Текст книги "Пьяная Паучиха (СИ)"
Автор книги: Аноним Эйта
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)
Варт моргнул.
Перед ним стоял коренастый мужчина в жреческом одеянии для одиночного моления. Вроде бы это было именно оно. Варт не был уверен – он часто тусил с Яртом, а тот часто тусил с водниками, так что Варт видел много разных одеяний, но эта хламида запахивалась на другую сторону, пояс был скорее шнурком, а штанины были непривычно широкими и короткими: обычно у водников они касались пола, а тут можно было увидеть белые носки с отдельными большими пальцами и сандалии на толстой деревянной подошве.
Таких в Тьене тоже никто никогда не носил. Ну, разве что на пляже? Нет, там было другое...
Варт чуть поклонился.
– Варт рода Хин.
Это и есть Энтан? Он был похож на Лелле высотой и чистотой лба, голубизной глаз, хотя тут они были почти серые, прозрачные, формой носа, и в мать же был белокож; методом исключения выходило, что от отца он получил легкую лопоухость, мощную, коренастую фигуру и сине-зеленые волосы. И вот прическа-то и настораживала: мужчина заплел косички от висков, по три с каждой стороны, и собрал их на затылке в длинный хвост, очень по-жречески; разве оба старших сына пошли путем жреца?
Да и имя Варта ему, кажется, было незнакомо. Варт не мог точно различить эмоций в этой толще воды, и ему приходилось читать по лицу. Хорошо хоть на лице недоумение было написано огромными и четкими буквами.
– Гаян рода Ялы, – наконец сказал мужчина, которому явно было непривычно представляться в собственном доме, – а что вы здесь?..
Варт не знал, может ли Гаян отличить правду ото лжи, у водников такой дар встречался, и рисковать не хотел. Ответил уклончиво.
– Да так... Пришел кое-что украсть. По поручению вашего брата, не волнуйтесь. – Варт качнул связкой ключей, надеясь, что хоть немного той уверенности, которую он сейчас старательно транслировал вовне, преодолеет водяной барьер, – ничего ценного. Заберу и уйду.
– Позвольте уточнить: которого брата? Того ли, которого я уже довольно давно ощущаю льдом? – учтиво осведомился Гаян.
Он оправился от первого потрясения, и лицо его превратилось в застывшую маску. Он прошел мимо Варта и сел на стул у стола для занятий. Потому что его право было – сидеть, пока Варт стоит. Этот нюанс Варт уловил сразу. Его невозможно было не уловить.
Сколько Гаян знал? Откуда? Знает ли Онрен? От Гаяна? Оттуда же, откуда знает Гаян?
Может ли Гаян чувствовать ложь?
Варт запер панику подальше, под защиту ребер, пусть сосет себе под ложечкой, усилием воли запретил сердцу колотиться слишком часто, и развел руками.
– Не могу сказать.
– А вы попробуйте. Я слушаю.
Надо ж было так облажаться... Но и Энтан мог бы предупредить! Гаян-то сыночек папочкин! Наследник! Был бы телепатом, Варта бы предупредили, но о всяких мелочах могли и подзабыть. Он и сам мог скрыть от родичей... В этой семейке особого доверия не жди.
Вот влип.
По полной.
Все, что ему оставалось – излучать так много дружелюбия, доверия и принятия, как только возможно. Варту вспомнился ролик о морских то ли червях, то ли миногах, которые могли превратить в слизь ведро воды за три минуты. Когда их подносили к камере, отвратительнейшие создания извивались в руках ведущего и в итоге выскальзывали обратно в воду, оставив после себя испачканные в каких-то соплях пальцы.
Он бы в жизни не подумал, что однажды примет эту пакость в качестве ролевой модели.
Варт вежливо улыбнулся.
– Я как-то пил с вашим младшим братом.
И Варт замолк, терпеливо дожидаясь, когда Гаяну надоест разглядывать его через кольцо из большого и указательного пальца.
– В вас течет Акка с Вертлючкой... Но Вертлючка наша давно уже в трубах, отведена к некрам... Недавно в Орехен приехали?
– Вчера. – не стал отпираться Варт, – Утром.
– Остановились у некромантов?
– Я и сам своего рода некромант, – пожал плечами Варт, – это важно?
