. С рубиновой сталью.

Ладно, жизнь такая штука, что земля – круглая. Расплачусь по долгам.

Что-то я углубился в подведение итогов. Сегодня – последний день моего контракта. И продлять его я не хочу. Потому как чую седалищем – не спроста контракты были заключены на столь короткие сроки. Не спроста.

Мы уже достаточно далеко углубились в Княжество Вепря. А наследник Лебедя всё не реагирует. Тут или он – забил на нас, считая, что ополченцы Вепря сами справятся, либо ждут армию с центра Империи. А Белохвост не хочет распылять силы.

Вообще, война тут – совсем другая. В стратегическом плане. Тут жизнь – другая. Тут невозможны привычные в Средние века Земли – деревни, хутора. Одинокие домики в лесу. Отшельники всякие. Народ тут живёт очень компактно. Ввиду невозможности прожить подножным кормом. Все поселения людей – как бусы, нанизанные на дороги. И на карте они выглядят также – как роса на паутине.

Кроме этого – тут не проводят террор к местным жителям-некомбатантам. Это на Земле в том же средневековье рыцарь ради прикола лихо разрубал нищего скитальца, слово никто не скажет – народ рос, как трава сорная. А тут – ни травы особо не растут без людского труда, ни люди. Да и бойцов противника старались брать в плен, а не изничтожить. Уже несколько раз проводили обмен пленных "всех на всех".

Да и битвы проходили, как шахматные партии – без накала. У кого больше сильных фигур, кто их более грамотно применит – тот и победил. Как только становиться ясно, что в бою наступил перелом – Вепри опускали флаги и поднимали руки. Никаких "до последнего солдата, до последней капли крови". Я как-то читал что-то про междоусобицу двух родных братьев Рюриковичей – партизаны и каратели – отдыхают. Друг друга и простой русский народ резали с таким азартом, что "плохие войны" лоскутной средневековой Европы – олимпийские игры. Бескровные и безопасные.

*****

Вот и сейчас – на обширном холмисто-овражном пустыре перед укреплениями очередного поселения вассала Князя Вепря выстроилось войско. Тысячи две – навскидку. У нас – полторы. Да-да, такого размера тут войска. Даже до дивизий не дотягивают.

За этот месяц, моими усилиями, цифры безвозвратных потерь значительно снизились. Да, под сотню человек ещё ходили в чёрных накидках – выздоравливающие.

Но, нам выделили место в строю. Стрелков прикрывать. Щит и копьё – держишь? Одевай чёрную накидку и – в строй. Ибо в чёрной накидке – довольствие полное. А лёжа в лазарете – только четверть. А когда пациент может снять чёрный балахон с белым крестом – решаю я. Тогда боец возвращается в свой отряд.

И продавить именно такой подход к делу – что сделать революцию. Но, я – сделал.

Среди флагов Вепрей перед нами – полно Лебедей всех цветов и оттенков. В том смысле, что поля вымпелов разных оттенков. Вассалы Дома Лебедя. Всё же подошли войска из глубины Империи. Под командованием какого-то близкого Императору должностного лица. Фокус у Лосей не получился. Белохвостый Лебедёныш не стал крутить хвостом.

Лазарет разворачиваем позади ставки командования, у подножья холма. Флаги Пратолка – на вершине холма. Стрелки выстраиваются. И мои чернорубашечники – тоже. Командует – Атос. Он же – Крок. От того, что у него не особо выходит – не любят его люди, не хотят подчиняться – Атос весь раздулся. Броня уже не так болтается на нём. Учись, зверёныш, учись. Если ты мечтаешь освободить свою расу – надо научиться не только махать топором, а – командовать.

Мне, через холм – не видно построение войск. Но, судя по тому, что вымпелы стрелков я вижу на холме – мы будем обороняться. Впервые за эту компанию. Обычно – атакуем.

Стрелков у нас всего 120 человек. Ну, не особо умеют тут стрелять. Не в кого. Войны – редки. А Нежить и Нечисть стрелами – не остановишь. Тут в большем почёте копья и оружие, что крушит и рубит – топоры, чеканы, алебарды, секиры. А самострелы тут – осадное оружие. А луков – вообще нет. Как уже и говорил.

Даже пеших мечников – мало. Тут меч – скорее признак аристократии. Потому как меч – более тонкое оружие. Более сложное в освоении. Наёмники предпочитают те же топоры-алебарды, ополчение – копья.

