Текст книги "Пьяная Паучиха (СИ)"
Автор книги: Аноним Эйта
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)
Да, с этим уже можно было работать. Селия боялась, что мальчишка окажется таким же порченым, как Жаннэй. Где бы она ему Круг нашла?
– О, так ты предлагаешь мне радоваться? Хороша поддержка, подруга, – Лелле скривилась, – Радоваться, что Саю не взорвалась?
– Да. Чего проще – капнуть старику в капельницу немного того-этого, а? – Селия развела руками. – Столько я такого видала. Даже неделя могла показаться ей вечностью, своего рода ад, вечные муки. Оступиться – легче легкого. А человек, однажды убивший – становится убийцей. Олле бы поскользнулась на лестнице, Рео бы на голову упал кирпич... Или ты надеялась, что она своей чистотой и невинностью соблазнит Рео, и это поможет ей скоротать время?
– Моя девочка не стала бы... Убивать.
Значит, все-таки надеялась. Селия мысленно фыркнула: кто бы сомневался. Вот эту Лелле она знает, отлично знает.
– Можешь ли ты быть уверена?..
– Я ведь не стала. – Лелле покачала головой. – Меня сговорили за Онрена, когда мне было пятнадцать. И я несу свое бремя с тех пор.
– Так это такая месть, что ли? Ты несла, пусть Саю несет? Кому ты мстишь – самой себе? Потому что тут разумнее было бы подать на развод...
– Это же мой муж! Я не могу его бросить, не могу отказаться, наши судьбы сплетены в Храме! Богиня, что за бред! – Лелле отмахнулась. – Ты никогда не была замужем и не понимаешь, отношения... Развод не... – она облизнула губы, резко откинула со лба мешающую белую прядь и сменила тему. – Да Мерн проскрипит еще года полтора максимум! Он на диализе!
– Полтора года – это вечность, Лелле. Вечность. И я подозреваю, ты забыла объяснить Саю, что значит жених на диализе.
– Я не понимаю, что ты пытаешься до меня донести! – рявкнула Лелле. – Зачем ты пришла?! Мучить меня? Я помогала тебе с твоим делом! В Орехене я всегда держала для тебя двери открытыми! Я никогда...
Селия скорбно качнула головой.
– Я пришла подставить плечо. И сказать, что все к лучшему. Прости, я не могу помочь тебе ее найти, – сложнее всего было смотреть Лелле в глаза, прямой, честный, открытый взгляд, воплощение дружеского плеча, поддержки и опоры, – но очень постараюсь помочь тебе утешиться.
Она обняла Лелле.
Та, конечно же, не утешилась. Но и не оттолкнула.
Куртка мокла.
Естественно Селия не смогла Лелле переубедить. Для Лелле всегда дико было думать, что кто-то может поставить свое благо выше блага рода, и поступок ее младших детей слишком ее шокировал. Но не важно. Главное, чтобы Лелле Селии доверилась. Чтобы со всеми догадками первым делом шла к ней.
У Лелле ведь очень мало подруг – все больше союзницы и врагини. Может, и получится...
Рео что-то заподозрил, кружит вокруг дома Хинов вороном. Но Рео молод и имеет мало влияния, с Рео Жаннэй как-нибудь разберется. Главное, чтобы Юлга удержала «сестрицу» от ее привычной схемы и направила ее мысли в более сложное, но мирное русло.
А вот Лелле лучше держать на своей стороне. Она старая змея, укусит – мало не покажется.
Повезло, что Селия застала ее в момент слабости.
Очень повезло.
15.
– Когда церемония? – спросил Ланерье, наливая что-то Варту в облупленную кружку.
Ни капли не пролил.
«Что-то» пахло алкоголем еще из коридора, но распознать, каким именно, Саю не смогла. Видимо, какой-то экзотический напиток из самого Валлоу.
В домашнем баре в Орехене, помнится, было все, что производят в Кетте. Отец считал себя патриотом, так что не держал ни яленского соджу, которым угощала Саю Майя, ни тех загадочных напитков, которые Саю видела у Ланерье в шкафу, но не трогала. Мало ли, что-то ритуальное.