– Нет, просто хобби, – едва заметно улыбнулся Гаян. – Недавно научился... неважно.
Всплеск недоверия; Варт подался вперед: что-то еще, что-то знакомое, что-то очень Шелековское... нет, упустил.
– Но не некромант.
Варт кивнул.
– Нет, не некромант.
– И зачем вы здесь?
– Меня попросили помочь с ледяной проблемой. – Варту надоело стоять посреди комнаты, и он вновь отошел к книжным полкам, прислонился к стене у шкафа, – Я своего рода специалист.
– Своего рода.
– Своего рода. Кстати, если вы можете разморозить брата... Мне почему-то кажется, что в вас столько сил, что вы могли бы заморозить море... Я мог бы украсть и вас. Откуда вы, кстати, знаете?..
– Кровь – вода. – отмахнулся Гаян, – конечно, я могу заметить, если что-то случается с моей родной водой.
– Кровью, – поправил Варт, напомнив себе этим Юлгу, – говорят «родной кровью».
– Я говорю «родной водой», – Гаян сложил руки на коленях, переплел пальцы, – так точнее.
– В вас столько силы... В отца пошли?
– Дешево, – хмыкнул Гаян, – Специалист... Нет, отец пока не знает. Он давно не обращался к Богине, застоялся, как болото. Узнает, когда придет пора звать весну. У мамы времени до четвертого первого.
Варт кивнул.
– То есть вы помочь не сможете?
– Вам лучше поискать кого-то, кому Шель доверяет. – Гаян хрустнул пальцами, – Кому доверяет мама. Мое место здесь.
Вот оно! Варт сглотнул горькую слюну.
– «Я буду там лишним.» – сказал он, – «я нужен только в Храме».
Как же коряво, косо, беспомощно. Отвратительно вышло. Ниже пояса. Варт отлично понимал: не тянет он, не тянет. Его бы давно размазало, если бы Гаян не решил вдруг сыграть в поддавки.
– Надо же, – Гаян встал, – и правда, специалист. Раз уж судьба нас столкнула... Маленькая вышла замуж? Она стала... чище. Прозрачнее, что ли. Ждет ребенка?
Блеснула в прозрачной воде рыбешка. И что же это? Привязанность? Интерес? Досужее любопытство?
– Ждете своей свадьбы? – бросил пробный камешек Варт.
– Я? Пожалуй.
– А она боялась.
– В прошедшем?
Варт качнул головой, отводя взгляд. Он подозревал, что этот человек видит его насквозь, что Варт для Гаяна так же прозрачен, как и Гаян для Варта, и потому нет особо смысла закрываться и контролировать выражение лица. Но привычка – вторая натура.
– Я хороший жрец, – сказал Гаян задумчиво, рассеянно провел рукой по пыльному письменному столу, – не потому, что мне дана большая сила, и не потому, что предки мои поколениями были жрецами... «У меня это в крови»? – он обернулся к Варту, поднес руки к лицу и чуть приподнял пальцами уголки губ, бросил, – Как-то так надо, правильно? Вы можете это, – он провел ладонью перед лицом, – снять. Мне становится трудно дышать; считайте, вы победили.
Море говорит: «достаточно слизи». Что же, Варт не хотел гневать море. Но...
– Неужели? – вздохнул Варт, – я бы с радостью. Но, боюсь, это... – он коснулся большими пальцами рта, – ко мне приросло.
– Неужели? И все-таки, есть в тебе что-то располагающее, специалист, я бы тоже с тобой выпил. Могу понять Шеля... Я хороший жрец лишь потому, что люблю свой Храм и Многогранную Ялу. Ты хорош, когда любишь свое дело. А что ты делаешь хорошо?
– Подбираю к людям ключи? – Варт пожал плечами, – Это пустой разговор. Но вы счастливый человек.
– Вот как?
– Всю жизнь живете, делая лишь то, что любите. А остальное люди делают за вас. Завидую. К вам ничего не пристало, вы чисты, как младенец – никогда не приходилось пачкаться, верно? Но вы мне мешаете. Отвлекаете от работы.
В Варте просто... кончилось дружелюбие? Иногда такое бывало. На самом деле очень и очень редко. И впервые – с самого утра. Переоценил он себя.