Моих – не вижу. В чёрных накидках с белыми крестами на утро было 87 человек. Вчера проводил массовую "выписку". Стоят, наверное, перед стрелками, за гребнем. Что интересно – щиты выздоравливающие красили в цвет накидок – чёрно-крестовый. После выписки – накидки сдавали, а щиты – не перекрашивали. Теперь чуть ли не половина войска Пратолка с черно-крестовыми щитами. Ибо – гордятся. Как нашивка за ранение. Даже угробив щит, новый красят – так же.

Я же – разруливаю лазаретом, ору, отвешиваю волшебные пендели. Ходячие – ставят навесы, столы операционные, сколоченные как обычные столы. Но, хоть – не на коленях оперировать. Расстилают плетённые циновки – для раненных. За 8 битв выработался определённый навык. Сестрички раскладывают бинты и склянки с зельями. Разжились. Пратолк – помогает в снабжении. Даже нанял двух знахарок, что с удовольствием обрядились в медсестёр, включились в работу. Квалификация их, как операционных сестёр, была не выше тех, кого я нанял первыми, но вот в выхаживании людей – и мне до них, как до Луны – в соседнюю реальность.

Визжат трубы – началась бойня. Сажусь, вгоняю себя в медитацию – сил мне потребуется сегодня много. Суммарно – три с половиной тысячи бойцов. Будут друг друга калечить. А мы – лечим всех. Уже больше десяти людей Вепря встали под команду Атоса в ряды чернорубашечников – в благодарность за свою жизнь. Остальных – отпустили, если калекой стал, или обменяли на наших пленных.

Грохот за холмом, крики. Тут рядом, метрах в 200 – уже идёт месилово. Как я понимаю – этот холм – центр нашего построения.

Началось. Первый пострадавший – сам пришёл.

Все уже знают – куда идти. Удалось даже провести учёбу по оказанию первой помощи. Насколько усвоили? Посмотрим. Но, не думаю, что что-то прижилось в их головах.

А, нет, прижилось – несёт правую руку в левой, культя – перетянута ремнём! Хоть это запомнил! Как накладывать жгут. Лицо – как мел. И по ногам – кровь. Ещё и в бок ранен.

Руку – отрубили. Это лучше, чем если бы оторвали. Укладываем, мои сотрудницы режут большими ножницами его одежды. Сразу все – вместе со стёганкой. Промывают раны, пока я ему "запутываю сознание" и пускаю ему запись – "за мои зелёные глаза называешь ты меня колдуньей..." Руку уже приставили к культе, проверяю – довольно точно. Халла – уже шьёт. Накладываю Печать. Края раны начинают слипаться. Срезают жгут. Пошла кровь из раны. Рано сняли жгут? Хотел ещё Печать, но та же Халла – останавливает. Верно – это только первый. И на бок ему не буду Силу тратить – там уже сводят края, стягивают нитками из сухожилий.

Поднимаю голову – уже целый ряд. Подготовлен. Опять – калейдоскоп крови и мяса. Я – должен. Должен этому Миру. Жизнь – должен. Смерть – отдам потом.

Из бесконечной карусели боли, крови и мяса меня вырывает Пятый. Орёт мне в ухо:

– Дед, беда!

– Наши? Кто? – вскидываюсь я.

Я уже штопал их троих, не по одному разу. Благо – доспехи спасали от смертельных ран, но в конечности и сочленения – а доспех у нас всё же – фрагментарный, – получали раны. Молодые, горячие. Всё норовят подраться.

Атос уже водил "чернорубашечников" в атаки. После арбалетных залпов. Это было в прошлой битве. До этого "госпитальеры" – таскали раненных. Но, вот в прошлый раз Пратолк сумел соблазнить Атоса и использовал связку стрелки-госпитальеры, как ударную силу. Несколько залпов самострелов прореживали ряды противника и подавляли, а мощь Атоса в его боевой Ярости – просто обращала в бегство. Как рассказывал Портос-Молот – Корк единым ударом прорубил себе брешь в строю щитов на три человека шириной. Ещё взмах – ещё двое валятся, разбрызгивая кровь. В эту брешь вгрызаются копья "крестоносцев". За минуту строй Вепрей – пробит, разбит на две части, клин "крестоносцев" прорывается и начинается избиение Вепрей с двух сторон – в лицо и спину, пока не побегут.