Пузатая зеленая бутылка толстого стекла была торжественно водворена на середину стола, и Варт покосился на нее с немалым уважением. Но пить не стал.
– Вчера кремировали, – пояснил он, – завтра начинается семидневное бдение, и я хотел бы обойтись без дополнительной тошноты и головной боли, вот.
Саю замерла у окна, издали зачарованно рассматривая на толстенное донышко бутылки: тускловатый свет переломлялся как-то... не так, и казалось, что в стекле можно различить очертания... хвоста?
– Кремировали? – удивился Ланерье.
Саю даже взяла бы бутылку поближе к свету, но на улице стремительно темнело. Зима брала свое.
Нет, решила Саю. Хватит глаза ломать. Пора сменить лампочку.
И к бутылке не притронулась. Мало ли, ритуальное, для утешения, и женщинам трогать нельзя...
– Она так завещала. – Варт хрустнул запястьями, чуть склонил голову на бок, будто прислушиваясь. – Ей всегда действовали на нервы детские зомби. Никто бы не осмелился специально, а вот по глупости... Дети же вечно... тревожат бездумно. И в землю кладбища Живицы ей бы тоже никто не позволил лечь... – он замолчал, раскачивая в руке кружку.
Жидкость плескалась в опасной близости от края, но Варт не позволял ей пролиться.
Саю тихонечко села рядом с Ланерье на тяжелую резную скамью.
Она вдруг поняла, что ей тоже теперь никогда не лечь в земле Ялы. И это было неожиданно неприятным открытием – хоть до того Саю и думать не думала о смерти и похоронах.
Рука Варта дрогнула, жидкость выплеснулась было из кружки, но теперь уже Саю ей не позволила. Варт хмыкнул и перевернул кружку – Саю поддержала затею, прижав таинственное зелье из Валлоу ко дну.
– Хватит играть с алкоголем, – сварливо буркнул Ланерье, – не будешь пить – не пей, но имей уважение. И ты тоже, Саю.
Саю, а не Саюшка... Она поникла. Похоже, она сделала что-то правда нехорошее. Она никогда еще не видела настолько раздраженного Ланерье. Поджатые губы, недобро сощуренные глаза.
Обычно он держал веки сомкнутыми, и это придавало его лицу спокойное, чуть мечтательное выражение. Сейчас в нем чувствовалось что-то опасное, хищное, даже тонкие морщинки у глаз и уголков рта, выдававшие привычку часто улыбаться, в неярком свете умирающей лампочки будто углубились, исказились, превратились в темные трещины на белой коже.
Он стремительным движением перехватил кружку и поставил рядом с собой.
– Не надо закрывать, – сухо сказал он Варту, потянувшемуся за пробкой, – пусть подышит.
– Как скажешь. Мне не стоило задерживаться?
– Я не могу выгнать того, кто нуждается в утешении, – покачал головой Ланерье, – даже если этот человек только что свел на нет несколько месяцев моей работы.
– Я об этом знаю. – хмыкнул Варт. – Так что, думаю, переночую тоже здесь.
– Что же. Если ради твоего утешения тебе нужно доставлять неудобства другим, мой жреческий долг – это пережить. Саю?
– А?
Да что же она такое наделала?
– Ты тоже живешь в этом доме, – мягко пояснил Варт, – и у тебя есть право меня выгнать.
– У тебя... же... – Саю хотела бы сказать это как-то мягче, как-то, может, иначе, но никак не могла придумать этого простого и хорошего варианта, который бы звучал не так болезненно, – мама умерла. А на улице холодно... И ты привез... фортепьяно...
– Не волнуйся, – сказал Варт, медленно подбирая слова, – я горюю не о том, что я утратил, для этого надо что-то потерять. Я горюю о том, чего у меня никогда не было, но было у всех моих друзей, было у брата. Любящая мать... Вместе с моей матерью умерла последняя надежда на теоретическую возможность хоть какой-то материнской любви – и я горюю не по Талине Хин-Элу, я горюю об утраченной надежде. И я справлюсь и один. У меня теплая куртка. Просто я в плохом настроении почему-то действую людям на нервы, и не хотел бы портить настроение дорогим мне людям. Поэтому и решил переночевать здесь.