Навалилась усталость. Надо было позавтракать, хотя это выиграло бы минут десять, не больше.
Он ошибся. Не стоило ставить на дар.
Такой уж у него дар, с ним и честный бой не выиграть, и в стороне не остаться. Оставалось крыситься из угла. Бесчестно бить по болевым. Лезть в чужое личное.
– Если вы хотите, чтобы я помог вам вытащить брата из ледяного куба, куда он забился, пока остальные ваши родичи расчищали вам дорожку, будьте добры: не мешайте. Вы шли из молельни домой? А из дома пойдете в молельню? Зачем же сворачивать?
«У матери есть время до четвертого первого»... Решение не говорить отцу уже принято. Вряд ли Варт сможет и это испортить. А значит – можно и рискнуть.
– Стало любопытно. – протянул Гаян.
– От любопытства дохнут кошки.
– То есть мне стоит закрыть глаза на то, как ты обносишь мой дом? – с искренним недоумением вопросил Гаян.
– Почему нет? Разве вы к этому не привыкли? – спросил Варт. – Закрывать... глаза?
Гаян... дрогнул. Пошел мутной, тревожной рябью.
Отложил в сторону барабанную палочку, перебрал стопку книг, быстро, молча. Под ними была кипа журналов. Что-то про окос-музыку, что-то про мотоциклы. Открывал, просматривал, закрывал.
Наконец достал один, почти с самого низа стопки. Протянул Варту.
– На какие-то вещи закрывать глаза нужно. Чтобы не мутить воду. – сказал он тихо.
Варт взял. Каталог мужского белья.
– Секунду. – хмыкнул он, и все-таки нырнул под кровать за заветными... ага, «чулочки за двадцать», ну что за ностальгия.
«Ну давай, поспорь со мной, на что он дрочит, а что носит», – чуть не брякнул Варт, глядя в ясное лицо Гаяна, на котором разглаживались морщины и отчетливо проступало облегчение, – «для тебя ж эти „чулочки“ как последний крючок с червяком, за который ты можешь в своих сомнениях уцепиться».
– Иногда стоит открыть глаза и прояснить ситуацию, – сказал Варт вместо этого, стряхивая с волос подкроватную пыль. – Возможно, вам обоим стало бы легче.
Гаян кивнул, подошел к Варту и легонечко похлопал его по плечу. Будто боялся, что Варт бьется током. Не слишком-то контактный парень.
Оттопыренные уши горели. Он будто разом помолодел, растеряв всю свою уверенность. Он отвел глаза и молча проплыл мимо, к выходу, подальше от незнакомца, отчитавшего его за досужие домыслы.
Даже сквозь толщу воды Варт мог разглядеть оттенок жуткого, всепоглощающего стыда за свой косяк. Неудивительно будет, если к выходу из глыбы Шелеку будут ждать какие-нибудь извинения, неуклюжие и на первый взгляд угрожающие.
Варт, похоже, нашел универсальный ключик к этой семейке: чувство вины.
Варт бы станцевал что-нибудь ликующее-победительское, но вместо этого вернулся к работе. У него было не так много времени до второго раунда, уже с Энтаном, а кроме комнаты была еще и «репетиционная», чем бы она там не оказалась... У Ангена вот, помнится, был гараж его бабки.
До победы еще пахать и пахать.
Но он молодец.
А журналы он сунул в рюкзак. Мало ли, до чего еще заскучавший Гаян додумается.
42.
В салоне пахло... кожаным салоном? Немного мужским парфюмом, сильно – благовониями. Что-то когда-то небрежно кинули на дорогое сиденье, распоров обивку, незаметно, сбоку, у дверцы. Саю нашла шрам на жесткой коже наощупь, пальцами, и теперь чуть поглаживала его, пытаясь набраться уверенности.
Он – не безупречен.
Вот доказательство.
Он хранит ритуальные кинжалы без ножен, или возит в собственной машине те высокие подсвечники с острыми, хрупкими краями; теперь она могла представить, как Рео колет руки, ругается – и все равно ленится надевать чехлы.
Даже если дело было вовсе не в подсвечниках и кинжалах.