– Смотри! – кричит Арамис-Пятый. Его шлем – в крови. На лице в прорезях шлема – бурые полосы и капли.

Смотрю. Конница с птицами на щитах и флагах гоняет наших обозников. Обошли. Ударили с тыла.

– Все, кто может держать оружие – стройся! – реву я, как наш сержант в учебке – паровозом.

Облачаюсь в броню. Пятый и Халла – помогают облачиться. Мимо бегут бойцы в чёрных накидках с чёрными щитами. Перестраиваются с той стороны холма на этот. Прикрывать лазарет и ставку командования от неожиданной угрозы.

Конницы немного. Сотни полторы всего. Но, они – в тылу нашего войска.

Бросили гоняться за разбегающимися обозниками, выстраиваются в линию. В сдвоенную линию. Блин – все поголовно – в кольчугах. У многих на кольчугах – пластины дополнительные или щитки закреплены. Это не лёгкая конница. Ударная. В центре – флаг с Лебедем. Их – больше, чем казалось! Редкими каплями вливаются в эту лужу отставшие.

Выстраиваем стену чёрных щитов. В три ряда. Тридцать человек по фронту. Тоньше – нельзя – прорвут, не заметят. Толще – нельзя. Обтекут. Лазарет растопчут, не заметив.

Сзади взводят самострелы стрелки. 120 стрел. На одетых в сталь всадников. За щитами. Что-то мне говорит о низкой эффективности обстрела. Посмотрим.

И моя магия – бессильна. И щит мой, магический – индивидуальный. Ниппель бы помог – но этот сломанный артефакт уже несколько недель – мёртв. Шары СШГ – только на нежить действуют убойно. Людей – только ослепят вспышкой на пару секунд. Да и то – двух-трёх.

Будет как в том фильме про Федю и кольцо. Когда конница топтала орков. Только орки сейчас – мы. А бравые всадники Рохана – успели вовремя. Там этот, седой Пендальф – ослепил их вспышкой.

Надо попробовать. Только надо угадать момент.

А сам ору во всю мощь лёгких:

– Первая шеренга – на колено! Копьё – упереть в землю. Направлять в грудь коней! Молчать, дети скверных шакалов! В коней! Второй ряд! Конец копья – под мышку зажать! Класть на плечи первому ряду! Третий ряд! Щиты – на спину! Прижаться ко второму ряду. Копья – двумя руками за конец! На плечи второму ряду! Если мы их не остановим – умрём! Растопчут! И нас, и девок за нашими спинами!

Конная лава начинает разгон. Им атаковать на возвышение. Тут – подъём. Покатый, но – подъём. Небольшой, но плюс – наш. Нашей позиции.

Какие длинные у них копья! Метра по 3 – 3,5!

Кричит командир стрелков. Щёлкают арбалеты. Сотня стрел бьёт в конницу. Лишь несколько всадников падают, с десяток коней летят кубарем. Арбалетчики проявляют чудо – успевают выстрелить ещё раз, но не все, и – не залпом, по – готовности.

Бросаю шар СШГ, закачав в него столько силы, сколько смог, чтобы он не лопнул у меня перед лицом. Вспышка и взрыв – вижу как дёргаются всадники, как дёргаются их кони, как взлетают вверх их копья.

Мгновенье – столкновение. Стискиваю копьё, направляя его в противника. Я – третий. Слева – Корк. Передо мной – Молот, Пятый – на колене, полностью за щитом – первый в строю.

Вижу, как наконечник Пятого разрывает грудь коня, как наши с Молотом копья бьют в щит всадника, пробивают его. Копьё вырывает из рук, чуть не вырывая руки из суставов. Тела коня и всадника со всей набранной скоростью и массой впечатываются в нас, как автомобиль при ДТП, снося с ног.

Я на земле. Носом в этой смеси сухой, как черепица, глины и мелкого камня. Упираюсь руками, пытаясь встать. Что-то у меня на спине придавливает меня. Извиваюсь, груз – сползает, но ноги – придавлены. Шлем – на глазах, ничего не вижу – в глазах – пыль и песок. Рот и нос – тоже забиты. Наконец, встаю на четвереньки, на колени, поворачиваюсь, чтобы спихнуть то, что там мне придавило ноги.

