Текст книги "Барды Мечей(СИ)"

Автор книги: Аноним Blackcat

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

Красота и изящество каждого его движения, каждого переката мускулов были на грани того, что может увидеть человеческий глаз, витой рог подобен рапире, белая шкура слабо светилась, а в глазах стояла грусть.

– Я Линь Мэй, и я старше гор на востоке, – произнес единорог, – Юн Чи, Недомерок – правнук мне... Давайте сядем у костра – я расскажу вам длинную историю.

Люди послушно сели, белый единорог устроился по другую сторону костра, на границе света и тьмы, а Недомерок Юн Чи в конце концов успокоился и прилег недалеко от Ниро.

– Давно уже в этот лес не приходили люди из-за гор, – начал Линь Мэй, белый единорог, – И я не знаю, что помнят они о племени единорогов. Ведь мой народ гораздо старше вашего... Века на наших глазах не спеша сменяли друг друга, вырастали леса, горы сменялись равнинами, и единороги долгое время были единственным разумным народом. Правда, раньше нас появились духи, вместе с горами, породившими их, но можно ли назвать духов разумным народом? Потом пришли люди. Однако нам не было дела ни до тех, ни до других. Люди пахали землю и строили селения, духи обживали свои пещеры. Мы же спокойно жили в глубине Леса, наблюдая проходящую мимо жизнь. Даже друг с другом мы встречались редко. Зачем? Ничего нового рассказать друг другу мы не могли, да и малыши почти не рождались – в этом не было необходимости, ведь никто из единорогов за все эти века не умер. Ничто в мире не могло причинить нам вред – это была привилегия первенцев мира... Время неслышно оседало серебром на наших шкурах и сделало нас равнодушными к тому, что происходило вокруг.

– Но ведь... – начал было Ниро, и замолчал в нерешительности.

– Что ты хотел сказать? – единорог грациозно повернул голову к юноше.

– Прости, но ты сказал, что единороги были неуязвимыми, – тихо продолжил Ниро. Он смотрел в огонь, выдержать взгляд этих глаз не хватало смелости, – Мне, человеку, наверное, не пристало говорить об этом, но ведь были времена, когда люди в своем безумии истребляли единорогов сотнями...

– Вы, люди, совсем не обладаете терпением, может быть потому, что слишком мало живете, – в голосе белого единорога слышалась грустная улыбка, – Погоди немного, ведь именно об этом я хочу рассказать...

Ниро опустил голову, дав себе обещание больше не перебивать удивительного рассказчика, а Линь Мэй не спеша продолжал:

– Не знаю, к чему бы привело наше равнодушие...Я склонен думать, что то, о чем я хочу рассказать, принесло благо моему народу, не смотря ни на что. Правда, очень немногие соглашаются со мной... Как бы там ни было, однажды произошло событие, изменившее судьбу всех единорогов.

Один из немногих молодых единорогов сделал то, чего никогда никто из нас не делал – он вмешался в жизнь, текущую мимо. Он был молод, и на его глазах волчица напала на заблудившегося в лесу ребенка. Рог и раньше некоторые из нас использовали для шутливых поединков. Но то была игра. А сейчас для уверенного в своей правоте единорога эта игрушка стала грозным оружием. Он убил волчицу и вывел мальчика из Леса. И все было хорошо, до тех пор, пока он не услышал жалобный плач. Наш герой пошел на звук, и скоро обнаружил троих волчат у логова. Они уже подросли, но еще не смогли бы сами добывать пищу. И они были беспомощными детьми, которые скулили от голода и страха, дожидаясь мать. Детьми той самой волчицы, которых единорог обрек на смерть, спасая человеческого ребенка. Ведь он при всем старании не смог бы спасти их.

И с той минуты он потерял покой. Днем и ночью кружил он по лесу, пытаясь избавиться от плача волчат, который не смолкал в его ушах. Он не мог ни есть, ни спать, и через несколько дней шкура его перестала серебриться и стала бурой. В конце концов, охотящийся волк напал на него, приняв в кустах за обыкновенного оленя. Будь наш единорог таким, как все, этого не произошло бы – ни один хищник ни до, ни после этого не трогал никого из нас. Он мог бы защититься, используя рог, но не стал этого делать. Однажды приняв окружающую жизнь, он должен был принять ее законы. Жизнь – за жизнь...