Ланерье раздраженно дернул уголком рта, но смолчал.
Саю все равно ничегошеньки не поняла кроме того, что Варту грустно.
Она знала, что нет толку посылать Ланерье умоляющие взгляды, и его не смягчит ее растерянная мордашка, поэтому уцепилась тихонько двумя пальцами за широкий рукав его странного белого жреческого халата. И подергала.
– Это же просто подработка... – сказала она, и совсем тихо, почти про себя прошептала, – Майины тоже расплелись...
Ланерье повернул к ней лицо и вскинул редкие брови.
– Саюшка, если ты считаешь, что нам стоит потерпеть этого эгоистичного разорителя храмов, то я уважаю твое решение. Не надо оправдываться. Если у тебя есть право, то есть и право этим правом пользоваться. – он наконец закрыл глаза, и снова стал похож на себя-обычного, – Видит Лаллей, никогда не думал, что скажу такое, но лучше равняйся на этого наглеца – бери, что можешь взять.
Саю воспряла духом.
– Потому что просто так тебе в жизни никто ничего не даст, – подхватил Варт.
– А... фортепьяно? – застенчиво спросила Саю.
Конечно, никто из них не был абсолютно серьезен в своих советах. На свете всегда будут добрые люди. Добрые люди помогли Саю сбежать, добрые люди кормят ее и поят. Ланерье – добрый человек. И Варт.
И Шелека. И Майя. И даже Жаннэй, какой бы холодной и отстраненной она Саю не показалась.
– Таких добросердечных людей, как я, еще поискать надо, – фыркнул Варт, – и я вечно об эту бандурину спотыкался. Да на ней никто не играл с тех пор, как Ярт с истерикой музыкалку бросил!
– А... ты же говорил, оно мамино?
– Ага. Но она тоже к нему не притрагивалась. Все собиралась научиться, но руки не доходили. Я чудом превратил символ того, что никогда не случится, в рабочий инструмент – можно сказать, грязно тебя ради этого использовал, Саю. Так что это пианино наконец-то заговорит.
– Когда мы его настроим, – улыбнулась Саю.
Добрые люди часто получают за свою доброту, так что всегда умеют оправдать очередной свой хороший поступок, вот, что она подумала.
Если одним махом можешь сделать лучше и себе, и кому-то еще, ты все еще сделал лучше. Вот, что она бы сказала, но не была уверена, что эта мысль достаточно умная, чтобы ее говорить вслух. Ланерье бы сказала, но Варту...
Варт ей нравился, но она немного перед ним робела. Может, потому что он казался таким открытым и дружелюбным. Или потому, что она и без того кучу всего ему наговорила. Про то что он не виноват и вообще... Как будто имела хоть какое-то право судить.
– Да. Всему свое место... – Варт улыбнулся ей в ответ, – Ланерье, это такой музыкальный аккомпанемент?
Ланерье, который со скучающим видом выстукивал ложкой по бутылке что-то сложное, поднес палец к губам.
– Тс-с-с...
С жутким дребезгом уронил ложку и нырнул под стол.
– Хочу посвятить вас в одну жреческую тайну, – сказал он, и голос из-под стола звучал гулко и насмешливо, – если человек отказывается от утешения забытьем, то мы предоставляем ему адреналин.
– К чему... – начал было Варт и оцепенел.
Из горлышка бутылки высунулась змеиная голова.
Несколько невообразимо долгих секунд Варт смотрел на змею, а змея смотрела на него, изредка пробуя воздух длинным раздвоенным язычком. Саю замерла, боясь шевельнуться.
А потом в одно мгновение Ланерье дернул Саю к себе под стол, и она едва успела заметить, как потревоженная змейка бросилась из бутылки на Варта, Варт и увернулся, роняя тяжелую скамью, и на кухне вдруг стало очень шумно и суматошно...
16.
– Я хотел засвидетельствовать почтение главе дома, прежде чем говорить о делах с его обитателями, но мне сказали, Пекх рода Хин приедет только на Прощание?