Удар по голове, вспышка, грохот колокола прямо в голове, боль, тьма.

*****

Очнулся. Опять – те же упражнения по попыткам изменить положение лежачего мордой в пыль человека. В этот раз – получилось. Никто не помешал спихнуть тяжесть со спины. Встал на колени. Ноги придавлены. Надо их освобождать. Но, сначала – снял шлем, прочихался и прокашлялся, проморгался. Ощупал себя – цел. Всё же я – везунчик! Смятый шлем и разбитая голова и – всё! Сам себе накладываю Печать Лечения – у меня четверть Силы ещё есть.

Только потом спихнул тела Молота и мужика в кольчуге с себя. Засовываю пальцы за ворот доспехов Молота. Бьётся жила. Живой!

Высвобождаю ноги, отодвигаю Молота, тяну его. Ему копьё вошло прямо под наплечник. Больше, вроде, нет ничего. Выдёргиваю наконечник копья с обломком древка из тела Молота, кровь хлыщет. Пальцами стягиваю края раны. Магию. Ещё раз. Вот. А с ямой и шрамом – потом разберёмся. Молот не очнулся, хоть и бил ему по щекам.

Под тушей коня нахожу Пятого. Живой. Придавленный, но живой. Похоже – рёбра. А может и – позвоночник.

А, оказывается, сдвинуть мёртвую лошадь – ни фига не просто! Проще выдернуть самого Пятого. А если позвоночник? Нельзя тащить. Лечу магией его рёбра, оставляю так. Или Молот очнётся, или сам Пятый. Одному мне этого коня не сдвинуть. Или Корка найду. Так, он был – слева. Или справа?

Меня мутит. Оказывается, Печать Лечения не лечит от ушиба головного мозга.

В самом деле, ушибленный! А Архимед? Рычаг нужен! Копьё! Ищу не сломанное копьё. Заодно – оглядываюсь. По эту сторону холма – только тела людей и крылатые падальщики. Пока, только две птицы. Нашёл копьё, сдвинул коня. Ещё магию наложил на Пятого. Я не рентген. Не вижу, что там у него – внутри. Наружних повреждений – нет.

Следующей моей находкой были останки нашего цепного пса. Киса. Порублена и пробита копьями. Вокруг – задранные кони и люди. Задранные и порубленные.

И рядом же – Корк. Шлем – разбит, доспех – в дырках, наплечники – сбиты. Весь изранен, но жив, зверь! Хрипло дышит. Очнулся недавно, но встать не может. Хрипит, пришпиленный копьём к земле.

Начинаю сдирать с него доспехи. Мать моя, женщина! Как ты жив-то? Щупаю свой пояс – пришла пора неприкосновенных запасов, что берёг для себя, любимого. Личину его, медвежью, снять не могу – били, как кузнечным молотом, расклинили. Так же, методом лома, ломаю крепёж. Лицо – отбивная. Приставляю к губам флакон с эликсиром Жизни. Глотает.

Левый его глаз заплыл совсем, правый – щёлочка. Виду, изменился взгляд – узнал. Начинаю работать. Блокирую боль, без мультиков – обойдётся. Промываю раны креплёным перегонным вином, свожу края, заливаю Мёртвой Водой, Печать, эликсир Жизни.

Появляется рука, начинает помогать. Пятый. Правой рукой прижимает свой бок, левой – помогает. На четвереньках приползает Молот и падает лицом в землю. Дал обоим по глотку Жизни. Остался – глоток. Затыкаю пробку – ещё не вечер.

– А Киса? – сипит Пятый.

– Киса – тю-тю, – мотаю головой, – нет больше Кисы. То, что сами живы – уже чудо! Посмотри вокруг – одни мёртвые.

– Может, не все?

Пожимаю плечами, скривился от боли. В четыре руки – две моих и по одной – парней, вырвали копьё, которым наш здоровяк был прибит к земле. Сначала вырвали копьё из земли, вместе с раненным, потом протолкнули копьё полностью в рану, выдернули с той стороны. Обратно – и зазубрины не дадут, да и – зачем ему грязь в ране? Заштопали Корка. Снимаю блокировку. Его выгибает дугой и начинает бить, как в припадке. Быстро навожу блокировку обратно. Вся боль рухнула на него. Ему и Печать Лечения – как клеймо раскалённого металла. Лечит, но и боль причиняет адскую. Подумал, снял паралич с блокировки. Оставил только отсечение боли. Корк повернулся на бок, стал откашливать кровь.