Очень долго на поляне тишину нарушал только шелест листвы да треск веток в костре. Потом Линь Мэй продолжил:

– Этот безумец был моим сыном. И с тех пор ни один единорог не рождался чисто белым. А когда на свет появился Юн Чи, я узнал из сна, что он будет первым за эти века белым единорогом и снимет проклятие с нашего рода, когда поможет людям в очень трудном деле. А пока он такой, каким вы его видите. Молодые единороги травят его, да и старые с трудом переносят его присутствие. И он должен попасть к людям. Конечно, это опасно для него, но вряд ли с людьми ему будет хуже, чем со своим народом. Поэтому я хочу попросить вас взять его с собой, – при этих словах белый единорог встал и слегка склонил гордую голову. Недомерок Юн Чи тоже вскочил, переводя внимательный взгляд с Ниро на Дориана и обратно. Повинуясь общему порыву, друзья тоже поднялись. Коротко глянув на рыцаря и поймав его кивок, Ниро решительно ответил:

– Для нас будет честью выполнить твою просьбу, Линь Мэй. И пока кто-нибудь из нас рядом, никто не посмеет причинить тебе вред, Юн Чи.

Белый единорог кивнул:

– Спасибо. Я давно увидел это в ваших глазах.

Потом Линь Мэй и его правнук отошли на край поляны – попрощаться, а хмурый Дориан придвинулся к другу и тихо сказал:

– Мне не нравится то, что я вижу вокруг в последнее время. Что-то неладно в мире, где песня менестреля рождает непонятное чудовище, а благородные единороги травят своего собрата, пусть даже родившегося таким, как Недомерок... Похоже, нас ждут плохие времена.

Ниро, мрачно смотрел в огонь, губы, казалось, сами зашевелились:

Добра и Зла идёт извечный спор,

Порой перерастающий в сраженья.

Стройнее мир Добра и совершенней,

Но это ставится ему в укор

Завистниками. Отыскать лазейку

Стремится Зло и, просочившись в щель

Меж отношений добрых и вещей

Необязательных, подбросит то копейку,

То перстенёк... Там, где был мир вчера,

Идут батальи на Добра руинах,

Спор злобный о неравных половинах

Наследства... Да, нет Худа без Добра!

Ниро вновь рывком пришел в себя. Что-то не ладно в мире... Да, Дориан, дружище, ты прав, и Изор был прав, когда говорил, что Петли Тьмы невозможно привлечь ни песнями, ни заклинаниями... Невозможно, как невозможно бороться с Изначальной магией Талисмана там, в черно-белом зале...

Дорога Испытания вела Дориана, а с ним и его спутников, в глубь древнего Леса, и с каждым днем пробираться сквозь чащу становилось все труднее.

– Хорошо тебе, Юн, – проворчал Дориан, с трудом отбирая плащ у колючего кустарника, – Могли бы мы хоть на время превратиться в твоих родственников, гораздо быстрее шли бы. А то плетемся, как престарелые улитки...

– Если тебя интересует мое мнение, то в таком виде вы мне нравитесь гораздо больше, – ответил Юн Чи, помогая Ниро выдираться из зарослей, – да и никто никогда не слышал об оборотнях-единорогах.

Ниро дернулся и с треском вырвался на волю, оставив колючкам часть одежды.

– Юн, ты самый умный единорог на свете! – воскликнул он, слегка дернув Недомерка за длинное ухо, – Ты дал мне замечательную идею, только надо ее обдумать. Эти колючки и правда слишком уж надоели.

Однако, на эту тему не было сказано ни слова до тех пор, пока друзья ни устроились на ночлег. Первая ночная стража в этот день досталась Дориану, но менестрель отправил друга спать со словами:

– у меня не идет из головы идея об оборотнях. Только днем некогда было подумать. А сейчас как раз подходящее время...