Теперь она могла представить, что Рео – раздолбай. Так она будто опускала его до своего уровня. Так ей было куда легче дышать в этой провонявшей роскошью и Храмом дорогой машине.
Черной, конечно. Даже если Рео и правда раздолбай, то раздолбай пафосный.
А еще глухой, как глухарь на току. Саю успели свозить поужинать, сунули в руки еще одну совершенно неприличную букетину роз, и слава Богине, что обошлось без ювелирных украшений. Рео не воспринимал ничего, чего не хотел воспринимать, толковал все в свою пользу. У школы он ухватил ее под локоть, и с тех пор она только и делала, что пыталась уцепиться за крохи контроля за своей жизнью, что ей оставались.
В ресторане с тихой музыкой, большими тарелками и красивыми, но малюсенькими порциями в самом центре этих бескрайних тарелок, она выбрала чуть ли не единственное в меню огромное, полное жиров и углеводов блюдо и с удовольствием залила его кетчупом; цветы она сунула под сиденье, уперлась в вощеную бумагу каблуками разношенных сапог, со злорадством представляя, как трудно будет потом отковырять от пола прилипшие лепестки. Если бы Рео решил купить ей что-нибудь блестящее, она бы обязательно попробовала какой-нибудь браслетик на зуб под испуганным взглядом консультантки.
Рео смотрел мимо нее, за нее, цедил слова свысока, снисходил с вершин, и с этих вершин не было слышно ее тихих возражений, а почти подростковый бунт ее, идею для которого Саю выцепила из того фильма, ну, где преуспевающий миллионер пожалел и приголубил проститутку, наверное, и вовсе смотрелся смешно.
Может, та проститутка и правда знала какой-то секрет, может, мужчин и правда заводит наглость и простота. Может, Саю зря вела себя неподобающе. Лелле обещала, что одной ошибки Саю хватит, чтобы потерять мужчину, но этот мужчина был какой-то неправильный, и теряться отказывался.
А может, если играть по его правилам, если соответствовать его ожиданиям – он хотя бы так ее услышит?
– Отвезите меня домой, – капризно протянула Саю, – я не хочу кататься, я устала.
– Как пожелаете, милая, нежная Шес, – учтиво откликнулся Рео.
И Саю пожалела вдруг, что не закричала «на помощь» еще тогда, в ресторане с тихой музыкой и большими чеками. Хотя, кто знает? Может, и они слышат только того, кто по чекам платит.
Да и вообще, как-то неловко было бы кричать. Что о ней подумают? Девушке подарили цветы, девушку отвезли поужинать, за девушкой ухаживают – ни одно из этих действий Рео Саю не нравилось, но она боялась, что не смогла бы объяснить этого незнакомым людям так, чтобы не получить насмешки вместо помощи.
Он же не сделал ничего плохого.
Он же ухаживал. Добивался своего.
«Он – отличный вариант», – Лелле присела рядом, приобняла, убрала от уха длинные зеленые пряди, выбившиеся из тяжелой косы, – «он не будет тебя слушать – но и докучать не будет».
Она дышала холодом.
Откуда в машине Лелле?
Саю дернулась, отгоняя дремоту. Нет, конечно Лелле здесь нет. Только едва ощутимо сквозит из окошка.
И волосы – короткие, но на виске уже не колючие, отросли. Надо попросить Мару пройтись машинкой. Или Ланерье – но с Ланерье никогда не знаешь, что потом выйдет, и не останешься ли без ушей.
Она коснулась уха. Когда Лелле в последний раз обнимала ее? Был же тот день... Да, был тот день, когда хозяйка дома приболела, и дети собрались подле нее... Ну как, дети... Саю принесла Лелле каши...
...Никогда мама не бывала такой некрасивой, как во время болезни. Такой... слабой. мама раскраснелась, расклеилась, хлюпала носом, утопала в белых подушках, растрепанная, рассеянная.
«Снежная королева таяла», – ехидно вставила злая Шес-из-будущего.
В чем-то она была права: во время болезни мама всегда становилась будто... теплее? У нее не хватало сил держать свои ледяные щиты и порядком развязывался язык, и потому в комнату никогда не допускались слуги, только доверенная нянька, еще Лелле пеленки менявшая... но пару лет назад Лелле выписала ее на заслуженную пенсию... и дети.