Ярт рода Хин оказался не очень высоким худощавым мужчиной, на вид ровесником Рео. Чуть пониже, чуть уже в плечах. На нем был цветастый женский фартук, который не сходился на талии, весь в пятнах. Когда Рео только вошел, Ярт нарезал помидоры для Бдения, неумело, и они мялись в жестких пальцах, и брызгали из-под ножа. Попало и на небрежно закатанные рукава мятой клетчатой рубашки, и на потертые домашние штаны, и даже на пушистые серые тапочки. Застань Рео в таком виде кого-нибудь другого, счел бы его жалким; но этому человеку каким-то непостижимым образом удавалось смотреть на Рео как на блоху – снизу вверх, и ему совершенно не мешало то, что он по уши в помидорах.
Помидоры он тоже искренне презирал.
– Ну так свидетельствуйте наследнику, – лениво протянул он, и отвернулся к разделочной доске.
Рео сдержал желание скрипнуть зубами.
– Соболезную...
– Наследнику, я сказал. – Ярт отложил в сторону нож, но головы к Рео повернуть не удосужился. – Впрочем, я тоже должен принимать соболезнования... Напомните, как вы познакомились с моей матерью?
– Я не имел чести...
– Оно и видно. – Ярт покрутил на запястье обручальный браслет. – Жаль. Мне говорили, разговор с жрецом облегчает душу.
Он вытер руки о фартук и открыл кухонный шкафчик.
– Вы все еще можете поговорить со мной. Пусть я не знал вашу мать, но мой жре...
– Кажется, там упоминался именно жрец, а не придурок в жреческих шмотках. – все так же бесстрастно заметил этот наглец.
Он достал с полки бутылочку темного стекла и повертел в руках.
– Уходите, пожалуйста. – сказал он Рео, задохнувшемуся от невиданного оскорбления.
Никто раньше не ставил его компетентность под сомнение. Его выделял сам Вио! Да, утешением обычно занимались жрицы или жрецы, выбравшие Глубину, но... Конечно же, Рео бы справился с тем, чтобы поделиться со страждущим мудростью и поддержкой Многогранной Богини. Его и к этому готовили, в конце концов. Откуда у этого человека столько гордыни – пренебрегать разговором с жрецом Улы его ранга?
– Уходите, – повторил Ярт, – вы пришли на похороны моей матери просить кого-то об услуге. Вы же все равно зашли ко мне на кухню для галочки – можете ее поставить в свою записную книжечку. Чем быстрее вы уйдете, тем быстрее сможете вытащить карандашик и поставить галочку.
Рео вздохнул и чуть склонился в положенном поклоне.
– Простите. Я точно ничем...
Ярт быстро откупорил пузырек и сунул его Рео под нос. Резкий запах нашатыря заставил того отшатнуться.
– Пока я прошу по-хорошему. – сказал Ярт, и под глазами его залегли глубокие тени. – Не хочу, чтобы меня заперли в Учреждении до самого Прощания и привели в браслетах, как приведут моего отца, из-за того, что какой-то чудак в халате начнет выкашливать свои легкие. Уходите, пока я вас этой штукой не облил.
Рео примирительно поднял руки.
– Ухожу.
Ярт качнул пузырьком.
– Быстрее. Уходите быстрее. Часть с выкашливанием ну очень соблазнительна.
Потом отвернулся, поставил пузырек рядом с доской и снова взялся за нож. Его резкий запах, кажется, совсем не беспокоил – как и то, выполнит ли Рео его просьбу.
Но Рео вдруг как-то очень ясно и отчетливо понял, что говорит не просто с некромантом, а с некромантом с медицинским образованием, который вполне еще может придумать – и, главное, воплотить, – угрозу и пострашнее, потому послушно отступил – с достоинством, но так быстро, как только позволял ему его статус.
Теперь было понятно, почему кухня оказалась пуста – при том, что в самом доме творилось обычное для этой части похорон столпотворение. Перед Бдением положено было наедаться от пуза и наговориться от души. Людям требуется немного времени для объятий, рыданий и заедания стресса перед недельной голодовкой для самых близких друзей и членов семьи. И, хоть у Талины Хин-Элу была довольно скромная семья, – ну, по меркам водников, Рео не был уверен, сколько детей положено заводить в семьях некромантов, – зато дружила она со всем кварталом. И все хотели попрощаться, а некоторые даже собирались остаться на Бдение.