Усталый Дориан не стал возражать. Правда, дважды за ночь он просыпался и порывался сменить друга, но Ниро спать явно не собирался. Он всю ночь просидел у костра, напряженно думая о чем-то своем, и отвечал Дориану лишь нетерпеливым движением руки. В конце концов, принц сдался и заснул до утра.

Утром он обнаружил менестреля рядом, с красными от бессонницы глазами и довольной улыбкой.

– Я знаю, что делать! – заявил Ниро, – Думаю, я смогу дать нам с тобой на время более сильные и ловкие ноги. Только днем, наверное, не получится... Давайте отдохнем до вечера – все равно мы все устали за последние дни. А там попробуем.

Дориан не очень-то поверил другу, но отдохнуть был не против. Недомерок долго внимательно смотрел на Ниро, но ничего не сказал – все-таки он был единорогом, а они не спешат вмешиваться в людские дела.

За день друзья действительно успели как следует отдохнуть, хотя Дориан и с некоторой тревогой ждал вечера. Ниро же беззаботно проспал большую часть дня.

Наконец, когда солнце совсем скрылось за деревьями, и вокруг легли длинные сиреневые тени, они поужинали, не разжигая костра, и, пользуясь последним дневным светом, собрали вещи. По настоянию менестреля все, включая плащи и оружие, было плотно упаковано в дорожные сумки, а сумки крепко сидели на спинах друзей. Труднее всего было приладить посох Ниро, но менестрель ни за что не хотел его бросать, и пришлось провозиться до полной темноты. После этого Ниро вывел спутников к склону глубокого оврага и предложил устроиться под крайними деревьями, потому что надо было подождать еще. Чего ждать, Дориан не понял, но, заинтригованный всеми приготовлениями, согласился. Юн же не высказывал никакого удивления, как будто хорошо понимал планы Ниро. Он лишь отошел немного по краю оврага.

Дориан хотел было что-то спросить, но друг предостерегающе поднес палец к губам, и принцу ничего не оставалось, как тихо сидеть под деревом.

Вскоре говорить уже ни о чем не хотелось – сама Ночь спустилась и околдовала принца своими неодолимыми чарами. Зарево на западе погасло, и в просвет над оврагом глянули тихие крупные звезды, такие яркие, что на траву легли слабые синие тени. А под деревьями царила тьма и особенная ночная тишина, где четко слышится шелест каждого листа под робким ветром и каждый близкий и далекий голос леса. Затем небо на востоке снова озарилось, и вышла луна. Друзья не видели ее, когда она красным шаром поднималась над горизонтом. Она выплыла перед ними в серебряном наряде королевы ночи, и тени стали гораздо четче, и все, на что падали ее лучи, окрасилось в загадочные серо-голубые цвета.

И тут Ниро заговорил. Глаза его блестели в темных тенях глазниц, а голос был сначала очень тихим, почти неразличимым в шорохе листвы и стрекоте цикад, потом окреп и становился все громче и резче, тонкие пальцы отстукивали ритм по стволу дерева, и говор перешел в песню.

Песня росла, завладевая всем существом Дориана, и он подался вперед, тоже отбивая ладонью ритм, и сам не заметил, как подхватил последние слова. А когда менестрель запрокинул голову к луне и издал волчий вой, это не удивило Дориана, потому что было таким ясным и естественным продолжением песни, и он завыл тоже, громко и самозабвенно, так, словно эта дикая песня делала его одним целым с черными ночными тенями, и тихим ветром, и голосами Леса, и серебром луны, заполнившим вдруг полмира перед глазами...

Боги опять небеса опрокинули,

Выли всю ночь над лесами-деревьями.

Я призываю последними силами

Волка крылатого в шкуре серебряной!

Сердце раскрытое, сердце распятое.

Выпусти силу в истинном облике –

Волка сердитого – зверя крылатого,

Выгони морок серого облака!

Яростно, страшно, честно и весело,

Даже в безветрие крылья наполнены!

Час настаёт истребления плесени,

Что не клюют и могильные вороны!

То не беда, что в почёте безверие.

Волчья работа – добыча заразная.

