Текст книги "Пьяная Паучиха (СИ)"
Автор книги: Аноним Эйта
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)
1.
У отца возникли какие-то проблемы.
Об этом не смели говорить даже слуги. Их и без того однажды стало гораздо меньше; никто больше не рисковал работой ради возможности почесать язык.
Мать вдруг отложила в сторону садовые ножницы и обратила внимание на дочь, до того росшую, как придется, на попечении нянек и школьных учителей.
На Саю.
Саю рода Ялы была младшим ребенком Лелле Ола-Ялы и Онрена рода Ялы, главного жреца Храма многоликой Ялы в Орехене. У нее было трое старших братьев. Сильные, крепкие, умные мальчики, радость родителей, знак силы рода.
Но с тем, что предстояло Саю, братья бы не справились.
Мальчика нельзя так выгодно продать.
Сад Лелле чах без внимания хозяйки, но Саю расцветала. Лелле всегда отличалась тонким вкусом и твердой рукой. Здесь ограничить, тут подправить, там лишить сладкого; щелк-щелк – новая стрижка, в Тьене модно; щелк-щелк лишние контакты – зачем тебе водиться с этой глупой девчонкой, Саю? У нее ведь даже рода нет.
Щелк-щелк...
И вот случилось то, ради чего мудрая Лелле прикладывала столько усилий. Саю села с матерью на поезд в Тьен. Ния рода Улы выходит замуж за Ангена рода Ялы – там, далеко, в Тьене, меняется род-источник, род Ялы снова у власти. Это значит, что и здесь, в Орехене, дела у отца пойдут куда лучше.
А еще замечательнее они пойдут, если правильно вложиться.
Саю смотрит на себя в оконное стекло. Большие глаза, маленький нос, в волосах две сотни шпилек. Да. Она – шикарное вложение. Одни одежды чего стоят: в чемоданах, она помнит, ворох ярких тканей. Все как положено: ручная вышивка. Бисер, шелк, камни, плетеные кружева... Платья, рубашки, распашонки...
...бесконечные вечера и больная спина, работа до крови из носа, щелк-щелк – криво, переделывай, за кого тебя примут?
Конечно же, Саю вышивала сама. Такова традиция: приданое вышивается собственноручно. Потому и «ручная вышивка».
На прощание бабушки говорили Саю, что она – прекраснейший цветок рода Ялы, что они гордятся ей. Отец ничего не говорил, сыновья всегда были ему интереснее, и дочь он давно поручил заботам жены и позабыл о ней, как забыл когда-то о бесценных картинах из маминого приданого, позволивших семье в свое время сохранить хотя бы экономку.
Саю терпела влажные старческие поцелуи, как и положено хорошей внучке, не споря. Хоть она и не чувствовала себя цветком, скорее рекой по весне, которую еще сковывает лед.
Мать протянула Саю гребень, отвлекая от осенней серой воды за окном. Весной в Кровь-реке расцветали алые водоросли и пенились буруны, но сейчас она несла свое серебристое тело степенно, как и подобает почтенной покровительнице и кормилице города. Спокойствие это было лишь кажущимся. Скоро начнутся осенние дожди, и река распухнет и выйдет из берегов, пробуя на прочность плотины.
– Ты у меня очень красивая, – сказала Лелле довольно, – и на свадьбе будет очень красиво. Повидаемся с родственниками, я так скучаю по тете Аю! Жаль, папа не смог с нами поехать, да?
Лелле всегда звала отца «папой» в разговоре с Саю, как будто это теплое слово могло как-то изменить его отношение к дочери.
– Зато Шель смог, – ответила Саю, чтобы что-то ответить.
В детстве она очень любила брата. Он был старше всего на три года, и они замечательно и трогательно дружили; но потом что-то случилось, и оказалось, что у мальчиков и девочек очень разные пути и предназначения. Этой осенью Саю едва ли успела сказать ему пару слов.
Шель все время учился.
Саю... Ну она закончила школу в прошлом году и с тех пор редко выходила из дома.
– Да, вам с Шелекой очень повезло, – мягко улыбнулась Лелле, – вас не держит река.