Надо было одеться как-то... цивильно. А то на него начинали коситься. Вот-вот кто-нибудь спросит, знал ли он покойную; Рео уже видел одну неадекватную реакцию на отрицательный ответ и не хотел спровоцировать еще.
– Здравствуйте, – его бесцеремонно придержали за локоть; в голосе женщины слышалось явное раздражение, – Я Селия рода Наль, мать будущей невестки этого дома. Вы не могли бы...
– Рео рода Улы, – небрежно кивнул он, решив, что с него на сегодня хватит поклонов и почтительности, – ищу Варта рода Хин, если мне будет позволено...
Селия сжала губы так, что они превратились в тонкую полоску на некрасивом бледном лице. В отличие от дочери она не считала нужным краситься или как-то украшать себя, даже седеющие темно-русые волосы были обстрижены по-мужски коротко.
– Я не уверена, что это хорошая идея, – сухо сказала она.
– У меня для него очень важное дело.
– А у него похороны. – в голосе Селии зазвенел лед.
– Поэтому я пришел перед Бдением, чтобы не терять неделю, – Рео вздохнул: и почему женщинам вечно нужно разжевывать простейшие вещи?
– Я же ради вашего же... – Селия осеклась и посмотрела на Рео оценивающе, – Пожалуй, зря я. Вы правы. Вам необходимо встретиться с Вартом. Не хотите сначала засвидетельствовать почтение старшему брату?
На лице Рео не дрогнул и мускул, но, наверное, эта ведьма что-то прочла в его глазах... или успела цапнуть его иссушенной правой рукой, Юлга что-то такое упоминала, когда угрожала ему матерью.
– Похоже, вы уже встретились с Яртом, – Селия растянула губы в вежливой улыбке, но Рео а этом оскале почудилось злорадство, – что же, я скажу вам, где найти моего зятя. Правда я должна предупредить: он эмпат.
– Я уже попадал под его влияние, – отмахнулся Рео, – во второй раз...
– О, тогда он просто был расстроен, – елейным голоском пропела Селия, – сейчас, конечно же, будет иначе. Гораздо, гораздо бо... Более сдержан. Вы найдете его в беседке за домом. Можете заодно передать моей дочери, что я ее жду здесь, у нас кончаются салаты, а кухня занята... Хотя ума не приложу, зачем вам в вашей ситуации может понадобиться Варт – я уже рекомендовала мудрой Лелле лучшего поисковика в Тьене и...
Рео не дослушал, не было у него времени на трескотню. Пусть Лелле сама разбирается с советами своей подружки, а он и так потратил полдня в пустую.
Беседка так беседка.
Чтобы найти беседку, ему пришлось обойти вокруг дома несколько раз. Постоянно попадались на глаза турники, качели, какие-то уродливые кусты, но беседка будто от него пряталась, хотя, казалось бы, должна была быть пообъемнее и позаметнее турников.
Наконец, внимательнее присмотревшись к кустам, он все-таки нашел проход, запорошенную вчерашним снежком тропинку. Или это кусты над ним сжалились и проход приоткрыли, он не был уверен. Над ними явно работал какой-то землевик корня Живицы, в воздухе так и фонило Даром, и он не удивился бы, если бы шипастая ветка вдруг сцапала его за плечо и развернула обратно.
Но землевик был то ли неопытен, то ли слишком мягкотел для создания по-настоящему агрессивных охранных кустов. Или, скорее, землевичка: Рео почти сразу разглядел в беседке Юлгу.
И неопытна, и мягкотела.
Вторым человеком должен был быть тот самый Варт, которого так расхваливал мудрый Кеххен рода Окоса. Когда Рео обратился к нему за советом, как можно было бы растопить тот огромный ледяной куб, он тоже вспомнил Варта. Правда, рекомендовал дождаться конца похорон, но время поджимало.
Лелле, конечно, искусная лгунья, но рано или поздно старшие мужчины рода Ялы все равно узнают, что произошло, а Рео не хотел, чтобы его семья оказалась вмешана в скандал с убийством чести. Насколько слаб род, если невеста предпочла смерть вступлению? Если смогла сбежать?