Только тоскливо. Ну, где же ты, верная

Звёздная стая моя желтоглазая?

Испуганный Юн Чи вскочил на ноги, хваля себя за предусмотрительность – неплохо было оказаться в стороне от стоявших теперь на месте этих странных людей, его спутников, двух волков. Один из них, небольшой поджарый зверь черной масти, все еще выл, подняв морду к луне. Второй – крупный, серый, с большой лобастой головой и широкими лапами – оглядывался вокруг и ловил носом ночные запахи. На мохнатых спинах странно смотрелись дорожные сумки, и уж совсем неуместны были меч Дориана и посох и инструмент Ниро, накрепко привязанные к сумкам и торчащие над волчьими лопатками.

Черный волк, который, конечно же, был молодым менестрелем, присел на задние лапы и весело, по-человечески рассмеялся:

– Получилось! Вот это да! Ну что, пошли, мой серый друг? – обернулся он ко второму зверю. Серый ответил рычанием и озадаченно замолк. Ниро опять рассмеялся:

– Не двигай челюстями, Дориан! Волчьи челюсти могут издавать только волчьи звуки.

Крупный серый волк несколько раз недоуменно тявкнул, но в конце концов сказал голосом Дориана:

– Все, я понял... Ты и вправду великий волшебник, Ниро! Если бы я раньше знал, что ты на такое способен, был бы с тобой повежливей... Теперь, я думаю, мы можем идти.

– Эй, Недомерок! – позвал Ниро.

Маленький единорог тут же оказался рядом с друзьями. Теперь, когда он слышал знакомые голоса, испуг улегся. К тому же, что-то заставляло его быть поближе к кому-нибудь теплому и живому, пусть даже это будут два волка. Ночные тени почему-то внушали выросшему в сердце Леса чуткому единорогу необъяснимый страх, будто там затаилось что-то неведомое и не сулившее ничего хорошего.

Дорога через лес той ночью осталась для Дориана одним из самых ярких воспоминаний. Правда, как он ни старался, ни одной конкретной и четкой картины вспомнить не мог, осталось лишь упоительное ощущение свободы и потрясающего единства с миром, когда легкий ночной ветерок рассказывал все события, уши безошибочно ловили десятки звуков с разных сторон, лапы словно имели собственные глаза и легко несли его через ночную темноту, перепрыгивая и огибая все препятствия, да и темнота вовсе не была такой уж непроглядной.

Так они мчались остаток ночи, и волчьи лапы не знали усталости, а Юн Чи поспевал за друзьями даже с некоторым трудом, остро почувствовав, что он все-таки не совсем единорог. Наконец, волки выскочили из густой тени на освещенную розовыми утренними лучами поляну, и, не удержавшись на ногах, уже людьми кубарем покатились по траве, все еще смеясь от восторга и с трудом переводя дух после бешеного бега. Ночь кончилась, и волшебство ушло вместе с ней.

Так прошло восемь дней, полнолуние давно закончилось, но связанные с ним надежды Недомерка не оправдались – «его» люди по-прежнему путешествовали по ночам на волчьих лапах, предпочитая отдыхать днем, и только смеялись в ответ на замечания единорога о том, что они уже преодолели самые глухие места, и здесь было бы гораздо приятнее пройтись днем. Недомерку это нравилось с каждым днем все меньше – его звериная часть стала ясно ощущать запах серых хищников, исходящий от друзей. Когда же на восьмую ночь волки случайно подняли оленя и не успокоились, пока не закончили охоту, единорогу это совсем не понравилось, и он открыто стал сторониться друзей. Дориан пытался переубедить его тем, что припасы кончаются, и охотиться все равно пришлось бы, не важно, в каком облике. Менестрель же только недоуменно пожал плечами.

Так что на девятый вечер этого странного путешествия Юн Чи еще засветло пошел вперед, не желая наблюдать за превращением. Волки все равно нагонят его скоро, и ему еще придется бежать за ними со всех ног.