Гаян заходил редко, и никогда – без молитвы, Энтан проводил с матерью почти каждую свободную минуту, но у него было очень мало этих самых свободных минут, Шелека читал ей вслух, а Саю помогала сиделке. Мама говорила, что в будущем, когда будут свои дети, ей это может пригодиться.
«Или муж, который в детство впал», – добавила злая Шес-из-будущего, но Саю выгнала ее из своего теплого дремотного воспоминания.
– Ты точно уверен, что у этой книги нет никаких наград от колледжей ассоциации Клевера или какие там еще бывают? – ворчливо спросила Лелле у Шеля. – Еще одну захватывающую историю о выборе прекрасной юной девой между полиаморной семьей, как в Валлоу, или тем кретинским вариантом...
– Гангенским, – поправил Шель, – это такая маленькая страна в горах к северу от Ялена, мам...
Саю помогла маме подняться на подушках и поставила на кровать столик для завтрака.
– Кретинским вариантом, – перебила Лелле, – хватит того, что я ту дослушала...
Она говорила чуть в нос и не могла повысить голоса, но она вообще редко повышала голос, ее и слушали и так. К ней прислушивались.
Не то что к Саю. Даже когда Саю хотелось кричать, получался какой-то писк...
– Только первую часть, – обиделся Шелека.
Он тогда только поступил на свой журфак и порядком увлекся зарубежной литературой.
– Мне этого хватило, чтобы понять, что девке просто нечем заняться. Всю первую часть она читала книги, спорила в... как его... дебатном клубе и с кем-нибудь спала. Ты уверен, что твоей больной матери именно таких книг не хватает в жизни? Моя помолвка состоялась в четыре года, я всегда знала, с кем буду спать!
Она осеклась, бросила на Саю короткий взгляд. Та отвернулась, стараясь не выдать своего смущения. Поставила на столик чашку с чаем, теплым, не горячим – вдруг не удержит?
Надо бы сходить за компрессом, мама только с очень высокой температурой так заговаривается.
– В общем, ты мне обещаешь, что у этой книги нет никаких из этих твоих модных наград?
– Нет, мам, – ответил Шель, алея ушами, – я тебя еще вчера понял. Когда ты книгой в стену запустила, очень доходчиво вышло. Никаких наград. Тут про детектива, который любит поесть, ярко-зеленые рубашки и свой сад с азалиями.
– Мудрый Варуф! – Лелле просияла, как маленькая девочка.
– Да, мам. – Шелека улыбнулся, – Я позвонил няне, она сказала, что он тебе всегда нравился.
– Потому что знает, как обустроить свою жизнь. – вздохнула Лелле, – у него есть сад, рубашки, отличный повар и помощник, которого он гоняет в хвост и гриву. Бери пример с него, Шель, а не с этих твоих награжденных дев. У них неприлично много денег и мало дел, но это не потому, что они умеют зарабатывать деньги и делать дела; а значит, однажды сказка кончится... И что ей, брать тех двоих, которым придется содержать ее вскладчину?
– Мама!
– Именно так это работает в Гангене, – пожала плечами Лелле, – если уж мы говорим об обычаях как есть, а не в духе этого твоего клеверного романтизма. У них там банально нечего есть и не на чем выращивать еду, и чтобы содержать одну беременную женщину, а потом ребенка, нужно в два раза больше сил. Брак – это в первую очередь социальное обязательство, а потом уже все остальное. Когда ты создашь семью, тебе придется ее обеспечивать.
– А я? – пискнула вдруг Саю.
Или даже не Саю – злая Шес ворвалась в сон и потребовала ответа вместо нее.
– Я позабочусь о том, чтобы найти тебе жениха, с которым ты не будешь ни в чем нуждаться, – улыбнулась Лелле, – не волнуйся, рыбка моя.
Она протянула руку и убрала за ухо выбившуюся из простой косы прядь.
– Хочешь остаться и послушать тоже? Можешь отменить сегодня флористику...
...Она проснулась оттого, что Рео открыл дверь, и холодный ветер пробрался под шарф.
– Мы на месте.
Саю вышла, готовая увидеть особняк Рео – и тут же побежать. Он не отбирал у нее кошелек, она сможет сесть на первый попавшийся автобус и потом как-нибудь доберется до дома. Позвонит...