Попробуй, докажи, какая невеста дура, когда она мертва.
Нет, он позаботится о том, чтобы найти Саю и отказаться от нее от имени деда. Первым. А там уж пусть с братом отправляются в Орехен и сами разгребают, что натворили, не вмешивая имя его рода.
Голубки в беседке Рео не замечали, хоть он и не особо скрывался. Юлга поцеловала Варта в лоб, он уткнулся лбом ей в плечо – или в пышную грудь, попробуй, пойми с такого ракурса... Что?
То есть...
Рео впервые видел заплаканного мужчину старше семи лет. И это было отвратительно.
И этот парень как-то очень резко повернулся и смотрел на него, редко моргая опухшими веками. И без того узковатые глаза стали еще уже.
– Вы вуайерист? – в лоб спросил он, и Рео отметил про себя их с братом удивительное сходство.
Не только цвет волос и темные глаза, и даже не одинаково широкоскулые лица – их тон, когда они говорили грубости, был одинаково спокоен и холоден.
Как будто они имели на это право.
– Я вас искал. – процедил Рео.
С чего бы его вообще в таком подозревать? Юлга была одета; будто поймав его короткий взгляд, она дотянула молнию на куртке до самого горла и чуть отодвинулась вглубь беседки.
– Тогда прекратите оценивать мою девушку, как кобылу на рынке, – Варт вдруг улыбнулся, доброжелательно и светло, и продолжил совершенно неподходящим такому разговору дружелюбным тоном, – когда вы смотрите на кого-то, как на животное, вы и сами начинаете пахнуть, как животное. Хлевом. Это совершенно естественно и нормально, и запах легко перебить – хотя бы интересом, восхищением или уважением. Но в чистом виде лично меня он раздражает. Я слышал, вы уже приходили в этот дом просить помощи, Рео рода Улы?
То есть он узнал его сразу.
– Вы меня презираете, – расстроенно вздохнул Варт, прежде, чем Рео успел-таки ответить, – Юлга, кажется, он искал Жаннэй, и мы тут совершенно лишние. Думаю, нам надо уйти, чтобы не мешать Рео дышать воздухом.
Юлга резко встала.
– Я правда, пожалуй, пойду, – сказала она хрипло, – Варт, не наделай глупостей. Оно того не стоит.
Рео она обошла по широкой дуге, даже на него не взглянув.
– Слушайте, я пришел к вам с просьбой... – начал было Рео, стараясь не выдать захватившую его тоску.
У него почему-то никак не получалось наладить контакт ни с кем в этом доме. Как-то он очень неудачно зашел... Наверное, стоило прислушаться к мудрому Кеххену.
– Я знаю, о чем вы хотите попросить. Я даже видел куб. – кивнул Варт.
В сердце Рео затеплилась надежда. Может, этот заплаканный сопляк и впрямь на что-то годится, и все окажется куда проще...
– То есть вы мне поможете...
– Вам? – Варт удивленно вскинул брови. – Нет. Может быть, Шелеке. Когда смогу. Он, помнится, в академе, так что не сильно торопится.
– Я заплачу.
– Конечно вы заплатите. – хмыкнул Варт и тоже встал. Прошел мимо Рео, задумчиво подергал за голую ветку облетевшие по осени кусты и пробормотал: – Нет, она у меня все-таки слишком добрая... – и, обернувшись к Рео добавил, – Когда мне вдруг захочется предоставить услугу, тогда и заплатите.
– Это не похоже на сделку.
Рео очень старался обходиться без излишне негативных эмоций, но это было невозможно, этот парень невероятно раздражал. Вот и теперь он начал ковыряться в ухе, как какой-то безграмотный рыбачок из бедноты. Никаких манер.
– Нет. Это самая обычная сделка, в которой у вас нет никаких прав. Мне вот нравится, когда кто-то зависит только от моей милости – а вам? – он прижал пальцы к виску, – Похоже, не очень. Но ведь тут мне решать. Захочу – помогу. Не захочу – не помогу. Я в своем праве... И явно вот-вот разбогатею.
– Разве правильно наживаться на чужом горе?