– Так, парни. – говорю я, – давайте уже собирать манатки свои. Загостились мы на этом празднике жизни. Собираем своё, валим. Вообще – отсюда. Нах – их! С их войной!

– Не будем живых искать? – спрашивает Пятый.

Смотрю на него. Надо же – как заново родился. Разговорился. То, слова за день не вытянешь, всё так же – жестами общается, будто и не умеет. А тут – молвит человеческим голосом.

– Ищем своё. Если находим живых – помогаем.

Своё я – нашёл. Воткнул копьё в землю с накидкой чёрно-белой. Как обозначение места сбора. И занялся сбором трофеев.

Тут вповалку – кони-люди. Чёрно-белых – шупал – живы-нет, но не обыскивал. Обычные наёмники. Собранные не на первый день войны. Читай – голодранцы. А вот кольчужные всадники – рыцари. У них в поясах – золото попадалось. Перстни с камешками самоцветными – на пальцах, да цепи антикварные – на шеях. Им это уже ни к чему, а я – больше за золото воевать не хочу. Мне оно, золото, нужнее, чем мёртвым.

Мародер позорный!

Натыкаюсь на рыцаря с ногой вывернутой в колене под неестественным углом – не в ту сторону, с пробитым копьём боком и разбитым сильным ударом топора забралом. Почему обратил внимание? Меч. Выдернул у него из ножен меч. Сделал пару шагов дальше, замер. Меч – не правильный. Длина клинка – за метр, ширина у основания – сантиметров 5, двойной дол, обоюдноострый, прямой, типичный полуторник, но – слишком лёгкий. Слишком. И цвет. С зеленовато-синим отливом. Согнул – упруго гнётся, но упрямо выпрямляется, махнул пару раз – пришёл в восторг. Вот это – клинок!

Но, такому клинку, как изумруду – нужна оправа. Вернулся за ножнами. И сбрую – заодно. Ну, ни фига себе – фестиваль невиданных трофеев – почти полные флаконы с Мёртвой и Живой Водой! Когда снимал сбрую с рыцаря, ворочал его, понял, что он – живой. Он застонал. Блин!

Подобрал щит с крестом, перевернул рыцаря на щит, лицом вверх. Блокировал боль. С параличом, как обычно. Самая опасная – дыра в боку. Крови натекло – море. Надо в него эликсир влить. Выковыриваю застрявший в шлеме топор, поднимаю личину. Совсем мальчишка. Скула, щека, челюсть – прорублены топором. Лежал бы на спине, как сейчас – захлебнулся бы кровью. Заливая всё Мертвой водой, свожу пальцами плоть, Печать. Склеилось. Засовываю палец в рот, щупаю щёку с той стороны – ещё Печать.

Индикатор зарядки – мигает. Потянулся к Накопителю, автоматически проецируя перед мысленным взором нужные руны – индикатор налился Силой на все деления. Всё. Остальные Накопители – пусты уже. Я последний месяц Силу сливал не в накопители, а в руны. В людей. Через Печать Лечения.

Открывает глаз. Левый. Через правый – топор прошёл. Такой молодой – уже Кутузов-Нельсон.

– Спокойно, мальчик, жить будешь, – говорю ему и приставляю горлышко флакона к губам. Он знает, что это, пьёт.

Теперь можно заняться и его боком. Разрезаю ремни, закатываю кольчугу, разрезаю одежды. Плохо дело. Булатом расширяю рану, ковыряюсь пальцами у него в печени. И как ты ещё не умер? Амулет? Вижу. Поддерживает жизнь. Хороший. Нет, не возьму. Он – привязанный к мальчику. А без амулета парнишка – умрёт. А этот – как у нас – защитный. Это сколько же ударов ты принял, что амулет – разрядился?

Вот он! Достал я осколок копья. А вот и кольца разорванные от кольчуги, что забило ударом аж в печень. Заливаю всё Мёртвой Водой. Обеззаразит и склеит. Печать. Теперь свожу края раны. Печать. Мёртвую Воду. Печать.