Саю вдруг подумалось, что нет в этом ничего хорошего: если бы ее, как двух старших братьев, река не отпускала, она бы с комфортом доехала вдоль берега на машине. Поезд ей не нравился. Вип-купе мало чем отличалось от ее комнаты. Такое же помпезное и закрытое. Как будто обставляла тетка, мамина сестра. Она обожала везде разбрасывать подушки, пуфики и плюшевых зверюшек. На шестнадцатилетие Саю тетка презентовала ей комнату-мечту восьмилетней девочки.
И Саю благодарила...
А из машины ее бы, наверное, выпустили размяться. На какой-нибудь грязной заправке, как в том сериале. Там был бы магазинчик и вредные для кожи шоколадки. Она бы вышла, и... Проголосовала бы?
И уехала бы автостопом далеко-далеко, куда-нибудь... Куда-нибудь.
Дома было скучно, и спасением для Саю стали мечты о путешествии. Длинном-длинном путешествии в никуда. Может, даже за границу Кетта.
Нет, хорошо все-таки, что она с рекой не связана.
Да и поездка в Тьен... Что-то новое. Что-то... Возможность?.. Почти что путешествие, а не просто поездка. И больше не придется вышивать. Она войдет в новый дом, отдаст эту груду тканей новой матери, и, быть может, и сама станет кем-то новым. Кем-то свободнее? Старше? Мудрее?
Женой, а не невестой. Женщиной, а не девушкой.
Саю затаилась в ожидании.
Брат захлопнул книгу, которую все это время читал. Что-то из папиной библиотеки, судя по золотым буквам на корешке. Религиозное.
– Хочешь в шахматы?
Саю покосилась на мать, но кивнула.
– Прости, я не помню правила...
– По ходу объясню, – отмахнулся Шель, – я все равно плохо играю, хоть убьем время.
И он объяснил.
И они неожиданно увлеклись.
Мама успела сходить поесть с теткой, поспать, дочитать свой толстый садоводческий журнал, и еще поспать, а они с Шелем играли, иногда перекидываясь парой ничего не значащих слов. Как будто до сих пор знали друг о друге все, и им вовсе не надо было говорить о чем-то важном.
К утру Саю узнала о существовании рокировок.
К полудню выиграла в третий раз.
А потом они приехали, и брат убрал шахматы в чемодан.
2.
– Рео из рода Улы?
Рео с трудом оторвался от созерцания скованной воды под мостом – его всегда завораживало мерное течение Акки. Не стоило воспринимать письмо всерьез и приходить сюда. На проверку Шелека рода Ялы оказался сущим мальчишкой, не переросшим еще подростковой худобы и угловатости. И что ему понадобилось? Глупости какие-нибудь?
А Рео ведь еще к свадьбе готовиться, мудрый Вио просил подменить его на паре неважных церемоний, и это отличный шанс, ошибиться нельзя.
Но он тратит время в этих трущобах на паренька, который имел наглость ему написать. Порой Рео сам удивлялся своей доброте.
– Шелека из рода Ялы, Орехенский исток, – он слегка склонил голову.
– Так ты жрец, – присвистнул Шелека, небрежно облокачиваясь на кружевные перила.
Его движения были скупы и изящны, одежда – аккуратна и излишне элегантна; Шелека явно унаследовал от матери не только тонкую кость, белые волосы и силу Олы, но и чувство стиля. Возможно, слишком много чувства стиля для мужчины.
Рео поморщился. Шелека начинал действовать на нервы своей бесцеремонностью. Возможно, не стоило выходить из Храма в церемониальной одежде? Слишком уж быстро падает температура воздуха, да и железные перила покрываются изморозью: водники силы Олы никогда не умели сдерживать эмоций, и Шелеке, по-видимому, очень не нравятся жрецы.
– Жрец, – подтвердил Рео очевидное.
– Красивый мост.
Поднимался ветер. Акка пошла рябью, а железные опоры начали свою песню – пока еще совсем тихо, но мост лишь распевался.
– А Акка впадает в Кровь-реку. Мы можем перейти к делу?
– Можем. Здесь? Я думал зайти куда-нибудь выпить. Для будущих родственников это естественно, верно? Узнавать друг друга.