– Вы говорите это сыну в день похорон его матери? – Варт ухмыльнулся. – Вот это сила духа. Я свяжусь с вами, когда захочу.
Он подошел поближе и похлопал Рео по плечу.
– Вам совершенно не идет этот костюм, кстати. Наслаждайтесь мероприятием. Познавательных похорон.
Рео будто расплющило тяжелой плитой: он вспомнил, как хоронили отца, вспомнил холодную, неживую руку, соскользнувшую с подлокотника кресла – так он его нашел, вспомнил – и ощутил снова. Все сразу.
Одновременно.
То, что так старательно забывал, все.
Вслед за первым, главным ужасом, появлялись и другие: одна эмоция тянула за собой остальные, и они приходили вместе с воспоминаниями, и все это терзало душу огромным комком холодных щупалец; переплетенные, болезненные, пульсирующие, они вывались в его чистый разум, который он привык от них запирать – но там больше не было запоров. Там больше не было защиты. Больше не было контроля.
Все двери были открыты нараспашку, и он стоял, голый под своей ненадежной жреческой броней.
Он оглянулся на того, кто это устроил. Он не просил пощады – нет, у него еще оставалась гордость.
– Помните: мальчики не плачут, мальчики не делятся чувствами, мальчики смело топчут чужие: чувства ведь неважны. – выплюнул Варт, и оставил его в совершеннейшем одиночестве.
17.
Юлга знала, что ничем хорошим это не кончится.
Рео вызывал у нее изжогу и излитие желчи одновременно – а самое гнусное, что не только у нее. Он притаскивал свои кости просить что-нибудь как раз тогда, когда ей было совершенно не до него. И просил...
Как приказывал.
Как капризный мальчик, с которым никогда не случалось ничего плохого, не случалось, и не могло случиться, вокруг которого крутится мамочка и весь мир с ней вместе; и даже смерть отца он будто убрал за стеклянную перегородку, будто она его не касалась. Он не хотел принимать ничего, что ему не нравится. Отказы в том числе.
Она понятия не имела, сколько власти у него было в квартале водников. И знать не хотела. Хотя Ния как-то упоминала, что такого рода узор на рукавах дается долгими плясками и стертыми коленями, да и вообще, старый Мерн вроде как был старшим братом отца Вио – или матери? Скорее всего отца, раз они оба из рода Улы.
Вспоминать все эти генеалогические связи и значения вышитых закорючек было сложно, было муторно, а главное – Юлге было совершенно не до того. Она вообще про него не вспоминала с тех пор, как он к Жаннэй приперся. И вот она более-менее успокаивает Варта, Ярт самостоятельно изолируется на кухне и расчленяет себе тихонько овощи на салат, и тут приходит этот придурок и начинает гнать какую-то пургу – Ярт в ярости, Варт в бешенстве, я Юлге хочется найти где-нибудь этот их водниковский платок, из тех, что побольше – чтобы замотаться в него с ног до головы. Теперь-то понятно, почему их так любит Ния. Больно липкие взгляды этот Рео кидал, пока нес пургу.
Или это ее Вартовым негативом зацепило?
Как бы то ни было, ее трясло. Просто трясло.
И какая-то совершенно незнакомая бабулька, накинувшаяся на нее с порога с мокрыми поцелуями, – «ты так похожа на Талиночку, так похожа на Талиночку, она сердцем чуяла», – ей вот вообще не прибавила ни капли душевного равновесия.
Пока она отцепляла от себя старушечьи пальцы – та еще задачка, освобожденное плечо доставалось ценой пережатой шеи, – Варт успел вернуться.
И сразу пошел к Хако.
Хако выделили подежурить на похоронах. Обычно это не доверяли старшекурсникам, да еще и связанным с членами горюющего рода дружескими отношениями, но на этих похоронах было достаточно опытных представителей Ведомства, ну, то есть целая Селия, а самый неблагонадежный элемент самостоятельно сдался в Учреждение до начала Бдения, здраво оценив свое душевное состояние.
И заодно киданув сыновей, что Юлгу тоже невероятно бесило, хотя для Пекха такое распределение обязанностей было совершенно привычно.