Отправит сообщение...
Рука нашарила в кармане только пустоту.
А, точно. Она же как назло умудрилась забыть телефон в школе. Лаллей, наверное, сегодня целый вечер над ней с небес хихикала, или где она там сидит, подлая паучиха... Дома волнуются, наверное. Вот бы вышли встречать... Если она пропадет – Ланерье же услышит ее молитву?
Рео захлопнул за ее спиной дверцу машины.
К ее удивлению, перед ней был знакомый двор. Рео и правда привез ее домой – к ней домой.
Она внезапно ощутила такой прилив облегчения, что не сопротивлялась даже, когда Рео ее поцеловал.
Не отвечала тоже, обмякла ватной куклой. Кто-то внутри нее – Саю совершенно запуталась, кто именно, стерва ли Шес, послушная ли мамина дочка Саю, – хотел ответить, стремился ответить... Оплеухой, языком – хоть чем-то. Но сама Саю не шевельнулась.
Замерла, как суслик.
И большой злой ворон ее отпустил. Поверил, что она мертвая? Хорошо бы он поверил, что она мертвая.
Она постояла на ветру минуту, вторую, третью; Рео ушел в машину, уехал, следы засыпало снегом; она стояла.
А потом шагнула – назад, назад. Повернулась.
Побежала домой.
Последние слова Рео все гуляли в ее опустевшей голове каркающим эхом:
«До свидания, милая, нежная Саю».
На бегу она зачерпнула снега, оттереть пылающие губы.
Лучше бы и правда – мертвая.
43.
Атан взялся голой рукой за край сковородки и сунул ее под холодную воду. Масло и без того шипело и плевалось, оно буквально горело, а из-под струи воды кипящие капли разлетелись по всей кухне.
Юлга подлетела, отвернула кран, схватила Атана за предплечье, чтобы посмотреть руку. Холодная вода? Что там было дальше?
К счастью, остальные сейчас были в школе. Атан приболел, этим, наверное, и объяснялось то, что он вдруг вознамерился готовить. Лихорадочное помрачение сознания или вроде того. Или просто обычная детская беззаботность, хотя Атан и беззаботность обычно и рядом не стояли. Атан и плита, кстати, тоже. И лихорадки уже не было, температура спала еще вчера, но Яльса решила оставить его еще на денек. С Юлгой.
У Яльсы-то было собеседование.
Несмотря на воду, все равно вздулся огромный волдырь.
– Больно? – спросила Юлга в очереди в травму.
Атан поднял черные жучиные глаза. Он побледнел, и сейчас как никогда был похож на сестру. Только красные пятнышки, оставленные разлетевшимися каплями масла, портили идеальное бесстрастное лицо, неуместные, как веснушки.
Жаннэй, кстати, осталась дома. Остальные должны были вернуться из школы, да и не то чтобы травма брата ее как-то сильно беспокоила, Юлга перепугалась куда сильнее.
– Нет. – сказал он спокойно. – Но я вообще боли не чувствую.
– Не знала.
– Никто не спрашивал. Но спасибо за беспокойство. А перевязывать нас будет мудрый Ярт?
Мудрый Ярт. Никакого панибратского «дядя». Никогда.
Яльса говорила, Атан так дистанцируется. Яльса не знала деталей, но догадывалась. У нее был нюх на такие вещи, но ее слишком мягкий, слишком оптимистичный характер не позволял даже предположить реальную картину случившегося. Иначе бы она не позволила Жаннэй переступить порог дома, в котором живет.
Может, поэтому у Атана и получалось от нее дистанцироваться. Жаннэй как-то говорила Юлге, что брат что-то подозревает.
Остальные дети Яльсу обожали, про остальных Яльса знала все. А вот Атан замкнулся вместе со своими подозрениями.
– Тут есть и другие врачи.
– Нас всегда лечил семейный, – зачем-то пояснил Атан. – Я в первый раз в больнице.
– А прививки? – спросила Юлга.
Она почему-то никак не могла поверить, что ему и правда не больно. Окос разберет это воздушниковое воспитание, может, мальчикам положено верить, что у них ничего не болит, даже если от боли сдохнуть хочется.