Нога. Просто вывих со смещением. Вставляю ногу в сустав. Печать. Снимаю паралич. Блокировку боли – оставляю. Помню, как бился от боли Корк. Сама блокировка развеется со временем. Сегодня же. Даю ещё глоток Жизни. Последний из моей склянки. А остатки его эликсира – убираю на пояс.

– Как твоё имя? – спрашивает.

– Не важно, – улыбаюсь, – живи. Оплату за свою работу я уже взял.

Показываю ему его же меч и пояс со всем, что на нём и в нём было.

– Дед! – слышу крик.

Иду. Стоят трое. Друг за друга держаться. И гора нашего имущества. Как это будем уносить? И бросить – жалко. Рубиновая сталь – дороже золота.

А с холма спускается поисковая цепь людей. Некоторые – в цветах Дома Лебедя. Понятно – кто победил. А нам – что теперь делать? Бежать? Как?

Вижу, как мои соратники облачаются в броню. Да. Примем бой. "Мы принимаем бой!" – кричали они.

Я тоже – экипируюсь. Потому как опять слышу голос Олега. Спасибо, брат. Я уже и логически понял, что убивать нас будут.

Свой новый трофей – меч, пристёгиваю поверх своего пояса. Рюкзак – на спину. А сверху – щит. Будет дополнительной подушкой безопасности. Как на корове седло – это я про щит на спине, поверх рюкзака. И рюкзаки они нашли, молодцы, ребята. Успели в лазарет сходить, пока я возился с тем мальчиком?

Иной раз их буквальность – на благо. Сказал – собрать манатки – притащили всё, хотя и еле ковыляют. Но иногда – выбешивает. Именно эта их – буквальность. И даже палатку нашу приволокли. На ней всё и лежит.

Распиваем эликсир Жизни до дна. Встаём в круг. Смотрю каждому в глаза. Мрачная решимость. Сдаваться в плен им, да и мне – что-то не позволяет. Ладно, я – русский. У нас Варяг – всегда гордый и никогда – не сдаётся врагу. А – они?

А что у нас есть, кроме гордости? Ни дома, ни семей. Потерять ещё и самоуважение – презирать себя за сдачу в плен? Последнее, что осталось – гордость?

Вдруг срабатывает Ниппель. Глядь! Проснулся, поглядите на него! Ну, никакого толка от этого долбанного артефакта! Где ты был, когда нас конницей размазывали по глинозёму тонким слоем? Где ты был, когда умирали Ручей, Дол и Охотники? Почему ты не сработал, когда Маг Жизни решил отдать свою жизнь за наши?

Люди Лебедя остановились на рубеже, что очертил Ниппель. Потыкали копьями. Самострелы – у каждого четвёртого.

– Кто вы? – спрашивает какой-то человек, на его груди знак – кузнечик и птица, наверное – лебедь. Одет скромно, без помпезности, но – материалы его одежды – не скромные. Я уже успел понять расценки самым удобным в носке, приятным для тела материям.

– У воспитанных людей принято представляться, – отвечаю. Копьё, с засохшей на нём кровью я поднял. Вижу, как Пятый смотрит на груду вещей. Наш самострел – в футляре, разобран.

– Я – Рулевой Дома Лебедя, – говорит человек.

– Я – старик. Водитель собственных пяток и этих вот детей. Что тебе надо, шкипер?

– Мы – ищем выживших. И ещё кое-кого, – отвечает Рулевой и вдруг глаза его застывают на рукояти моего трофейного меча, – Где он? Где тот, кому принадлежит этот меч?

Он так заорал, что его люди пошли в атаку на Ниппель и были с большим для них уроном отброшены. Они бы ещё в атаку на дверь банковского сейфа пошли! Носы себе поразбивали, да копья поломали.

– Спокойнее, люди. Там лежит мальчик. Он был не против, когда я брал меч.

Рулевой – приуныл.

– Верни меч. Это – изумрудная сталь. Реликвия Императорского Дома!

Опа! Ещё одна чудо-сталь. А я-то думаю – херли он такой лёгкий?

– Был ваш, стал – наш. Пригодиться.

– Предлагаю выкупить меч. Пять тысяч золота, старик. Тебе таких денег не потратить.

Ну-ну. Ты кому другому зубы заговаривай. 5 000. Которые я не потрачу. Как только исчезнет этот бракованный, китайский, наверное, Щит Ниппеля – так сразу – не потрачу золото.