Рео удивился. Родственников? Он впервые об этом слышал. Хотя... Помнится, несколько месяцев назад мать затеяла переписку с Лелле рода Ялы. Но они и раньше дружили, Лелле даже несколько раз останавливалась в их доме, когда ей нужно было сделать кое-какие покупки в Тьене. Так что Рео не придал этому особого значения... Он вообще предпочитал не вникать в женские дела.
– Я не понимаю, о чем ты.
– У меня есть младшая сестра, – пояснил Шелека, – она красивая. Юная. Невинная.
– И это все? – Рео поднял брови.
– Я думал, что это все. Ее так воспитывали, приятель. У тебя, наверное, нет сестер?
Ну и панибратство. Наверняка его сестра так же дурно воспитана. Рео становилось все сложнее держать лицо, но, в отличие от этого мальчишки, его воспитывали правильно. Он проигнорировал соплячье хамство.
– Я единственный сын.
– Вот как. Хочешь фотографию?
– Зачем мне?..
– Чтобы иметь возможность поприветствовать свою бабушку при встрече, – Шелека улыбнулся, и температура упала еще на пару градусов.
Его бледная рука в рисунке синеватых вен сомкнулась на железе, и вокруг начали нарастать сосульки. Рео отступил на шаг: не то чтобы он не мог защититься, но избивать мальчишку было бы не лучшим решением для его репутации. Все знают, что водники силы Олы несдержаны, и это не причина для жреца Улы терять над собой контроль.
Думал ли Шелека о драке, когда звал его на этот мост? В любом случае, место он для этого подобрал удачное. Ни один водник не воспользуется Поющим Мостом для перехода через реку, все знают брод, а то и способны перейти ее прямо по воде. А чужих в квартале с приходом сумерек почти не бывает.
– Как бы то ни было, причем тут я? – мягко спросил Рео.
Шелека подошел стремительно и сунул ему в руки фотографию. Оттуда на Рео смотрела совсем девчонка: по-детски пухловатые губы, карие глаза, волосы цвета морской волны. Юная, невинная, беззаботная. Красавица... Лелле вырастила прекрасную дочь и точно знала, как именно ее преподать – фотоаппарат явно держала твердая и опытная рука, а свет падал, выгодно подчеркивая безупречность юной кожи.
– Я не знаю, – сказал Шелека, и тяжело оперся на перила, перегнулся, всматриваясь в воду, – я не знаю, при чем тут ты. Мне неспокойно, приятель. Мне неспокойно. Погано на душе, понимаешь?
– Ты пьян?
Рео не привык, чтобы ему изливали душу, и не понимал, с чего бы кому-то вдруг вообще захотелось делиться с ним откровениями. Но этот парень, кажется, был искренен – пугающе искренен в своем смятении.
– Я молод, глуп и ничего не могу. Но я не пьян. И я перевелся из Орехенского филиала в Тьен, так что... Я буду присматривать за сестренкой. Я ничего не могу сделать со своей жизнью, но за Саю я присмотрю. Тебе ясно?
Рео пожал плечами.
– Так при чем же тут я?
– Твой дед со стороны матери... насколько он плох?
– Едва ли отличит твою сестру от меня, – Рео ободряюще потрепал мальчишку по плечу, – я ведь правильно понимаю? У вашей семьи нелегкие времена? Почему ты не веришь собственной матери? Это женское дело, и мудрая Лелле, я уверен, просчитала все риски. Мой род богат, влиятелен, мой дед по отцу – младший брат отца Вио, главного жреца Многогранной Богини. – Какое облегчение, наконец-то он понял, чего этот сопляк от него хочет! – Твоя мать нашла твоей сестре отличную партию: до конца жизни она будет жить в тепле и заботе в нашем доме, а ее муж вряд ли потребует от нее каких-либо супружеских обязанностей кроме вовремя поданной в постель каши. Когда она станет вдовой – она станет прекрасной юной вдовой на нашем попечении. Я буду рад видеть своим родственником и тебя, и твоих братьев, и готов уважать твою прекрасную сестру, как родную. Этот брак принесет немало хорошего обеим семьям.
– Вот в чем дело, – Шелека брезгливо откинул руку Рео, отступил, – вот в чем дело. Я искал, кого ненавидеть. Сложно ненавидеть пожилого, угасшего человека, для которого из форм любви осталась только теплая каша, но легко – молодого, для которого что юная девушка, что приблудная кошка.