Но в этот раз все было как-то не так. Юн спокойно и размашисто бежал по тропе, наслаждаясь возможностью побыть наедине с ночным лесом, растворяясь в его звуках и запахах. И вдруг остановился, задрожав и прижав уши, весь во власти совершенно незнакомого, но такого острого и требовательного ощущения. А когда понял, в чем дело, рванулся с места стрелой, не разбирая дороги. И кусты позади зашуршали, пропуская такую же стремительную погоню. Впервые древний Лес видел охоту волков на единорога.

Юн лихорадочно соображал на бегу, как же образумить потерявших голову друзей. Пусть им приглянулось обличье волков, но под ним должны же остаться люди, в которых мудрый дедушка Линь Мэй увидел достаточно, чтобы доверить им злосчастного Недомерка! Вылетев на почти пустой холм, Юн вытянулся во весь свой небольшой рост и прокричал:

– Ниро! Дориан! Остановитесь, именем клятвы, данной Белому единорогу! – и в ужасе взвился на дыбы, потому что в ответ послышалось только рычание, переходящее в вой.

Теперь Недомерка могли спасти только ноги. Конечно, в прыткости никакой зверь не сравнится с единорогом, даже таким, как он, но хватит ли сил выдерживать темп до утра, когда магия рассеется? Да и рассеется ли она на этот раз, если превращение зашло так далеко?

Наверное потому, что маленький единорог был очень испуган, он быстро стал уставать. А у волков, казалось, наоборот прибавилось сил, когда они почуяли страх жертвы. Они теперь были так близко, что Юн отчетливо слышал за спиной хриплое, с подвывом, дыхание. А увидев впереди на тропе громадную корягу, Недомерок приготовился к прыжку, который или спасет его, или погубит. Он взвился серебряной тенью в последний момент, так что вплотную к его задним ногам щелкнули волчьи челюсти, и душа ушла куда-то глубоко в горло, а прыжок все длился и длился, и наконец копыта ударились о землю с другой стороны коряги, и Недомерок промчался через открывшуюся здесь поляну и только под деревьями с противоположной стороны с трудом остановился, поняв, что что-то опять не так.

Ослепленные погоней волки тоже с разгону взвились над большим поваленным деревом, но тут в застланные яростным туманом глаза ударили нестерпимо яркие молнии, и прыжок неудачно закончился среди сухих ветвей. Падать было больно, и больно было по-человечески.

Однако долго удивляться не пришлось – путешественники с обеих сторон поляны предпочли затаиться, чувствуя приближение чего-то непонятного и недоброго. Очень скоро среди ночных звуков выделилась странная заунывная мелодия, которая заставила всех троих схорониться поглубже в тень. Вслед за этим на поляну вышла какая-то процессия. Составляли ее около полутора десятков странных существ – не существ даже, просто двигались сгустки тумана, только светились бледными зеленоватыми огоньками сквозь него глаза, да иней покрывал траву там, где они проходили. Однако впереди процессии двигался человек – черноволосый юноша в крестьянской одежде с безвольно опущенными руками и пустым взглядом.

Когда странная процессия приблизилась к небольшому холму в дальнем конце длинной узкой поляны, там показался багровый свет, словно из приоткрытых дверей. Показался ненадолго – слабый вскрик, легкая вспышка, и все снова стало темно, пусто и тихо.

Однако друзья рискнули выйти на поляну, только когда стаял иней, и трава начала потихоньку распрямляться.

– Что это было такое? Ниро, ты знаешь? – приглушенно спросил сжимающий меч Дориан. Менестрель только отрицательно покачал головой, но в разговор неожиданно вступил Недомерок:

– Я, кажется, знаю. Мне приходилось слышать о существах из других миров в дальнем конце нашего Леса.... Думаю, это Врата, – кивнул он на загадочный холм.

– Врата-меж-Мирами? – переспросил Ниро, – Тогда понятно, почему мы так не вовремя перестали быть волками... Там где присутствует Изначальная магия, все остальное бессильно.

Юн Чи возмущенно хмыкнул, и менестрель продолжил, склонившись к нему:

– Прости, Юн. Я не то хотел сказать. Я рад, что эти ссадины от веток остудили наше безумие... я больше никогда не буду петь волчью песню, Юн. Я не хочу забыть, что такое человек.