– Тем более – зачем мне деньги, если не смогу потратить? Я его на бритвы порежу и людям раздам. Бриться будем, – ухмыляюсь я.

Рулевой рассмеялся:

– Ты даже не знаешь, что это такое! Изумрудную сталь – нельзя разрезать!

– Как-то его – сделали. А что смог один человек – сможет и другой, – говорю.

А мысли в голове – как тот мотоциклист, что под куполом цирка с рёвом носится – выход из замкнутого шара решёток – ищет.

– И у тебя есть дракон? Только огненное дыхание дракона может расплавить изумрудную сталь.

И тут – Ниппель пропал. Твою мать! И – опять Олег зовёт! Точно – приплыл старый небесный солдат Мамонт в свою последнюю гавань.

– Серд! – донёсся слабый голос.

Про нас – забыли. Все рванули на голос. Как же ты вовремя, мальчик, голос подал! Должок за мной. За лечение ты мечом расплатился. А за жизнь – я – должен!

Последний мой прыжок!

– Валим! Валим! – шепчу я, хватаю один угол палатки, с наваленным в неё, как в баул – добром. Ребята вцепились в другие углы. Сто-один, сто-два, сто-три, раскрытие! Щит Воли! Спасай!

– Стой! – кричат нам в спину.

– Валим! Щиты – на спину!

Недалеко появилась какая-то хрень. Синее марево.

– Портал! – кричит тот человек, что обозвался Рулевым, – не дайте им уйти в портал!

Портал – это круто. Раз нам нельзя туда идти, то – туда нам и надо, как бы это не было парадоксально. Как в "Диабло 2" – заходишь в синий овал – ты в городе, где Деккард Каин спрашивает: "Что разгадать?".

Щёлкают самострелы. Удары в спину, боль в районе поясницы.

Вот тебе и Щит Воли! Ну, логично – одно дело, когда – стоишь и ждёшь выстрела или удара одного-единственного противника. Когда ты собран, сосредоточен и ждёшь. Другое – стрелы со спины, на бегу, когда ты разбит, опустошён, получил по голове, бежишь через препятствия тел убитых, запинаясь о них, в связке с ещё тремя раненными друзьями, не видя дороги, стараясь наступать в шаг с остальными.

Крики парней от боли. Наше добро сыпется с тюка палатки. Смыкаем с Кроком плечи. Стрелы бьют в спину, у меня – пробита нога. Сзади, где брони нет. Ещё раз. Нога – уже начанает деревенеть. Пятый и Молот ныряют головой вперёд в синее марево. Резко дёргаю свой угол материи – имущество летит в разные стороны, большая часть – в марево. Крок – тупит, толкает меня в марево, пытаясь закрыть меня своей широкой спиной. Я – его. Толкаю, запихиваю в портал. Я – старый. Мною можно пожертвовать. Валимся в марево оба, обнявшись. Ещё одна стрела входит мне под правую руку. В подмышку поднятой руки. Туда, где брони – нет. Никакой. Больно! И – глупо. Убит – в спину. Позорней – только плен. Тьма.

*****

Отступление 4

Пратолк сидел со скованными руками на лавке перед большими дверями. Над ним стояли два воина в цветах Императорского Дома с обнажёнными мечами. Пратолк не поднимал головы. Он был разбит, пленён. Теперь ему предстоит суд. Суд Императора.

Наследник погиб в той битве. Кто же знал, что мальчишка лично примчится со своей дружиной, да ещё и лично возглавит атаку? Кто же знал, что всего три ряда выздоравливающих, не оправившихся от ран, воинов под командой этих странных Игреков – смогут так перемолоть тяжёлую ударную конницу? Пратолк своими глазами с вершины холма видел, как конная лава споткнулась о тонкую полосу копейщиков в этих накидках с крестами. Видел, как захлестнулись фланги конной лавы позади строя Игреков. Как пали стрелки, которых разозлённые всадники рубили вгон. Как бился этот зверолюд со своей прирученной тварью. Огромный, как скала, сильный и быстрый, как демон, кровь которых и бежала в жилах этих порождений Нижнего Мира. Зверолюд крошил своим топором дружину Наследника, как щенков. И только полностью окружив зверолюда – его смогли убить. В спину. И пронзили копьём уже павшего, как знак торжества.