– Не забывайся! – повысил голос уязвленный Рео, – Я не оскорблял твою сестру. И не было такого, чтобы я называл ее кошкой.
– Не было и такого, чтобы ты говорил о ней, как о человеке.
Шелека резко выпрямился, и Рео незаметно сложил пальцы в защитный жест – если этому разъяренному юному рыцарю вдруг вздумается кидаться льдом. Но тот лишь резко взъерошил короткие волосы и... плюнул в священную Акку.
– Пошло оно, – сказал он, и ушел.
Рео был слишком потрясен, чтобы его останавливать.
3.
– Итак, – говорила рыжая девчонка в таких коротких шортах, что они больше смахивали на трусы, – то есть ты подтверждаешь, что к Первой Лапке Лаллей с рождения приставлены телохранители разных родов, которые растут с ней вместе?
Это был девичник. Все были пьяны.
В воздухе плыл дурманящий кальянный дым.
И Ния была пьяна. Счастливая невеста пила больше всех, что как-то не особо вязалось с образом. Впрочем, любой невесте накануне свадьбы присущи колебания.
Саю пригласили, хотя странно было, что Ния выделила именно ее из многочисленных родственниц, приехавших со всех концов Кетта засвидетельствовать почтение.
Саю, парочку школьных подруг – и девиц из своего Круга. Это вообще-то была их идея – девичник. У почитателей Многогранной такого ритуала не было. Но школьные подруги – тоже силы Воды, как и Ния с Саю, – отказались, и теперь Саю чувствовала себя немного лишней в этом тесном Кругу.
От обуревающей ее неловкости она даже перепутала стакан рыжей со своим стаканом, и хорошенько наглоталась какой-то прозрачной жидкости вместо воды, поэтому тоже была не слишком трезва.
Это была легенда для матери.
На самом деле она отлично понимала, что пьет. Но ей хотелось попробовать.
Ее сюда привез Шель, потрепал по голове, превращая элегантную укладку в непонятно что, и попросил ни в чем себе не отказывать. И подмигнул.
Саю была еще недостаточно пьяна, чтобы спрашивать у Нии, просил за нее Шелека или мать решила, что «девичник» как-то увеличит ее ценность. Хотелось думать, что брат.
Брат ведь помог ей вылезти через окно, чтобы мама не узнала.
Наверное, все-таки он.
От осознания того, что с Саю случилось что-то, о чем мама не знает, сердце билось быстрее.
– Ну да, – поразмыслив, ответила блондинка. То ли Жаннель, то ли Жаннэй, Саю никак не могла запомнить, – подтверждаю.
– И им запрещено общаться между собой?
– Высокие рода часто враждуют, так что случается и такое.
– Итак, может случиться ситуация, когда чьи-то телохранители...
– Майя, почему тебя вечно несет в похабные анекдоты? – перебила невзрачная шатенка. – Тут ребенок!
– Мне восемнадцать, – возразила Саю, – это все омолаживающие маски и жизнь на свежем воздухе.
И хихикнула.
– Юлга, ей восемнадцать! – поддержала рыжая. – Не занудничай. И вообще, у кого чего болит.
– А что за анекдот? – встряла Саю.
– Она про этот, – Ния склонилась к Саю и зашептала, – У Первой Лапки было два телохранителя, с которыми она росла с песочницы. Мальчик и девочка. Их рода поссорились, и им нельзя было разговаривать. Но Лапка дружила с обоими, и ей было очень грустно, что ее друзья не разговаривают между собой. О-о-очень грустно.
– Кто ж так рассказывает! – не выдержала Майя. – Она заснет, пока ты до конца дойдешь! Короче, все выросли. И заметила Лапка, что друзья друг на друга не по-дружески залипают. И заперла их в кладовке какой-то.
– О-о-о, – многозначительно протянула Саю, стараясь показаться искушенной, – кладовка.
Девчонки почему-то засмеялись.
– Не смущайте ребенка, – буркнула Юлга, слегка краснея, – она права, кладовки – о-о-о.