– Помилуй Свет! Юн, ведь мы же гнались за тобой! – пробормотал севший на землю Дориан, – Как же мы могли?

Недомерок внимательно посмотрел на расцарапанные виноватые лица друзей:

– Нельзя долго носить чужую шкуру, а то прирастет – не сбросишь....Вы оба гораздо больше нравитесь мне людьми.

Тень, опять Тень... Что он только не делал, чтобы избавиться от нее, или хотя бы ослабить. И временами казалось, что ее уже нет за спиной. Но вскоре он обнаруживал, что избавиться от нее так же невозможно, как перестать отбрасывать тень. Небо затянуто серым пологом – и она спряталась, затаилась, но вспыхнул свет – и вновь проявилась во всей черноте... Тень... Что же нужно, чтобы ее не стало? Чтобы не стало Петли? Или его самого? Но ведь именно этого он хотел там, рубя чЧерных...

– Как хотите, а я не успокоюсь, пока не смою с себя остатки этой ночи! – заявил Дориан, – Тем более, что вон там, кажется, шумит что-то более серьезное, чем этот ручеек.

Идея понравилась и остальным, и друзья втроем направились к «серьезной воде». Серьезной, правда, она была только по сравнению с ручейком на поляне – так, то ли большой ручей, то ли очень уж маленькая речка, не поймешь. Однако вода в ней была быстрой, прозрачной и до боли в зубах холодной – речка явно бежала с гор, к которым друзья подошли уже довольно близко. Тех самых гор, в которых по всем описаниям и должен был находиться Хрустальный Замок.

Дориан первым решился окунуться в ледяную воду и с воплем побежал по мелководью, окруженный радугой брызг. Однако вопль очень скоро сменился проклятием, а сам принц-наместник Золотой степи, хромая, вернулся к спутникам.

– Что случилось? – нетерпеливо переступил копытами Недомерок.

– А кто его знает? Вот уж не думал, что в такой реке могут быть такие острые камни! – возмущенно ответил Дориан, устраиваясь на берегу и осматривая порезанную ногу.

Ниро тоже посмотрел на порез, а потом направился к речке, где и стал бродить по колено в холодной воде, высматривая что-то на дне. Друзья удивленно наблюдали за ним, но спросить, в чем дело, не успели – менестрель издал неразборчивое, но удовлетворенное восклицание и поспешил на берег. Губы у него посинели, но лицо было довольным, а в руке блестело несколько камушков.

– Не жалей снадобье, Принц-наместник! – хлопнул он по плечу удивленного Дориана, – Негоже хромому на Испытание идти! Гляди, – он протянул другу камушки, – Это же горный хрусталь! А значит, и твоя принцесса близко!

– И дракон, – хмыкнул Юн Чи.

– И дракон, – кивнул посерьезневший Ниро, – так что давайте-ка осмотримся и отдохнем, прежде чем дальше соваться....

Для того, чтобы осмотреться, компания поднялась на ближайший горный отрог. Порезанная нога Дориана благодаря снадобью быстро заживала, но шли все равно медленно, так что, когда друзья оказались на вершине, солнце уже перевалило за полдень. Изумрудных Гор – границы Королевства – на западе не разглядел даже зоркий Недомерок. До самого горизонта простиралось царство Леса с причудливыми разводами разных оттенков зелени, образованными разными породами деревьев, и редкими светлыми пятнами больших полян. У самых ног это море разбивалось о горную гряду, пики которой стеной вставали с востока – сначала невысокие и тоже покрытые лесом, а дальше суровые серые великаны, царство голых скал и снегов. И, насколько могли видеть путники, нигде не было ни следа человеческого жилья, не говоря уже о такой диковине, как хрустальный замок. При мысли о путешествии по горным долинам в поисках замка у Дориана резко испортилось настроение – проснулась нелюбовь к горам.

– Глядите-ка, дым! – прервал его размышления Ниро, всматривавшийся в соседний с южной стороны склон, – Похоже, тут все-таки кто-то живет...А может пришел, как и мы.