Что же, была в этом какая-то вселенская справедливость: Варта бесила ее мама, а ее бесил его отец. И это она еще даже не знает, как Пекх к ней, Юлге, отнесется – они еще ни разу не разговаривали.
У Пекха была отдельная дверь в кабинет, чтобы можно было заходить со двора, не пересекая дом. А вторую дверь – из кабинета в дом, – не открывали, кажется, столетиями.
Хако как раз к ней прислонился: острое собачье ухо прикрывало половину охранного знака, отчего он превращался в препохабнейший яленский иероглиф.
Он беспокоился; на лице явственно проступали собачьи черты, череп раздался вперед, волосы проросли к самому лбу и тонкой полоской переходили на спинку длинного носа – Хако был из тех зверозыков, что нюхом чуют применение дара. И неприятности.
И к двери он обернулся еще до того, как Варт вошел.
Благодаря чуткому обонянию они когда-то подружились: Варт говорил, что Хако даже может отличить страх от счастья по запаху, если захочет.
Из-за его чуткого обоняния и придурка Рео у Варта могли возникнуть проблемы.
Юлга бы подошла поближе, но старушка не пускала. Больше всего на свете хотелось на нее рявкнуть, попросить отстать – но она должна была хранить репутацию дома, в конце-то концов. Из-за непрекращающейся трескотни и гула остальных гостей, Юлга даже не могла толком различить, что ни говорят.
Варт поднял руки, протянул их Хако характерным жестом. Он сдавался, но...
У него было то самое выражение лица, которое Юлга очень давно не видела. Которого до сих пор боялась. Решимость. Взгляд внутрь себя, на цель – и никаких препятствий.
Однажды в похожем состоянии он не отпустил Юлгу домой в Хаш. Она простила ему это – но больше всего на свете не хотела возвращения такого Варта.
Хако покачал головой, но защелкнул браслеты. К ним подошла Селия, выслушала Варта. Возразила. Кивнула. Задумчиво почесала мертвой рукой скулу – и вдруг сказала довольно громко: «Ладно. Под мою ответственность.»
И, едва дождавшись этих слов, Варт подошел к Юлге.
– Бабуся Ван, позволите поговорить с невестой? – мягко улыбнулся он.
Старушка очень неодобрительно покосилась на два тускло-серых браслета, обхвативших Вартовы запястья.
– Не удержался? – буркнула она. – Ну говори.
И наконец выпустила Юлгу из плена пахнущих табаком объятий.
– Я еду в Орехен, чтобы найти кого-нибудь, кто сможет вытащить Шелеку из куба. Там комплекс вины, сам не расколю, нужен ключ...
Варт улыбался так, будто извинялся.
У Юлги было освобождение от занятий на семь дней Бдения.
Она могла бы поехать с ним.
Она могла бы его поддержать и все такое.
Она могла бы...
– Я помогу тебе собраться, – сказала она и тоже улыбнулась.
Лицо Варта чуть дрогнуло. Он сощурился, втянул носом воздух и досадливо поморщился, лишенный возможности что-то учуять:
– Все точно в порядке?
– Да, все хорошо, – продолжала улыбаться Юлга, – Ярт справится, я помогу. Если это нужно... ты говорил, чем дольше он в таком состоянии, тем глубже он, так? Значит, это нужно.
– Нужно.
У Юлги заныли скулы.
Она помогла ему упаковать рюкзак и даже проводила их с Хако до калитки. К счастью, Варт не просил ее с ними поехать – она бы отказала, но не смогла бы этого объяснить.
Потому что она боится Варта в такие моменты?
Моменты, когда он циклится и смотрит не на окружающих – только на себя?
Моменты, когда ему тяжелее всего?
Когда он перестает думать, что делает другим больно или манипулирует их чувствами чтобы доказать что-то себе; и он в браслетах – так что даже не почувствует, что делает что-то не так, не почувствует чужой боли, которая всегда его останавливала.
Она боится.
Рео вытащил то темное, что Варт запихнул поглубже, подальше; вытащил на свет.
Она устала.
Она больше не может.
А впереди еще Бдение...
Она поднялась к себе в комнату, села на кровать и просто разрыдалась. Хорошо, что никто не пытался ее остановить – а то она бы разрыдалась прямо посреди толпы.