– Тише вы! – отмахнулась палочками рыжая, – Заперла, а внутрь кинула условный ящик бухла и закусона сверху...
– Они бы выломали дверь, – возразила Жаннэй, – или же они были недостаточно...
– Цыц! Я говорю! В общем, все для единения душ и взаимопонимания. И продержала их там семь дней и семь ночей. Потом пришлось выпустить. И потом, короче, смотрит – а они все молчат, молчат, но какие-то подозрительно довольные ходят. Ну она и спрашивает у телохранительницы – типа, все так и не разговариваешь с сыном вражеского рода, стерва ты этакая?
– Майя!
– Юлга-а-а! – передразнила рыжая, – Саю, забудь страшное слово «стерва» и ни за что не повторяй его при маме, хорошо? Ну та ей и отвечает: «Поговорить мы так и не поговорили, но теперь иногда трахаемся»!
Саю рассмеялась – скорее услышав новое интересное и забавное слово, чем уловив, в чем соль.
– А потом в таком же молчании и поженятся, – Ния уронила подбородок на ладонь и явно настроилась на лирический лад, – заведут молчаливых детишек...
– Такого не может быть. – безразличный голос Жаннэй прекратил все веселье, – Первая Лапка бы доложила в Храм, нарушителей бы лишили привилегий и с позором вернули в род. Телохранители обязаны блюсти чистоту. Не говоря уж о том, что никто в здравом уме не перепутает служение с дружбой. Это оскорбительно.
– Умеешь ты обломать все, Жаннэй, – вздохнула Ния.
– Если вы не хотели знать правду, так зачем меня спрашивали?
– Жан, тише, – вмешалась Юлга, хотя по Жаннэй никак нельзя было сказать, что она сердится – или вообще испытывает хоть что-нибудь, – девочки, давайте за будущее выпьем, что ли?
И они выпили.
И было весело.
4.
Шелека знал Ангена, тот останавливался в их доме, когда приезжал по делам в Орехен. Пару лет назад он даже научил его немного играть на барабанах. Сам Анген на досуге играл в окос-группе, и неудивительно, что его многоюродный братишка тоже этим увлекся.
А потом все пошло... под откос. Хорошую вещь окос-музыкой не назовут. Но перед этим у Шелеки было несколько счастливых месяцев, так что Ангену он был скорее благодарен.
И естественно, когда Шелека приехал, именно братец Анген познакомил его с Нией, своей невестой. А Нии были подруги-сокружницы.
Очень разные подруги.
Очень сильные.
Веселые. Свободные. Лишь одна из них была красива в привычном смысле этого слова, идеальна, как фарфоровая кукла. А две другие брали... Уверенностью в собственных силах и мире вокруг? Огневичка уж точно: Майя напоминала Шелеке бомбу с испорченным часовым механизмом, вот-вот готовую взорваться энергией и увлечь за собой весь мир.
Какой-то мудрец писал, что привлекает то, чего нет у тебя самого. И Шелека определенно находил подруг Нии очень привлекательными.
И, отправляя Саю на девичник, он подумал, что, возможно, сестренка сможет взять у этих девушек капельку их силы, увидит кого-то, кто не ведет себя как орехенская водяница из знатного рода. Как Шелека когда-то увидел Ангена, свободного и открытого, занятого любимым делом и любимым хобби, и внезапно понял, что так тоже можно.
Он не был уверен, что делает все правильно; что ему вообще стоило бы об этом беспокоиться; что то бешенство, которое охватило его рядом с Рео – это не глупая детская ревность к тому, что сестра скоро оставит семью, и не детская же неприязнь ко всему, что связано с культом Многогранной богини, отобравшей у него отца и братьев во служение; он ни в чем не был уверен. Но если он чему и научился – так это отметать бессмысленные размышления и действовать так, как жаждет сердце.
Хотя это уже однажды разрушило до основания все его надежды на спокойное и мирное будущее. Но после встречи с Рео он понял, что у его сестры таких надежд нет, вряд ли возможно сделать хуже, и шанс напортачить мал даже у него.
После девичника он уложил Саю спать и соврал матери, что та приболела. Ния, в доме которой они гостили, обещала прикрыть юную подопечную – и он предпочел ей поверить. Даже если бы мудрая Лелле и обнаружила, что у Саю не простуда, а обычное похмелье, она бы все равно не могла бы устроить громкого скандала. Сама ведь учила, что нельзя отказываться от угощений хозяйки дома.