Как ни хотелось всем, и в первую очередь все еще хромающему Дориану, расположиться здесь же, на вершине, до утра, решено было идти к людям – потом их можно и не найти, и бесконечно блуждать перевалами, не зная дороги к Хрустальному Замку.

Да и просто увидеть людей, посидеть у гостеприимного костра или в доме у очага и Дориану, и Ниро очень хотелось после долгого путешествия по Лесу. Недомерок незнакомых людей побаивался, но что-то тянуло к дымку на соседнем склоне и его.

Переход занял остаток дня, и, когда друзья приблизились к нужному месту, спустились сумерки. Под деревьями было уже довольно темно, и друзья шли по берегу небольшой речушки, справедливо решив, что люди должны находиться где-то рядом с ней.

– Интересно, не держат ли они сторожевых собак? – проворчал Дориан, – Их как раз в такое время отвязывают...

Однако идущий впереди менестрель ничего не ответил, и Дориан чуть не ткнулся в спину друга, замершего в кустах на границе небольшой поляны, спускающейся к воде. Дориан отодвинул закрывающую обзор ветку и удивленно ахнул, сразу поняв, что заставило Ниро остановиться.

Почему-то принцу сразу подумалось, что склонившейся к воде девушке хорошо было бы подарить большой расписной шелковый веер, хранящийся в коллекции диковин Государя. Может быть потому, что она сама была такой же изящной и необычной, как цветы и птицы, нарисованные на шелке неведомым мастером. Невысокую хрупкую фигурку почти скрывает одеяние с широкими рукавами, перевязанное на талии расшитым широким поясом, черные волосы уложены в сложную прическу, милые черты белокожего, почти фарфорового лица, капризные губки и удивительные глаза – такие же черные, с длинным узким разрезом, как у чужеземца Кохиро, только, конечно, во много раз прекраснее...

Недомерок, словно не заметив замешательства спутников, первым вышел на поляну. Девушка, услышав его шаги, быстро и немного испуганно выпрямилась, и друзьям ничего не осталось, как выйти вслед за единорогом.

При виде людей девушка спрятала родившуюся было на ее губах улыбку и поклонилась, прижав руки к груди. А Принц-наместник вдруг припомнил все так трудно дававшиеся премудрости дворцового этикета, только толку от этого все равно было мало – выдавить из себя хоть слово никак не удавалось.

Увидевший это менестрель начал разговор первым:

– Счастье для путников встретить тебя, прекрасная госпожа! – поклонился он, – Но не страшно ли тебе одной в лесу? И не нужна ли тебе помощь?

Легкая улыбка снова скользнула по губам незнакомки:

– Чего же мне бояться дома, учтивый странник? Однако приближается ночь, а ты и твои спутники, должно быть, устали... Пойдемте со мной, доля меня будет радостью пригласить в свой дом странников из Великого западного королевства.

А дальше был маленький домик, плохо различимый в сгустившихся сумерках, и веселый огонь очага, что горел перед домом – лето ведь на дворе – и взлетающие к большим ярким звездам искры, и ужин, непривычные, но вкусные лепешки и пахнущий дымом горячий чай, и неспешный разговор о самых разных вещах.

Нет, конечно, она здесь не одна. В ближайшей большой долине лежит селение. Почему там? Но ведь там – озеро и много земли под пашню, а здесь только стена леса. Почему она-то здесь? Лишь опущенные ресницы и легкая улыбка в ответ, и друзьям становится неловко, словно они, сами того не зная, попытались проникнуть в запретное. Хрустальный замок и дракон? Да, конечно, только давайте поговорим об этом утром, при свете солнца...

И Ниро блаженно щурился на огонь, поглаживая пристроившегося рядом единорога и с интересом наблюдая, как Дориан становится все разговорчивей, и вспоминает – кто бы мог подумать? – песни и легенды Королевства, и просит показать чудесные ночные цветы, растущие только на нескольких полянах в этой части леса...

Менестрель идти отказался, удержав рядом с собой и Недомерка. Когда стихли легкие шаги Юкико, так звали хозяйку, и хруст веток под ногами Дориана, Юн Чи задумчиво спросил:

– Как ты думаешь, Ниро, меня можно считать настоящим единорогом?