Она попшикала пенкой из аптечки, вроде там было в составе какое-то местное обезболивающее, но все равно. Когда она в детстве обожглась, было не просто больно, больно было так, что она готова была руку зубами отгрызть, чтобы перестало жечь. И ревела, конечно, ревела без остановки и громко. Тогда еще была жива бабушка, сколько Юлге было? Лет шесть?
И до сих пор она помнила эту боль даже слишком четко.
И поэтому понимание, что она сейчас больше ничем не может помочь, только ждать очереди вместе с Атаном, что-то в ней такое задевало, отчего она тряслась и потела похуже мальчишки.
Хорошо хоть в очереди перед ними сидела только мама с девочкой, сунувшей в рот лампочку. И та уже зашла.
– Прививки? – Атан пожал плечами, – Но... Мне правда не больно, – поспешно добавил он, – вот, смотри. – И пальцем здоровой руки ткнул себя куда-то в область скрытого за горой пены волдыря.
– Не волнуйся.
Юлга вдохнула и выдохнула. Ну и семейка.
Есса не очень хороши в чувствах, они понимают только логичные аргументы, напомнила она себе. Она с большим трудом заткнула внутренний вопль до того, как он вырвался из ее глотки, и сказала, как могла спокойно:
– Не трогай. Занесешь инфекцию.
– Прости.
– Не извиняйся.
– Вы все время волнуетесь, – сказал Атан, – но я нормальный. Просто боли не чувствую.
– Никто не говорил, что ты ненормальный, ты чего!
– Думали, – сказал Атан, – вы так думали. Я слышал.
Юлга стукнула себя по грудине, между ключицами. Раз, другой. Не сильно, но быстро, несколько раз, кулаком. Ния так делала, говорила, когда волнуешься, так становится легче дышать.
Воздух замер, мир растянулся, как резина.
Чтобы выговорить что-то, нужен воздух.
Но чтобы подумать...
«Если хочешь рассаживать по клеткам голубей, а не шпионов, никогда и никому не говори про такое вслух».
«И Жаннэй?»
«Особенно Жаннэй», – подумала Юлга.
– Нам пора, – сказала она, увидев, как открывается дверь кабинета, – пойдем. Заодно сейчас узнаешь, что такое прививки.
44.
...Когда Варт позвонил ей вечером, она сказала:
– Я не справляюсь.
– С чем же?
– Дети – слишком большая ответственность.
Варт хотел сказать «особенно, когда они чужие», тонко намекая, что это вовсе не Юлгина ответственность, но тут в трубке раздался вопль – то ли скорбный, то ли радостный. Где-то в отдалении, но достаточно громкий, чтобы даже Варт его услышал.
– Подожди, я проверю. – сказала Юлга.
Несколько томительно долгих минут.
– Что там? – спросил Варт, снова услышав ее дыхание.
– Я сегодня отвела ребенка к травматологу, услышала кое-что, о чем не хотела бы слышать... А теперь Яльса беременна.
– Яльса беременна?!
Варт широко улыбнулся. Племянник будет. Племянница? Такая странная мысль.
Настолько странная, что даже как-то не очень в голове укладывалась. Не так уж и много времени прошло. Яльса потом навестит дом Хинов? Может, навестить ее? Надо спросить Ярта, что да как...
– Хочу пива, – как-то очень устало сказала Юлга, – хочу пива и домой. Не хочу сидеть с детьми ни дня больше. Ты как, вернулся?
Ее новость почему-то не особо обрадовала. Впрочем, до Варта довольно быстро дошло, почему.
– Угу, и ключа привез. – Варт поколебался, но добавил, – Попробовали вскрыть. Без тебя не получилось.
В конце концов, он же не обещал Селии играть честно. Он вовсе не хотел, чтобы его девушка застряла в Хаше с Есса. Вот Жаннэй, вот она могла бы и там поселиться. Но не Юлга.
А Юлга ловится на шкафных скелетов. Это Варт давно понял.
– Без тебя никак не пробиться к Шелеке, – повторил он, – какая-то тайна.
Если бы такое можно было бы провернуть по телефону, слово «тайна» он бы обвел большим красным сердечком.
– Вот как. Но мама...
– Что мама?