Анген позвал его выпить в компании, и Шелека тоже не стал отказываться. Мать должна была вот-вот узнать о том, что младший решил перевестись в Тьен, и оставаться рядом с ней было тягостно. Этот тяжелый разговор назревал, как грозовая туча над головой, и Шелека уже устал ждать потока холодной воды за шиворот.
Пить, впрочем, тоже не очень получалось. От шумной компании ломило в висках. Хотелось к реке, но пили в квартале некромантов, там жило довольно много друзей Ангена, а вот реки не случилось.
В какой-то момент к нему подсел сухощавый брюнет, которого Шелека заприметил давно: Варт был единственным его почти ровесником, остальные были старше.
– Хэй, – сказал он, – от тебя весь вечер каким-то болотом воняет. Все в порядке? Тебе плохо?
Шелека инстинктивно потянулся понюхать запястье. Варт вскинул руки.
– Извини, не в этом смысле. Просто уродился эмпат, все такое. Все в порядке, одеколон удачный. Просто эмоции твои... благоухают. Иногда такое слышу, иногда вижу, а вот тоску болотную прям нюхом чую. Ты пахнешь как парень, который вот-вот повесится. Правда, сложно понять: несчастная любовь? Семейные проблемы?
– Варт, – строго окликнули его с другого конца стола, – не лезь к человеку в душу без приглашения.
– Двадцать с лишним лет как Варт, – буркнул тот, закатив глаза, – и если ты не хочешь, чтобы к тебе лезли, Шелека, то разговор закончен, никаких претензий.
Почему-то врать ему не хотелось. Варт располагал к себе – было ли это заслугой его дара или просто Шелека настолько устал, что готов был выговариваться первому встречному, он не знал.
Просто признал очевидное.
– Мне плохо, ты прав. Но это же чужой праздник, и...
– Не вопрос. Мы можем отсюда уйти, пока ты к Окосу не выморозил диван.
Шелека покосился на свои руки, потом – на замерзшее в бокале виски. И согласился.
– Куда?
– Мой дом через улицу. – Варт вдруг отшатнулся, скривив нос, и Шелека ущипнул себя за руку, отгоняя неуместную ассоциацию-воспоминание.
Что этот парень успел почуять?
Судя по любопытному взгляду – многое.
Как ни странно, в темных глазах не было презрения. А сморщенный нос... может, просто неприятный запах? Попробуй, разбери эмпатов.
Домик у Варта был очень маленький, и с смотрелся диковато среди ряда темных и грозных солидных некромантских домов. Как будто кто-то случайно уронил здесь этот светлый деревенский коттедж. Он казался почти игрушечным. И эти мощеные дорожки, и аккуратный газон...
– Панда, открывай, я пришел! – Варт постучался в дверь, и дверь открыла шатенка из сокружниц Нии. Юлга?.. Кажется...
Шелека не удивился. Здесь все были со всеми знакомы. Тьен вообще оказался очень маленьким городом. Столица, как же.
– Пьяный, – буркнула шатенка, зажимая нос, – опять ты нашел себе жертву и пристаешь? Извините... Шелека.
– Вот не надо, я все еще соображаю. Но с координацией проблемы, да. – Варт приобнял Юлгу за плечи, – доведешь до дивана?
– Бегу и спотыкаюсь, – вздохнула Юлга, – проходите. Жан, принеси гостю сока какого-нибудь, а?
Так он и оказался на кухне наедине с черноглазой куклой. У Жан было такое неподвижное лицо, что Шелеку аж жуть брала.
И глаза, черные, как дно колодца, они будто душу высасывали.
Она учтиво поставила перед ним стакан с соком.
– Варт опять ушел с пьянки под благовидным предлогом, – констатировала она, – я должна извиниться.
– Ты же воздушница, так? Саю все бормотала про Лапку Лаллей, и я подумал...
А еще у нее были кисти с очень длинными пальцами. Длинными и суставчатыми. Паучьими.
– Это довольно прямой вопрос... – девушка на секунду замялась, но все-таки решила ответить, – я действительно воздушница, но не служу. Я... Уклонилась от служения.