Внимательно посмотрев на него, менестрель ответил:

– Если ты о желании подойти к Юкико и положить голову ей на колени, думаю, вполне можно, – и улыбнулся в ответ на удивленный взгляд Недомерка, – Мне тоже кажется, что она и есть та самая принцесса, которую мы ищем.

– Вот только поймет ли это наш рыцарь? – хмыкнул Юн, – Хотя, если я правильно понимаю смысл Испытания, для Дориана оно в этом и состоит... С драконом-то он справится, кто ж сомневаться станет!

– Пожалуй, – кивнул Ниро, – Только куда делся дракон, все равно хотелось бы узнать... Ладно, подождем до утра.

Вечер знакомства и разговоров у костра возле маленькой хожины закончился, Дориан с хозяйкой ушли смотреть на ночные цветы, и Ниро с Недомерком устроились на ночлег.

Проснувшись утром они обнаружили рядом хмурого Дориана. Судя по взъерошенному виду и покрасневшим глазам, Принц-наместник так и просидел всю ночь.

– М да, – задумчиво произнес менестрель, разглядывая друга, – Глядя на тебя, можно подумать, что битва с драконом уже состоялась...

– Причем врукопашную, – вставил слово Недомерок.

– Причем дракон победил, – продолжил Ниро, изо всех сил стараясь быть серьезным.

Рыцарь только хмуро махнул рукой:

– Шутники... Да ну вас, вместе с драконом вашим! Вот еще навязалась обуза!

Юн Чи даже вскочил от возмущения:

– Как это навязалась? Ты же сам Испытание выбирал! Или заставлял кто?

– Так ведь я от дракона и не отказываюсь! – тоже возмутился Дориан, – Только там еще и принцесса есть... Она ж, поди, не всю жизнь одна в замке своем просидела! Небось, порассказали няньки историй про принцев-спасителей... со свадьбой в конце непременно! И как я ей объясню, что у меня уже есть... моя Королева?

Ниро и Недомерок понимающе переглянулись.

– Да ладно тебе, Дориан! – Юн ткнулся носом в плечо друга, – В конце концов, Испытание ведь в том, чтобы убить дракона, а не в том, чтобы жениться на принцессе!

– Да кто его знает? – задумчиво проговорил принц, – Наставник Галад говорил, что суть своего Испытания можно понять только тогда, когда уже поздно отступать. Вот как сейчас.

– Ну еще вовсе даже не поздно, – фыркнул Юн, – И потом, вдруг ты ей не понравишься? Вон Ниро тоже спаситель получается...пусть он с принцессой и разбирается!

– Так он же не принц! – от искреннего возмущения Дориана друзья еле сдержали смех.

– Так вроде и у тебя это на лбу не написано, – Недомерок обошел Дориана, внимательно его рассматривая, – А он у нас вон какой красавец! Гляди, ну чем не принц?

Дориан хмуро посмотрел на выпрямившегося и приосанившегося Ниро, и, не выдержав, рассмеялся:

– Аж вы ж и дурни! Но спасибо вам. Ну ладно, может все и уладится... И я смогу забрать Юкико и сделать ее своей Королевой!

Ниро кивнул, и тут же заметил:

– Только ты бы с ней об этом поговорил сначала... Где она?

– Я здесь, мои уважаемые гости, – и Юкико возникла в дверях домика.

Дориан замер, глядя на девушку, маленький единорог – тоже. Надо было срочно что-то делать.

– Эй, Юн, пойдем-ка хвороста соберем... а то очаг совсем погас! – и Ниро дернул Недомерка за ухо, увлекая следом за собой прочь с поляны.

Они успели набрать довольно солидную вязанку, когда Юн Чи наконец нарушил молчание:

– Ниро, ну ты же поэт, а Дориан... ну не может он красиво говорить! Вдруг он сам не справится? Может, надо было остаться?

– Нет, Юн, – покачал головой менестрель, – Есть вещи, с которыми каждый человек остается один на один. Рождение. Смерть. Боль. Любовь. Если он не справится, все равно никто помочь не сможет.