– Не могу же я скинуть все на тетю Ато...
Варт мысленно извинился перед Яртом. Брат, услышав о беременности, напополам порвется, лишь бы съехать поскорее в местечко потише. И если Варт успеет выдернуть Юлгу раньше Яльсы, то именно на Ярта приземлится основное бремя тяжелых переговоров по вытаскиванию из сетей Селии почти что дармовой няньки.
Но Ярт мастер наплевать на чужие договоренности, когда речь идет о благе близких, и лучше уж пусть он с Селией меряется, кому больше надо.
– Все не совсем так, Панда, – вкрадчиво сказал Варт.
– А как?
Юлга с характерным звуком открыла пиво.
Или газировку, но Варт все-таки ставил на пиво. Почти год ее знал, как-никак. Юлга могла сколько угодно притворяться паинькой, но как-то спалилась на тусовке, когда на спор открыла бутылку глазом.
– Ты забываешь про третьего человека. Который изначально взял на себя обязательства.
– Мама в Аяксе...
– Если она пораньше вернется из Аяксы, ей чуть урежут командировочные, – ласково сказал Варт, тут главное было не спугнуть и не торопиться, не выдать кровной заинтересованности, – Яльса беременна, ей нужен покой. Даже если она скажет, что нет, ты сможешь переубедить Ярта?
Юлга закашлялась.
Варт подождал.
– А вот если ты не вернешься, и как можно скорее, – сказал он, удостоверившись, что его снова слушают, – ты вылетишь из университета. И Майя тоже, ее тянут, потому что она в ценном Кругу, и ты это знаешь. И Жаннэй не вернется, пока ты не вернешься, и Нию, возможно, убедят уйти на заочку, если большая часть Круга решит закончить учебу... – Варт сделал паузу, давая Юлге время осознать перспективы, и продолжил, – Ты либо выполняешь свои обязательства, либо обязательства Селии. Одного человека на все обязательства никак не хватит.
– Ты так говоришь, будто это все будет моя вина! – немного слишком громко, непривычно резко.
Варт прикинул поправки на пиво. Как же неудобно ее не видеть! Приходится наощупь.
– Я так говорю, потому что знаю, что ты эту вину на себя возьмешь, – сказал он. – Я бы на твоем месте лучше бы чувствовал себя виноватым после того, как обустроил свою жизнь.
– Иди ты!
Гудки.
Варт открыл окно, вдохнул морозный зимний воздух.
Он сделал, что мог. Но это ее выбор, и ей решать. Хотя он на все плюнет и поедет за ней, если она решит неправильно. Но и это будет... не очень правильно. Потому что ей надо решить, и заставить Селию это решение скушать. Иначе Селия скушает ее.
Юлга же справится?
Когда Юлга вспоминала о Хаше, Варт всегда видел вязкое, теплое и уютное болото. Он раньше запрещал себе о таком думать...
Но он не был уверен.
45.
Осознание, что без Юлги не обойтись, накрыло Варта куда раньше проваленной попытки номер один, еще там, в маленьком уютном баре в Орехене, когда они с Хако пытались расспросить о жизни, мире и Шелеке бармена на полставки. Парень был бывшим Шелекиным одноклассником, и вроде как в свое время пристроил его группу здесь играть. Вышло всего на пару вечеров: группа как раз распадалась под угрозой неумолимо приближавшейся первой сессии.
До прихода Варта, которому пришлось задержаться в гостевом доме из-за не вовремя возжелавшей пообщаться тетушки в каком-то там колене, разговор не очень клеился. Фарн из рода Иль пялился на Хако, как на пришельца с другой планеты, вжавшись в стул всем своим тщедушным телом.
– Э-эм, – как раз тянул он, когда Варт приземлился за столик, – я-а... В общем... Вроде как... Типа...
Хако уперся подбородком в кулак и всем видом изображал внимание и заинтересованность, навострив собачьи уши в сторону собеседника, что только больше того нервировало. Как сторожевой пес, с любопытством ждущий, слезет ли воришка с забора в его родной виноградник: массивная фигура Хако, дышащая ленивой мощью, часто и вполне обоснованно напрягала людей, особенно людей с тонкой душевной организаций, а Фарн явно был из таких.