– Вот как.
Значит, у них с этой девушкой из общего не только цвет волос.
– У Варта с мозгами все плохо, но чутье у него собачье, – скривилась Жан, похоже, Варта она недолюбливала, – так что если уж он притащил тебя сюда, то что-то с тобой не так. От алкоголя у него повышается чувствительность, это сильная перегрузка, и сейчас он, скорее всего, отрубился уже; если не хочешь ждать до утра, можешь поговорить со мной или с Юлгой.
– Я... не уверен, что знаю, о чем именно говорить.
– О том, что тебя тревожит, конечно же.
– И часто вы помогаете незнакомым людям?
– Если есть риск, что наутро придется оттирать венозную кровь, то я лучше послушаю твое нытье.
Жан была совершенно серьезна. Серьезна, спокойна, непоколебима, бесстрастна – и почему-то это располагало к доверию. Она не сочувствовала, но готова была слушать.
Шелека повертел в руках стакан, поставил его на кружевную скатерть. Зачем-то одернул рукава рубашки. Покашлял.
– Мою сестру выдают замуж за старика, чтобы поправить финансовые дела семьи, и я ничем не могу помочь.
– А ей нужна помощь? – спросила Жан.
– Разве это не очевидно? – удивилась непонятно когда вошедшая Юлга, – Саю же такая... Не думаю, что она хочет... Это же неправильно!
Она всплеснула руками. На ней был старый цветастый домашний халат, пушистые тапочки, волосы скручены в неаккуратную гульку – и при всем при этом на руках красовались ажурные кружевные перчатки до локтя.
А еще на ней было слишком много косметики. Когда Шелека увидел Юлгу в первый раз, с Нией, он решил, что девушка немного перестаралась с парадным макияжем, но, видимо, на самом деле для нее еще было так, по-домашнему.
– Сразу видно, что ты росла в Хаше, сестра, – пожала плечами Жан, – у вас там все совсем иначе.
Юлга скривилась, как от зубной боли.
– Вы с Нией это хором твердите, ага.
Шелека бы в жизни не подумал, что эти девушки – сестры. Юлга слишком явно принадлежала к корню земли. Она была круглее лицом, шире в плечах, объемнее в груди и бедрах, да и кожей куда темнее фарфорово-бледной Жан. Либо просто обращение, либо какие-то родовые заморочки.
– Я не знаю. – сказал он. – Но мне все равно погано. И ваш э-э-э... Варт это учуял. – и неожиданно для себя добавил. – Я недавно говорил с наследником этого рода, чтобы понять... каковы они. Я думал, что Тьен – это не Орехен, понимаете? Тьен все-таки столица, так? Тут нравы свободнее? Да? Но... Он говорил о моей сестре так, будто она просто вещь. Удобное приобретение. Сиделка для старика.
– А кого он должен был увидеть? – спросила Жан. – Чего ты ждал? Может, твоя сестра обладает какими-то особенными талантами? Разве парни в твоем возрасте вообще задаются такими вопросами? А! У тебя, наверное, была девчонка из пригорода? Она читала книжки. И...
– Жан, не горячись.
Шелека не понял, с чего Юлга вообще взяла, что Жан горячится, потому что интонации у той оставались все так же монотонны. Хотя если вслушаться в слова...
– Я не горячусь. У меня просто не было такого брата, Юлга. И я не могу понять, откуда он такой мог взяться. Что с тобой не так, Шелека? Неужели тебя плохо воспитали?
– Жан.
– С чего бы старшему брату интересоваться сестрой? – Жан переплела бесконечно длинные пальцы. – Ее ведь пристроят в хорошее место.
...слова ее были жестоки. И за этими словами скрывалась какая-то история... Но у него не было сил, чтобы понимать и принимать все, что говорит эта полузнакомая девчонка с фарфоровым лицом.
– Она не кошка! – Шелека вскочил, не замечая, как треснул от холода стакан. – И не вещь!
– Но разве ее не для этого растили? Разве не в этом ее предназначение?
– Жан...
Юлга тронула подругу за плечо, но та аккуратно убрала ее руку.
– Она ничего не делала, чтобы как-то этого избежать, – как-то очень буднично сказала Жан. – Если женщину растили, как прекрасный цветок, если она живет, как растение, то ее и будут принимать за цветок.
– Жан, твой путь – не лучший выход. – горячо возразила Юлга.
– Я и не требую от нее моего пути; но я не приму чужую просьбу о помощи. Если Саю нужна помощь – пусть сначала поймет, что она ей нужна. Пусть попросит о ней сама. И тогда я сделаю все, что от меня зависит.
Юлга вздохнула.
– Но это и правда неправильно, и я могу понять, почему Шелека волнуется...
– Юлга, суть не в том, волнуется ли Шелека, – веско сказала Жан, – или понимаешь ли ты, что здесь неправильно. Волнует ли это Саю? Считает ли Саю это неправильным? Вот, что важно. Иначе можно спасти девушку из рая и потом всю жизнь удивляться черной неблагодарности. Вот, что я скажу тебе, Шелека: все, что ты можешь сделать – это показать, что есть другие пути. Открыть ей двери, придержать... И не стоит себя винить, если она не захочет перебирать ножками.
Они немного помолчали. Шелека рассеянно крутил в пальцах осколок стакана.
Он все-таки заляпал скатерть кровью. Бедная Жан, которой придется оттирать стол.
– Да, – наконец сказал он, – ты права, Жан... Спасибо тебе. Мне стало легче. Что касается твоего вопроса... Меня замечательно воспитали. Я был прекрасным сыном. Но испортился.
– ...ох уж эти девчонки из пригорода...
– Парень, – поправил Шелека. – Парень. И он просто... открыл мне дверь. А дотопал я сам. Своими ножками.
– Докатился? – в ровном тоне Жан впервые появилось что-то, похожее на насмешку.
– Да уж. Докатился.
5.
– Привет, Лека, чо как? – Майя вломилась в окно, как к себе домой.
Брат не удивился: кивнул ей, будто ждал.
Саю не понимала, что происходит, но жизнь в Тьене только и делала, что приносила ей сюрпризы, поэтому она не торопилась пугаться или жаловаться маме. Майя в ее комнате? Что-то да случится.
Что-то классное.
Как сама Майя.
В этой коротко стриженной рыжей девчонке не было ничего, что мама бы одобрила. Не было сдержанности, терпения, о такой штуке, как покорность, она, наверное, только слышала. Вкусы у нее были вульгарны – будто она просто тащила с ближайшего рынка одежду, не глядя, всегда не по сезону. Она будто не чувствовала жары и холода – или и правда не чувствовала. Она слишком громко говорила, слишком широко размахивала руками, не скрывала эмоций. Вряд ли она хоть раз задумывалась, женственно ли выглядит, и подобает ли так говорить или поступать... Она просто жила так, как хотела.
За эти дни Майя стала для Саю символом свободы.
– Привет, Саюшка, – скороговоркой добавила Майя, – хошь посмотреть на Проводы Солнца?
– Проводы Солнца?
– Ну да, у нас в квартале огневиков. Там будут уличные закуски, и огненное шоу, и много чего еще, и вообще!
От переизбытка чувств Майя запрыгала по комнате, выбивая подошвами грязнющих кроссовок пыль из роскошного ковра.
– Но почему...
– Нию в этом вашем Храме третий день замуж выдают, Варт с похмелья, Юлга с Вартом, Жаннэй уставилась в свою чашку с кофе и никак ее не вытащишь, мне скучно, скучно! Не Ланьерье ж звать, что толку, он слепой. А с тобой мы пили.
– А Шель с нами?..
Майя вопросительно уставилась на Шелеку.
– Чо как?
– Никак, – Шель с огорчением развел руками, – Мне надо будет поговорить с мамой вечером. Да и если она придет, а тут никого, нас потом с Ведомством искать будут, ты ж сама понимаешь.
– Лады. Пойдем?
– Я...
– Не хочешь, как хочешь, – пожала плечами Майя, взмывая на подоконник.
– Хочу! Очень хочу! – крикнула Саю, хотя еще секунду назад собиралась отказаться.
Неприлично же.
Куда она – одна? Без брата? С полузнакомой девчонкой, у которой явно не все дома?
